Павел Григорьевич Марфицин Усмотрение следователя: Уголовно-процессуальный аспект Глава четвёртая.. Относительная определённость в уголовно-процессуальном праве и пределы усмотрения следователя 1. Понятие и значение относительно определенных предписаний в уголовно-процессуальном праве В качестве эпиграфа к рассматриваемому вопросу вполне оправдано использовать образное высказывание С.С. Алексеева о том, что "право напоминает … не матрицу, на которой запрограммированы все возможные варианты человеческих поступков, по которым "печатается" поведение людей, а скорее обширную "раму", состоящую из такого рода программ и ячеек, различных объемов и форм, всегда четко очерченных, но всегда оставляющих пространство для собственного поведения участников общественных отношений" [1]. Действительно, рассмотрение заявлений и сообщений о преступлениях, расследование уголовных дел, осуществление по ним правосудия было бы немыслимым без предоставления правоприменителю на законодательном уровне возможности выбора вариантов поведения, решений. Обусловлено это прежде всего тем, что в своей деятельности правоприменитель сталкивается с огромным спектром жизненных ситуаций, различными их оттенками, которые невозможно учесть в процессе нормотворчества. "Естественно, правовое регулирование не может быть индивидуальным для каждого уголовного дела" [2]. В.И. Ленин указывал, что "сочинить такой рецепт или такое общее правило… которое бы годилось на все случаи, есть нелепость" [3]. Зная об этом, законодатель и формирует "раму", очерчивающую границы поведения исполнителя. Здесь учитывается целый ряд факторов как общего, так и специального (индивидуального) значения. К числу основных, на наш взгляд, можно отнести следующие. Во-первых, характер общественных отношений, регулируемых правом. Так, относительная определенность гипотез и диспозиций материальных отраслей права (в частности, уголовного права) значительно уступает по объему диспозитивности, присущей процессуальным отраслям права (например, уголовно-процессуальному праву). Во-вторых, возможность выбора поведения не строится по одному шаблону и в рамках отдельной отрасли права. В зависимости от социальной значимости регулируемых отношений законодатель и здесь дифференцированно подходит к вопросу определения свободы выбора действия или решения. Например, следователю в отдельных случаях предоставляется значительный простор в принятии решения о приглашении специалиста для участия в процессуальном действии (ч. 1 ст. 58 УПК РФ), в других ситуациях право такого выбора отсутствует, поскольку участие специалиста возведено в ранг обязательного (ч. ч. 1 ст. ст. 178, 191 УПК РФ). В-третьих, немаловажное значение имеет мнение законодателя о том, насколько право выбора может быть допустимо с учетом обстановки, сложившейся в обществе и в том числе в правоприменительной практике. Предоставление правоприменителю широкого выбора поведения может привести к росту числа злоупотреблений должностными обязанностями, своеобразной "вольнице". Напротив, жесткие рамки будут сковывать деятельность по реализации права, порождать проблемы, препятствовать достижению целей и задач. Поэтому выбор "золотой середины" - процесс архисложный, но весьма значимый. Для сопоставления "уровня доверия" законодателя в части предоставления правоприменителю возможности выбора, усмотрения приведем следующий пример. По законодательству Великобритании право производства ареста (такой арест в нашем понимании больше схож с задержанием подозреваемого) предоставляется не только должностным, но и частным лицам. В обобщенном виде основания ареста без судейского решения можно свести к следующим: 1) любой подданный Ее Величества вправе арестовать всякого, совершившего или совершающего в его присутствии преступление, влекущее арест; 2) любой подданный Ее Величества вправе арестовать всякого, в отношении которого есть разумные основания полагать, что он совершил преступление, влекущее арест; 3) констебль вправе арестовать любое лицо, которое он вне разумных сомнений подозревает в намерении совершить преступление, влекущее арест [4]. Представляется, что такой значительный допуск в усмотрении правоприменителя может иметь место не в любом обществе и государстве. С позиции законодательной техники, предоставление правоприменителю возможности выбора достигается путем создания правовых предписаний с относительно определенным содержанием [5]. Следует отметить, что в общей теории права и в теории уголовного процесса уделялось значительное внимание исследованию сущности, характера, иных аспектов, связанных с существованием в праве относительно определенных предписаний. Тем не менее единство взглядов по некоторым вопросам не достигнуто. Во-первых, относительно определенные формулировки, по мнению отдельных авторов, в структуре права существуют в виде правовых норм. Так, Н.Л. Гранат и В.В. Лазарев отмечают, что "относительно определенные нормы (выделено нами - Авт.) не содержат всех указаний и допускают возможность вариантов с учетом конкретных обстоятельств" [6]. Суждения того же плана можно обнаружить в работах В.В. Храпанюка [7] и других авторов. Во-вторых, рассматривая вопросы классификации правовых норм, в теории права выделяют, например, нормы, именуемые управомочивающими, императивными, поощрительными, рекомендательными и т.п. Однако по степени и объему дозволенности эти правовые нормы могут быть относительно определенными. Согласно учению о структуре правовой нормы, которое разработано в рамках общей теории права, она имеет характерное внутреннее строение: гипотезу, санкцию и диспозицию. В настоящее время в теории права не существует единого подхода к определению состава правовой нормы. Довольно веские аргументы высказаны в пользу как трехчленной (гипотеза, диспозиция, санкция), так и двухчленной (гипотеза и санкция либо диспозиция и санкция) [8] ее структуры. Не касаясь научного спора об этом, отметим лишь одно: правовая норма структурирована. Значит, не исключается такая ситуация, когда один из элементов нормы по степени категоричности правового предписания будет иметь абсолютно определенный характер, а другой элемент - относительно определенный. Так, гипотеза ст. 221 УПК РФ указывает "прокурор рассматривает поступившее от следователя уголовное дело с обвинительным заключением и в течении 5 суток принимает по нему одно из следующих решений…", далее в диспозиции дан перечень возможных вариантов решения, т.е. предполагается выбор одного из них с учетом конкретных обстоятельств дела. Аналогичное положение можно наблюдать при анализе ч. 1 ст. 145 УПК РФ, а также ряда других статей. Более того, даже в одной структурной единице правовой нормы (например, в гипотезе) возможно сочетание абсолютно определенных и относительно определенных признаков [9]. Поэтому согласиться с авторами, связывающими относительно определенные формулировки в праве с правовой нормой можно лишь в тех случаях, когда все структурные элементы нормы имеют относительно определенный характер. В противном случае речь, на наш взгляд, должна идти о правовой норме, имеющей смешанный характер применительно к категоричности правового предписания. Более привлекательной, по нашему мнению, является позиция авторов, которые связывают относительную определенность в праве с отдельными элементами нормы права. Однако и здесь имеются некоторые неясности теоретического характера. В частности, рассматривая вопросы относительной определенности в праве, одни ученые останавливают свое внимание только на формальной определенности гипотезы правовой нормы, не распространяя его на другие структурные элементы. Другие исследуют относительную определенность