2001. Журнал "НЛО", № 48 Николай Митрохин Русская партия фрагменты исследования Гипертекстовая версия Начало Продолжение   В перестроечное время (да и в 1990-е гг.) я прочел довольно много воспоминаний советских либеральных писателей и художников. Они красноречиво описывали неприятности, доставленные им органами "бдящими и стригущими" в предшествующую эпоху, наглядно иллюстрируя шестидесятнический тезис о сообществе хороших и либерально мыслящих людей, противостоящих "серой массе" партийных чиновников и консервативно настроенным коллегам по цеху, тупо исполняющим инструкции Суслова. О том, что "винтики" и "приводные ремни" партии могут не только иметь свои взгляды и идеи, но и реализовывать их согласованно, иметь неофициальных руководителей и координирующие органы, либеральные авторы предпочитали, очевидно, не задумываться. Речь идет не только о том, что мемуаристам было неприятно писать о плохих, "нерукоподаваемых" персонажах. На наш взгляд, вольно или невольно авторы воспоминаний находились в плену мощного и устойчивого мифа о том, что либеральная партия в советском истэблишменте была единственной оппозицией существующему режиму. Это устойчивое представление настолько же не соответствует действительности, как и утверждения об идейной монолитности центрального партийного аппарата в советскую эпоху. Мы будем говорить о наиболее консервативной альтернативе "усредненному" партийному курсу - движении русских националистов в СССР, или так называемой "русской партии", которая имела своих сторонников как в партийно-государственном аппарате, так и в творческих союзах. Особенную активность она проявляла в Союзе писателей СССР в 1960-1970-е гг. Формирование фракции русских националистов в Союзе писателей Разделение Союза писателей СССР на два противостоящих друг другу лагеря стало очевидно посторонним наблюдателям сразу после смерти Сталина. Весь последующий период - вплоть до 1992 г., когда были созданы два литературных объединения противоположной идейной и политической ориентации - Союз российских писателей (либеральный) и Союз писателей России (консервативный или почвеннический) - в специфической общественной субстанции, которая называется "литературной средой", шла жесткая борьба. Само по себе подобное противостояние было достаточно необычным. Другие творческие союзы (например, Союз художников) также переживали периоды острых конфликтов в своей среде (связанные, например, со сменой поколений и творческих методов), однако ни в одном из них не зафиксированы группировки, существовавшие десятилетиями и ставившие перед собой политические задачи. В СССР официально признанные писатели - или, несколько шире (включая литературных критиков, литературоведов, публицистов, пишущих для "толстых" журналов), - литераторы - образовывали специфическую и тесно спаянную между собой корпорацию, напоминающую, даже в мелких деталях, средневековый цех. Этому в немалой степени способствовало государство, которое, во-первых, в 30-е гг. принудительно согнало писателей в своеобразную "коммуналку", а во-вторых, наделило их огромными привилегиями, которые способствовали поддержанию духа коллективизма1. Многие писатели учились в одном учебном заведении, получали средства на жизнь из одного источника - Литературного фонда, жили в "писательских домах", отдыхали на дачах в Переделкино или в "домах творчества", пили и ели в одном месте - ресторане ЦДЛ, и даже похоронами членов ССП занимался один и тот же, не сменявшийся долгие годы человек. Естественно, что подобный общий образ жизни развивал корпоративный дух и крепил личные связи. Государство оказало огромное влияние и на формирование менталитета советских писателей. Оно требовало от них отказа от "чистого искусства" или "искусства ради искусства" в пользу де-факто высокооплачиваемой пропаганды. Муссируемый сталинскими идеологами тезис (или их наивная вера) о писателях как об "инженерах человеческих душ", вкупе с традиционной литературоцентричностью российского/советского образованного слоя, привели к тому, что литераторы поверили в свою возможность оказывать влияние на общество и власть. Это убеждение подкреплялось отсутствием в России глубокой традиции излагать свои мысли по политическим и социальным вопросам в иной форме, чем литературная (книги или публикации в "толстых журналах"). Писательская корпорация ощущала себя "совестью нации" и считала себя вправе не только поучать общество, но и выдвигать серьезные политические требования к власти. К слову, аналогичные процессы происходили в 1940-1960-е гг. и в научной среде, особенно причастной к созданию оружия массового поражения. Благодаря "цеховому" духу и ментальности самостоятельной политической силы писательская корпорация в целом или отдельные ее фракции имели возможность выступать по отношению к внешнему миру в качестве высокоэффективного лоббиста, пусть зачастую и бессознательно отстаивающего свои интересы как в политической (в первую очередь, свобода самовыражения), так и в экономической сфере. Благодаря этим качествам часть членов СП СССР, объединенных в широкую коалицию, именуемую нами "консерваторы", сумела сначала стать равноправным партнером консервативных политических группировок 1950-1960-х гг. в деле распространения русского национализма в СССР, а затем, с конца 1960-х гг., стала основой т.н. "русской партии". К концу 1930-х гг. в ССП, а также в других творческих союзах, казалось, не осталось места для идейных разногласий. Большинство писателей соревновались в обслуживании и даже предупреждении желаний власти. Не желавшие это делать были лишены возможности печататься или репрессированы. Попали в руки НКВД и те, кто пытался отстаивать свои политические взгляды, расходившиеся со взглядами Сталина и его окружения, и те, кто проиграл в аппаратной борьбе. После войны ситуация существенно изменилась   Пропагандистские кампании шли, но массовых арестов в литературной среде не было, и "провинившихся" даже не слишком выталкивали из привычного круга общения - или, во всяком случае, опала была кратковременной и не приводила к серьезному разрыву социальных связей. В период "борьбы с космополитами" получилось, что относительно небольшая группа литераторов, выступавших за чистку по этническому признаку, противопоставила себя значительному числу членов СП с еврейскими корнями (в крупнейшей Московской организации ССП евреи, по анкетным данным, составляли на 1953 г. почти треть от общего числа членов) 2, полуевреев, имеющих евреев среди членов семьи, да и просто сохранившихся русских интеллигентов, считавших антисемитизм, даже по политическим соображениям, позорным для писателей.   Однако в разгар конфликта, когда многие литераторы уже ждали ареста и высылки, умер Сталин. И к апрелю 1953 г. оказалось, что "космополиты" в большинстве своем остались на свободе, не слишком пострадали социально и даже стали требовать реабилитации. Естественно, что почувствовавшие в 1948-1953 гг. реальную угрозу собственной жизни "космополиты", работавшие в качестве литературных рабов у своих "разоблачителей", навсегда запомнили их имена и остро реагировали на рецидивы антисемитских настроений. Поскольку литераторов, не любивших антисемитов, было на порядок больше, в СП и окололитературной среде начало формироваться своеобразное "братство отверженных". Крупнейший писатель того времени, один из основателей фракции русских националистов в ССП, Леонид Сергеевич Соболев (1898-1971) ставил наличие "групповщины" в литературной среде как важную проблему уже на II съезде Союза советских писателей (ССП), проходившем 15-26 декабря 1954 г. 3. Этот конфликт, по данным историка М. Зезиной, работавшей с документами собраний московской писательской организации, перешел в открытую фазу в период с апреля 1955 г. по март 1956 г. литераторы, обвинявшиеся в космополитизме, а также родственники репрессированных еврейских писателей потребовали тогда реабилитации и даже расследования конкретной вины некоторых литературных чиновников. Это немедленно вызвало упреки в "реваншистских настроениях" со стороны писателей, обличавших космополитизм 4. В 1957 г. размежевание между литературными группировками начало приобретать институционализированные и признаваемые партийно-государственным аппаратом формы. Решение о создании СП РСФСР было принято вскоре после выступления Н.С.Хрущева на встрече руководителей страны с участниками Третьего Пленума правления ССП 13 мая 1957 г. - первого выступления, четко направленного против той части интеллигенции, которая ожидала либерализации в стране (Хрущев, по-видимому, разочаровался в политических реформах, был напуган антикоммунистической революцией в Венгрии и ростом недовольства среди студенчества и молодежи) 5.   