Иосиф Ромуальдович Григулевич XX век Иоанн XXIII, или "Красный папа" Анджело Джузеппе Ронкалли, родился 25 ноября 1881 г. в крестьянской семье в селении Сотто иль Монте, близ Бергамо. Ватиканский дипломат. Важнейшие посты в церкви: апостолический делегат в Болгарии, Греции, Турции, нунций во Франции, кардинал, патриарх Венеции. Был избран папой 28 октября 1958 г. Принял имя Иоанна XXIII. Прозвище "красный папа". В 1962 г. созвал Второй Ватиканский собор. Сторонник "обновления" церкви с целью ее приспособления к условиям современного общества. Пропагандировал идею диалога церкви с неверующими. Выступал за мир и мирное сосуществование. Стал объектом резких нападок со стороны ультраправых церковников. Умер 3 июня 1963 г. Каким должен быть новый папа? Пока хоронили Пия XII и шла подготовка к конклаву, в прессе подводили итоги 19-летнего понтификата папы Пачелли. Баланс был неутешительным. Подавляющее большинство комментаторов отмечало, что влияние католической церкви на массы повсеместно упало, что церковь безнадежно отстала от современного мира, не понимает его проблем, уклоняется от участия в решении задач, стоящих перед человечеством в XX в. Не менее единодушны были и суждения печати об антиком мунистическом курсе покойного папы: он не оправдал себя. Влияние коммунистов в Италии, Франции и других так называемых католических странах неуклонно росло, несмотря на папские анафемы и отлучения. Даже ярая антикоммунистка Клер Люс Бус-посол США в Риме в начале 50-х годов-вынуждена была признать еще при жизни Пия XII, что его "крестовый поход" против коммунизма обернулся для церкви поражением. Выступая 5 января 1954 г. в Вашингтоне, она говорила: "В 1949 г. коммунисты были отлучены от церкви, тем самым церковь сама возложила на себя тяжесть, которая давит ее по сей день. Миллионы людей отошли тогда от церкви и не вернулись в ее лоно. Совершенно естественно, что итальянцы, отлученные от церкви из-за •своих политических убеждений, стали еще более убежденными антиклерикалами". "Разоблачение антикоммунизма в Италии". Американские журналисты прямо обвиняли покойного папу в том, что он своей недальновидной политикой завел католическую церковь в тупик. Один из них, Роберт Невин, писал: "Даже самые усердные поклонники Пия XII вынуждены были признать, что в последние годы его правления не все было благополучно. Несмотря на то что Пий XII принимал тысячи паломников, он все больше отгораживался от внешнего мира и зависел от той информации, которой снабжала его небольшая группа лиц... Папа Пий XII в последние годы отменил регулярные аудиенции для епископов и уже больше не возобновлял их. При нем кардинальская коллегия почти не функционировала. Кто же вершил делами? Насколько можно судить, группа из четырех или пяти кардиналов во главе с кардиналом Никола Канали, которой несколько лет тому назад удалось захватить в свои руки все наиболее важные посты в ватиканской администрации. В этот период правительство Ватикана достигло невиданной степени централизации. Сложилась олигархия... Папа не заботился о замещении вакантных мест в Ватикане и не созывал консистории для назначения новых кардиналов. Число кардиналов сократилось с 70 до 54. Половина из них были так стары, что во время похорон Пия XII им с трудом удалось пройти пешком от одного конца собора св. Петра до другого". В печати Италии и других стран весьма непринужденно обсуждались "папабили"-кандидаты на пост верховного руководителя церкви, их достоинства и недостатки, их шансы на избрание. Реакционные газеты, хотя и не скрывали своего недовольства плачевными результатами "пачеллианской" эры, высказывали надежду на то, что новый папа будет столь же непримиримым к коммунизму, как и его предшественник. Чтобы обеспечить именно такую преемственность, в Рим прибыл сам Джон Фостер Даллес, главный трубадур "холодной войны", один из сыновей которого перешел в католичество и являлся видным руководителем иезуитского ордена. Даллес превозносил политические заслуги Пия XII перед Западом и недвусмысленно намекал съезжавшимся на конклав кардиналам, что правительство США ждет от них избрания такого папы, который продолжал бы политику Пачелли. Однако в некоторых клерикальных кругах раздавались более трезвые голоса, выступавшие за избрание "религиозного", а не "политического" папы. Под термином "религиозный" папа подразумевался такой глава католической церкви, который не будет выступать прямолинейно и откровенно в защиту "старого режима" и займется в первую очередь чисто церковными вопросами - теологическими, моральными, духовными. Итальянский социалист Лючио Либертини писал: "Пий XII стал быстро превращаться в человека, пережившего самого себя, пережившего свои идеи и свою политику. Его физическая смерть предотвратила его превращение в живой призрак и позволила римской церкви открыть новый путь, имея во главе другого политического руководителя". Были и такие католические деятели, которые считали, что будущий папа должен будет, в отличие от Пия XII, придерживаться политики нейтралитета в вопросах, которые разделяют Запад и Восток, капиталистический лагерь и социалистический мир. Пусть, говорили представители этого течения, политикой занимаются клерикальные организации и католические партии, церковники же, по крайней мере официально и публично, должны уклоняться от высказываний по политическим вопросам. 25 октября 1958 г. в довольно накаленной атмосфере собрался в Ватикане конклав для избрания нового папы. В нем должны были участвовать 54 кардинала, но два из них скончались накануне конклава, таким образом, в выборе папы участвовали 52 пурпуроносца. Большинству из них было далеко за 70 лет. Нескольких кардиналов внесли на конклав на носилках. 92-летний чилийский кардинал Каро умер сразу же после конклава. Злые языки утверждали, что Каро скончался на самом конклаве. 79-летний кардинал Микара. 82-летний Фосатти. 86-летний делла Коста. 85-летние Тедескини и Фумасони Бионди походили больше на "живые трупы", чем на имеющих шансы "папабилей". По сравнению с ними 69-летний кардинал Спеллман и даже 76-летний Ронкалли выглядели юношами, полными сил и здоровья. О том, какие настроения преобладали к моменту открытия конклава в курии, можно было судить по напутственной речи, которую произнес перед кардиналами во время торжественной мессы в соборе св. Петра секретарь конклава монсиньор Баччи. "Новый папа,- наставлял Баччи кардиналов,-должен быть одновременно учителем, пастырем и отцом. Прежде всего он должен рассматривать епископов как своих помощников в руководстве церковью, должен давать им советы, выслушивать их и вселять в них бодрость. Его сердце должно быть исполнено любви к тому классу, который не имеет ни пищи, ни жилищ. Он примет близко к сердцу, как это делал Иисус Христос, участь бедных, также тех, кто терпит лишения, а часом и нужду. Всеми доступными ему средствами он будет охранять права трудящихся, столь торжественно подтвержденные его предшественниками во многих энцикликах. Ибо бесконечно опасным было бы не применять на практике, причем во всей ее полноте, социальную доктрину церкви". Т. Бреза. Бронзовые врата. Как следовало из этого выступления, даже в курии многие склонялись к тому, что новый папа должен будет придерживаться иного по сравнению с Пием XII курса. Конклав заседал три дня. Как впоследствии стало известно, это был один из самых трудных конклавов. Состоялось 11 туров голосований. Итальянцы, составляющие в нем впервые за много столетий меньшинство- 17 кардиналов из 52, вынуждены были прислушиваться к голосу своих коллег из других стран. Сторонники и ближайшие сотрудники покойного Пия XII выдвинули кандидатом на папский престол кардинала Сири, архиепископа Генуи, связанного с промышленниками севера Италии. Но его плохо знали за пределами Италии, к тому же он был слишком молод для кандидата на папский престол. Что касается итальянских кардиналов более либерального толка, то здесь выбор был весьма ограничен. Таковыми считались кардинал Леркаро из Болоньи и куриальный кардинал Валери; Леркаро был вспыльчив и заносчив, коллеги не любили его. Валери же был слишком стар, к тому же во время войны он был нунцием в Виши, и это тоже не укрепляло его позиции на конклаве. Кардиналам не оставалось ничего другого, как избрать папу "компромиссного типа": не слишком молодого, но и не дряхлого, не слишком энергичного, но и не пассивного, не слишком реакционного, но и не очень прогрессивного, который навел бы элементарный порядок в курии, поднял авторитет Ватикана и церкви в целом в глазах мирового общественного мнения и почил в бозе, освободив место для более энергичного преемника. Участники конклава решили, что таким требованиям более других отвечает 76-летний кардинал Анджело Джузеппе Ронкалли, который и получил в конце концов заветные две трети голосов и стал новым папой. Упоминавшийся уже ранее Лючио Либертини так комментировал избрание Анджело Ронкалли: "Выбор кардиналов пал на очень старого человека, который был далек от политической борьбы внутри курии и находился во времена Пия XII на отшибе. Кардиналы, по-видимому, не считали возможным быстро осуществить коренные перемены в политике церкви, и поэтому их выбор пал на Ронкалли. Возраст последнего и его прошлое давали основание смотреть на него как на папу переходного периода, способного положить начало оттепели, оставаясь в то же время в стороне от великих проблем, которые ставит перед католицизмом наша эпоха". Скажем сразу, кардиналы несколько ошиблись в своих прогнозах относительно нового папы. Трудная карьера крестьянского сына Анджело Джузеппе Ронкалли родился 25 ноября 1881 г. в убогом горном селении Сотто иль Монте, близ Бергамо, на севере Италии, в многодетной семье крестьянина-издольщика, влачившей полуголодное существование. Его предки поселились на этих землях пять веков тому назад и в течение столетий гнули спину на графа Мориани, которому принадлежали обрабатываемые ими земли. В семье было 12 детей. Анджело был одним из старших. В 11-летнем возрасте он решил посвятить себя духовной карьере. Побудительной причиной, судя по всему, явилось бедственное положение его семьи. Ронкалли с трудом пробивал себе дорогу в высшие сферы католической церкви. Окончив семинарию, он стал в 1904 г. священником, а затем секретарем епископа Бергамо-Радини-Тедески, который находился в оппозиции к Пию Х и считался в курии опасным либералом, чуть ли не еретиком. Такая репутация патрона в церковных верхах не могла не сказаться отрицательно и на карьере его секретаря. Годы первой мировой войны Анджело Ронкалли провел на фронте. Он был сперва санитаром, а затем капелланом в военном госпитале. В 