диспозиции или санкции. Третьи ведут речь об относительной определенности двух структурных элементов нормы (например, гипотезы и диспозиции) [10]. Считаем, что предписания, имеющие относительно определенный характер, могут содержаться в любой структурной части правовой нормы. В уголовно-процессуальном праве это выглядит следующим образом. Гипотеза правовой нормы (в том числе и уголовно-процессуальной) - это указание на условие (обстоятельства, юридические факты), при которых могут быть осуществлены права, должны быть исполнены обязанности и соблюдены запреты, образующие диспозицию той же нормы. Формальная определенность в гипотезе нормы уголовно-процессуального права может проявляться по-разному. Например, гипотеза правовой нормы, закрепленной в ст. 171 УПК РФ, сформулирована следующим образом: "При наличии достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления". В части 3 ст. 164 УПК РФ гипотеза содержит слова: "… за исключением случаев, не терпящих отлагательства". В общей теории права неопределенными считаются гипотезы типа "в случаях необходимости", "по усмотрению". Гипотезы с таким содержанием имеются и в уголовно-процессуальном праве (например, в ст. ст. 95, 115, 152, 162, 191, 256 УПК РФ). Диспозиция рассматривается как та часть процессуальной нормы, где излагается модель поведения субъекта уголовного процесса. Процедурный характер диспозиций уголовно-процессуальных норм заключается в том, что они описывают не только действия участников процесса, но и способ, порядок, последовательность их совершения, а также форму закрепления результатов этих действий. Здесь законодатель также предусматривает большой простор для выбора. В одних ситуациях он связан с определением круга участников следственного действия. Например, "При необходимости следователь привлекает к участию в производстве освидетельствования врача или другого специалиста" (ч. 3 ст. 179 УПК РФ) В других ситуациях законодатель предусматривает возможность выбора процедуры проведения какого-либо действия. Например, "Если для производства такого осмотра (Речь идет об осмотре места происшествия. - Авт.) требуется продолжительное время или осмотр на месте затруднен, то предметы должны быть изъяты, упакованы, опечатаны, заверены подписями следователя и понятых на месте осмотра" (ч. 3 ст. 177 УПК РФ). В третьих ситуациях выбор связан с выполнением дополнительных (вспомогательных) действий. Так, при производстве обыска могут вскрываться любые помещения, если владелец отказывается добровольно их открыть, следователь вправе запретить лицам, присутствующим в месте, где производится обыск, покидать его, а также общаться друг с другом или иными лицами до окончания следственного действия (ч. ч. 6, 8 ст. 182 УПК РФ). На относительную определенность диспозиции правовой нормы чаще всего указывают фразы типа: "в необходимых случаях", "в случае, если…" и т.п. Однако в уголовно-процессуальном законодательстве в этом плане имеются и нестандартные ситуации. Так, в ч. 1 ст. 396 УПК РСФСР говорилось, что "если несовершеннолетний участвовал в совершении преступления вместе со взрослым, то дело о нем должно быть по возможности выделено в отдельное производство…". С одной стороны, фраза "должно быть" указывала на категоричность предписания, т.е. на свойство, характерное для абсолютно определенной нормы, с другой - слова "по возможности" предоставляли следователю право выбора решения. А в части 2 этой же статьи содержались условия, препятствующие принятию решения о выделении уголовного дела: "…когда выделение отдельного производства о несовершеннолетнем может создать существенные препятствия для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела". Аналогичный прием, только в еще более жесткой форме, законодатель использовал в ч. 1 ст. 425 УПК РСФСР, указав, что если один из обвиняемых возражает против рассмотрения дела судом присяжных, "следователь и прокурор обязаны решить вопрос о выделении дела, если это не отразится на всесторонности, полноте и объективности его исследования и разрешения" (выделено нами. - Авт.). На наш взгляд, подобные законодательные формулировки следует также относить к предписаниям относительно определенного характера Санкцией в теории права называется "нормативное определение мер государственного принуждения, применяемых в случае правонарушения и содержащих его итоговую оценку" [11]. В уголовно-процессуальном праве наличие санкций в структуре правовой нормы не распространено. Тем не менее и здесь можно обнаружить формулировки относительно определенного содержания. Так, в ч. 1 ст. 108 УПК РФ говорится, что в исключительных случаях заключение под стражу может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого если ими нарушена ранее избранная мера пресечения; в части 1 ст. 258 УПК РФ указано: "При нарушении порядка в судебном заседании, неподчинении распоряжением председательствующего или судебного пристава лицо, присутствующее в зале судебного заседания, предупреждается о недопустимости такого поведения, либо удаляется из зала судебного заседания, либо на него налагается денежное взыскание. Относительная определенность в уголовно-процессуальном праве - явление, присущее не только современному законодательству. Рассматриваемые правовые предписания можно обнаружить в нормативных актах, предшествующих принятию кодифицированного уголовно-процессуального законодательства в советской России. Так, в п. 54 Положения о военных следователях (от 30 сентября 1919 г.) говорилось: "В случае необходимости в осмотре и выемке почтовых отправлений или телеграфной корреспонденции военный следователь, составив по сему поводу особое мотивированное постановление, сообщает о задержании соответствующей корреспонденции надлежащему почтово-телеграфному учреждению и о принятой мере доносит надлежащему трибуналу или коллегии на утверждение". В пункте 60 данного Положения указано: "Свидетели допрашиваются в месте производства следствия, кроме тех случаев, когда по болезни или другим причинам личного характера, препятствующим явке к следователю, представляется необходимым допросить их на месте жительства или когда военный следователь признает это более удобным". В пункте 87, содержащемся в главе "Заключение следствия" рассматриваемого Положения, указано: "Выяснив все, имеющее значение для дела, военный следователь особым постановлением, в котором мотивированно излагает свое заключение о дальнейшем направлении дела или к судебному рассмотрению по обвинению привлеченных лиц в том или ином преступном деянии, или же к прекращению, представляет следственное производство в революционный военный трибунал или коллегию военных следователей, по принадлежности" [12]. Относительно определенные предписания содержались и в первом Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР (1922-23 г. г.). Так, в ст. 100 указывалось: "Усмотрев из самого заявления или сообщения отсутствие в деле признаков преступления, органы дознания, прокурор или следователь отказывают в производстве дознания или предварительного следствия …". В соответствии со ст. 111 "следователь, если признает поступивший к нему материал дознания достаточно полным и дело достаточно разъясненным, вправе не производить предварительного следствия или же ограничиться производством отдельных следственных действий". Согласно ч. 2 ст. 124 "следователь, усмотрев, что потерпевшему причинен вред и убытки и что есть основание ожидать предъявление гражданского иска, вправе принять меры обеспечения, хотя бы иск еще не был предъявлен" [13]. Считаем необходимым отметить, что мы ведем речь о возможностях выбора поведения именно в рамках, установленных законом. В связи с применением законодательства возникают и иные случаи, когда процедурные правила не имеют полного правового регулирования, и поэтому возможен выбор поведения следователя в той части, которая осталась вне поля зрения законодателя. Здесь также возможны варианты соотношения обязательного и дозволенного. В качестве примеров рассмотрим некоторые из этих ситуаций. В части 3 ст. 145 УПК РФ указано, что о принятом по результатам рассмотрения сообщения о преступлении решении уведомляется заявитель. Данное предписание является абсолютно определенным и содержит обязанность прокурора, следователя, органа дознания произвести соответствующее уведомление инициатора сообщения о преступлении. В то же время закон не устанавливает форму, в которой должно быть сделано такое сообщение. Практика не исключает как устного, так и письменного сообщения об этом (хотя предпочтение отдается последнему) [14], т.