Павел Фёдорович Лядов От Посольского приказа до экспедиции церемониальных дел 08 декабря 1991 г. на Беловежской встрече президентов РСФСР, УССР и БССР было принято решение о создании Содружества Независимых Государств. 18 декабря 1991 г. последовал Указ Президента Б.Н. Ельцина о внешнеполитической службе РСФСР.   В этом немногословном документе, разместившемся всего на одной странице, но открывшем новую главу в истории российского внешнеполитического ведомства, тем не менее нашлось место, чтобы подчеркнуть роль протокола и законодательно зафиксировать необходимость единообразного применения действующих протокольных норм на всей территории российского государства. В Указе говорилось: “Создать Службу Государственного Протокола, обеспечивающую единую протокольную практику в РСФСР”. Управление Государственного Протокола МИД СССР было преобразовано в Службу, а затем в Департамент Государственного протокола МИД России. Созданы Управление Протокола Президента, Протокол Правительства; подразделения, занимающиеся вопросами протокола, появились в ряде министерств и ведомств, имеющих выход на международную арену, а также в администрациях субъектов Федерации. Современная российская протокольная служба появилась не на пустом месте. Основанная на общепринятых нормах церемониала, этикета и международной вежливости, она имеет собственные богатые традиции и глубинные исторические корни. Известно, что первым в отечественной истории органом управления, в ведении которого находились вопросы внешних сношений, стал Посольский приказ, основанный в 1549 году. Примерно так же можно датировать и возникновение первых российских норм посольского церемониала (протокола). До появления Посольского приказа все вопросы, связанные с приездом в Москву чужеземных послов, решались Великим князем (царем) при участии Боярской Думы. Особая комиссия из бояр и дьяков, именовавшихся “советниками” и “большими людьми, которые у великого князя в избе живут”, определяла в каждом отдельном случае церемониал приема иноземного посла, включая характер аудиенции и торжественной трапезы (или, говоря современным языком, — протокол вручения верительных грамот и проведение дипломатического приема в честь высокого гостя) Постоянными членами комиссий были, как правило, великокняжеские казначеи, хранившие наряду с казной и все дипломатические документы Московского государства (с определенной натяжкой мы можем сегодня их назвать первыми ответственными сотрудниками протокольной службы). Казначеи определяли, где в Москве “поставить послов”, представляли (“являли”) их при царской аудиенции, рассматривали просьбы послов “об отпуске”. В их ведении находились и все церемониальные вопросы, связанные с направлением специальных посольств за границу. Таким образом, до учреждения Посольского приказа Казенный двор был по сути дела одним из первых канцелярских учреждений, занимавшихся внешними сношениями Московского государства. Казенным он назывался не только по месту хранения казны, но и потому, что там вершились государственные дела (“казенная служба” — синоним государственной службы). С образованием Посольского приказа все вопросы внешних сношений, включая “церемониал послов чужестранных государств”, перешли в его ведение. Здесь же составлялись “наказы”, содержавшие указания о правилах протокола и этикета, которыми должны были неукоснительно руководствоваться царские посланцы, выезжавшие с той или иной дипломатической миссией. В XVI веке с учреждением Посольского приказа начал складываться и “посольский обычай” или “посольский обряд”, который регламентировал все церемониальные вопросы, связанные с приездом и приемом послов. Были выработаны постоянные сценарии посольского въезда в столицу (“чтобы было людно и нарядно”), шествия в Кремль, аудиенции в царских палатах, обедов, а также размещения послов. Представители иностранных государств появились в Москве раньше, чем российские за границей   Первоначально это были консулы при “торговых людях”. Первое упоминание датируется 1556 годом, вскоре после появления Посольского приказа, когда царь Иван IV предоставил право беспошлинной торговли английским купцам. В архивных записях 1601 года содержится упоминание о “посольском подворье” на Ильинке. В соответствии с установленным церемониалом прием послов проводился в различных “избах и палатах” Кремля. Это “Столовая Брусяная изба” и “Средняя Золотая подписная палата” (1543—1584 гг.). С 1591 года постоянным местом посольских аудиенций стала “Большая Подписная Грановитая палата”, используемая