В декабре того же года прошел учредительный съезд нового союза, на котором его председателем стал "беспартийный большевик" Л. Соболев, а многие другие русские националисты или люди, сочувствующие этим взглядам, заняли административные посты. Центральный печатный орган СП РСФСР - газета "Литература и жизнь" - стал оппонентом любых либеральных начинаний в литературе, а принадлежащий союзу альманах (затем журнал) "Наш современник" стал одним из двух главных журналов движения русских националистов. Некоторые из подчинявшихся СП РСФСР местных писательских организаций и многие региональные журналы также попали под влияние русских националистов и стали проводниками их политики. Либеральный лагерь с середины 1950-х гг. и до эпохи Горбачева в целом контролировал обстановку в Московской (крупнейшей в стране - треть от общей численности ССП) и Ленинградской 6 писательских организациях, а также оказывал сильное влияние на столичные литературные журналы и газеты. Его центральными органами были журналы "Новый мир" и "Юность", а также "Литературная газета" (с 1959 г.). Из других журналов, подчиняющихся правлению ССП, либералам сочувствовал журнал "Октябрь" (до 1961 г.). Говоря о влиянии и контроле писательских группировок за изданиями ССП, мы, конечно, не можем забыть, что все эти газеты и журналы подчинялись решениям ЦК КПСС и даже устным распоряжениям сотрудников профильных отделов "Старой площади". Однако при всем том исполнение этих решений возлагалось на творческих людей, исповедовавших собственные общественно-политические взгляды. Они, почти не имея возможности заявлять о своих взглядах публично, могли в рамках дозволенного по-своему трактовать указания ЦК - расставляя акценты в зависимости от своих убеждений. Группировка русских националистов, сложившаяся в ССП в середине 1950-х гг., первоначально состояла из двух основных частей. Во-первых, это были признанные писатели - как отличившиеся в борьбе с космополитами, так и те, кто молча поддерживал эти меры. Часть из них были красными патриотами-антисемитами [М.А. Шолохов (1905-1984), М.С. Бубеннов (1909-1983), А.В. Софронов (1911-1990), В.А. Закруткин (1981-1984), литературные критики К.И. Прийма (1912-1991) и М.С. Шкерин (р.1910)], часть - циничные и хорошо замаскировавшиеся белые и православные монархисты [С.В. Михалков (1913 г.р.), Л.М. Леонов (1899-1994), Н.П. Кончаловская (1903 г.р.), Н.П. Смирнов (1898-1978), С.Н. Сергеев-Ценский (1875-1958), позднее О.В. Волков (1900-1996)], часть - остатки уничтоженных социальных групп, полностью принявшие коммунистические идеи, но сохранившие русские националистические взгляды [Я.В. Смеляков (1913-1972), Л.С. Соболев (1898-1971), М.С. Шагинян (1888-1982)]. Вторую группу составляли недавние фронтовики   Большая часть которых училась во второй половине 1940-х гг. в Литературном институте имени А.И. Герцена в Москве [М.Н. Алексеев (1918 г.р., окончил Высшие литературные курсы в 1956 г.), Ю.В. Бондарев (1924 г.р., окончил Литинститут в 1951 г.), В.С. Бушин (1924 г.р., окончил Литинститут в 1951 г.), М.М. Годенко (1919 г.р., окончил Литинститут в 1951 г.), Г.А. Исаев (1926 г.р., окончил Литинститут в 1955 г.), И.И. Кобзев (1924-1986, окончил Литинститут в начале 1950-х), М.П. Лобанов (1925 г.р., окончил МГУ в 1949 г.), А.Я. Марков (1920 г.р., окончил Литинститут в 1952 г.), Е.И. Осетров (1923-1993, окончил Литинститут в 1953 г.), В.А. Солоухин (1924-1997, закончил Литинститут в 1966 г., учился с 1946 г.), И.Ф. Стаднюк (1920-1994 ), Н.К. Старшинов (1924-1998, закончил Литинститут в 1965 г., учился с 1944 г.), Ф.Г. Сухов (1922-1992, закончил Литинститут в 1954 г.), В.Д. Федоров (1918-1984, закончил Литинститут в сер. 1950-х), И.М. Шевцов (1920 г.р., окончил Литинститут в 1952 г.), С.И. Шуртаков (1918 г.р., окончил Литинститут в 1951 г.)]. В середине 1950-х гг. именно эти бывшие фронтовики начали занимать административные посты (в частности, в СП РСФСР). О степени близости русских националистов, закончивших Литинститут, - как личной, так и карьерной - свидетельствует в своих мемуарах М. Годенко. Начав свой рассказ с существовавших в Литинституте "колхозов" (неформальных групп, у которых общими были продукты и одежда), он пишет о своей паре в таком "колхозе" - С. Шуртакове: Узы нашей дружбы не мешали дружить с другими. Василий Федоров, Михаил Алексеев, Юрий Бондарев, Виктор Кочетков <...> С Михаилом Алексеевым я работал в журнале "Москва" 7. Иван Стаднюк даже ревновал. Но я его успокоил: "Да, мы с Мишей близки. Но когда появляешься ты, я делаю шаг назад". Иван принял объяснение. С Бондаревым не только учился, но и работал вместе в секретариате правления СП России. С Кочетковым связан всю творческую жизнь. И все-таки Семен Шуртаков, Сеня - первая привязанность, никуда от нее не денешься 8. Появление среди русских националистов сплоченной группы бывших фронтовиков можно объяснить специфическими условиями, которые сложились в Литинституте в этот период. Институт был довольно малолюден - по воспоминаниям К. Ваншенкина, на пяти курсах одновременно училось немногим более ста человек 9. К писателям-фронтовикам, пришедшим в институт в послевоенные годы, применялись пониженные требования в учебе, руководство вуза достаточно спокойно смотрело на их бесконечные пьянки. В соответствии с "требованиями времени" недостаток серьезной научной подготовки, в том числе прививка навыков гуманистического мышления, заменялся регулярными идеологическими собраниями, пропускать которые, в отличие от лекций, поголовно состоявшие в партии и комсомоле фронтовики не могли 10. Воспоминания Б. Сарнова показывают нам, какие установки давались в этот период в институте на комсомольских и партийных собраниях. Так, на заседании, посвященном борьбе с космополитизмом, ведущий - заведующий кафедрой марксизма-ленинизма проф. Леонтьев - сообщил: В президиум поступила записка, <...> в которой утверждается, будто под видом борьбы с космополитизмом наша партия ведет борьбу с евреями. <...> Убедившись, что аудитория готова внимать его объяснениям, профессор начал той самой классической фразой, к которой прибегал обычно в таких случаях во время своих лекций: - Товарищ Сталин нас учит... И раскрыв специально принесенный из дому сталинский том, он торжественно прочел заранее заготовленную цитату: "Советский народ ненавидит немецко-фашистских захватчиков не за то, что они немцы, а за то, что они принесли на нашу землю неисчислимые бедствия и страдания". И назидательно подняв вверх указательный палец, заключил: "Вот так же, товарищи, обстоит дело и с евреями" 11. Однако дело было не только в националистической пропаганде. В социальном отношении фронтовики, учившиеся в конце 1940-1950-х в Литинституте, представляли собой молодых крестьянских парней, которым очень сильно "свезло" оказаться в столице в престижном вузе, гарантирующем дальнейшую карьеру. Из приведенного выше списка лишь два-три человека вернулись обратно в родные края, остальные предпочитали восхищаться ими, сидя в московских квартирах. Однако для того чтобы прочно закрепиться в Москве в жестких условиях сталинского времени, надо было доказать свою полезность. Никто не должен был сомневаться в высокой литературной квалификации новых работников "идеологического фронта", как не сомневались в своих талантах сами начинающие писатели. В этом отношении поколение "лейтенантов" попало в очень благоприятные условия - советские писатели довоенного времени либо были уничтожены, либо находились под подозрением 12.   В ходе идеологической кампании 1948 года "добивали" раритетных наследников "серебряного века". Поэтому спрос на "молодых" с незапятнанными репутациями был очень высок. Но все равно эксперты, критики, хранители непонятных традиций - то есть "судьи", - к которым по загадочным для бывших крестьян причинам прислушивались "вершители судеб" из аппарата ЦК ВКП (б) и руководства СП, вызывали огромное раздражение. А людей, готовых высказать мысль, что все "критики" - евреи (что было, как правило, правдой) и они специально "закапывают" русских писателей, хватало всегда. В конце 1940-х - начале 1950-х эти люди ощущали свою полную безнаказанность. Литературным памятником этой эпохи осталась "Тля" И. Шевцова, в которой молодые московские художники ведут борьбу "за реалистическое искусство" с критиками-евреями, которым покровительствует знаменитый художник-модернист Барселонский (пародия на И. Эренбурга) 13. Передача традиций русского национализма в Литературном институте сохранилась и в последующий период   Несколько заметных "рядовых бойцов русской партии" (по выражению Г. Гусева) учились в этом вузе уже во второй половине 1950-х (В. Горбачев, Н. Сергованцев). Часть студентов - русских националистов отличалась заметным радикализмом. Так, только в 1958 г. трое студентов института (Ю. Пирогов, Л. Сергеев, Д. Шевченко) были арестованы КГБ за деятельность, которую сочли откровенно "антисоветской", при этом спектр их взглядов простирался от критики И. Эренбурга за космополитизм до составления "Думы русского националиста" с призывами к поголовному уничтожению евреев 14. Свои действия, особенно в борьбе с "либералами", русские националисты координировали с другой группой писателей, придерживавшихся "консервативных" взглядов, - В.А. Кочетовым, Н.М. Грибачевым, С.П. Бабаевским. Кочетов, Грибачев и немногие им подобные не были сторонниками этнической дискриминации, однако их крайний этатизм и антизападничество (в которых они сходились с большей частью русских националистов) приводили к мысли, что любые либеральные, особенно прозападные веяния ведут к разрушению "первого в мире социалистического государства". Вот как вспоминал этот период Н. Грибачев: С Кочетовым я столкнулся в коридоре, когда был объявлен перекур на одном таком заседании. И я, и он к тому времени уже нахватали достаточно синяков за "догматизм". <...> <Кочетов> "Нашлись ретивые - нас с передовой линии во второй эшелон отодвинуть. <...> Во втором эшелоне не только парятся, там еще боевому делу учатся" 15. Оценивая либеральных противников, Кочетов вполне справедливо заметил: "Делают вид, что целят в эстетику, а огонь ведут по идеологии" 16. Сотрудничество русских националистов с "консерваторами", подобными Кочетову, заставило многих историков (вслед за Р.