Ждан А.Н., Марцинковская Т.Д. Московская психологическая школа: традиции и современность Мы не хотим быть Иванами, не помнящими родства; мы не страдаем манией величия, думая, что история начинается с нас; мы не хотим получить от истории чистенькое и плоское имя; мы хотим имя, на которое осела пыль веков. Л.С. Выготский Современная московская психологическая школа представлена различными направлениями. Определение «московская» относится к психологам и школы С.Л. Выготского, и школ Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия (их называют также одним именем — школа Выготского — Леонтьева — Лурия). П.Я. Гальперин, Б.М. Теплов, Е.Н. Соколов также являются основателями самостоятельных школ. Каждая из них отличается оригинальностью и вписала собственную страницу в историю отечественной психологии XX столетия. В то же время было бы неправильно трактовать определение «московская» в географическом смысле этого слова. Названные разные направления и школы имеют и некоторые общие черты, принципы научной деятельности, формировавшиеся исторически и восходящие к единому истоку. Его центром является Московский университет. Начиная с 80-х гг. XIX в. в Московском университете складывается система университетского психологического образования, начинают проводиться научные исследования. Эти процессы стали особенно интенсивными в результате деятельности Московского психологического общества (МПО). Оно было основано при Императорском Московском университете 115 лет назад. 24 января (ст. стиль) 1885 г. состоялось его первое организационное заседание. Московское психологическое общество явилось первым в России профессиональным объединением научных сил в области философии и психологии. Его учреждение было вызвано объективными причинами. Общество было создано в период становления психологии как самостоятельной науки и сыграло важную роль в ее оформлении в России. Первое публичное заседание состоялось 14 (27) марта 1885 г. С докладом «О задачах и методах современной психологии» выступил инициатор и создатель Общества, декан историко-филологического факультета, зав. кафедрой философии профессор Матвей Михайлович Троицкий, позитивист в философии и сторонник английского эмпиризма в психологии. В своем выступлении он охарактеризовал состояние психологии в России, указал на отставание психологии от других наук и попытался раскрыть причины такого положения. Главную причину, замедляющую успехи психологии, он видел в самой специфике ее предмета, самого сложного по сравнению с предметом других наук, а также в отсутствии связи с другими науками. Средством преодоления этого отставания он считал объединение различных специальных знаний, которые необходимы для успешной разработки психологии. Среди них он назвал антропологию, физиологию и анатомию человека, этнографию, историю, лингвистику, историю литературы и искусства, психиатрию. Поскольку соединение специальных знаний по стольким наукам в одном лице невозможно, М.М. Троицкий пришел к выводу о необходимости учреждения научного Психологического общества, которое объединяло бы представителей специальностей, нужных для развития психологии. Счастливую возможность такого рода предоставляет университет. В его стенах представлены все науки, здесь имеются самые благоприятные возможности для объединения научных сил. М.М. Троицкий обратился к профессорам самых разных специальностей, заручился их поддержкой, и 15 из них вместе с Матвеем Михайловичем стали учредителями Общества, которое они назвали «Психологическое общество при Императорском Московском Университете», или Московское психологическое общество. Профессора-учредители представляли самые разные науки: антропологию и географию (Д.Н. Анучин); математику (декан физико-математического факультета Н.В. Бугаев); юридические науки (декан юридического факультета В.А. Легонин); социологию и этнографию (М.М. Ковалевский); психиатрию (А.Я. Кожевников); физиологические науки (В.Ф. Миллер, Н.И. Стороженко, Ф.Ф. Фортунатов); физиологию (Ф.П. Шереметьевский); экономические науки (А.И. Чупров). Первым представителем был избран М.М. Троицкий (до 1887 г.), его сменил Н.Я. Грот (1887– 1899), затем Л.М. Лопатин (1899–1920). Последним (перед закрытием Общества в 1922 г.) председателем был Иван Александрович Ильин. Все это были крупные ученые, стоявшие наравне с западноевропейскими представителями философской и психологической мысли. По замыслу учредителей, Московское психологическое общество создавалось с двумя целями: во-первых, с целью строго научной разработки психологических проблем и, во-вторых, для распространения психологических и философских знаний. Вторая задача решалась посредством издательской деятельности, и прежде всего через журнал «Вопросы философии и психологии», созданный Н.