Народ

	Михаил Сергеевич Восленский
Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза Глава 6. Диктатура номенклатуры. Часть 3
15. ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ ФРОНТ В ОБОРОНЕ Когда в Советском Союзе вы слышали патетическую фразу о том, что в мире ни на минуту не затихает идеологическая борьба, вас одолевала унылая зевота — так часто это повторялось. Характеризовать такую борьбу принято было военными терминами: идеологический фронт, идеологическое наступление, идеологическая диверсия, идеологический противник. Идеологический фронт подразделяется в свою очередь на экономический, философский, исторический, литературоведческий и прочие фронты. От работников всех этих фронтов класс номенклатуры требует наступательности, боевитости, "бдительности, нетерпимости, непримиримости и прочих полезных качеств сторожевой собаки. Сравнение со сторожевым псом — здесь не для красного словца. Несмотря на все призывы к наступательности, в действительности советский идеологический фронт давно стал охранительным. Это в 20-х — начале 30-х годов, в период детства и отрочества класса номенклатуры, он действительно рвался в атаку, залихватски перекликаясь пускавшими петуха голосами. Теперь он тоскливо лает наскучившие всем формулы. В ряду распространенных на Западе легенд о Советском Союзе приходится встречаться и с такой: будто советская пропаганда, подобно геббельсовской, весьма действенна, а потому якобы советские граждане — сплошь убежденные большевики. В действительности и то, и другое неверно: убежденных коммунистов отыскать в Советском Союзе гораздо труднее, чем на Западе, а советская пропаганда ныне даже не предпринимает серьезной попытки убедить людей в своей правоте. Номенклатурный идеологический фронт преследует более скромную цель: вдолбить в головы советских граждан определенные формулы, к которым они привыкли бы и знали, что говорить надо так, а не иначе. Речь идет не об убеждениях — на это класс номенклатуры уже не рассчитывает, а об установке. Это то явление, о котором мы говорили в связи с вопросом о членстве в КПСС. Установка, даваемая всему населению страны, в первую очередь всей интеллигенции, имеет две особенности. Во-первых, советская пропаганда не делает серьезных усилий с целью раскрыть для своего слушателя или читателя провозглашаемые формулировки и лозунги, но зато непрестанно их повторяет, ибо цель — не убедить и даже не разъяснить, а заставить людей затвердить формулу. Во-вторых, неразрывная связь номенклатурной пропаганды с террором. Если кто-либо усомнится в правильности формулы или будет говорить что-либо отличное от нее, его не убеждают, а наказывают. В условиях своей монопольной власти над всей жизнью любого из своих подданных органы номенклатуры всегда могут найти подходящие наказания, которые, не обязательно будучи внешне очень суровыми, больно ударят непокорного. Террор — не только применение расстрела: в сталинских лагерях в годы войны отказывавшихся от работы заключенных расстреливали, в сегодняшних советских лагерях (колониях) об этом и речи нет, но заключенные работают, даже наиболее мужественные из них, как работали Буковский или Марченко. Наказание убеждает, разумеется, не в правоте номенклатурных идеологов, а в том, что надо им поддакивать. В кругу советской интеллигенции нередко вспоминают в этой связи старую русскую пословицу: «С волками жить — по-волчьи выть». Не надо иллюзий: такой подход вполне устраивает номенклатуру. Она разуверилась в возможности убедить своих подданных, но хочет, чтобы и они отбросили надежду освободиться от принудительного идеологического конформизма. Пускай даже сознают, что им приходится выть по-волчьи, но главное — пусть продолжают выть,— в этом состоит вся псевдонаступательная, а на деле — охранительная стратегия номенклатурного идеологического фронта. Понятно, как боится класс номенклатуры, что вокруг донесутся до подданных человеческие голоса. Она опасается, что людское это разногласие, несущее свежие мысли, прозвучит для советских граждан чарующим диссонансом в монотонном вое идеологического фронта — и не захотят люди больше подвывать. Чтобы не допустить такого, номенклатура принимает свои меры. Так как глушение иностранных радиопередач производилось в СССР с небольшими перерывами 40 лет и отменено оно лишь в конце 1988 года, напомню, как это выглядит. Вы в Советском Союзе включаете радиоприемник. Звучат иностранные слова дикторов. Вдруг — нестерпимо резкий, пилящий звук, на одной ноте, не отступающий ни на секунду: радиопилой глушат человеческий голос. Вы его не слышите, но знаете: говорит он по-русски или на другом языке народов СССР, говорит для вас, и это вам грубо затыкает уши номенклатура, чтобы вы не услышали. Уши она затыкает вам, а не себе. В Комитете по радиовещанию и в ТАСС ведется запись заглушаемой передачи, и ее текст будет немедленно включен в напечатанный на ротаторе секретный вестник радиоперехватов. Номенклатурные чины смогут его не спеша прочитать. Им, как всегда, можно; вам, как всегда, нельзя. Ажурные башни глушилок можно было увидеть во многих крупных городах РСФСР, в столицах союзных республик. Глушение стоит дорого: глушилка — настоящая радиостанция, с аппаратурой и персоналом, только не сеет она, как призывал Некрасов, разумное, доброе и вечное, а пускает против неугодного номенклатуре человеческого голоса волну, вызывающую скрежещущий звук пилы. Технически глушение не очень эффективно. Уже отъехав на несколько километров от Москвы или от другого города, где находится глушилка, вы могли принимать передачи заглушаемых станций. Однако было бы неверно делать на этом основании вывод, что глушение не достигает своей цели. Достигает: крупные города, являющиеся местом скопления интеллигенции, были довольно надежно отгорожены от передач особенно неугодных советской номенклатуре иностранных радиостанций. Объекты глушения менялись. Было время, когда глушили все иностранные радиопередачи на русском языке. Было время, когда не глушилась ни одна из этих передач. Долгое время глушению подвергались радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа». С начала событий в Польше в августе 1980 года было снова возобновлено сталинское сплошное глушение всех передач западных радиостанций на Советский Союз. А как же торжественно подписанный Советским Союзом Заключительный акт Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, провозглашающий свободное движение информации? Как и ряд других международных соглашений, подписанных СССР: номенклатура считает, что международным вопросом является только сам факт подписания и ратификации ею соглашения, а выполняет его Советское государство или нет — это уже внутреннее дело СССР. Логика здесь такая же, как если бы взявший у вас деньги взаймы объявил: отдавать долг или нет — его внутреннее дело, и разговаривать на эту тему он не намерен. Такого горе-должника надо вести в милицию. Но ведь номенклатуру туда не потащишь. Вот и оставалось западным сторонникам разрядки смущенно бормотать своим критикам: «А вы что же, думали, что коммунисты, подписав соглашение, перестали быть коммунистами?» И плыл в эфире злобный вой глушилок — вой «холодной войны», которую повела номенклатура против своих терпеливых подданных. 