Однако уже в следующем году произошло событие, чуть было не прервавшее опыты власти с палаческим механизмом. В марте 1698 г. среди посланных из-под Азова на литовскую границу голодных и замерзших стрельцов началось опасное брожение. Первоначально они послали в Москву сорок выборных бить челом "с голоду" и просить выплатить задержанное жалованье. У власти, предчувствовавшей вызванный ею же взрыв недовольства, глаза оказались велики от страха, и в письме Петру глава Преображенского приказа так описывал свои действия в сложившейся ситуации: "Прислал ко мне князь Иван Борисович с ведомостью... реля против четверого числа часу в отдачу... хотят стрельцы ит-тить в город и бить в колокола у церквей. Я по тем вестям велел полки собрать Преображенский, Семеновский и Лефортов и, собрав, для опасения послал полуполковника князя Никиту Репина в Кремль, а с ним послано солдат в 700 человек с ружьями во всякой готовности. А Чамарса с тремя ротами Семеновского велел обнять у всего Белого города ворота все. И после того от стрельцов ничего, слуху никакого не бывало". По словам Ф. Ю. Ромодановского, стрельцы испугались его решительных действий и согласились идти на службу. "А для розыску и наказания взяты в Стрелецкий Приказ из тех стрельцов три человека да четвертый стрелецкий сын. А стрельцы пошли на службу и без них милостью Божьей все смирно". Петр отвечал из Амстердама, ссылаясь в своем письме от 9 мая на какую-то личную договоренность с князем-кесарем: "В том же письме объявлено бунт от стрельцов и что вашим правительством и службой солдат усмирен. Зело радуемся; только зело мне печально и досадно на тебя, для чего ты сего дела в розыск не вступил - Бог тебя судит! Не так было говорено на загородном дворе в сенях". Судя по контексту, глава Преображенского приказа обещал отъезжавшему царю неустанно блюсти престол, выискивать и каленым железом выжигать малейший признак крамолы.
      Однако вскоре у Петра появились гораздо более серьезные основания для недовольства своим "генералиссимусом Фридрихом". Надеявшимся на отдых в Москве стрельцам вновь велели двигаться к западной границе, а ходивших в марте в столицу челобитчиков было приказано сослать с семьями "на вечное житье" по разным украинским городам. Это решение властей стало последней каплей, и восставшие в июне 1698 г. стрелецкие полки решили идти на Москву, перебить там ненавистных бояр, в том числе и кровавого князя-кесаря, и возвести на престол царевну Софью. О разразившемся наконец мятеже и ответных действиях властей Ф. Ю. Ромодановский доносил царю в письме от 17 июня: "...Слушав бояре тех допросных речей и полковничьих писем, приговорили: против тех ослушников иттить с Москвы с полки боярину и воеводе Алексею Семеновичу Шеину с товарищами и в полку у него быть Московских чинов людям и отставным и недорослям Московского же чину всем, да солдатам". Это письмо догнало Петра в Вене почти через месяц - 15 июля. Известно, что после столицы Австрии царь очень хотел посетить еще и Венецию для изучения строительства и вооружения тамошних галер. Тем не менее, узнав о смертельной угрозе своей власти, в которой он по старой привычке подозревал Софью и "семя Милославских", и теряясь в страшных догадках о том, что могло произойти в России за месяц после этого известия, Петр бросает все дела и начинает спешно собираться домой. На другой день он пишет Ромодановскому гневное письмо, в котором требует "быть крепким", без чего нельзя "погасить огонь", и сообщает о том, что выезжает в Москву и будет в ней так скоро, как его не ожидают. Действительно, оставив инструкции для Великого посольства, царь с маленькой свитой в пяти колясках помчался из Вены на восток, не останавливаясь ни днем, ни ночью. Однако в Кракове он получает новое письмо из Москвы, где говорилось, что под Воскресенским монастырем бунтовщики были разбиты, мятеж подавлен, зачинщики восстания казнены, остальные взяты под стражу. Немного успокоившись, царь начал двигаться на Родину в более спокойном темпе.