1921 г. Бенедикт XV, старый друг Радини-Тедески, призывает Ронкалли в Рим и поручает ему создание папской миссионерской организации, с последующим назначением ее президентом. Пост не очень влиятельный, но достаточно почетный. В 1925 г. Пий XI назначает Ронкалли апостолическим визитатором (дипломатическим представителем) в Софию. Это назначение приносит последнему звание титулярного епископа. Так начинается дипломатическая служба Ронкалли на Балканах, где он пробыл в общей сложности 19 лет. В годы второй мировой войны Ронкалли, уже будучи титулярным архиепископом, занимал пост апостолического делегата в Турции. Он не скрывал своих симпатий к союзникам. Об этом знали в Ватикане. И хотя такая позиция апостолического делегата не вызывала восторга у Пия XII, он тем не менее не отозвал Ронкалли, считая, что последний еще может оказаться полезным для церкви. В конце 1944 г. Ронкалли назначается нунцием в Париж, недавно освобожденный от гитлеровской оккупации. Пост нунция в Париже считается одним из важнейших на дипломатической службе Ватикана. Как правило, нунций в Париже получает кардинальское звание. Но пост папского нунция в Париже в тогдашних условиях кроме почестей и карьеры сулил немало хлопот и проблем. Пия XII во Франции считали клевретом Гитлера и Муссолини, и общественное мнение складывалось отнюдь не в пользу Ватикана. В задачу Ронкалли входило изменить враждебное отношение к Ватикану на более дружеское. В известной мере это ему удалось. Он установил весьма тесные отношения с де Голлем, с лидером социалистической партии Ги Молле. Благодушный, любящий острое словцо толстяк, похожий на сельского кюре, был желанным гостем в модных салонах Парижа, где вершилась "большая политика". Нунций Ронкалли проявлял определенное литературное дарование, он был автором 6 книг-исследований по церковной истории. В течение многих десятилетий он вел "Дневник души", в котором комментировал текущие события. Все это, вместе взятое, обеспечивало ему симпатию парижского "высшего света". Ронкалли был к тому же полиглотом. Он неплохо говорил по-французски, владел английским, знал болгарский, турецкий, греческий, латынь, древнееврейский. Все же на пути парижского нунция были не только розы, но и тернии. Политическая атмосфера во Франции того времени была весьма напряженной, полной глубоких противоречий, что сказывалось и на умонастроениях французского духовенства. В конце 40-х годов во Франции возникло движение священников-рабочих, многие из них открыто осуждали антикоммунизм, призывали к борьбе с капиталистической эксплуатацией. Ронкалли относился с симпатией к этому движению, но в Ватикане оно вызвало большую тревогу. Пий XII требовал призвать к порядку не в меру ретивых церковных радикалов. Ронкалли советовал действовать осторожно, убеждением, а не принуждением. Но папа был непреклонен: или подчинение священников-рабочих воле Ватикана, или отлучение. Священники-рабочие отказались стать на колени перед папой. Пий XII запретил их движение, а непокорных отлучил от церкви. У Ронкалли не было другого выхода, как осуществлять директивы Ватикана. Дисциплинированный нунций удостаивается награды: 29 ноября 1953 г. Пий XII возводит его в кардинальское достоинство. По существующей традиции посвящение Ронкалли в кардиналы осуществил президент Франции социалист Венсан Ориоль. Факт сам по себе уникальный в истории церкви. В известном смысле социалист Ориоль открыл путь Ронкалли к папскому престолу. Кто бы во времена Пия IX мог подумать, что подобное станет когда-нибудь возможным? Вскоре Пачелли назначил нового кардинала патриархом Венеции. За этой епархией прочно утвердилась слава ультраконсервативного гнезда. Возможно, что Пий XII направил Ронкалли в Венецию умышленно, рассчитывая на то, что его либерализм там поубавится. Но новый патриарх с самого начала показал, что не намерен подлаживаться под вкусы местных клерикалов-интегристов. В первой же своей проповеди в Венеции Ронкалли сказал: "Провидение вывело меня из родного селения и послало бродить по дорогам Запада и Востока, сталкивая с людьми самых различных верований и идеологий, знакомя с острыми и угрожающими социальными проблемами, одновременно позволяя мне сохранить спокойствие и объективность в изучении и оценке этих явлений. Твердо придерживаясь принципов католической веры и морали, я всегда был более озабочен тем, что объединяет, чем тем, что разделяет и порождает противоречия". Эта позиция явно не совпадала с жестким курсом Пия XII. И она была высказана неспроста. Патриарх Венеции Ронкалли стал допускать в своей деятельности "вольнодумные" по тем временам жесты: он приветствовал съезд Итальянской социалистической партии, состоявшийся в Венеции, принял на аудиенции делегатов съезда левого Союза женщин, позволял себе другие поступки, явно отходившие от курса "холодной войны", проводимого Пием XII. И все же Ронкалли нельзя было назвать ни либералом, ни тем более "мятежным" пастырем. В целом он был "законопослушным" церковнослужителем, выполняющим, хотя, возможно, и без энтузиазма, директивы Ватикана. Недаром он избрал своим девизом: "Повиновение и мир". Его "Дневник души" (точнее, опубликованные страницы дневника) служат как бы иллюстрацией этого девиза. Он всегда был готов повиноваться указаниям курии, подавлял в себе любое чувство протеста или возмущения, и если у него проявлялось недовольство, то только в пределах допустимого с точки зрения церковной дисциплины. Следует ли удивляться, что на конклаве в конечном счете за него проголосовали как пачеллианцы, так и либералы? Конклав и на этот раз не обошелся без курьезов. Идя в ногу со временем, для сигнализации о результатах голосований кардиналы сжигали не бумагу и солому, а белые и черные шарики из специальных химических составов. Но ведал этой важной церемонией подслеповатый кардинал Оттавиани, который все время их путал. В результате вместо черного дыма из трубы Сикстинской капеллы валил сизый, что сбивало с толку ожидавших вести об избрании нового папы. Подлинной сенсацией конклава был выбор новым папой имени: он назвался Иоанном XXIII. Новоизбранный понтифик обратился к имени весьма популярному среди пап в средние века, с той только оговоркой, что большинство средневековых Иоаннов прослыли неудачниками или злодеями. В XV в. папский престол занимал (правда, короткое время) Иоанн XXIII, в миру Балтазар Косса, неаполитанский пират и разбойник, низложенный в 1415 г. Констанцским собором. Несколько лет спустя он был отравлен. С тех пор никто из пап не принимал имени Иоанн. Почему же Ронкалли избрал именно это имя? Официальная версия гласит, что это произошло якобы во исполнение обета, данного папой святому Иоанну, в церкви которого его крестили, а также в память своего отца и деда, которых звали Иоаннами. Имеется и другое объяснение. Присваивая себе имя Иоанн на XXIII, Ронкалли как бы заявлял всем, что он не верит в предрассудки и так же решительно, как вычеркивает из числа своих предшественников Балтазара Коссу, порывает с курсом пап-ретроградов последнего столетия. Надежды и опасения Как обычно, на коронацию папы съехались бывшие короли и вдовствующие императрицы, пребывающие в эмиграции принцы, герцоги и прочие титулованные особы. Газетная хроника отмечала присутствие на коронации Ронкалли отпрысков Габсбургов, Бурбонов, Бонапартов, Гогенцоллернов и пр. и пр. В числе почетных гостей находился и Джон Фостер Даллес. Все гости и журналисты внимательно наблюдали за каждым жестом нового папы, ловили каждое его слово, пытаясь по ним определить будущий политический курс "священного" престола. Сенсаций было хоть отбавляй, но все они носили скорее бытовой, чем политический характер. Из уст в уста передавали реплику папы, брошенную в то время, когда его несли на тронном кресле, облаченного в пышные папские одежды, с массивной золотой тиарой на голове: "В этом одеянии я больше похож на восточного сатрапа, чем на пастыря". Отмечали указание, данное новым папой редактору ватиканского официоза "Оссерваторе Романо", не применять по отношению к его особе таких витиеватых выражений, как "глубокочтимые уста", "вдохновенные слова", "высочайшие поучения", "преподобнейшие шаги", а писать просто и скромно: папа сказал, сделал, пошел и так далее. Обсуждали отмену Иоанном XXIII традиционного коленопреклонения и целования "перстня рыбака", что до этого являлось обязательной церемонией на официальных приемах церковников и паломников. Вообще новый папа по своим привычкам и по отношению к окружающим сильно отличался от своего предшественника. Он рано ложился и с зарей вставал. Курил. Любил обедать в компании: за столом у него всегда присутствовали его ближайшие сотрудники, нунции, кардиналы. Он ходил по Ватикану без свиты, посещая во время этих прогулок различные мастерские, где запросто беседовал с рабочими, а иногда и пригубливал с ними стаканчик вина. Новый понтифик часто покидал пределы Ватикана. Посещал всякого рода богоугодные заведения, нанес даже визит в римскую тюрьму "Реджина Коэли", где рассказал арестантам следующую историю: - Мой дядя, такой же крестьянин, как и мой отец, однажды подстрелил в угодьях помещика утку. Его арестовали карабинеры и бросили за решетку. Это очень напугало нас, его родственников. Так что в тюрьму иногда можно попасть ни за что ни про что. Куриальным прелатам такие эскапады нового понтифика не очень нравились, они называли его "наивным", в смысле "простаком", но это его только забавляло. Правда, Иоанн XXIII, как и его предшественник, продолжал принимать королей, принцев, глав государств и всяких знаменитостей, но делал это без всякой помпы, без назойливых нравоучений. Официальный церемониал был ему в тягость. Доступность, непосредственность, простота в обращении-таков был стиль этого понтифика, стиль, который так не вязался с традициями апостолического дворца. Обращало на себя внимание и то обстоятельство, что Иоанн XXIII, в отличие от большинства своих предшественников, не приблизил к себе, не возвел в дворянское звание и не озолотил ни одного из своих многочисленных родственников. Все они, простые крестьяне, продолжали и после его избрания папой заниматься нелегким земледельческим трудом. Если папа и оказывал им помощь, то в очень скромных размерах. "Сотто иль Монте,-пишет его американский биограф Роберт Т. Элсон,-никогда не покидало его сердца... Он при первой же возможности посещал родные места, а со временем стал арендовать маленькую скромную виллу, которая служила домом его незамужним сестрам (ныне умершим) и местом его собственного отдыха. Когда он стал папой, он купил эту виллу и поручил заботу о ней монахиням из женского монастыря в Бергамо". От избрания Ронкалли на папский престол его родное селение мало что выиграло. Крупнейший в Италии трест по производству цемента "Италчементи" соорудил в Сотто иль Монте детский центр, названный "Иоанн XXIII", да сам папа подарил местной церкви набор электрических колоколов-вот, пожалуй, и все. Этот полный, всегда приветливо улыбающийся старец, напоминавший своим обликом умудренного жизненным опытом библейского патриарха, вызывал к себе симпатию и доверие, порождал в сердцах рядовых верующих надежду на то, что он будет действительно творить добро, защищать мир, помогать сирым и страждущим. Но подкупающий облик нового главы церкви не вязался на первых порах с его делами. 