е. у следователя существует возможность выбора. Согласно п. 4 ч. 2 ст. 38 УПК РФ следователь по расследуемым им делам вправе давать органам дознания поручения о производстве розыскных и следственных действий. Такие поручения даются в письменном виде и являются для органов дознания обязательными. В законе не оговаривается, должно ли данное поручение оформляться отдельным документом. Как правило, в правоприменительной практике по этому поводу вопросов не возникает. Но анализируя уголовные дела, мы столкнулись с ситуацией, когда следователь на формализованных бланках протоколов следственных действий составлял резолюцию типа: "Допросить гр. Литвиненко В.В. поручаю зам. начальника Амурского ГОВД Кирьянову. Ст. следователь Парамонова" [15]. С точки зрения выбора способа поведения, здесь имели место: а) диспозитивность в решении вопроса о направлении поручения органу дознания; б) абсолютная определенность в установлении формы (письменной) такого поручения; в) усмотрение в выборе способа словесно-документального изложения поручения. В соответствии с ч. 2 ст. 109 УПК РСФСР по поступившим заявлениям и сообщениям о преступлении могли быть истребованы необходимые материалы. Законодателем не расшифровывалось понятие "истребование необходимых материалов", не определялся порядок производства данного процессуального действия, не указывался круг лиц, которые могут при этом присутствовать. То есть могло иметь место усмотрение следователя не только в принятии решения о производстве рассматриваемого действия, но и в других вопросах, связанных с его проведением [16]. УПК РФ вообще не упоминает указанного проверочного действия, так же как и не обозначает возможности получения объяснений при проверке информации о преступлении. Но, как представляется, эти действия (особенно последнее) не исчезнут из правоприменительной практики. В приведенных примерах просматривается выбор поведения следователем в рамках отношений, которые вытекают из правовых, тесно соприкасаются с ними, но поскольку законом не регулируются, они не должны именоваться правоотношениями. Такое усмотрение следователя находится в постправовом пространстве, и его необходимо рассматривать не как результат диспозитивности права, а как следствие несовершенства законодательства и, в частности, его неполноты. Таким образом, под относительно определенными предписаниями в уголовно-процессуальном праве, на наш взгляд, следует понимать установленные государством правила поведения, выраженные в гипотезе, диспозиции или санкции правовой нормы, и предоставляющие субъекту возможность выбора поведения в зависимости от конкретных обстоятельств юридического дела и в пределах, очерченных законодателем. Правовые предписания с относительно определенной формулировкой являются довольно распространенными в российском уголовно-процессуальном праве. Проведенный нами анализ показал, что в различных главах и разделах УПК в зависимости от их содержания и назначения число рассматриваемых предписаний неодинаково, однако в большинстве случаев они преобладают над предписаниями абсолютно определенного характера. Так, в шестой главе УПК РСФСР "Меры пресечения" из шестнадцати статей одиннадцать имеют в своей структуре правовые предписания относительно определенного характера. В аналогичной главе УПК РФ из четырнадцати статей такие предписания содержатся в двенадцати. В десятой главе УПК РФ "Доказательства в уголовном судопроизводстве" из двенадцати статей они содержатся в шести; в двадцатой главе УПК РФ "Возбуждение уголовного дела" из четырех статей - в трех. Примечательным является то обстоятельство, что в 466 статьях УПК РСФСР (по состоянию на 1 января 2001 г.) слово "может" употреблялось 180, "вправе" 160, "по усмотрению" - 5 раз. В 473 статьях УПК РФ эти слова и обороты употреблены соответственно 230, 204 и 4 раза. Одной из разновидностей относительно определенных норм считаются правовые предписания, в содержание которых входят оценочные выражения. Число указанных норм также достаточно обширно, они распространены практически во всех разделах и главах УПК. Так, вынесение постановления о возбуждении уголовного дела означает, что в ходе доследственной проверки были собраны достаточные данные, указывающие на признаки преступления (ч.2 ст. 140 УПК РФ). При производстве предварительного расследования следователю, лицу, производящему дознание, приходится устанавливать содержание ряда оценочных понятий. Например, путем разрешения вопросов: о наличии достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица находятся орудия преступления, предметы и ценности, добытые преступным путем, а также другие предметы или документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела (ст. 182 УПК РФ); о необходимости принудительного привода свидетеля (потерпевшего) при неявке последнего без уважительных причин (ч. 7 ст. 56 УПК РФ); о возможности продления срока следствия ввиду особой сложности дела (ч. 5 ст. 162 УПК РФ); о достаточности доказательств для обвинения конкретного лица (ч. 1 ст. 171 УПК РФ); о применении одной из мер пресечения при наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда, или воспрепятствует установлению истины по уголовному делу, или будет заниматься преступной деятельностью (ст. 97 УПК РФ); о приостановлении расследования в случае временного тяжелого заболевания обвиняемого (п. 4 ч. 1 ст. 208 УПК РФ); о признании собранных доказательств достаточными для составления обвинительного заключения (ч. 1 ст. 215 УПК РФ) и т.д. При рассмотрении и разрешении дела по существу суду первой инстанции надлежит выяснить: возможно ли рассмотрение дела в отсутствие кого-либо из участвующих в нем лиц (ст. 253 УПК РФ); имеются ли существенные противоречия между показаниями подсудимого, свидетеля в суде и показаниями, данными ими при производстве дознания или предварительного следствия, может ли иметь место оглашение первоначальных показаний в суде (ст. ст. 276, 281 УПК РФ). Кассационная инстанция, рассматривая жалобу (протест) на законность и обоснованность приговора, не вступившего в законную силу, вправе и обязана отменить его, если будут установлены: несоответствие выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела; неправильное применение уголовного закона; несправедливость приговора (ст. 379 УПК РФ). Порядок обращения приговора к исполнению предусматривает возможность отсрочки его исполнения при наличии таких оснований как: болезнь осужденного, препятствующая отбыванию наказания; немедленное отбывание наказания может повлечь тяжкие последствия для осужденного или его родственников ввиду пожара или иных стихийных бедствий, тяжелой болезни, смерти единственного трудоспособного члена семьи или других исключительных обстоятельств (п. п. 1, 3 ст. 398 УПК РФ). Основаниями