Я. Гротом в 1889 г. на средства купца А.А. Абрикосова (передавшего издание в собственность МПО в 1893 г.) и ставший первым в России специальным журналом по философии и психологии (вышло 142 номера). Большое значение имел и тот факт, что и семейный, и научный круг общения Н.Я. Грота обусловил его тесную связь с социальными и идеологическими устремлениями русской интеллигенции, одним из наиболее полных и идеальных выразителей которой явился сам ученый. Это проявилось и в характере деятельности Н.Я. Грота, и в содержании его научных интересов, которые были тесно сплетены друг с другом. Стремление к просвещению, желание не только обучать, но и нравственно воздействовать на слушателей, формируя у них новые ценности и стремления, полностью соответствовали и собственным мотивам, и личностным качествам Н.Я. Грота. Это нашло отражение и в его отношениях со студентами, и в его деятельности на посту председателя Московского психологического общества, и в работе журнала «Вопросы философии и психологии». Принимая бразды правления Московским психологическим обществом, Н.Я. Грот ставил и перед собой как руководителем, и перед Обществом новые задачи, одной из важнейших считая формирование научного психологического сообщества. Он предполагал, что оно может стать основой для создания школы научной психологии в России. В то время собственно научные школы еще только зарождались в России, а те кружки, которые объединяли многих представителей научной интеллигенции, строились в большей степени на основе не столько собственно научных, сколько мировоззренческих интересов. Говоря о развитии не только психологии, но и других наук на рубеже веков, невозможно обойти вниманием тот факт, что теоретические концепции, разрабатываемые российскими учеными, имели общую позицию, основанную на этических принципах российской интеллигенции, с которой идентифицировались практически все ученые, независимо от научных ориентаций. Проблема, которую осознавали в то время уже многие ученые, в том числе и Н.Я. Грот, состояла в том, что такое искусственное замыкание научной интеллигенции в рамках кружков или обществ фатально сказывалось и на жизни общества, и на развитии науки, так как она замыкалась в своем, достаточно узком кругу, не делаясь достоянием всего общества. Н.Я. Грот также полагал, по-видимому, что широкий размах научной деятельности и теоретические дискуссии, проходившие на заседаниях Общества, помогут преодолеть отчужденность между различными кружками и хотя бы частично расшатать те идеологические стереотипы, которые ограничивают кругозор, обедняя творчество. Необходимость перехода от кружков к созданию научных школ диктовалась и самой логикой развития отечественной науки. Именно на рубеже веков оканчивается период разработки новых проблем учеными-одиночками и рождается эпоха научных школ. Этот период оказался очень созвучным духовному строю Н.Я. Грота. Лишь такой энергичный, многосторонний и горячо преданный своей задаче человек, как Н.Я. Грот, мог привлечь столько разнообразных сил к совместной и плодотворной деятельности, мог сгладить их противоречия и объединить в единое целое многих людей, одушевленных идеей совместного творчества в избранной научной сфере. Одним из первых прообразов такой научной школы и являлось Московское психологическое общество. Важным фактором, оказавшим большое влияние на деятельность Психологического общества, являлась принадлежность его руководителей (и М.М. Троицкого, и Н.Я. Грота, и Л.М. Лопатина) к философско-психологической научной школе, сформировавшейся в Московском университете на рубеже веков. Динамика научных исканий этой школы во многом сказалась и на эволюции их психологических взглядов, на изменении оппонентного круга большинства членов Общества, в который наряду с Д.-С. Миллем, Г. Спенсером, И.М. Сеченовым стали постепенно входить имена В.С. Соловьева, С.Н. Трубецкого, А. Шопенгауэра, Э. Гуссерля. Изменения во взглядах многих членов Московского психологического общества отражали общую тенденцию в общественном мировоззрении. Эта тенденция привела к разочарованию в положительной науке, что было закономерным процессом, следствием чрезмерных ожиданий, возлагаемых на естествознание и другие положительные науки. Социальные условия, сложившиеся в России в конце XX в., оставив в неприкосновенности основные характерные особенности российской науки, привели к отходу от естественнонаучной ориентации и появлению новых концепций, связанных прежде всего с изучением эмоционально-потребностной сферы личности. После господства материализма и позитивизма