25 марта 1959 г. конгрегация священной канцелярии (инквизиция) опубликовала декрет, который вновь категорически запрещал католикам контактировать с марксистами, голосовать за коммунистов или лиц, с ними сотрудничающих. Судя по всему, новый папа решил первое время ничего не менять в Ватикане и в курии. Правда, он стал быстро пополнять кардинальскую коллегию, назначив за первые два года своего понтификата 43 новых кардинала, в результате чего их число впервые превысило установленный в 1586 г. максимум в 70 человек. Кардинальские шапки получили два ближайших сотрудника Пия XII-Тардини и Монтини, но на пост статс-секретаря был назначен ультраконсерватор Тардини, а не либерал Монтини. Среди новоиспеченных "пурпуроносцев" можно было встретить церковников самых разных политических ориентаций и даже разного цвета кожи. Впервые кардинальскую шапку получили африканец Ругабмва, епископ из Танганьики, а также японец и филиппинец. Однако все эти назначения не давали еще повода для тревоги в лагере сторонников интегристского курса. Первые тревожные для них симптомы в поведении нового папы появились в 1961 г., когда вместо умершего кардинала Тардини папа назначил на пост статс-секретаря своего друга кардинала Амлето Чиконьяни, бывшего апостолического делегата в Вашингтоне. Был уволен с поста руководителя итальянского "Католического действия" Луиджи Джедда, специализировавшийся на организации антикоммунистических "крестовых походов", отстранен от дел иезуит Риккардо Ломбарди, один из приближенных Пия XII, выступавший с антикоммунистическими проповедями по итальянскому радио и прозванный за это "диктором господа бога". Он не осудил кубинскую революцию Но не в этих передвижениях фигур на церковной доске (хотя они и весьма симптоматичны) проявилось подлинное отношение Иоанна XXIII к острейшим и важнейшим проблемам современности - к борьбе за мир, социальной революции, коммунизму. Чрезвычайно красноречивой в этом отношении была позиция, занятая новым папой по отношению к кубинской революции. 1 января 1959 г. революционные силы Кубы во главе с Фиделем Кастро после двухлетних кровавых боев свергли тиранический режим ставленника американских монополий Батисты. Власть на Кубе перешла в руки трудящихся. Победа народных сил вызвала в стране крайнее обострение классовых противоречий. Кубинская крупная буржуазия в союзе с латифундистами при поддержке американских правящих кругов и монополий пыталась воспрепятствовать социальным преобразованиям, в частности осуществлению аграрной реформы. Реакционные силы перешли к политике диверсий, саботажа и заговоров. Католическая иерархия открыто встала на сторону империалистических сил. Епископы осуждали действия правительства Фиделя Кастро и призывали верующих оказывать самое решительное сопротивление проводимым мероприятиям. Церкви, приходы, католические организации превратились в опорные пункты контрреволюционного подполья. За рубежом, в особенности в США, католические церковные иерархи распространяли клеветнические вымыслы о кубинской революции, обвиняя правительство Фиделя Кастро в гонениях на духовенство и верующих. После разгрома наемников на Плайя-Хирон в апреле 1961 г. революционное правительство, располагая неопровержимыми доказательствами сотрудничества церковников с наемниками, приняло решение о высылке из страны служителей культа-иностранцев, составлявших большинство католического духовенства на Кубе. Этот справедливый акт вызвал новую волну злобных нападок на кубинскую революцию со стороны реакционеров всех мастей. Кубинские контрреволюционеры, нашедшие приют за рубежом, и их империалистические покровители потребовали от Иоанна XXIII порвать дипломатические отношения с Кубой и даже отлучить Фиделя Кастро от церкви. Кубинская революция была первой социалистической революцией в Латинской Америке. Ее пример мог оказаться заразительным для других народов Западного полушария. Поэтому международная реакция прилагала все усилия, чтобы втянуть Ватикан в борьбу против нее. Ведь папы римские всегда выступали с осуждением социальных революций, где бы они ни происходили и какой бы характер они ни носили - буржуазно-демократический, национально-освободительный или социалистический. А как же поступил Ватикан на этот раз? Какую позицию по отношению к кубинской революции занял Иоанн XXIII? Он отказался встать на путь осуждения кубинской революции, несмотря на огромное давление, которое оказывали на него международная реакция и консервативные круги в самой церкви. Ни в одном из своих выступлений или высказываний Иоанн XXIII не осудил революционную Кубу, ее руководителей, ее внешнюю или внутреннюю политику. Более того, с приходом к власти Фиделя Кастро и его единомышленников дипломатические отношения между Ватиканом и Кубой не только не прервались, а, наоборот, укрепились. В 1962 г. папа согласился на аккредитацию посла революционной Кубы, который со временем стал дуайеном дипломатического корпуса при Ватикане. В Гаване постоянно пребывал папский нунций Чезаре Дзакки. Иоанн XXIII радушно принимал официальные делегации революционного правительства Кубы и в беседах с ними одобрительно отзывался о деятельности правительства Фиделя Кастро. Судя по всему, на примере своего отношения к кубинской революции папа стремился убедить общественное мнение в том, что церковь не намерена на этот раз поддерживать интересы мировой реакции и империализма. Правда, Иоанн XXIII прямо не осуждал, по крайней мере публично, и тех церковников, которые боролись против революционной Кубы и распространяли о ней всевозможные измышления. Он не осуждал также и кубинских контрреволюционеров, выдававших себя за защитников церковных интересов. Но, воздерживаясь от осуждения кубинской революции, он тем самым как бы осуждал ее противников. Именно так воспринимало его позицию мировое общественное мнение. В самом Ватикане далеко не все одобряли и разделяли позицию папы по этому вопросу. Кардинал Оттавиани, например, в январе 1960 г. заявил публично: "Никто уже не боится пожимать руку новым антихристам. Более того, происходит соревнование - все стремятся как можно скорее пожать им руку и обменяться с ними улыбками". В тревожные дни октябрьского кризиса 1962 г., когда правящие круги США угрожали развязать атомную войну, Иоанн XXIII несколько раз лично звонил президенту Кеннеди, настойчиво призывая его к мирному урегулированию возникшего конфликта. Фидель Кастро так оценил позицию Иоанна XXIII в международных вопросах: "Он понял, что мир находится на перепутье, и знает, что стоит только начаться какой-либо войне, как нашей планете придет конец. Мы одобряем позицию папы, а его нунций на Кубе - человек достойный и умный". Своей важнейшей задачей папа считал последовательную борьбу за международный мир. Он решительно повернулся спиной к политике "холодной войны", осуждал гонку вооружений. Выступая в сентябре 1961 г. по радио, Иоанн XXIII призвал великие державы сесть за стол переговоров, постараться найти мирное решение своих разногласий, разрядить международную обстановку, чреватую катастрофой термоядерной войны. Этот призыв папы был положительно встречен международной демократической общественностью. В советской печати также отмечалось, что высказанная папой озабоченность за судьбы всеобщего мира показывает: повсюду за рубежом все отчетливее понимают, что безрассудство и авантюризм в делах мировой политики добром не кончаются. Глава католической церкви, видимо, считается с настроениями многих миллионов католиков во всех частях земного шара, обеспокоенных военными приготовлениями империалистов. Подчеркивалось, что Иоанн XXIII отдает дань здравому смыслу, когда он предостерегает правительства от всеобщей катастрофы и призывает их осознать огромную ответственность, которую они несут перед историей. Переворот в Ватикане? В Ватикане между тем происходили весьма знаменательные и необычные для католической церкви события. 25 января 1959 г. истекло ровно 90 дней с момента избрания на папский престол Иоанна XXIII. В этот день, после богослужения в базилике св. Павла, на которое были специально приглашены находившиеся в это время в Риме 17 кардиналов, папа сообщил о своем решении созвать в ближайшее время римский синод и вселенский собор. Римский синод был призван обсудить положение дел в итальянской церкви. Что касается вселенского собора, то папа выразил надежду, что в нем примут участие и все "отделившиеся церкви, чтобы попытаться вновь обрести единство". Папа сказал: "Мы не будем вести исторический судебный процесс. Мы не будем пытаться разобраться в том, кто был прав и кто виноват. Мы скажем лишь: "Воссоединимся, покончим с раздорами"". Другой задачей собора папа объявил осуществление реформы Кодекса канонического права, который является своего рода конституцией, или высшим законодательным актом, католической церкви. Какие цели должна была преследовать такая реформа, папа не уточнил. Заявление Иоанна XXIII произвело ошеломляющее впечатление на присутствующих. Они были поражены не столько сообщением о созыве римского синода, хотя он не собирался с XVI в., сколько известием о предстоящем вселенском соборе. Обычно папские выступления вызывали аплодисменты, возгласы одобрения. На этот раз после речи папы воцарилась гробовая тишина. Это несколько смутило Иоанна XXIII, но он быстро овладел собой, попрощался с кардиналами и отбыл в Ватикан. В тот же день кардинал Тардини сообщил, что кардиналы потрясены его сообщением. Им, по-видимому, потребуется некоторое время, чтобы "переварить" его. Тардини советовал воздержаться пока от публикации полного текста речи, ограничившись помещением краткого ее резюме в "Оссерваторе Романо". Действительно, на следующий день ватиканский официоз в нескольких строках сообщил о выступлении папы, а полный текст его речи появился в печати лишь два месяца спустя. Но чем же были так потрясены кардиналы? Почему, например, кардинал Спеллман отказался поверить в возможность созыва вселенского собора, заявив