| |
Киев, "Наукова думка", 1990 |
Дмитрий Иванович Яворницкий |
История запорожских козаков
Том второй. Глава
10
|
Начало деятельности
гетмана Сагайдачного.— Взятие запорожцами городов Кафы, Синопа,
окрестностей Константинополя, Трапезонта и Варны.— Поход запорожских
козаков под Перекоп и сношение их с Москвой.— Участие запорожцев в
сражении под Хотином заодно с поляками против турок и первенствующая
роль в этом гетмана Сагайдачного.— Неудачные походы запорожцев к Очакову
и в Черное море в 1621 году.— Походы запорожцев в Молдавию в 1622—1623
году, к берегам Босфора, к городам Синопу и Трапезонту.— Страшное
поражение козаков на западном берегу Черного моря.— Условия,
предъявленные козаками польско-литовскому правительству в 1625 году.—
Появление в Запорожье турецкого царевича Ахии.
Возвратившись на Украйну и в Запорожье, козаки снова обратились к своим
прежним делам, походам на Крым и Турцию. Еще в 1612 году козаки под
начальством Сагайдачного пробрались Днепром и его широким лиманом в
Черное море и причинили там большие разорения турецкому населению, после
чего взяли намерение идти на Волошину. Польский король Сигизмунд III,
узнав об этом, послал в 1613 году козакам универсал с требованием
немедленно оставить свои замыслы и не беспокоить своими набегами ни
турок, ни волохов: "Услышав об этом своевольном замысле вашем, все
коронные чины и вся Речь Посполитая, почти в один голос горячо просили
нас обуздать и покарать это своевольство ваше; а потому, в случае вашего
непослушания, мы прикажем нашим старостам и всяческим властям истреблять
вас и карать на имуществе, женах и детях ваших" [1].
Такие угрозы, однако, нисколько не действовали на козаков: козаки,
привыкшие уже к своеволию во время походов в московское государство и
вместе с тем приученные к полной непоследовательности своего
правительства, то поощрявшего их, в случае надобности, то
останавливавшего, в случае опасности, не обращали никакого внимания на
королевские универсалы. В 1613 году они успели два раза сходить в Черное
море и наделать много "шкод татарам, разорив несколько городов в
Херсонесе таврическом". Против козаков выслана была турецким султаном
немалая водная армата, галеры и чайки, к очаковскому порту, мимо
которого низовцы неминуемо должны были возвращаться назад. Но козаки,
пользуясь ночным временем, напали на беспечных турок в самом порту и
разгромили их, причем взяли немало турецких чаек и шесть больших суден,
галер, а о своей победе донесли королю на сейме, через письмо и
посольство, и коронному гетману Станиславу Жолкевскому. Не довольствуясь
этим, козаки, вышедши из Запорожья в немалом количестве войска, пошли
"на власти" и стали причинять "всякое зло" и украинскому населению. Они
двигались к волошской границе, ведя с собой какого-то самозванного
господарчика, и уже добрались в имения князей Збаражских в Брацлавщине.
Обыватели Брацлавского воеводства обратились с жалобой на козаков к
коронному гетману, чтобы он спасал их от притеснений козацких. Тогда
гетман, желая предупредить опасность, какая угрожала Польше от Турции, а
вместе с тем имея намерение подать помощь брацлавскому населению,
предупредил козаков через их же собственных посланцев, и, собрав роты,
вышел на Украйну. Козаки, узнав об этом, повернули к Днепру и, перейдя
реку, расположились в Переяславе [2].
Правительство турецкого султана по поводу походов козаков обратилось за
удовлетворением к польскому послу Андрею Горскому, бывшему на ту пору в
Константинополе, но Горский на предложенный ему запрос отвечал, что
козаки представляют из себя разбойницкое и разноплемённое скопище
русинов, москвитян, волохов и поляков, привыкших, при случае,
бесчинствовать и не повиноваться ни королю, ни сейму Речи Посполитой.
Этот и предыдущие ответы польского посла султану относительно набегов
козаков на турецкие земли ясно показывают, что в Польше на ту пору
нуждались в козаках и потому пока смотрели сквозь пальцы на все действия
их в Крыму и Турции.
В начале весны 1614 года козаки снова предприняли поход в Черное море,
но на этот раз им не посчастливилось: на море поднялась буря и разнесла
их в разные стороны, причем морская волна одних из них потопила, других
выбросила на берег, где они были изловлены и побиты турками [3].
Несмотря на это, в том же году козаки, собравшись в числе до 2 000
человек, вновь выплыли в Черное море; ими руководили бывшие турецкие
невольники, украинцы-потурнаки, принявшие ислам ("потурчившиеся")
единственно из страха смерти, служившие туркам, но потом сумевшие
обмануть турок и убежать на Украйну. Они отлично знали все входы в
побережные города Черного моря и предложили козакам руководить
флотилией. Козаки приняли предложение и, выплывши чайками в Черное море,
ударились к берегам Малой Азии или Анатолии и пристали к богатой,
крепкой, людной и цветущей гавани Синопу, славившейся по всему востоку
как богатством своих жителей, так и прекрасным местоположением и чудным
климатом и прозванной "городом любовников". Пользуясь указаниями
"потурнаков", козаки напали на город, разрушили замок, перерезали
гарнизон, ограбили арсенал, сожгли несколько мечетей, домов и стоявшие в
пристани суда, вырезали множество мусульман, освободили из неволи всех
христиан и после этого, причинив туркам, по исчислению торговых людей на
40 миллионов злотых убытку, поспешно ушли из города. Известие о взятии
Синопа произвело на турок оглушающее впечатление. Сам султан, узнав об
этом, пришел в такой гнев, что приказал было казнить великого визиря
Насаф-пашу и только по неотступной просьбе жены и дочери паши даровал
ему на этот раз жизнь, хотя не преминул исколотить его буздыганом, т. е.
