Игорь Семёнович Кон В поисках себя Изменчивое тождество Постоянство личности: миф или реальность?   Как мир меняется! И как я сам меняюсь! Лишь именем одним я называюсь, - На самом деле то, что именуют мной, - Не я один. Нас много. Я - живой. Н. Заболоцкий Идея личного тождества, постоянства основных черт и структуры личности - центральный постулат, аксиома теории личности. Но подтверждается ли эта аксиома эмпирически? В конце 60 - х годов американский психолог У. Мишел, проанализировав данные экспериментальной психологии, пришел к выводу, что нет1. Так называемые "черты личности", устойчивость которых измеряли психологи, не особые онтологические сущности, а условные конструкты, за которыми нередко стоят весьма расплывчатые поведенческие или мотивационные синдромы, причем различение постоянных, устойчивых "черт" и изменчивых, текучих психологических "состояний" (застенчивость - устойчивая черта личности, а смущение или спокойствие - временные состояния) в значительной мере условно. Если принять во внимание также условность психологических измерений, изменчивость ситуаций, фактор времени и другие моменты, то постоянство большинства "личностных черт", за исключением разве что интеллекта, выглядит весьма сомнительным. Возьмем ли мы отношение людей к авторитетным старшим и к сверстникам, моральное поведение, зависимость, внушаемость, терпимость к противоречиям или самоконтроль - всюду изменчивость превалирует над постоянством. Поведение одного и того же человека в различных ситуациях может быть совершенно разным, поэтому на основании того, как поступил тот или иной индивид в определенной ситуации, нельзя достаточно точно прогнозировать вариации его поведения в иной ситуации. У. Мишел полагает также, что нет оснований считать, будто настоящее и будущее поведение личности полностью обусловлено ее прошлым. Традиционная психодинамическая концепция видит в личности беспомощную жертву детского опыта, закрепленного в виде жестких, неизменных свойств. Признавая на словах сложность и уникальность человеческой жизни, эта концепция фактически не оставляет места для самостоятельных творческих решений, которые человек принимает с учетом особенных обстоятельств своей жизни в каждый данный момент. Однако психология не может не учитывать необычайную адаптивность человека, его способность переосмысливать и изменять себя. Эта критика "индивидуалистической", асоциальной психологии во многом справедлива. Но если индивиды не имеют относительно устойчивого поведения, отличающего их от других людей, то само понятие личности становится бессмысленным. Оппоненты Мишела2 указывали, что "психические черты" - не "кирпичики", из которых якобы "состоит" личность и (или) ее поведение, а обобщенные диспозиции (состояния), предрасположенность думать, чувствовать и вести себя определенным образом. Не предопределяя единичных поступков, зависящих скорее от специфических ситуационных факторов, такие "черты личности" оказывают влияние на общий стиль поведения индивида в долгосрочной перспективе, внутренне взаимодействуя и друг с другом, и с ситуацией. Например, тревожность - это склонность испытывать страх или беспокойство в ситуации, где присутствует какая - то угроза, общительность - склонность к дружественному поведению в ситуациях, включающих общение, и т.д. "Черты личности" не являются статичными или просто реактивными, они включают динамические мотивационные тенденции, склонность искать или создавать ситуации, благоприятствующие их проявлению. Индивид, обладающий чертой интеллектуальной открытости, старается читать книги, посещает лекции, обсуждает новые идеи, тогда как человек интеллектуально закрытый этого обычно не делает. Внутренняя диспозиционная последовательность, проявляющаяся в разных поведенческих формах, имеет и возрастную специфику. Одна и та же тревожность может у подростка проявляться преимущественно в напряженных отношениях со сверстниками, у взрослого - в чувстве про фессиональной неуверенности, у старика - в гипертрофированном страхе болезни и смерти. Зная психологические свойства индивида, нельзя с уверенностью предсказать, как он поступит в какой - то конкретной ситуации (это зависит от множества причин, лежащих вне его индивидуальности), но такое знание эффективно для объяснения и предсказания специфического поведения людей данного типа или поведения данного индивида в более или менее длительной перспективе. Возьмем, например, такую черту, как честность. Можно ли считать, что человек, проявивший честность в одной ситуации, окажется честным и в другой? Видимо, нельзя. В исследовании Г. Хартшорна и М. Мэя фиксировалось по ведение одних и тех же детей (испытуемыми были свыше 8 тысяч детей) в разных ситуациях: пользование шпаргалкой в классе, обман при выполнении домашнего задания, жульничество в игре, хищение денег, ложь, фальсификация результатов спортивных соревнований и т.