журналистам, что папу, вероятно, "превратно поняли"? Почему кардинал Леркаро отреагировал на эту новость словами: "Или папа безответственный человек, или он слишком хорошо знает, чего хочет". Замешательство кардиналов объяснялось, скорее, тем, что им ничего не было известно заранее о принятии папой решения созвать вселенский собор. Иоанн XXIII сделал свое заявление, ни с кем из них предварительно не посоветовавшись, используя данное ему каноном право на такой созыв. О возможности созыва собора говорили и Пий XI и Пий XII, но они высказывались на этот счет в столь общей форме, что никто их высказываний всерьез не принимал. Новый же папа заявил в категорической форме, публично и официально-собору быть! Удивление и недовольство кардиналов объяснялось и тем, что, сделав такое заявление, папа как бы нарушил правила игры, которые обязывали его быть "промежуточной" фигурой на папском престоле. Созыв собора придавал его понтификату особую историческую значимость. Вселенские соборы созывались всегда в особо критические моменты истории церкви и несли на себе печать реформаторских устремлений. Созыв собора, таким образом, был равносилен признанию, что церковь пребывает в состоянии кризиса, а это далеко не всем хотелось признавать. К тому же соборы, как правило, не излечивали церковь от застаревших "недугов". Их проведение всегда было связано с большими надеждами, а результаты всегда вызывали разочарование. "История церкви,- писал католический автор Карло Фалькони,- это в значительной степени кладбище обанкротившихся соборов, в том числе и вселенских". К. Фалькони. Ватиканский собор и причина его созыва. Соборы чаще всего созывались с целью "оздоровить церковь", провести ряд реформ, покончить с расколами, найти действенные средства для борьбы с ересями. По мнению католического богослова, правда весьма критически относящегося к Ватикану, Ганса Кюнга, "все официальные попытки реформировать церковь, предпринимавшиеся в средние века, не принесли никаких результатов. Подобно тому как папы пренебрегали данной ими в момент коронации клятвой проводить реформы, так и вселенские соборы терпели крах, ибо не осмеливались, по весьма различным причинам, ставить вопрос о радикальной реформе и ограничивались чисто поверхностными изменениями". К. Фалькони. Ватиканский собор и причина его созыва. Вселенские соборы служили в прошлом реакционным интересам церковной иерархии, папства. XIX (Тридентский) вселенский собор, длившийся с перерывами почти 18 лет (с 1545 по 1563 г.), пытался покончить с протестантским расколом, но вместо выработки приемлемой для протестантов платформы, которая позволила бы восстановить церковное единство, встал на путь бескомпромиссной борьбы со сторонниками реформации. Тот же Ганс Кюнг отмечает, что на Тридентском соборе "не стремились конкретно понять сущность тезисов реформаторов, принять то, что в них было законного, и, следовательно, пойти, насколько возможно, навстречу протестантизму по пути раскаяния и милосердия. Наоборот, там стремились разбить протестантизм посредством проведения внутренней реформы католицизма. Одним словом, реформа была не средством примирения, возврата к единству, а программой военных действий, орудием борьбы". XX вселенский, или Первый Ватиканский, собор, созванный Пием IX, заседал в Риме под канонаду итальянских пушек, предвещавшую конец светской власти папы. Он одобрил пресловутый догмат о папской непогрешимости. Другие его решения были проникнуты реакционным духом "Силлабуса". Нужно было быть очень мужественным человеком, чтобы решиться на созыв нового собора. Вот как оценивает этот шаг Иоанна XXIII Карло Фалькони: "Когда папа Мастай-Ферретти (Пий IX) впервые публично объявил о созыве собора, он, хотя ему исполнилось уже 75 лет, был все еще бодрым и уверенным в себе человеком, почти юношеского темперамента. А тридцать лет понтификата обеспечили ему бесспорное господство над курией и над всей католической иерархией, рассеянной по всему миру, Иоанн XXIII на 77-м году жизни неожиданно стал преемником папы, которому поклонялись почти до последних дней его жизни. Новый папа, не знавший или плохо знавший мир курии и папского двора, состоявший из лиц, бывших ставленниками его предшественника, объявив о созыве собора всего лишь три месяца спустя после своего избрания, проявил невероятную смелость, а вслед за тем юношескую энергию в работе, что превзошло самые смелые предположения и ожидания". К. Фалькони. Ватиканский собор и причина его созыва. Мог ли будущий собор обеспечить единство с другими христианскими церквами-протестантами и православными? Если да, то на какой основе? Что думал по этому вопросу Иоанн XXIII, на что он рассчитывал, на что надеялся? Что мог вообще предпринять на благо церкви созываемый им собор? Как бы отвечая на эти вопросы, Иоанн XXIII в сентябре 1960 г. заявил, что единение с другими христианскими церквами может осуществиться на основе взаимных уступок. "Главные цели собора,-сказал папа,-заключаются в следующем: провести общую реформу, пересмотр и разъяснение доктрин, усовершенствовать структуру церкви для того, чтобы она могла охватывать весь мир... Мы сделаем все для того, чтобы они (протестанты, православные и представители других христианских вероисповеданий.-И. Г.) обдумали свои ошибки, а мы пересмотрим свое поведение, дабы в конечном счете у всех христиан был один дом". Итак, собор будет созван для пересмотра церковных доктрин. Но в каком направлении? В плане отказа от средневековых богословских установок? Если да, то что их заменит? Другие установки? Какие именно? Вопросы, вопросы, сотни вопросов, на которые никто толком не мог ответить. Но по мере того как шло время, росло убеждение (как в церкви, так и за ее пределами), что Иоанн XXIII действительно помышляет о кардинальной реформе церкви в плане приспособления ее идеологии и организационной структуры к требованиям современности. Такая перспектива пугала большинство куриальных кардиналов, их светских союзников - правых клерикалов, вообще всех реакционеров. Пачеллианцы называли Иоанна XXIII "красным", "чокнутым", "гробокопателем церкви". Реакционеры опасались, что, используя догмат о папской непогрешимости и данные ему каноническим правом полномочия накладывать вето на решения собора, папа сможет навязать свою волю этому церковному форуму и, чего доброго, действительно изменить традиционный облик католической церкви. Поэтому они пытались любыми средствами затянуть подготовку собора, надеясь, что Иоанн XXIII просто не доживет до его открытия. Предсоборные зигзаги Казалось, повторялась ситуация, о которой в свое время Пий IX говорил: "Каждый собор состоит из трех периодов: первый - когда дьявол пытается спутать карты, второй - когда человек еще более усиливает путаницу, и третий - когда святой дух вносит во все ясность". На этот раз положение усложнялось тем, что на стороне "дьявола" были куриальные кардиналы. Иоанн XXIII говорил генеральному секретарю собора прелату Перикле Феличе: "Неужели Вы, монсиньор, полагали, что перед лицом столь важного для судеб церкви события бес будет пребывать в праздности? Впрочем, если собор, в чем мы уверены, божье дело, то нам предстоит немало испытаний". К. Фалькони. Ватиканский собор и причина его созыва. Иоанн XXIII был готов сразиться с "бесом", он утверждал, что у него "здоровая печень и нервы как канаты". И тем не менее он был вынужден маневрировать. В ноябре 1960 г., выступая перед членами комитета по подготовке собора, он заявил, что одна из основных задач собора "вызвать всеобщее духовное пробуждение для борьбы с материализмом". Это был жест в сторону пачеллианцев или интегристов, как стали называть в церкви сторонников ультраправой ориентации. Следовало ли из сказанного, что собор будет направлен против коммунизма? Многие сомневались в этом. Международная обстановка не благоприятствовала интегристам. Повсеместно крепли силы, выступавшие за всеобщий мир, мирное сосуществование и разрядку напряженности. Социализм превратился в быстро развивающуюся могучую мировую систему. Чрезвычайно возрос авторитет Советского Союза, последовательная мирная политика которого встречала все большую поддержку прогрессивной мировой общественности, в том числе трудящихся-католиков. Народы все решительней осуждали политику "холодной войны", гонку вооружений. В Азии, Африке, Латинской Америке бурно развивалось национально-освободительное движение. Мир вступил в эру научно-технической революции. Советский человек распечатал "божии чертоги" - проложил дорогу в космос. В подобных условиях антикоммунистическая направленность собора была бы для церкви равносильна самоубийству. Это понимали даже некоторые интегристы. Один из них, иезуит Риккардо Ломбарди (о нем уже упоминалось выше), опубликовал посвященную предстоящему собору книгу, в которой высказывался за "осовременивание" церкви. Он писал: "Существует старое здание, воздвигнутое много веков назад, непрерывно приспосабливаемое (курсив мой.- И. Г.) к требованиям меняющихся со временем жильцов... Каждое из этих изменений было целиком оправдано при его проведении в жизнь. Но здание выглядит теперь так, что ни один архитектор, владей он этим участком земли, строительным материалом и обладай полной свободой действий, не воздвиг бы его таким, каким оно является ныне. Никто сегодня не стал бы так строить, ибо современные требования можно куда лучше удовлетворить теми же средствами, но путем более простой планировки". Итак, иезуит Ломбарди признавал, что церковное здание безнадежно устарело, выглядит в современном мире архаичным, допотопным. Что же он предлагал сделать? Ремонт, побелку, чистку? Нет, генеральную реконструкцию: "После стольких следовавших одно за другим приспособлений этого здания наступает однажды момент, когда необходимо проявить смелость и набросать новый генеральный (курсив мой.