для представительских целей и по сей день. В соответствии с церемониалом при входе в Палату посла представляли (“являли”) царю, который принимал послов, сидя на троне в царском платье, “саженой русской шубе”, диадеме и царской шапке. В руках царь держал скипетр, а “с левою руку у государя стоял индрогов посох в золотом месте”. Посол правил поклон “от государя его пославшего” и подавал грамоту, которую всегда принимал посольский дьяк. Затем царь “звал посла к руке”, после чего посол занимал отведенное ему место. -В конце аудиенции предусматривалось угощение посла медом, а порой и приглашение к царскому столу. Царское угощение (“почетный стол”) иногда посылалось послу на подворье. Во второй половине XVII столетия в Москве появились постоянные иностранные дипломатические представители. Первое упоминание о “польском посланнике” относится к 1673 году. В 1702 году в посольских списках значатся уже шесть резидентов “чужестранных государей”: датский, прусский, польский, баварский, сербский и валашский. К XVII веку относится и первая классификация официальных российских представителей, направлявшихся с дипломатическими поручениями в иностранные государства. Они подразделялись на три категории (класса) в зависимости от политического значения, которое придавалось их миссии: “послы великие”, “послы (посланники) легкие” и “гонцы” (“посланцы”, “посланные”). Различия в классах российских дипломатических представителей определялись такими критериями, как важность и цель миссии; значение государства, куда она направлялась; степень торжественности, которую миссии хотели придать. Этими же критериями определялся придворный ранг главы миссии (боярин, окольничий, стольник и т. п.) и численность его свиты. Послы при этом имели ограниченные полномочия, определявшиеся соответствующим “наказом”, они были лишь доверенными лицами своего государя для выполнения определенного поручения (ведение переговоров, подготовка проекта договора и т. п.). Что касается гонцов, то в их обязанности входила лишь доставка адресату царской грамоты, полномочий вступать в какие бы то ни было переговоры они не имели Выезжающим за рубеж послам выправлялись специальные документы, подтверждающие их дипломатическую миссию, “опасные грамоты”. Хотя личность посла в международном общении считалась неприкосновенной, но в случае военного конфликта это правило не всегда соблюдалось. Без того, чтобы послы заручились “опасными грамотами”, выезд за рубеж не разрешался. Можно сказать, что это был первый прообраз проездного дипломатического документа, который позже получил название “открытого листа” (“laisser-passer”). Наряду с этим посла снабжали и верительными (“верющими”) грамотами. Такие грамоты удостоверяли, что слова посла “суть его государя речь, бо то суть наши речи”. Однако в отличие от их современного аналога эти верительные грамоты не давали полномочий на постоянное представительство посла при иностранном дворе. Одновременно посол получал письменный наказ, который ему предписывалось прочитывать возможно чаще, чтобы “запоминать все там написанное и не затрудняться ответом на предложенный вопрос”. Наказ содержал подробнейшую инструкцию о том, как посол должен вести себя в дороге, при аудиенции у государя и в течение всего времени пребывания за границей. Специальное место в наказе отводилось соблюдению принципа взаимности в вопросах церемониала и этикета. Российский посол должен был строжайшим образом следить за тем, чтобы его принимали точно так же, как при царском дворе принимают иностранных послов. Особое внимание обращалось на то, чтобы установленный при приеме посла церемониал никоим образом не затронул “царскую честь”. Это касалось правильности написания царского титула, а также чтобы “иностранные государи при вопросе о здоровье царском приподнимались и снимали шляпу”. Российским послам строго предписывалось всегда ставить на первое место оберегание “царской чести” в вопросах церемониала. “Самое большое дело государскую честь остерегать; за государскую честь должно нам всем умереть; прежде всего нужно оберегать государское именование; начальное и главное дело государей чести остерегать” — говорилось в посольских наказах. Весьма строго относились в Москве к вопросу о “прописках” в царском титуле. В случае любой неисправности в адресованной царю грамоте послы должны были настаивать на немедленном исправлении ошибки, а в противном случае отказываться принять такую грамоту. С точки зрения этикета обращалось также внимание на то, чтобы иностранный