большой металлической булавой [4]. Но, не довольствуясь этим, султан
послал румелийского беглербека Ахмет-пашу преградить козакам дорогу и
истребить их всех до единого, где только они будут отысканы. Вместе с
этим "великий падишах" отдал приказание, для предупреждения дальнейших
выходов козацких в Черное море, построить несколько замков при впадении
реки Днепра в море, о чем и известил в том же 1614 году польского короля
Сигизмунда III, советуя и ему, с своей стороны, принять соответствующие
против козаков меры [5]. Ахмет-паша немедленно отправился к устью Днепра
и, имея при себе 4000 янычар со множеством другого народа, расположился
на урочище Газилер-Геремих ("Переправе воинов") и стал приготовляться к
постройке крепостей, а вместе с тем и к возвращению козаков в обратный
путь от Синопа. Находясь несколько времени на Переправе воинов,
Ахмет-паша потребовал у поляков съестных припасов для продовольствия
своего войска и необходимых материалов для сооружения замков. Польское
правительство увидело в этом стремление султана к разрыву с Речью
Посполитой и искание расширить границы своих владений, а потому коронный
гетман Станислав Жолкевский поторопился выйти на южную границу Польши и
держался там в течение некоторого времени с войском [6].
Между тем козаки, мало заботясь о том, что ожидало их у Переправы
воинов, шли морем в обратный путь, а здесь для их встречи привезены были
даже пушки из Белограда и доставлены к Очакову. Увидя воочию грозу,
козаки решили пробиться сквозь турецкие галеры и сандалы и уйти вверх по
Днепру. Когда они приблизились к Переправе воинов, то на них посыпались
пули, ядра и стрелы, но они, не теряя мужества и противопоставляя
янычарским саблям и татарским стрелам собственное оружие, двигались
вперед. Однако, уступая своим противникам и по силе, и по боевым
средствам, козаки не выдержали натиска и были побеждены своими
противниками: часть из них была убита, часть потоплена в воде и только
незначительное число, по донесению Ахмет-паши своему повелителю,
прорвалось вперед и ушло к Черкассам и Каневу. Так рассказывается в
одном источнике об этом деле. Другой источник передает об этом несколько
иначе и приписывает поражение козаков у Переправы воинов великому визирю
Насафпаше. Чтобы заслужить милость своего повелителя, великий визирь
поспешил послать к устью Днепра Шакшака-Ибрагим-пашу с несколькими
судами и отборным войском. Ибрагим-паша, бросившись в открытое море,
прошел незамеченным по морю и стал у днепровского устья раньше, чем
прибыли туда козаки. Но козаки, зная все приемы в этом случае турок,
взяли свои меры и, не доходя засады Ибрагим-паши, причалили к берегу,
вытащили на сушу свои чайки и понесли их вдоль берега Днепра, чтобы
потом снова спустить в реку выше турецкой засады и продолжать свой путь
вверх по Днепру. Турки, проведав об этом, бросились на пеших козаков и
хотели перебить их на месте. Но им удалось из 2000 человек Козаков убить
только 200 да 20 человек взять в плен; остальные козаки, побросав
некоторую часть из своей добычи в воду, с лучшей добычей все-таки успели
сесть в лодки и уйти от турок. Зато взятые в плен 20 человек козаков
доставлены были Измаил-пашой в Константинополь и там преданы были в
присутствии жителей Синопа, приехавших с известием о разорении их города
козаками, мучительным казням [7].
После казни пленных турецкое правительство послало известие Польше, что
оно готово отправить войска в самую землю козаков, чтобы раз навсегда
прекратить выходы их на море и набеги на турецко-татарские земли. В
Польше нашли, что это будет нарушением существующего между турками и
поляками мира и ответили в Константинополь, что против козаков пойдет
сам гетман Жолкевский, турки же могут стать у днепровского лимана и
истреблять тех из козаков, которые выскочут в море [8].
Но козаки мало обращали внимания на все угрозы со стороны турок и
поляков и на "провесни" 1615 года снова выплыли на Черное море. На этот
раз они вышли на 80 чайках и, отважно пустившись в открытое море,
подошли к окрестностям самой столицы султана, Константинополя, и зажгли
пристани — Мизивну и Архиоки. Султан был близко возле этих мест на охоте
и увидел из своего окна дым от двух пылавших пристаней. Оставив свою
забаву, падишах в гневе бежал в Царьград и приказал отправить против
козаков армату. А козаки между тем беспечно продолжали свои грабежи и
под конец, задавши "превеликий страх и смятение султану и всем
цареградским обывателям", покинули окрестности Царьграда и, гонимые
турецким флотом, направились к устью Дуная. У устья Дуная между турецкой
эскадрой и козацкой флотилией произошел бой и тут верх остался на
стороне козаков: турки потеряли почти все свои суда, из коих часть
попалась в руки козакам, часть была пущена ко дну, часть разогнана по
морю; сам начальник турецкой эскадры был ранен, попался в плен и
предлагал козакам 30 000 выкупу, но не дождался свободы и умер в плену.
