|
Из книги «Мальчик
– отец мужчины», подготовленной по гранту РГНФ № 05-06-042а |
Игорь Семёнович Кон | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Мальчик и его тело | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
1. Маскулинность и
образ тела
Современную массовую культуру не без основания называют культурой стриптиза. Для мужчин это ново, мужчина привык быть скорее субъектом, чем объектом созерцаиия и изображения (Кон 2003). В конце ХХ в. положение изменилось. Мужское тело стало более открытым взгляду и более объективированным. Обнаженное мужское тело все чаще демонстрируется публично (вспомните многочисленные голые марши и велосипедные гонки, при участии тысяч людей). Сравнение рекламных проспектов в женских журналах Glamour и Cosmopolitan показало, что доля объявлений, изображающих более или менее раздетых женщин, с 1950 г. до 1990-х годов осталась относительно стабильной, тогда как число объявлений, изображающих неодетых мужчин, выросло с менее чем 5 до 35 процентов (Pope et al., 2000). Значительно чаще стали использовать мужскую наготу и в журналах, рассчитанных на мужчин. Эти тенденции заметны и в российской рекламе. Мужское тело стало эксплуатироваться в рекламе косметики, парфюмерии, кофе, сигарет и спортивных товаров, хотя степень обнажения и сексуальности мужских и женских образов остается разной (Бутовская, 2004, с.381-398) В конце 2002 г. дизайнер Том Форд, отмечая 20-летний юбилей «нагой» рекламы, в которой обнаженным позировал сам Ив Сен-Лоран, выпустил рекламный постер духов М7, на котором бывший чемпион Франции по воинским единоборствам Самюель де Кюббер [Samuel de Cubber], сидя в непринужденной позе лицом к зрителю, демонстрирует ему все свои мужские достоинства (в более сдержанном варианте их заменяет крупный план красивого лица, волосатой груди и подмышек). Комментируя постер, Форд сказал: «Духи наносят на кожу, так зачем скрывать тело? Реклама М7 очень целомудренна, это академическая нагота. Я хотел показать мужчину, представляющего естественный и непринужденный образ мужской красоты». Изменился и социальный статус мужской фотомодели. В 1990-х гг. эта профессия, как некогда роль балетного танцовщика, стала престижной не только для женщин, но и для мужчин, а доходы успешных манекенщиков приблизились к гонорарам звезд Голливуда. Эти парни уже не просто рекламируют одежду: их изображения, в том числе полунагие, печатаются в самых престижных журналах и даже издаются отдельными альбомами. Правда, некоторые мужчины по-прежнему относятся к манекенщикам пренебрежительно, считая это занятие немужским и ассоциируя его, зачастую необоснованно, с гомосексуальностью. Обтянутое тонким трико напряженное тело штангиста или борца показывает себя не менее откровенно, чем тело классического танцовщика или манекенщика, но в первом случае демонстрируется работа и сила, а во втором - изящество и грация, которые «настоящему мужчине» по штату не положены, и любоваться ими невместно. Мощные ноги и торс футболиста – это святое, а стройное тело танцора – нездоровый соблазн. Но и этот стереотип подрывается. В августе 2003 г. на демонстрации мужской моды в Милане в качестве моделей в полном составе выступала футбольная команда знаменитого Интера, причем они показывали все, вплоть до трусов и плавок. Это значит, что знаменитому футболисту больше не зазорно демонстрировать не только свое мастерство, но и свое тело, а с другой стороны – что само его тело отвечает не только спортивным, но и эстетическим критериям. Значительно более свободной и индивидуализированной стала мужская одежда Современные мужчины проявляют гораздо больше заботы о ней, чем прежние поколения. По подсчетам американских специалистов, в 1985 г. только четверть всей мужской одежды и аксессуаров покупали сами мужчины, три четверти покупок за них делали женщины. В 1998 г. эта цифра выросла до 52 %, а в 2004 г. до 69 % , и продолжает расти. В эпоху Интернета мужчины могут покупать одежду в таких местах, куда они не решились бы зайти лично, а сама одежда утратила жесткое деление на «геевскую» и «натуральную». Сегодня даже эксперты, вроде продавцов мужской одежды, не могут различить сексуальные предпочтения своих клиентов (Colman, 2005). Разумеется, есть места, куда ходят только геи, даже самый тщеславный американский натурал не рискнет появиться на публичном пляже в плавках «спидо», но таких различий становится все меньше. Серьги и кольца, по которым раньше распознавали геев или хиппи, сегодня встречаются практически в любой среде. Резко расширились границы дозволенного в сфере художественной репрезентации мужского тела в «высокой» культуре и т.д. Колоссальное влияние но формирование нормативного образа сильного, стройного и мускулистого мужского тела оказывают спортивные зрелища и их репрезентация в СМИ. Мужское тело и его оформление стали более разнообразными. Широкое распространение в молодежной среде получили разные формы модификации тела (более или менее постоянное сознательное изменение тела) , такие как татуировка и пирсинг. Эти практики издавна существовала во многих культурах Азии, Африки, Америки и Океании, да и в Европе они были известны уже 5 000 лет назад. Пирсинг часто использовался в обрядах инициации, как средство включения индивида в определенную социально-возрастную группу, а татуировки служили для обозначения религиозной принадлежности или социального статуса . В Европе с начала ХХ в. татуировки были распространены среди матросов и простонародья, а затем стали знаком принадлежности к определенным группам, например, заключенным или байкерам. В 1980-х гг. инвазивную модификацию тела восприняли панки и геи, главным образом как форму протеста против консервативных норм среднего класса. До 1990-х годов телесные модификации оставались провокативными элементами девиантных субкультур, в последнее десятилетие стали массовыми и распространились в разных слоях общества. В связи с этим обогатились их социально-знаковые функции и мотивы их применения. Недавнее сравнительное исследование (Wohlrab, Stahl and Kappeler 2007) перечисляет десять мотивов: 1) желание украсить тело, сделать его модным аксессуаром и предметом искусства; 2) индивидуализация, потребность выразить свою непохожесть на других; 3) личный нарратив, выражение своих личных ценностей и жизненного опыта; 4) проявление физического терпения, способности перенести боль; 5) обозначение групповой принадлежности и вовлеченности; 6) протест и сопротивление, например, родителям; 7) выражение каких-то духовных ценностей и культурных традиций; 8) аддиктивность, психическая зависимость от эндорфинов, выделяющихся при болезненных процедурах, или потребность постоянно пополнять свою коллекцию татуировок; 9) сексуальные мотивы, особенно характерные для пирсинга сосков или гениталий; 10) отсутствие четкой мотивировки, когда решение принимается импульсивно В любом случае, модификации тела составляют неотъемлемую часть современного телесного канона и становятся предметом напряженной рефлексии и саморефлексии. Как никогда, проблематичным стал мужской волосяной покров Разные культуры неодинаково относились к волосатому мужскому телу (отчасти это связано с расовыми особенностями). В Древнем Египте и античной Греции волосатость считалось неэстетичной, египтяне свое тело брили. В западной классической живописи, а также в эротических изданиях и рекламных роликах мужское тело до недавнего времени изображалось гладким и безволосым, это помогало ему выглядеть более молодым и одновременно - менее агрессивным. Однако в реальной жизни депиляция, удаление волос на теле считалась нормальной лишь для женщин. Наличие волос на лице и теле традиционно считается признаком маскулинности и ассоциируется с вирильностью и сексуальностью. Когда группе англичанок показывали изображения обнаженных мужчин разного телосложения ( Dixson A.F., Halliwell G., East R. et al., 2003), самым сексуально привлекательным оказался мезоморфный тип (мускулистый, узкобедрый и широкоплечий) с сильно волосатой грудью. Эти настроения отразились и в телерекламе: в рекламе сигарет, а затем и некоторых других товаров, взорам телезрителей предстала сначала волосатая мужская грудь, а потом и ноги. Однако многим мужчинам, ориентирующимся на юношеские образы, ни свое, ни чужое волосатое тело не нравится, они предпочитают выбривать живот, грудь и