к отмене или изменению приговора, вступившего в законную силу, при рассмотрении дела в порядке надзора являются обстоятельства, указанные в ст. 409 УПК РФ (рассмотренные нами ранее). Одним из оснований к возобновлению дела по вновь открывшимся обстоятельствам служат новые обстоятельства, которые сами по себе или вместе с обстоятельствами, ранее установленными, доказывают невиновность осужденного или совершение им менее тяжкого или более тяжкого преступления, нежели то, за которое он осужден, а равно доказывают виновность оправданного или лица, в отношении которого дело было прекращено (ст. 413 УПК РФ). Проблема использования оценочных выражений в структуре нормативных актов не является новой для правовой науки. Вместе с тем к настоящему времени однозначно не решен вопрос о том, что представляют собой указанные выражения: явление субъективное или объективное, "благо" или "зло" для права? Высказаны различные суждения и по поводу того, следует ли их относить к понятиям или терминам либо и к понятиям и к терминам, нет ясности и относительно критериев такого разграничения. Термин "оценочные понятия" впервые в юридической литературе был употреблен проф. С. И. Вильнянским в 1956 г. [17], но тогда он не удостоился должного внимания правоведов. "право гражданства" данный термин получил лишь спустя семь лет, в 1963 г., после выхода в свет монографии проф. В. Н. Кудрявцева "Теоретические основы квалификации преступлений" [18]. После этого интерес к оценочным понятиям значительно возрос. Вместе с тем проблемой оценочных понятий заинтересовались представители только нескольких отраслей права. Так, в уголовно-процессуальной науке указанная проблематика не получила соответствующего исследования, в работах ученых-процессуалистов можно было встретить лишь отрывочные, разрозненные сведения об оценочных понятиях, используемых в законодательстве об уголовном судопроизводстве. Под оценочными обычно понимаются относительно определенные понятия, содержание которых устанавливается только с учетом конкретной ситуации, обстоятельств рассматриваемого дела [19]. В научных публикациях, посвященных данному вопросу, можно столкнуться с различным наименованием оценочных выражений. Так, Т.В. Кашанина, М.И. Бару, П. А. Лупинская, В. И. Зажицкий пользуются словосочетанием "оценочные понятия" [20]; А.Ф. Черданцев, Л.М. Бойко, А.С. Пиголкин предпочитают "оценочные термины" [21]; В.Н. Дубовицкий, Н.И. Агамиров, наряду с термином "оценочные понятия", употребляют и другой - "оценочные категории" [22]; В.В. Питецкий, первоначально оперировавший термином "оценочные понятия", в дальнейшем стал называть их "оценочными признаками", как и Г.Т. Ткешелиадзе [23]. В.Е. Жеребкин считает, что оценочные понятия - "это неопределяемые в законе, теории или судебной практике термины правовой науки", но прибегает к наименованию "оценочные понятия", считая его наиболее устоявшимся, почти общепринятым [24]. По нашему мнению, оценочные предписания уголовно-процессуального закона нельзя отождествлять с категориями права. В работах по общей теории права категории трактуются как "предельные по уровню обобщения фундаментальные абстрактные понятия теории правоведения" [25]. По нашему мнению, оценочные предписания уголовно-процессуального закона нельзя отождествлять с категориями права. В работах по общей теории права категории трактуются как "предельные по уровню обобщения фундаментальные абстрактные понятия теории правоведения". Термин, употребляемый представителями науки уголовного права - "оценочные признаки", вряд ли уместен в процессуальном праве. В Уголовном кодексе Российской Федерации содержится достаточно большое количество составов преступлений, квалифицирующие признаки которых устанавливаются при помощи оценочных выражений. Но признаком чего будут оценочные предписания, используемые в уголовно-процессуальном законе? В подавляющем большинстве работ, касающихся рассматриваемой проблематики, их авторы не приводят конкретных критериев, позволяющих разграничить оценочные понятия и термины, выявить существующие тождества и отличия. Перечисленные выше оценочные выражения, полагаем, представляют собой именно термины. В обоснование такого вывода можно привести следующие аргументы. Во-первых, посредством использования в тексте нормативных правовых актов оценочных выражений невозможно указать существенные признаки того или иного явления, ставшего предметом правового регулирования, а тем более выделить их в определенное множество (класс). Напротив, возможность конкретизации данных выражений, установления их содержания (а через это и существенных признаков) законодатель предоставляет правоприменяющему субъекту. Во-вторых, при конструировании правовых норм законодатель объективно лишен возможности оперировать только понятиями. В большинстве случаев им используются именно термины, позволяющие достигать краткости при изложении норм права. В тексте же законов приводятся лишь наиболее важные понятия, имеющие определяющее значение для надлежащей реализации норм, в содержание которых они входят. Так, основные понятия, используемые в уголовно-процессуальном законодательстве, приводятся в ст. 5 УПК РФ, но, кроме того, в его нормах содержатся понятия доказательств, залога, личного поручительства и некоторые другие. В-третьих, в терминоведческой литературе в качестве одной из основных характеристик термина выделяется его принадлежность к определенной терминологической системе [26]. Оценочные выражения органично вплетены в терминологическую систему права: в ряде случаев обойтись без них просто невозможно или чрезвычайно сложно. Вводя в оценочные выражения, законодатель тем самым освобождает себя от необходимости формулирования группы казуистических норм. При этом оценочные выражения обозначают определенное явление (предмет) и выражают соответствующие понятия, т.е. выполняют функции, присущие именно терминам. В качестве примеров можно привести такие термины, содержащиеся в уголовно-процессуальном законодательстве, как "сложность (особая сложность) дела", "уважительные и неуважительные причины", "недостаточная ясность", "тяжелая болезнь" и т.д. В-четвертых, несмотря на то, что требование однозначности обычно ставится на одно из первых мест при перечислении тех качеств, которыми должны обладать "образцовые" термины, данное качество оспаривается, и небезуспешно, учеными-лингвистами. В.П. Даниленко, например, считает, что "поскольку термин - не искусственный знак, а слово или словосочетание в особой функции выражения специального понятия, в терминологиях происходят те же лексико-семантические процессы, что и в лексике общелитературного языка" [27]. Б.Н. Головин и Р.Ю. Кобрин отмечают, отличия указанных процессов от общелитературного языка [28]. Несмотря на приведенные отличия и критерии разграничения, понятия и соответствующие им термины неразрывно связаны и неотделимы друг от друга. Так, Е.