16. СВОБОДА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ В НОМЕНКЛАТУРНОМ ТОЛКОВАНИИ Ну, а если невмоготу? Если так опротивела диктатура номенклатуры, что не радуют уже ни березы, шумящие на ветру легкой своей листвой, ни волжское полноводье, ни ширь бескрайнего простора под небом, отмеренного от полюса до субтропиков и от одного океана до подходов к другому? Простой человеческий ответ возникает сам собой — уехать. Класс номенклатуры знает: многие в Советском Союзе дают себе такой ответ. Какой вывод номенклатура из этого делает? При Сталине она без обиняков рассматривала желание покинуть Советский Союз как тягчайшее государственное преступление. В пресловутой статье 58 Уголовного кодекса РСФСР бегство за границу или отказ вернуться из заграничной поездки были объявлены «изменой Родине» и карались смертной казнью или многолетним заключением, что в большинстве случаев было равносильно смертной казни. Если же бежал военнослужащий, сталинский закон предусматривал не только многолетнее заключение для всех членов семьи, знавших о подготовке побега, но и ссылку для членов семьи, ничего не знавших. Таким образом, даже по опубликованному закону все члены семьи военнослужащих считались заложниками. На практике это относилось к членам семьи любого беглеца. С тех пор времена изменились, но не очень. Закон о заложничестве отменен, статья 58 вычеркнута из Уголовного кодекса. Но вместо нее появилась статья 64, где бегство за границу или отказ вернуться по-прежнему квалифицируется как «измена Родине». Между тем это явно противоречит международным обязательствам, принятым Советским государством. Вот эти обязательства. Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года, в статье 13(2) провозглашает: «Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную, и возвращаться в свою страну»[20]. Советский Союз, воздержавшийся при голосовании декларации, затем официально присоединился к ней. В статье 5(д) Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 21 декабря 1965 года, была повторена цитированная формулировка из декларации[21]. Советский Союз ратифицировал конвенцию в 1969 году[22]. Международный Пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года в статье 12(2) констатирует: «Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную»[23]. Советский Союз не только сам подписал и ратифицировал в 1973 году этот пакт, но то же сделали обе советские национальные республики — члены ООН: Украина и Белоруссия. В 1976 году пакт вступил в силу. Таким образом, Советский Союз не только признал провозглашенный в декларации принцип свободы передвижения, но и принял на себя по конвенции и пакту прямое обязательство свободно выпускать своих граждан за пределы СССР. Чтобы свести к минимуму возможности отговорок, в статье 12(3) пакта точно записано, в каких случаях государство может ограничивать зафиксированные в этом документе права человека. Обязательной предпосылкой ограничения является принятие закона о них. Нет такого закона в Советском Союзе. Нет, правда, и закона, подтверждающего право каждого гражданина свободно, по своему усмотрению выезжать из страны. Но и это предусмотрено в пакте. Статья 2(2) гласит: «Если это уже не предусмотрено существующими законодательными или другими мерами, каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется принять необходимые меры в соответствии со своими конституционными процедурами и положениями настоящего Пакта для принятия таких законодательных или других мер, которые могут оказаться необходимыми для осуществления прав, признаваемых в настоящем Пакте»[24] . Значит, и закон должен быть издан, и практика должна быть приведена в соответствие с правом на свободу каждого покидать Советский Союз по своему желанию. Да и времени для этого было предостаточно с момента ратификации пакта в 1973 году. Но, может быть, пока Верховный Совет СССР не издал такого закона, а ни в брежневскую, ни в горбачевскую Конституцию право на свободный выезд по-прежнему не включено, пакт можно и не выполнять, ссылаясь на то, что закона-то нет? Само советское законодательство лишило номенклатуру такой возможности. В Основах гражданского законодательства СССР и в Основах гражданского судопроизводства записана коллизионная норма: в случае коллизии между действующим в СССР законом и нормой, зафиксированной в международном обязательстве СССР, действует международная норма. Значит, действующая законная норма не отсутствует и сейчас, она есть. Это норма, записанная в Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации и в Пакте о гражданских и политических правах. Каждый гражданин — в данном случае Советского Союза — свободен покинуть любую страну, включая СССР. Теория ясна. А какова практика? Практика такова, что класс номенклатуры не желает считаться со своими подписанными «в духе разрядки» обязательствами, а упорно продолжает полностью контролировать все поездки советских граждан за границу. За громкой болтовней о великом счастье быть советским гражданином номенклатура прячет свою ошибочную, но твердую уверенность в том, что, если разрешить свободный выезд из Советского Союза, страна опустеет. Не только в существовании огромного репрессивного аппарата, но и в такой уверенности ясно видна подлинная — а не пропагандистская — оценка классом номенклатуры настроения советских граждан. Выехать из Советского Союза и до сих пор трудно. И не только на постоянное жительство за границей, но даже в короткую поездку, на несколько дней. Номенклатура убеждена в том, что любой из ее подданных, оказавшийся хоть на минуту вне сферы ее власти, охотно бросит родных и друзей, работу, квартиру, нажитое имущество, чтобы в любом возрасте остаться в свободной от номенклатуры стране и начать жизнь сначала. Вся система выдачи разрешений на поездку за границу в несоциалистические страны основана на одной цели: предотвратить побег. Логично, что это система отбора наиболее благонадежных. Отбор не совсем идентичен знакомому нам отбору по «политическим качествам». Горький опыт убедил номенклатуру, что немало людей, проявлявших, казалось бы, собачью преданность, пока им приходилось делать карьеру под властью номенклатуры, с удовольствием убегали от нее, как только предоставлялась возможность. Мне объясняли в ЦК КПСС, что вопрос о благонадежности при поездке в капиталистические страны рассматривается в качестве сложного уравнения: на одной стороне находятся факторы, удерживающие от отказа вернуться в СССР (семья, хорошее служебное положение, материальные блага и привилегии, квартира, дача, мебель, а также возраст, незнание иностранных языков, сложность найти за границей работу по специальности и тому подобное), на другой стороне — факты, укрепляющие предполагаемое в каждом советском гражданине желание покинуть СССР (неприятности на работе и в семье, материальные трудности, обиды, нанесенные в прошлом номенклатурой ему или его родственникам, наличие родственников за границей, благоприятные перспективы найти за границей работу по специальности, знание иностранных языков и тому подобное). Из такого уравнения вырисовывается тип советского гражданина, имеющего наибольшие шансы попасть за границу: это член партии, преуспевающий по службе, отец семейства, озабоченный продвижением своих детей, с хорошей зарплатой, квартирой, по возможности с дачей; ни он сам, ни его близкие родственники никогда не были репрессированы и не исключались из партии; у него нет родственников за границей, он не еврей, он не имеет специальности или достаточной квалификации, чтобы найти за