А. Медведевым) выделить "сталинистов" или "ортодоксальных марксистов" в отдельную группировку, якобы равнозначную либералам и русским националистам 17. К этой группировке относили практически всех литераторов сталинского времени, придерживавшихся антилиберальных взглядов (Шолохова, Софронова, Соболева, Кочетова и других). Основным печатным органом этого направления был журнал "Октябрь", который в 1961-1974 гг. редактировал В. Кочетов. Другим популярным журналом этого направления был "Огонек", который возглавлял А. Софронов. К русским националистам ("почвенникам") Медведев и идущие вслед за ним историки относили круг авторов "Молодой гвардии" (подробнее о нем ниже) - прежде всего упоминавшихся выше выпускников Литинститута и других гуманитарных вузов послевоенной поры. Однако вряд ли подобное разделение уместно. Признание заслуг Сталина по строительству советской империи и в борьбе с евреями было свойственно почти всем русским националистам, и найти в этом существенную разницу между С. Семановым и А. Софроновым сложно. У круга авторов "Молодой гвардии" были постоянные деловые контакты с упоминаемыми как "сталинисты" литераторами. Шолохов и вовсе был их духовным "гуру" на всем протяжении 1960-х - 1970-х гг., и именно из этих людей вышло значительное число "шолоховедов" (Ф. Кузнецов, В.О. Осипов, П. Палиевский, В. Петелин, С. Семанов). М. Алексеев и Ю. Бондарев, например, работали в секретариате СП РСФСР под непосредственным руководством Л. Соболева, а затем и С. Михалкова.  Таким образом, истинные "ортодоксальные марксисты" или, скорее, последовательные интерпретаторы "Краткого курса истории ВКП(б)", были представлены в советской литературе в незначительном меньшинстве и представляли собой крайне левый фланг антилиберальной коалиции. По сути, вся их деятельность была сконцентрирована вокруг журнала "Октябрь", который после смерти В. Кочетова в 1974 г. полностью потерял свое политическое лицо и вернулся к относительно либеральной линии. Передача политической традиции, свойственная всем реально существовавшим группировкам (и либералам, и русским националистам), в данном случае не произошла. Марксизм в стиле "Краткого курса" оказался нежизнеспособен и ограничился рамками одного поколения, поэтому к середине 1970-х гг. разговоры о "сталинистах" в литературной среде уже полностью потеряли смысл - или же "сталинистами" называли откровенных русских националистов. Тем не менее, редакция "Октября" при Кочетове сыграла свою роль в качестве одного из центров по привлечению нового поколения русских националистов   Для начинающих авторов журнала устраивались "рабочие встречи" с такими известными писателями, как сам Кочетов, А. Прокофьев, Ю. Бондарев, И. Стаднюк, С. Бабаевский, А. Первенцев 18. Часть из них были русскими националистами. С Кочетовым и редакцией "Октября" сотрудничали такие члены "русской партии" и им сочувствующие, как В. Чивилихин, В. Шукшин, М. Шагинян, Н. Сизов, П. Строков, курировавший в журнале критику и публицистику, критики Н. Сергованцев, Д. Стариков, ""заходили на огонек" новомировцы Петр Палиевский и Олег Михайлов 19, в 1968-1969 гг. расставшиеся с Твардовским и полностью перешедшие в консервативный лагерь. Особенно много Кочетов сделал для В. Шукшина - не только печатал его в своем журнале и рекомендовал в "Молодую гвардию", но и помог с получением квартиры в Москве. В начале 1960-х гг. еще одна группа русских националистов - учеников Я. Смелякова - начала функционировать в редакции журнала "Знамя". Ее инициатором стал поэт Станислав Юрьевич Куняев (1932 г.р., ныне главный редактор журнала "Наш современник"), и в нее вошли молодые поэты, многие из которых были студентами Литинститута, - А.К. Передреев (1934-1987), Н.М. Рубцов (1936-1971), В.Н. Соколов (1928-1997), И.И. Шкляревский (1938 г.р.). К этой же группе были близки известные русские националисты В. Кожинов и Д. Стариков. По самооценке С. Куняева: В 1961-1963 гг., за моим столом и на диване, что стоял в дальней половине нашей журнальной комнаты, сложился некий небольшой, но очень любопытный духовный центр того, что позже стало называться русской партией. Такие очаги были во многих уголках Москвы: при обществе Охраны памятников несколько позднее возник так называемый "Русский клуб", где витийствовали Петр Палиевский, Дмитрий Жуков, Олег Михайлов, Сергей Семанов; при журнале "Октябрь" полукровка Дмитрий Стариков и еврей Юра Идашкин успешно представляли русские интересы - недаром "Октябрь" был первым журналом, где в 1964 году была опубликована первая в Москве подборка стихотворений Николая Рубцова; в журнале "Молодая гвардия" под крылом Никонова возрастли Владимир Цыбин и Виктор Чалмаев, Владимир Фирсов и Анатолий Поперечный... Но нас не устраивали "молодогвардейский" или "октябрьский" кружки, поскольку и тот и другой находились под мощным присмотром государственной денационализированной идеологии <...> нам же хотелось жить в атмосфере чистого русского воздуха, полного свободы, и некоего лицейского царскосельского патриотического и поэтического содружества... 20 Лицейский дух, правда, участники группы понимали несколько своеобразно. Куняев, в частности, описывает случай в ресторане ЦДЛ, когда В. Соколов, желавший изгнать из компании за столом будущего министра культуры РФ, а тогда литературного критика Евгения Юрьевича Сидорова, женатого на еврейке, несколько раз нарочно обратился к нему как к "Евгению Абрамовичу" 21. В другом случае, в конце 1960-х, В. Кожинов на слова Евтушенко о себе как о "великом русском поэте" ответил: "Да какой ты русский поэт, ты всего лишь лакей мирового еврейства", точно зная, что присутствующая тут же его жена-англичанка является еврейкой по этническому происхождению 22. Русские националисты в литературной среде в первой половине 1960-х Расклад сил, сложившийся в литературной среде, и относительно стабильное существование группировки русских националистов были нарушены во второй половине 1961 г. На прошедшем в октябре XXII съезде КПСС из уст Хрущева прозвучала резкая критика Сталина, что значительно усилило процесс десталинизации и либеральные настроения в обществе. Одновременно, в ноябре 1961 г. резко возрос политический вес главного покровителя русских националистов (и, шире, консерваторов) А. Шелепина - он стал секретарем ЦК. Председателем КГБ СССР, который с 1920-х гг. стремился контролировать настроения в литературной среде, был назначен ближайший сподвижник Шелепина - Семичастный. С усилением группы Шелепина-Семичастного большую возможность для самостоятельной деятельности получил и первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. Павлов, которому подчинялось издательство "Молодая гвардия". Возвышение Шелепина и Павлова усилило позиции группировки русских националистов в литературной среде. Шелепин и секретарь ЦК КПСС по идеологии Ильичев сумели спровоцировать Хрущева на борьбу с современным искусством, которое было символом либеральных надежд, возникших после ХХ и XXII съездов (выставка в Манеже 1 декабря 1962 г., создание и заседания Идеологической комиссии ЦК КПСС в ноябре-декабре 1962 г., встречи с интеллигенцией 17 декабря 1962 г. и 7-8 марта 1963 г.). Однако в качестве разумной и современной альтернативы "прозападным" настроениям они предложили не марксизм сталинского "Краткого курса", а возвращение к традиционным ценностям. Именно эту идею с прямой подачи Ильичева озвучил на заседании Идеологической комиссии И. Глазунов - в его выступлении призывы к сохранению памятников русской истории перемежались с осуждением современного искусства. На Хрущева, в разгар проводимой им антирелигиозной кампании, подобные призывы впечатления не произвели, но и резкой критики новой идеи не последовало.   Отсутствие прямого запрета со стороны "первого лица", при сочувственном отношении идеологических органов, позволило русским националистам гораздо более прямо и предметно обсуждать интересующие их проблемы в печати, и в первую очередь - в журнале ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия" и газете "Комсомольская правда". Это привело к существенной активизации литературной группировки, формировавшейся вокруг журнала и одноименного издательства. Особенностью "Молодой гвардии" и как издательства, и как журнала было то, что оно в советском полиграфическом бизнесе отвечало и за книги для молодежи, и за "литературу молодых". Публикуя начинающих авторов по своему выбору, издательство могло "делать имя" и вовлекать в литературную среду необходимых для себя людей - в первую очередь тех, с кем руководители и редакторы "Молодой гвардии" сходились во взглядах. Естественно, что поскольку издательство и журнал контролировались "павловцами", то немалая часть авторов являлись или становились русскими националистами. Из представителей старшего поколения, исповедовавших идеи русского национализма, наиболее близки издательству были М. Шолохов, Л. Леонов, М. Шагинян. Поэты Я. Смеляков и Н. Старшинов были сотрудниками издательства. Воспользовавшись моментом временного (хотя и не полного) попадания в актуальный политический дискурс, консервативная коалиция, в которой русские националисты уже в этот момент играли ведущую роль, попыталась административными мерами изменить неблагоприятную для себя ситуацию в творческой среде. В 1962 г. на встречах руководства страны с творческой интеллигенцией после выставки в Манеже консерваторы жаловались на утрату прежних позиций в Московских отделениях союзов писателей и художников. "Мы в меньшинстве в Московском отделении, - говорил <В.А.