и увлечения естественными науками начинается постепенное возрождение интереса к философии. Кроме мировоззренческих, существуют и чисто научные причины произошедших изменений. С одной стороны, развитие психологии показало невозможность применения к ней естественнонаучных методов в полном объеме, в особенности в исследовании явлений гипнотизма, бессознательных структур психики, которые обнаружили слабость материалистической метафизики. С другой стороны, успех философии А. Шопенгауэра и Э. Гартмана, нашедших себе в России многочисленных поклонников, доказал недостаточность объяснительных принципов позитивизма. С усилением интереса к проблемам личности, ее нравственного строя, свободы ее поведения, эти недостатки естественнонаучных методов, неприложимых к исследованию данных проблем, стали особенно очевидны. Учитывая, что в отечественной науке традиционно подразумевалось, что нравственное развитие осуществляется в основном через нематериальные структуры личности, а не через рефлексы или когнитивные способности, становится понятным интерес не только психологов, но и естествоиспытателей, принимавших активное участие в работе Общества, к философии. Яснее открывается и роль духовной философии В.С. Соловьева и его школы в работе Психологического общества и журнала «Вопросы философии и психологии». Важной характерной чертой Московского психологического общества было и стремление к синтетическому исследованию проблем усилиями разных ученых. Это направление было заложено еще М.М. Троицким, но развито и претворено в реальную деятельность Общества, безусловно, только Н.Я. Гротом. Именно для его когнитивного стиля было характерно сочетание тенденции к широкому охвату проблемы и ее историко-культурному анализу со стремлением к объективному и всестороннему изучению конкретных вопросов. Важной для него была и мысль о междисциплинарном характере психологии, будущее которой он видел в ее связи с другими науками, благодаря которой она станет и экспериментальной, и объективной. Именно междисциплинарный подход, отражением которого стали многие дискуссии, проходившие на заседаниях Общества (например, дискуссия о свободе воли) позволит, по мнению Н.Я. Грота, преодолеть негативные аспекты субъективности психологии и даст ей возможность исследовать не только материальные основы психики, но и внутренние побуждения человека. Л.М. Лопатин, продолжая традицию связи психологии и философии, формирования недогматической научной школы, в то же время несколько ослабил синтетический характер деятельности Общества. Возрождение этого аспекта его работы связано в большей степени с именем Г.И. Челпанова, а впоследствии и его ученика Г.Г. Шпета. Однако особенно важным представляется то, что именно Г.И. Челпанов одним из первых обратил внимание на необходимость преемственности в развитии научных знаний. С самого начала в основу деятельности Общества были заложены идеи комплексного подхода к изучению психики при участии философов, врачей-психиатров, ученых-естественников, математиков. Эти новаторские идеи соответствовали духу времени и были одним из первых его проявлений. До этого К.Д. Ушинский в 1968 г. в «Педагогической антропологии» заявил о необходимости для педагогики целостного изучения ребенка, которое должно использовать достижения таких наук, как философия, история, литература, психология, анатомия, физиология и др.; в 90-х гг. возникает педология. Школа В.М. Бехтерева выступила с идеями комплексного подхода к изучению человеческой личности, а вслед за ней ленинградская психологическая школа пошла в направлении разработки комплексных исследований в психологии. В процессе деятельности Общества складывались общие принципы работы в области научных исследований и преподавания психологии, на базе которых сложились традиции московской психологической школы. Каковы эти традиции и принципы? Во-первых, широкий взгляд на задачи психологии. Обсуждались программные вопросы предмета и методов психологии. Эти вопросы Г.И. Челпанов называл вопросами жизненной важности. Особенное внимание к ним в тот период связано с тем, что задачи и предмет психологии не были определены однозначно и настолько точно, чтобы не вызывать сомнений. С докладами о предмете психологии неоднократно выступали Г.И. Челпанов, Л.М. Лопатин и другие члены МПО. Особенно большое внимание уделялось методам. МПО выступило в защиту экспериментального, в то время нового, метода психологического исследования. На защите докторской диссертации (1894) Н.Н. Ланге посвятил свое вступительное слово значению эксперимента в современной психологии. Н.