государь собственноручно принял от посла царскую грамоту, равно как и сам передал ответную. Московским великим князьям, начиная с Ивана III, давался титул “Государя Всея Руси и Царя”. Всеми державами этот титул, однако, стал признаваться только в XVII веке. Требование соблюдать полное наименование царского титула в посольском церемониале — убедительное свидетельство того, что российская дипломатия всегда ставила на первое место честь и достоинство своего государства, не позволяя ее каким-либо образом умалить, в том числе в вопросах протокола и этикета. Подробнейшие дневники российских послов (так называемые статейные списки), которые они подавали по возвращении из посольства, наглядно показывают, насколько строго и жестко отстаивались ими интересы и честь Московского государства Наряду с правилами “посольского обряда” шло формирование и российской протокольной службы. К началу XVIII столетия вопросы церемониала и этикета, прежде всего связанные с приездом, размещением и отъездом послов, находились в ведении так называемого Первого повытья Посольского приказа (всего в 1710 г. в Приказе было 5 повытий). Реформа внешнеполитического ведомства, проведенная Петром I, и создание Коллегии иностранных дел (до 1719 г. “Посольская коллегия”) затронули и российскую протокольную службу. Вопросы протокола в соответствии с инструкцией от 11 апреля 1720 г. стали находиться в ведении одной из четырех экспедиций Коллегии. В соответствии с инструкцией Первая Экспедиция (“иностранные дела на русском языке”) заведовала “приемами и отпусками иностранных представителей в России и русских за границей”, а также всей перепиской с последними. Таким образом, к середине XVIII столетия началось формирование самостоятельной протокольной службы в составе российского внешнеполитического ведомства. Посольский обычай постепенно был преобразован в дипломатический протокол и церемониал, на смену ритуалу, основанному на обычае и традициях, пришел этикет, соответствующий европейским нормам международной вежливости и общепринятым светским условностям. При дворе появились должности церемониймейстера и обер-церемониймейстера, которые были обязаны строго следить за соблюдением установленного церемониала и этикета. Первый официальный документ, обобщавший и закреплявший сложившиеся к тому времени нормы российского протокола и этикета, которые вобрали в себя опыт межгосударственного общения, появился в период царствования Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого. Подписанный императрицей Елизаветой 3 апреля 1744 г. документ носил высокопарное название: “Церемониал о послах чужестранных государей при Императорском Всероссийском дворе”. Его можно считать первой попыткой не только систематизировать, но и законодательно оформить сложившиеся к тому времени нормы российского протокола. Несколькими годами позже появилась официальная публикация этого законодательного акта. (“Подлинной за подписанием Ея Императорского Величества Собственные руки состоялся 3 апреля 1744 г. Печатано в Санкт-Петербурге при Сенате. Декабря 14 дня, 1747 г.” — указывалось в конце опубликованного документа). Состоявший из 98 параграфов, систематизированных в пяти частях, “Церемониал” детально расписывал правила протокола и этикета, регламентирующие приезд иностранного посла в страну, его прием при дворе, “публичный въезд” послов, вручение верительных (“верющих”) грамот, порядок нанесения посольских визитов, а также различные виды аудиенции (“публичные”, “приватные или партикулярные”, “отпускные” и т. д.). Оценивая этот документ с точки зрения последующего развития российской протокольной практики, мы можем с полным основанием говорить о преемственности многих действующих норм дипломатического протокола. Ряд положений, сформулированных в “Церемониале о послах чужестранных государей”, претерпев в той или иной мере соответствующую трансформацию, нашли отражение и в современном российском протоколе. О назначении посла (“Чрезвычайного или ординарного”) следовало известить российскую сторону по официальным каналам:   “Когда чужестранный Государь назначит отправить Посла к здешнему Императорскому Двору, то он, Посол, прямо о том известие дает Канцлеру или Вице-канцлеру, яко первейшим министрам, или уведомить через Российских Министров, действительно при их дворах пребывающих, или через тех, кои от их стороны уже находятся при здешнем Императорском дворе”. Фиксировался ряд льгот и почестей, которые должны были оказываться послу на всем пути его следования:   “Повелено будет, чтобы