>Смирнов. - Рыба тухнет с головы, Союз писателей - с Московской писательской организации". По мнению Грибачева, назрела перестройка МОСП. Кочетов предложил вместо трех творческих союзов - писателей, художников и композиторов, создать единую организацию творческих работников и объявить новый прием. Подобная реорганизация, по его замыслу, давала возможность ослабить демократические тенденции в столичных отделениях 23. Председатель Ленинградского отделения СП А. Прокофьев и вовсе в 1962 г. запретил выступления Е. Евтушенко у себя в городе, что по меркам 1960-х гг. было весьма неординарным поступком, поскольку подобные политические решения должны были принимать партийные органы 24. Показателен в этой ситуации случай с уже упоминавшимся антиинтеллигентским, антисемитским и женоненавистническим романом "Тля" радикального русского националиста И. Шевцова. Написанный в 1952 г. в разгар борьбы с "космополитами", роман готовился к изданию в издательстве "Молодая гвардия" и журнале "Нева", но после смерти Сталина в свет не вышел. Шевцов вспоминает: Вдруг неожиданно сверкнули "лучшие времена": Хрущев в Центральном выставочном зале "Манеж" произвел разнос художников-мадернистов <так в тексте>. Вечером мне позвонил Вучетич и приподнятым голосом сообщил "грандиозную новость" <...> - Подробности лично! - возбужденно сказал он. - У меня сейчас Герасимов, Лактионов и другие товарищи, мы только что из "Манежа". Немедленно приезжай. У тебя же есть роман о художниках. Сейчас он ко времени. <Я> извлек из архива рукопись, быстро написал эпилог и дня через три с рукописью зашел к директору издательства "Советская Россия" Е. Петрову, который слушал речь Хрущева в "Манеже", и попросил его лично прочитать роман. На другой день мне позвонил Петров, сказал, что роман прочитал, и пригласил приехать заключить договор 25. Однако в целом попытки русских националистов воспользоваться удобным политическим моментом для проведения кадровых перестановок и чисток в творческих союзах не привели к успеху. Показательно в этом отношении письмо, направленное руководителем секции прозы МО ССП С. Злобиным Хрущеву в 1963 г. В нем выражается удивление и негодование тем, что "на писательском активе в МК партии 18-го марта с.г. тов. Егорычев заявил, что эта группа <Соболев, Софронов, В. Смирнов, Н. Грибачев, В. Кочетов, В. Ермилов> пользуется наибольшим доверием руководства партии" 26. Таким образом, С. Злобин - заметный сотрудник идеологической сферы - выражает несогласие с позицией своего фактического куратора (правда, одного из многих) - первого секретаря МК КПСС. Сделать это в открытую мог только человек, чувствующий себя на своем месте достаточно уверенно. Издательство "Молодая гвардия" и кооперация "павловцев" с писателями Итак, в середине 1960-х гг. в Союзе писателей СССР четко обозначились две противостоящие группировки - набирающая силу либеральная и консервативная. Обе группировки старались найти поддержку во властных структурах. Особенно были в этом активны консерваторы, которые со сталинских времен имели большой опыт удачной аппаратной борьбы и в 1960-е гг. уповали на те же методы. Группировка, сложившаяся в ЦК ВЛКСМ вокруг первого секретаря Сергея Павловича Павлова, помогала консерваторам и в идеологической, и в финансовой сферах, осознавая свое идейное родство с ними. Члены группировки активно включились в полемику литературных консерваторов с либералами на страницах комсомольских изданий. Как "министерство по делам молодежи" с претензиями на абсолютный контроль за состоянием умов соответствующей возрастной группы ЦК ВЛКСМ был крайне недоволен растущим влиянием наиболее радикального и популярного направления либеральной литературы - "исповедальной прозы", представленной такими авторами, как Аксенов, Гладилин, Розов, Евтушенко, Вознесенский, Окуджава. Имея все формальные основания вмешиваться в эту сферу, "комсомольцы" с 1961 г. обрушились на, по словам С. Павлова, "жалкую группку морально уродливых авторов", публикующуюся к тому же в основном в молодежном журнале "Юность" 27.   В 1963 г. грубые нападки С. Павлова в "Комсомольской правде" на публикацию в журнале "Новый мир" произведений Яшина, Некрасова, Аксёнова, Солженицына, Войновича спровоцировали резкие протесты Твардовского в партийные инстанции. Главный редактор "Нового мира" был даже вынужден пригрозить, что оставит свой пост. Весной 1964 г. С. Павлов во время обсуждения кандидатур, выдвинутых на Ленинскую премию СССР, оклеветал наиболее реального претендента А.И. Солженицына, заявив, что тот был осужден не по политическому, а по уголовному преступлению 28. На Пленуме ЦК ВЛКСМ в декабре 1965 г. Павлов вновь "обвинил журналы "Новый мир" и "Юность" в том, что на их страницах пропагандируются не подлинные герои, а "политически аморфные личности, замкнувшиеся в скорлупу индивидуальных переживаний"" 29. "Комсомольская правда" отказалась публиковать оппонирующее взглядам Павлова "Открытое письмо" либерально настроенного писателя К.М. Симонова, и его жалоба по этому поводу секретарю ЦК КПСС по идеологии П. Демичеву осталась без удовлетворения. Вместе с тем комсомольское (и стоявшее за ним партийное) руководство в течение довольно долгого времени не теряло надежды на перевоспитание молодых и популярных "западнических" литераторов. Они - в первую очередь Е. Евтушенко - также довольно активно публиковались издательством ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия". Возможно, впрочем, что эти публикации были пролоббированы "антипавловской" фракцией в руководстве ЦК ВЛКСМ - и в первую очередь Б. Панкиным, который стремился противопоставить "павловским" выдвиженцам в литературе (например, поэту В. Фирсову) наиболее популярных "западников". Другой сферой, где сошлись интересы ЦК ВЛКСМ и консерваторов в Союзе писателей, стала редакционно-издательская деятельность, точнее, огромные возможности комсомола, предоставленные в распоряжение той части консервативной фракции СП, которая в наибольшей степени выражала русские националистические идеи. Ключевым звеном в сращивании группировки Павлова с этнонационалистическими кругами в Союзе писателей стало издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия". Начало этого альянса мы относим к 1961 г., когда на пост директора издательства пришел заведующий сектором печати ЦК ВЛКСМ Юрий Серафимович Мелентьев (1932-1997). Сам Мелентьев так вспоминал об издательстве: ""Молодая гвардия" 60-х - это мощная концентрация идеологической, литературной, да и финансовой силы комсомола. Практически второе издательство в стране, а также по кадровой (а для своего времени и технической) оснащенности..." 30 Мелентьев был одной из ключевых фигур в группировке Павлова, и при его активном содействии издательство завязало и укрепило связи с рядом влиятельнейших писателей, поддерживающих идеи русского национализма, - Шолоховым, Леоновым, Смеляковым, Солоухиным. Сам он признавал, что "авторские гонорары в центральных издательствах были примерно одинаковы, поскольку они строго регламентировались тогдашним авторским правом. Если это учесть, будет понятно, что автор шел прежде всего туда, где в нем были более заинтересованы; притягательность зависела от атмосферы в издательстве" 31. По мнению В.О. Осипова, главного редактора "Молодой гвардии" в 1962-1974 гг., именно по инициативе Павлова и Мелентьева в издательстве произошли большие изменения, направленные в первую очередь на работу с молодежью. Была создана редакция по работе с молодыми, регулярно стали проводиться "Всесоюзные совещания молодых литераторов", особое внимание уделялось лауреатам Премии Ленинского комсомола 32. Своей личной заслугой (а также других сотрудников издательства) Мелентьев считал, что сумел убедить журналистов "Комсомольской правды" В. Чивилихина и В. Пескова выпустить их первые книги в "Молодой гвардии" 33. Важной фигурой, найденной издательством, - точнее, рекомендованной ему в 1962 г. главным редактором ведущего консервативного журнала "Октябрь" В. Кочетовым, - стал писатель Василий Шукшин 34. Культовой для "павловцев" фигурой был Шолохов. Контакты директора издательства с писателем были настолько тесны, что в 1965 г. Мелентьев вошел в свиту Шолохова, выехавшего на получение Нобелевской премии в Стокгольм. Консерватизм Мелентьева на посту директора издательства, его противостояние тому, что мы называем сейчас литературой "шестидесятников" - более свободной и более "западнической", - подчеркивает и знакомый с Мелентьевым с 1960 г. В.О. Осипов, говоря, что тот призывал сохранять лучшие традиции просветительства, не подыгрывая искусам моды (безразборно внедрять, к примеру, "исповедальную прозу" или авангардизм в поэзии и книжной графике). И одновременно требовал избавляться от живучих догм прошлого, что кое-кому хотелось - столь же бездумно - сохранять и тиражировать 35. Кстати, сама по себе эта цитата - великолепный образчик комсомольский демагогии   Сначала ее автор признает, что его начальник не любил что-то весьма конкретное, а потом говорит, что он одновременно боролся со всем плохим, но не уточняет, с чем именно. Очевидны связи Мелентьева и с другим яростным противником "исповедальной прозы", "смакующей семейные дрязги" 36, - главным редактором журнала "Октябрь" В. Кочетовым. Круг авторов издательства и журнала во многом совпадал. Такие авторы, как Б. Можаев, В. Чивилихин, В. Шукшин, М. Шагинян, печатались и там и там. Люди, привлеченные в издательство Мелентьевым и сменившим его на этом посту Ю.