Валентин Исаакович Рабинович
Дразнилки
Несмотря на то, что советская власть провозгласила и в первые десятилетия неуклонно проводила в жизнь принцип дружбы народов, во времена моего раннего детства, в двадцатые годы двадцатого века еще существовали, во всяком случае в ребячьей среде, дореволюционные оскорбительные для представителей разных наций дразнилки. До нашего времени из них дошли только «жид» с «жидовской мордой», да еще «хохол». В отместку украинцы именовали русских не «москалями», как теперь, а «кацапами».
Китайцам, которых тогда в Москве было много, кричали: «Ходя, соли надо?». Повстречав немца, декламировали: « Немец- перец, колбаса, кислая капуста».А татарину, которому, поскольку ему, как мусульманину, противопоказана свинина, полагалось показать свернутый на манер свиного уха край рубашки или пальто.
В детском обиходе сохранялись и некоторые еще более давние дразнилки,
дошедшие из эпохи, когда единой России еще не существовало, и кроме Московского великого княжества было, например, Рязанское, был Господин Великий Новгород. Я собственными ушами слышал, как выходца из Рязанской области называли « рязань косопузая», а из Новгородской – «скобарь».
Впрочем, стоит ли удивляться подобной живучести, если и нынешние дети знакомы с выходцами из совсем уж дремучей древности. С Бабой-ягой, например, в имени которой просматривается тот же корень, что и в слове «йога». Или – с Ведьмой ( корень тот же, что и в слове «ведать», т-е. «знать», значит когда-то так называли знахарку). Или – с Кащеем бессмертным ( корень тот же, что и в слове «кость», а «бессмертный» потому, что пришел к нам из тех времен, когда люди боготворили своих умерших предков).
В школе нам рассказывали, что в своем эмбриональном развитии человек проходит чуть ли не все фазы. Одноклеточное сливается в многоклеточное, затем
рептилия, затем млекопитающее, что-то вроде обезьянки, а человечек уже напоследок. Сейчас эта штука вроде бы опровергнута. Но как тогда объяснить присущую большинству мальчишек, да и многим девочкам, страсть лазить на деревья? Помнится мне, что я даже Достоевского впервые начал читать, с удобством расположившись на росшей возле дома липе.
Похоже, что в своем социальном развитии человек повторяет пройденные обществом этапы. Не об этом ли свидетельствует повсеместный обычай подростков спонтанно сбиваться в стаю, оберегающую свою «охотничью территорию» от других таких стай – конкурентов за разного рода добычу? Не отсюда ли «Вестсайдская история»?
Оглавление

www.pseudology.org