Геннадий Онуфриев

Этого человека разыскивала полиция нескольких государств. Его проклинали правители многих стран, для которых он представлял смертельную угрозу; его боготворили простые смертные этих стран, облегчению жизни которых он посвятил жизнь.

Талантливый врач и профессиональный революционер, неутомимый путешественник и ученый-естествоиспытатель, яркий публицист и... президент Гавайской республики!

Это наш соотечественник Николай Константинович Судзиловский -- человек, который хотел сделать мир лучше.Родился будущий президент экзотических тихоокеанских островов в 1850 году в Могилеве, в обедневшей дворянской семье.

В России (Николай I запретил само слово "Белоруссия") было неспокойно, множились крестьянские и студенческие волнения. Семье, в которой было 8 детей, приходилось нелегко. Все это, а также знакомство с сочинениями Чернышевского, Герцена формировало еги мировоззрение.

После окончания Могилевской гимназии Николай учится в Петербургском, затем Киевском университетах. В последнем он организует "коммуну". "Киевская коммуна" доставила массу неприятностей царскому правительству. Это была, пожалуй, самая сильная народническая организация того времени.

В ней жили и учились революционному ремеслу, постигали шифровальное и "взрывное" дело. "Коммунары" брались и за социальные проекты. Например, в селе Горяны Полоцкого уезда Витебской губернии организовали ферму-школу. Но полиция шла по пятам. Приходилось осваивать премудрости конспирации.

2

В воспоминаниях современников можно отыскать красочные описания "личности, называвшей себя Николаевым, одетой в костюм немца-колониста, с давно небритой бородой, в синей рубахе, с трубкой в зубах и с большим искусством говорившей на русском языке..." Даже хорошо знавшие Судзиловского не могли опознать его в этой личности. Тем не менее, когда "коммуна" была разгромлена, пришлось скрываться. Нижний Новгород, Москва, Одесса... Николай работает фельдшером в Херсонской губернии, но когда и здесь его "вычислила" охранка, перебирается в Лондон.

"ГАЛОПОМ ПО ЕВРОПАМ" Свои впечатления от Англии белорус выразил во фразе: "Из всех больших городов мира более всего одиноким чувствуешь себя в Лондоне". Туманный Альбион подарил ему и незабываемые встречи: на одном из митингов Судзиловский выступал вместе... с К.Марксом и Ф.Энгельсом, где и познакомился с основоположниками марксизма. Беспокойная душа революционера требовала активных действий, и вот уже Николай Константинович на пути в Женеву, затем в Бухарест.

В поездке его сопровождала жена Любовь Федоровна, опора и советчица, которая, правда, все больше не одобряла опасную деятельность "смутьяна". В Румынии он практикует как хирург, защищает докторскую диссертацию по медицине, на титульном листе которой впервые появилась новая "конспиративная" фамилия Н.К.Судзиловского -- Руссель. Он встречается с известным болгарским революционером Христо Ботевым, создает политическую партию. По мнению биографа Судзиловского М.И.Иосько, велика вероятность того, что народнические круги России отводили доктору Русселю особую роль в планах убийства Александра II, который в 1878 году находился при армии в Румынии.

3

Но план цареубийства изменился. "Охота на Сашку", как была названа операция, успешно завершилась позже в России... Румынские власти предложили подозрительному доктору Русселю выехать в Турцию и вместе с другими политэмигрантами посадили на корабль. Он не сомневался, что турецкая полиция выдаст его России, и тогда -- Сибирь. Изгнаннику удалось склонить на свою сторону капитана судна. Используя опыт...Гарибальди, конспиратор, переодевшись в форму капитана, в сопровождении матросов сошел на берег.

Вскоре на улицах Босфора часто можно было видеть элегантного блондина с редкой бородкой светло-русого Мефистофеля, с неизменной трубкой в виде головы негра во рту. А затем -- новые путешествия и приключения: Франция, Бельгия, занятия наукой и практической медициной, разрыв с женой. Получив приглашение брата, в 1887 году Судзиловский уезжает в США.