Я. Грот в 1895 г. выступил на заседании с докладом «Основания экспериментальной психологии», который был опубликован в журнале «Вопросы философии и психологии», а также в книге В. Вундта «Очерки психологии», изданной МПО в 1896 г. (десять экземпляров этой книги были высланы В. Вундту, который, как и некоторые другие зарубежные ученые — А. Бэн, Т. Рибо, Г. Спенсер, У. Джемс, Э. Дюбуа-Реймон, Г. Гельмгольц и другие, был почетным членом Московского психологического общества). С прекрасным описанием метода самонаблюдения выступил Л.М. Лопатин (1902). Г.И. Челпанов посвятил ряд выступлений анализу экспериментального метода. Обсуждались и другие методы. Так, в первом номере журнала (1889) Н.Н. Ланге описал свои наблюдения над человеком, отравленным гашишем; это стало одним из первых исследований измененных состояний сознания. А.А. Токарский также использовал методы искусственного изменения психического состояния с помощью гипноза. Обсуждалась проблема природы человека: является ли человек игрушкой стихийных влечений или он наделен свободой воли? Как понимать детерминизм в психологии? В чем заключается специфика психического как духовного в его отношении к формам пространства и времени, к проблеме причинности? Эти вопросы рассматривались в контексте духа и строя современной культуры и в связи с христианским мировоззрением, христианской антропологией, христианским жизнепониманием. Решение этих теоретических вопросов увязывалось с вопросами нравственными, что составляет важнейшую особенность деятельности МПО. Л.М. Лопатин призывал: не должно быть двойной бухгалтерии в нашем отношении к вопросам нравственности и в целях нашей деятельности в области теоретической психологии. «Если бы мы больше чувствовали нравственный смысл наших теоретических взглядов и их глубокую нерасторжимую связь с нашими нравственными воззрениями, — писал Л.М. Лопатин, — мы относились бы к коренным вопросам теоретического знания живее и серьезнее» (Вопр. философ. и психол. 1893. № 16. С. 114). В-третьих, большое внимание уделялось коренным методологическим вопросам науки. В 1902 г. в журнале «Вопросы философии и психологии» был опубликован очерк выдающегося естествоиспытателя и крупнейшего историка науки, члена МПО В.И. Вернадского «О научном мировоззрении». Очерк представлял собой вводную часть к его лекционному курсу по истории современного научного мировоззрения, который В.И. Вернадский читал в 1902–1903 гг. в Московском университете. Материал вызвал живой интерес у членов МПО — П.И. Новгородцева, С.Н. Трубецкого, Л.М. Лопатина. В.И. Вернадский раскрывает существенные особенности научного мировоззрения, выделяет критерии научности знания, указывает на сложность научного мировоззрения, в частности, обращает внимание на несовпадение научности и истинности, на факт принципиальной незавершенности научного знания, останавливается на процессе возникновения новых научных взглядов. Очерк пронизывает острое чувство историзма, осознание огромного значения истории науки для правильной оценки современного знания, для создания необходимой преемственности научного творчества, непрерывности процесса научной работы в определенной области. В.И. Вернадский называет крупной ошибкой оценку концепций прошлого, например птолемеевской системы, как якобы ненаучных и рассматривает ее как внутреннюю борьбу между различными направлениями научного мировоззрения. Исходя из того факта, что научное мировоззрение никогда не существовало как единственная форма духовной работы, являясь лишь одной из многих сфер человеческой деятельности — религии, философии, искусства — В.И. Вернадский ставит вопрос о соотношении между ними. Только в абстракции и согласно представлениям, не отвечающим действительности, наука и научное мировоззрение могут существовать сами по себе и развиваться без участия идей и представлений, разлитых в духовной среде и созданных иным путем. Как несостоятельные оцениваются притязания религии на замену всех форм научного и философского мировоззрения, о чем свидетельствует многовековая борьба людей науки с притязаниями теологов. Но и наоборот: «Религия поднимается в такие высоты и спускается в такие глубины души, куда наука не может за ней следовать» (Вернадский В.И. Избр. тр. по истории науки, М., 1981. С. 52). Поднятые В.И. Вернадским вопросы являются настолько актуальными для современной ситуации в науке вообще и психологии в частности, что можно сказать так: его выступление относится к той части наследия МПО, которое продолжает сохранять непреходящую ценность, помогает нам и сегодня находить прочные основания для нашей работы. Так, близкие к развиваемым В.И. Вернадским мысли о научности, соотношении научности и истинности встречаем у Л.С. Выготского. По Л.