лобок, считая, что после этого их тело выглядит не только более чистым, но и более сексуальным, скульптурным и мускулистым (Boroughs, Carfi and Thompson, 2005). Особенно распространена эта практика в таких видах спорта как плавание и бодибилдинг. Большая открытость и одновременно – проблематизация мужского тела имеет серьезные культурологические и психологические последствия. Ослабление поляризации образов мужского и женского (о стирании различий между ними, несмотря на растущую популярность фигур «третьего пола», речь не идёт) дает мужчине дополнительную свободу, а превращение мужского тела в объект взгляда и изображения (объективация) означает повышение его рефлексивности и тем самым стимулирует повышение заботы о своём здоровье и красоте (эти вещи не совпадают, но тесно связаны). Однако это имеет свою оборотную сторону. Выставляя, по доброй воле или вынужденно, свое тело напоказ, мужчина приобретает те же проблемы, с которыми издавна имели дело и которые болезненно переживали женщины. Тело и внешность стали очень важными компонентами мужского образа Я, от них сильно зависит общая самооценка, самоуважение и уровень субъективного благополучия личности. Объективация или, точнее, самообъективация делает мужчину более зависимым от чужого взгляда, вызывая у него тревогу, стыд, чувство неудовлетворенности своим телом и даже психические расстройства (Strelan and Hargreaves, 2005) Теперь, как и прежде, красивая внешность для мужчины менее важна, чем для женщины . При национальном опросе Левада-центра в 2007 г. на вопрос «Что вы больше всего цените в женщине?» «хорошую внешность» назвали 30 процентов россиян; применительно к мужчинам, такой ответ выбрали 6 процентов опрошенных. В оценке желательных качеств постоянной партнерши/партнера у московских студентов-мужчин внешность заняла 5-е, а у студенток – 19 –е место (Бутовская и Смирнов 1993). Тем не менее значение внешности быстро растет, ценности и самовосприятие молодых людей сильно отличаются от критериев и оценок старших поколений. Хотя российские СМИ все время пишут о «феминизации» мужчин, в проведенном Левада-центром в 2006 г. репрезентативном опросе молодежи (1 775 людей от 16 до 29 лет), на вопрос «Какие из перечисленных ниже качеств в наибольшей степени характерны, типичны для современных молодых мужчин?» «женоподобными» их сочли только 7 % опрошенных, причем ни гендерного, ни возрастного, ни образовательного разброса в этой оценке нет. Вместе с тем «внешние» черты занимают в системе молодежных самооценок значительно большее место, чем должно бы быть согласно привычным стереотипам. Из множества перечисленных качеств «современных молодых мужчин», первое место – 46 % (его упомянули 53 % опрошенных мужчин и 39 % женщин) – занимает «следящие за собой» , а второе и третье ( по 35 %) - «модные» (42% мужчин и 28 % женщин) и «сексуальные» (45% и 24 %). В целом молодые люди сами себе нравятся, но женские оценки значительно критичнее мужских самооценок Усиленная забота о внешности и равнение на заведомо нереалистические образцы мужского тела, пропагандируемые кино и телевидением, - американские исследователи (Pope, 2000) назвали это «комплексом Адониса», - сопряжены со значительными психологическими издержками. Мужчины переоценивают степень мускулистости, привлекательной для женщин, а женщины переоценивают степень худобы, которая наиболее привлекательна для мужчин. Чтобы угодить своим читателям, журналы, рассчитанные на мужскую аудиторию, склонны изображать идеальное мужское тело более мускулистым, чем женские журналы. Систематически сравнив глянцевые журналы Cosmopolitan, Men's Health, Men's Fitness и Muscle & Fitness, американские психологи нашли, что идеальное мужское тело, продаваемое мужчинам, выглядит более мускулистым, чем идеальное мужское тело, продаваемое женщинам. Это не только внушает людям нереалистические нормативные ожидания о том, какими они могут и должны быть, но и создает рассогласованность между предпочтениями одного пола и личными стремлениями другого пола (Frederick, Fessler and Haselton 2005) По данным американского журнала Psychology Today (Jan/Feb 1997) число мужчин, неудовлетворенных своим телом, быстро растет. Если в 1972 г. своей внешностью были недовольны 15% американских мужчин, то в 1985 г. их стало 34%, а в 1997 - 43%. 11 % мужчин говорят, что ради обретения нормального веса они готовы пожертвовать 5 годами жизни. Правда, за эти годы американцы действительно заметно растолстели, но собственная внешность «постоянно» и «часто» беспокоит 46 % мужчин с нормальным весом. Пока что мужчины в этом отношении отстают от женщин. При Интернет опросе 52,677 гетеросексуальных взрослых от 18 до 65 лет (это самый большой опрос в мире), на избыточный вес пожаловались 61 % женщин и 41% мужчин, считают свое тело непривлекательным соответственно 21 % и 11 %, избегают появляться на публике в купальном костюме 31% женщин и 16 %.мужчин (Lever, Frederick , Peplau , 2006 a). Но число неудовлетворенных своим телом мужчин растет (чаще всего это худые и толстые мужчины), и все больше мужчин прибегают для исправления своих действительных и мнимых телесных недостатков к помощи пластической хирургии. Между прочим, эта проблема существует и на Востоке. Первое крупное национально-репрезентативное исследование образа тела ( 930 женщин и 893 мужчины от 20 до 45 лет) в Китае (2003 год) показало в основном те же тенденции, что и в странах Запада. "Неудовлетворенность телом" - сложное явление Во-первых, что именно беспокоит мужчин? Ученые предлагают разграничивать а) общее стремление к мускулистости, включающее образ тела, поведение и установки, и б) конкретные параметры мужской неудовлетворенности телом – мускулистость, телесный жир и рост. Эти моменты далеко не всегда совпадают (Bergeron and Tylka 2007). Во-вторых, какова степень неудовлетворенности? Это может быть как нормальное недовольство собой, которое переживает практически каждый человек, так и патологический навязчивый невротический страх, связанный с реальным или воображаемым физическим недостатком, отвращение к своему телу, бред физического недостатка, который в 1886 г. впервые описал и назвал дисморфофобией (греч. dys – затруднение + morphe - вид, форма + фобия-страх) итальянский психиатр Энрико Морселли. В американской психиатрии эта болезнь называется дисморфическим расстройством тела (Body dysmorphic disorder - BDD). Это весьма распространенное, тяжелое и мучительное психическое расстройство. До недавнего времени психиатры считали, что его жертвами бывают преимущественно женщины, но теперь от этого мнения отказались. Дисморфофобия одинаково поражает мужчин и женщин, они переживают её одинаково тяжело, хотя есть некоторые различия (Phillips and Castle, 2001, Phillips, Menard, Fay 2006). Мужчины чаще всего одержимы своей кожей, волосами (страх облысения), носом (форма или размер) и гениталиями. В этой группе риска преобладают мужчины старшего возраста, холостые, одинокие (часто вследствие той же дисморфофобии) и наркозависимые. Они скрывают свое состояние, редко обращаются к врачу. Многие из них испытывают психосексуальные трудности и склонны к самоубийству. Недавно выделенная специфически мужская форма заболевания, так называемая мускульная дисморфия (muscle dysmorphia) состоит в том, что собственное тело кажется мужчине слишком маленьким, тщедушным, недостаточно мускулистым, хотя в действительности оно может быть абсолютно нормальным. Чтобы исправить воображаемый недостаток, такие мужчнны посвящают все свое время “накачке" мускулов или увлекаются разными диетами. Самое опасное последствие мускульной дисморфии - применение анаболических стероидов (это делают 6-7 % американских старшеклассников). Хотя современная психиатрия достаточно успешно лечит это заболевание, многие мужчины предпочитают обращаться за помощью не к психиатрам, а к дерматологам или хирургам, чье вмешательство большей частью неэффективно. Изменение общественных практик и сознания сказывается и в науке. Помимо бесчисленных публикаций в психологических и медицинских изданиях, этой проблематике посвящены междисциплинарные культурологические журналы «Body & Society» (выходит с 1995 г) и Body Image (c 2004 г) 2. Что тревожит мальчиков? Проблемы, переживаемые взрослыми, не могут не отражаться на детях. Раньше мальчики сравнительно мало заботились о своей внешности