4

ГАВАЙСКИЙ АНТИЦИКЛОН Очень быстро Николай Константинович стал самым популярным врачом в Сан-Франциско. Но восторга от "свободной" Америки доктор Руссель не испытал. Он писал: "Штаты представляют государство, основанное на крайнем индивидуализме. Они -- центр мира, и мир, и человечество существуют для них лишь настолько, насколько они необходимы для их личного удовольствия и удовлетворения...

Опираясь на всемогущество своих капиталов, как грецкая губка, как раковая опухоль, всасывают они в себя все жизненные соки из окружающей среды без пощады". Нельзя не подивиться проницательности белоруса! Получив американское гражданство, доктор Руссель вовсе не стал образцовым "американцем" ("а он, мятежный, просит бури!").

Судзиловский инициирует грандиозный скандал, резко выступив против погрязших в разврате и чревоугодии местных священников. За что в одном ряду со Стенькой Разиным, Гришкой Отрепьевым, Емелькой Пугачевым "Николка Судзиловский" был предан анафеме. Устав от Америки, в 1892 году неистовый доктор решает поселиться в уединенном месте, на Гавайях, среди канаков, не испорченных цивилизацией. В этом райском уголке, который отличает ровный тропический климат (так называемый "гавайский антициклон").

5

Судзиловский некоторое время пребывает в роли плантатора, выращивая кофе, а заодно врачуя местных жителей, за что получил от них прозвище Каука Лукини -- "добрый доктор". Лечил он и семью знаменитого автора "Острова сокровищ" Р.Стивенсона. Наведывали его и другие известные в мире люди, например, доктор Боткин.

 Авторитет Кауки Лукини, учившего население, как выживать, вести хозяйство, рос. Способствовало этому и то, что он, конечно же, выступал против американцев, грабивших и унижавших островитян. Посчитав, что отдохнул достаточно, Судзиловский принимает участие в первых парламентских выборах Гавайской республики, становится сенатором.

Он создает партию "независимых", программа которых предусматривает независимость от США, освобождение бедных от налогов, реформу здравоохранения, упорядочение продажи спиртного, строительство консерватории. А вскоре проклятый церковью "нигилист и материалист" Николай Руссель становится... первым президентом Гавайев! Вашингтон в шоке... Надо ли говорить, как встревожила деятельность мятежного президента промышленных и финансовых тузов не только в Америке. Против него плетут интриги и заговоры, и в конце концов он был вынужден сложить с себя полномочия президента и уехать в Китай.

6

ВОСТОЧНЫЙ ДЕСАНТ На Востоке Судзиловский предпринимает действия, нередко граничащие с авантюрой. После Цусимского сражения 1905 года он выкупает у японцев русских военнопленных и отправляет их на родину. Пытается организовать нападение хунхузов на сибирскую каторгу с целью освобождения политзаключенных.

А чего стоит план доктора Русселя вторжения русских пленных из Японии в Россию! Многотысячный десант должен был смести царские войска в Маньчжурии и эшелонами двинуться на Москву и Петербург. Ему почти удалось убедить японское правительство не только освободить пленных из лагерей, но и вернуть им оружие и даже предоставить суда, чтобы перебраться на материк!

7

Но "черт дернул", как выразился сам Судзиловский, обратиться за помощью к эсерам. Главенствовавший у них Азеф (знакомый нашим читателям по недавнему телесериалу "Империя под ударом") выдал охранке состав организации, он же передал сведения и о докторе Русселе. В этих условиях высадка десанта означала гибель тысяч людей, и Судзиловский отказался от своего замысла.

В 1906--1907 годах он много работает над статьями, книгами, организует в Китае [и в Японии, Нагасаки] издательское дело. Увлекается сочинениями английского фантаста Герберта Уэллса с его технократическими идеями. Ведет переписку с китайским революционером Сун Ят-сеном. Но вскоре череда смертей и несчастий среди близких людей ввергает Судзиловского в пучину депрессии.