Н. Верченко, на долгие годы предопределили курс "Молодой гвардии". Пришедший в 1961 г. к Мелентьеву с предложением издать книгу для студентов В. Ганичев в 1968-1978 гг., занимал пост директора издательства. В. Осипов, познакомившись с Мелентьевым в 1960 г., в 1962 г. стал работать в издательстве в качестве главного редактора и доработал на этом посту до 1974 г. Не оставлял Мелентьев своих выдвиженцев вниманием и в дальнейшем. Когда Ганичев, после снятия в 1980 г. "за русофильство", работал главным редактором "Роман-газеты", многие знакомые прекратили с ним общение: Я в изоляции, многие не звонят, не заходят, но Мелентьев - рядом. Советует, комментирует те или иные публикации, приглашает в совместные поездки, не дает унывать. Предостерегает против прямолинейности, предлагает действовать взвешенно, учитывая, что определенные влиятельные силы внушают: самая большая опасность исходит со стороны русской идеи. Я не соглашаюсь, говорю о приближающейся катастрофе, если не обратимся к национальным святыням. Но это спор о тактике: сам Юрий Серафимович всегда брал сторону подлинных культурных ценностей России, разделяя мнение, самосознание истинно народной интеллигенции 37.. С 1965 по 1968 гг. линию Мелентьева на посту директора издательства продолжал его друг и коллега (познакомились в 1959 г. в аппарате ЦК ВЛКСМ) Юрий Николаевич Верченко (1930-1994). До своего назначения в издательство он занимал посты секретаря МГК ВЛКСМ (1957-1959) и заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ (1959-1963). Верченко также был одним из наиболее активных "павловцев". Показательно, что назначение Ганичева в "Роман-газету" состоялось по его инициативе 38. Если "коньком" Мелентьева было близкое знакомство с Шолоховым, то Верченко не без оснований гордился дружбой с первым космонавтом Ю.А. Гагариным. Согласно воспоминаниям Верченко, в немалой степени благодаря ему "с членами бюро ЦК ВЛКСМ у него <Гагарина> сложились хорошие отношения, его тянуло в наш дом" 39. Верченко познакомил Гагарина с писателями, которые поддерживали издательство "Молодая гвардия": С большой теплотой Юрий Алексеевич относился к Ивану Стаднюку. <...> по просьбе ЦК ВЛКСМ Юрий Алексеевич принял участие во встрече молодых писателей социалистических стран с Михаилом Александровичем Шолоховым. <...> Писатель пытливо рассматривал космонавта, с большим вниманием слушал Юрия Алексеевича. <...> Оба остались довольны этой беседой и подружились 40. Другая важная фигура, находившаяся в поле влияния Верченко, - писатель М. Алексеев, один из наиболее влиятельных членов движения русских националистов в литературной среде. Сам Алексеев о Верченко говорит исключительно в восторженных выражениях:  В течение многих лет Верченко, который был моложе меня лет этак на пятнадцать, сам того не замечая, оказывался как бы моим наставником и в собственных моих писаниях, и в делах редакторских. Двадцать два года я был главным редактором журнала "Москва". И все эти два с лишним десятка лет Юрий Николаевич не просто числился (как это случается довольно часто) членом редколлегии, но был лицом активно действующим. <...> В "Молодой гвардии" вышли, по сути, все мои книги, а при Верченко (по его инициативе) шеститомное собрание сочинений. <...> Как член редколлегии он помогал нам преодолевать цензурные тернии 41. После ухода в 1968 г. Верченко с поста директора издательства на должность заведующего отделом культуры МГК КПСС (трудно не заметить связь между этим событием и отставкой Павлова с поста первого секретаря ЦК ВЛКСМ, а также с назначением Алексеева в 1968 г. на пост главного редактора журнала "Москва", подконтрольного МГК) его сменил не случайный человек, а ближайший ученик идеолога "павловской" группировки А. Никонова, уже упоминавшийся Валерий Ганичев, который проработал на этом посту с 1968 по 1978 гг. Сохранив на своем месте второго человека в издательстве - главного редактора В. Осипова, он полностью обеспечил преемственность традиций "группы Павлова". Новым человеком, связывавшим "павловцев" как с более молодым поколением русских националистов, так и с русскими националистами, участвующими в движении инакомыслящих, стал Сергей Николаевич Семанов - в 1969-1975 гг. заведующий редакцией популярной серии "Жизнь Замечательных Людей" 42, найденный и поставленный на этот пост лично Ганичевым. Семанов, в свою очередь, привлекал к работе над книгами серии большое число молодых, радикальных и антикоммунистически настроенных русских националистов (П. Паламарчук, О. Михайлов, Ю. Селезнев и др.). Естественно, что в издательстве со времен Мелентьева сохранялась традиция максимальной поддержки писателей-"деревенщиков", а также Шолохова и его окружения (Закруткина, Калинина и других). В конце 1960-х "Молодая гвардия" стала и центральным издательством, где печаталась различная "антисионистская" литература таких известных антисемитских публицистов, как Бегун и Евсеев. Таким образом, и в конце 1960-х, и в 1970-е гг. издательство в целом сохраняло линию поддержки движения русских националистов, хотя и не все редакции полностью ее разделяли. Продолжилась эта линия и после ухода из руководства издательства Ганичева, Осипова и Семанова. Директор издательства в 1978-1985 гг. В. Десятирик находился под полным влиянием почитавшегося еще "павловцами" активного русского националиста писателя Л. Леонова и, согласно своим воспоминаниям, отчитывался ему о делах издательства, когда тот звонил. А звонил Леонов часто43. Активными русскими националистами были и главный редактор издательства в 1979-1983 гг. Николай Петрович Машовец (1947 г.р.) и Юрий Иванович Селезнев (1939-1984), заведующий серией ЖЗЛ в 1976-1981 гг., до своего ухода на пост первого заместителя редактора журнала "Наш современник" 44. Влияние Никонова, Глазунова, писателей на изменение идеологии группировки Литераторы и другие творческие работники, близкие к издательству "Молодая гвардия", сыграли существенную роль в изменении идеологии "павловской группировки" в ЦК ВЛКСМ. Как говорилось выше, первый секретарь этой организации С. Павлов был одним из самых заметных антизападников среди высокопоставленных советских чиновников. Разделявшие его взгляды руководители и сотрудники ЦК ВЛКСМ образовывали "павловскую группировку", действовавшую в 1960-е гг. Постоянными составляющими идеологии группировки было радикальное антизападничество, преклонение перед "государственником" Сталиным, антисемитизм и романтическое отношение к отечественной истории. Два различных подхода к последнему аспекту давали две основные идейные концепции, исповедуемые участниками группировки. Первая - советский или, точнее, красный патриотизм, замешанный на крайнем милитаризме: в советской истории было все прекрасно, но перед лицом коварного Запада необходимо вернуться к временам наибольшего сплочения советских людей - периоду ВОВ. Для этого молодежь надо учить воевать, причем не в будущем, а сейчас. Эти взгляды Павлов активно развивал с конца 1950-х по, примерно, 1965 г. В рамках этой концепции создавалось движение бригадмила, формировалась концепция "военно-патриотического воспитания". В аппарате ЦК ВЛКСМ эту концепцию поддерживали Верченко, Мелентьев, Ф. Чуев, В. Фирсов. Примечательно, что развивали ее люди, не принимавшие участия в ВОВ, да и вообще, похоже, не служившие в армии. Сторонники силового, "павловского" подхода к решению идеологических и социальных проблем во многих вопросах смыкались с так называемыми "сталинистами" или "национал-большевиками" в литературной среде - наиболее консервативной частью Союза писателей. И. Глазунов в своих воспоминаниях ярко описывает идеологию этого направления: В знаменитом Центральном доме литераторов <...>, равно как и в длинных коридорах многих журналов и газет я все чаще и чаще слышал, что тот или другой редактор или писатель-черносотенец. Я чувствовал, что это плохое и уничтожающее определение. <...> Некоторые <...> говорили, что Софронов - черносотенец, и у него из-под сталинской шинели видны казачьи лампасы. <...> Личная дружба связывала таких могучих представителей советской журналистики - редакторов журналов "Огонек", "Молодая гвардия" и "Советский Союз": Софронова, Котенко 45, Грибачева. Они образовали могучий клан, который их враги окрестили национал-коммунистами. <...> Для этого круга советской интеллигенции, сплоченного вокруг трех вышеназванных журналов, кумиром и защитником был Михаил Александрович Шолохов. К нему постоянно звонили в станицу Вешенскую за советами и помощью, а когда он приезжал в Москву, его встречали, как в свое время студенты Льва Толстого 46.   Противники стремились <на них> навесить ярлык "черносотенцев". Я помню, как не раз многие советские "черносотенцы" с искренним глубинным возмущением, подавляя в себе ярость, говорили мне: "Ты Ленина не тронь!... Гений Ленина и нашей партии сделал из нее передовую страну. Под руководством Сталина мы разгромили фашистские полчища и дошли до Берлина". <...> "Я ненавижу всякий национализм и прежде всего сионизм", продолжал стучать кулаком по столу один из моих благодетелей. "Если бы не советская власть, всех евреев Гитлер спалил в газовых камерах, и не случайно Сталин пил за великий русский народ, который мы любим больше, чем ты". 