д. Взаимные корреляции 23 подобных тестов оказались очень низкими, приводя к мысли, что проявление честности в одной ситуации имеет низкую предсказательную ценность для другой единичной ситуации. Но стоило ученым соединить несколько тестов в единую шкалу, как она сразу же обрела высокую прогностическую ценность, позволяя предсказать поведение данного ребенка почти в половине экспериментальных ситуаций. Так же рассуждаем мы и в обыденной жизни: судить о человеке по одному поступку наивно, но несколько однотипных поступков - это уже нечто. Однако перевод проблемы постоянства личности в плоскость дифференциальной психологии, и тем более психологии развития, требует уточнения целого ряда вопросов: О стабильности, постоянстве чего идет речь? О стабильности экспериментальных тестовых показателей данного индивида на разных стадиях его развития, то есть о так называемой дименсиональной (от лат. dimensio - "измерение") устойчивости? Или о постоянстве и преемственности поведения индивида (психологи называют его фенотипическим постоянством)? Или о постоянстве каких - то глубинных психических черт, склонностей, установок, обусловливающих это поведение (так называемое генотишпсское постоянство) ? Какова степень этого постоянства? Наблюдается ли полное тождество, значительное сходство или просто логическая преемственность сравниваемых явлений? В каком временном интервале и на каких стадиях ин дивидуального развития оно сохраняется - в течение не скольких месяцев, лет или всей жизни? Какой смысл имеет понятие переходных, критических периодов или фаз раз вития? Как соотносятся масштаб, величина происходящих изменений (диалектика постоянства и изменчивости) и форма их протекания, будут ли они медленными, постепенными или же быстрыми, скачкообразными (диалектика прерывности и непрерывности) ? Каково соотношение внутренних и внешних факторов индивидуального развития? Перспективы современной психологии в этом вопросе существенно расширились. Во - первых, вместо прежнего локального изучения детства, юности и т.д. поставлена задача изучать развитие человека на всем протяжении его жизни, от рождения до смерти. Во - вторых, осознана неправомерность изучения индивидуального раз вития в отрыве от меняющихся исторических условий. Если раньше психологи изучали развитие человека, как если бы оно совершалось в неизменном социальном мире, а историки и социологи изучали развитие общества, как если бы оно происходило при неизменных индивидах, то теперь практически поставлена задача (философско - теоретически она была сформулирована еще К. Марксом) изучать раз витие человека в изменяющемся социальном мире. Наконец, какова взаимосвязь постоянства (изменчивости) безличных индивидных черт (тип нервной системы, эмоциональная реактивность, когнитивный стиль и т.п.) и собственно - личностных, содержательных характеристик, ценностных ориентаций, интересов, убеждений и направленности личности? Вопросы эти далеко не просты. Экспериментальная психология судит о постоянстве или изменчивости личности по определенным тестовым показателям. Однако дименсиональное постоянство может объясняться не только неизменностью измеряемых черт, но и другими причинами, на пример тем, что человек разгадал замысел психологов или помнит свои прошлые ответы. Не легче зафиксировать и преемственность поведения. Пытаясь предсказывать или объяснять поведение индивида особенностями его прошло го (ретродикция), нужно учитывать, что "одно и то же" по внешним признакам поведение может иметь в разном воз расте совершенно разный психологический смысл. Если, например, ребенок мучает кошку, это еще не значит, что он обязательно вырастет жестоким. Кроме того, существует так называемый "дремлющий" или "отсроченный" эффект, когда какое - то качество долгое время существует в виде скрытого предрасположения и проявляется лишь на определенном этапе развития человека, причем в разных возрастах по - разному. Например, свойства поведения подростка, по которым можно предсказать уровень его психического здоровья в 30 лет, иные, нежели те, по которым прогнозируется психическое здоровье 40 - летних. Любая теория развития личности постулирует наличие в этом процессе определенных последовательных фаз или стадий. Но существует по крайней мере пять разных теоретических моделей индивидуального развития3. Одна модель предполагает, что, хотя темпы развития разных индивидов неодинаковы и поэтому они достигают зрелости в разном возрасте (принцип гетерохронности), конечный результат и критерии зрелости для всех одинаковы. Другая модель исходит из того, что период развития и роста жестко ограничен хронологическим возрастом: то, что было упущено в детстве, позже наверстать невозможно, и индивидуальные особенности взрослого человека можно предсказать уже в детстве. Третья модель, отталкиваясь от того, что продолжительность периода роста и развития у разных людей неодинакова, полагает невозможным предсказать свойства взрослого человека по его раннему детству; индивид, отставший на одной стадии развития, может вырваться вперед на другой. Четвертая модель акцентирует внимание на том, что развитие гетерохронно не только в межиндивидуальном, но и в интраиндивидуальном смысле: разные подсистемы организма и личности достигают пика развития разновременно, поэтому взрослый стоит в одних отношениях выше, а в других - ниже ребенка. Пятая модель подчеркивает прежде всего