А. Пряшников рассматривает связь "явление - понятие - термин" в качестве единства [29]. Важнейшее свойство последнего состоит в том, что основным, и первичным в нем будет явление действительности. Понятие же - это отражение такого явления в сознании людей, а термин служит словесным выражением понятия [30]. Данное суждение еще раз подтверждает правомерность вывода о существовании и оценочных понятий, и оценочных терминов. Как уже отмечалось, предметом диссертационных исследований представителей теории права, уголовного и административного права были оценочные понятия. Причем, по утверждению авторов, из-за отсутствия ряда признаков оценочные понятия нельзя отнести к категории терминов. В связи с этим анализу подвергались особенности научных понятий, характерные для оценочных предписаний права. Хотя мы и считаем оценочные выражения права терминами, тем не менее полагаем, что подробному рассмотрению подлежат все-таки свойства оценочных понятий. Ранее уже упоминалось, что термин лишь выражает определенное понятие и служит для его отграничения от смежных, соприкасающихся по смыслу понятий. Поэтому в процессе изучения термина можно говорить лишь о том, насколько адекватно он выражает соответствующее понятие. Настаивая на том, что в большей части законодательство насыщено именно терминами, следует заметить, что в ходе применения нормативных предписаний субъект вкладывает тот или иной смысл в понятие, обозначаемое термином. При этом сложности возникают из-за отсутствия законодательных определений оценочных понятий. Оценочные понятия, как и любые другие, имеют две стороны: объективную и субъективную. В их основе лежат действительные свойства того или иного явления, понятия, которым пользуется субъект. Субъективная же сторона заключается в том, что в процессе применения оценочных предписаний субъект вкладывает в них тот смысл, который соответствует его личным представлениям о свойствах какого-либо явления. Наряду с признаками, присущими всем понятиям и терминам, оценочные понятия и термины обладают рядом специфических отличий, позволяющих выделить их в отдельный класс. Так, Я.М. Брайнин называет оценочными понятия, не конкретизированные законодателем и уточняемые при применении закона [31]. В.Н. Кудрявцев отмечает, что к числу оценочных должны быть отнесены такие понятия, используя которые субъект "осуществляет две функции: он не только сравнивает рассматриваемое явление с некоторым общим понятием, но и формулирует, определяет в известных пределах содержание самого этого общего понятия" [32]. В последующем В. Н. Кудрявцев указывал также, что "содержание оценочных понятий в значительной мере определяется правосознанием юриста, применяющего закон... с учетом обстоятельств конкретного дела" [33]. М. И. Бару выделяет следующие особенности оценочных понятий: они уточняются и конкретизируются не законодателем или иным компетентным органом в процессе правоприменения, а представляют правоприменяющему органу возможность свободного усмотрения, свободной оценки фактов [34]. Уточняет перечисленные признаки Е. И. Астрахан, констатируя, что оценочное понятие в силу своей специфики не конкретизировано исчерпывающим образом ни в каком нормативном акте, оно конкретизируется в процессе правоприменения в каждом отдельном случае. Однако в ходе самостоятельной оценки фактов правоприменитель обязан соблюдать те общие критерии или признаки, которые предусмотрены в данном оценочном понятии [35]. При проведении исследований было сформулировано несколько определений оценочных понятий, которые мы приведем в хронологической последовательности, чтобы продемонстрировать развитие научных знаний о них. Т. В. Кашанина определяет оценочное понятие как "выраженное в нормах права положение (предписание), в котором закрепляются наиболее общие признаки, свойства, качества, связи и отношения разнообразных предметов, явлений, действий, процессов, детально не разъясняемое законодателем с тем, чтобы оно конкретизировалось путем оценки в процессе применения права и позволило осуществлять в пределах зафиксированной в нем общности индивидуальную поднормативную регламентацию общественных отношений" [36]. В. В. Питецкий пришел к выводу, что "оценочными являются понятия, содержание которых непосредственно раскрывается в процессе применения правовых норм в пределах зафиксированной законом общности путем оценки обстоятельств конкретного случая на основе правосознания субъекта, применяющего закон" [37]. С. Д. Шапченко предлагает считать оценочными "понятия - общие представления, используемые законодателем для непосредственного выражения социальной значимости в праве и вносящие тем самым в правовые нормы оценочный момент в результате чего применение этих норм предполагает возможность самостоятельной оценки конкретного случая со стороны правоприменителей и осуществление на ее основе индивидуального поднормативного регулирования общественных отношений" [38]. В.В. Игнатенко под оценочными подразумевает "детально не разъясняемые законодателем и обобщающие в себе типичные признаки определенных правозначимых явлений понятия права, конкретизация которых осуществляется путем оценки в рамках конкретной правоприменительной ситуации" [39]. Некоторые из перечисленных признаков оценочных понятий, связанные с возможностью установления их содержания только с учетом конкретных обстоятельств, позволили отдельным ученым называть их "ситуационными" [40]. В.Е. Жеребкин даже высказывает мнение, что наименование "ситуационные термины" или "ситуационные понятия" следует признать более удачным [41]. Действительно, содержание оценочных понятий можно установить исключительно в процессе применения норм, в которые они включены, с учетом всех обстоятельств дела. Такой точки зрения придерживаются и авторы приведенных нами определений оценочных понятий. Именно конкретные факты и обстановка, в которой они имеют место, дают критерии понимания оценочного понятия, для уточнения его содержания. Это обстоятельство В.В. Питецкий называет важнейшей особенностью оценочных понятий . Несмотря на то, что выяснение содержания анализируемых понятий во многом зависит от обстоятельств конкретного дела, т.е. от правоприменительной ситуации, наименование "ситуационные", на наш взгляд, не в полной мере соответствует их сущности. Оценочные термины вводятся в закон для обозначения понятий, отражающих абстрактные явления, вследствие чего законодателю нет необходимости формулировать многочисленные казуистические нормы. Применение таких предписаний предполагает процедуру оценки в целях установления тождества содержания понятия сложившимся обстоятельствам. В качестве примера "ситуационных", по нашему мнению, можно привести нормы УПК РФ об удостоверении факта отказа от подписания или невозможности подписания протокола следственного действия (ст. 167); о принудительном приводе свидетеля, не явившегося без уважительной причины (ч. 7 ст. 56). В этих случаях следователю (дознавателю) не нужно оценивать ситуацию: в уголовно-процессуальном законодательстве заранее предусмотрены затруднения, которые могут возникнуть при производстве следственных действий, и меры, позволяющие достичь желаемого результата. Неизбежность процедуры оценки называется в литературе одним из основных признаков оценочных понятий, что видно также из приведенных выше определений. Следует отметить, что некоторые оценочные понятия могут выполнять в нормативных актах роль собирательных, включать в себя несколько явлений, например, "исключительные случаи", "тяжелое заболевание", "достаточные доказательства" и т. п. Но тогда оценочным понятием будет охватываться не одна, а несколько схожих или различных ситуаций, что свидетельствует о неприемлемости термина "ситуационное понятие". Полагаем, что к существенным признакам оценочных понятий следует отнести и то, что в большинстве случаев они не определяются в законодательстве. Зачастую оценочные понятия вообще выпадают или умышленно не включаются в цепь "термин - понятие - явление". Стремясь к тому, чтобы ни одно абстрактное явление, с которым, возможно, придется столкнуться практическим работникам, осталось в сфере правового регулирования, законодатель вводит в текст нормативных актов оценочные термины, функцией которых выступает обозначение соответствующего понятия. Но установить исчерпывающее содержание оценочного понятия весьма затруднительно, а порой и невозможно, так как для этого нужно выявить все