После всего этого козаки благополучно поднялись в устье Днепра и тут,
идя вверх, сожгли под городом Очаковом отбитые ими у турок галеры. В
отмщение за это, турецкий султан, в августе месяце того же года послал
"татарского царя" с войском на Волынь и Подолию, опустошившего и
разорившего там много городов и селений [9].
Не удовольствовавшись походом к Константинополю, козаки, в ноябре месяце
того же года, вторглись в Волощину, и если турки не отомстили Речи
Посполитой за этот поход козаков, то тому было две причины: во-первых,
война султана с персидским шахом, а во-вторых, извинение, посланное
польским королем молдавскому господарю Томже.
Но все-таки этот поход козаков в Волощину так "глубоко запал в душу"
султана, что он отправил против них двух предводителей - Али-пашу морем
и Скиндер-пашу сухим путем [10]. Козаки, нисколько не испугавшись
султана, собрались в начале 1616 года в числе 2 000 человек и снова
вышли под начальством Петра Конашевича-Сагайдачного Днепром против турок
в море. Напав в лимане днепровском на Али-пашу, они разбили его на
голову, взяли у него около полутора десятка галер и около ста челнов, а
самого его заставили бежать. После этого, очистив днепровский лиман от
врагов, козаки бросились к побережью Крыма, сожгли город Кафу и вывели
из него на свободу множество христианских невольников. От Кафы, переплыв
поперек Черное море, они взяли направление к берегам Малой Азии и,
благодаря сильному ветру, дошли до Минеры: от Минеры берегом добрались
до Синопа и Трапезонта и взяли приступом оба города, разбили пашу
Цикаду, потопили три больших судна в море и, захватив несколько турецких
судов, повернули назад. Узнав, однако, от кошевого атамана Бурдила о
том, что Ибрагим-паша заступил им путь, козаки взяли направление под
Бифорум, прошли в Азовское море и очутились в устье Дона, а с Дона
направились пешком домой. Между тем, Ибрагим-паша, не успев преградить
путь козакам в море, пробрался в самые нетри Запорожья, разорил там
несколько куреней ("домкі"), нашел две-три пушки да десятка полтора чаек
и, не встретив там никакого сопротивления, потому что в Сичи оставалось
всего лишь несколько сот козаков, да и то частью разбежавшихся в разные
стороны, частью ушедших раньше того "на влости", ушел на речку Конские
Воды. В это время на него наскочил возвращавшийся из похода Петро
Сагайдачный, внезапно напал на татар, пленников освободил, всю добычу
отнял, а самих татар всех до одного истребил [11].
Известие о разорении Кафы, Синопа и Трапезонта козаками видимо проникло
далеко за пределы Турции и стало известно итальянскому священнику Отавио
Сапиенция, писателю первой половины XVII века. По его показанию, козаков
в Запорожье набиралось в то время от 30 000 до 40 000 человек, они
выставляли от 200 до 300 чаек, смело разъезжали по Черному морю и в 1616
и 1617 году с успехом нападали на города Кафу, Синоп и Трапезонт [12]. О
взятии Синопа запорожцами в 1616 году свидетельствует и турецкий
путешественник XVII века Эвлия-эфенди, который говорит, что козаки взяли
этот город в одну темную ночь и что по этому случаю великий визирь
Насир-паша (sic) был казнен за то, что скрыл этот факт перед султаном
[13].
После взятия козаками Кафы, Синопа и Трапезонта турецкий султан снова
послал грозную ноту польской республике и козакам. На этот раз угроза
проведена была в исполнение, и крымский хан вторгнулся с многочисленной
ордой на Украйну, где произвел большое опустошение [14]. Тогда
польско-литовское правительство решило собрать комиссию и изыскать меры
для укрощения козаков в их набегах на турецко-татарские владения.
Но пока составилась эта комиссия, козаки вновь собрались в поход и
решили идти в Черное море. На этот раз у них был гетманом Димитрий
Богданович Барабаш [15]. Неизвестно, он ли или кто другой руководил на
этот раз козаками, но только они, выплыв в море, добрались до самого
Константинополя и "тут замигали своими походными огнями в окна самого
сераля". Увидя это, султан дошел до крайних пределов гнева против
козаков и решил послать большое войско под начальством Скиндер-паши на
Украйну с целью искоренить все козацкое население ее и вместо него
посадить мусульман. Коронный гетман Жолкевский, неуверенный в
благоприятном исходе войны, нашел за лучшее заключить мир с турецким
полководцем, и мир произошел в Буше сентября 17 дня 1617 года, по
которому поляки обязывались непременно укротить козаков в их набегах на
Крым и Турцию и заказать им выход в Черное море, в противном случае
обещали всех их истребить [16].