и стеснялись говорить о ней, а психологи не придавали этим тревогам значения. В последние годы эти сюжеты заняли одно из центральных мест в изучении психического развития и психопатологии как девочек, так и мальчиков. Им посвящено множество серьезных научных исследований, не говоря уже о лавине популярных статей, книг, телевизионных передач и специализированных консультативных Интернет-сайтов для родителей и для самих подростков. Прежде всего, у современных мальчиков-подростков резко выросло чувство озабоченности и неудовлетворенности своим телом, которое почти сравнивается с девичьими показателями. По подсчетам разных психологов, от 30 до 75 % мальчиков-подростков в юношей недовольны своим телом. В зависимости от характера выборки и принятых критериев самооценки, эти цифры варьируют от 30 до 95 % (McCabe & Ricciardelli, 2001, 2004). Их главные болевые точки - 1) рост, 2) вес, 3) кожа, 4) мускулистость, 5) грудные мышцы, 6) гениталии – сами по себе вполне традиционны, но сейчас проблемы возникают раньше и переживаются острее. Критическим возрастом по-прежнему остается пубертат, но неудовлетворенность собственным телом, без особых к тому причин, нередко обнаруживают уже младшие, пяти-шестилетние мальчики. Самый частый источник тревоги для мальчиков - недостаточный, по их мнению, рост, с которым ассоциируется общая маскулинность. Для мальчика-подростка величина и величие почти синонимы. Бесхитростное признание пятиклассника полувековой давности: «Хотя Юрий Гагарин был небольшого роста, я представляю его высоким. Ведь он совершил такой подвиг! А великий человек, мне кажется, должен быть обязательно большого роста». Ассоциативная связь между ростом и социальным статусом не чужда и взрослым. Американский психолог Пол Уилсон представлял студентам нескольких классов своего колледжа одного и того же мужчину, которого он называл «мистер Инглэнд». В одном классе «мистер Инглэнд» выступал как студент из Кембриджа, во втором — как лаборант, в третьем — как преподаватель психологии, в четвертом — как «доктор Инглэнд, доцент из Кембриджа», а в последнем — как «профессор Инглэнд из Кэмбриджа». После того как иностранный гость ушел, студентов попросили максимально точно оценить рост «мистера Инглэнда». Оказалось, что по мере своего подъема по лестнице научных званий «мистер Инглэнд» неуклонно увеличивался и в росте, так что последняя группа оценила его рост на пять дюймов выше, чем первая. Рост преподавателя, который ходил вместе с «мистером Инглэндом» и звание которого не менялось, во всех классах оценили совершенно одинаково. Высокорослые мужчины во всех культурах воспринимаются женщинами как более привлекательные. Это правило действует и у нас. По данным М. Л. Бутовской и О.В.Смирнова (1993), московские студентки хотели бы, чтобы их постоянный партнер был атлетического телосложения и высокого роста (около 179 см). Высокий рост психологически ассоциируется с мускульной силой и доминантностью, он дает рослому мальчику сначала преимущества в обществе сверстников собственного пола, а затем и успех у женщин. Высокие мужчины имеют в среднем больше сексуальных партнерш, а по некоторым данным – и больше детей, чем коротышки. Имеются также данные, что высокие мужчины делают более успешную карьеру в армии и на административных должностях. Правда, ученые не могут сказать, достигается ли этот успех а) за счёт лучших умственных способностей (корреляции между ростом и IQ - проблематичны), или б) потому что успешный детский опыт сделал этих мальчиков более напористыми, умеющими постоять за себя, или в) просто потому, что они производят более благоприятное впечатление - «настоящий мужчина!» - на начальников и кадровиков (привлекательная внешность помогает не только женщинам). Ценность веса и телесного жира более проблематична В бедных традиционных обществах, где пища была дефицитной, полнота ассоциировалась с благополучием и богатством и считалась привлекательной и для женщин и для мужчин. В сельских районах Малайзии плотные, тяжелые мужские тела по сей день оцениваются выше худых и стройных. Городская культура и новые представления о здоровье изменили эстетику тела. Сегодня мальчики, как и девочки, боятся избыточного веса, толщина считается некрасивой и немужественной. Крайняя степень этой озабоченности - так называемая нервная анорексия, когда желание похудеть заставляет человека практически отказываться от пищи и приводит к истощению и голодной смерти. Совсем недавно нервная анорексия считалась исключительно женской болезнью, её жертвами были преимущественно девочки-подростки. Сейчас ей подвержены также мальчики и молодые мужчины. По данным американской организации, занятой профилактикой расстройств питания (см. http://www.NationalEatingDisorders.org) около 10% людей, попадающих в связи этим в поле зрение психиатров – мужчины, а их клиническая картина практически не отличается от женской. Тем не менее гендерные различия сохраняются (Phillips, Menard, Fay, 2006). Если девочки боятся прежде всего избыточного веса, то у мальчиков эта забота является частной. По данным американского национального опроса 11,467 старшеклассников, в конце 1980-х годов пытались снизить свой вес 44 % девочек и 15 % мальчиков. Обследование 1373 старшеклассников показало, что девочки (63 %) в четыре раза чаще мальчиков (16 %) пытались сбавить вес с помощью упражненнй и ограничений в питании. В то же время втрое больше мальчиков, чем девочек (28 % против 9 %) пытались увеличить свой вес. Более тщательные психологические исследования (Olivardia, Pope, Borowiecki, & Cohane, 2004; Markey and Markey, 2005) . показали, что девочек и мальчиков заботят разные вещи: девочки хотят прежде всего уменьшить жировые отложения и больше уповают на диеты, тогда как мальчики хотят превратить жир в мускулы. Анорексия у них часто выступает как проявление и следствие мускульной дисморфии, а в группах риска часто оказываются спортсмены, особенно гимнасты, бегуны, бодибилдеры, гребцы, борцы, жокеи, танцоры и пловцы, занятия которых предполагают ограничение веса. Больные анорексией мужчины и юноши значительно чаще женщин испытывают психосексуальные трудности и тревоги по поводу своей сексуальной активности. Особую группу риска в этом вопросе, как и в других аспектах образа тела, представляют геи. Именно в их среде впервые появились мужчины с анорексией. На это есть несколько причин, соотношение которых не совсем ясно 1) У геев больше сомнений в своей маскулинности, поэтому они больше озабочены и меньше удовлетворены своим телом и внешностью, чем « натуральные» мужчины (Siever 1994; Tiggemann, Martins, Kirkbride, 2007). У некоторых это связано с реальной женственностью внешнего облика 2) Гей-культура придает больше значения телу и внешности, причем её нормативные идеалы разнообразны и порой даже полярны (одних привлекают стройные эфебы, других - волосатые «медведи»). 3) Геи чаще натуралов смотрят порно и эротические образы, которые представляют мужское тело нереалистично, отсюда – завышенный эталон самооценки и, как следствие этого, - разочарование в собственных качествах (Duggan 2004). 4) Геи вообще больше обычных мужчин подвержены невротическим расстройствам Странно, на первый взгляд, то, что в группе риска по удовлетворенности своим телом одно из первых мест занимают бодибилдеры, тела которых по определению ближе всего стоят к стереотипному идеалу мужественности. Бодибилдеров часто считают тщеславными гордецами, но в действительности многие из них страдают от пониженного самоуважения, связанного с крайним перфекционизмом (стремление к совершенству) относительно собственного тела. мужчины всегда занимались физическими упражнениями и накачкой мускулов, и делали это публично, но для обычного атлета, как для воина или охотника, мускулатура функциональна, её наращивают для решения какой-то “действенной” задачи - поднять, пробежать, метнуть, прыгнуть. В бодибилдинге мускулатура стала самоцелью: выпуклые мускулы нужны для того, чтобы их показывать, причем мускулатура часто наращивается искусственно. Для многих бодибилдеров первичным стимулом накачивания мускулов является потребность в самозащите, детские переживания слабости и страха перед более сильными мальчишками. “Я буквально соорудил себе бронированный костюм, спрятав в нём хрупкого маленького неженку, каким Я себя воображал. Несмотря на эту броню, временами Я все еще вижу, как этот застенчивый неуклюжий мальчик смотрит на меня из прошлого”, - признавался обладатель титула «Мистер Вселенная» Боб Пэрис (Jackson-Paris, 1994, p. 102). К тому же этот спорт больше любого другого тяготеет к нарциссизму. Бодибилдер целенаправленно «делает себя», на его тренировках обязательно присутствие зеркал, а сами тренировки часто описываются в сексуальных терминах (английское «to pump» - качать означает также мастурбировать). При неправильных упражнениях и применении стероидов часто происходит потеря вирильности, грудь начинает походить на женскую и т.