специфические для каждой фазы развития индивида внутренние противоречия, способ разрешения которых предопределяет возможности следующего этапа (такова теория Э. Эриксона). Но ведь кроме теорий есть эмпирические данные. Пока психология развития ограничивалась сравнительно - возрастными исследованиями, проблема постоянства личности не могла обсуждаться предметно. Но в последние десятилетия широкое распространение получили лонгитюдные исследования, прослеживающие развитие одних и тех же людей на протяжении длительного времени. Так, ученые из Института Фелза (США) в течение 30 лет (1929 - 1959) изучали психическое развитие 36 мужчин и 35 женщин, начиная с младенческого возраста, по 27 различным параметрам. Институт развития человека Калифорнийского университета (Д. Блок и другие) с 20 - х годов по настоящее время исследует жизненный путь и психические свойства группы людей, начиная с младенческого или подросткового возраста; последнее обследование (в конце 60 - х годов) охватывало 70 мужчин и 76 женщин в возрасте от 42 до 49 лет. Лондонские психологи в 1949 г. начали лонгитюдное обследование 220 новорожденных; к сожалению, через 15 лет выборка сократилась до 100 человек. Лонгитюдные исследования Г. Томэ (Бонн) сочетают систематическое изучение 1800 детей с 6 до 16 лет с анализом нескольких сот автобиографий взрослых людей. Ряд лонгитюдных исследований посвящен подростковому и юношескому возрасту. Ученые ГДР под руководством В. Фридриха и Г. Мюллера проследили психическое и социальное развитие 400 лейпцигских школьников с 12 до 22 лет, ученые Мичиганского университета (Д. Бахман и другие) - жизнь 2200 юных американцев на протяжении восьми лет, начиная с 10 - го класса средней школы. Проводятся также крупные лонгитюдные исследования взрослых и пожилых людей (Б. Нейгартен, П. Коста, Р. Мак - Крэ и другие). Общий вывод всех лонгитюдов - устойчивость, постоянство и преемственность индивидуально - личностных черт на всех стадиях развития выражены сильнее, чем изменчивость. Однако преемственность личности и ее свойств не исключает их развития и изменения, причем соотношение того и другого зависит от целого ряда условий5. Прежде всего степень постоянства или изменчивости индивидуальных свойств связана с их собственной природой и предполагаемой детерминацией. Биологически стабильные черты, обусловленные генетически или возникшие в начальных стадиях онтогенеза, устойчиво сохраняются на протяжении всей жизни и теснее связаны с полом, чем с возрастом. Культурно - обусловленные черты значительно более изменчивы, причем сдвиги, которые в сравнительно - возрастных исследованиях кажутся зависящими от возраста, на самом деле часто выражают социально - исторические различия. Биокультурные черты, подчиненные двойной детерминации, варьируют в зависимости как от биологических, так и от социально - культурных условий. По данным многих исследований, наибольшей стабильностью обладают когнитивные свойства, в частности так называемые первичные умственные способности, и свойства, связанные с типом высшей нервной деятельности (темперамент, экстраверсия или интроверсия, эмоциональная реактивность и невротизм)5. Многолетнее постоянство многих поведенческих и мотивационных синдромов также не вызывает сомнений. Например, описание тремя разными воспитательницами поведения одних и тех же детей в 3, 4 и 7 лет оказалось очень сходным. Оценка несколькими одноклассниками степени агрессивности (склонность затевать драки и т.д.) 200 мальчиков - шестиклассников мало изменилась три года спустя. "Многие формы поведения 6 - 10 - летнего ребенка и отдельные формы его поведения между 3 и 6 годами уже позволяют достаточно определенно предсказать теоретически связанные с ними формы поведения молодого взрослого. Пассивный уход из стрессовых ситуаций, зависимость от семьи, вспыльчивость, любовь к умственной деятельности, коммуникативная тревожность, полоролевая идентификация и сексуальное поведение взрослого связаны с его аналогичными, в разумных пределах, поведенческими диспозициями в первые школьные годы"6. Высокое психическое постоянство наблюдается и у взрослых. У 53 женщин, тестированных в 30 - летнем и вторично в 70 - летнем возрасте, устойчивыми оказались 10 из 16 измерений. По данным П. Коста и Р. Мак - Крэ, мужчины от 17 до 85 лет, трижды тестированные с интервалом в 6 - 12 лет, не обнаружили почти никаких сдвигов в темпераменте и многих других показателях. Лонгитюдными исследованиями установлено также, что такие черты, как активность, переменчивость настроений, самоконтроль и уверенность в себе, зависят как от "личностных синдромов", так и от социальных факторов (образование, профессия, социальное положение и т. п.) гораздо больше, чем от возраста; но одни и те же черты у одних людей сравнительно постоянны, а у других изменчивы. К числу устойчивых личностных черт относятся, как свидетельствуют данные разных исследований, потребность в достижении и творческий стиль мышления. У мужчин самыми устойчивыми оказались такие черты, как пораженчество, готовность примириться с неудачей, высокий уровень притязаний, интеллектуальные интересы, изменчивость