границей работу. Но даже такого образцового человека номенклатура выпускает за границу очень недоверчиво и пристально за ним наблюдает. Только постепенно, убедившись, что человек ездит и возвращается, номенклатура несколько успокаивается. На жаргоне кадровиков советских учреждений люди были подразделены на «выездных» и «невыездных». «Выездные» — небольшая горстка счастливчиков, обычно начальство и его «обойма»; «невыездные» — огромное большинство. Любопытно, что даже в МИД СССР оказалось немало «невыездных» сотрудников, причем не только в подсобных службах (управление делами, бухгалтерия, библиотека, архивное управление), но и в дипломатическом аппарате. Читатель может сказать, что из СССР выпускают не только людей описанного выше типа. Верно, но человек другого типа мог выехать и даже войти в обойму «выездных», только если у него индивидуально есть очевидные, с точки зрения номенклатуры, материальные причины не покидать СССР. Так, беспартийного академика Арцимовича, несмотря на его фрондерские настроения, выпускали за границу: крупный физик, один из творцов советской атомной бомбы, Герой Социалистического Труда, он жил в особняке, получал зарплату (не считая гонораров) ровно в 15 раз больше среднестатистического советского трудящегося, имел дачу и служебную машину с шофером. Сложнее обстояло дело с другим известным советским академиком — П.Л.Капицей. Талантливый физик жил и работал в молодости в Англии. По советскому приглашению он приехал в Советский Союз познакомиться с работой физических институтов — а назад его не выпустили. Сталин рассчитывал, что Капица сделает ему атомную бомбу. Для Капицы построили в Москве хорошо оборудованный Институт физических проблем Академии наук СССР, лично для него в огромном парке института был выстроен двухэтажный особняк. Его избрали в Академию наук СССР. Но, конечно, и речи быть не могло о том, чтобы хоть на час выпустить его за границу. Так продолжалось десятилетиями. Только в начале 60-х годов после личной беседы постаревшего академика с Хрущевым последний дал согласие выпустить Капицу в социалистические страны. Лишь во второй половине 60-х годов 70-летний Капица был впервые с опаской выпущен в короткую поездку в Швецию. Но жизнь уже прошла, сыновья — Сергей и Андрей — хорошо продвигались в Академии наук СССР. Капица вернулся, лишь слегка попугав своих номенклатурных тюремщиков: из Швеции он без всякого разрешения поехал в Данию и дал оттуда телеграмму в президиум Академии наук, что несколько задержится, чем обрек на горестную тревогу не одного номенклатурного чина в ЦК и КГБ. А в общем уравнение себя оправдало: сила сложившейся десятилетиями жизни оказалась мощнее, чем естественный порыв человека взять реванш за свое похищение и плен. Деление на «выездных» и «невыездных» — это привычное для номенклатуры деление на чистых и нечистых. Поэтому оно стало в советском обществе средоточием множества интриг и драматических переживаний. Не усмехайтесь, читатель! Дело ведь не в том, что человек захотел съездить туристом в Финляндию, а ему отказали, и он поедет на Кавказ. Дело в том, что руководящие номенклатурные инстанции открыто проявили к нему политическое недоверие, заподозрили, что он убежит. А на это должны реагировать его парторганизация и непосредственное начальство. О нем станут говорить в парткоме и дирекции как о сомнительном человеке, ему не будет повышения по службе, и вообще начальство постарается от него избавиться. Помню, как в президиуме Академии наук СССР велся разговор о том, что необходимо сменить председателя месткома президиума. Логика рассуждения была такова: он ездит только в социалистические страны; значит, в капиталистические его не выпускают; значит, он не заслуживает политического доверия. Соответственно смысл ряда интриг заключается в том, чтобы спровоцировать отказ руководящих органов дать разрешение на выезд тому, кого интриган хочет скомпрометировать. Мне приходилось видеть различные методы такой провокации — от примитивного анонимного доноса в Комиссию по выездам до сложного психологического маневра: передачи в комиссию документов на поездку немедленно после возвращения человека из предыдущей поездки, что сотрудников комиссии неминуемо должно рассердить и вызвать ожидаемый отказ. Обычно такие махинации приводили к желаемому результату: номенклатурные органы с большим трудом дают разрешение на выезд, даже если совершенно ничто не вызывает сомнений, и готовы воспользоваться любой возможностью придраться и не выпустить. Не выпустить!— в этом весь смысл сложной системы решения номенклатурой вопросов о выездах за границу. Вопреки всем декларациям, конвенциям и пактам, предусматривающим право всех людей на свободное передвижение,— не выпустить! 17. ОФОРМЛЕНИЕ В других странах, когда человек собирается ехать за границу, он отыскивает дома свое удостоверение личности или паспорт, покупает билет и едет. В странах реального социализма для каждой поездки за границу нужно особое разрешение, а оно возможно лишь после длительной процедуры, называемой «оформление». За последнюю пару лет эта процедура упростилась. Но главное в ней осталось: у советского гражданина нет права поехать за границу, а он должен получить разрешение на поездку, причем вопрос решается в ряде случаев в самых высоких номенклатурных инстанциях. Оформление выезда за границу издавна протекало по одной и той же схеме, независимо от того, едете ли вы на один день или на несколько лет: ведь, чтобы не возвратиться в Советский Союз, достаточно выехать хоть на минуту за его пределы. В этом смысле показателен порядок, установленный в свое время в посольстве СССР в ГДР. Приезжавшие в Восточный Берлин советские граждане часто просили разрешить им съездить на часок-другой посмотреть Западный Берлин, и им неизменно отказывали со ссылкой на то, что для такой поездки нужно решение ЦК КПСС. Когда в январе 1968 года я прилетел из Франкфурта-на-Майне в Восточный Берлин и, оставив в посольстве багаж, попросил отвезти меня на пару часов в Западный Берлин, это вызвало долгие и тягостные колебания посольского руководства. Оглупленные паническим страхом перед побегами, посольские чины явно не исключали, что я вернулся из ФРГ, только чтобы доставить им свои чемоданы, а самому убежать в ту же ФРГ через Западный Берлин. Вопреки пакту основанием для оформления выезда не может быть просто желание гражданина поехать за границу. Основанием признается: 1) ходатайство вашего учреждения о разрешении направить вас в загранкомандировку, 2) ходатайство организации (профсоюза, творческого союза, общественной организации) о разрешении продать вам путевку в заграничную туристическую поездку или в заграничный дом отдыха, 3) частное приглашение (вариантом такого приглашения является вызов от родственников в Израиле, а также от иностранцев, вступивших в брак с советскими гражданами, и от близких родственников, проживающих за границей). Разрешение на выезд дают следующие номенклатурные органы. В первом случае (командировка) -Комиссия по выездам за границу при ЦК КПСС, ныне вошедшая в состав Международного отдела ЦК. Во втором (туризм) - комиссия по выездам за границу в горкоме, обкоме или ЦК компартии союзной республики. В третьем случае (частная поездка) - Отдел виз и регистрации (ОВИР), являющийся органом Министерства внутренних дел СССР, но находящийся практически под контролем КГБ. Решения этих органов — разрешающие, но не обязывающие выехать за границу. Обязывающим является решение ЦК КПСС — обычно Секретариата. Однако нередко и директивные органы ограничиваются выдачей разрешения на поездку — так называемого согласия. Согласие Секретариата ЦК нужно, в частности, для любого выезда за границу члена или кандидата в члены ЦК КПСС, решения Отдела ЦК в таких случаях недостаточно. Решениями Секретариата ЦК направляются в загранкомандировки и сотрудники аппарата ЦК партии. Есть некоторые исключения из описанного порядка. Так, военнослужащие направляются в советские войска, дислоцированные в странах Варшавского Договора, по документам, выписываемым Министерством обороны СССР, без разрешения Отдела ЦК. Имеется особый порядок и для выездов за границу нелегальных агентов КГБ и Главного разведывательного управления. Есть небольшое количество паспортов с так называемой «открытой визой»: ЦК КПСС принимает решение о предоставлении права носителю такого паспорта выезжать в течение года в командировки в социалистические страны или (еще реже) вообще во все страны мира. Насколько скупо давались такие паспорта, видно из того, что во всей огромной советской Академии наук только члены Комиссии по многостороннему сотрудничеству академий наук социалистических стран получили «открытую визу» в соцстраны и могли выезжать туда просто по распоряжению президиума Академии наук СССР. Чаще встречаются «открытые визы» в Министерстве иностранных дел и в Министерстве внешней торговли СССР, Своей системой класс номенклатуры закабалил и самого себя. Любой житель несоциалистических стран может ездить по всему миру, а советский номенклатурщик не может. Когда в конце 60-х годов аппарат компартии Германии перебирался из ГДР в ФРГ, один из ответственных его работников с радостью говорил мне, что теперь получит западногерманский паспорт и сможет всюду свободно ездить. Между тем положение этого человека менялось, казалось бы, не в лучшую сторону: в ГДР он принадлежал к правящему классу, а в ФРГ стал сотрудником маленькой оппозиционной партии. Оформление выезда за границу состоит из трех стадий: 1) формирование «выездного дела», 2) подготовка и принятие решения, 3) выдача загранпаспорта, валюты и билета. «Выездное дело» включает в себя ряд документов. 1. Важнейший из них — характеристика. Пишется она по следующему стандарту: «Характеристика на товарища Благонадежнова Л.В. Благонадежнов Лаврентий Виссарионович, 1930 года рождения, русский, член КПСС, старший научный сотрудник Института разных проблем АН СССР. За время работы в институте тов. Благонадежнов Л.В. проявил себя как высококвалифицированный научный работник — специалист по вопросам... Им написан ряд научных работ. Активный член партийной организации, руководитель агитколлектива, неоднократно выезжал в загранкомандировки (перечень стран, сначала социалистических, потом капиталистических). Тов. Благонадежнов Л.В. женат, имеет двух детей. Политически грамотен, морально устойчив, скромен в быту. Дирекция, партком и местком Института разных проблем АН СССР рекомендуют тов. Благонадежнова Л.В. для поездки в научную командировку в (страна) в (месяц, год) сроком на (срок). Характеристика утверждена парткомом института, протокол № от (дата)». Под этим творением номенклатурной мысли должны быть поставлены на втором экземпляре подписи членов так называемого «треугольника»: заведующего сектором, секретаря партийной организации и профорга сектора. Характеристика сдается на утверждение в партком института. На ней проставляются номер и дата протокола заседания парткома, подписи «большого треугольника» (директор института, секретарь парткома, председатель месткома института) и ставится печать института. Первый экземпляр подшивается в личное дело в отделе кадров, остальные 4 экземпляра направляются в другие инстанции. «Дело» переходит на следующую ступень — в райком КПСС. Характеристика поступает в комиссию по выездам за границу при райкоме. Туда надо прийти на беседу. Принимающие вас три члена комиссии — так называемые «старые большевики», а в действительности по-прежнему жаждущие хоть какой-то власти пенсионеры с партстажем сталинских лет,— будут в течение примерно 15 минут придирчиво расспрашивать, зачем это вам вдруг понадобилось за границу. Если вы сумеете произвести на них хорошее впечатление, они запишут в свой протокол, что вы «рекомендуетесь для поездки». На основании этой записи секретарь райкома напишет на вашей характеристике: «Согласовано. Секретарь РК КПСС (подпись)», и будет поставлена печать райкома. Характеристика готова. 2. Краткая справка (так называемая «объективка») в двух экземплярах: основные биографические данные и хронологический перечень всех мест учебы и работы, с указанием занимавшихся должностей. 3. Справка о состоянии здоровья, где должно быть записано «практически здоров» и помечено, что справка выдана в связи с поездкой в такую-то страну на такой-то срок. Для получения этой справки вы должны пройти осмотр у врачей ряда специальностей, сделать анализы крови и мочи. Справку подписывают лечащий врач и главный врач или его заместитель. 4. Шесть фотокарточек. 5. Обоснование необходимости поездки. 6. Приглашение — если это поездка на международную конференцию или иное подобное мероприятие. 7. План вашей деятельности во время пребывания за границей. После возвращения из загранкомандировки вы обязаны представить два отчета: краткий (в трехдневный срок) и полный (в течение месяца). Кроме того, в личном деле в этом случае должны находиться: справка из жэка (домоуправления) о том, что вы действительно проживаете по такому-то адресу и прописаны там с такого-то года, а также справка с места работы о вашей должности с указанием размера месячного оклада и о том, что вам причитается отпуск на столько-то рабочих дней. Если вы едете не в командировку, а в так называемую частную поездку, директивных указаний в выездном деле не будет. Будет зато квитанция об уплате вами пошлины за выездную визу. При выезде в капиталистическую страну размер пошлины в несколько раз выше. «Выездное дело» оформлено. Управление внешних сношений Академии наук СССР подготовит сопроводительное письмо за подписью главного ученого секретаря президиума Академии наук, и вместе с этим письмом «дело» будет направлено секретной почтой в ЦК КПСС. Оформление вступает в свою вторую стадию — подготовки и принятия решения. «Выездное дело» поступает в ЦК КПСС. Установлены были сроки представления выездных документов: при поездках в капиталистические страны — за 45 дней до даты выезда, в социалистические страны — за 30 дней. Если «дело» направляется позже, главный ученый секретарь должен каждый раз специально просить принять к рассмотрению запоздавшие документы. ЦК в этом обычно не отказывает, но дает почувствовать, что делает одолжение. Однако подготовка и принятие решения о выезде в капиталистическую страну занимают даже в случае крайней спешки около недели, ибо процедура сложна. В ЦК «выездное дело» поступит к двум референтам: одному, ведающему выездами сотрудников Академии наук, и другому, ведающему выездами в ту страну, куда академия намеревается вас командировать. Первый направит дело на просмотр в Отдел науки и учебных заведений ЦК. Одновременно, если вы собираетесь выезжать в капиталистическую страну, будет направлен в соответствующее управление КГБ СССР запрос за подписью заместителя заведующего Отделом ЦК