-И. Г.) план. При этом надо, сохранив капитальные стены, создать, предоставляя абсолютную независимость (архитектору), единый проект внутренней планировки в соответствии с существующими требованиями, не останавливаясь ни перед какими трудностями, возникающими на пути осуществления этого плана. Сначала надо все как следует обдумать и взвесить, а затем уж действовать-так при меньших затратах можно добиться большего. Дом будет как бы сделан заново: земля прежняя, все здание прежнее, даже отделочный материал примерно тот же, но зато все оно станет гораздо более удобным". Что же, по мнению Ломбарди, следовало изменить в церковном здании? "Устройство церкви, оставленное Иисусом на усмотрение своих последователей и являющееся творением рук человеческих... Оно требует генерального пересмотра в соответствии с широким, абсолютно гармоничным планом". Ломбарди преподнес свою книгу о соборе Иоанну XXIII и сообщил журналистам, что папа одобрил его сочинение. Но куриальный "Пентагон" встретил его сочинение в штыки. Пачеллианцы усмотрели в нем "подрыв церковных основ". "Требовать перемен" в церкви означало для них "требовать замен" на важнейших постах курии, а терять эти посты им, естественно, не хотелось. "Оссерваторе Романо" от 11 января 1962 г. устроила разнос книги Ломбарди. Более того, ватиканский официоз заявил, что Иоанн XXIII "молчаливо отверг идею и программу церковной реформы". Кардинал Оттавиани занес даже сочинение своего недавнего единомышленника в индекс запрещенных книг. Иоанн XXIII не смог предотвратить эти демарши интегристов. Он с головой ушел в нелегкое дело подготовки собора, стараясь благополучно подвести к нему находившуюся в аварийном состоянии церковную ладью. Уже после смерти Ронкалли генеральный секретарь собора и ближайший сотрудник папы монсиньор Перикле Феличе сообщил журналистам, что первоначально Иоанн XXIII думал созвать собор не в Ватикане, а в базилике св. Павла, расположенной в районе Остия, и назвать его Первым Остийским. Этим папа хотел подчеркнуть, что он отмежевывается от обскурантистских решений Первого Ватиканского собора. Папа опасался, что созыв собора в Ватикане будет истолкован как продолжение реакционного курса, основные вехи которого были проложены Пием IX. Но ватиканский "Пентагон" восстал против этих показавшихся им слишком смелыми намерений Иоанна XXIII, и папе пришлось уступить: собор заседал в базилике св. Петра и получил название Второго Ватиканского. Курия была настроена против собора, большинство итальянских иерархов-тоже. Они боялись, что собор лишит их преобладающих позиций в церкви. Позднее кардинал Леркаро признался: "Мы все (то есть итальянские кардиналы.-И. Г.) оставили папу Иоанна XXIII в одиночестве". Следует ли из сказанного, что Иоанн XXIII, взяв курс на созыв собора, оказался в полной изоляции? Вовсе нет! Многие зарубежные иерархи с оптимизмом и надеждой восприняли идею собора, а церковные деятели "третьего мира" отнеслись к ней с большим энтузиазмом. Тех, кто был за собор, за реформы, за перемены, за новшества в церкви, стали называть обновленцами. Как правило, это были представители стран, где церковь теряла свои позиции, свое влияние, своих последователей, свой авторитет. Такие явления наблюдались в большинстве стран Европы, но особенно они давали себя знать в развивающихся странах. В государствах, где на протяжении столетий орудовали миссионеры, выступавшие в роли прислужников колониальных властей, местное духовенство открещивалось от старых церковных порядков. Оно требовало от Ватикана недвусмысленного осуждения империализма, колониализма, расизма. Оно жаждало упрочить свою самостоятельность и ожидало от собора коренных церковных реформ, демократизации и подлинной универсализации римской курии. Церковные иерархи этих стран стали на соборе опорой обновленческого курса. Сообщение о созыве собора, вызвавшее оживленный обмен мнений в церковной среде, вынудило церковных деятелей подвести итоги своей деятельности в религиозной и общественной областях, взвесить действенность религиозного влияния на массы, наметить пути преодоления имевшихся трудностей и недостатков в их деятельности. Несмотря на зигзаги и противоречия в предсоборной дискуссии, интриги куриальных иерархов и прочих ультраправых элементов в церкви, большинство духовенства считало, что следует отказаться от курса Пия XII, то есть оголтелого антикоммунизма и защиты интересов правящих кругов ведущих империалистических держав, что церковь должна найти в себе силы, чтобы пойти новыми путями, "оторваться" от своих традиционных политических и социальных привязанностей, поддержать общее стремление к прогрессивным социальным преобразованиям, попытаться найти способ сосуществования с социалистическим миром, приобщиться к новшествам XX в., обновиться внутренне и внешне. Трудности с "отделившимися братьями" Экуменическая программа Иоанна XXIII встретила горячую поддержку не только ряда зарубежных церковных лидеров, но и многих буржуазных политических деятелей, которые надеялись, что сближение католицизма с протестантизмом будет способствовать укреплению капиталистического строя. Идея сближения с Ватиканом давно уже поддерживалась наиболее реакционными протестантскими кругами в США и Англии. Ее сторонником был и Джон Фостер Даллес, сын которого стал одним из видных руководителей иезуитского ордена. К ней сочувственно относился английский премьер Макмиллан, ее превозносил Аденауэр. В числе учреждений, призванных подготовить собор, Иоанн XXIII создал секретариат по делам протестантов, возглавляемый кардиналом иезуитом Аугусто Беа, бывшим исповедником Пия XII. В течение 1959-1960 гг. представители Ватикана вели закулисные переговоры с протестантскими лидерами в США, Англии и Западной Германии с целью склонить их к участию в предстоящем соборе. Были проведены встречи и с видными деятелями мусульманства и даже иудаизма, в ходе которых обсуждалась идея образования единого церковного фронта в борьбе против атеизма. В Париже на эту тему с одной трибуны говорили кардинал Фельтен, глава французских протестантов пастор Бенер, главный раввин Франции Каплан и др. В Мюнхене во время 37-го Международного евхаристического конгресса с одной трибуны выступали католические, православные, протестантские и мусульманские церковники, расточая друг другу комплименты. Один из ораторов, аббат-бенедиктинец Томас Сартори, даже расхваливал Лютера за его "глубоко набожное сердце". В начале 1960 г. Иоанна XXIII посетил глава протестантской церкви в Западной Германии епископ Дибелиус. Это был первый успех Ватикана. 23 ноября 1960 г. премьер-министр Англии Гарольд Макмиллан и министр иностранных дел лорд Хьюм были с исключительным радушием приняты Иоанном XXIII. Папа заявил, что визит английских государственных деятелей доставил ему "громадное удовольствие и глубокое удовлетворение". Примас англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Джеффри Фишер, совершая паломничество к "святым местам" Палестины, посетил Стамбул, встречался по пути с религиозными лидерами восточных церквей и на обратном пути заехал в столицу Италии, следуя, по-видимому, пословице, согласно которой все дороги ведут в Рим. Прибыв в Вечный город, Фишер заявил, что он намерен нанести "визит вежливости" папе Иоанну XXIII. Заявление Фишера вызвало сенсацию в буржуазной печати. Еще бы, ведь это был первый визит архиепископа Кентерберийского к папе с... 1337 г.! 2 ноября Фишер был принят папой и имел с ним продолжительную беседу. В связи с этим консервативная английская газета "Дейли телеграф" писала: "Фактически визит Фишера к папе знаменует собой осознание представителями обоих вероисповеданий, несомненно, ускоренное растущей силой антихристианской коммунистической идеологии, того, что разобщенность христиан является слишком большим позором, чтобы ее игнорировать, и слишком серьезной слабостью, чтобы не исправить ее". Сам Фишер, выступая после посещения папы с проповедью в англиканской церкви Рима, сказал: "Пока что союз лишь зарождается, он еще не достиг зрелости, но тем не менее он уже существует... Нет больше необходимости предавать друг друга анафеме, ибо мы не выступаем друг против друга..." Однако усилия Иоанна XXIII, направленные на сближение христианских церквей, натолкнулись на серьезные препятствия. Многие протестантские церковники расценили визит Фишера в Ватикан как капитуляцию передпапством. В Великобритании поднялась волна возмущения против архиепископа Кентерберийского. Вскоре после возвращения в Лондон Фишер был вынужден уйти в отставку. Объединение христианских церквей оказалось делом значительно более сложным, чем предполагали его сторонники. Неокапитализм вместо корпоративизма В атмосфере нарастающей борьбы между различными группировками в курии и за ее пределами и накала дискуссии вокруг программы и задач предстоящего собора рождалась первая энциклика Иоанна XXIII "Mater et magistra" ("Мать и наставница"), посвященная социальным проблемам современности. Она была опубликована 15 мая 1961 г. Энциклика "Матэр эт магистра" самая длинная в истории церкви, в ней 25 тыс. слов. Но значение ее определяется, конечно, не объемом, а содержанием. В этом документе нашли отражение противоречивые тенденции, характерные для первых двух лет понтификата Иоанна XXIII. Хотя в тексте энциклики много ссылок на высказывания Пия XII, она тем не менее расценивается как первый шаг в сторону от его ультрареакционного курса, и именно поэтому она привлекла к себе всеобщее внимание. Социальная энциклика Иоанна XXIII начинается с перечисления "великих изменений", происшедших в мире за истекшие после опубликования энциклики "Рерум новарум" 70 лет. Папа упоминает об атомной энергии, автоматизации и электронике, авиации, о радио и телевидении, о начале завоевания космического пространства, о развитии социального обеспечения и возросшей активности профсоюзов, которые якобы своей деятельностью уменьшают дистанцию между классами. Папа отмечает растущее участие граждан в руководстве государственными делами и все большую роль государства в управлении экономикой и в решении социальных проблем современности. Иоанн XXIII также не оставляет без внимания закат колониализма и возникновение новых государств, появление ряда международных организаций. Отстаивая традиционную доктрину церкви о "естественном праве частной собственности на средства производства", энциклика Иоанна XXIII в то же время допускает "представительство трудящихся в управлении средними и крупными предприятиями и их участие в прибылях". Энциклика допускает, что "государство может обладать собственностью на орудия труда, если они являются источником экономической мощи, которую недопустимо передавать в руки частных граждан, не рискуя подвергнуть опасности общее благо". В то же время она оговаривает, что "государство должно расширять свою собственность" только в случае действительной и очевидной необходимости и если этого требуют интересы общего блага, но не с целью ограничить или тем более ликвидировать частную собственность. Наиболее радикальный раздел энциклики посвящен отношениям между развитыми и слаборазвитыми странами. В нем содержится недвусмысленное осуждение неоколониализма. Папа заявляет, что "самый большой соблазн, которому могут подвергаться экономически развитые политические сообщества, состоит в использовании своего технико-экономического могущества для оказания влияния на политическое положение сообществ, находящихся на более низкой