Он теряет веру в себя и подумывает о самоубийстве. "Куда улетают птицы, когда настает ночь?.." -- вопрошает он в одном из своих стихотворений этого периода. Спасение от тягостных мыслей он ищет на Филиппинах, которые почти на пять лет стали пристанищем изгнанника из Белоруссии. Привычка к активной деятельности помогает ему восстановить душевное равновесие.

Он создает частную лечебницу в Маниле, публикует статьи в газетах. И вскоре вновь переселяется поближе к России, в Нагасаки, потом в китайский город Тяньцзинь.

После революции в России он все чаще задумывается о возвращении на родину. "Назрело время, когда мне пора закончить свое кругосветное путешествие возвращением домой..." -- писал он. Готовясь к отъезду, Судзиловский даже планирует написать что-нибудь для белорусского журнала "Полымя", которому некогда обещал статью...

Этим планам не суждено было осуществиться: заболев воспалением легких, 30 апреля 1930 года Николай Константинович Судзиловский-Руссель умер, по словам современников, еще крепким и бодрым. Согласно китайскому обычаю, его младшая дочь зажгла кремационный костер...

Руссель-Судзиловский  Николай  Константинович  (1848-1930) - народник, публицист, ученый-естествоиспытатель, эмигрант, сенатор и президент Сената Гавайских островов (США), почетный член Всесоюзного общества политкаторжан Русская армия "Русская армия" - русская белая газета. Официальный орган правительства адм. Колчака в Сибири. Издавалась в 1918-1919 в Омске. Публиковала документы правительства и военного командования

Судзиловский Н.К.

В повести “Нокаут” писатель О. Сидельников продолжил рассказ о жизни популярного героя Ильфа и Петрова. Остап Бендер, роясь в пережитом, вспоминает один из эпизодов своей зигзагообразной жизни:

“...Я, обезумев от неудач, хлынул на Запад. Здесь тоже сравнительно честные способы увода денег не котировалась. Я перебрался в хрустальную мечту моего детства Рио-де-Жанейро. Очаровательный город, жители почти все, поголовно — в белых штанах. Однако хрустальная мечта разбилась вдребезги, я тяжко страдал под игом капитализма... Короче, я покинул бухту Гуанабара и очутился в крохотной банановой республике. Здесь мне повезло. Трое военных с могучими усами и оттопыренными карманами, из которых выглядывали горлышки бутылок с маисовой водкой, обратились ко мне за помощью, и я, используя фруктовую кампанию, оперативно организовал им очередную революцию. Военные выпили водку и организовали военную хунту, а я очутился в президентском кресле. Целых семь часов пятнадцать минут наслаждался я властью: мог объявлять войну и заключать мир, изобретать законы, казнить и миловать, воздвигать монументы и разрушать их. Очередная революция лишила меня всего...”

Итак, подданный России — президент “крохотной банановой республики”. Что это, вымысел автора или подобный факт имел место?

--------------------

Когда весной 1874 года Николай Константинович Судзиловский по примеру многих революционно настроенных молодых людей приехал в Саратовскую губернию для “хождения в народ”, в этом шумном, деловом волжском городе уже обосновалась группа идеологов революционного народничества во главе с Порфирием Ивановичем Войнаральским. Из Петербурга на Волгу двадцатичетырехлетний Судзиловский ехал с некоторым волнением. Там, близ Новоузенска, в небольшом имении родственников, провел он детские годы.

Константин Судзиловский был в прошлом крупным могилевским помещиком, владельцем богатого родового поместья Судзилы. Но судьба переменчива, и вот он уже в Поволжье у приютивших его родственников. Обедневший помещик страдал от своего униженного положения. Детям он стремился дать приличное образование, чтобы те снова, как в былые годы их отец, стали значительными, независимыми людьми и богатыми помещиками. Но четыре сына и дочь Константина Судзиловского избрали иной путь в жизни. Николай, например, будучи еще студентом медицинского факультета Киевского университета, примкнул к группе бунтаря-народника Владимира Карповича Дебагория-Мокриевича. Он тайно, ночами, читал “крамолу”, восхищаясь умой и смелостью авторов брошюр, с опаской приходил на конспиративные квартиры для участия в студенческих сходках, все больше втягиваясь в споры о демократии и социальных проблемах Российской империи. Наибольшее впечатление от прочитанного оставила книга Николая Гавриловича Чернышевского “Что делать?”, ставшая в то время “библией” борцов за народное дело. С тех пор Николай Судзиловский считал Чернышевского своим учителем в жизни и борьбе. Позже одной из своих статей на румынском языке Николай Константинович дал заглавие “Че е де факуль?” — “Что делать?”.