п. Противоречиво и восприятие бодибилдинга Демонстрация почти нагого мужского тела -. очень сексуальное зрелище как для женщин, так и для мужчин, причем мальчики воспринимают его неоднозначно. С одной стороны, бодибилдер - воплощение вирильности и гетеросексуальности. Идентифицируясь с ним, мальчики убеждают себя в том, что в них нет ничего женственного. С другой стороны, это зрелище может вызывать половое возбуждение и гомоэротические желания. Наибольшие тревоги и опасения подростков, естественно, вызывают те телесные черты и свойства, которые не соответствуют привычному канону маскулинности. Одна из таких проблем – гинекомастия(слово означает “грудь, как у женщины”, и происходит от греческих слов gynes – женщина и mastos - молочная железа) - доброкачественное увеличение грудной железы у мужчин по женскому типу. В период полового созревания, чаще всего около 14 лет, пубертатная гинекомастия появляется примерно у 40 % мальчиков, особенно часто - у полных подростков. Увеличение может быть как незначительным, так и очень заметным, оно является следствием гормональных сдвигов или же одним из проявлений общего ожирения . У 75 % мальчиков пубертатная гинекомастия без всякого лечения проходит в течение 2-х, а у 90 % - в течение 3 лет. Однако подростки очень стесняются этого состояния, навлекающего на них жестокие насмешки сверстников. Мальчики избегают ситуаций, когда приходится снимать рубашку, прогуливают уроки физкультуры, иногда даже настаивают на операции. В 2006 г. в США операции подверглось почти 14 тыс мальчиков от 13 до 19 лет, это 70 % всех мужчин, подвергшихся этой операции (Kuczynski 2007). Отношение медицинского сообщества к этой тенденции неоднозначно. Многие педиатры и эндокринологи склонны видеть в ней злоупотребление со стороны хирургов, пытающихся хирургическим путем разрешать психологические проблемы. Чем делать ребенку операцию, проще договориться с учителем, чтобы на уроках физкультуры мальчик не снимал рубашку, не покупать ему облегающую одежду и т.д. Психологи и психиатры возражают на это, что нужно исходить из индивидуального психического состояния подростка. В обществе, где держат равнение на античные статуи или мощные руки Рафаэля Надаля, многие мальчики не могут ждать, пока все пройдет (если пройдет…) само собой, а последствия однажды возникшей дисфорфофобии могут оказаться страшнее, чем сравнительно безопасная, хоть и дорогая, пластическая операция. «Размер имеет значение» Еще больше тревог вызывают у мальчиков половые органы. Поскольку пенис – главный символ маскулинности, мужчины всегда придавали большое значение его габаритам. Тем более это верно сегодня. Это, пожалуй, единственное свойство, в оценке которого мужчины самокритичны и склонны считать свое «достоинство» меньшим, чем достоинство соседа. В недавнем Интернет-опросе 52,031 гетеросексуальных мужчин и женщин, большинство (66%) мужчин оценили свои пенисы как средние, 22 % - как большие и 12% как маленькие. Самооценка размеров пениса положительно коррелирует с ростом и отрицательно – с весом владельца (т.е. высокорослые мужчины считают свои пенисы большими, а толстые мужчины – маленькими). Как и должно быть по теории, для самих мужчин размеры пениса важнее, чем для женщин, причем возрастных различий в степени удовлетворенности не обнаружено. Хотя 85 % женщин удовлетворены размерами пениса своего партнера, размерами собственного пениса удовлетворены лишь 55 % мужчин; 45% хотели бы, что он был больше, а 0.2% - меньше Характерно, что мужчины, оценившие размеры своего пениса выше среднего, более благоприятно оценивают и свою внешность (Lever, Frederick, Peplau, 2006 b). Во всемирном опросе журнала Men’s Health, в котором участвовали 3 159 российских мужчин, в основном моложе 35 лет, на вопрос «Тебя устраивает размер собственного члена?» 17.7 % сказали «безусловно», 74.93 % - «более-менее» и 4.75 % - «нет» (Men’s Health, июль 2006). У мальчиков, которые еще не знают, как «он» будет практически работать, тревог гораздо больше. Когда на моем сайте был раздел вопросов и ответов, подростки буквально заваливали меня вопросами, каков «нормальный» размер пениса, и надо ли мальчику ложиться на операцию, если его инструмент не прямой, как логарифмическая линейка, а почему-то смотрит в сторону, чаще влево. Точно такие же вопросы задают мальчики во всем мире. Популяризация этой темы в массовой культуре ( раньше об этом можно было говорить лишь в мужской компании), включая рекламу операций по увеличению «мужского достоинства», способствует усилению таких тревог, которые, в свою очередь, порождают серьезные психосексуальные проблемы : если у тебя маленький или некрасивый пенис, какая женщина тебя полюбит? Страх и пониженная самооценка действуют, как самореализующийся прогноз, превращая мальчика в сексуального неудачника. Очень важно помнить (все мужчины это знают, но стесняются признавать), что хотя на сознательном уровне « размеры» заботят мальчиков с точки зрения их будущей сексуальной успешности у женщин, на самом деле их главной референтной группой в этом, как и во многих других вопросах, являются другие мальчики, с которыми они себя сравнивают. «Размер» - не анатомическая , а статусная категория. Неоднозначно отношение культуры к волосяному покрову. Для мальчика-подростка появление волос на лобке и подмышками– желанный знак половой зрелости, повышающий его самооценку и престиж у сверстников. "Все, что было во мне от здорового зверя, прибавляло мне уверенности,- говорит юный герой романа Джона Апдайка "Кентавр".- Мне нравились появившиеся наконец волосы. Тёмно-рыжие, упругие, как пружинки, слишком редкие, чтобы образовать кустик, они курчавились в лимонно-желтом холоде. Пока их не было, меня грызла досада: Я чувствовал себя беззащитным в раздевалке, когда... видел, что мои одноклассники уже надели меховые доспехи" (Апдайк, 1965, с.80). Безволосый юноша выглядит более голым и беззащитным, чем его сверстники. Кроме того, волосы - знак взрослости. Недаром в некоторых обрядах мужской инициации и в современном хейзинге (см о нём Кон 2007) практикуется насильственное сбривание волос на теле посвящаемого или жертвы, которые тем самым лишаются своего маскулинного статуса и низводятся до положения маленького допубертатного мальчика. В то же время некоторых подростков обильные волосы на руках и ногах смущают, побуждая воздерживаться от ношения безрукавок и шортов. В предельных случаях, это может быть одним из признаков дисморфофобии. То, что у многих мальчиков существуют проблемы с образом своего телесного Я [Body image], в каком-то смысле сближает их с девочками. Однако это сходство не исключает существенных гендерных различий, которые не сводятся ни к остроте переживаний, ни к различию вызывающих тревоги анатомических свойств. Прежде всего, несмотря на выросшую открытость в этом отношении, мальчики склонны скрывать или преуменьшать свою телесную озабоченность 14-16 летние австралийские мальчики говорят, что удовлетворены своей внешностью, отрицают, что СМИ влияют на их телесный имидж и вообще предпочитают не говорить на эти темы: «образ тела - это для девочек». Тем не менее некоторые из них допускают, что телесный облик для них важнее, чем они это признают. (Hargreaves and Tiggemann 2006). Возможно, дело не столько в содержании переживаний, сколько в форме дискурса. Серия интервью со 140 молодыми англичанами показала, что они избегают разговаривать друг с другом о своём теле и внешности, зато охотно говорят о разных способах модификации своего и чужого тела. Эта коммуникативная стратегия позволяет мужчине поддерживать чувство своей субъектности, что он хозяин своего тела, но за тривиальными разговорами о том, надо ли ходить в качалку или протыкать нос, скрывается озабоченность