стадии экономического развития, с целью осуществления планов господства. В случае, если это имеет место, следует открыто заявить, что речь идет о новой форме колониализма, которая, как бы ее искусно ни маскировали, столь же обращена в прошлое, как и та, от которой многие народы недавно освободились. Она отрицательно влияет на международные отношения, представляя собой угрозу и опасность для дела мира во всем мире". Это был явный реверанс в сторону народов, сбросивших с себя колониальный гнет, реверанс, который должен был показать им, что католическая церковь порывает свои традиционные связи с колонизаторами. В энциклике "Матэр эт магистра" большое внимание уделено аграрному вопросу. Иоанн XXIII отмечает бедственное положение крестьян, хотя и умалчивает о подлинных причинах этого явления: о концентрации земли в руках помещиков, о зависимости крестьян от монополий, скупающих за бесценок их продукцию, об эксплуатации батраков латифундистами. Энциклика предлагает улучшить положение крестьян путем установления более справедливых налогов, сохранения высоких цен на сельхозтовары и тому подобных мер. О целесообразности проведения аграрной реформы в энциклике не говорится ни слова. Другой важной особенностью энциклики было то, что в ней, в отличие от подобного рода документов эпохи Пия XII, не содержалось прямых выпадов против коммунизма. В частности, энциклика не содержала осуждения кубинской революции, которую реакционные круги обвиняли в "преследовании" религии. Более того, энциклика, правда с оговорками, разрешала католикам "вступать в отношения с лицами, имеющими другие взгляды на жизнь". Под такими лицами подразумевались коммунисты, контакты с которыми с 1949 г. запрещались католикам под угрозой отлучения. Разрешая теперь эти контакты, энциклика предупреждала верующих, чтобы они были бдительными, не вступали в разлад с самими собой, никогда не шли на компромисс в отношении религии и морали. Но в то же время они должны руководствоваться "духом понимания, бескорыстия и честно сотрудничать в реализации целей, хороших по своей природе или, во всяком случае, ведущих к добру". Последнее слово в этих делах, согласно энциклике, оставалось за церковью. "Матэр эт магистра" получила весьма широкий международный резонанс. Буржуазная печать в целом приветствовала ее как последнее слово в области социально-политического анализа современного капиталистического общества. Иначе она была оценена левыми силами. Итальянский левый журнал "Нови аргоменти" писал в феврале 1962 г., что энциклика Иоанна XXIII отражает "стремление освободить церковь от бремени компромиссов с отсталыми и авторитарными силами и, напротив, связать ее с самыми современными и динамичными течениями неокапитализма, чтобы облегчить международную деятельность церкви и создать широкие возможности для миссионерской деятельности вне европейских государств". Левые круги в католической церкви и в католическом движении, главным образом в странах Латинской Америки, использовали многие расплывчатые и двусмысленные формулировки энциклики для укрепления своих позиций. Для них этот документ означал большую свободу действий. Опираясь на него, они стали выступать более решительно и смело. В целом Ронкалли был доволен результатами своей предсоборной деятельности. В августе 1961 г. он записал в "Дневнике души": "Когда 28 октября 1958 г. кардиналы святой римской церкви избрали меня на пост главы правительства последователей Иисуса Христа, распространилось убеждение, что я стану папой переходного периода. Вместо этого я уже на/пороге четвертого года своего понтификата, передо мной могучая программа, осуществления которой ожидает весь мир. Что касается лично меня, то я как св. Мартин: пес mori timit, пес vivere recusavit-и смерти не боюсь, и жить не отказываюсь". Собор открыт! Почти три года длилась подготовка собора. В ходе ее было опрошено свыше 2 тыс. церковных иерархов с пяти континентов. Их предложения и соображения составили несколько десятков томов. Для обсуждения на соборе были подготовлены 70 документов. Все это время Иоанн XXIII трудился без устали. За три года он стал еще более грузным, казался более усталым, болел, но приветливая улыбка по-прежнему не сходила с его лица. Как-то принимая группу семинаристов, он им рассказал, что, став папой, обнаружил в архивах священной канцелярии заведенное на него еще при Пии Х дело по подозрению в модернизме. Причиной послужила перехваченная церковным начальством открытка, которую он послал своему другу священнику Эрнесто Буонаютти, обвиненному в модернистской ереси. - Как видите, это не помешало мне стать папой. История эта не предвещала ничего хорошего одному из ведущих учреждений курии- конгрегации священной канцелярии и ее руководителю кардиналу Оттавиани. Ронкалли продолжал чувствовать себя неуютно в Ватикане, где его окружали, как правило, враждебно настроенные люди. Он часто, слишком часто, по мнению его врачей, покидал Ватикан, посещая благотворительные учреждения, монастыри, больницы. Иногда он останавливал свою машину в одном из римских парков и выходил погулять, подышать свежим воздухом. Как-то личный секретарь Иоанна XXIII монсиньор Лорис Коповилла деликатно напомнил ему, что в его возрасте он должен быть осторожен, ибо всякое может случиться, причем внезапно, и лучше не покидать Ватикан, чтобы несчастье не произошло, не дай бог, на улице. Папа ответил ему: - Столько людей умирает на улицах, дон Лорис. Ничего страшного не произойдет, если и папа умрет на улице. Папа знал, что он смертельно болен. Врачи обнаружили у него рак желудка, но он отказался от операции. В его возрасте операция была связана с большим риском, а Иоанн XXIII во что бы то ни стало хотел дотянуть до открытия собора. И наконец настал долгожданный для него сентябрь 1962 г. В Рим со всего света съезжались журналисты, радио- и телекомментаторы, туристы и, разумеется, соборные отцы - кардиналы, патриархи, архиепископы, епископы, генералы монашеских орденов, а также почетные гости - представители других церквей и культов. Римские газеты пестрели необычными объявлениями: "Требуется квартира с ванной, телефоном и алтарем". Орган Ватикана печатал объявления по-латыни: "Automobiles novissimae locantur" ("Сдаются на прокат автомобили новейших марок"); "Omnes viae ducunt Romam, omnium vero pulcherrima per Helvetiam" ("Все пути ведут в Рим, но самый прекрасный проходит через Швейцарию"). Под этим объявлением стояла подпись Швейцарского бюро туризма... Печать сообщала также, что соборные заседания будут транслироваться по телевидению и что в связи с этим в папских покоях установлены телевизоры. 11 сентября в 8 часов утра в торжественной обстановке в сверкающем огнями соборе св. Петра открылась первая сессия XXI вселенского, или, как его стали называть, Второго Ватиканского собора католической церкви. Это было поистине величественное зрелище. Если в Первом Ватиканском соборе участвовало всего 764 епископа, из них две трети - европейцы, то теперь на трибунах восседало 2692 церковных иерарха в митрах и пышных средневековых одеяниях. На этот раз Европа была представлена 849 соборными отцами, Америка-Северная и Южная-932, Азия- 256, Африка - 250, Океания - 70. Перед дипломатической ложей, почти рядом с местом папы, расположились наблюдатели 17 различных некатолических христианских церквей - "отколовшиеся братья". Среди них были представители различных протестантских направлений, а также русской православной церкви, присутствие этих последних на соборе привлекало всеобщее внимание. Кроме того, на открытии собора присутствовало 86 официальных делегаций из различных стран и от разных международных организаций. Повсюду были расставлены микрофоны, на креслах развешаны радионаушники, много было и другой техники, без которой соборным отцам очень трудно было бы осуществить свое вселенское мероприятие. Собор открыл Иоанн XXIII. Он говорил 45 минут. Мировая печать обратила внимание на два момента в его выступлении. Первый касался политики отлучений. Папа ясно дал понять, что церковь отказывается от нее. Если прежде, сказал он, церковь с крайней суровостью осуждала "заблуждения", то теперь "предпочитает лечить скорее милосердием, чём суровостью. Она считает, что можно удовлетворить потребности данного момента скорее путем подчеркивания ценностей своего учения, чем прибегая к осуждению". Второй момент, привлекший всеобщее внимание,-это критические замечания папы в адрес "пророков напастей". Эти "пророки", сказал папа, видят в современном мире только одни опасности для церкви, предрекают лишь катастрофы, утверждают, что век нынешний хуже былых времен. Они ведут себя так, точно история, эта великая наставница жизни, ничему их не научила. Папа выразил свое несогласие с этими "пророками", предсказывающими разрушительные катаклизмы, чуть ли не конец света. "В настоящий исторический момент,-заявил Иоанн XXIII,-провидение ведет нас к новому порядку человеческих отношений, которые трудами людей и часто помимо их собственных ожиданий развиваются к осуществлению высших и неожиданных предначертаний". Кого имел в виду Иоанн XXIII под "пророками напастей"? Разумеется, куриальных кардиналов и их сторонников, у которых успехи социалистических стран, рост влияния идей марксизма-ленинизма в широких массах вызывали суеверный ужас. Знаменательным был и тот факт, что, встретившись в день открытия собора с иностранными журналистами, папа счел возможным тепло приветствовать представителя ТАСС А. Красикова. Обращаясь к нему, Иоанн XXIII сказал: "Приветствую с радостью каждого посланца с Востока и новой России". Польского журналиста И. Красицкого Иоанн XXIII просил передать слушателям польского радио, что папа с особой доброжелательностью следит за тем, что делается в их "прекрасной и мужественной стране", восстановление и успехи которой его в высшей степени радуют. Все это не могло не порождать неудовольствия у интегристов, или "бешеных", как их стали называть на соборе. Эта группировка, в руках которой находилась подготовка собора и которая приложила руку к сочинению документов, представленных на его рассмотрение, потерпела поражение уже на втором заседании собора. На этом заседании монсиньор Феличе предложил соборным отцам утвердить комиссии по темам в том же составе, в каком они работали по подготовке документов, что, несомненно, позволило бы интегристам захватить руководство собором. Но не успел он закончить свое выступление, как слово попросил французский кардинал Лиенар, архиепископ Лиля, один из обновленцев, входивших в президиум собора. Председательствующий пытался поставить на голосование предложение Феличе без обсуждения. Но Лиенар