Но истребить козаков полякам не пришлось, так как вслед за бушинским
договором козаки с их энергичным и талантливым вождем Петром Конашевичем
Сагайдачным понадобились польскому королевичу Владиславу в борьбе с
московским царем, и королевич открыто обратился с просьбой о помощи к
козацкому предводителю.
Собрав 20 000 человек малороссийских козаков, между которыми, как и
раньше, немало было и запорожских козаков, гетман Петр Конашевич
Сагайдачный в начале августа 1618 года двинулся в помощь Владиславу,
держа направление к Москве. Но движение его было замедлено тем, что он
решил по пути взять несколько городов и у некоторых из них встретил
большое сопротивление. Прежде всего он взял и разорил города Путивль,
Ливны и Елец истребив в них много мужчин, женщин и детей и предав огню
несколько церквей и монастырей. В зависимости от Сагайдачного действовал
Михаиле Дорошенко с товарищами, который взял города Лебедян, Данков,
Скопин и Ряский, побив в них множество мужчин, женщин, детей "до ссущих
младенцев"; а потом, ворвавшись в рязанскую область, предал огню много
посадов, побил несколько священников и приступил было к городу
Переяславу, но был отбит и ушел к Ельцу. Сам Сагайдачный, взяв Ливны и
Елец, направился в Шацкий и Данков и отсюда отправил впереди себя
полковника Милостивого с 1 000 человек козаков под город Михайлов
(Рязанской губернии), приказав ему ворваться ночью в город и взять его.
Полковник Милостивый, долго замешкавшись вследствие страшного грома и
проливного дождя, успел придти к городу только августа 12 дня, в тот
самый день, когда в город Сапожков пришло 40 человек великорусских
ратных людей. Последние, выйдя из Сапожкова города с несколькими
обывателями его, не допустили Милостивого до Михайлова "и победили
множество воюющих запорог". После неудачного приступа Милостивого к
Михайлову, к городу подошел сам Сагайдачный и августа 17 дня осадил его
со всех сторон, приказав стены города зажигать горящими ядрами, а в
самый город пускать множество стрел с огнем. Приступ продолжался в
течение двух дней и двух ночей. Жители долго отбивались от козаков, но
потом, изнемогая от усталости, помолились Господу Богу и пречистой
Богородице и, выйдя с мощью и храбростью из города, с криком устремились
на врагов. Побив множество "запорог", они сожгли "все щиты, штурмы и
прометы", заставили Сагайдачного отступить на время от города и тем
привести его в страшную ярость. Отступая от города, Сагайдачный объявил
жителям его, что на следующий день, утром, он возьмет его, как птицу, и
предаст огню, а всем жителям от мала до велика прикажет отсечь руку и
ногу и бросить псам. После этого, заставив присягнуть всех козаков, не
взявши города, не отходить от него и, изготовив щиты, штурмы и примёты,
Сагайдачный подступил вторично августа 23 дня к городу и со всех сторон
обложил его снарядом. Жители города в страхе ходили со всем клиром
церковным по городским стенам с иконами, молили с плачем Господа Бога,
владычицу Богородицу, архистратига Михаила да великого чудотворца
Николая об избавлении их от страшного врага, и Господь Бог вновь влил
мужество в сердца осажденных: сделав вылазку из города, они вторично
ударили на козаков и прогнали их от города: "И всепагубный враг
Сагайдачный с остальными запороги своими отъиде от града со страхом и
скорбию августа в 27 день, а жители богохранимого града Михайлова
совершают по вся лета торжественные празднества в те дни, в первый
приступили день августа в 17 день, чудо архистратига Михаила, а об
отшествии от града запорог августа в 27 день празднуют великому
чудотворцу Николе" [17].
Оставив город Михайлов, Сагайдачный направился к Москве, а между тем
царь, услыхав о его движении, выслал сперва против него князя
Пожарского, но когда Пожарский сильно заболел, то вместо него назначил
князя Григория Волконского, которому приказана было стать в Коломне и не
пропускать Сагайдачного через реку Оку, Однако Волконский не смог
исполнить царского приказания и сентября 17 дня Сагайдачный уже стоял в
Бронницах (Коломенского уезда), а сентября 20 дня соединился у Донского
монастыря с войском польского королевича Владислава. Высланные из Москвы
воеводы для того, чтобы препятствовать соединению королевича с гетманом,
возвратились назад ни с чем, потому что, по словам летописца, на них
напал великий ужас. После этого октября 1 дня началась осада Москвы со
стороны Владислава и гетмана Сагайдачного. В это время с той и другой
стороны выказано было много мужества и стойкости, и поэтому обе стороны
не раз открывали мирные переговоры; в конце октября, вследствие
наступивших сильных холодов, королевич снял осаду и отступил сперва к
Троицко-Сергиевскому монастырю, а потом к селу Рогачеву в 12 верстах от
монастыря. Гетман же Сагайдачный, покинув Москву, направился к Калуге и
по дороге взял острог в Серпухове, потом взял острог в самой Калуге.