      Следует сказать, что в обстановке реального, а не вымышленного бунта фактический правитель страны на время отсутствия царя оказался явно не на высоте. "Человек зело смелый к войне", когда она проходила в виде маневров, не только не показался на поле брани, но и, что особенно возмутило вернувшегося Петра, не принял никакого участия в проведенном по горячим следам розыске. Вершивший следствие и расправу боярин А. С. Шеин по мнению царя, подозревавшего глубокие корни заговора, провел дело излишне мягко - из более чем двух тысяч мятежных стрельцов казнены были всего 130 человек, а остальные разосланы по отдаленным местам. Вернувшийся в Москву царь строго выбранил своих приближенных и с сентября 1698 г. под его личным руководством начался страшный стрелецкий розыск. Для допросов и пыток такого большого числа обвиняемых было образовано десять возглавлявшихся боярами следственных комиссий, подчиненных главе Преображенского приказа. В Преображенском, где проводилось следствие, ежедневно пылало по тридцать и более костров. Старавшийся загладить свою вину перед монархом Ф. Ю. Ромодановский свирепостью розыска превзошел всех и под пытками быстро вырвал у стрельцов сведения о всех их замыслах и связях с заточенной Софьей. Князь-кесарь старался изо всех сил, потому что мнительный Петр в июле на какой-то миг заподозрил и его. Когда во время розыска до смерти запытали стрельца Ошихлина, царю показалось, что это было сделано не случайно, а с целью ликвидации важного свидетеля, отписав по этому поводу главе Преображенского приказа: "И в том суди тебя Бог, что ты, не боясь его, хочешь воровство это замять". В ответном письме Ф. Ю. Ромодановский горячо отвергал обвинение в "норовлении воровству" и клялся, что он всегда останется верным рабом царю. Теперь князь-кесарь потоками стрелецкой крови смывал малейшую тень монаршего подозрения в свой адрес, а во время казни собственноручно отрубил топором головы четырем восставшим.
      Цели своей Ф. Ю. Ромодановский достиг, и Петр вновь вернул свое доверие главному палачу страны. Однако на простой народ страшный период стрелецких пыток и казней оказал тягостное воздействие, повлияв на соответствующее восприятие двух главных действующих лиц этой трагедии. В 1701 г. Евдокия Часовникова так отозвалась о царе и его главном подручном: "Которого-де дня Великий государь и Ромодановский крови изопьют, того-де дни, в те часы они веселы, а которого дни они крови не изопьют и того дни им и хлеб не есца". Нечего и говорить, что за подобные порочащие власть слова сама женщина очень скоро оказалась на дыбе в Преображенском приказе, а Петр I, узнавши о них, велел ее строго наказать. Тем не менее следует отметить, что, несмотря на лютые пытки и казни, вершимые по приказу царя, на Руси находились люди, ставившие возможность сказать правду в лицо самодержца гораздо выше собственной жизни. Узнав об одном из них, старце Авраамии, подавшего Петру осуждающие его правление "тетради", Ф. Ю. Ромодановский мрачно пошутил: "Люди-де отсед(а) бегают, а старец-де сам, добровольно, лезет в сруб". Помимо подобных малозначительных следствий по "слову и делу государеву" глава Преображенского приказа в 1705-1706 гг. вел упоминавшийся выше крупномасштабный розыск о "ворах" в Астрахани и на Дону, сопровождавшийся опять свирепыми пытками, а в 1707 г. - дело об украинском изменнике Мазепе. Во время последнего князь-кесарь опять оказался не на высоте положения. Как уже отмечалось, практически все дела о политических преступлениях в ту эпоху начинались с доноса, который властью был вменен в прямую обязанность своим подданным. Так, например, из 772 дел Преображенского приказа конца XVII - начала XVIII вв. только 5 было начато не с доноса. Однако за обильным потоком мелких, а подчас и просто надуманных доносов орган государственной безопасности иногда пропускал действительно жизненно важное для власти сообщение. Так было и на этот раз. В сентябре 1707 г. в Преображенский приказ явился иеромонах Никанор, посланный генеральным судьей В. Л. Кочубеем предупредить царя о замыслах украинского гетмана Мазепы изменить Москве и переметнуться на сторону шведского короля Карла XII, собиравшегося окончить Северную войну одним решительным ударом по России. Однако князь-кесарь, посчитав это известие надуманным, не придал ему никакого значения, а самого иеромонаха отправил в Монастырский приказ. Тем не менее понимавший реальную опасность этого заговора настойчивый Никанор из этого ведомства вновь отправился к Ф. Ю. Ромодановскому. Тогда назойливого посетителя вновь допросили, заковали в цепи и отправили в ссылку, а верного России В. Л. Кочубея выдали Мазепе. В июле следующего года тот отрубил генеральному судье голову, а уже в октябре перешел на сторону шведского короля, вторгшегося в пределы русского Государства.