выхватил у него микрофон и от имени французского епископата потребовал отложить голосование, с тем чтобы дать возможность соборным отцам более детально ознакомиться с составом комиссий и внести свои предложения. Его выступление было встречено громкими аплодисментами. Лиенара поддержали немецкие епископы. Было решено доложить вопрос Иоанну XXIII, по указанию которого в комиссии были кооптированы представители обновленцев. Другим вопросом, по которому интегристы потерпели поражение, было предложение того же Феличе разрешить представителям некатолических церквей - "отделившимся братьям" присутствовать на всех заседаниях собора. Соборные отцы встретили это предложение громкими аплодисментами, в то время как лидер интегристов Оттавиани в исступлении кричал по-латыни: "Horesco!" ("Категорически против!") Когда эти вопросы были решены, Иоанн XXIII предложил собору принять обращение ко всем народам с призывом бороться за всеобщий мир и разоружение. В этом обращении не было выпадов против коммунизма и социалистических стран, столь характерных для Пия XII. Хотя это вызвало недовольство интегристов, все же большинство из них не отважилось голосовать против обращения. За него было подано 2439 голосов, против - только 15. Это была новая впечатляющая победа сторонников Иоанна XXIII над их противниками. Настоящие баталии разыгрались на соборе при обсуждении так называемых схем, или проектов решений, подготовленных специальными комиссиями. Первой обсуждалась схема "О литургии", в ней речь шла о реформе богослужения. Форма католической литургии не менялась с 1570 г., когда она была утверждена папой Пием V. Предложенная на рассмотрение собора схема предусматривала ее упрощение, с тем чтобы сделать богослужение более доступным и понятным верующим. Докладчиком по этому вопросу был кардинал Оттавиани. Председательствовал же на заседании голландский кардинал Алфринк, обновленец. Алфринк предупредил, что ораторы могут выступать не больше 10 минут, затем предоставил слово Оттавиани. Тот, по-видимому, решил, что 10-минутное ограничение его не касается и начал очень издалека. Когда он проговорил 17 минут, Алфринк попросил оратора оставить трибуну. Оттавиани продолжал говорить. Тогда Алфринк, крикнув "Satis!" (по-латыни-"Довольно!"), выключил микрофон. Соборные отцы одобрили решительное поведение председателя громкими аплодисментами. Кипя негодованием, глава конгрегации священной канцелярии демонстративно покинул заседание и две недели не появлялся в соборе св. Петра. Выше описанный эпизод показал, что интегристы на соборе оказались в меньшинстве. Дальнейшие события подтвердили это. Оттавиани и его единомышленники выступали за сохранение латыни в качестве языка литургии. Против этого резко возражали представители азиатских стран и многие европейцы. Патриарх Максим IV при обсуждении этого вопроса демонстративно выступал на французском языке. Он утверждал, что латынь вовсе не является "святым" языком, ибо Иисус и его последователи говорили по-арамейски, а не по-латыни. В этом они в известной степени походили на кардинала Спеллмана, который говорит по-латыни на английский лад, заключил под смех соборных отцов почтенный патриарх. Другой участник собора вместо выступления скороговоркой прочитал несколько литургических молитв по-латыни и спросил присутствующих, поняли ли они что-нибудь в этой абракадабре. Соборные отцы ответили смехом. После многодневной, довольно бурной и резкой дискуссии по этой схеме она наконец была поставлена на голосование. Подсчет голосов показал, что "за" проголосовало только 822, "против"-1368 соборных отцов! Согласно регламенту собора, для отклонения схемы требовалось 2/3 голосов. И хотя противники схемы не добрали около 200 голосов, они оказались столь многочисленными, что схема "О св. литургии" была снята с обсуждения и возвращена в комиссию на доработку. В разгар дебатов произошел так называемый карибский кризис. Как уже отмечалось, Иоанн XXIII активно вмешался в эти события, призывая Вашингтон воздержаться от необдуманных и непоправимых действий. Большинство соборных отцов с одобрением отнеслись к миротворческой миссии Ронкалли. 14 ноября собор приступил к обсуждению схемы "Об источниках божественного откровения". В свое время разногласия по этому вопросу послужили одной из причин раскола в церкви. Протестанты считают единственным источником божественного откровения Библию, католики, кроме того, и "традицию" ("предание"), или интерпретацию и толкование Библии "отцами церкви" и папами, а также постановления вселенских соборов и т. п. Сближение, а тем более объединение с протестантами, пути к которому должен был указать собор, предполагало известный отход от традиционных бескомпромиссных позиций католической церкви. Между тем схема, подготовленная комиссией во главе с кардиналом Оттавиани, по существу, ничего нового в этот вопрос не вносила. Докладчиком и по этой схеме снова выступал Оттавиани. На этот раз он уложился в отведенное ему время, но жидкие хлопки, которыми его провожали с трибуны, указывали на то, что большинство соборных отцов не удовлетворены схемой. Развернувшаяся затем дискуссия подтвердила преобладание обновленцев над интегристами. Не доводя схему "Об источниках божественного откровения" до голосования, руководство собором и ее сняло с повестки дня, вернув на доработку. При этом в комиссию был включен один из противников Оттавиани, кардинал Аугусто Беа, возглавлявший созданный Иоанном XXIII секретариат по контактам с протестантами. Между тем состояние здоровья Иоанна XXIII начало резко ухудшаться. Готовясь к неизбежной развязке, папа пересмотрел заново свое завещание, тщательно отредактировав его. 8 октября 1962 г., в самый разгар первой сессии собора, в журнале официальных ватиканских актов появилось его распоряжение об условиях избрания папы ("Summi Pontificis electo"), существенно дополнявшее инструкцию Пия XII по этому вопросу. Иоанн XXIII категорически запрещал делать какие-либо фотографии с умирающего или умершего папы или звукозаписи в папских покоях во время его болезни. Только когда умерший папа будет выставлен для отпевания и прощания, с разрешения камерленго можно сделать с него фотографии. На церемонии погребения папы присутствие журналистов категорически запрещалось. Если в момент смерти папы камерленго нет, то кардинальской коллегии его следует немедленно избрать. До этого же всем распоряжается кардинал-декан. По новому порядку кардиналы, не принимающие участие в конклаве по неуважительным причинам, автоматически отлучаются от церкви. Избрание папы осуществляется ровно 2/3 голосов участников конклава. Если же число голосующих не делится на 3, то требуется 2/3 плюс 1 голос. По инструкции Пия XII вся документация по избранию папы подлежала уничтожению, теперь же она передавалась для хранения в секретный архив Ватикана. Доступ к этой документации разрешается только с согласия папы. Таковы были распоряжения Иоанна XXIII относительно избрания своего преемника. 25 ноября папе исполнился 81 год. Собор направил ему теплое приветственное послание. Поздравительные телеграммы папа получил от многих своих сторонников из разных стран мира. В этот день вечером папе стало плохо, у него резко поднялась температура. Врачам с трудом удалось поставить его на ноги. Они советовали папе изменить свой режим, больше отдыхать, лечиться, но Иоанн XXIII, почувствовав некоторое облегчение, вновь вернулся к своим делам. Он спешил довести до конца начатую им реформу католической церкви, чувствуя, что времени у него оставалось совсем немного. На первой сессии собора довольно решительно с критикой консервативных порядков в церкви выступали прелаты из развивающихся стран. Индийцы и африканцы требовали сделать католическую церковь менее "западной", более универсальной. Один африканский епископ протестовал против того, что черта обычно изображают черным, а Христа и всех святых-белыми. В этом он усматривал расовую дискриминацию по отношению к католикам-неграм. 28 ноября 1962 г. бразильский епископ Элдер Камара, выступая перед журналистами, предложил закрыть первую сессию не благодарственным, а покаянным молебном. Он выразил также недовольство по поводу того, что собор до сих пор не затронул ни одного крупного вопроса современности. Элдер Камара одновременно высказал похвалу в адрес Иоанна XXIII и объявил, что папа намерен создать комиссию для изучения проблем слаборазвитых стран, демографического взрыва, голода, атомной войны, мира. 7 декабря, в канун закрытия первой сессии собора, другой латиноамериканец-епископ Куэрнаваки (Мексика) Мендес Арсео выступил с предложением снять с евреев нелепое обвинение в убийстве Иисуса Христа и установить дружеские отношения с масонами, преданными анафеме Пием IX и Львом XIII. Вокруг этих вопросов развернулись жаркие дебаты на последующих сессиях собора. 8 декабря первая сессия собора закончила свою работу. Был объявлен перерыв до сентября 1963 г. На закрытий сессии выступил Иоанн XXIII. Он выразил надежду, что собор завершит свою работу в следующем году. Зная состояние здоровья папы, соборные отцы опасались, что видят его в последний раз. Итоги первой сессии Соборные отцы разъезжались по домам, а мировая печать подводила итоги первой сессии вселенского форума католической церкви. Сторонники интегристов, приверженцы пачеллианского курса, кипели от негодования, обвиняли Иоанна XXIII в потворстве еретикам, чуть ли не в симпатиях к коммунизму. Они утверждали, что папа пустил "красного" дьявола в церковь, что он невменяем, безответствен. Весьма красноречиво в этом отношении было заявление кардинала Оттавиани, который сказал: "Я надеюсь умереть до окончания собора, ибо тогда я умру как кардинал святой римской церкви, а не как чиновник пропротестантской и прокоммунистической церкви". Напротив, сторонники обновления церкви были довольны результатами первой сессии собора. Хотя на ней не была принята ни одна схема, ни один документ, сам ход соборной дискуссии показал, что интегристы находятся в меньшинстве и вынуждены сдавать одну позицию за другой. Обновленцы были настроены весьма оптимистично. Годичный перерыв между сессиями собора они надеялись использовать для мобилизации и сплочения своих сил, для пропаганды своих взглядов в печати, с тем чтобы еще более успешно сразиться с интегристами на второй сессии собора. Правда, эти радужные надежды омрачались болезнью Иоанна XXIII. Его смерть могла изменить расстановку сил на соборе в пользу интегристов. Но споры и разногласия внутри церкви уже зашли так далеко, что, по мнению обновленцев, кто бы ни пришел на смену Ронкалли, он будет вынужден считаться с их мнением. Ив Конгар, известный