С. Выготскому, научность определяет цель и средства. Поэтому эпитет «научный», пишет Л.С. Выготский, относится и к теории ассоциаций Аристотеля. Теория И.Ф. Гербарта о чувствах как отношениях между представлениями неверна, но научна, а вот билет в театр абсолютно достоверен, но ненаучен. Следующей особенностью в деятельности МПО следует назвать большое внимание, которое уделялось естественным наукам в их соотношении с психологией и философией. В 1904 г. В.И. Вернадский выступил с докладом «Кант и естествознание», в котором на материале философской деятельности И. Канта раскрывал общее положение о соотношении науки и философии. В.И. Вернадский утверждал необходимость научной образованности в естественных и математических науках для развития философского мышления. В работе МПО эти вопросы занимали заметное место. Докладчиками выступали главным образом профессора физмата, естественнонаучного отделения, а также врачи-психиатры медицинского факультета. Представитель кафедры зоологии, ее заведующий, крупный ученый в области анатомии, орнитологии, зоогеографии М.А. Мензбир уделял большое внимание философскому осмыслению проблем естествознания. На одном из заседаний МПО он выступил с докладом «Исторический очерк воззрений на природу». На этой кафедре В.И. Вагнер, член МПО с 1893 г., впервые начал курс лекций по сравнительной психологии, проводил исследования по инстинкту. С 1911 г. кафедрой заведовал А.Н. Северцов, труды которого по изучению закономерностей эволюционного процесса, особенно «Эволюция и психика» (1922), «Главные направления эволюционного процесса», стали классикой психологии. На медицинском факультете врачи-психиатры А.Я. Кожевников, С.С. Корсаков, А.А. Токарский, С.А. Суханов, В.П. Сербский, П.Б. Ганнушкин, Г.И. Россолимо — все активные члены МПО — вносили естественнонаучную струю в объяснение психических явлений. На заседаниях МПО обсуждались все новейшие концепции в области биологии и естествознания — неовитализм, энергетизм, эволюционные концепции. Вместе с тем В.И. Вернадский достаточно критически оценивал некоторые материалы по этим вопросам, говорил об отставании взглядов философов от научных данных. В частности, примером верхоглядства он назвал статью Н.Я. Грота о Дж. Бруно «Задачи философии в связи с учением Дж. Бруно». Оценивая это направление в деятельности МПО исторически в контексте современных дискуссий по методологическим вопросам, в частности, о соотношении естественнонаучной и гуманитарной парадигм научного психологического знания, следует зафиксировать опыт работы МПО, которое проводило линию на объединение гуманитарной и естественнонаучной традиций. Как часть большого вопроса об отношении между наукой и философией обсуждался вопрос о важности философии для психологии. Философская образованность признавалась необходимой составляющей профессиональной подготовки психологов. Все психологическое образование строилось на философском фундаменте. Читались курсы по различным философским наукам: философии, логике, этике и всем периодам философии, от древней до современной (Э. Мах, Р. Авенариус, А. Бергсон и другие). Г.Г. Шпет читал курс «Логика и методология общественных наук». В созданном Г.И. Челпановым Психологическом институте, в соответствии с его правилами, студенты допускались даже к самым элементарным практическим занятиям лишь после того, как усвоили курсы логики и введения в философию, а к более серьезным работам — лишь после дальнейшего углубления в философию. Проводились также занятия по теоретической психологии в форме докладов. Например, в 1911–1912 гг. обсуждалась тема «О предмете психологии» (В. Вундт, Э. Гуссерль, Т. Липпс, Г. Эббингауз, Г. Мюнстерберг, Р. Авенариус, О. Кюльпе, К. Штумпф). Обращает на себя внимание, что все авторы — зарубежные ученые. Это объясняется исторически: в конце XIX — начале XX вв. русская философская и психологическая мысль только начинала складываться. И.М. Сеченов, почетный член МПО, был очень уважаем: члены МПО приветствовали вставанием сообщение об избрании его действительным членом (1889), к его «Рефлексам головного мозга» обращался С.С. Корсаков. Его ассистент, зав. психологической лабораторией А.А. Токарский в своих экспериментальных и теоретических исследованиях также опирался на труды И.М. Сеченова. С.А. Суханов реферировал работы павловской лаборатории. Если бы тема «О предмете психологии» обсуждалась на МПО сегодня, список включал бы имена многих отечественных психологов, которые вошли в мировую психологическую науку XX в. — Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, Б.М. Теплов, А.Н. Леонтьев, А.В. Запорожец, Д.Б. Эльконин, А.А. Смирнов, С.Л. Рубинштейн, Д.Н. Узнадзе, С.