      Помимо заведования политическим сыском Ф. Ю. Ромодановский исполнял целый ряд других обязанностей. Поскольку исход сражений Северной войны во многом определялся количеством и качеством артиллерии, то Петр поручил снабжение этого рода войск главе Преображенского приказа, рассчитывая на то, что благодаря свойственным "генералиссимусу Фридриху" крутым мерам действующая армия в срок и в необходимом количестве получит столь нужные ей пушки, ядра и порох. Как главный начальник старой столицы, князь-кесарь заботился и о ее благоустройстве: в 1700 г. собирал деньги с горожан для мощения улиц, а после происшедшего на следующий год пожара отстраивал Москву. Кроме всех этих должностей в 1703 г. Ф. Ю. Ромодановский ставится во главе Аптекарского и Сибирского приказов. Под влиянием преклонного возраста и с выдвижением плеяды более молодых и энергичных сподвижников Петра князь-кесарь с течением времени постепенно отходит на второй план. Не имея физических сил заниматься всем многообразием возложенных на него обязанностей "их милость, правящий все", как называли еще Ф. Ю. Ромодановского, поэтапно передает различные отрасли управления другим помощникам царя, оставляя в своих руках лишь одно свое любимое детище - Преображенский приказ, руководство которым он осуществляет вплоть до самой смерти. Данный факт красноречиво свидетельствует об искренней и нелицемерной влюбленности князя-кесаря в дело политического сыска. Под конец жизни царю на Ромодановского стало поступать много нареканий, но Петр, в память о своей давней привязанности к старому сотоварищу, не обращал на них никакого внимания. Их отношения не испортило даже неодобрительное отношение Ф. Ю. Ромодановского к женитьбе царя на Екатерине I в 1712 г. Понятно, что новая царица представлялась гордому своим происхождением Рюриковичу простолюдинкой, вылезшей из грязи в государыни. В 1713 г. Петр писал о нем Апраксину: "С дедушком нашим, как с чертом вожусь, а не знаю, что делать. Бог знает, какой человек?" Преданный сподвижник царя и страшный для многих глава Преображенского приказа умер 17 сентября 1717 г.
      Литература: Богословский М. И. Петр Первый. Материалы для биографии. М., 1940-1948. Т. 1-5; Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I: По материалам Преображенского приказа. М., 1957; Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVI-XVI1 вв. // Абсолютизм в России. М., 1964; Петров А. Ромодановский Федор Юрьевич // Русский биографический словарь. Т. 17; Анисимов Е. Дыба и кнут. М., 1999.
     
      * * *
      РОМОДАНОВСКИЙ Иван Федорович (конец 1670-х гг. - 15 (26) марта 1730г.)
      Руководитель Преображенского приказа в 1717-1729 гг.
      Сын и наследник дела и почти всех чинов Ф. Ю. Ромодановского. Служебную карьеру в сыскном ведомстве отца начинает в сентябре 1698 г. во время крупномасштабного следствия по стрелецкому бунту. При его жизни получает чин ближнего стольника и начинает восприниматься царем как полноправный наследник своеобразного положения князя-кесаря. 21 июля 1706 г. Петр I пишет Ф. Ю. Ромодановскому: "...при сем поздравляю Вашему Величеству тезоименитством сего дня вашего сына, а нашего государя царевича и великого князя Иоанна Федоровича, про которого здравие чашу заздравную ваш государев дядя Преосвященный Мишура (князь М. Г. Ромодановский. - Авт.) всем раздавал. Piter". Когда осенью 1717 г. умирает его отец, И. Ф. Ромодановский подает царю челобитную, в которой "со всегорестными слезами о конечном сиротстве" просил его не оставить монаршими милостями, а главное - батюшкиным служилым наследством. Нечего и говорить, что в память о заслугах отца просьба сына была немедленно удовлетворена, и 24 февраля 1718 г. Петр I собственноручно писал И. Ф. Ромодановскому в том же тоне, в каком он общался с его родителем: "как словесно Вашему Величеству били челом, так и письменно доносим, дабы благоволили дела Приказу Преображенского принять так, как блаженный памяти отец ваш управлял".