Между тем, польские депутаты, много раз вступавшие в мирные переговоры с
русскими, на этот раз сошлись в селе Деулине, близ Троицко-Сергиевского
монастыря, и снова открыли переговоры. Кроме разных других пунктов, на
чем не сходились обе стороны, большое затруднение представляли
запорожские козаки: поляки не ручались, чтобы они, после объявления
мирного договора, захотели оставить московскую землю. Сам Сагайдачный,
узнав об открывшемся трактате между поляками и русскими, послал к
Владиславу козака Путивльца и советовал королевичу не выходить из
пределов московского царства, но перемирие состоялось и заключено было
на 14 лет и 6 месяцев [18]. Сагайдачный возвратился из московского
похода в Киев и принял титул "гетмана" Украйны, сделавшись управителем
той части Украины, которая признала себя козацкой. С этих пор разница
между запорожскими и городовыми козаками еще резче обозначилась, а
вместе с этим и история тех и других стала резче отклоняться в разные
стороны.
Ко времени пребывания Сагайдачного в пределах московского государства, а
именно к 1618 и 1619 году, относится указание о лишении свободы
московским правительством 40 человек "выезжих запорожских черкас" и
"запорожского атамана" Михаила Скибы. Где и за что они были взяты,
неизвестно, но известно лишь то, что они были взяты и поверстаны в
томские козаки с изменением их имен и фамилий малороссийских в
великороссийские. Так, сам атаман Михаиле Скиба переименован был в
Михалку Скибина и дал Сибири сына Федора Скибина, в свое время
известного сибирского путешественника [19].
После Деулинского перемирия, когда на западной границе московского
государства объявился царевич Иван Дмитриевич, назвавшийся сыном
Димитрия-первого, тогда некоторые из московского народа стали сноситься
с запорожцами. Но польский король, узнав об этом, предостерег козаков,
чтобы они не шли ни на какие выдумки и разъехались бы с границ [20].
Оставив окончательно московскую землю, козаки снова обратили свое
внимание на Низ Днепра и предприняли ряд набегов на татарско-турецкие
владения и на этот раз совместно действовали, в течение нескольких лет,
как собственно запорожские, так и украинские козаки, а потом известия
этого времени, относящиеся к одним, нужно принимать за известия,
касающиеся и других. Собравшись в одно, козаки прежде всего опустошили
европейское побережье Турции на Черном море и взяли турецкий город
Варну, про которую потом сложили песню: "Була Варна здавна славна,
славніш Варни козаки" [21]; потом ударились сухопутьем под Перекоп и
побили там множество татар. В марте месяце 1620 года в Москву явился
атаман низовых козаков, в качестве посланца Петра Конашевича
Сагайдачного, Петро Одинец с товарищами и рассказал о всех подвигах
козаков этого времени, выразив полную готовность со стороны гетмана
служить московскому царю. "В нынешнем 1620 году прислали к царскому
величеству от всего войска посланцев своих Петра Одинца с товарищами и с
грамотой, а в грамоте своей царскому величеству писали и в речи
приказным людям посланцы говорили, что гетман, атаманы, сотники и все
войско, памятуя то, как предки их, все запорожские гетманы и все войско
прежним великим государям повинность чинили и им служили и за свои
службы милость и жалованье себе имели, так в той же повинности и ныне
царскому величеству хотят быть и за порогами будучи службу хотят против
всяких неприятелей оказывать; и ныне ходили на татарские улусы, и многих
татар побили и в полон поймали, а было их с 5.000 человек, было им с
крымскими людьми дело по сю сторону Перекопа под самой стеной; татар
было на Перекопе с 7 000 человек, а на заставе с 11 000; божей милостью
и государевым счастьем, татар они многих побили, народ христианский
многий из рук татарских высвободили; с этой службой и с языками
татарскими присланы они к государю: волен Бог да царское величество, как
их пожалует, а они всеми головами своими хотят служить его царскому
величеству и его царской милости к себе ныне и вперед искать хотят".
Думный дьяк Грамотин, похваливши козаков за службу, задал посланцу их
такой вопрос: "Здесь в российском государстве слух было пронесся, что
польский Жигимонт король учинился с турским в миру и в дружбе, а на их
веру хочет поступить, так они бы объявили, как польский король с турским
папой и цесарем? и на веру от поляков какого посяганья нет ли?" —
"Посяганья на нас от польского короля никакого не бывало; с турским он в
миру, а на море нам на турских людей ходить запрещено из Запорожья, но
из малых речек ходить не запрещено; про цесаря и про папу мы ничего не
знаем, а на Крым нам ходить не заказано. На весну все мы идем в
Запорожье, а царскому величеству все бъем челом, чтоб нас государь
пожаловал, как своих холопей".
Отпуская Петра Одинца из Москвы, царь послал Сагайдачному 300 рублей
легкого жалованья и написал ему в грамоте так: "Вперед мы вас в нашем
жаловании забвенных не учиним, смотря по вашей службе; а на крымские
улусы ныне вас не посылаем, потому что крымский царь Джанибек-Герай сам,
царевичи, князья и мурзы на наши государства войною не ходят и людям
нашим шкод никаких не чинят и наши люди также крымским улусам шкод не
делают" [22].