с просьбой сообщить, не имеется ли возражений против вашего выезда. Если вы собираетесь ехать в страну Варшавского Договора, КГБ не запрашивали: не знаю, как сейчас — после революции 1989 года в этих странах. Таким образом, происходит уже знакомая читателю процедура перестраховки номенклатурщиков перед принятием решения. Ответственными за него оказываются многие и, значит, никто в отдельности. В каждом из названных отделов соответствующий референт ознакомится с вашими выездными бумагами и подготовит заключение. Оно может быть подписано или двумя отделами вместе, или по согласованию между ними каким-либо одним (подписи: заместителя заведующего отделом и заведующего сектором). Заключение будет направлено в Международный отдел. Тем временем придет ответ из КГБ. Если оба ответа положительные, вас могут вызвать на беседу. При Сталине все отъезжающие должны были являться на беседу в ЦК. Беседу иногда проводил сразу с большой группой командируемых лично товарищ Струнников — заведующий сектором загранкадров существовавшего тогда Управления кадров ЦК партии. Но бывали и индивидуальные беседы с соответствующим инструктором ЦК. Там же давали прочитать и подписать многостраничный текст правил поведения советских граждан за границей. Правила были и без того всем понятны: не иметь личных дел с местным населением, опасаться провокаций и по всем вопросам обращаться к советской администрации. Запоминались лишь неожиданные правила: в поездке не оставаться ночью в купе с иностранцем другого пола и просить проводника перевести вас в другое купе; а также без особого на то указания не иметь дел с коммунистами в стране пребывания и не посещать их собраний. Сухо сообщалось, что нарушивший правила будет «нести ответственность во внесудебном порядке». Мы знали, что означал «внесудебный порядок»: приговор тройки — особого совещания (ОСО), то есть лагерь, если не расстрел. В послесталинские времена атмосфера смягчилась. Беседы проводятся индивидуальные, в любезном тоне, причем вызывают на беседу не всех, а только тех, кто едет впервые или давно не ездил, и никакими карами не грозят. Но правила — все те же самые — дают читать и подписывать. Если ЦК примет решение позволить Академии наук командировать вас в данную страну на указанный срок, решение будет записано в протокол под порядковым номером и текст его — пара строчек на бланке — будет немедленно направлен фельдъегерской связью в Академию наук и в Консульское управление МИД СССР. Если выезд должен состояться очень скоро, о решении сообщат вдобавок по телефону. Существует твердо установившийся порядок, что решение принимается в последний момент. «Выездное дело» может поступить с безукоризненным соблюдением срока — все равно решение придет за несколько часов до того, когда вам надо вылетать. Поэтому МИД СССР задолго до выхода решения запросит на вас въездную визу, для вас будут заказаны билеты, а вы все еще не будете знать, едете вы или нет. Делается это умышленно: если вы собираетесь убежать, то не дать вам времени на подготовку. Дело в том, что обычно советский гражданин, ожидающий решения о выезде, уверен, что за ним особенно внимательно следят, и, даже не помышляя о побеге, тщательно старается не делать ничего такого, что смогло бы, по его мнению, показаться подозрительным. Есть в оттягивании выдачи решений и садистское желание номенклатурщиков понаслаждаться своей властью над зависящими от их воли людьми. А чтобы наслаждение это было полным и людишки трепетали, ЦК иногда отказывает в выезде. Отказы бывают совершенно произвольные и выражают полное пренебрежение номенклатуры к ее подчипенным. Так, нередко даваемое объяснение — если его вообще соблаговолят давать — таково: «Уже выезжал в этом году». Правда, командирующее учреждение само знает об этом не хуже, чем референты Комиссии по выездам. Известно это было, кстати, и в райкоме партии. Зачем же было тратить на разных уровнях массу рабочих часов на оформление дела для того, чтобы получить такой ответ? Но никто Комиссии ЦК подобного вопроса не задаст, а все сделают вид, что услышали некое откровение: ведь, правда, выезжал, а нам-то и невдомек! Дело в том, что комиссия, как и весь номенклатурный аппарат, не терпит возражений и злобно мстительна. Тот, кто осмелится задать такой вопрос, может быть уверен, что на протяжении долгих лет не получит разрешения на поездку за границу. Препятствия и ограничения изыскиваются порой самые нелепые. Например, вдруг поликлиники стали отказывать в выдаче медицинской справки,— а без нее «выездное дело» не считается оформленным. Излюбленный же метод не допустить выезда, приведя все-таки какой-то аргумент,— это ссылка на «осведомленность» кандидата на поездку. «Осведомленность» — о чем? Ну, конечно, о «государственной и военной тайне». Поскольку ничего конкретнее не говорится, о какой именно тайне идет речь, можно приписать «осведомленность» чуть ли не каждому выпускнику вуза: ведь он часто еще студентом получает так называемый «допуск» (по форме 1, 2 или 3), числится допущенным к секретным, а то и сов. секретным материалам, ходит в «1-й отдел», где никаких настоящих секретов нет,— но придраться к этому можно. Если прошел службу в армии, тоже могут не выпустить, хотя единственная военная тайна, которую он там узнал,— это что в Советской Армии плохо кормят. Достаточно бесцеремонно обращаются в ЦК КПСС даже с безусловно «выездными» номенклатурными чинами, не входящими, однако, в стержень класса номенклатуры. Так, в 1970—1971 годах мне как заместителю председателя Комиссии историков СССР и ГДР пришлось столкнуться с тем, что Отдел административных органов ЦК упорно не выпускал тогдашнего председателя Верховного суда РСФСР, а затем председателя Верховного суда СССР Л.Н.Смирнова на пару дней в ГДР. Ссылка была та же: уже ездил в Швецию, пусть занимается в Москве своими делами, у него их достаточно. Все мои попытки через Отдел науки ЦК добиться согласия на поездку Л.Н.Смирнова в Восточный Берлин окончились безрезультатно: Отдел административных органов не хотел отказываться от своего каприза. Подобным же капризом было то, что в конце 1960 года Секретариат ЦК КПСС неожиданно не дал согласия на выезд первого вице-президента Академии наук СССР, Председателя Верховного Совета РСФСР академика М.Д.Миллионщикова на встречу группы ученых — участников Пагуошского движения. Миллионщиков, уже телеграфировавший о своем приезде, сгорал от стыда после такой пощечины и в течение нескольких дней не появлялся на работе. Все это объяснялось не тем, что Секретариат ЦК подозревал Миллионщикова в желании убежать, и не соображениями высокой политики — Миллионщиков ориентировался в Пагуошском движении гораздо лучше, чем Секретариат,— а желанием время от времени щелкнуть бичом перед носом даже высокопоставленных подчиненных номенклатурной верхушки и лишний раз напомнить им, кто хозяин. Итак, решение состоялось. Оформление выезда вступает в заключительную, по необходимости очень краткую стадию — выдача загранпаспорта с выездной визой, валюты и билета. Консульское управление МИД СССР, получив сообщение о том, что решение состоялось, немедленно извлечет из своих сейфов ваш паспорт (загранпаспорта хранятся в Советском Союзе не дома, а в МИД СССР и выдаются только на время поездки). Паспорта эти в Советском Союзе, как и в других странах,— трех видов: общегражданский, служебный и дипломатический. Все они теоретически действительны для поездки в любую страну. Особенность состоит в том, что для выездов в социалистические страны паспорт выдается с печатью МИД РСФСР, а в капиталистические страны — МИД СССР. Таким образом, если вы получили разрешение на поездку в Чехословакию, а сами попытаетесь оттуда переехать в Австрию или в ФРГ, вас задержат чешские пограничники, проверив печать в вашем паспорте. К моменту принятия решения в паспорте уже будет стоять въездная виза государства, в которое вы отправляетесь. Теперь проставят выездную советскую визу и направят паспорт с курьером в Академию наук СССР, где паспортистка управления внешних сношений выдаст вам его под расписку и заберет в .