в таможнях не осматривали экипажа посольского и не требовали никакой пошлины с всего того, что ему, Послу, принадлежит”. “Во всех городах, по дороге, давать ему за ево Посольския деньги пристойную квартиру и для чести... посылать к нему для караулу одного сержанта с капралом и двенадцатью гренадерами или солдатами, а губернатор или комендант... ему, Послу, первую визиту отдать и от него, Посла, взаимной визиты ожидать”. Подробно прописывался порядок и этикет визитов по прибытии в столицу: — “послу надлежит каждому свои визиты обратно отдавать”; — кого посол не уведомит о приезде, не должны “ни посылки делать, ни визиты ему отдавать”; — “наблюдая равенство между собою (высший придворный сановник) и послом, чего ради они равномерно друг друга называют и принимают, как в и титуле “превосходительства, так и в почтении…”; — “в доме у себя дают правую руку и первое место”, “встречают у дверей передней каморы и провожают до кареты, где ждут, пока она отъезжает”; — “при вступлении в карету” комиссар “дает правую руку Послу и сажает его в первое место, сам садится по левую у него сторону, а обер-церемониймейстер напротив Посла в третьем месте”. Основное место в документе занимает этикет придворных аудиенций и Церемониал “публичного въезда Посла”, а также протокол и этикет вручения верительных (“верющих”) грамот. За послом, как это принято и поныне, посылался экипаж главы государства (“три императорских кареты”), направлялся почетный эскорт. При въезде и проходе во дворец его приветствует “гвардия пехотная и конная” и “отдает Послу честь везде, где он пройдет”, за послом заезжает и сопровождает во дворец назначенный императрицей “комиссар” и обер-церемониймейстер. “Посол входит в аудиенц-залу без шляпы, и оную не надевает по установленному церемониалу, еще от Его Императорского Величества вечноблаженной и достойной памяти Государя Петра Великого, который изволил давать аудиенции непокровенного главою”. Вышеприведенные выдержки свидетельствуют о том, что в “Церемониале” 1744 года уже зафиксирован ряд протокольных норм, актуальных и в наши дни: дипломатические привилегии, принцип взаимности, воинские почести, правило “правой руки” (почетное место). В XVIII веке законодателем формировавшейся протокольной практики был императорский двор   Особое внимание обращалось на церемониал придворных праздников и торжеств с участием представителей иностранных дворов, послов и министров. Специальный церемониал был разработан и при “наложении придворных трауров”. При публичных церемониях послы занимали первые места после членов императорской семьи, и их кареты имели право следовать сразу за придворными экипажами и въезжать во двор императорского дворца. Вопросами церемониала и этикета ведал один из высших придворных чинов. Образование специального протокольного подразделения в структуре российского внешнеполитического ведомства относится ко времени правления императрицы Екатерины II. В 1779 году в штатах Коллегии иностранных дел был учрежден Церемониальный Департамент. Правда, еще до этого события в начале царствования Петра III “при Коллегии у церемониальных дел” состояли два обер-церемониймейстера (граф Санти и барон Лефорт), а также один церемониймейстер, один асессор и один переводчик. Это по существу первое упоминание о штатах подразделения, из которого позднее выросла протокольная служба МИД России. Разработанные в церемониале 1744 года протокольные нормы были дополнены в 1827 году другим императорским указом, который именовался “Высочайше утвержденные этикеты при Императорском Российском Дворе”. Этим документом были внесены отдельные изменения в церемониал вручения верительных грамот и, что наиболее существенно, отменен церемониал публичного въезда посла. Отдельно были разработаны правила приема при Дворе супруг послов (“посольш”), а также чрезвычайных посланников, министров и их супруг. Обо всех публичных церемониях послов извещал Департамент церемониальных дел российского внешнеполитического ведомства, который стал отвечать за организацию государственных церемоний и приглашение дипкорпуса на дворцовые празд-ники и траурные мероприятия. Этот указ вышел в свет уже после реформы государственного управления, которая затронула и российское внешнеполитическое ведомство. 