В. Кравков и другие. Внимание к философским и теоретическим проблемам психологии является драгоценным приобретением, важным историческим уроком, который с поправками на современные условия продолжает оставаться характерной особенностью московской психологической школы. Г.И. Челпанов связывал вопрос о философской и теоретической подготовке с вопросом о научности психологии. Он считал, что философские и теоретические предпосылки являются необходимым условием психологического исследования, в частности, экспериментального. Без такого основания становится реальной опасность профанации науки, дилентатизма в науке. Наконец, еще одна яркая традиция в деятельности МПО: связь с духовной жизнью русского общества, отзывчивость ко всем нравственным вопросам, волнующим общество. Психологическое общество не замыкалось в кругу своих членов и узко научных проблем. Достаточно частыми были публичные заседания, которые привлекали самую широкую публику. Так, 12 октября 1896 г. проходило публичное заседание в память 300-летия со дня рождения Р. Декарта. Аудитория не могла вместить всех желающих, и МПО повторило заседание 19 октября в Актовом зале университета. Но особенно большой резонанс в обществе имели публичные заседания по вопросам нравственности. Эти темы были отличительной особенностью русской философии, в которой господствовал этический интерес, а не вопросы онтологии или гносеологии. Событием в культурной жизни Москвы стали заседания МПО на такие темы: «Нравственные идеалы нашего времени. Фридрих Ницше и Лев Толстой» и «Устои нравственной жизни и деятельности» (Н.Я. Грот); «О понятии жизни» (Л.Н. Толстой был членом МПО; также членом МПО был поэт А.А. Фет, известный своими переводами А. Шопенгауэра); «Нравственное учение Шопенгауэра и Ницше» (Л.М. Лопатин); «О причинах упадка средневекового миросозерцания» (известный философ В.В. Соловьев) и др. В докладах обсуждались такие вопросы: являются ли нравственные принципы, нравственные законы, предписания оковами для личности? Как относиться к внешней организации общества, в которой много условностей и традиций? В чем сущность христианства? Состоит ли она в следовании христианским догмам или к смыслу христианства ближе деятельность атеистов-гуманистов, способствовавшая прогрессу Европы за последние три-четыре века? Какова роль технического и научного прогресса в моральном совершенствовании человека? Как соотносятся нравственный долг и счастье? Следует ли согласиться с Л.Н. Толстым, когда он говорит: «Ты вправе стремиться к своему счастью, но твое истинное счастье есть исполнение нравственного долга — любви к ближнему, служения духу, а не плоти, непротивления злу злом»? Почему в этом счастье? Что такое нравственное усовершенствование человека? Как достичь нравственно неколебимого, внутренне стойкого человека? Эта линия в деятельности МПО требует конкретно-исторического рассмотрения и оценки. Она была детерминирована реалиями московской жизни того времени; определялась местом, которое занимал университет в духовной и культурной жизни Москвы. Но и сегодня вопросы нравственности и морали так же актуальны и так же взывают к психологии. Появились в нашей жизни и новые проблемы, одна из них — агрессия, агрессивное поведение. Названные направления в деятельности МПО заложили фундамент московской психологической школы. Именно в этой деятельности истоки высокой философской и теоретической культуры, научной строгости исследований, неразрывной связи научных исканий с запросами общества, чуткое внимание к этической, нравственной стороне научной работы, которые отличают психологов московской школы, составляют ее особенности. Мысли о значимости формирования нового поколения ученых, так же как и об анализе способов и границ применения экспериментального метода,  неоднократно высказывались еще Н.Я. Гротом и находили отражение в его деятельности и как ученого, и как педагога. Однако в конце XIX в. эти вопросы отходили на второй план, так как наиболее актуальным представлялось создание научного сообщества. К началу XX в. Психологическое общество настолько успешно развивалось, что эта задача была решена. Можно было переходить к осуществлению новых исследований. Г.И. Челпанов, переехав в 1907 г. из Киева в Москву, стал одним из самых активных участников работы Психологического общества, продолжая традиции, заложенные его учителем, Н.Я. Гротом. Получив кафедру философии на историко-филологическом отделении Московского университета, он способствует более активному совместному обсуждению вопросов, актуальных для науки того времени, помогая М.