47 Воспоминания И. Глазунова, в ту пору автора журнала "Молодая гвардия", дают достаточно четкое представление не только о взглядах "национал-коммунистов", но и об отличии их от взглядов сторонников второй концепции, существовавшей в "павловской группировке", - православно-монархической по сути, но определявшей себя как "дело охраны памятников". "Охрана памятников" истории и культуры рассматривалась не как цель, а как метод для патриотического, то есть антизападнического, воспитания. История СССР признавалась частью общей истории России (позднее эта часть концепции получила название "теории единого потока"), причем, за исключением периода сталинских побед в ВОВ, у советской власти находили мало заслуг. Напротив, приверженцы этой концепции сожалели о таких традиционных ценностях, как "православие" и "монархия". При этом у радикалов наблюдался уклон к полному отрицанию заслуг советской власти (то есть, говоря языком советской пропаганды, "откровенному антисоветизму") в пользу православно-монархических взглядов (Глазунов, Солоухин, группа Кожинова-Палиевского). Идеологом, оказавшим наибольшее влияние на формирование второй концепции, был главный редактор журнала "Молодая гвардия" в 1959-1970 гг. Анатолий Васильевич Никонов (1922-1983)   Согласно воспоминаниям активиста "павловской группировки", сотрудника отдела пропаганды ЦК ВЛКСМ Геннадия Михайловича Гусева, Никонов входил в число людей, которым <Павлов> доверял и которые, естественно, влияли на его взгляды. <...> Он тоже привлекался к работе по составлению речей. Он не был "резолюционером" или "докладчиком" <составителем резолюций или докладов>, но он был человек оригинально мыслящий, и за это его ценил Павлов. А мыслил Анатолий Васильевич как русский человек. Он знал историю нашей страны гораздо лучше и полнее, чем все мы, хотя, казалось, я, например, прослушал полный курс в университете. Но у меня было советское знание истории, знание истории, над которым все время висела сакральная фраза, что новая эра в истории России началась 25 октября 1917 г. Для Никонова и ряда его друзей из писательской среды, с которыми я сошелся уже попозже - в конце 60-х, борьба с буржуазной идеологией и пропагандой не была борьбой за какую-то рафинированную и лишенную национальных оттенков советскую идеологию и мораль 48. Точку зрения Гусева о Никонове поддерживает и М. Лобанов: "Историк по образованию, он не был "специалистом" в литературе, но у него имелось глубокое чутье на правду в ней, на народное и "антинародное", как он говорил" 49. О влиянии Никонова на Павлова вспоминает и В. Ганичев: "Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов, человек живой, энергичный, под влиянием Анатолия Васильевича Никонова все больше и больше приобретал национальное самосознание" 50. Главная заслуга Никонова перед "павловской группировкой" состояла в том, что он превратил журнал "Молодая гвардия" в центральный орган антизападнических сил, который сохраняет ту же направленность и спустя тридцать лет после его отставки. По воспоминаниям Ганичева, придя в журнал, Никонов избавился от всех "инакомыслящих" членов редколлегии, а затем начал приглашать в него тех, кто разделял его взгляды или был согласен стать его учеником. По словам Ганичева: Я стал помощником и соратником замечательного человека. Он многое мне доверял, постоянно помогал, просвещал, давал читать "закрытую" для нас тогда литературу (русских философов, эмигрантов, "Протоколы сионских мудрецов" и т.д.), сообщал неизвестные факты. Так, с его помощью впервые познакомился я с реальной биографией Тухачевского, с документами семейства Брик, с перечнем и биографиями "кремлевских жен" <списки жен-евреек (реальных или мнимых) руководителей СССР. - Н.М.> и т.д. <...> Он был человеком державных устремлений <...> свою роль он видел в накоплении такого художественного и фактического материала в журнале, который произвел бы переворот в сознании людей (в том числе и руководителей страны), чтобы они увидели, кто подлинные враги и друзья России 51. Многие из тех, кто со второй половины 1960-х до середины 1980-х гг. составлял костяк движения русских националистов, при Никонове были либо сотрудниками журнала [заместители Никонова: Ганичев, Сергей Викулов (с 1968 г. - главный редактор "Нашего современника"), Анатолий Степанович Иванов (1928 г.р., в 1968-1972 гг. - зам. главного редактора, с 1972 г. - главный редактор МГ), Сергей Александрович Высоцкий, из других сотрудников редакции: Виктор Васильевич Петелин (в 1968-1971 гг. - зав. отделом критики), Валентин Сорокин (зав. отделом поэзии), Михаил Лобанов (член редколлегии), Станислав Котенко], либо писали для него 52. Так, например, по личной инициативе Никонова И. Глазунов написал и опубликовал в "Молодой гвардии" свои воспоминания в 1965 г. 53. По оценке С. Куняева, "под крылом Никонова возрастли Владимир Цыбин и Виктор Чалмаев, Владимир Фирсов и Анатолий Поперечный" 54. Влияние Никонова как идеолога и проповедника русского национализма распространялось также за пределы его журнала - и в аппарате ЦК ВЛКСМ (так, о перемене своего мировоззрения после бесед с ним рассказывает Г. Гусев 55), и в некомсомольских структурах. По свидетельству того же Гусева, Никонов упоминал о своих хороших отношениях с такими известными покровителями "русской партии", как члены Политбюро Д.С. Полянский и А.Н. Шелепин, а также с членом "русской партии", помощником М.А. Суслова В.В. Воронцовым 56.   Ганичев в интервью также подтвердил, что связи Никонова с Шелепиным были общеизвестны. В, возможно, несколько утрированных воспоминаниях Ганичева подробно описан механизм взаимодействия Никонова с другими интеллектуальными лидерами "монархической" фракции "павловской группировки" и обмена знаниями между ними. Так же и Москва, куда в 60-м году я приехал, вливала в меня частицы света. Внимательные и добрые люди приглашали в поездки и экскурсии в старинные русские города, рассказывали о сокровищах Древней Руси, водили по полуразрушенным и величественным храмам. В круге чтения появились книги о Боге, о святых отцах, о святых местах: как историк, это я усваивал, все больше понимал, что тут высшие ценности. <...> Помню, в тогдашнем журнале "Молодая гвардия" у спокойного и всегда уравновешенного главного редактора А.В. Никонова не менее спокойный и уравновешенный Солоухин изрекал: "М-да-а, надо бы про иконы, про иконы написать. Ведь там лик Божий, а не картина является". <...> Анатолий Васильевич с удовлетворением внимал сему поучению <Солоухина - Ганичеву о смысле иконописания>, ибо как человек светский и общественный, он предпочитал, чтобы о святых и церковных делах говорили люди более сведущие. <Затем> В кабинет зашел Илья Глазунов... <...> Он обозначил новые темы живописи 60-х: духовно возвышенные и изломанные лики героев Достоевского, одинокие храмы, бредущие странники. Но это одна часть его деятельности. Другая просвещение. Он был неутомимым, выступая перед многочисленными аудиториями, вручая дореволюционные книги о России людям с умом, иронически пикируясь с ярыми советско-западными интеллектуалами, создавая клуб "Родина"... Илья Сергеевич поделился планами своей книги "Путь к себе", где он хотел рассказать о себе, о познании Родины и о святых очагах России 57. Художник Илья Глазунов был, вероятно, вторым по важности идеологом "павловской группировки"   Радикальный антикоммунист, он вместе с тем был и ловким карьеристом, использующим тягу советских людей (в том числе занимавших высокие посты) к полузапретному плоду. Недаром ассортимент первой выставки, принесшей ему известность, - от Достоевского до обнаженной натуры. Первое же его публичное выступление в защиту памятников архитектуры на совещании Идеологической комиссии при ЦК КПСС 26 декабря 1962 г. показало его в качестве перспективной фигуры 58. Однако в тот период он, играя в команде Ильичева, и не был востребован 59. Его влияние как идеолога росло по-другому - через аппарат ЦК ВЛКСМ, где он стал просветителем для членов "павловской группировки".   Его мастерская стала салоном, где антикоммунистические, монархические и эклектично-религиозные взгляды хозяина передавались гостям. Известно о достаточно близких отношениях Глазунова с секретарями ЦК ВЛКСМ П. Решетовым и Ю. Торсуевым. Благожелательно к нему относились С. Павлов и А. Никонов. Покровителем и лоббистом интересов Глазунова был В. Захарченко - главный редактор журнала "Техника - молодежи", издававшегося в издательстве "Молодая гвардия" 60. Очень активны были контакты Глазунова с Ганичевым, который не только принимал участие в публикации статей и мемуаров Глазунова в "Молодой гвардии", но и брал у художника почитать запрещенный "тамиздат" 61. Сотрудник отдела пропаганды МГК ВЛКСМ (в 1962-1965) и Комитета молодежных организаций (КМО) СССР (1965-1970), русский националист Ю. Луньков в 1960-е гг. тесно общался с И. Глазуновым (был соседом по дому) и частью членов "павловской группировки". Описывая дом Глазунова, Луньков вспоминает: У него был штаб, куда многие приходили. Хотя регулярных формальных собраний не было, почти каждый вечер у него кто-то сидел. Как-то сидим у него за столом, все члены партии, Торсуев, секретарь ЦК комсомола, и Глазунов говорит: "Я мечтаю о том времени, когда всех коммунистов повесим на фонарях". В 60-е годы такое говорилось не часто. А все "ха-ха-ха" 62. А вот, согласно тем же воспоминаниям, и реакция присутствовавшего на тех же встречах председателя КМО В. Ярового: Поскольку он не был выдвиженцем из комсомольской среды, и может быть немного по крови евреем, он очень переживал и старался четко проводить "павловскую" линию. У него были прекрасные отношения с Глазуновым. Он, может быть в силу общей атмосферы, отпускал такие шутки типа, как: "Мечтаю пустить каток без тормозов в Афанасьевский переулок" <в котором, недалеко от ЦК ВЛКСМ, находилась синагога> 63. Результаты влияния Глазунова на Решетова видны и из воспоминаний активного русского националиста В. Десятникова, исповедовавшего монархические взгляды и входившего в 1964-1969 гг. в "ближний круг" И. Глазунова: Пришел участковый милиционер и запретил мне проживание в доме Е.