существенные признаки отражаемого им явления. Отсюда законодатель не пытается формулировать оценочные понятия, справедливо уступая такую "привилегию" правоприменителю. Вряд ли нужно и целесообразно приводить в тексте УПК, допустим, перечень всех "уважительных причин", факторов, обусловливающих "сложность дела". Уважительной причиной неявки на допрос к следователю или в суд свидетеля (потерпевшего, обвиняемого, подсудимого) может быть как элементарная загруженность работой, так и форс-мажорное обстоятельство. Установить же заранее абсолютно все критерии, свидетельствующие о "сложности дела", без учета конкретной следственной ситуации невозможно даже при наличии богатого воображения и значительного опыта практической работы [43]. Такое положение не следует расценивать как беспомощность законодательного органа. Неточность и неполнота, допущенные при конструировании оценочных предписаний на законодательном уровне, могут иметь более серьезные и массовые негативные последствия, нежели единичные случаи их ненадлежащего использования по вине правоприменителя. Необходимо также отметить, что в тексте различных норм УПК оценочные понятия, обозначаемые одним и тем же термином, могут не совпадать по содержанию. Так, содержание понятия, которое было обозначаемого термином "сущность дела" в тексте ст. ст. 205 и 209 УПК РСФСР различно. При прекращении дела по нереабилитирующим основаниям орган предварительного расследования должен отразить в постановлении, в частности, посткриминальное поведение лица, свидетельствующее о нецелесообразности применения к нему уголовного наказания. В постановлении о прекращении дела по реабилитирующим основаниям указываются обстоятельства, позволившие сделать вывод об отсутствии события или состава преступления. Обвинительное заключение несет иную смысловую нагрузку, его составление преследует другие цели и предполагает отсутствие вышеперечисленных фактов, что влечет изменение содержания понятия "сущность дела". Данная особенность оценочных понятий требует остановиться на анализе их содержания и объема. Перечень особенностей правового характера, присущих оценочным понятиям, может быть продолжен. Так, Т. В. Кашанина выделяет у оценочных понятий особенности логико-гносеологического порядка. По ее мнению, "оценочные понятия - это обобщения разнородных предметов, явлений, действий, процессов"; понятия неоценочные отражают "какую-то совокупность предметов", а "в оценочном понятии обобщаются различные неоднородные факты, явления" Кроме того, Т. В. Кашанина считает, что "оценочные понятия, в отличие от понятий, не являющихся оценочными, фиксируют лишь наиболее общие признаки обобщаемых в них явлений" [44]. Отмечая, что сама постановка вопроса о логико-гносеологических особенностях оценочных понятий имеет смысл, В.Е. Жеребкин, тем не менее, не соглашается с подходом Т.В. Кашаниной в определении свойств данных понятий. В то же время, он считает деление понятий права на оценочные и неоценочные не только допустимым, но и целесообразным, оправданным. "Такое деление отражает сам факт существования тех и других понятий в сфере права и побуждает к теоретическому осмыслению оценочных понятий, способствует более обстоятельному их исследованию, выявлению тех специфических особенностей, которыми отличаются оценочные понятия от всех других понятий права" [45]. В.Е. Жеребкин обоснованно утверждает, что оценочные "понятия, несомненно, наделены некоторыми специфическими правовыми чертами, которые необходимо учитывать в процессе оперирования ими. На этих особенностях и сосредоточивают свое внимание специалисты в области права. Но правовой аспект рассмотрения оценочных понятий не может быть единственным. Он должен сочетаться с логическим анализом этих понятий, с изучением не только правовых, но и логических особенностей" [46]. Логическая структура понятий оценочных и неоценочных одинакова. Содержание же оценочного понятия, как и любых других, образуют существенные, необходимо общие, в совокупности отличительные признаки отражаемых в нем явлений (предметов). Поэтому утверждение Т. В. Кашаниной о том, что оценочные понятия отличаются от формально определенных тем, что "фиксируют наиболее общие признаки обобщаемых в них явлений", надлежит признать спорным. Всякое понятие, в том числе и оценочное, отражает наиболее общие, существенные признаки предметов. Основное содержание оценочных понятий составляют не просто общие, а наиболее общие признаки [47]. Необщее остается за пределами содержания понятия [48]. Требует уточнения и сформулированное Т.В. Кашаниной положение о том, что неоценочное понятие отражает "однородные предметы", а оценочное "обобщает различные неоднородные факты, явления". По справедливому замечанию В.Е. Жеребкина, это положение не согласуется с трактовкой в логике категории "объем понятия" (речь в данном случае идет именно о нем) [49]. В логике, как известно, под объемом понятия подразумевается класс обобщаемых предметов (явлений). Объем понятия - это "то множество предметов, которое понятие представляет в нашем мышлении" [50]. Объем любого понятия образует однородная масса предметов. В нашем мышлении их представляет тот или иной термин, знак, понятие только потому, что они тождественны по своей сущности, однородны. Предметы, по сущности неоднородные с ними образуют иное множество, иной класс, а следовательно, и обобщаются в другом понятии, представлены в мышлении другим термином. В понятии объединяются в целое лишь однородные предметы, имеющие нечто общее, что и служит основой их обобщения. Так, понятие "исключительные случаи" отражает однородные по своей природе явления, имеющие одну сущность, но выражающиеся внешне по-разному. Логическая задача, решаемая в процессе оперирования оценочными и неоценочными понятиями, одна и та же [51]. Субъект познания (органы предварительного расследования и суд), имея дело с тем или иным понятием, должен дать ответ, относится ли конкретное социально-правовое явление к множеству, отражаемому данным понятием, в качестве элемента или нет. Никакой другой логической альтернативы ни у следствия, ни у суда нет. Но в процессе оперирования оценочными понятиями субъект познания оказывается в более сложной логической ситуации, чем при использовании понятий точного значения. Причины этого нами уже рассматривались. Неоценочными являются такие понятия права, содержание которых строго фиксировано. Оно устанавливается законом, наукой или судебной практикой и известно до того, как понятие будет применяться. Субъект познания не вносит каких-либо изменений в содержание понятия, не дополняет его новыми признаками и не исключает из содержания понятия уже известных, устаревших признаков. Содержание неоценочного понятия представляет собой закрытую, замкнутую логическую структуру [52]. Правоприменяющий субъект ничего не вносит от себя в такую структуру, не дополняет ее какими-либо новыми структурными элементами (признаками), не уменьшает и не увеличивает число признаков, установленных законодателем, судебной практикой или правовой теорией. Так, в ст. 47 УПК РФ дано понятие "обвиняемого" и указаны его признаки. Лицо становится таковым лишь после вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого или составления обвинительного акта. Ни при каких других условиях лицо не может занимать указанный процессуальный статус, обладать правами и нести обязанности и ограничения, предусмотренные для обвиняемого. В данном случае правоприменитель лишен права усмотрения: законодательно предусмотрен четкий порядок привлечения в качестве обвиняемого, не подлежащий расширительному толкованию. В процессе применения таких понятий усмотрение правоприменителя