М. Лопатину в организации многих диспутов и в работе журнала «Вопросы философии и психологии». Важнейшими для него становятся вопросы привлечения молодых ученых к работе общества, а также развитие экспериментальной деятельности Московского психологического общества. Кроме студентов, он привлекает к работе и своих киевских аспирантов, которые вслед за ним переезжают в Москву, — П.П. Блонского и Г.Г. Шпета. Уже в 1908 г. оба они принимают участие в заседаниях Психологического общества, а вскоре становятся его действительными членами. Одним из первых докладов П.П. Блонского стал анализ творчества Плотина, легший позже в основу его диссертации. Доклады Н.Я. Шпета о творчестве П.Д. Юркевич, Д. Юма, новых направлениях в немецкой философии (прежде всего о работах Э. Гуссерля) привлекали огромное внимание членов Общества и по просьбе Г.И. Челпанова были изложены в статьях, опубликованных в журнале «Вопросы философии и психологии». Участники Психологического семинария Г.И. Челпанова, так же как и молодые сотрудники созданного им Психологического института, принимали участие в открытых заседаниях Общества. Большое значение имели и демонстрации возможностей психологического эксперимента, которые расширились с открытием института. Г.И. Челпанов стал инициатором дискуссии об особенностях и границах эксперимента в психологии, которая протекала на нескольких заседаниях и привлекла внимание не только психологов. Он также инициировал обсуждение новых для того времени психологических направлений — функционализма, структурализма, работ Вюрцбургской школы. К сожалению, из-за начавшейся в 1914 г. Первой мировой войны осталось нереализованным предложение Г.И. Челпанова об организации Обществом Международного психологического съезда в России. Работа в этом направлении шла в течение почти двух лет, было получено согласие многих иностранных членов Общества, московские меценаты выразили готовность оказать финансовую поддержку, но война, а затем и революция смешали все планы. После революции и закрытия кафедры философии в университете деятельность общества замирает. В 1922 г. оно окончательно прекращает свое существование. Г.И. Челпанова и многих его учеников изгоняют и из Психологического института. Однако многие традиции Психологического общества возрождаются в 20-е гг. в деятельности Государственной академии художественных наук (ГАХН), которая стала последним прибежищем для уцелевших и оставшихся в России ученых. Анализ деятельности отделений и секций академии дает возможность говорить о том, что, несмотря на изменение социальной ситуации и появление новых, достаточно жестких идеологических установок, в 20-е гг. в отечественной науке сохраняются те традиции, которые были характерны для Психологического общества, и та методология, которая была разработана в рамках гуманитарной, духовной психологии и философии. Говоря о традициях, необходимо подчеркнуть прежде всего междисциплинарный характер исследований, проводившихся в академии и воплотивших идею создания синтетической науки, в основе которой лежали межпредметные и межкультурные связи; а также структуру ее секций и комиссий, в которые, как и в Психологическом обществе, входили представители разных областей знаний. В деятельности ГАХН сочетались характерные особенности кружков, открытых вечеров и диспутов, на которых собирались почти вся научная и художественная интеллигенция Москвы, с чертами достаточно закрытой научной школы. О связи ее методологии с принципами Психологического общества говорит не только приоритет философской рефлексии, но и культурной парадигмы в исследовании психики человека. Во взглядах ученых академии нашли отражение и характерные особенности отечественной психологической мысли — антропологизм, интерес к этической проблематике, развитие собственно философских и психологических идей в неспецифической для этих наук форме — литературе, искусствознании, истории искусства. Большое значение для работы академии имела и традиция создания новых научных кадров, столь важная для Н.Я. Грота и Г.И. Челпанова. Именно с этой целью при академии была создана аспирантура, причем по воспоминаниям современников ее работа была направлена не только на передачу чистого знания, но и самого «духа», атмосферы жизни научного сообщества в начале века. Недаром при «чистке» ГАХН деятельность аспирантуры была подвергнута отдельному анализу и осуждению. Это было связано с тем, что многие традиции отечественной культуры, в том числе и те, которые воплощались в деятельности Психологического общества, оказались вне той конкретной социальной ситуации, в которой оказалась отечественная наука на рубеже 20–30-х гг. Преследование свободной мысли, обмена высказываниями, так же как и «клубной» формы развития науки, характерной для всей отечественной культуры с середины XIX в., положило конец и тому микроклимату, который существовал в Психологическом обществе и некоторое время еще сохранялся в академии. После закрытия ГАХН, казалось, что эти традиции на долгие годы канули в Лету... В силу известных событий в жизни нашей страны МПО вместе с другими научными обществами было закрыто в 1922 г., его последний председатель И.