настроений, а у женщин - эстетическая реактивность, жизнерадостность, настойчивость, желание дойти до пределов возможного7. Однако разной степенью изменчивости отличаются не только личностные черты, но и индивиды. Поэтому правильнее ставить не вопрос "Остаются ли люди неизменны ми?", а "Какие люди изменяются, какие - нет и почему?". Сравнивая взрослых людей с тем, какими они были в 13 - 14 лет, Д. Блок статистически выделил пять мужских и шесть женских типов развития личности. Некоторые из этих типов отличаются большим постоянством психических черт. Так, мужчины, обладающие упругим, эластичным "Я", в 13 - 14 лет отличались от сверстников надежностью, продуктивностью, честолюбием и хорошими способностями, широтой интересов, самообладанием, прямотой, дружелюбием, философскими интересами и сравнительной удовлетворенностью собой. Эти свойства они сохранили и в 45 лет, утратив лишь часть былого эмоционального тепла и отзывчивости. Такие люди высоко ценят независимость и объективность и имеют высокие показатели по таким шкалам, как доминантность, принятие себя, чувство благополучия, интеллектуальная эффективность и психологическая настроенность ума. Весьма устойчивы и черты неуравновешенных мужчин со слабым самоконтролем, для которых характерны импульсивность и непостоянство. Подростками они отличались бунтарством, болтливостью, любовью к рискованным поступкам и отступлениям от принятого образа мышления, раздражительностью, негативизмом, агрессивностью, слабой контролируемостью. Пониженный самоконтроль, склонность драматизировать свои жизненные ситуации, непредсказуемость и экспрессивность характеризуют их и во взрослом возрасте. Они чаще, чем остальные мужчины, меняли свою работу. Принадлежащие к третьему мужскому типу - с гипертрофированным контролем - в подростковом возрасте отличались повышенной эмоциональной чувствительностью, самоуглубленностью, склонностью к рефлексии. Эти мальчики плохо чувствовали себя в неопределенных ситуациях, не умели быстро менять роли, легко отчаиваясь в успехе, были зависимы и недоверчивы. Перевалив за сорок, они остались столь же ранимыми, склонными уходить от потенциальных фрустраций, испытывать жалость к себе, напряженными и зависимыми и т. п. Среди них самый высокий процент холостяков. Среди женщин высоким постоянством свойств обладают представительницы "воплощенной фемининности" - уравновешенные, общительные, теплые, привлекательные, зависимые и доброжелательные; ранимые, со слабым самоконтролем - импульсивные, зависимые, раздражительные, изменчивые, болтливые, мятежные, склонные драматизировать свою жизнь, испытывать жалость к себе, и "гиперфемининные" с подавленными эмоциями - зависимые, тревожные, эмоционально мягкие, постоянно озабоченные собой, своей внешностью и т.д. Некоторые другие люди, напротив, сильно меняются от юности к зрелости. Таковы, например, мужчины, у которых бурная, напряженная юность сменяется спокойной, размеренной жизнью в зрелые годы, и женщины - "интеллектуал - ки", которые в юности поглощены умственными поисками и кажутся эмоционально суше, холоднее своих ровесниц, а затем преодолевают коммуникативные трудности, становятся мягче, теплее и т.д. Об устойчивости личностных синдромов, связанных с самоконтролем и "силой Я", свидетельствуют и позднейшие исследования. Лонгитюдное исследование 116 детей (59 мальчиков и 57 девочек), тестированных в 3, 4, 5, 7 и II лет, показало, что 4 - летние мальчики, проявившие в краткосрочном лабораторном эксперименте сильный самоконтроль (способность отсрочить удовлетворение своих непосредственных желаний, противостоять соблазну и т. п.), в более старших возрастах, семь лет спустя, описываются экспертами как способные контролировать свои эмоциональные импульсы, внимательные, умеющие сосредоточиться, рефлексивные, склонные к размышлению, надежные и т.д. Напротив, мальчики, у которых эта способность была наименее развита, и в старших возрастах отличаются слабым самоконтролем: беспокойны, суетливы, эмоционально экспрессивны, агрессивны, раздражительны и неустойчивы, а в стрессовых ситуациях проявляют незрелость8. Взаимосвязь между самоконтролем и способностью отсрочить получение удовольствия существует и у девочек, но у них она выглядит сложнее. Хотя стабильность многих индивидуально - личностных черт можно считать доказанной, нельзя не оговориться, что речь идет преимущественно о психодинамических свойствах, так или иначе связанных с особенностями нервной системы. А как обстоит дело с содержанием личности, с ее ценностными ориентациями, убеждениями, мировоззренческой направленностью, то есть такими чертами, в которых индивид не просто реализует заложенные в нем потенции, но осуществляет свой самосознательный выбор? Влияние разнообразных факторов среды, от всемирно - исторических событий до, казалось бы, случайных, но тем не менее судьбоносных встреч, в этом случае колоссально. Обычно люди высоко ценят постоянство жизненных планов и установок. Человек - монолит априорно вызывает больше уважения, нежели человек - флюгер. Но всякий априоризм - вещь коварная. Твердость убеждений, как точно заметил В. О. Ключевский, может отражать