обмен ваш внутрисоюзный паспорт: он будет храниться у нее в сейфе до вашего возвращения. Члены партии или комсомола должны сдать на время загранпоездки членские билеты соответственно в ЦК КПСС или ЦК ВЛКСМ. Инвалюта по строго определенной норме, зависящей от того, в какую страну вы отправляетесь, будет вам выдана: если вы едете в составе делегации, то в самолете секретарем делегации, а если вы едете один, то управление делами академии выдаст вам справку на получение валюты в банке для внешней торговли. Билет на самолет или на поезд вы получите в отделе транспортного обслуживания управления делами академии. Вот теперь вы можете ехать. Да уже и пора. Мне случалось на такси, с чемоданом, ехать сначала за паспортом, справкой и билетом, оттуда за валютой и затем прямо в международный аэропорт Москвы — Шереметьево, едва успевая к посадке в самолет. Проверять же вас будут до последней минуты и могут высадить из самолета или поезда, объявив, что ваша выездная виза аннулирована. В сталинские годы сложилась по этому поводу пословица: «Не говори гоп, пока не проехал Чоп!» При проверках номенклатура не гнушается методами провокации. Приведу пример. Один из способнейших экономистов Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР профессор А. отправлялся на работу в ООН на несколько лет. Решение состоялось, А. получил паспорт и билет. Тут к нему вдруг явился его школьный товарищ, которого он много лет не видел, попросил купить ему в США вещи и дал 200 долларов. А. постеснялся отказать и доллары взял. Накануне отлета в Нью-Йорк его пригласили в Комиссию по выездам, мило поговорили и, как бы между прочим, спросили, не везет ли он с собой валюту (что запрещено). А. замялся. Тогда ему сказали, что всё знают; он хотел нарушить правила выезда, поэтому в США он не поедет. На работе в институте после долгих неприятностей его оставили, и со временем он даже стал заведующим отделом. Читатель может спросить: неужели вся эта громоздкая процедура, как бы списанная из «Замка» Кафки, применяется и при выездах в социалистические страны? Это что же, так оформляли поездки советских граждан в ГДР или Болгарию? Да, именно так. Было короткое время — 1967— 1968 годы, когда командировки в страны СЭВ оформлялись без участия ЦК КПСС. Выездные дела рассматривались в созданной тогда комиссии по выездам при президиуме Академии наук СССР. После ее положительного заключения решение о командировке подписывалось в Госкомитете по науке и технике, и вы могли ехать. Облегчение было огромным: хотя система выезда оставалась громоздкой, но становилась она деловой и ясной, без капризов таинственного судилища, куда нельзя обратиться и остается лишь ожидать изрекаемого в последнюю минуту приговора. После оккупации Чехословакии решением Секретариата ЦК КПСС этот порядок был отменен, и снова все командировки в социалистические страны стали рассматриваться в ЦК. В аппарате ЦК прямо говорили в своем кругу, что Чехословакия была лишь предлогом: просто сидевшие в Комиссии по выездам при ЦК КПСС без дела номенклатурщики испугались, как бы их не перевели на менее высокие посты, без «вертушки» и кремлевского пайка. Они и подняли перед Секретариатом вопрос о необходимости повысить бдительность и усилить контроль ЦК при выездах граждан в оказавшиеся столь ненадежными социалистические страны. Советским гражданам, живущим в национальных республиках, выезжать за границу еще труднее, а главное — страшнее, чем москвичам. Нередко можно встретить и в Москве людей, которые предпочитают не пытаться ездить в другие страны, чтобы не рисковать получить отказ со всеми неприятными последствиями, на периферии же таких людей неизмеримо больше. Дело в том, что там «выездное дело» направляется не в Москву, а в республиканские ЦК партии, и Бюро ЦК принимает решение рекомендовать командируемого для поездки. Только с такой рекомендацией дело пересылается в ЦК КПСС. Но ведь Бюро ЦК компартии союзной республики, как мы уже говорили,— это высшая власть в республике. Мало кто хочет ради возможности приятной, но все же не необходимой поездки за границу предстать перед этим судилищем капризных и чванных сатрапов. Ведь если они откажут и тем самым выразят человеку политическое недоверие, дальнейшая его судьба сложится незавидно. Не в последнюю очередь именно поэтому выезжающие в командировки и даже в качестве туристов на Запад — в большинстве москвичи, хотя жители Москвы и составляют лишь три процента населения Советского Союза. Теперь — о частных поездках за границу. Казалось бы, частная поездка — это частное дело самого гражданина. Гражданина — да, но не советского, а иностранного. Его желание увидеть советского человека признается имеющим правовое значение для ОВИРа. Не только выезд из СССР, но и желание пригласить в СССР иностранца должно начинаться с обращения последнего к властям СССР с просьбой выпустить к нему советского гражданина или, напротив, приехать к тому, то есть, собственно, напроситься в гости. Советский же человек в обоих случаях лишь заполняет анкеты, описывая себя, и относит их на суд в компетентные органы. Чтобы ОВИР завел «выездное дело», требуется: 1. Получить приглашение от иностранца. 2. Показать приглашение в ОВИРе, получить анкету, заполнить ее и заверить по месту работы ту страницу, где описывается трудовой путь кандидата на выезд. 3. Приложить 6 фотокарточек. 4. Подать документы инспектору ОВИРа, который скажет: «Ждите». Ожидание длится 1—2 месяца. В случае положительного ответа нужно будет заплатить 200 рублей - взнос в доход государства за возможность на время покинуть его пределы. Перед выездом разрешается купить примерно 300 долларов США (только один раз в год), отдавая за это в последнее время 2000 рублей — восьмимесячный заработок среднеоплачиваемого советского трудящегося. Таков применяемый в этих случаях специальный обменный курс. Справедливость требует заметить, что до 1990 года обмен обходился в 10 раз дешевле, но количество получаемой валюты дозировалось в зависимости от числа дней, на которые давалось разрешение на выезд (не более 90 дней в году). Так выглядела десятилетиями практика поездок советских граждан за границу. Как видим, она существенно отличается от теории. Вот почему трудно сравнивать террористов, угоняющих самолет в Ливию, с отчаявшимися людьми, заставляющими пилотов Аэрофлота вывезти их на Запад. «А почему не бегут эти люди через «зеленую границу»?» — спросит читатель. Правда, почему? 