      Однако одним уже своим характером новый глава Преображенского приказа значительно отличался от кровавого "генералиссимуса Фридриха", предпочитая истязаниям в качестве любимой забавы охоту. Соответственно своим природным склонностям Ю. Ф. Ромодановский и во время следствия достаточно редко прибегал к пыткам. Очевидно, что отчасти и вследствие этого Петр I поручает проводившийся в тот момент розыск по делу царевича Алексея не Преображенскому приказу, а новому органу государственной безопасности. Почувствовав слабину нового руководителя главного органа политического сыска страны, многие ведомства начинают пытаться урезать в свою пользу имеющиеся у него полномочия, а то и вовсе подчинить себе Преображенский приказ, что было вообще немыслимо во время заведования им внушавшего всем страх "короля Прешбургского". Особенно усердствовали в этом Юстиц-коллегия и Сенат, на борьбу с которыми И. Ф. Ромодановскому приходилось тратить немало сил. Уезжая из Москвы в 1718-1720 гг., новый глава органа госбезопасности неизменно наказывал своим дьякам: "Буде станут присылать ис С.-Петербурга, ис канцелярии Сената имянным указом для взятья каких дел или просить каких ведомостей, или суда Преображенского приказу людей, таких указов не принимать и никуда никаких дел ис Преображенского приказу не посылать". Передача любого дела из Преображенского приказа в высший государственный орган Российской империи, каким являлся правительствующий Сенат, была возможна лишь в одном случае - если на бумаге стояла личная подпись царя. Еще проще И. Ф. Ромодановский обходился с претензиями других ведомств. Так, например, Синод жаловался Петру I: "Подано нам дело князя Долгорукого с Салтыковым, и мы послали к князю Ивану Федоровичу Ромодановскому, чтобы отправил в Синод содержащихся в Преображенской Канцелярии под арестом дворовых людей Салтыкова; послан указ Вашего Величества за руками всех коллегиатов; но этот Вашего Величества указ Ромодановским уничтожен и не только требуемого исполнения лишен, но, как не важный, прислан к нам обратно". Понятно, что поток жалоб аналогичного рода и непрекращающаяся ведомственная борьба волей-неволей отнимала у нового руководителя политического сыска, вынужденного отстаивать исключительное положение вверенного ему органа, немало времени. Дело дошло до того, что в 1720 г. некий подьячий Орлов, крикнув "слово и дело государево", обвинил во взяточничестве дьяков Преображенского приказа и лично И. Ф. Ромодановского. Хотя ведшая следствие Тайная канцелярия и признала полную необоснованность доноса, тем не менее очевидно, что при прежнем руководителе политического сыска подобного дела просто не могло бы возникнуть. Когда же Преображенский приказ был в конце концов упразднен, то от отца и сына Ромодановских осталось в общей сложности более семи тысяч дел.
      Наряду с Преображенским приказом И. Ф. Ромодановский наследует и звания своего отца, и в том же 1718 г. Петр 1 дает ему титул князя-кесаря Вашего Величества, а при посещении им северной столицы в знак особого уважения царь лично встречает его за городом со свитой. Подобное уникальное положение закрепляется женитьбой И. Ф. Ромодановского на Анастасии Федоровне Салтыковой, которая приходилась родной сестрой царице Прасковье Федоровне, жене брата Петра I царя Иоанна Алексеевича. От этого брака рождается 22 ноября 1701 г. единственная дочь Ромодановского - Екатерина Ивановна, умершая 20 мая 1791 г. Поддерживая начавшуюся с его отца традицию, Петр 1 часто посещает дом нового князя-кесаря, а в 1719 г. приглашает его на свой флагманский корабль, где принимает с исключительным почетом, салютуя И. Ф. Ромодановскому пятнадцатью пушечными выстрелами с каждого корабля флотилии. Когда затяжная война со Швецией в 1721 г. наконец закончилась Ништадтским миром, то, начиная празднования в честь этого события в Петербурге, Петр 14 сентября после благодарственного молебна в церкви св. Троицы "тотчас отправился к князю Ромодановскому, как князю-кесарю, и объявил ему о заключенном мире". Помимо дел политического сыска новый князь-кесарь при Петре I с 11 мая 1719 г. по июль 1724 г. являлся главным начальником Москвы, ведавшим управлением старой столицей.
