Игорь Семёнович Кон Американская аспирантка открывает голубую Россию Laurie Essig. Queer in Russia. A Story of Sex, Self, and Others. Duke University Press 1999. 244 pp. Pa $ 17.95 В 1980-х годах, как только наша страна немного приоткрылась, ее буквально наводнили американские журналисты и аспиранты-социологи, жаждавшие познакомиться с жизнью советских геев и лесбиянок. Совмещая приятное с полезным, они завязывали здесь дружеские отношения, интервьировали своих новых друзей и известных им специалистов, а затем сообщали свои впечатления стране и миру ( чаще своему, чем нашему), в виде газетных статей, а порой и диссертаций. Поскольку большинство наших геев и лесбиянок в то время находились, как говорится, в чулане, иногда казалось даже, что число исследователей превышает количество "объектов". Хотя энтузиазм этих первооткрывателей казался образованным туземцам несколько наивным, а их включенное, соучаствующее наблюдение (participant observation) иногда становилось "ненаблюдающим соучастием" (non-observant participation), они делали очень полезное дело: дарили книги и журналы, делились собственным опытом политической активности и защиты гражданских прав и, самое главное, информировали западный мир о совершенно неизвестной ему ( а порой и нам) стороне советской и постсоветской жизни. Без таких контактов и посредников российское гей-движение вряд ли смогло бы организоваться. Одним из таких людей была американская журналистка и социолог, аспирантка Колумбийского университета Лори Эссиг. В 1980-х и начале 1990-х годов она неоднократно бывала в России, обзавелась друзьями среди лесбигеевских активистов, провела ряд неформальных интервью со специалистами (включая меня) и потом защитила на эту тему докторскую (по-нашему – кандидатскую) диссертацию, которую в 1999 году опубликовала в форме книги. Один из американских рецензентов, Люк Бодуэн, называет эту книгу "совершенно оригинальным исследованием геевско-лесбийской сцены в России и книгой огромной ценности". Книга состоит из четырех частей. Первая часть "Другой" рассматривает правовое и социальное положение советских "квиров" (то-есть гомосексуалов и лесбиянок) как бы со стороны, глазами "экспертов" - юристов и врачей. Вторая часть "Сам" посвящена формированию в России особой квир-идентичности. В ней прослеживается история советских лесбигеевских организаций, начиная с ленинградских феминистских организаций конца 1970-х годов и кончая "Треугольником" ( до 1994 года) , а также отношение людей к проблеме особой гей-идентичности, выходу из чулана и т.д. Третья часть трактует сначала теоретические вопросы соотношения публичных и частных аспектов "квирности" , а затем – соотношение национальных и сексуальных идентичностей ( проще говоря - отношение российских "голубых" к патриотизму и национализму) . Четвертая часть "Секс" ( она же – заключение) подводит итоги исследования и дополняет его саморефлексией автора. По своему жанру, книга представляет собой нечто среднее между наукой и журналистикой, которые не всегда сливаются в единое целое. Подобно тому, как в СССР любая диссертация содержала обязательный набор цитат из классиков марксизма-ленинизма, с которыми дальнейшее изложение могло быть связано чисто формально, молодые американские социологи обязательно цитируют французских постмодернистов (лесбигеевские авторы добавляют еще кого-нибудь вроде Джудит Батлер), а затем идут собственные материалы, которое подтверждают или иллюстрируют эти положения. Реальная ценность большинства работ зависит не столько от теоретических предпосылок, сколько от качества исходного материала. Эссиг старается понять специфику российской "квирской" жизни изнутри, не подчиняя ее американским стандартам. Ее главный источник – включенное наблюдение, интервью с 17 лидерами лесбигеевских организаций (14 из них в Москве и Петербурге), несколькими писателями и деятелями культуры, плюс 90 заполненных анкет. Такой метод исследования сам по себе плодотворен, позволяя уловить многие процессы и явления, которых не схватывает внешний взгляд или статистический анализ. Основную часть книги составляет повествование о первых лесбигеевских организациях и акциях до 1994 г. (время последнего визита автора в Россию), увиденных глазами ее участников. Хотя большая часть фактической информации об этих событиях уже известна не только российской, но и американской читающей публике (хотя бы из моей книги Sexual Revolution in Russia (NY 1995) и книги Дэвида Таллера (1996) , Эссиг добавляет к этой картине немало интересных деталей. Прежде всего это касается политических взглядов и личной жизни некоторых лидеров и активистов. Я не знал, например, что духовными наставниками и образцами "настоящих мужчин" для Евгении Дебрянской были отец ее младшего сына, близкий к обществу "Память" Александр Дугин и неизвестный мне "лидер мусульманского движения Гейдар Жамал" (с.141) Западное влияние, по мнению Дебрянской, означает для России "культурную смерть". Россия – не просто одна из многих наций, она несет "метафизическую ответственность за спасение всего мира. Это ее миссия" (с.142) Подробно рассказывается об идейных и личных взаимоотношениях Ярослава Могутина с В. Жириновским и Э.