французский богослов и сторонник обновленцев, подводя итоги первой сессии, писал, что если бы собор на ней закончился, не приняв никаких решений, то и тогда его роль была бы огромной, ибо первая сессия показала, что церковь желает идти новыми путями, епископы же обрели на ней сознание своей силы и независимости по отношению к Риму. Об этом свидетельствовала их активность на первой сессии, где выступило свыше 500 соборных отцов, а 500 других участников собора внесли поправки и предложения к дебатируемым схемам в письменном виде. Прогрессивная печать в целом оценивала результаты первой сессии собора как известный отход от традиционной ультраправой ориентации католической церкви и поражение ее правого крыла. Дебаты на соборе и высказывания его участников в печати показали, что большинство церковных иерархов отвергает политику отлучений и анафем в адрес коммунистов и высказывается за конструктивный диалог с ними в интересах укрепления мира и борьбы за социальный прогресс. Разумеется, среди участников собора были и ярые реакционеры, предпринимавшие попытки навязать собору декларации с новым осуждением атеизма, философского материализма, коммунизма, Советского Союза. Но их происки не получили поддержки большинства соборных отцов и даже не стали предметом обсуждения на соборе. Иоанн XXIII решительно отказался пойти на поводу у антикоммунистов. На их назойливые призывы осудить коммунистов Ронкалли отвечал: "Оставьте их в покое, и они мои дети. Обращайте больше внимания не на то, что требует осуждения, а на то, что достойно похвалы". В отличие от Пия XII, Ронкалли не чурался контактов с политическими деятелями из социалистических стран, доброжелательно отзывался о Советском Союзе. Принимая Ежи Завеского, члена Государственного совета Польской Народной Республики, папа с интересом расспрашивал его о положении в стране, затем разговор перешел на Советский Союз. Папа сказал: "Россия-это великая нация. Советское государство населяют огромные массы людей, там свершаются многие достойные дела". Итак, первая сессия собора означала, судя по всему, начало крутого поворота в политике Ватикана. Сессия выявила наличие двух противоборствующих течений в лоне церкви - интегристов и обновленцев, или, как их тоже называли, прогрессистов, сторонников перемен, реформ, нововведений в церкви. Но это было только начало длительной и упорной борьбы. "Мир на земле" С окончанием первой сессии собора в Ватикане закипела работа по подготовке новой энциклики, посвященной острейшей проблеме современности-обеспечению всеобщего мира. Начальный набросок этого документа был сделан в грозные дни карибского кризиса. Опубликованию новой энциклики Иоанн XXIII придавал большое значение. Теперь, после того как выявилось, что подавляющее большинство церковных иерархов выступают с позиций обновленчества, папа мог более решительно и откровенно высказать свои взгляды. Преодолевая сопротивление все еще сильной в Ватикане группировки интегристов, Иоанн XXIII попытался сделать это в энциклике "Pacem in terris" ("Мир на земле"), опубликованной в пасхальный четверг 10 апреля 1963 г. Это была первая в истории церкви энциклика, церемония подписания которой понтификом передавалась по телевидению. Она отличается от предыдущих документов такого рода тем, что обращена не только к духовенству и верующим, но и ко всем людям доброй воли на земле. В ней папа Иоанн XXIII выступил с осуждением гонки вооружений, за всеобщее и полное разоружение, за запрещение атомного оружия. "Вошло в обычай,- говорится в энциклике,-оправдывать гонку вооружений словами о том, что в нынешних условиях мир обеспечивается только равновесием вооруженных сил. Но в этом случае, если кто-то увеличивает свой военный потенциал, другие страны также должны не отставать и вооружаться. И если одна страна производит атомное оружие, то и другие должны производить атомное оружие такой же разрушительной силы. В результате люди живут под постоянным страхом, ожидая урагана, который может разразиться в любой момент, принеся с собой невообразимые страдания. И не без основания, поскольку оружие уже готово". Практически Иоанн XXIII высказался в этой энциклике за мирное решение спорных вопросов между государствами, за политику мирного сосуществования без каких-либо ограничений. Эта энциклика в еще более ясной форме по сравнению с предыдущей допускала диалог между католиками, с одной стороны, и верующими других вероисповеданий и неверующими - с другой. "Встречи и соглашения в разных областях общественной жизни,- утверждается в энциклике,-между верующими и неверующими или верующими неправильно и ошибочно- могут способствовать открытию истины и служению ей". Энциклика подчеркивала, что форму и степень таких контактов определяет церковная иерархия. Отмечая, что католическая церковь продолжает оставаться непримиримым противником "ложных философских учений" (читай: марксизма.-И. Г.), энциклика признавала вместе с тем, что в этих "ложных" учениях, "поскольку они согласуются с нормами благоразумия и отражают законные человеческие стремления, могут быть элементы положительные и заслуживающие одобрения". Она призвала по-разному подходить к "ошибочным воззрениям и форме их осуществления", то есть к теории и практике. "Учения, раз выработанные,- писалось в ней,- уже не меняются, тогда как начинания, находясь в переменных обстоятельствах, не могут не поддаваться влиянию этих обстоятельств". Из чего следовало, что если теория с точки зрения церкви достойна осуждения, то практика может содержать положительные моменты и заслуживать одобрения церкви и верующих. Вместе с тем энциклика предостерегала от излишнего рвения в стремлениях восстановить социальную справедливость, что может привести на путь революции. Ссылаясь на Пия XII, энциклика напоминала, что церковь осуждает революцию и ратует за эволюцию. Мировая общественность сразу обратила внимание на то новое, что содержалось в энциклике "Пацем ин террис". Обновленцы восприняли ее как программу действий. Однако среди сторонников "холодной войны", интегристов и прочих реакционеров энциклика Иоанна XXIII вызвала новый приступ ненависти к ее автору. Правая печать не стеснялась осыпать папу бранью, его с издевкой называли "товарищем Иоанном XXIII", "безумцем", требовали его немедленного ухода в отставку. Вот что, к примеру, писал 19 мая 1963 г. в западногерманской газете "Ди Вельт" ее обозреватель Рудольф Кремен-Бадони: "Политика добрых намерений папы, к сожалению, на практике оказалась серьезной ошибкой... Я обращаюсь к папе Иоанну, восседающему на престоле св. Петра, со следующим предупреждением: ты используешь в политических целях свой пост. Ты встал на путь, который ведет к полному исчезновению нашего и без того слабого стремления обеспечить свободу. Ты желаешь спасти церковь за счет нашей свободы. Тебя никто не уполномочил заниматься политикой. Брось это дело". В памфлете, изданном в Италии и подписанном псевдонимом "Швейцария", говорилось: "Сбывается пророчество св. Джованни Боско, предсказывавшего, что наступят времена, когда казацкие лошади будут пить воду из фонтанов на площади св. Петра". А кардинал Сири заявил, что для того, чтобы исправить зло, нанесенное церкви этой энцикликой, потребуется не менее пятидесяти лет. Подобных высказываний было множество, но они не волновали Иоанна XXIII. Священник Надзарено Фаббретти, сторонник обновленцев, с возмущением писал в итальянской "Газетта дель пополо": "Стало совершенно ясно, что энциклика "Пацем ин террис" не только принесла Иоанну XXIII 20000 посланий со всех уголков мира с выражением благодарности и солидарности с ним, но и нарушила душевное спокойствие некоторых консервативных католических кругов, а также родственных им и связанных с ними умеренных и консервативных течений. Совершенно открыто проводится безудержная клеветническая кампания, которая представляет Иоанна XXIII как "красного папу", открывшего коммунизму врата собора св. Петра... Многие из нас слышали собственными ушами в поездах, в домах, на улицах оскорбления, которыми не боятся осыпать святого отца. Но горько думать, что такая безудержная и истерическая реакция наблюдается не столько в правых кругах в Италии и во всем мире, сколько в некоторых католических консервативных кругах, и в том числе (почему не сказать то, что все, увы, знают?) среди некоторых священнослужителей. Она выражается как в снисходительных улыбках, так и в явном осуждении. Было бы менее абсурдно, если бы выявилось, что с папой абсолютно не согласны широкие католические слои. Однако нелепо и унизительно знать, что это несогласие проявляет немалое число ответственных людей, которые должны быть примером и образцом послушания папе для тех, за кого они призваны отвечать". Эта мышиная возня вокруг энциклики "Мир на земле" отнюдь не умаляет ее значения как документа, осуждающего гонку вооружений и войну. "Пацем ин террис"-это последняя энциклика Иоанна XXIII. Его понтификат не был урожайным на энциклики: их всего четыре. Последние дни "красного папы" В середине мая 1963 г. Иоанн XXIII слег. Его личный врач венецианец Гаспарини и многие другие специалисты, постоянно наблюдавшие за его здоровьем, осмотрев пациента, пришли к выводу, что надежды на выздоровление нет и что теперь следует лишь стараться облегчить страдания больного. 23 мая папа в последний раз поднялся с постели и подошел к окну своей спальни, чтобы взглянуть на площадь св. Петра, как всегда запруженную многоликой и разномастной толпой. Он как бы прощался с Римом. Силы его слабели с каждым днем. И хотя журналистов и близко не подпускали к папским покоям, газеты во всех подробностях описывали последние этапы его болезни. Иоанн XXIII сильно исхудал, глаза впали, цвет лица стал землистым. Но ясное сознание не покидало его до последних минут. За день до кончины папа дважды принял своего статс-секретаря Амлето Чиконьяни, который докладывал ему о текущих делах. Кардиналы наносили ему прощальные визиты. Приехали проститься с ним его братья и сестра. Ватиканское пресс-бюро, опасаясь преждевременного сообщения о смерти папы, как это случилось во время болезни Пия XII, стало трижды в день выпускать бюллетени о состоянии здоровья Иоанна XXIII. 3 июня 1963 г. в 19 часов 49 минут Иоанн XXIII скончался. Некоторое время спустя один журналист спросил его брата 89-летнего Дзаверио Ронкалли: - Считаете ли вы святым папу Иоанна XXIII? - Святым? - переспросил Дзаверио.- Того, кто не попадет в ад, можно, пожалуй, считать святым, а он в ад не попадет. Он всегда был добрым. - Согласен, но был ли он святым? - Он всегда был добрым. Таких священники считают святыми. Содержание   www.pseudology.org