Не окончив пятого курса университета, Судзиловский прибыл на Волгу для ведения антиправительственной пропаганды среди рабочих и крестьян. Николай Константинович устроился конторским служащим на железнодорожную станцию Покровск. Свою работу выполнял прилежно, добросовестно, без показной суеты. Начальнику станции было невдомек, что молодой, интеллигентного вида конторщик под форменной железнодорожной курткой приносит на станцию запрещенные царской цензурой книги, брошюры, газеты и читает их железнодорожникам и крестьянам слободы Покровской в каком-нибудь пустом товарном вагоне, загнанном в тупик. Так были прочитаны произведения Карла Маркса “Гражданская война во Франции” и первый том “Капитала”, недавно изданный в русском переводе.

Более всего любил Николай Судзиловский воскресные встречи с рабочими и ремесленниками слободы. Эти сходки проводились на близлежащих волжских островах. Здесь, на широком речном приволье, можно было в полный голос говорить и спорить о самом сокровенном, не опасаясь длинного филерского уха. Судзиловский рассказывал рабочим о восстании декабристов, о кружках Герцена и Петрашевского, о произведениях писателя-саратовца Чернышевского.

Живя в Покровской слободе, Николай Судзиловский поддерживал постоянную связь со своими тремя братьями и сестрой, тоже активно участвовавшими в движении народничества. Однажды, отозвавшись на приглашение брата Сергея, Николай Константинович покинул слободу и перебрался в город Николаевск (теперь город Пугачев Саратовской области). Здесь в поисках работы Николай Судзиловский пришел в местную больницу. Доктор Кадьян, придирчиво осмотрев документы пришедшего об учебе на медицинском факультете, принял его на должность фельдшера. Позже Николай Константинович узнал, что Александр Александрович Кадьян, еще будучи студентом Петербургской медико-хирургической академии, принимал участие в революционных волнениях молодежи, подвергся аресту. В 1873 году, закончив академию, Кадьян поехал земским врачом в Николаевский уезд, где помогал народникам.

У фельдшера Судзиловского, кроме ухода за больными, были и другие заботы. Летом 1874 года товарищи привлекли его к акции в Николаевской тюрьме. Устроенный по рекомендации Кадьяна в арестантское отделение больницы, Николай Константинович должен был привлечь на сторону народников несколько больных заключенных, с их помощью взбунтовать остальных узников и затем открыть двери тюрьмы. Начало плана исполнили удачно и приступили к его завершению. 14 июня один из больных арестантов пригласил тюремных конвоиров на стакан чая. Подобное чаепитие бывало и раньше, потому оно никакого подозрения не вызвало. Выпитый чай не взбодрил конвоиров, напротив, их сильно потянуло ко сну. Порошок, всыпанный в стаканы фельдшером Судзиловским, делал свое дело. Освобожденные из камер узники мимо спящих охранников направились к воротам тюрьмы. Свобода была близка, но в это время один из солдат проснулся, поднял тревогу, и беглецов задержали.

Уездная полиция никого из подпольщиков не трогала: то ли улик было недостаточно, то ли местный пристав побаивался очередной расправы над собой. Прошедшей зимой его уже проучил Порфирий Войнаральский. Он подстерег пристава в степи, обезоружил и отстегал плетью.

