<...> С первого дня существования т.н. эмиссионного отдела Госбанка ни один член правления Госбанка, не говоря уже о простых начальниках отделов, не допускались в кладовую на Неглинном, где лежало золото и др. благородные металлы и ценности.

Первый баланс Госбанка и его эмиссионного отдела, в актах которого значилось золота почти на миллиард золотых рублей, был составлен на основании простой записки от Политбюро. Записка была напечатана на пишущей машинке, и не имела ничьей подписи, но была снабжена красной буквой "Л", что обозначало тогда "Ленин". По обычаю, записку эту возвратили в Политбюро.

Все члены правления и директора отделов долго терялись в догадках о количестве золота в кладовой, но никто точно этого не знал. Даже всесильный тогда председатель Госбанка Шейнман только от слов Ленина знал о его количестве.

Ключи от кладовой находились в Кремле, и когда нужно было отправлять куда-нибудь золото, из Кремля приходили уполномоченные Ленина , спускались с тремя агентами ОГПУ в погреб и оттуда приволакивали мешочки с золотом в кабинет управляющего, где составлялась опись, золото взвешивалось и отправлялось под усиленной воинской охраной на вокзал, либо в Петербург для погрузки на пароход.

Все записи в балансах Госбанка и эмиссионного отдела по движению золота делались по тем же запискам политбюро. Мы, конечно, догадывались, что записи фиктивные, но вынуждены были молчать. Все директора, заведующие отделами и бухгалтера были вызваны на Лубянку, где они должны были дать подписку, что обязуются хранить тайну о делах Госбанка и особенно о золотом запасе, под страхом смертной казни.

Мы автоматически записывали по запискам, не принимая никакого участия в проверке прихода-расхода металла. Мы видели только, что золото тает. Бухгалтера по заказу политбюро составляли балансы; чем больше выпускалось бумажных червонцев из типографии, тем больше прибавлялось золота в обеспечительном фонде.

www.pseudology.org