сводится к минимуму. Сам логический акт приложения понятия к конкретному явлению становится почти автоматическим. Субъект познания, применяющий неоценочное понятие, решает в, основном, две задачи: он должен 1) знать, какая совокупность признаков образует содержание применяемого понятия, и 2) установить наличие той или иной совокупности признаков в конкретном явлении. Естественно, и в практике применения неоценочных понятий встречаются трудности, но все они носят гносеологический, а не логический характер [53]. Основное содержание оценочных понятий ни законодателем, ни правовой теорией не устанавливается. Субъекту познания предоставлено право решать, что следует понимать, например, под "сложностью дела", "уважительными причинами", "тяжелым заболеванием". Конечно, это не означает, что правоприменитель, пользуясь оценочным понятием, начинает все с нулевого представления о содержании такого понятия. Некоторые признаки того или иного оценочного понятия ему могут и должны быть знакомы. Правовая наука не дает полного перечня признаков оценочных понятий, но отдельные из них все-таки известны. Это намного облегчает оперирование оценочными понятиями, но содержание последних остается в целом не раскрытым. Обусловлено это структурными особенностями содержания оценочных понятий. Законодатель не раскрывает содержания, например, понятия "сложность дела". Что следует понимать под "сложностью", из самого закона четко не усматривается. Содержание этого понятия имеет открытую, незамкнутую структуру. Черты, характеризующие сложность, связаны с признаками родового понятия "дело" не конъюнктивно, как обычно, а дизъюнктивно. Этим, по словам В. Е. Жеребкина, и обусловлено, что признаки такого понятия, сколько бы их не было выделено, никогда не исчерпывают всего содержания понятия [54]. Последнее остается открытым, к нему всегда может быть добавлен еще один новый существенный признак, на основании которого отдельное единичное явление относят к классу, обозначенному этим понятием. Правоприменителю не составит труда реализовать, например, положения нормы, включающей понятие "тяжелое заболевание", как при выявлении у участника процесса недуга, ранее неизвестного медицине, так и при обнаружении давно забытой болезни, конечно же, при условии тяжести их течения. В неоценочном понятии открытым может быть лишь тот или иной элемент конъюнктивной структуры, но структура его в целом всегда закрыта. Незамкнутость одного из структурных элементов понятия не делает его оценочным. Если же открытой является вся структура в целом, то такое понятие оказывается оценочным. Отличие оценочных понятий от всех иных состоит, по утверждению В.Е. Жеребкина, и в том, что их признаки устанавливаются непосредственно субъектом, применяющим понятие [55]. Эта особенность выделяется и другими учеными-правоведами. Полагаем, что оценочным понятиям присущи следующие специфические черты, отличающие их от всех других правовых понятий Оценочные понятия отражают абстрактные явления, установить признаки которых исчерпывающим образом невозможно или весьма затруднительно, а с точки зрения правового регулирования и не всегда целесообразно. В силу первого признака содержание оценочных понятий законодателем детально не устанавливается и в большинстве случаев даже не конкретизируется. Кроме того, зачастую оценочные понятия вообще выпадают из цепи "термин -понятие -явление" или умышленно в нее не включаются. В ходе реализации предписаний закона, содержащих оценочные понятия, правоприменяющий субъект определяет содержание такого понятия с учетом обстоятельств конкретного уголовного дела Большую роль при этом играет профессиональное правосознание правоприменителя, т.е. только после процедуры оценки конкретной ситуации возможно сделать вывод о правомерности применения оценочной нормы к данному индивидуальному событию, а следовательно, признаки оценочного понятия могут устанавливаться и устанавливаются субъектом, применяющим понятие. В тексте различных норм УПК оценочные понятия, обозначаемые одним и тем же термином, могут иметь несовпадающее значение, что объясняется различием условий, в которых они применяются. Содержание оценочного понятия имеет незамкнутую структуру: оно всегда остается открытым, к нему может быть добавлен еще один новый существенный признак, на основании которого отдельное единичное явление относят к классу, обозначенному этим понятием. На наш взгляд, наличие относительно определенных предписаний в уголовно-процессуальном праве (в том числе и оценочных понятий) крайне необходимо. Они позволяют учесть конкретные обстоятельства данного случая и выбрать применительно к ним одно из перечисленных в законе или вытекающих из закона решений. Относительная определенность делает уголовно-процессуальное законодательство универсальным, способным отреагировать на любую жизненную ситуацию. Значимость относительно определенных предписаний осознается, наряду с учеными, и законодателем, и не только современным. Так, в Королине - уголовно-судебном уложении "Священной Римской Империи германской нации" (V - VI в.в.) - отмечалось: " Поскольку невозможно описать все те обстоятельства или признаки истины, кои образуют достаточные доброкачественные доказательства, улики и подозрения, ниже сего даны примеры таких доброкачественных улик, доказательств и подозрений, дабы не искушенные в сем предмете служилые люди, судьи и судебные заседатели могли лучше усвоить, откуда исходят доброкачественные улики, подозрения, доказательства" [56]. Авторская убежденность в изложенной позиции ни в коей мере не отрицает возможности анализа иных взглядов и подходов по рассматриваемому вопросу. В частности, А.Д. Бойков, анализируя процессуальные нарушения, зафиксированные в уголовных делах с отмененным приговором, делает вывод о том, что чем легче формализуется процессуальное требование и меньше места в нем занимает оценочный момент, тем легче обнаруживается нарушение нормы и неотвратимее применяется санкция за него, тем меньше таких нарушений [57]. Несколько дальше в этом направлении продвинулся С.Г. Ольков. Фактически рассматривая относительную определенность в сфере уголовно-процессуальной ответственности, он предлагает закрепить в законе все составы уголовно-процессуальных правонарушений. "Только то, что прямо признается законом правонарушением, - отмечает автор, - может влечь юридическую ответственность (негативную) любого вида без каких-либо, даже самых незначительных исключений" [58]. При таком подходе вполне логичен, по мнению С.Г. Олькова, и следующий шаг - введение кодекса об уголовно-процессуальных правонарушениях [59]. Представляется весьма сомнительной возможность обозначить в уголовно-процессуальном праве полный перечень всех правонарушений и закрепить за каждым из них "свою" санкцию. "Уголовно-процессуальная деятельность - область разрешительного регулирования по своей объективной природе. Она требует точного определения порядка функционирования, закрепления образцов поведения, которым можно или нужно следовать. Что же касается нарушения этого порядка, то вряд ли возможно заранее запрограммировать все ситуации, при которых происходит сбой механизма уголовно-процессуального регулирования" [60]. Использование запретов в этой сфере не является необходимостью, их нормативное формулирование должно иметь место там, где наиболее существенно затрагиваются права и свободы граждан [61]. Выражая свои суждения, мы хотим быть правильно понятыми. Речь идет не о том, что все или большинство предписаний в Уголовно-процессуальном кодексе должны иметь относительно определенный характер. Безусловно, абсолютно определенная регламентация в праве, хотя и уменьшает сферу усмотрения правомочных лиц, но в то же время является гарантией законности, содействуют стабильности правоприменительной деятельности, выполняет иные социально-полезные функции, не менее значимые, чем функции диспозитивности. Рассматривая аналогичные вопросы в сфере уголовно-правовых отношений, В.