      Когда после смерти Петра I в 1725 г. правительницей становится его жена Екатерина I, И. Ф. Ромодановский сохраняет свое прежнее положение, но перестает носить титул князя-кесаря, кажущегося неподобающим новой императрице, чьи права на русский престол были далеко не бесспорны. Взамен, по случаю свадьбы царевны Анны Петровны с голштинским герцогом Карлом-Фридрихом, состоявшейся 21 мая 1725 г., И. Ф. Ромодановский производится в действительные тайные советники. Продолжая по-прежнему заведовать Преображенским приказом, он считался с одной лишь императрицей, что закономерно вызывало жалобы Сената и других нижестоящих структур. Следует отметить, что под конец жизни И. Ф. Ромодановского, страдавшего "каменной болезнью", это руководство было уже чисто формальным, и с конца 1726 г. всеми делами в данном органе государственной безопасности заведует его помощник А. И. Ушаков. Когда же тот в мае следующего года из-за перипетий политической борьбы попадает в опалу, то фактическое руководство Преображенского приказа переходит к секретарю С. Патокину, который и отчитывается о ходе проводимых расследований перед Верховным тайным советом вместо тяжелобольного И. Ф. Ромодановского. 24 мая 1727 г. к расследованию политических дел подключается Сенат: "т.е. первое, ежели кто за кем знает злое умышленье на здоровье Его Императорского Величества, второе об изменах, третье о возмущении и бунте, - о тех из ближних к С. -Петербургу Новгородской, Эстляндской, Лифляндской губерний доносить в Сенат, а из дальних губерний и провинций писать в Москву к действительному тайному советнику и генерал-губернатору князю Ромодановскому, а в Верховный Тайный Совет писать им о том для ведома немедленно". Для того чтобы еще больше разгрузить свое ведомство, глава Преображенского приказа 18 августа 1727 г. предложил все дела, не имеющие политического характера, передать в Юстиц-коллегию и впредь подобных дел больше не принимать.
      Несмотря на то что в последние годы руководство И. Ф. Ромодановского политическим сыском носило уже во многом номинальный характер, власть продолжает жаловать его. В 1726 г. Екатерина I жалует его орденом св. Андрея Первозванного, а когда после ее смерти на престол в 1727 г. восходит Петр II, то на другой день Верховный тайный совет уведомляет И. Ф. Ромодановского об оставлении его в звании генерал-губернатора Москвы и поручает привести жителей старой столицы к присяге новому государю. Указом Верховного тайного совета от 2 октября ему подчиняется московская полиция, а 31 октября ему предписывается построить в Москве три триумфальные арки ввиду приезда в старую столицу Петра II для бракосочетания с Долгорукой. Бывший князь-кесарь устраивает царю великолепный прием, которым Петр II остается доволен. Еще летом 1727 г. он организует переезд в Москву бабки нынешнего царя, царицы Евдокии Федоровны, в монашестве Елены. Это были последние дела стареющего главы Преображенского приказа, которому новый царь своим указом от 4 апреля 1729 г. наконец дает отставку. Когда внук Петра I умер от оспы, то на престол Российской империи вступила Анна Иоанновна, в 1730 г. пожаловавшая И. Ф. Ромодановскому звание сенатора. Однако тот был к этому времени уже настолько болен, что не смог даже прибыть в Сенат, и 15 марта того же года скончался.
      Литература: Петров А. Ромодановский Иван Федорович // Русский биографический словарь. Т. 17.

---