не только последовательность мышления, но и инерцию мысли9. От чего же зависит сохранение, изменение и развитие личности не в онтогенетическом, а в более широком и емком биографическом ключе? Традиционная психология знает три подхода к проблеме. Биогенетическая ориентация полагает, что, поскольку развитие человека, как и всякого другого организма, есть онтогенез с заложенной в нем филогенетической программой, его основные закономерности, стадии и свойства одинаковы, хотя социокультурные и ситуативные факторы и накладывают свой отпечаток на форму их протекания. Социогенетическая ориентация ставит во главу угла процессы социализации, научения в широком смысле слова, утверждая, что возрастные изменения зависят прежде всего от сдвигов в общественном положении, системе социальных ролей, прав и обязанностей, короче - структуре социальной деятельности индивида, Персоноло - гическая ориентация выдвигает на первый план сознание и самосознание субъекта, полагая, что основу развития личности, в отличие от развития организма, составляет творческий процесс формирования и реализации ее собственных жизненных целей и ценностей. Поскольку каждая из этих моделей (реализация биологически заданной программы, социализация и сознательное самоосуществление) отражает реальные стороны развития личности, спор по принципу "или - или" не имеет смысла. "Развести" эти модели по разным "носителям" (организм, социальный индивид, личность) также невозможно, ибо это означало бы жесткое, однозначное разграничение органических, социальных и психических свойств индивида, против которого выступает вся современная наука. Теоретическое решение проблемы заключается, по - видимому, в том, что личность, как и культура, есть система, которая на всем протяжении своего развития приспосабливается к своей внешней и внутренней среде и одновременно более или менее целенаправленно и активно изменяет ее, адаптируя к своим осознанным потребностям. Именно в направлении такого интегративного синтеза и движется советская теоретическая психология10. Но соотношение генетически заданного, социально воспитанного и самостоятельно достигнутого принципиально неодинаково у разных индивидов, в различных видах деятельности и социально - исторических ситуациях. А если свойства и поведение личности не могут быть выведены ни из какой отдельной системы детерминант, то рушится и идея единообразного протекания возрастных Процессов. Так альтернативная постановка вопроса - возраст определяет свойства личности или, напротив, тип личности обусловливает возрастные свойства - сменяется идеей диалектического взаимодействия того и другого, причем опять - таки не вообще, а в пределах конкретной сферы деятельности, в определенных социальных условиях. Соответственно усложняется и система возрастных категорий, которые имеют не одну, как считали раньше, а три системы отсчета - индивидуальное развитие, возрастная стратификация общества и возрастная символика культуры11. Понятия "время жизни", "жизненный цикл" и "жизненный путь" часто употребляются как синонимы. Но содержание их существенно различно. Время жизни, ее протяженность обозначает просто временной интервал между рождением и смертью. Продолжительность жизни имеет важные социальные и психологические последствия. От нее во многом зависит, например, длительность сосуществования поколений, продолжительность первичной социализации детей и т. Д. Тем не менее "время жизни" - понятие формальное, обозначающее лишь хронологические рамки индивидуального существования, безотносительно к его содержанию. Понятие "жизненный цикл" предполагает, что течение жизни подчинено известной закономерности, а его этапы, подобно временам года, образуют постоянный круговорот. Идея цикличности человеческой жизни, подобно природным процессам, - один из древнейших образов нашего сознания. Многие биологические и социальные возрастные процессы действительно являются циклическими. Организм человека проходит последовательность рождения, роста, созревания, старения и смерти. Личность усваивает, выполняет и затем постепенно оставляет определенный набор социальных ролей (трудовых, семейных, родительских), а потом тот же цикл повторяют ее потомки. Цикличность характеризует и смену поколений в обществе. Не лишены эвристической ценности и аналогии между восходящей и нисходящей фазами развития. Однако понятие "жизненного цикла" предполагает некоторую замкнутость, завершенность процесса, центр которого находится в нем самом. Между тем развитие личности осуществляется в широком взаимодействии с другими людьми и социальными институтами, что не укладывается в циклическую схему. Даже если каждый отдельный ее аспект или компонент представляет собой некоторый цикл (биологический жизненный цикл, семейный цикл, профессионально - трудовой цикл), индивидуальное развитие - не сумма вариаций на заданную тему, а конкретная история, где многое делается заново, методом проб и ошибок. Понятие "жизненный путь" как раз и подразумевает единство многих автономных линий развития, которые сходятся, расходятся или пересекаются, но не могут быть поняты отдельно друг от друга и от конкретных социально - исторических условий. Его изучение обязательно должно быть междисциплинарным - психолого - социолого - нстори - ческим, не замыкаясь в рамки традиционной для психологии теоретической модели онтогенеза. Выражение "развитие личности в онтогенезе", если понимать его буквально, заключает в себе противоречие в терминах. Превращение индивида из объекта или агента социальной деятельности в ее субъект (а именно это разумеется под формированием и развитием личности) невозможно помимо и вне его собственной социальной активности, конечно же не запрограммировано в его организме и требует гораздо более сложных методов исследования и принципов периодизации. Биография и судьба Все человеческие судьбы слагаются слу - чайно, в зависимости от судеб, их окру - жающих... Так сложилась и судьба моей юности, определившей и всю мою судьбу. И. А. Бунин Рассмотрев постоянство личности с точки зрения сохранения или изменения отдельных ее черт, попробуем теперь подойти к проблеме с другого конца - выявить общие принципы периодизации индивидуального развития личности и ее самосознания. Здесь существует три подхода. В биологии и психофизиологии речь идет о критических, или сензитивных, периодах, когда организм отличается повышенной сензитивностью (чувствительностью) к каким - то вполне определенным внешним и (или) внутренним факторам, воздействие которых именно в данной (и никакой другой) точке развития имеет особенно важные необратимые последствия. В социологии и других общественных науках говорят о социальных переходах, поворотных пунктах развития, радикально изменяющих положение, статус или структуру деятельности индивида (например, поступление в школу, гражданское совершеннолетие, вступление в брак), чему нередко сопутствуют особые социальные ритуалы, обряды перехода. Поскольку критические периоды и социальные переходы обычно сопровождаются какой - то психологической перестройкой, в психологии развития существует специальное понятие возрастных нормативных жизненных кризисов, которое подчеркивает, что, какой бы болезненной ни казалась эта перестройка, для данной фазы развития она закономерна, статистически нормальна. Зная соответствующие биологические и социальные законы, можно достаточно точно (в среднем) предсказать, в каком возрасте индивид данного общества столкнется с теми или иными проблемами, как эти проблемы связаны друг с другом, от чего зависит глубина и длительность кризиса и каковы типичные варианты его разрешения. Но если нас интересует не структура жизненного пути среднестатистического индивида, а биография конкретной личности, таких объективных данных недостаточно. Жизнь отдельной личности, как и история человечества, есть, с одной стороны, естественноисторический, закономерный процесс, а с другой - уникальная, единственная в своем роде, драма, каждая сцена которой - результат сцепления множества индивидуально неповторимых характеров и обстоятельств. Всякая жизненная ситуация конкретна, многокомпонентна и изменчива, а слово "событие" обозначает однократное происшествие. Недаром логико - методологическая специфика исторической науки связана именно с проблемой объяснения событий, а не законов или тенденций развития. Разумеется, жизненные (биографические) события, как и исторические, поддаются классификации и могут быть описаны в процессуальных или структурных терминах12. В зависимости от того, к какой сфере жизни они относятся, говорят о физических, биологических, социальных и психологических событиях. В зависимости от того, происходят ли они вокруг индивида, с ним самим или внутри него, различают внешние (средовые), поведенческие (поступки) и внутренние (духовные) события. События, происходящие в собственной жизни индивида, называют индивидуальными, а те, в которых он выступает как объект исторических обстоятельств, - социокультурными. По степени их массовости, повторяемости и предсказуемости различают обычные (нормативные) и случайные (исключительные) события. Кроме общей типологизации жизненных событий ученые выделяют их структурные свойства: Время совершения события - насколько оно соответствует нормативным социальным ожиданиям и является своевременным или несвоевременным для данного отрезка жизненного пути. Первый брак в 16 лет сегодня кажется преждевременным, в 18 - ранним, в 40 - поздним, Длительность события, которое может быть растянутым во времени (половое созревание, приобретение профессии, становление гражданственности) или почти одно - моментным, дискретным происшествием (авиационная катастрофа). Последовательность - место данного события в ряду других жизненных событий. Трудовая жизнь может начинаться после завершения общего образования, параллельно ему или раньше; интимная близость в одних случаях следует за вступлением в брак, в других предшествует ему. Не зная реальной и нормативно - ожидаемой последовательности жизненных событий, невозможно понять структуру жизненного пути, а следовательно, и особенности конкретной биографии. Когортные особенности - каковы типичные структурные свойства (длительность, последовательность) и т.