Походы Козаков закончились блестящей победой гетмана Петра Конашевича
Сагайдачного в 1620 году над турками под Хотином. Для этой решительной
войны вышел сам султан Осман с полумиллионной армией, готовясь раздавить
Польшу и обратить ее в турецкую провинцию. Поляки полумиллионной армии
турецкой могли противопоставить всего лишь 57000 человек под начальством
королевича Владислава и коронного гетмана Хоткевича. Видя страшную
грозу, Владислав, как и во время московского похода, лично обратился к
Сагайдачному с просьбой о помощи. Но гетман не сразу исполнил просьбу
царевича; он поставил для того следующие условия: во-первых, чтобы
польское правительство официально признало власть козацкого гетмана на
Украйне; во-вторых, отменило все стеснительные распоряжения относительно
козачества; в-третьих, уничтожило бы должность козацкого старшого.
Королевич на все это согласился и выдал Сагайдачному козацкого старшого
Бородавку [23]. После этого Сагайдачный собрал армию в 40 000 человек и
двинулся к Хотину.
Свидетель козацких подвигов, польский вождь Яков Собеский, отец Яна
Собеского, потом польского короля, подробно изобразил действия козаков
этого времени, а также представил любопытную характеристику их в своем
сочинении "Записки о хотинской войне" [24]. Впрочем, Яков Собеский
склонен был больше к козакам старого времени, "когда они с частой удачей
сражались против турок на полях очаковских и, предпочитая славу
богатству, не переставали морскими набегами опустошать турецкия
владения". К козакам же более позднего времени он относился не столь
сочувственно: "С течением времени уже воинами назывались не из храбрости
и не по заслугам, а по своим злодеяниям: умеренность перешла у них в
грабеж, порядок — в борение, покорность — в своеволие, тогда название
козака давали всякому земледельцу или ремесленнику, беглому из русских
владений; эта слабая деревенская толпа не могла уважать старых воинов, и
происшедшие оттого зависть и раздор возмутили древний состав
козачества". Не следует забывать однако, что это писал польский
аристократ и католик, т. е. ненавистник всего того, что носило звание
мужицкого и вравославного. Как мало вяжется характеристика близких ко
времени Якова Собеского козаков, видно из их действий под Хотиным:
козакам всецело принадлежит успех этой битвы с турками и спасение через
то от страшного бедствия, грозившего всей Польше. Перед началом битвы
запорожские козаки заключили свое войско в обозы, обозы обвели канавами,
укрепили палями и защитили валами. Турки и татары, приблизившись к
козацкому обозу, восьмого сентября бросились со всем пылом восточных
людей на этот обоз. Козаки допустили их приблизиться ко рву, но потом,
взойдя на валы, дали такой сильный и меткий залп из своих мушкетов, что
неприятели тот же час бросили свою позицию и отступили назад, оставив в
самых фассах (ямах) 3000 человек янычар и 300 человек шпагов убитыми
[25]. В этой войне запорожские козаки выступили героями и, забывая
различие между верой и народностью, везде выручали из беды поляков, как
о том пишет сам Яков Собеский. Но в этой же войне сам Сагайдачный
получил тяжкую рану, от которой потом через год умер (апреля 10 дня 1622
года) и был погребен в Киеве, в богоявленской церкви Братского
монастыря. "Но место его могилы напрасно искал-бы теперь любитель
местной старины: при перестройке церкви в начале XVIII столетия она
пришлась под помещение новой стены храма и исчезла от взоров потомства"
[26].
Вместо благодарности, которую козаки по справедливости заслужили за
поход под Хотин, на Хотинском мире Польша обязалась воспретить козакам
выход в Черное море, за что султан обещал не пускать своих татар в
польские украйны.
Но козаки, как и прежде, мало обращали внимание на это запрещение.
Одновременно с действиями Сагайдачного под Хотином действовали на море
10000 человек отважных запорожцев под предводительством молодого Богдана
Зиновия Хмельницкого. Спустившись Днепром на своих "моноксилах" в
открытое море, в августе месяце 1621 года запорожцы разбили 12 турецких
галер, а остальную турецкую флотилию преследовали до самого
Константинополя, после чего, захватив добычу и пленников, вернулись
назад [27].
В том же 1621 году козаки снова выплыли на лиман и в Черное море. Но
этот поход был самый несчастный для козаков: на Днепре, в числе
восемнадцати чаек, они изловлены были наместником Очакова, Хусайном, а
на Черном море, в числе 200 человек, и у города Кафы, в числе 300
человек, взяты были капитан-пашой Халилем. В это время турецкий султан
Осман II стоял у Исакчи, на Дунае, ввиду похода на Русь. Он приказал 200
пойманных козаков отдать солдатам на смерть, и несчастные были преданы
лютой смерти: одни раздавлены ногами слонов, другие повешены на крюки, а
третьи посажены на кол. Сам султан смотрел на эти казни и иногда
принимал в них даже активное участие: разъезжая на коне возле истязуемых
козаков, он стрелял в них из лука, не делая почти никакого промаха,
потому что был искусным стрелком своего времени, а головы убитых козаков
приказывал солить и отправлять в Константинополь [28].
Несмотря на это, низовые козаки в 1622 году снова вышли на своих
"моноксилах" в Черное море, захватили там несколько турецких кораблей,
каторг и людей и благополучно ушли назад [29].