В июне 1874 года Сергей Судзиловский пригласил брата Николая поехать в Самару, желая познакомить его с семьей Ильина, на дочери которого, Александре Александровне, он собирался жениться. В это время по Поволжью, центру революционного народничества России, пронеслась волна разгромов. Десятки народников были арестованы, конфискована нелегальная литература. Особенно пострадала саратовская группа Войнаральского и самарский центр. Слухи об арестах сразу же достигли и революционно настроенных обитателей дома Ильиных. Более того, стало известно, что полиция ищет и Судзиловских. Не желая бессмысленно рисковать, Николай Константинович переправился в Вольск, оттуда пароходом до Нижнего Новгорода. Куда бы Судзиловский ни приезжал, везде он чувствовал за спиной дыхание догоняющих полицейских. Это обстоятельство вынудило подпольщика нелегально перебраться за границу.

Лондон, короткая поездка в Америку, затем – Женева, София, Бухарест… В Румынии Николай Константинович снова засел за оставленные некогда в Киеве учебники медицины, чтобы завершить наконец прерванное образование. Подавая прошение в местный университет о сдаче экзаменов на звание врача, Судзиловский вынужден был скрыть, что обучение в Киевском университете прервалось из-за ареста. Радость при получении аттестата доктора медицины была омрачена вестью, что русская полиция снова напала на его след. Судзиловский меняет фамилию, теперь он называется доктор Руссель.

В румынском городе Яссы, куда Руссель с семьей переехал в 1879 году, он имеет большую врачебную практику, но, как отмечают секретные донесения жандармского управления России, "для себя и семейства уделяет из доходов небольшую часть, все же остальное употребляет на поддержку партии". Спасаясь от преследования агентов Третьего отделения, Николай Константинович оказывается в Турции, затем во Франции. Однако шпики неотступно следуют за ним. Тогда Судзиловский-Руссель уезжает за океан, в Северную Америку. Обосновавшись в Сан-Франциско, он благодаря отличным познаниям в медицине и добросовестному отношению к делу, приобрел вскоре авторитет среди местного населения. Избранный вице-президентом греко-славянского благотворительного общества, Руссель-Судзиловский повел длительную и небезопасную борьбу против епископа алеутского и аляскинского Владимира, погрязшего в темных, далеко не святейших делах, приносивших, тем не менее, солидный доход.

Николай Константинович несколько месяцев собирал документы, изобличающие епископа-проходимца, а потом под его председательством состоялся митинг прихожан, направивших русскому царю требование отозвать епископа, "погрязшего в пороках". Узнав об этом, епископ Владимир послал доктору Русселю грозное послание:

"…вы держитесь материалистических убеждений: в церкви, святой исповеди и причастии не нуждаетесь и надели на себя личину христианина для лучшей возможности сослать епископа в монастырь, вы по принципу враг божий. Во избежание соблазна запрещаю вам вход в архиерейский дом и церковь".

В Сан-Франциско Николай Константинович не чувствует себя в безопасности. Боязнь ареста постоянно беспокоит его. Теперь он боялся не только ищеек Российской Империи, но и американского правосудия, с критикой которого осмелился выступить. Пришлось в очередной раз оставлять обжитое место.

В 1892 году Николай Руссель устроился судовым врачом на пароход, отправлявшийся на Гавайские (Сандвичевы) острова. Новая земля поразила Николая Константиновича и своим внешним видом (на одиннадцати небольших островах насчитывалось сорок вулканических вершин), и разнообразной тропической растительностью, и пестротой шестидесятитысячного населения. “На земном шаре, — писал Судзиловский-Руссель несколько лет спустя в своих очерках, опубликованных под псевдонимом в русском журнале “Книжки недели”, — вряд ли отыщется другой такой благодатный уголок, как Гавайские острова...”

Коренных гавайцев там проживало не более половины всех жителей, остальные пятьдесят процентов составляли североамериканцы, англичане, французы, немцы, но особенно много было японцев и китайцев. Именно они вместе с гавайцами представляли главную рабочую силу на сахарных плантациях, на сборе бананов и тыквы, на рыболовных промыслах. На острове Саху разместились десятки переселившихся из России семей. К ним присоединилось и семейство Русселя. Потом, ища уединения, Николай Константинович переселился на остров Гавайо. Близ одного из потухших вулканов он арендовал участок в сто шестьдесят акров, выстроил дом и занялся разведением кофе. Затем на его плантациях появились бананы, ананасы, лимоны, апельсины.