д. жизненных событий у представителей данного поколения, в отличие от других. Контекстуальная чистота события - насколько тесно и как именно оно связано с другими жизненными событиями. Большинство жизненных событий не являются "чистыми" и не допускают одноплановых объяснений. Так, подростки начинают влюбляться не столько в соответствии с биологическим половым созреванием, сколько под влиянием нормативных установок сверстников и окружающих. Вероятность осуществления события, его статистическая типичность - происходит ли нечто подобное со всеми, с некоторыми или только с отдельными людьми. Это зависит не только от обычности или исключительности события, но и от особенностей данного индивида, его профессии, групповой принадлежности и т. п. (профессиональные ученые делают научные открытия неизмеримо чаще, нежели самоучки). Оценивая степень "судьбоносности" разных жизненных событий, их влияние на личность, обыденное сознание склонно обращать внимание прежде всего на яркость, драматизм события, его хронологическую близость к моменту предполагаемого изменения личности, крупномасштабность (слово "событие" подразумевает нечто значительное, из ряда вон выходящее) и относительное единство, благодаря которому оно выглядит однократным. Однако глубокие личностные изменения не всегда порождаются наиболее яркими, драматическими и недавними событиями, Очень часто они - результат накопления множества мелких событий в течение определенного времени, причем существует потенциальный эффект кумулятивного взаимодействия разных типов жизненных событий. Например, для понимания сдвигов в "образе Я" подростка нужно учитывать не только изменения в его телесном облике и психогормональные процессы, но и такое, казалось бы, внешнее событие, как переход в новую школу, вызывающее необходимость адаптации к новому коллективу, потребность увидеть себя глазами новых товарищей. "Событийный" подход к формированию личности видит в ней не завершенную и замкнутую в себе систему элементов и последовательность стадий развития, а живую историю, драму обновления, достижения и преодоления. Реконструируя течение собственной жизни, мы периодизируем его не по безличным психофизиологическим циклам и социальным переходам, а по критическим ситуациям, возникающим в точках пересечения "внешнего" и "внутреннего" планов бытия, нарушающих его размеренное течение и переживаемых как стрессы, фрустрации, конфликты и кризисы. Но так обстоит дело у всех людей. Обобщить все это призван помочь биографический метод. Это понятие многогранно. В исторической науке XIX в. "биографической историей" называли самый примитивный нетеоретический вид исторического повествования, сводивший сущность исторического процесса к биографическим особенностям его участников. В социологии первой четверти XX в. биографический метод, то есть изучение личных документов (переписки, дневников и т.д.), использовался для прояснения субъективной стороны социальных процессов, того смысла, который придавали этим процессам их участники (У. Томас, Ф. Знанецкий). В психологии 20 - х годов биографический метод превратился в дневниковый: главным источником реконструкции жизненного мира личности стали дневники и автобиографии (Ш. Бюлер). В психиатрии "история жизни" сливается с клиническим исследованием, нацеленным на обнаружение источника заболевания, исходной "психической травмы". Хотя биография как распространенный познавательный вид (жанр) истории литературы, искусства, политики и науки не отличалась теоретичностью, в начале XX в. в ней оформляются два отчетливых полюса - герменевтика и психоанализ. Герменевтика как метод исторического понимания, интерпретации и расшифровки скрытого внутреннего смысла человеческой деятельности и ее продуктов считала биографию высшей и самой поучительной формой гуманитарного исследования. Но В. Дильтей и Г. Миш практически сводят биографию к расширительно трактуемой автобиографии, истории духовного становления субъекта, рассматриваемой с его собственной точки зрения. Добиваясь максимальной идентификации со своим героем, глядя на мир его глазами, биограф - герменевтик старался избегать какой бы то ни было критики его действий, взгляда со стороны. При этом дело "выглядит так, как если бы задача самореализации, совпадения с самим собой, во все времена и эпохи была основным содержанием человеческой жизни, а конкретно - исторические усилия людей - всего лишь формой, в которой это содержание осознавалось и выполнялось". В результате герои разных биографий оказываются похожими друг на друга. "Жизнеописания, каждое из которых акцентирует тему движения к себе самому, в совокупности создают картину каких - то ничейных, безличных, из века в век повторяющихся мытарств"13. Нечто похожее происходит и в психоанализе, хотя его исходные посылки противоположны герменевтическим. "Если в герменевтике, - пишет Э. Ю. Соловьев, - отношение к чужому самоистолкованию определяется презумпцией благоговения, то в психоанализе - презумпцией подозрительности. В искренних исповедях он видит не истину, исключающую всякую критику, а как раз высшую форму самообмана, такую степень развития "иллюзий на свой собственный счет", когда пациент уже не может выпутаться из них, но именно