В этом же году, в конце июля месяца, по известию московских послов
Кондырева и Бормосова, ехавших через земли донского войска в
Константинополь, запорожские козаки, вместе с донскими, в числе 700
человек на 25 стругах под начальством запорожского атамана Шила, ходили
в открытое море и, не дошед до самого Царьграда на расстоянии полутора
дня, повоевали в царьградском вилаэте несколько сел и деревень, а также
посекли несколько людей, но против них вышли из Царьграда турки на
каторгах и побили у козаков около 400 человек. Вероятно, этот поход
козаков разумеет и историк турецкой империи Гаммер, который говорит об
особенно радостной встрече турецким султаном Редшеб-паши, захватившего
на море 18 чаек и 500 человек козаков, грабивших в течение 10 лет
турецкие берега [30].
Оставив Дон, московские послы отправились в Константинополь. В
Константинополе султан Мустафа объявил послам о перемирии своем с
поляками на тех условиях, что они будут удерживать козаков от походов на
море, в противном случае, если хотя один струг козацкий покажется в
море, то султан начнет с королем войну и даст о том известие в Москву.
На обратном пути послы были задержаны под черкасским городом Темрюком
запорожцами, потребовавшими с них 2000 золотых за погром донскими
козаками близ Темрюка комягов и за пленение сына воеводы таманского.
Едва откупившись от запорожцев подарками, послы ушли потом из Темрюка в
Азов [31].
В 1622—1623 году несколько тысяч человек козаков вторглись в
Молдаво-Валахию и подвергли ее разорению, чем вызвали месть со стороны
мурзы Кентемира, опустошившего несколько польских селений и взявшего с
собой множество пленников [32]. В том же году, в июне месяце, козаки на
ста чайках с пятьюдесятью воинами и двадцатью гребцами в каждой
выбрались из Запорожья и пустились в Черное море. В то время в крымском
городе Кафе стоял турецкий флот с Капудан-пашой во главе, высланный туда
для усмирения поднятого ханом Мухаммад-Гераем восстания в Крыму против
турецкого управления. Капудан-паша хотел посадить на крымский престол
вместо Мухаммад-Герая Джанибек-Герая; но этому воспротивились
Мухаммад-Герай и брат его Шагин-Герай. Последним оказали помощь
запорожские козаки; они осадили в Кафе турок и принудили их войти в
мирную сделку с Мухаммад-Гераем. Сделав свое дело в Кафе, козаки
двинулись дальше по морю в скоро добрались до окрестностей самого
Константинополя. Весь день июля 21 числа они простояли в виду столицы
султана, наводя страх на жителей ее, и повернули назад с тем, однако,
чтобы через несколько дней снова явиться к стенам столицы падишаха. На
этот раз они сожгли босфорский маяк, разорили несколько прибрежных
селений и снова отошли в открытое море. Спустя два месяца после этого,
октября 7 дня козаки опять явились в виду Константинополя; они ворвались
в самый Босфор, разгромили на берегу его селение Еникой и после этого
благополучно возвратились домой [33].
В 1624 году июня 21 дня низовые козаки снова очутились на Черном море.
Они выплыли на 150 длинных, быстро несущихся на парусах и на веслах
чайках, с десятью веслами на каждом боку, по два гребца на весло и,
кроме того с 50 хорошо вооруженных саблями и ружьями воинов; чайки эти
имели одинаково устроенные корму и нос и переносные кормила и оттого
могли, не поворачиваясь, плыть вперед и назад. Сидя на этих чайках,
козаки опустошили европейский берег Турции, сожгли Буюк-дере, Зенике и
Сдегну. Навстречу и для удержания козаков от дальнейших движений
выскочило из гавани Константинополя до 500 больших и малых судов. Для
защиты столицы от страшных хищников велено было отправить к слесарям
Босфора большую железную цепь, некогда запиравшую Босфор и сохранявшуюся
еще со времени взятия у греков Константинополя, и ею запереть пролив от
одного берега к другому. Козаки спокойно простояли весь день посреди
канала, а с заходом солнца, одобычившись богатой добычей, ушли в
открытое море. Через несколько времени они снова и в гораздо большем
числе показались у начала Босфора, сожгли морской маяк и после того с
большей добычей и славой возвратились к своим берегам [34].
В 1625 году запорожские козаки в союзе с донскими снова повторили свой
поход. Собравшись в числе 15 000 человек, они сели на 300 чаек,
вооружили каждую чайку тремя или четырьмя фальконетами и пустились в
море, по направлению к городам Синопу и Трапезонту. Против козаков вышел
на 43 судах турецкий адмирал Редшид-паша и схватился с ними на западном
берегу Черного моря, при Карагмане. Сражение было упорное и чрезвычайно
кровопролитное; сперва брали верх козаки над турками; они с особенным
ожесточением действовали возле адмиральской галеры, называемой
баштардой; им помогали гребцы-невольникн тем, что, бросив весла,
перестали управлять галерами. Но победа все-таки осталась на стороне
турок, благодаря противному ветру, под конец подувшему в глаза козакам:
270 чаек козацких было разбито, 780 человек козаков попались в плен,
были скованы железами и посажены на турецкие галеры в качестве вечных
весельщиков.