В. Гольдингер, так как дом находится вблизи правительственной трассы: Кремль - проспект Калинина, - и нужно иметь ценз благонадежности - постоянную прописку. Требовалось, чтобы кто-то походатайствовал за меня, уверил, что я человек тихий и баловать с Советской властью не собираюсь. <...> Оставался последний шанс. Я написал письмо без указания адресата и ждал случая. Случай не заставил себя ждать. П.Н. Решетов, работающий заместителем заведующего Международным отделом ЦК КПСС <после ухода из ЦК ВЛКСМ>, пригласил художника Илью Глазунова, кинорежиссера Алексея Салтыкова и искусствоведа, меня то бишь, к себе домой на чашку чая, чтобы, как говорится, в непринужденной обстановке поговорить о мировых проблемах и, в частности, о положении русских в многонациональном советском искусстве. Разговор получился таким до предела откровенным, что если бы велся протокол, то всех приглашенных можно было бы оприходовать по статье о крайней неблагонадежности. И тем не менее Решетов письмо мое взял и велел на следующий день быть в ЦК.   Из кабинета Решетов позвонил замзаву отделом административных органов ЦК КПСС - У меня на приеме один товарищ, талантливый историк русского и зарубежного искусства. Его звать Десятников Владимир Александрович. Ему помочь надо перепрописаться в Москве на подысканную им жилплощадь по Большому Ржевскому, дом 4, а милиция футболит его из угла в угол... Хорошо ли я знаю его? - При этом Решетов выразительно посмотрел на меня. - Не знал бы, не звонил. Кстати, ты у Сергия Радонежского был? Да не-е, в Загорске, в Лавре. Вот когда надумаешь, рекомендую Десятникова в поводыри. Да-да, я два года назад уже проделал этот маршрут. - Произнеся несколько междометий, Решетов поблагодарил собеседника и положил трубку. - Иди в паспортный стол, прописывайся, живи и спокойно работай. Если что не так, звони 64. Результатом влияния (или просветительской деятельности) Никонова и Глазунова на аппарат ЦК ВЛКСМ и особенно членов "павловской группировки" стало создание в ЦК во второй половине 1960-х атмосферы господства более чем либерального отношения к монархизму и православию. Важнейшую роль в поддержке этих идей в это время играл В. Ганичев, в 1967-1968 гг. занимавший пост заведующего отделом пропаганды ЦК ВЛКСМ. Бывший сотрудник ЦК ВЛКСМ А. Ципко вспоминает: Аппарат ЦК ВЛКСМ конца 60-х был куда более "белым", более свободным в идейном отношении, чем аппарат ЦК КПСС, куда меня пригласили Горбачев с Медведевым спустя двадцать лет. <...> Моя ностальгия по веховским временам, предреволюционной культуре, была близка этим комсомольским работникам как патриотам - они не были ни марксистами, ни атеистами, ни ленинцами. Им, как и мне, было жаль той России, которую разрушили большевики. Все они симпатизировали православию. <...> В компании, в своем кругу эти люди вели совсем белые разговоры. <...> Но я себя чувствовал не в своей тарелке, когда речь заходила о Сталине. Я всячески противился характерному для красных патриотов обожествлению Сталина как государственника, спасителя отечества и т.д. В сентябре 1967 г. на банкете по поводу окончания семинара для руководителей делегаций областных комитетов ВЛКСМ Северо-Западного региона, проходившего на Соловках, "после четвертой рюмки коньяка", в присутствии куратора от ЦК КПСС Бакланова, секретаря Архангелогородского обкома КПСС Ф.В. Виноградова и руководства ЦК ВЛКСМ Ципко "произнес тост в защиту России, "которую мы потеряли", "за величие русской культуры, которая, как я говорил, "лежит сейчас под обломками левацких экспериментов"", и призвал "открыть для себя" имена Бердяева, Сергея Булгакова, Франка. Никто меня не перебил, никто не "дал отпор", никто не обрушился на упомянутых мною "реакционеров". <...> Чтобы выжить в ЦК ВЛКСМ, достаточно было оставаться нормальным белым патриотом. Во время экскурсии на Соловки комсомольские начальники спокойно слушали мои ностальгические речи о той России, которую мы потеряли. Заведующий отделом пропаганды Ганичев шутил: "Ты у нас, Саша, проходишь в ЦК за белого специалиста. Если Ленин привлекал на работу "белых специалистов", то почему нам нельзя для развода иметь одного веховца конца шестидесятых" 65. Как видно из приведенной выше цитаты, симпатии к монархизму и православию не исключали у "павловцев" и сильных просталинских настроений. Позднее В. Ганичев формулировал их так: "Удивительное, прямо-таки фанатичное отстаивание интересов державы. Далеко не все государственные деятели боролись за интересы своих стран, как Сталин боролся за интересы СССР" 66.   По оценке С. Семанова, касающейся, правда, 1970-х годов, наибольшей склонностью в сторону Сталина отличались О. Михайлов, А. Никонов, С. Семанов, Г. Серебряков, В. Чалмаев, Ф. Чуев <...> осторожно высказывались В. Ганичев, В. Кожинов, А. Ланщиков, П. Палиевский, Ю. Селезнев и В. Чивилихин. Резко отрицательные суждения были у В. Астафьева, В. Белова, И. Глазунова, С. Викулова, М. Лобанова и В. Солоухина 67. Появление молодых православных антикоммунистов Пока сотрудники аппарата ЦК ВЛКСМ под влиянием Никонова и Глазунова проникались идеями православия и народности и/или пытались скрестить свои этнонационалистические взгляды с коммунистической доктриной, на периферии "павловской группировки" появились люди, стоящие на откровенно "антисоветских" позициях и не скрывающие своего критического отношения к советской власти, частью которой "павловцы" себя все же считали. Молодые выпускники гуманитарных факультетов МГУ уже в конце 1950-х - начале 1960-х гг. увлекались эстетикой дореволюционной России, в политической сфере принимали монархизм как положительную альтернативу коммунизму и пытались в качестве мировоззренческой установки использовать русскую философию Серебряного века. В принципе, если бы не серьезное желание занять место в официальном истэблишменте, эти люди могли бы стать активистами зарождающегося диссидентского движения. Прямые контакты между описываемыми ниже группировками русских националистов и диссидентами-либералами существовали до конца 1960-х гг. Окончательный барьер между ними воздвигло отношение к советскому вторжению в Чехословакию. Говоря об этом круге лиц, мы в первую очередь имеем в виду группу выпускников филологического факультета МГУ, закончивших учебу около 1955 г., и лиц, на которых они оказывали влияние. В отличие от фронтовиков, учившихся примерно в те же годы в Литературном институте, они происходили из достаточно интеллигентных московских и питерских семей, не воевали и были чуть моложе. Центральными фигурами в этой группе были литературоведы Вадим Валерьянович Кожинов (1930-2001, закончил филфак в 1954 г.) и Петр Васильевич Палиевский (1932 г.р., закончил филфак в 1955 г.). Также в группу входили поэт Станислав Юрьевич Куняев (1932 г.р., закончил филфак в 1957 г.), литературовед Олег Николаевич Михайлов (1933 г.р., закончил филфак в 1955 г.), литературовед и редактор Виктор Васильевич Петелин (1929 г.р., закончил филфак в 1953 г.), Сергей Николаевич Семанов (1934 г.р., закончил истфак ЛГУ в 1956 г.). По своим идейным воззрениям примыкали к группе и Феликс Феодосьевич Кузнецов (1931 г.р., закончил филфак МГУ в 1953 г.) и Виктор Андреевич Чалмаев (1932 г.р., закончил филфак МГУ в 1955 г.), однако их деятельность в качестве членов "русской партии" во многом развивалась самостоятельно 68. Кроме того, каждый из лидеров группы имел собственный круг общения и последователей (например, см. выше цитату из воспоминаний Куняева). В общем и целом в группу входили молодые люди, во-первых, литераторы, точнее, литературные критики и литературоведы, а во-вторых - историки, но с интересом к писательскому труду (как, например, С. Семанов). Весьма четко эту направленность описал В. Кожинов: "Меня все время интересовала именно история в зеркале литературы и языка. А собственно литературоведение не вызывало во мне такого внутреннего интереса, хотя давалась достаточно легко" 69. Будучи профессиональными экспертами в литературной области - но читателями, а не писателями, - и горожанами, перед которыми вопрос успешной социализации не стоял столь остро, как перед "фронтовиками", они до самого начала 1970-х гг. не видели в евреях (русско-еврейской интеллигенции) прямых конкурентов. Их национализм был в большей степени вызван идейными причинами, чем социальным заказом. То же можно сказать и о другой группе антикоммунистически настроенных монархистов, сложившейся около 1962 г. вокруг И. Глазунова. В нее вошли, в частности, известный и влиятельный литератор В. Солоухин и функционер Министерства культуры СССР В. Десятников. Десятников был активнейшим участником движения за охрану памятников и имел обширные знакомства в этой среде. Очевидно, что лидеры этих, равно как и других аналогичных групп несли в себе воспоминания, представления и надежды тех последних представителей дореволюционной интеллигенции, что, спасшись от сталинских чисток, доживали свой срок в безвестности. Сам Кожинов, вспоминая об этом периоде, утверждает: "В 60-е годы я стоял, если можно так выразиться, на белогвардейских позициях. Был такой круг людей, которые просто боготворили генерала Корнилова или Колчака. В частности, ездили на поклон к возлюбленной Колчака Тимиревой, которая дожила до конца 70-х годов" 70.. Другим объектом для поклонений и посещений был знаменитый монархист и черносотенец В.