А. Ильин выслан вместе с другими деятелями философии, науки и культуры. Перестройка гуманитарного образования в Московском университете, начавшаяся в 20-е гг., завершилась прекращением преподавания психологии в 30-е гг. (вплоть до 1942 г., когда на восстановленном в 1941 г. философском факультете была создана кафедра психологии, которую возглавил С.Л. Рубинштейн, и преподавание психологии возобновилось). Эти внешние условия создали реальную угрозу преемственной созидательной научной психологической работы. Но духовное наследие, созданное личным трудом и мыслью М.М. Троицкого, Н.Я. Грота, Л.М. Лопатина, Г.И. Челпанова не пропало. Оно передавалось следующему поколению психологов, их учеников и последователей как живое личностное знание: от Г.И. Челпанова к Н.И. Жинкину, Б.М. Теплову, В.М. Экземплярскому, А.А. Смирнову, Б.Н. Северному, С.В. Кравкову, П.А. Шевареву, П.А. Рудику и другим, так же как от Л.С. Выготского — к Н.А. Менчинской, А.Н. Леонтьеву, Д.Б. Эльконину, А.Р. Лурия и от них к современному поколению психологов. В 1957 г. МПО возобновило свою деятельность как отделение Общества психологов РСФСР, созданного при АПН РСФСР, а с 1994 г. — Российского психологического общества при РАН. Его первые председатели — А.В. Запорожец, Н.А. Менчинская — в значительной степени способствовали восстановлению и развитию традиций МПО. Возрождение Психологического общества происходило на другой основе, оно создавалось как официальная организация, появившаяся не столько по инициативе самих ученых (как МПО), сколько на основе решения властей. Соответственно, и задачи, которые оно было призвано решать, стали другими. Не было у него и возможности для выработки собственной идеологии или ценностей, объединяющих научную интеллигенцию, входившую в него. Эти ценности были уже заданы, и об их изменении невозможно было и думать. Поэтому главным стало создание духовной атмосферы, позволяющей сохранить научные традиции, атмосферы, которая бы способствовала формированию новых кадров, проведению научных дискуссий. Некоторые из задач, поставленные еще Н.Я. Гротом в то время, потеряли свою остроту. Несмотря на репрессии, запрет на преподавание психологии в вузах, научная психологическая школа в нашей стране не прекратила своего существования благодаря усилиям крупных отечественных психологов — А.А. Смирнова, Б.М. Теплова, А.Н. Леонтьева, С.Л. Рубинштейна, Г.Н. Гальперина, А.Р. Лурия, А.В. Запорожца и многих других. Становление их профессионального самосознания произошло еще в 20–30-е гг. и, несмотря на сложную социальную ситуацию, они продолжали проводить исследовательскую работу, выпускать монографии, сохраняя и развивая многие ценности, переданные им их учителями. Поэтому новое Московское психологическое общество не являлось основой научной школы, но, скорее, стало его составной частью, растворившись в ней. Подготовка новых кадров психологов существенно изменилась с открытием отделения психологии на философском факультете МГУ, а затем и факультета психологии, деканом которого стал А.Н. Леонтьев. Однако главным хранителем традиций всегда оставался Психологический институт, возглавляемый А.А. Смирновым. Именно в его деятельности всегда воплощались традиции объективного психологического исследования, уважительного отношения к младшим коллегам, коллективного творчества. Еще более сложной была задача возрождения былой атмосферы, свободного обмена мнениями, открытых заседаний и вечеров, которые успешно решались здесь. Недаром в глазах многих именно Психологический институт стал оазисом в непростой социальной обстановке 50– 60-х гг., фактически идентифицируясь с психологическим сообществом как таковым... Так прошлое соединилось с настоящим, а интуиция времени подсказывает: и возродится в будущем! История — это не седая древность, но юность науки. Правомерно провести аналогию между личным самосознанием человека, которое включает в свой опыт и прошлое, и настоящее, и намерения, и цели будущего, и историю науки. Изучение эволюции психологической мысли необходимо в целях использования опыта прошлого. Его исторический анализ влияет на лучшее понимание настоящего и выявление перспективных тенденций будущего нашей науки. Поступила в редакцию 17.IV 2000 г. Источник   Психология и философия   www.pseudology.org