18. ГРАНИЦА - НА ЗАМКЕ С детства мы в Советском Союзе слышали это выражение. Нам старательно внушалось, что империалисты со всех сторон так и рвутся напасть на СССР, но доблестные советские пограничники зорко стоят на посту, и не только вражеские полчища, но и норовящая проскользнуть в Советский Союз масса шпионов и диверсантов бессильна преодолеть нашу границу: граница — на замке. То же рассказывают советским детям и сегодня. Повзрослев, советский, гражданин перестает верить этой детской сказке и начинает понимать: замок на многотысячекилометровую границу повешен не от империалистов, а чтобы сами граждане страны реального социализма не убежали от своих номенклатурных хозяев. Границу Советского государства принято на Западе сравнивать с оградой концентрационного лагеря. Не хочется повторять это избитое сравнение, а более точного не найти. Граница СССР действительно оборудована как ограда лагеря — огромного загона, от обитателей которого ожидают, что они будут всеми силами рваться наружу, и надо всеми же силами им в этом воспрепятствовать. Поэтому советские границы — не укрепленная линия фронта с дотами и минными полями, как была оборудована западная граница ряда малых социалистических стран; она и не тюремная ограда, какой была стена в Берлине; это просто ограда гигантского концлагеря. Соответственно и устройство советской границы иное, чем довольно широко известное на Западе устройство границы ГДР. Недаром руководство ГДР с гордостью говорило о том, что оно оборудовало «современную границу». Советская государственная граница не претендует на современность, нет на ней самостреляющих картечью автоматов, но оборудована она надежно и тоже с применением некоторых технических новинок. Система охраны государственной границы СССР преподается как специальный курс в школах КГБ и МВД и возведена, таким образом, в ранг науки. Учебника по этой печальной науке в нашем распоряжении нет, но об оснащении и устройстве рядового участка советской границы коротко расскажем.. Элементы границы, если двигаться из глубины страны к ее рубежу, таковы. 1. Пограничная полоса. Это примыкающий к границе район. Населению позволено здесь проживать, но всякий житель должен иметь особое на то разрешение с отметкой в паспорте. Для въезда в пограничную полосу и даже для проезда через нее требуется специальное разрешение органов милиции. Контроль проводится военными нарядами пограничных войск. Всех, оказавшихся в пограничной полосе без такого разрешения, задерживают и выясняют цель их появления в запретном районе. 2. Укрепленная полоса. Ее ширина в среднем 100 метров. На полосе размещены так называемые «приграничные системы». Перечислим их: а) Забор из колючей проволоки на бетонных столбах с козырьками. В заборе имеется много ворот, которые открываются с погранзаставы при помощи телереле. Для того, чтобы дежурный связист на заставе включил реле, пограничник должен позвонить ему по телефону и сообщить код-цифру, каждый день новую, даваемую начальником заставы. Вдоль границы на нейтральной полосе расположены столбы с ячейками, к которым пограничник подключает висящую у него на поясе телефонную трубку. Проволока забора находится под малым электрическим напряжением; прикосновение сдвигает провода или козырек на столбе, и тогда на заставу поступает сигнал. б) Сразу за забором пролегает контрольная следовая полоса (КСП) шириной 5—6 метров. Она регулярно перепахивается так, чтобы на рыхлой почве отпечатывались следы. в) Далее идут заграждения из колючей проволоки витками, а также натянутые на низких колышках. г) В траве и зарослях проложена скрытая «система» — незаметные стальные проволочки с петлями. «Если человек бежит в зарослях и попадает ногой в стальную петлю, он падает, пытается встать, попадает в другую такую же петлю...— рассказывает перешедший на Запад советский солдат-пограничник.— Чем больше он старается высвободиться, тем сильнее затягивают его эти петли. У нас даже проводились опыты — заставляли кого-нибудь залезть в «систему». Никому вылезти ни разу не удалось» [25]. На укрепленной полосе находятся вышки, и пограничники с биноклями просматривают местность. 3. Нейтральная полоса, или, как ее иногда лирически называют, «ничья земля». Хотя она ничья, по ней патрулируют вооруженные автоматами советские пограничники с собаками, по два человека. Начальники застав обязаны, чтобы еще больше затруднить нелегальный переход границы, часто менять часы смены постов и маршруты патрулирования границы. Жители пограничной полосы, несмотря на отметку в паспорте, допускаются на нейтральную полосу только по дополнительному специальному разрешению и под охраной двух вооруженных солдат. Приказ открывать огонь по беглецам, ассоциируемый на Западе с границей ГДР, давно уже существует для советских пограничников. За убийство беглеца пограничник получает правительственную награду — медаль «За отвагу», хотя в общем отваги нужно не так много, чтобы из автомата застрелить в спину безоружного человека. В назидание пограничникам политработники рассказывают даже, как убежавшего за границу начальника одной из погранзастав «советские люди нашли и пристрелили» [26]. Впрочем, беглеца (официально «нарушителя») стараются взять живым. Выигрывает ли он от этого, трудно сказать. Ну, а если «нарушителю» все-таки удается преодолеть все препятствия? Тогда, если только для этого есть какая-либо возможность, за ним устраивается погоня. Сколько уже раз поисковые группы советских военнослужащих отправлялись в Западный Берлин ловить беглецов. В годы оккупации Австрии такие же группы высылались по тревоге в занятые западными войсками секторы Вены. Да что оккупированные страны Европы! За Евдокией Петровой, женой попросившего убежища резидента КГБ, были посланы вооруженные советские «дипкурьеры» из Москвы в Австралию. За неимением автоматчиков с собаками советский посол в Нидерландах генерал-лейтенант П.К.Пономаренко, бывший секретарь ЦК КПСС, а в годы войны — начальник организованного НКВД Центрального штаба партизанского движения, не погнушался собственноручно волочить в самолет попросившего убежища советского туриста Голуба. Правда, в возникшей свалке посол, взявшийся за исполнение милицейских обязанностей, получил по физиономии; он вынужден был вернуться в Москву, где стал в Институте общественных наук при ЦК КПСС заведовать кафедрой методов нелегальной работы коммунистических партий. Ловля беглецов вне пределов советской территории не имеет ровно никакого правового основания. Расчет при проведении таких операций на то, что западные власти стушуются и молчаливо разрешат ловить на своей территории советских граждан, как беглых рабов. Такой расчет иногда оправдывается. Известна история о том, как американский капитан выдал бежавшего на его судно в международных водах советского моряка-диссидента С.Кудирку, которого тут же, на глазах у предупредительного капитана, до полусмерти избили, а затем увезли в советский лагерь. Менее известно то, что, поддавшись настояниям Москвы, граничащие с Советским Союзом несоциалистические страны Финляндия и шахский Иран (не говоря уже о социалистических) не раз выдавали советским властям беглецов, поверивших словам о праве на политическое убежище. Надо отдать должное советскому правительству, что оно и не подумало оплатить эту услужливость той же грязной монетой. Отто Куусинен, возглавлявший после нападения СССР на Финляндию в конце 1939 года марионеточное «народное правительство Финляндии», не только не был передан Финляндии, но сделался членом Президиума и секретарем ЦК КПСС; спокойно работали в СССР подпольщики иранской компартии Тудех во главе с первым секретарем ее ЦК Искендери — полным интеллигентньш персом с умными глазами, с которым мне не раз довелось встречаться. Но даже если не помогут ни облавы на чужой территории, ни нажим, мстительная номенклатура не успокаивается. Через зачисленных в состав советских посольств сотрудников КГБ, на которых возложено наблюдение .