нормативной маскулинностью. Современный мужчина, с одной стороны, должен постоянно работать над своим телом, а с другой стороны - не признаваться в неподобающем интересе к собственной внешности (Gill, Henwood , McLean 2005). Кстати, это вполне традиционная, старая установка, воплощенная и в изобразительном искусстве: «мужчина действует, женщина показывает себя» (см. подробнее Кон 2003). Хотя на самом деле мужчина часто действует не столько ради достижения конкретного результата, сколько именно для того, чтобы себя показать. Показного, демонстративного поведения у мужчин ничуть не меньше, чем у женщин. Гендерные различия отчетливо проявляются в самоописаниях «физического Я». Стандартный опросник из 70 пунктов ( Marsh & Redmayne, 1994) включает 9 специфических аспектов: 1) внешность (оценка собственной привлекательности, типа «Я красивый»), 2) сила (сильное мускулистое тело, типа « Я сильнее большинства моих ровесников» 3) выносливость («Я могу выносить большие физические нагрузки, не уставая»), 4) гибкость («Я легко наклоняюсь, сгибаюсь и поворачиваюсь», 5) здоровье («Я редко болею и быстро поправляюсь»), 6) координация движений, 7) физическая активность (« делаю много физических упражнений», 8) телесный жир («У меня слишком большой живот»), 9) спортивность (спортивные успехи и навыки), плюс – обобщенный, глобальный образ физического Я (положительное восприятия собственного тела ( «Я доволен своим телом»). Обследование с помощью этого инструмента и общей шкалы самоуважения - положительная или отрицательная оценка себя («в общем, Я хороший») 591 ученика начальной (средний возраст 10.95 лет) и 507 учеников средней школы (средний возраст 13.74 года) норвежского города Трондхейма показало, что младшие школьники по всем параметрам, кроме здоровья, оценивают свое физическое Я выше, чем подростки, причем мальчики в обеих возрастных группах оценивали свое физическое Я значительно выше, чем девочки, и с возрастом эта разница увеличивается. Хотя показатели мальчиков-подростков по глобальной оценке своего физического Я, внешности, телесному жиру, спортивной компетенции и силе, по сравнению с начальной школой, заметно снижаются, показатели девочек снижаются еще больше (Klomsten, Marsh and Skaalvik 2005) Как уже отмечалось, за одними и теми же жалобами у мальчиков и девочек часто стоят разные проблемы Это в особенности касается веса. Например, в одном исследовании (Cafri, Strauss, and Thompson 2002) две трети юношей- студентов колледжа сказали, что хотят уменьшить, а одна треть - увеличить количество телесного жира, но тут же выяснилось, что речь идёт вовсе не о жире, а о массе тела. Мальчики, невольные низким весом, страдают от недостаточной мускулистости, а те, кого волнует «перевес», озабочены соотношением жира и мышц. Очень интересен и практически важен вопрос, какие именно социокультурные факторы больше влияют на формирование мальчишеского образа Я. Многочисленные исследования (например, Hargreaves and Tiggemann 2002) показывают, что мальчики сильно зависят от идеализированных образов маскулинности, навязываемых СМИ. Просмотр коммерческих телесериалов, уделяющих много внимания внешности, способствует усилению неудовлетворенности собственным телом у подростков обоего пола (у девочек это также снижает уверенность в себе). Изучение в течение года 181 мальчика 2, 3 и 4 классов показало, что мальчики, читавшие журналы Electronic Gaming Monthly и Game Informer, начали испытывать более острую неудовлетворенность своим телом, чем те, кто читал спортивные, фитнес и модные журналы, где образ тела более реалистичный. Тем не менее глянцевые журналы влияют на мальчиков меньше, чем на девочек. Мальчиковый образ тела больше зависит от отношения родителей, на втором месте по влиятельности - друзья сверстники. При этом разные аспекты образа Я ориентированы на разных значимых других (Stanford and McCabe, 2005). Не понимая их конкретной системы ценностей, воздействовать на мальчишеские стратегии изменения своего тела практически невозможно. И, пожалуй, самое важное: неудовлетворенные своим телом девочки часто стараются устранить действительный или мнимый недостаток путем диеты, косметики и т.п., тогда как более мобильные мальчики, в соответствии с нормами своей субкультуры, чаще прибегают к активным способам, пытаясь не столько убрать нежелательный жир, сколько превратить его в престижные мускулы. Это толкает их к спортивным занятиям, физическим упражнениям, фитнесу и т.п. Но здесь тоже все непросто.... 3. Мальчики в раздевалке Очень сложная проблема мальчишеской жизни – отношение к наготе. Нормативные предписания на сей счёт вроде бы однозначны: мужчина, в отличие от женщины, не должен быть стеснительным. В этом есть свой анатомический резон: раздетая или полуодетая женщина сексуально возбуждает мужчин и может подвергнуться нападению и изнасиловаиию, а мужчине бояться нечего, своей сексуальностью он должен гордиться. Но есть и противоположные доводы. Во-первых, мужские гениталии более открыты, чем женские; если оставить их без прикрытия, это повышает риск травмы, нападения или сглаза Во-вторых, спонтанная, неконтролируемая эрекция может выдать тайные желания мужчины или дать повод к произвольному их толкованию. В-третьих, сравнение себя по этому признаку с другими мужчинами может быть невыгодно и опасно для мужского достоинства, в обычном, нефигуральном значении этого слова. Достаточно вспомнить историю фаллических культов. С этим связана и упоминавшая выше мужская генитальная стеснительность. За исключением специально предусмотренных культурой мест и ситуаций, вроде русской бани, мужчины не любят показываться голыми в обществе себе подобных. Некоторые религии (например, ислам) категорически запрещают это. Немало запретов мужской наготы, даже вне сексуального контекста, содержат православные требники ХVI в.: «Или нагим спал, или без пояса? Или украдом видел чужой срам? Или срамоту другому показывал? Или смотрел на чужую срамоту?» Генитальная стыдливость присутствует даже у многих народов, отнюдь не обремененных одеждами. Папуасы острова Санта-Крус (Новые Гебриды), вся одежда которых состоит из одной набедренной повязки, настолько стеснительны, что во время купания снимают повязку под водой. Маркизцы и самоанцы в свое время были шокированы легкостью, с которой европейцы раздевались при купании, особенно если их пенис был обрезан ( «не имел шляпы»). мужчины урубу говорят, что умерли бы от стыда, если бы кто-то увидел оголенную головку их члена. Единственная одежда мужчин-тробрианцев – прикрепленная к поясу узкая лента, прикрывающая только гениталии (даже часть лобковых волос видна) Зато крепится она очень тщательно. Английский антрополог Бронислав Малиновский за долгое время жизни среди тробрианцев ни разу не видел, чтобы повязка у кого-нибудь упала или сдвинулась. Дотрагиваться до нее и даже называть её строго запрещено. Многим туземцам даже облегающие плавки этнографов кажутся нескромными. Некоторые эквадорские индейцы никогда не купаются голыми. У индейцев кулисеху, мальчику, вступившему в возраст созревания, сбривают волосы на лобке, а крайнюю плоть зажимают специальным зажимом или завязывают шнурком, чтобы непроизвольная эрекция не застигла его на людях. Индейцы бороро (чикита) закрывают головку пениса специальной манжеткой. Самое страшное унижение для мужчины яномамо - если кто-то увидит открытую головку его члена. Чтобы избежать такого позора, мужчины шаванте (каяпо) (Бразилия и Эквадор) даже мочатся, согнувшись. Столь же противоречивы мальчишеские бытовые практики В мальчишеских сообществах часто присутствуют элементы генитального дисплея, вроде соревнований по “писанью”, описанных в «Занавешенных картинках» Михаила Кузмина (Кузмин, 1996, с.356): Вот команда: враз мочиться; Все товарищи в кружок! У кого сильней струится И упруже хоботок. В этих играх присутствуют типично мужские мотивы соревновательности и достижения, а также гомоэротизм. Недаром православная церковь их запрещала: «Грех есть мочиться с другом, пересекаясь струями»» (Требник ХVI в) Как пишет Камилла Палья, “мужское мочеиспускание - своего рода художественное достижение, кривая трансцендентности. Женщина просто увлажняет почву, на которой она стоит, тогда как мужская уринация - своего рода комментарий… Кобель, помечающий каждый кустик на участке, - это уличный художник , оставляющий при каждом поднятии лапы свою грубую подпись“( Paglia, 1991, p.20-21). У старших подростков соревнования по писанью сменяются соревнованиями по мастурбации. Оставшись без надзора взрослых, мальчики нередко осматривают друг друга, сравнивая и обсуждая свои мужские достоинства. Мальчики, отстающие в половом развитии, с завистью смотрят на более маскулинных сверстников. Соревновательность, естественно, порождает тревогу и дискомфорт. Если до начала полового созревания мальчики обычно не стесняются друг друга, купаются голышом и т.