Работы у врача Русселя было много. Тяжелый многочасовой труд на плантациях при скудном питании приводил рабочих в крайнее истощение, к болезням, для лечения которых у доктора было слишком мало лекарств. Рабочие часто умирали. Их место занимали новые полуголодные и больные.

Откровенная эксплуатация американцами коренного населения возмущала доктора Русселя. Он, как прежде в России, стал организовывать среди туземцев-канаков, как еще назывались гавайцы, подобие революционных кружков, где разъяснял канакам творимое над ними беззаконие. По памяти, своими словами Николай Константинович пересказывал целые главы из книг Карла Маркса и статьи русских революционеров-народников.

Шли годы. Куака-Лукини (Русский доктор), как называли Русселя-Судзиловского канаки, стал популярнейшим человеком на островах. Он не только восстанавливал здоровье больным, но и давал множество деловых советов туземцам, справедливо разбирался в их спорах и распрях, был почетным судьей на многочисленных турнирах по национальной борьбе, кулачным боям, бегу и плаванию. Куака-Лукини, как достопримечательность острова, посещают иностранные путешественники, приезжает известный русский врач Сергей Сергеевич Боткин, рядом купил дом и поселился пасынок знаменитого романиста Стивенсона — Ллойд Осборн, тоже известный писатель.

В 1892 году американцы решили образовать на Гавайских островах вместо королевства республику в лучших традициях своей демократии. В предвыборной кампании по заведенному обычаю проходила острая борьба двух американских партий — республиканской и демократической. Но нашелся человек, это был доктор Руссель, вставший во главе только что организованной третьей национальной партии, убедивший местных жителей отвергнуть сомнительные посулы американских республиканцев и демократов. Новое объединение назвало себя “партией независимых”. Вождь “независимых” доктор Руссель, прошедший в России школу агитационной работы, умело вел пропаганду среди канаков и пользовался их бесконечным доверием. Поэтому, когда год спустя на островах Гавайи состоялись государственные выборы, Куака-Лукини был избран сначала сенатором, затем президентом первого республиканского правительства Гавайских островов. Вместе с президентом республикой руководили еще три министра и четырнадцать членов государственного совета.

Островитяне не обманулась в выборе своего президента. Русский доктор провел несколько широких прогрессивных реформ, значительно облегчив участь канаков. Одновременно были сокращены права колонизаторов, что вызвало негодование американцев, англичан и французов. Законопроекты правительства Русселя были направлены против спаивания туземцев, антисанитарии, против разбойничьей налоговой системы. Планами первого президента предполагалось отменить смертную казнь, ввести бесплатное народное образование, намечалось открытие консерватории.

Однако Руссель-Судзиловский понимал, что долго противостоять такой крупной державе, как Америка, не сможет. Ему не только республику — себя лично защитить было трудно. У Гавайского государства не было своей армии, лишь отряд милиции во главе с полковником поддерживал порядок на островах. И все же доктор Руссель президентствовал до 1902 года. За это время много доброго успел он сделать для туземного населения.

Находясь за границей, Руссель-Судзиловский внимательно следил за политической жизнью России. Разумеется, иностранная печать не могла дать достоверного представления о массовых народных возмущениях на его родине, о борьбе политических партий, об арестах и казнях. Некоторые пробелы в этом отношении покрывались письмами от бывших сотоварищей по партии, от знакомых и родственников из Николаевска и Самары, с которыми Николай Константинович и сестра Евгения никогда не порывали отношений. Постоянную, с недолгими перерывами, вел доктор Руссель переписку с давним товарищем по Николаевску врачом Кадьяном. Прошедшие годы Александр Александрович провел в подпольной борьбе, судился по известному процессу 193-х, отбыв ссылку, поселился в Самаре и с 1879 года в продолжение восьми лет был лечащим врачом семьи Ульяновых.