Лимоновым. Напротив, некоторые другие геевские лидеры, цитируемые Эссиг, предстают убежденными западниками. Внутренняя история борьбы за власть, деньги и влияние в лесбигеевских организациях рассказывается автором сочувственно, но достаточно критично. Сильное впечатление производят приводимые в выдержках личные истории отдельных геев и лесбиянок, рассказывающие о судебных преследованиях, борьбе с репрессивной психиатрией и тому подобном. Однако не все подобные рассказы можно принимать на веру. Между тем Эссиг проигнорировала не только публикации, вышедшие после 1994 года, но и вообще всякую научную литературу. Ссылка на то, что до 1987 г. большинство советских книг по сексологии были закрытыми, несостоятельна, потому что ко времени написания книги положение изменилось. Мое "Введение в сексологию" (1988) было издано полумиллионным тиражом. Официальные руководства по сексопатологии и справочник под редакцией Г.С. Васильченко также можно было прочитать. Не прочитав этих и других подобных книг, какими бы устаревшими они ни казались, обсуждать советские методы "лечения" гомосексуальности просто невозможно. Однако вместо специальной литературы основным источником знаний для Эссиг явилось интервью с анонимным сексологом из центра "Медицина и репродукция", которое взял в 1991 году американский журналист Дзвид Таллер. Этот анонимный доктор (я понимаю, что бывают анонимные информаторы, но анонимного эксперта вижу впервые) говорит явную, не только с западной, но и с советско-российской точки зрения, чепуху. Кто в этом виноват - малограмотный "экперт" или Дэвид Таллер? А может быть они просто не понимали друг друга? Поистине медвежью услугу оказывают Эссиг и Таллер способному молодому питерскому психиатру Дмитрию Исаеву, которому они приписывают странные, мягко говоря, высказывания. Исаев якобы сказал Эссиг, будто в России мужчины-гомосексуалы, чтобы избежать преследования за содомию, соглашались на перемену пола, и им делали такие операции. Так же вынуждены были поступать и лесбиянки: "В прошлом и в настоящем многие молодые женщины шли на оперативную смену пола не потому, что доктора поставили им диагноз трансексуализма, а потому они считали себя "лесбиянками". За последние пару лет Исаев дал 20 женщинам необходимое разрешение на перемену пола" (с.36). Исаев не мог ни сказать, ни сделать это. Во-первых, геи и лесбиянки, в отличие от трансексуалов, не хотят менять пол. Во-вторых, никто не стал бы делать им сложную и дорогую операцию просто по желанию, настоящие транссексуалы ждут этой возможности годами. В-третьих, кто такой Исаев, чтобы выдавать подобные "разрешения"? Эти рассуждения, из которых делаются далеко идущие теоретические выводы, напоминают мне утверждения советской пропаганды времен холодной войны, будто в США насильственно стерилизовали прогрессивных общественных деятелей и критиков капитализма. Мне часто приходится критиковать отношение наших психиатров и сексопатологов к гомосексуальности, но зачем же стулья ломать? Ученые, которые первыми в СССР стали помогать транссексуалам (А.И. Белкин, И.В.Голубева) были не шарлатанами и взяточниками, а истинными подвижниками. Зачем возводить на них напраслину? Но для Лори Эссиг даже источником сведений о соотношении в России людей, желающих сменить пол с мужского на женский и наоборот, является … Ярослав Могутин (с.37). Социологический термин "сексуальные меньшинства", который по сей день употребляется в западной научной литературе, а в России его первыми стали употреблять геевские активисты, она считает "медицинским термином" советского чиновничества (стр.Х) и т.п. Попытка раскрыть процесс формирования российской "квир-идентичности" изнутри, от первого лица, несомненно, заслуживает всяческой поддержки. Однако 1994 год, на котором Эссиг обрывает свой рассказ, не может служить каким-то смысловым рубежом. Это только первый год жизни после отмены статьи 121. Наиболее важные социокультурные процессы, в свете которых стало яснее и недавнее прошлое, развернулись после этого. Книга Эссиг, как и некоторые другие американские работы о российских геях, фактически посвящена жизнедеятельности одной небольшой группы первого поколения лесбигеевских активистов. Само по себе это вполне законно, многие из них были яркими и смелыми людьми. Но в последние годы в России многое изменилось. Я не знаток сегодняшней лесбигеевской жизни, но те геи и лесбиянки, с которыми я лично знаком, сильно отличаются от активистов первого поколения, да и сами они очень разные. Американские студенты, которые будут судить о российской жизни по книге Эссиг, рискуют многого не понять. И последнее. Лори Эссиг выступает против колониалистского подхода к России, признает право российских "квиров" оставаться самими собой, принимая или не принимая западные образцы. Я приветствую этот ее пафос. Я также не принадлежу к числу людей, считающих, что "умом Россию не понять" и иностранцам писать о ней не следует. Взгляд со стороны может увидеть нечто такое, чего мы сами не замечаем. Но этот взгляд должен быть достаточно широким. Когда американские этнографы Маргарет Мид или Гилберт Хердт описывали неизвестные Западу папуасские племена, у них не было других источников, кроме личного общения и устных туземных преданий. Стать "первооткрывателем" России, с ее длинной историей и развитой культурой, значительно сложнее. За пренебрежением к письменным источникам и научной литературе и желанием реконструировать жизнь отдельной группы или субкультуры на основе частных разговоров с ее лидерами, объективно стоит недооценка того социума, к которому принадлежит данная группа и вне которого она себя не мыслит.   Заметки на полях и по поводу   www.pseudology.org