поэтому позволяет врачу распознать вытесненные психологические энергии, силы, комплексы, травмы. Типы и виды чужеродных психических сил психоаналитик всегда уже знает заранее. Проводимая им расшифровка исповедального материала носит поэтому характер сведения индивидуального к общераспространенному, странного - к известному, уникального - к типологическому"14. Бесконечное многообразие исторических индивидуальностей втискивается в таблицу, где по горизонтали проставлены психические травмы и аномалии, а по вертикали - типичные способы реакции на них. Эти недостатки в сочетании с трудностями научной интерпретации интроспективных данных и ненадежностью ретроспективных отчетов сделали "биографический метод" по меньшей мере неубедительным в глазах обществоведов и психологов. Сейчас положение изменилось. Биография не только является одним из любимейших жанров массовой литературы, но и заняла прочное место во всех науках о человеке и обществе. Во - первых, когортный анализ и историческая социология жизненного пути позволяют выяснить типичную структуру и последовательность этапов развития и социальных переходов не "человека вообще", а "личности в определенном обществе, современника определенной эпохи и сверстника определенного поколения"15. Во - вторых, изучение индивидуального развития на протяжении всей жизни человека позволяет глубже понять механизм внутриличностного взаимодействия психических структур и индивидуально - типологические варианты процесса развития. В - третьих, в самой биографической литературе крепнет понимание того, что индивидуальность личного становления может быть раскрыта лишь в связи с конкретной социальной и культурной ситуацией, ибо "только по отношению к последней описываемая жизнь приобретает значение истории, особой смысло временной целостности, к которой применимы понятия уникальности, событийности, развития, самоосуществления"16. Естественноисторический процесс и драма не теряют в результате этого своих различий, а индивидуальная биография не сливается ни с социологией жизненного пути, ни с психологией развития, но осознается их взаимозависимость и дополнительность по отношению друг к другу. Говорят, что предметом биографии является не просто жизнеописание, а судьба. Понятие судьбы в метафизическом смысле обозначает неразумную и непостижимую предопределенность человеческой жизни. Но судьба трактуется нередко и как внутренняя определенность индивидуального бытия, которому сам человек придает направление и смысл. В первом случае подчеркивается несвобода внешней детерминации, во втором - окончательность, необратимость собственного выбора. Психофизиологическая индивидуальность личности и особенности общества, в котором она живет, не зависят от ее воли и ставят определенные границы ее жизнедеятельности. В гитлеровской Германии А. Эйнштейн не смог бы стать великим физиком: и он сам, и стиль его теоретического мышления были "несозвучны эпохе". Но в пределах этой двойной - психофизиологической и социальной - детерминации индивид имеет возможность выбора. Человеческая жизнь - не спонтанное саморазвитие, а длинный ряд следующих друг за другом встреч, событий и решений, которые в момент своего осуществления зависят от нашей воли и лишь затем, благодаря своим последствиям и ретроспективному осмыслению, обретают характер необходимости и воспринимаются как таковые. Биографическое исследование кажется вышколенному естественнонаучному интеллекту сомнительным. Биограф интересуется не общим, а индивидуальным: вместо того чтобы высчитывать статистические корреляции, он погружается в изучение личных документов, смысл которых всегда проблематичен, пытается понять скрытые мотивы давно умерших людей и постоянно вынужден прибегать к статистически ненадежному ретроспективному анализу. Но эти упреки можно отнести ко всякому историческому познанию. Биографический жанр, где объяснение соседствует с пониманием, не случайно называют научно - художественным. Советский литературовед Б.И.Бурсов даже назвал свой фундаментальный труд о Ф. М. Достоевском "роман - исследование". Методологическая специфика биографии состоит именно в том, что, в отличие от экспериментально - психологического исследования, она прослеживает развитие не объекта и его свойств, а самосознательного субъекта, личности. Биографа интересует не только что и по каким причинам сталось с его героем, но и что и ради чего он сделал из себя. И хотя из этой "повести" невозможно вывести закона, обязательного для других жизней, она дает поучительный пример: так можно или так бывает. Б. Пастернак писал, что жизнь поэта - не в фактах его биографии, а в его творчестве. "Ее нельзя найти под его именем и надо искать под чужим, в биографическом столбце его последователей... Область подсознательного у гения не поддается обмеру. Ее составляет все, что творится с его читателями и чего он не знает"17. В какой - то степени это верно и относительно любого человека, который, сам того не ведая, накладывает свой, большой или малый, отпечаток на многих других людей. Отсюда и методологическая сложность изучения жизненного пути личности. Оглавление Индекс   www.pseudology.org