Нужно думать, что именно к этому походу запорожских и донских козаков к
Синопу и Трапезонту относится показание запорожского полковника Алексея
Шафрана. Алексей Шафран был семь лет в турецкой неволе и служил у
кафинского воеводы на каторге (галере); потом, вместе с некоторыми
товарищами, освободился из неволи и ушел на Дон. На Дону он прожил 18
лет с другими товарищами, запорожскими козаками, прожившими там по 5 и
по 6 лет; всех запорожцев, по словам Шафрана, на Дону около 1 000
человек, но зато и донцев немало в Запорогах; козаки постоянно переходят
друг к другу: запорожские на Дон, донские на Запорожье и живут друг у
друга столько, сколько кому пожелается; у запорожцев и донских козаков
издавна повелось так, что и те и другие сходились вместе и жили в общих
куренях. В нынешнем лете (1625) ходили они, запорожские черкасы и
донские козаки вместе заодно, на море; старшиной у них был он, Алексей
Шафран; вышли же они из Дона на море и взяли в турской земле город
Трапезонт. После похода Алексей Шафран вернулся снова на Дон и потом
впоследствии отправился с Дона в Киев, но сбился с пути и попал в город
Валуйки, а из Валуек отослан был в Москву. В Москве Алексея Шафрана
заподозрили в тайных намерениях и указали на то, что город Валуйки вовсе
не был по дороге ему: "с Дона на Запорожье и из Запорожья на Дон ходят
степью, избегая Донца, на Кармию (Калмиус) и на Мох". Но случившиеся на
ту пору в Москве донцы подтвердили, что действительно между запорожскими
и донскими козаками бывают постоянные сообщения и ездят с Дона на
Запорожье через Миус да на Мох [35].
Так или иначе, но о действиях козаков на Черном море донесено было
турецкому султану в Константинополь и султан немедленно отправил в
Краков посла с требованием обязательно укротить козаков, в противном
случае грозил войной Польше [36]. Дело касалось, разумеется, одинаково
как запорожских, так и украинских козаков. Но козаки мало обращали
внимания и на самую Польшу. В 1625 году они отправили от себя к
польскому правительству депутатов, через которых, от лица всего
козацкого сословия, предъявили ему такие требования:
1. свободу православной церкви и православного духовенства и уничтожения
унии;
2. спокойное проживание козацкого сословия в коронных и дедичных имениях
Киевского воеводства;
3. козацкий самосуд и право передачи собственных имуществ по завещанию;
4. свободное хождение на рыбные и звериные промыслы;
5. право вступления в службу иностранных государей;
6. прибавку войскового жалованья;
7. исключение Киевского воеводства от постоя жолнеров;
8. выдачу привилегии на киевское братство и юношеские школы;
9. праве, в случае каких-либо преступлений, не раздавать имуществ лицам
не козацкого сословия [37].
Из всех девяти пунктов козаки особенно настаивали на первом т. е. на
свободе православия и уничтожении унии. Как твердо они стояли на этом,
видно из того, что когда козаки узнали о действиях киевского войта,
Федора Ходыки, запечатавшего в это время несколько православных церквей
в Киеве, то поспешно явились в город, убили пана Ходыку, церкви
распечатали, а в Москву отправили посольство с просьбой о принятии
козаков под покровительство царского величества [38].
Когда происходило это дело в Киеве, в это время к низовым козакам явился
какой-то царевич Александр Ахия, выдавший себя за человека православной
веры, сына турецкого султана Магомета и жены его гречанки Елены. Приехав
в Запорожье в 1625 году, Ахия рассказывал, что он вывезен из Турции
своей матерью и успел побывать у германского императора, герцога
флорентийского и короля испанского, а под конец приехал и к запорожским
козакам с целью поднять их против турок [39].
Почти одновременно с этим прибыло посольство в Москву от шведского
короля Густава Адольфа с просьбой, "чтоб царское величество послал к
запорожским козакам свое повеление и отвел бы их от польской короны". На
эту просьбу в Москве отвечали, что этого сделать нельзя, потому что
запорожские козаки люди польского короля, а не московского государя, а
между королем и государем заключено перемирие. Но Густав Адольф на этом
не остановился и в 1626 году прислал в Москву новых послов с просьбой
пропустить их в Белоруссию и Запорожье. Король вел войну против Польши и
хотел вовлечь в это дело и Москву, а главным образом — запорожских
козаков. Но в Москве снова дали отрицательный ответ все на том же
основании, что "в перемирные лета сделать этого (пропустить послов и
встать против Польши) нельзя, потому что это будет крестному целованию
преступление и на душу грех" [40].
Между тем в Запорожье возле находившегося там турецкого "царевича" Ахии
собрались было козаки с целью похода на турок, во в это время пришла
весть, что против самих козаков выступил, держа направление к Киеву,
гетман Конецпольский с войском. Тогда козаки разошлись из Запорожья, по
литовским городам и стали собираться против Конецпольского, а цареаич
Ахия уехал сперва в Киев, потом в Путивль и Мценск, а из Мцейска через
Архангельск заграницу [41].
Содержание второго тома
www.pseudology.org
|
|