8 сентября 1802 г. Император Александр I издал манифест, в котором говорилось, что “Управление государственных дел разделяется на 8 отделений, из коих каждое... составляет особое министерство и находится под непосредственным управлением министра”, среди восьми было и Министерство иностранных дел. Коллегия, перейдя под единоличное управление министра, еще несколько десятков лет продолжала существовать как государственный механизм. В случае разногласия с членами Коллегии министр получил право проводить в жизнь свое собственное решение, вся важная политическая переписка была сосредоточена в канцелярии министра. Почти до конца XIX столетия эта переписка велась на французском языке   Только в 1887 году французский язык в российских дипломатических документах был заменен на русский (“за исключением тех случаев, когда дипломатические представители сообщают о словесных или письменных переговорах с иностранными министрами, происходящих на французском языке”). Что касается российской протокольной практики, то французский язык оказался здесь более живуч, и даже после Октябрьской революции значительная часть переписки по протокольным вопросам велась по-французски. В новой структуре сохранился и церемониальный департамент, который находился в непосредственном подчинении министра. Это подтверждает письмо графа Нессельроде, датированное 10 августа 1814 г.: “Все сношения с дипломатическим здесь корпусом Его Величеству богоугодно было возложить на меня”. Коллегия иностранных дел после ряда частичных преобразований окончательно прекратила свое существование в 1832 году, уже в период царствования Николая I. Штатная структура министерства сформировалась еще позднее — к концу 1838 года. Новая структура состояла из Канцелярии Министерства, пяти департаментов, хозяйственной части и трех главных архивов. Департаменты разделялись на отделения. В каждом департаменте была своя регистратура, архив и библиотека. В департаментах предусматривались должности переводчиков и драгоманов. Был создан Совет Министерства, куда наряду с членами Совета входили советники министерства и чиновники по особым поручениям. Протокольная служба в закрепленной 23 декабря 1838 г. штатной структуре министерства была сосредоточена, как и прежде, в Департаменте церемониальных дел. Департаментом управлял обер-церемониймейстер Императорского двора, в штат входили шесть церемониймейстеров, один дело-производитель (“правитель дел”) и два секретаря. 10 декабря 1846 г. был произведен ряд изменений в штатной структуре, затронувших и протокольную службу   Департамент внешних сношений был преобразован в так называемую Особую канцелярию министерства, к которой был присоединен и Департамент церемониальных дел. При утверждении измененной штатной структуры Николай I дал указание впредь “наименовать экспедицией” присоединенный к Особой канцелярии Департамент церемониальных дел (“по ограниченному числу составляющий оный чиновников”). Экспедиция церемониальных дел с находившимися в ее ведении церемониймейстерами Императорского двора сохраняла свое обособленное положение в качестве протокольного подразделения российского внешнеполитического ведомства вплоть до второй половины XIX столетия. Таким образом, в декабре 1846 года в законодательном порядке были закреплены предмет ведения, структура и штатное расписание Министерства иностранных дел Российской империи, а также компетенция отдельных подразделений министерства. Экспедиция церемониальных дел, говорилось в ст. 18 Положения “об устройстве центрального управления” министерства, “наблюдает за этикетом при приеме и отпуске иностранных послов, посланников и других дипломатических агентов; дает им знать о приглашении к Высочайшему Двору; извещает о траурах, налагаемых по кончине иностранных владетельных особ; ведет списки пребывающим при Императорском дворе дипломатическим лицам и почетным иностранцам, представленным к Высочайшему Двору”1. В конце 50-х годов XIX века протокольная служба Министерства претерпела весьма существенные изменения. 29 октября 1858 г. императорским указом Экспедиция церемониальных дел во главе с обер-церемониймейстером, находившимся до этого в подчинении Министра иностранных дел, была причислена к составу министерства Император-ского двора. Таким образом, вопросы церемониала и этикета были изъяты из ведения МИД вместе с соответствующим подразделением в его структуре, а часть протокольной тематики перешла в ведение других департаментов. К началу XX столетия это был Департамент общих дел Министерства (до 1897 г. — Департамент внутренних сношений). К этому времени Россия имела восемь зарубежных посольств и 25 дипломатических миссий. Всего за рубежом работало 173 российских дипломатических и консульских загранучреждений. Содержание МИД   www.pseudology.org