Валентин Исаакович Рабинович
Медведь на ухо...
Когда в 1940 году меня, как и всех десятиклассников, сразу после окончания средней школы забрали в армию, чтобы в течение года сделать из нас командиров взводов, то я попал в Особый Ленинградский военный округ. Особым он именовался и был таковым на самом деле по той причине, что в отличие от всех прочих военных округов, находившиеся в нем войска имели опыт недавней финской войны, и по окончании ее так и не были приведены в довоенное состояние.
Собственно говоря, эта «особость», как и срочный призыв вчерашних школьников, были прямым свидетельством того, что сталинское руководство готовилось к близкой войне. Но сейчас речь пойдет о другом.
Одним из следствий вышеозначенной «особости» был замечательный сержантский ( младшекомандирский ) состав зенитно-артиллерийского полка, в который меня определили. Командирами отделений и помкомвзводами были у нас студенты двух питерских институтов – Горного и Кораблестроительного, которые прекрасно выучили нас непростому в этом роде войск воинскому мастерству и вместе с тем относились к нам даже не по товарищески, а по дружески. За почти что целый довоенный год мне встретилось только одно исключение из общего духа сержантской доброжелательности. Звали это исключение Володя Катеринский.
По своему атлетическому физическому складу и отвратному характеру, с удовольствием третировавшего более слабых, чем он, молодых солдат, каких было немало среди только что окончивших школу «казачков», он напоминал мне одного из самых отрицательных героев Куприна – офицера-садиста, глумившегося над младшими по чину сослуживцами.
Наш Володя обладал не только выдающейся мускулатурой. Будучи сыном известной оперной певицы, он унаследовал часть ее певческого таланта.
А именно стал обладателем красивого и очень мощного голоса, который замечательно использовал наш командир полка. На всех проводившихся на полковом плацу репетициях парадов команды подавал не майор Рыжков, а сержант Катеринский.
А вот другой части материнского таланта – музыкального слуха
он был лишен начисто. Поэтому в армейский ансамбль песни и пляски его не брали. Только когда началась война, мать сумела туда пропихнуть своего тугоухого отпрыска, нажав на все возможные педали, одной из которых
послужил наш Рыжков, быстро сделавший головокружительную карьеру – из майора скакнувший в генерал-лейтенанты, из командира полка – в командующие всем Ленинградским артиллерийским корпусом ПВО. Он ведь прибыл в Ленинградский военный округ из Монголии, где обрел немалый военный опыт.
Пока бывшие подчиненные нашего громкоголосого сержанта холодали-голодали, временами сбивали немецкие самолеты, вступали в артиллерийские дуэли с обстреливавшими город немецкими батареями, участвовали в боях по прорыву блокады, сам сержант в весьма приближенной к мирным временам обстановке не без труда разучивал какую-нибудь одну песню из репертуара корпусного ансамбля и на некоторое время становился запевалой.
Каково же было мое и нескольких оставшихся в живых моих батарейцев изумление, когда через несколько лет после демобилизации мы услышали по радио
одно из выступлений знаменитого Краснознаменного ансамбля песни и пляски Советской армии, солистом которого был объявлен «старший лейтенант Владимир Катеринский».
Впрочем, создатель и руководитель этого коллектива, автор советского гимна раскусил новоявленного «солиста» довольно быстро. В замечательном мужском хоре Александрова бывший наш однополчанин надолго не задержался. Спел одну песню и пропал из виду.
Оглавление

www.pseudology.org