за эмигрантами из Советского Союза, предпринимаются обычно попытки опорочить находящихся в данной стране беженцев. Для этого о них распространяются более или менее стандартные выдумки и фальшивки, подготовленные отделом дезинформации КГБ. Обычно это слух о том, что эмигранты — жулики, развратники, даже уголовные преступники, а также что они агенты КГБ. Последнее характерно для уже отмеченной выше эволюции в самооценке «органов». А что дальше? В Советском Союзе издаются — разумеется, с грифом «сов. секретно» — розыскные книги КГБ. Носят они длинное бюрократическое название: «Алфавитный список агентов иностранных разведок, изменников Родины, участников антисоветских организаций, карателей и других преступников, подлежащих розыску». Но вносятся туда никакие не агенты и не каратели, а просто люди, убежавшие из Советского Союза. В 1976 году одна из таких книг стала известна на Западе. В книге в алфавитном порядке названы те из находящихся за границей беженцев, которые объявлены «изменниками Родины» и заочно приговорены к различным срокам заключения (от 10 до 25 лет) или к смертной казни (высшая мера наказания помечена в книге сокращением — ВМН). Из книги явствует, что и сегодня никакого срока давности советские власти не признают. В книге по-прежнему числился, например, приговоренный, разумеется, к ВМН Игорь Гузенко — бывший шифровальщик советского посольства, разоблачивший более 40 лет назад советский атомный шпионаж в Канаде. Приговоры, вынесенные десятилетия назад, сохраняют силу [27]. Попытки приводить эти приговоры в исполнение предпринимались уже не раз: похищение беженцев за границей или их убийство. Для последней цели была разработана и изготовлена так называемая «спецтехника»: в 50-х годах это был бесшумный электрический пистолет, замаскированный под портсигар (бывали и другие маскировки), стрелявший небольшими пулями дум-дум, отравленными цианистым калием. К концу 50-х годов спецлаборатории КГБ сделали шаг вперед: был изготовлен карманный аппарат с трубкой, стреляющий в лицо жертвы маленькой стеклянной ампулой с синильной кислотой. Вдыхание ее паров блокирует дыхательный фермент и приводит к немедленной смерти в результате острого кислородного голодания. Это легко принять за смерть от инфаркта миокарда. Таким образом, удалось замаскировать уже не только пистолет, но даже убийство. Оба достижения советской техники стали достоянием гласности лишь потому, что посланные в качестве профессиональных убийц офицеры КГБ Хохлов в 1953 году и Сташинский в 1961 году отказались от этой жалкой роли и остались на Западе. Оба они фигурируют сегодня в розыскной книге как заочно приговоренные к ВМН. На Хохлова уже было совершено во Франкфурте-на-Майне покушение при помощи очередного технического достижения — радиоактивно облученного яда. В конце 70-х годов стал известен еще один образчик советской «спецтехники»: замаскированное под зонтик оружие, стреляющее крошечным платиновым шариком с ядом рицин, вызывающим смертельное заражение крови. «Зонтик» позволяет убивать людей прямо на улице, в толпе: убийца как бы случайно «царапает» концом «зонтика» ногу своей жертвы, извиняется и уходит; яд начинает поступать в кровь убиваемого лишь через пару минут, когда растают сахарные оболочки, закрывающие заполненные ядом углубления на поверхности шарика. Так был убит в Лондоне эмигрант радиожурналист Марков. Убитый — болгарин, но оружие было изготовлено в СССР, так как именно там находится центр конструирования «спецтехники». Из показаний Хохлова и Сташинского стало известно, что в составе советских органов госбезопасности имеется отдел убийств и похищений людей за границей. Отдел носил после войны название «спецбюро», затем отдел №13, позже — отдел «В», потом — отдел 8 Первого главного управления КГБ. Постоянные переименования не поменяли сути этого отдела, и он получил среди сотрудников КГБ четкое рифмованное прозвище: «отдел мокрых дел». Спецбюро долгое время возглавлял генерал Судоплатов. После падения Берия Судоплатов был арестован, но его семья не оказалась в опале. Носящая его славную фамилию миловидная дама еще в 70-х годах ведала в гостинице Международного отдела ЦК КПСС в Плотниковом переулке обеспечением гостей театральными билетами. Пикантные подробности о подготовленных в Москве политических убийствах обошли в свое время всю некоммунистическую печать мира, и как-то загородили они выяснившийся наиболее важный факт: на каждое убийство дается специальное решение ЦК КПСС. А за убийство — «за успешное выполнение правительственного задания» — удачливого убийцу награждают орденом Боевого Красного Знамени, как было со Сташинским. Значит, опять решение Секретариата ЦК КПСС. Боевое Красное Знамя... Сколько было когда-то юношеской, пионерской романтики в этих словах. Во что превратилась она в толстых пальцах номенклатуры? В металлический знак, выдаваемый выездному палачу со «спецтехникой» за приведение в исполнение ВМН. Советские границы — на замке. Огромная дужка этого замка протягивается от внимательного пограничника, проверяющего ваш паспорт в аэропорту Шереметьево, до штатного убийцы с синильной кислотой или радиоактивным ядом. Механизм замка — органы госбезопасности. Приводится же этот замок в действие все тем же ключом — правящей верхушкой класса номенклатуры. * Мы не исчерпали этим описанием всей внутренней политики номенклатуры, а указали лишь—наряду с описанными в предыдущих главах—основные ее черты. Можно было бы сказать еще больше и показать больше деталей, можно было бы написать многотомную работу. Но вывод остался бы один: власть в СССР — это диктатура номенклатуры. ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 6 1. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 31, с.146. 2. «Правда», 26 мая 1978 г. 3. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, с.257. 4. М. Fainsod. How Russia is ruled, 2nd ed., p. 350. 5. См. «Правда», 21.01.1959. 6. «Правда», 18.10.1961. 7. «Правда», 21.04.1990. 8. А. Галич. Песни. Франкфурт-на-Майпе, 1969, с. 9. 9. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 327. 10. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 54, с. 384. 11. В. Baschanow. Op. cit, S. 60. 12. См. Е. Сагг. History of Soviet Russia. London, Pt. 1, vol. 1, p. 204-205. 13. См. об этом также: R. Medvedev, Zh. Medvedev. Krushchev. The Years in Power. N. Y., 1976, p. 76-78. 14. См. статью секретаря ЦК КПСС К.У.Черненко в «Вопросах истории КПСС», 1976, № 12, с. 33, 36. 15. С. Аллилуева. Двадцать писем... с. 193. 16. П. Милюков. Россия на переломе, том I. Париж, 1927, с. 193. 17. И. Эренбург. Жизнь и гибель Николая Курбова. М., 1923, с. 76. 18. Там же, с. 8. 19. Н. Porzgen. Ein Land ohne Gott. Frankfurt/M., 1936, S. 70. 20. См. Human Rights. A Compilation of International Instruments of the United Nations. N.Y., 1973, p.2. 21. См. ibid., p. 25. 22. См. «Ведомости Верховного Совета СССР», 1969, № 25. 23. См. Human Rights, ibid., p. 9. 24. См. ibid., p. 25. 25. «Посев», 1977, № 4, с. 37. 26. Там же, с. 41. 27. См. «Посев», 1976, № 12, с. 29—31 и последующие номера 1977-1978 гг. Оглавление www.pseudology.org