д. , то затем картина меняется. Эскимосы называют возраст полового созревания (15-16 лет): «он (она) начинает стыдиться»; ни девочки, ни мальчики этого возраста не показываются дома без коротких штанов, некоторые даже спят одетыми. У тробрианцев самый «стыдливый» возраст – 14 –18 лет. В финских саунах многие подростки, особенно мальчики, предпочитают оставаться в плавках или трусах. В просуществовавшей почти 40 лет экспериментальной ультрапрогрессивной английской школе А.С. Нила Саммерхилл, где практически не было запретов на наготу, маленькие, до 9 лет, девочки охотно загорали и купались голышом, но мальчики даже в жару предпочитали оставаться в плавках. В знаменитой немецкой школе «нагих танцев» Адольфа Коха (1920-е годы) 10-14 –летние девочки танцевали нагими, а мальчики - исключительно в трусах (Duerr, 1993, 261-63). На петербургских нудистских пляжах, посещение которых вместе с детьми поощряется, мальчиков 14 -18 лет практически не бывает (Ипатова, 1999). Важно отметить, что мальчики стесняются не только девочек, но и друг друга Хорошую пищу для размышлений на эту тему дает Интернет-портал http://www.misterpoll.com, содержащий массовые опросы относительно разных аспектов школьной жизни, включая поведение в душевых и раздевалках. High school locker rooms (boys only) http://www.misterpoll.com/1999873658.html
Хотя Интернет-опросы имеют свои недостатки, эти анонимные и недавние (позже 2005) опросы (78 % откликнувшихся мальчиков - от 13 до 18 лет) содержат интересную информацию. На первый взгляд, поставленные вопросы - какие ты носишь трусы, как ты моешься и переодеваешься, что тебя при этом смущает - выглядит мелкими, но на самом деле они очень существенны, позволяя понять как нормы мальчишеской субкультуры, так и индивидуальные вариации, связанные с восприятием собственного тела. Мальчики-подростки очень по-разному переживают свою наготу перед лицом сверстников. Большинство, свыше половины, относятся к ней спокойно, без всякого смущения. Другие (17-20 %) сначала стесняются, а потом привыкают и перестают обращать на нее внимание. Отдельные мальчики даже бравируют своей наготой, выставляя её напоказ. Но для 12-15 % оголение психологически мучительно, они стараются его избежать или минимизировать. 89 % мальчиков моются в душе голышом, но некоторые предпочитают оставаться в трусах или плавках. Сразу же догола в раздевалке раздеваются 56 % мальчиков, остальные предпочитают снимать одежду постепенно, чтобы гениталии оставались прикрытыми. Это смущение может быть обусловлено разными причинами: 1) общей стеснительностью, 2) стыдливостью, связанной с пониженной самооценкой своего тела, включая половые органы, 3 ) повышенной сексуальной возбудимостью (неудобно, если тебя увидят с эрекцией), 4) страхом обнаружить собственные гомоэротические чувства или 5) боязнью стать объектом чужого гомосексуального взгляда. Два последних момента особенно интересны. Гомофобия – очень важный компонент мужского телесного канона. Некоторые мальчики прямо говорят, что не делают чего-то потому, что «это по-геевски». Для юных геев спортивная раздевалка – тяжелое испытание. С одной стороны, их неудержимо тянет туда, где можно увидеть других ребят голыми. С другой стороны, они боятся, что непроизвольная эрекция или пристальный взгляд могут их выдать и спровоцировать насмешки и издевательства - такими рассказами полнятся гомосексуальные автобиографии и беллетристика. На самом деле эти критерии довольно шатки. В период юношеской гиперсексуальности эрекция возникает часто и без повода. Если верить данному опросу, так случается с большинством мальчишек. Столь же ненадежен и «взгляд». Не взглянуть на трусы или гениталии своих товарищей подросток просто физически не может. По данным недавнего экспериментального исследования, когда направление взгляда испытуемого фиксировалось объективно, мужчина автоматически бросает взгляд на пах предложенного объекта, независимо от его пола и степени одетости. А тут еще соблазн сравнения своего и чужого «достоинства». Так что гомосексуального подростка выдает не столько взгляд – все мальчики изучают друг друга, - сколько собственное смущение по этому поводу. А дальше ребята ему все разъяснят… Отношение к собственной наготе – хороший индикатор субъективного благополучия подростка. Больше всего боятся добровольного (тем более – насильственного) оголения мальчики, которые отстают в физическом развитии . Но более раннее созревание тоже может вызывать страх. В середине 1980-х годов, отдыхая на турбазе в Северной Осетии, оказавшись в душе вместе с какой-то московской юношеской спортивной командой, я обратил внимание на щуплого пятиклассника, который мылся, не снимая плавок. Позже Я спросил их руководителя, почему так происходит. «Он всегда так моется, - сказал тренер.- Говорит, что заодно стирает трусы». Объяснение было явно несерьезным, и позже, по просьбе тренера, я поговорил с мальчиком. - Ты чего-то стесняешься? – спросил я - У меня там растут волосы - Это вполне нормально, ты видишь то же самое у других ребят - Да, но они большие, а я еще маленький Оказалось, что дома эту тему обсуждали Заметив повышенную стеснительность сына, мама все объяснила ему, но это ничего не изменило, проблема оказалась наследственной . Мама даже предупредила мальчика, чтобы подобные вопросы он обсуждал с ней, а не с папой-подполковником, который таких вопросов стесняется (у российских мужчин такое бывает нередко). Повышенная генитальная стыдливость – чаще всего лишь симптом каких-то глубинных психосексуальных трудностей, но и сама по себе она может доставлять мальчику много неприятностей. Одна из них - затрудненность мочеиспускания в присутствии других людей. В психиатрии есть даже особый диагноз avoidant paruresis (в просторечии - «стеснительный мочевой пузырь» или «стеснительность при писании» (pee-shy, shy-bladder, bashful bladder). По данным Международной ассоциации паруретиков (см. http://www.paruresis.com ), парурезисом страдают 7% людей, среди них есть мужчины и женщины разного возраста, но больше мужчин. Главная проблема этих людей в том, что они не могут или им крайне трудно мочиться в присутствии посторонних. Поэтому они избегают общественных туалетов или пользуются вместо писсуаров кабинками. Существует даже неписаное “правило третьего писсуара”: при наличии в общественном туалете свободных мест, мужчина избегает становиться рядом с другим. Как сказал знаменитый американский уролог, главное, что мешает мужчине писать – это другой мужчина. При этом действуют три главных фактора. 1) Степень знакомства – посторонние люди часто, но не всегда, мешают больше, чем друзья или родственники. 2) Близость, как пространственная (наличие посторонних рядом), так и психологическая (например, отсутствие перегородок или дверей, что делает интимные отправления видимыми, нарушая личное пространство субъекта). 