Сестра Евгения Константиновна, по мужу Волынская, жила теперь здесь же, на Гавайских островах. Ее, как и братьев, преследовала русская полиция за антиправительственную деятельность. Евгения Константиновна ранее других членов кружка Дебагория-Мокриевича занялась практической работой и некоторое время торговала в лавке, одновременно вела революционную пропаганду среди крестьян. Вынужденная скрываться она покинула Россию и нашла защиту у брата-президента.

В какой бы стране ни оказывался Николай Руссель судьба многострадальной Родины всегда волновала его. Он постоянно искал возможности лично участвовать в революционной борьбе. Отойдя от политической жизни Гавайев, Руссель отправляется в Шанхай, чтобы организовать вооруженный отряд и освободить политкаторжан в Сибири. Конечно же, эта наивная идея не нашла нужной поддержки у русских эмигрантов, и от нее пришлось отказаться.

В эти недели началась война России и Японии, и у Русселя рождается новый план. Не поехать ли ему на театр военных действий для распространения революционной пропаганды среди русских солдат и моряков? 5 мая 1905 года в столичной гавайской газете появилось объявление: “За необходимостью скорого отъезда дешево продается усадьба. Отдельный коттедж о двух комнатах с верандой в русском стиле”. Покончив с делами на Гавайях, Руссель-Судзиловский переезжает в японский город Кобе, где после Цусимского сражения собралось большое число русских военнопленных. Одним из них был будущий известный писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой, принимавший участие в исключительном по своей драматической насыщенности бое при острове Цусима в качестве матроса на броненосце “Орел”.

“В Японию, когда там скопилась много наших пленных, — вспоминал Новиков-Прибой, — прибыл доктор Руссель, президент Гавайских островов, а в прошлом давнишний русский политический эмигрант. Он начал издавать для пленных журнал “Япония и Россия”, на страницах которого я тоже иногда печатал маленькие заметки. По тактическим соображениям журнал был весьма умеренным, но потом постепенно становился все революционнее”.

Рассказывая о журнале Русселя, Алексей Силыч допустил неточность. “Япония и Россия” начал выходить еще до приезда Русселя в Японию. Создателем журнала и инициатором революционного просвещения среди пленных был давний друг России и сторонник ее освободительного движения американский журналист Джорж Кеннан, находившийся в Японии в качестве корреспондента вашингтонского журнала. Кеннан начал издавать пропагандистский журнал “Япония и Россия” в самом начале войны. Когда же количество пленных русских в Японии значительно увеличилось, на помощь к Кеннану прибыл, командированный американским “Обществом друзей русской свободы”, Николай Константинович Руссель-Судзиловский. Начиная с девятого номера, в журнале “Япония и Россия” стали регулярно печататься статьи Русселя, придавшие особую революционную остроту изданию. Кроме написания резких, обличающих российское самодержавие статей, доктор Руссель занялся распространением среди пленных нелегальной литературы. Одним из посредников у него в этом деле был пленный Новиков-Прибой.

“В Кумамота литература эта получалась на мое имя, — вспоминал писатель. — Ко мне приходили люди со всех бараков, брали брошюры и газеты. Сухопутные части читали их с оглядкой, все еще побаиваясь будущей кары, матросы были смелее. Проникновение революционных идей в широкие военные массы встревожило некоторых офицеров, проживавших в другом кумамотском лагере. Они начали распространять разные слухи среди пленных нижних чинов, говоря: все, кто читает нецензурные газеты и книжки, переписаны: по возвращении в Россию их будут вешать”.

Но угрозы мало действовали. Огромные транспорты нелегальной литературы, присылаемые различными революционными комитетами России, через доктора Русселя быстро распространялись среди военнопленных и делали свое дело. Солдатская масса оказалась на удивление восприимчивой к пропаганде: в ее среде образовались политические кружки, и усвоенные социально-революционные взгляды она разнесла по сотням разных деревень, куда потом хлынула после заключения мира с Японией.