В. Шульгин, живший после освобождения из лагерей во Владимире. Но даже эти игры в "белую гвардию" не вполне объясняют, что привело молодых филологов и историков к идеям русского национализма. Мы предполагаем, что дело в воспитании, которое получили в своих семьях лидеры этих группировок. В качестве примера мы приведем несколько свидетельствующих об этом фрагментов из воспоминаний Кожинова. Дед Кожинова (умер в 1926 г.), закончивший Московский университет, дослужился до действительного статского советника, был крайним монархистом, даже критиковал Николая II за потворство революционерам: "Благодаря записной книжке деда, найденной мною среди старых вещей в 1946 году, я соприкоснулся с исконной Россией, как мало кто мог в те времена" 71. В 80-х гг. XIX века дед был домашним учителем в семье сына поэта Ф. Тютчева и преподавал даже будущему патриарху Алексию I (Симанскому), с которым, как и с потомками Тютчева, Кожинов познакомился в 1946 г. Большую роль в моем становлении, когда мне было лет 14, сыграл Игорь Сергеевич Павлушков. Это был человек из богатой купеческой семьи, после революции, естественно, ничего у него не осталось. <...> Он многое рассказывал, читал стихи поэтов начала века, многие из которых были запрещены 72. В 1950-е увлечения Кожинова вывели его на более высокий уровень. Он познакомился с крупным российским философом М.М. Бахтиным и стал популяризатором его работ. Кроме того, Кожинов также был близок к кругу не скрывавшего своих православных убеждений философа Алексея Федоровича Лосева (1893-1988), в числе учеников и последователей которого оказалось немало известных русских националистов (П.В. Палиевский, В.И. Скурлатов, а также А.В. Гулыга и Ю.М. Бородай, печатавшиеся в "Нашем современнике" в 1990-е гг.). Похожим образом сложились взгляды и у И. Глазунова   По линии матери он - выходец из семьи служилого остзейского дворянства, проживавшего в Санкт-Петербурге-Ленинграде. "В семье Флугов берегли, как реликвию, фотографии, где рядом с их родственниками стояли царь Николай II и царевич Алексей" 73. По линии отца - из семьи удачливых купцов из Царского Села, придерживавшихся устойчивых монархических убеждений 74. Показательно, что один из дядей по этой линии в войну ушел с немцами и работал в типографии НТС (правда, общение дяди с племянником было исключено, но в 1960-1970-е гг. И. Глазунов установил свои контакты с этой организацией). Начиная с ранней юности, он постоянно интересовался "людьми из прошлого", а немного повзрослев, попал в элитный круг московской и питерской интеллигенции 75. "У него наблюдался интерес к запрещенной культуре, - заметил старый друг. - Интерес к запретному привел к антисоветчине, определенным конфликтам с администрацией..." 76.   Согласно дневниковым, позднее литературно обработанным записям В. Десятникова, по возвращении в Ленинград Илья Глазунов познакомил меня со своими однокашниками - художниками Евгением Мальцевым, Леонидом Кабачеком и Рудольфом Карклиным. Из предельно откровенного разговора с Рудольфом Карклиным для меня многое прояснилось относительно формирования идейных убеждений Глазунова и его питерских сверстников. Начало всему было положено в их семьях еще до войны, когда живы были бабушки-дедушки, тетки-дядья - все те, кого именовали в строгие 30-е годы "недобитками". Вот они-то - недобитые дворяне - все "бывшие", общаясь между собой, обсуждая и вырабатывая "линию" поведения в условиях жесточайших репрессий, зароняли (даже помимо своего желания) в умы и души подрастающего поколения те проклятые вопросы, ответы на которые созрели задолго до нынешней поры, еще при жизни отца народов по кличке Гуталин. 77   <...> Я не знаю другого человека, кто, как Илья Глазунов, столь резко и непримиримо высказывается в адрес Ленина ("Володьки", "Лысого", "Лукича", "Сифилитика") и всей его "банды", принесшей России неисчислимые беды. Лейба Бронштейн - Троцкий, Янкель Свердлов, Железный Феликс, Сталин - "Гуталин" и ныне правящий Никита - "Кукурузник" - все они вместе со своим вождем - "Лукичом", по глубокому убеждению Глазунова, - слуги дьявола, "исчадие ада". В борьбе с этой нечистью и их прихвостнями, как считает Илья, все средства хороши. Беды своей семьи - гибель родителей и родных - и беды поруганной и униженной России для Глазунова неразделимы. Цель и смысл своей жизни он свел воедино - служение Отечеству. Его девиз можно определить словами: "Кто не с нами, тот против нас"78. Свою роль в идейном формировании Глазунова сыграла и женитьба на Н. Виноградовой-Бенуа, которая, по мнению Десятникова, отличалась "крайними политическими убеждениями" 79. Окончательную "шлифовку" взгляды Глазунова получили в семье его покровителя - сочувствующего русским националистам православного дворянина и крупнейшего советского литературного функционера С. Михалкова и его жены Н. Кончаловской, содержавшей салон, в который приходили русские националисты. Почему Михалков принял такое участие в судьбе опального художника? Наверное, потому, что в душе ненавидел тот самый строй, который воспевал. ... <Он> ходил в церковь, крестил детей, хотя в стихах призывал сына следовать заветам партии Ленина 80. В. Десятников тоже не испытывал симпатий к революции, поскольку был выходцем из казаков. Его дед по матери, лейб-гвардии казак Георгий Попов, служил в личном конвое Николая II, умер в тюрьме в 1952 г., будучи дважды осужденным по 58-й статье. После увольнения в конце 50-х гг. из армии Десятников, учась на искусствоведческом отделении истфака МГУ, много общался с такими носителями дореволюционных традиций, как реставратор П. Барановский, художник П. Корин, писатель Л. Леонов, вышедший из лагеря гелиобиолог А. Чижевский. Первый контакт группы Кожинова-Палиевского со структурами, подконтрольными ЦК ВЛКСМ, зафиксирован нами около 1964 г. - они начали сотрудничать с близкой к ним по идейным взглядам группой Скурлатова-Лунькова-Кольченко, создавших и развивавших Университет Молодого Марксиста (УММ) при МГК ВЛКСМ. Одновременно к работе в УММ были привлечена группа молодых философов - учеников А.Ф. Лосева (Э. Ильенков, П. Гайденко, Г. Батищев). В 1965 г. группа Кожинова вошла уже в плотный контакт с аппаратом ЦК ВЛКСМ и в первую очередь с В. Ганичевым, который всячески сочувствовал людям монархического и "реставрационного" настроя. Именно по его инициативе члены группы были привлечены в журнал "Молодая гвардия" и одноименное издательство. Возможно, именно в 1965 г. и произошел окончательный выбор группы Кожинова-Палиевского в пользу русского национализма. Группа философов, например, на плотное сотрудничество с ЦК ВЛКСМ не пошла, несмотря на то, что некоторые из них, например Г. Батищев, считали себя православными. Итак, со второй половины 1960-х гг. несколько антикоммунистических и монархических по своему настрою групп нашли защиту, покровительство и работу под крышей ЦК ВЛКСМ   Они сотрудничали с издательством и журналом "Молодая гвардия" (Семанов, Палиевский, Солоухин, Скурлатов и другие), ездили в соответствии со своими интересами в командировки от ЦК ВЛКСМ (Глазунов, Десятников). Непосредственным куратором этих людей был В. Ганичев, который в этот период превращается во влиятельную фигуру, фактического лидера движения русских националистов. По его собственной оценке, после того как он в 1968 году возглавил издательство "Молодая гвардия", он привлек около тридцати человек для работы по пропаганде "национальной идеологии" 81. Объединение под крылом ЦК ВЛКСМ первоначально мелких и разрозненных группировок привело к образованию сильной и солидарно действующей команды, во многом определившей основные особенности развития "русской партии" в конце 1960-х - начале 1970-х гг. 82. Форумом, где отрабатывались в словесных баталиях основные идеи этой команды, был существовавший в 1967-1972 гг. "Русский клуб", действовавший под видом заседаний Комиссии по комплексному изучению русской культуры при Московском отделении ВООПиК, а их главным печатным органом (до 1970 г.) стал журнал "Молодая гвардия". Видный публицист "русской партии" и автор журнала "Молодая гвардия" Анатолий Петрович Ланщиков (1929 г.р., закончил филфак МГУ в 1962 г.) в своем выступлении 25 апреля 1969 г. в ЦДЛ на семинаре литературных критиков подвел черту под эволюцией "русской партии" в 1960-е гг.. Ланщиков говорил, что у нашей страны особый путь, что нельзя отрицать роль православия для развития русской культуры (как и католичества для европейской), говорил, что почему-то в 30-40 лет людям приходится открывать Бердяева и Леонтьева, что об интеллигенции нет нормальный (т.е. критической) литературы 83. Символическим актом, характеризующим и смену поколений русских националистов в литературной среде, и окончательный отход православных антикоммунистов из околокомсомольских СМИ от сотрудничества с либералами, стал факт написания М. Лобановым, О. Михайловым, В. Петелиным, Н. Сергованцевым и В. Чалмаевым письма против "Нового мира". Согласованное с руководителями "Молодой гвардии" А. Никоновым и А. Ивановым, это письмо усилиями О. Михайлова и Н. Сергованцева появилось в итоге в "Огоньке", под заголовком "Против чего выступает "Новый мир"?" 84.   Но подписано оно было уже другими - М. Алексеевым, С. Викуловым, С. Ворониным, В. Закруткиным, А. Ивановым, С. Малашниным, А. Прокофьевым, П. Проскуриным, С. Смирновым, В. Чивилихиным и Н. Шундиком. Оказалось, что идеи молодых антикоммунистов вполне соответствуют взглядам как представителей среднего (фронтового) поколения русских националистов, так и их старших товарищей, отличившихся еще во времена Сталина. Источник Литература   www.pseudology.org