3) Временные психологические состояния, особенно тревога, гнев или страх также нарушают мочеиспускание. Признаваться в этом мужчины стесняются, что создает дополнительные бытовые и психологические трудности. «Когда я пытаюсь воспользоваться общественным туалетом, во мне все замерзает! Как бы сильно я ни хотел, если я не дома, ничего не получится. Дома у меня все гладко, без проблем. Но если я вне дома, в гостях или даже дома, но присутствует кто-то посторонний, я не могу писать. Эта сумасшедшая проблема отравляет мне всю жизнь!» Связан ли парурезис с телесными трудностями, о которых говорилось выше, неизвестно, но что-то общее между ними, вероятно, есть 4. Физкультура и соревновательный спорт Очень важный фактор формирования маскулинности и соответствующего образа Я – физкультура и спорт. Некоторые наивные взрослые думают, что главными мотивами спортивных занятий для подростков являются здоровье и красота. Но первый мотив у подростков вообще неразвит, здоровье им кажется естественной данностью, а эстетические соображения значимы преимущественно для девочек; недаром женские виды спорта делают акцент на красоте, грации и изяществе. В репортажах о мужских видах спорта преобладают темы физической силы и доминирования, а о женских – внешний вид, привлекательность и грация (Klomsten, Marsh, Skaalvik , 2004) Главный стимул любых физических упражнений для мальчиков, начиная со школьных уроков физкультуры и кончая профессиональным спортом, - конструирование маскулинности. Квинэссенция идеологии спорта – соревновательность, возможность преодоления себя ценой предельного напряжения сил и дух команды – это классические ценности гегемонной маскулинности, к которым сознательно или бессознательно стремится почти каждый мальчик. Специалисты по теории спорта подчеркивают, что спорт традиционно считается мужской деятельностью; формирует черты характера, которые традиционно считаются мужскими (сила, выносливость, напористость); установка на высшие достижения соответствует стереотипу маскулинности, повышает самооценку собственной маскулинности у тех мальчиков, которым удается достичь поставленных целей и понижает её у тех, кто с этим не справляется; это также средство компенсировать или симулировать воспринимаемый недостаток маскулинности, многие мальчики выбирают более маскулинные виды спорта для того, чтобы выглядеть более мужественными (Цикунова, 2006) Спорт дает мальчикам возможность проявить и доказать свою маскулинность и быть признанным другими мальчиками. Это важно как для тех мальчиков, которые этими свойствами обладают, так и для тех, у кого их нет. Мальчики, которые не участвуют в организованном спорте, имеют значительно более низкие самооценки по физическим способностям, спортивной компетенции, внешности, силе, выносливости, гибкости, координации, а также по глобальному физическому и общему самоуважению (Ricciardelli, McCabe, Ridge 2006) Конечно, физкультура и спорт полезны. Но отождествление маскулинности с мускулистостью нередко превращается у мальчиков в форменную мускуломанию, которая отрицательно коррелирует с уровнем самооценки своей внешности и положительно – с уровнем тщеславия. Мусколомания коррелирует также с материальными затратами на «телостроительство», включая рациональное питание и тренировку веса (Morrison, Morrison, Hopkins, Rowan 2004). Юноши, занятые силовым спортом, склонны описывать собственное тело и деятельность в технологических терминах – «машина», «работа», «командная игра», что так же неадекватно, как представление о своём теле как о «крепости». Такому техницизму способствуют и некоторые популярные спортивные издания. В то же время привычная ассоциация физической слабости и неловкости с немужественностью и гомосексуальностью побуждает некоторых мальчиков и молодых мужчин избегать спорта, чтобы не подвергаться насмешкам учителей и товарищей и не ставить под сомнение свою маскулинность. «Спортофобия» - одно из естественных последствий и коррелятов гомофобии (Plummer 2006). Мальчик, который не может нормально пробежать стометровку или бросает гранату «по-девчоночьи», чувствует себя обреченным Для многих мальчиков уроки физкультуры – самое унизительное и ненавистное переживание их школьной жизни: «Я ненавидел их, я по-настоящему ненавидел их. Физкультура была моим самым ненавистным предметом. Она вызывала у меня ужас». Такие переживания, характерные не только для геев, часто имеют долгосрочные психологические последствия. Самый сложный вопрос заключается в том, как мужские – силовые и соревновательные – виды спорта влияют на формирование личности?. То, что соревновательному спорту свойственна агрессивность, соперник выступает в роли врага и по отношению к нему допустимы, в определенных пределах, насилие и унижение, так же общеизвестно, как и то, что силовые игры всегда и всюду были связаны с подготовкой к войне. Однако условная, игровая агрессия выглядит не только приемлемой, но и безопасной. Вряд ли кто-нибудь станет спорить с тем, что «агрессия в спорте» - это «рациональная форма поведения противостояния сопернику, мобилизации функциональных возможностей спортсмена на достижение спортивного результата» (Краев, 1999). До недавнего времени ни общественное мнение, ни политики, ни педагоги не сомневались в том, что участие в организованном спорте способствует снижению подростковой агрессии и преступности. Во-первых, спорт отвлекает подростков с улицы, у них становится меньше незанятого свободного времени Во-вторых, он включает подростков в новые, положительные социальные связи и виды деятельности, дает им новых значимых других и положительные социальные ценности В-третьих, согласно теории катарсиса, игровая спортивная агрессия позволяет разрядить потенциальную внутреннюю агрессивность подростка, которая без этого могла бы найти социально опасный выход. В-четвертых, спорт и связанные с ним новые социальные связи укрепляют характер подростка, учат его подчиняться дисциплине и т.д. Все эти соображения выглядят бесспорными. Однако исследователи и журналисты давно уже отмечали, что хотя организованный спорт действительно не допускает проявлений агрессии, так сказать, на своей собственной территории, где действуют строгие правила игры, которых подросток не смеет нарушить под угрозой изгнания, потери важного для него круга общения и потенциальной спортивной карьеры, многие вполне благополучные и уважаемые в своих спортивных коллективах мальчики и юноши проявляют повышенную агрессивность «на стороне», успешно используя при этом полученные в спорте силовые приемы и навыки. И если со своим спортивным партнером парень дерется или борется строго по-правилам, то за пределами спорткомплекса начинается беспредел. Всем известны многочисленные скандалы с титулованными боксерами и футболистами, которые «вдруг» оказывались в тюрьме за изнасилование, пьяные драки, хулиганство и членовредительство. Можно ли считать эти факты случайными? В России подобные ситуации в 1990-х годах стали массовыми. У меня нет достоверной статистики, но всем известно, что после развала нашей экономики и государственности именно спортсмены, в том числе титулованные, стали резервом и боевой силой бандформирований, возглавили многие преступные группировки и при этом действовали с особой жестокостью. Силовые навыки у них были, а психологического противоядия против насилия спорт у них не выработал, и как только драка по правилам перестала быть доходной, они легко переключились на драку без правил (точнее – по другим правилам). Эти обстоятельства побудили западных психологов изучить соотношение спорта, гегемонной маскулинности, агрессии и преступности более основательно, и результаты оказались весьма тревожными. Например, исследование 200 университетских спортсменов обоего пола (Nixon, 2006) показало, что в спорте они ведут себя по правилам, но за пределами спорта их поведение (драки и причинение физического вреда другим людям) значительно хуже среднего; у юношей это касалось всех атлетов, а у женщин - только тех, кто занимался контактным спортом. Однако судить о взаимосвязи психических свойств личности с характером её спортивной деятельности только на основе корреляций невозможно. Возможно, что силовые виды спорта культивируют в спортсменах агрессивность, которая проявляется за пределами спорта, потому что там меньше внешнего контроля. Но возможно и противоположное: силовой спорт выбирают заведомо более агрессивные ребята, занятия спортом удерживают их в определенных рамках, а за этими рамками они «расслабляются». Иными словами, что из чего вытекает: черты личности из спорта или выбор вида спорта из свойств личности? Чтобы ответить на этот вопрос, нужны сложные лонгитюдные исследования, и такие исследования появились. Вопреки мнению, что спорт укрепляет характер и способствует просоциальному развитии личности, психологи нашли, что нередко имеет место обратное. В лонгитюдном исследовании группы новозеландских подростков ( Begg et al, 1996) выяснилось, что спортивная активность повышает вероятность вовлеченности в преступное поведение. Мальчики, имевшие в 15 лет высокий уровень спортивной активности, в 18 лет были замешаны в криминальных действиях вдвое чаще тех, кто мало занимался спортом. У девочек показатели еще хуже. При исследовании 3,796 канадских учащихся от 