“Белый как лунь старик, добр душой и горяч энергией, как не всякий юноша”, — таким виделся Николай Константинович солдатам и матросам. Но дерзким и чрезвычайно опасным для российского престола считало его русское офицерство, находившееся в Японии. В столицу США посыпались жалобы, и в ответ на них министр иностранных дел Рут потребовал от Русселя прекратить “зловредную деятельность”, на что тот заявил: “Не будучи на правительственной службе, я имею право на свободу действий в чужой стране”.

Между тем Руссель уже вынашивал новый смелый план военного похода на Российскую Империю. Он подготовил в Японии сорок тысяч революционно настроенных пленных для переезда в Сибирь с тем, чтобы, овладев узловыми станциями Транссибирской магистрали, двинуться на Москву. По пути он предполагал пополнить ряды своей армии солдатами дальневосточных дивизий и пролетарскими отрядами. Ища поддержку своему замыслу в глубине России, Николай Константинович обратился за помощью в ЦК партии эсеров, среди которых было немало его бывших товарищей по народническому движению. План Русселя стал известен эсеру Азефу, агенту царской охранки, а через него и правительству. После этого начинать восстание — значило вести людей на верную гибель.

Когда русские пленные небольшими группами и без оружия выехали из Японии, Руссель-Судзиловский прекратил издание своего журнала. Теперь он жил в Нагасаки, но мысли о России по-прежнему одолевали его. Он выписывал русские газеты, перепиской поддерживал отношения со многими соотечественниками. Льву Толстому он предлагал содействие в переселении на Гавайи преследуемых за религиозные убеждения, с Короленко вел переговоры о сотрудничестве в журнале “Русское богатство”, Максим Горький призывал его участвовать в работе русской печати.

Праздной жизни у Русселя не было. Через “Уссурийскую газету” он знакомил народ России с жизнью и бытом японцев, филиппинцев, писал научные и философские статьи, на Филиппинах открыл больницу для туземцев, затем библиотеку.

Известие об Октябрьской революции в России застало Русселя в Японии. Радость и горечь переполняли его душу. Радость за свершившееся и горечь от сознания, что он находится вдали от бушующей Родины. В тот год Николай Константинович написал письмо Владимиру Ильичу Ленину, в котором выражал свое восхищение победой российского пролетариата. В 1918 году подобное письмо получили от него родственники на Волге:

“Вы сделали величайшую революцию в октябре. Если вас не раздавят противники революции, то вы создадите небывалое общество и будете строить коммунизм... Какие вы счастливые, как бы я хотел быть с вами и строить это новое общество”.

Руссель искренен в этом желании. И брат Сергей из Самары торопит его: “Жизнь в новой России стала очень интересной, массу можно сделать полезного для народа”. Но Николай Константинович не уверен, примут ли его на родине, которую он покинул много лет назад. Ведь в феврале 1917 года Временное правительство ясно дало понять, что в нем не нуждается. Но в России его помнят. Общество бывших политкаторжан ходатайствует перед Совнаркомом о разрешении вернуться Русселю из эмиграции. “Вам назначена персональная пенсия, как ветерану революции, 100 золотых рублей”, — пишут члены общества.

И еще одна причина удерживала Николая Константиновича от немедленного возвращения в Россию. В 1910 году после смерти жены, чтобы скрасить старческое одиночество, взял он на воспитание двоих японских мальчиков-сирот. “Я так с ними свыкся, что бросить их на произвол судьбы не могу”, — писал он Александру Кадьяну.

Долго и трудно готовился Николай Константинович Судзиловский-Руссель к возвращению на родину. Наконец в 1930 году восьмидесятилетним старцем решил он отправиться в длинный путь, сообщив об этом самарским родным. Прервала поездку внезапная болезнь — воспаление легких. Смерть настигла его 30 апреля на вокзале в чужом китайском городе Чунцыне. Русская граница была уже совсем близко…

Использованные материалы: Мишин Г.А. Событий и судеб сплетенье. - Саратов: Приволжское книжное изательство, 1990.

www.pseudology.org