11 до 20 лет выяснилось, что усиленная физическая активность положительно связана с криминальным поведением, но только у мальчиков-подростов (Faulkner et al., 2007). В лонгитюдном исследовании, объектом которого в течение 8 лет были 1628 мужчин-второкурсников, участие в некоторых видах спорта оказалось фактором, способствующим усилению агрессивности, однако это связано не столько непосредственно со спортом, сколько с тем, как студенты понимают культуру спорта и с наличием в ней сильной тенденции мачо (Rees, Howell, and Miracle 1990). В том же направлении указывают работы группы американских психологов по главе с известным специалистом по психологии спорта Кэтлин Миллер (Miller et al., 2006, 2007) На основе лонгитюдного исследования 699 13- 16-летних подростков Западного Нью-Йорка и их семей, ученые пытались выяснить: а) затрудняет вовлеченность в спорт преступность или способствует ей, б) как это зависит от характера спортивной деятельности и в) зависит ли это от гендера и расы. Оказалось, что сама по себе спортивная активность совершать преступления подростку не мешает, важно, какой субъективный смысл она для него имеет: положительные корреляции между высокой спортивной активностью и антинормативным поведением существуют не у всех подростков, а только у «джоков». Слово jock (от jockstrap – суспензорий, минимальное прикрытие пениса, используемое при спортивных занятиях) в американском молодежном сленге обозначает молодого парня, известного своими атлетическими способностями и общей «крутизной» и отчаянностью, в противоположность книжному червю - «ботанику» (nerd). В отличие от обычных спортивных парней, джоки считают общепринятые правила поведения для себя необязательными, принимая вместо них этику гегемонной маскулинности, «крутизны» и «рисковости». Этот стиль поведения обеспечивает им популярность в мальчишеской среде, но именно они чаще всего бывают виновниками пьянок, опасных сексуальных действий (включая изнасилование) и группового насилия. То есть проблема не в самом спорте, а в его идеологии Самое впечатляющее лонгитюдное исследование в этой серии выполнено норвежскими психологами Ингер Эндресен и Даном Ольвеусом (Endresen and Olweus, 2005). Ольвеус – всемирно известный психолог, руководитель лучшего в мире центра по изучению и профилактике буллинга (школьного насилия).. Ученые хотели выяснить возможное влияние участия подростков в силовом спорте, включая бокс, тяжелую атлетику, борьбу и восточные единборства (карате, дзюдо и тэйквондо) на вовлеченность в антисоциальную активность, как насильственную (драки), так и ненасильственную (кражи и вандализм). Исследование было частью большого лонгитюдного проекта, продолжавшегося с 1997 по 1999 год. Испытуемыми были 5170 школьников от 11 до 15 лет из разных школ города Бергена. В данном исследовании участвовали только мальчики, установки и поведение которых измерялись трижды В целом, результаты двухлетнего исследования подтвердили, что участие в силовом спорте (бокс, включая кикбоксинг, борьба, тяжелая атлетика и боевые искусства в сочетании с другими видами силового спорта) ведут к усилению или активации антисоциальной вовлеченности мальчиков-подростков за рамками спортивных ситуаций. Это проявлялось в повышении уровней насильственного поведения вне спорта, включая драки и применение холодного оружия, а также ненасильственных антисоциальных действий. Отрицательный эффект был весьма распространенным, как у новичков, так и у мальчиков, уже имевших какой-то опыт в этих видах спорта. Прекращение занятий уменьшало антисоциальную активность подростков, но синжение было незначительным; усвоенные антисоциальные привычки какое-то время сохраняются даже после того, как породившая их причина потеряла значение. Неожиданным обстоятельством явилось отсутствие селективного эффекта: негативное воздействие силового спорта одинаково сказывается и на мальчиках, которые уже имели повышенный уровень антисоциальной вовлеченности, и на обычных, «нормальных» мальчиках. Предположительно, этот негативный эффект объясняется как самими силовыми практиками, так и распространенными в этой среде мачисткими установками, культом силы и крутизны. Никаких признаков катарсиса, когда игровая разрядка агрессии приводит к снижению насилия во внеспортивной жизни, ученые не обнаружили. Скорее, наоборот: приобретя бойцовские навыки и физическую силу, мальчики готовы использовать эти «активы» и во внеспортивных ситуациях. Интересно, что единственным силовым спортом, который не влечет указанных отрицательных последствий, являются восточные единоборства, если они не сочетаются с другими силовыми занятиями. Видимо, это происходит потому, что там спортсменов обучают не только боевым приемам, но и общей философии жизни, исключающей насилие и агрессию. Разумеется, исследование Эндресен и Ольвеуса нужно рассматривать только как социально-педагогический эксперимент. Они не утверждают, что силовой спорт вреден или опасен для мальчиков. Полученные ими данные – результат группового сравнения. Из них вовсе не вытекает, что каждый участник силового спорта приобретает склонность к антисоциальным поступкам. Поведенческие качества во многом зависят от возраста и конкретной социальной среды. Однако они обязывают руководителей подростковых спортивных проектов и государственной молодежной политики задумываться об идеологии спорта. В этой статье, опираясь на опыт зарубежных исследований, я изложил лишь общие контуры проблемы. Она актуальна и для нашей страны Молодежь, особенно мужская, нуждается в силовом спорте, запрещать его бессмысленно. Однако нужно думать, в чьи руки мы отдаем детей и как с ними работают. Прекрасно, что на целевую программу «спорт», в стране, наконец, ассигнованы настоящие деньги. Чего мы от этого ожидаем? Политики откровенно говорят, что главная цель – отвлечь молодежь с улицы, от наркотиков и т.п., воспитать надежных защитников отечества и – об этом говорят реже – обеспечить себе идеологическое влияние на них. Но если не учесть указанных выше моментов, военно-патриотическое воспитание может незаметно превратиться в подготовку бандитов и обеспечит дальнейший рост преступности и насилия, как это произошло после крушения Советской власти, а с руководителями спортивных школ и объединений властям придется считаться не меньше, чем со служителями разных, необязательно традиционных и политически приемлемых, религиозных культов. Подростки – не пассивный объект воспитания, а субъект саморазвития. Если вы научите их драться, но не научите самостоятельно думать, они могут выбрать совсем не тот объект, против которого вы собирались их направить. Это понимают петербуржские психологи спорта. Сравнив показатели агрессивности у 12-14 летних подростков из благополучных семей, занимающихся разными видами спорта, включая бокс, кик-бокс, дзюдо, самбо, рукопашный бой, и не занимающихся спортом, они нашли, что переключение негативной бытовой агрессивности в здоровую «спортивную злость» реально имеет место, и что мальчики, занимающиеся единоборствами, менее агрессивны, чем футболисты или тяжелоатлеты. Однако этот эффект зависит от воспитательной работы тренеров: если динамика нравственного становления личности не будет значительно опережать уровень технической подготовленности, это может приводить к нежелательным и опасным последствиям (Ашкинази, Марищук. 2004). Если перевести разговор о мальчишеском образе тела с индивидуально-психологического уровня на социально-философский, наши проблемы замыкаются на кризисе традиционного канона гегемонной маскулинности, привыкшей самоутверждаться прежде всего с помощью силы. Эта модель дала трещину. Одни мальчики не могут самореализоваться в ней, потому что она не соответствует их физическим, психологическим или социальным возможностям, порождая чувства неполноценности и ущербности. Другие чувствуют себя в ней достаточно комфортно, но то и дело сталкиваются с тем, что эта модель толкает их на опасный – не только для других, но и для самих себя! - путь агрессии и антисоциального поведения. В условиях всеобщего разброда и криминализации, этот путь может приносить выгоду, но для цивилизованного общества он тупиковый. Мальчики этого не понимают, но их родители и воспитатели обязаны об этом думать. Статьи и другие публикации www.pseudology.org |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