М. Коган указывает: "Формализм содержания в уголовном праве неизбежен… Формализм содержания в уголовном праве полезен. Он есть господство над изменчивым. Он есть свобода от случая, независимо от того, выступает случаем обстоятельство или личность" [62]. Продолжая рассуждения об этом, В.В. Питецкий добавляет: "Вместе с тем формализм в уголовном праве, доведенный до абсолюта, из достоинства может превратиться в свою противоположность, ибо такое право отличается примитивизмом, возрождает казуистический способ закрепления правовых предписаний, будет не способно к урегулированию или охране того круга общественных отношений и благ, ради которых оно существует. Свойством, позволяющим смягчить недостатки формализма закона, является его гибкость" [63]. Поэтому, считаем, что было бы неверным ставить вопрос о конкуренции относительно определенных и абсолютно определенных предписаний в праве. Однако их соотношение, баланс могут стать предметом самостоятельного исследования. П.Ф. Пашкевич отмечал: "Закон и усмотрение при его применении - две стороны правового регулирования общественной жизни, нуждающиеся в определенном сочетании, при котором должна сохраняться ведущая роль закона в качестве основы законности и судейского усмотрения" [64]. Из этого вытекает другое, не менее важное значение формальной определенности в уголовно-процессуальном праве. Она обеспечивает регулирование в соответствии с объективными потребностями общества точных границ прав и обязанностей субъектов, рамок, в которых может и должна осуществляться их деятельность. Поэтому нельзя не учитывать, что относительная определенность в праве должна иметь свои границы [65]. Установление в законе узких рамок в выборе поведения участников уголовного процесса и особенно лиц, осуществляющих производство по делу, будет сковывать правоприменителя, снизит уровень универсальности права, повлияет на достижение задач уголовного судопроизводства. И, напротив, предоставление широкого выбора может привести к росту числа злоупотреблений должностными обязанностями. Практика свидетельствует о различном, порой взаимоисключающем толковании относительно определенных предписаний, в том числе и оценочных понятий, следователями, прокурорами, судьями и иными участниками уголовного судопроизводства. Пользуясь подобной неопределенностью, защитники обвиняемых оспаривают, зачастую небезуспешно, законность и обоснованность принятых по делу решений и проведенных следственных и процессуальных действий. И это неудивительно, ведь любой из участников процесса может рассматривать одни те же факты с разных сторон, в зависимости от занимаемой по делу позиции, и вкладывать в оценочные понятия и термины лишь тот смысл, который соответствует его личным представлениям либо выгоден ему по каким-то причинам. Различия в толковании оценочных понятий и терминов могут быть обусловлены и рядом иных факторов: пробелами в правовой подготовке, недостаточным практическим и жизненным опытом, а помимо того - и заинтересованностью правоприменителя в исходе дела. Следует учитывать, что различия в интерпретации смысла норм с оценочными понятиями и терминами, вне зависимости от того, какими причинами они обусловлены, могут приводить и приводят к судебно-следственным ошибкам, уклонению от уголовной ответственности лиц, совершивших преступления, и, наоборот, к осуждению невиновных. Представляется, что ставить надлежащее применение оценочных понятий и терминов в зависимость лишь от правосознания правоприменяющего субъекта недозволительно. Ученые, разрабатывавшие данную проблему в 70 - 80-ые г. г. ХХ в., отмечали возможность творческого применения норм права как положительное свойство оценочных понятий и терминов [66]. Так, в 1981 г. И.Я. Дюрягин констатировал: "Все большее число авторов видит "свободу усмотрения" судебных, административных и других органов при решении конкретных дел. Признано, что в законодательстве широко распространены оценочные понятия и ситуационные нормы, которые позволяют правоприменяющим органам решать определенные вопросы в рамках правовых норм, но учитывая особенности конкретных ситуаций" [67]. В настоящее время указанное свойство следует отнести, скорее, к недостаткам. За истекший период кардинально изменились условия деятельности правоохранительных органов: в несколько раз возрос уровень преступности, а вслед за ним и нагрузка на следователей, прокуроров и судей, но в то же время значительно снизился уровень профессионализма кадрового состава следственных подразделений. По нашему мнению, возрастающие требования к соблюдению законности в сфере уголовного судопроизводства свидетельствуют о необходимости разработки системы гарантий надлежащего применения норм с оценочными понятиями и терминами. Основное место в данной системе должно быть отведено гарантиям законодательным, правовым. На наш взгляд, ключ к правильному пониманию содержания оценочных понятий и терминов должен находиться "intra legem" (внутри закона), а не "extra legem" (за его рамками). Иначе акты применения норм с оценочными понятиями и терминами могут противоречить общему смыслу уголовно-процессуального закона. Большая часть норм УПК РСФСР, действовавшего более 40 лет, применялась с момента вступления его в законную силу. За это время накоплена богатейшая практика реализации уголовно-процессуальных норм как формально определенных, так и содержащих оценочные понятия и термины. Обобщение практики позволяет выявить и позитивные, и негативные примеры, связанные с использованием в уголовном процессе понятий и терминов, о которых идет речь. Кроме того, такое обобщение будет способствовать вычленению причин различного толкования оценочных понятий и терминов для последующей их нейтрализации, а также могло бы стать в дальнейшем основой упорядочения использования оценочных понятий и терминов в тексте закона. С целью совершенствования уголовно-процессуального законодательства представляется возможным воспользоваться следующими приемами юридической техники: 1) упорядочение терминологии, используемой в уголовно-процессуальном законодательстве; 2) разъяснение в тексте закона отдельных оценочных понятий и терминов; 3) приведение примерных перечней явлений, входящих в содержание оценочных понятий. Согласно УПК РФ основанием для производства следственных действий и принятия процессуальных решений могут быть "достаточные данные" (ч. 3 ст. 11, ч. 1 ст. 182 УПК РФ), "иные обстоятельства, дающие основание полагать" (ч. 2 ст. 61 УПК РФ), "иные данные, дающие основания подозревать лицо в совершении преступления" (ч. 2 ст. 91 УПК РФ), "достаточные основания полагать" (ст. ст. 97, 153, 184, 185, 186 УПК РФ), "достаточные доказательства, дающие основание для обвинения лица в совершении преступления" (ч. 1 ст. 171 УПК РФ). Следствием свободы, с какой законодатель использует далеко не тождественные по содержанию понятия и термины при регулировании порядка производства по уголовным делам, может стать (и это подтверждено реализацией УПК РСФСР) противоречивое их истолкование как среди ученых, так и практических работников. Обеспечить в этих условиях единообразное применение уголовно-процессуальных норм фактически невозможно. Считаем также, что в контексте ряда уголовно-процессуальных норм оценочные понятия и термины просто незаменимы, и отказываться от них вряд ли необходимо. Однако из уголовно-процессуального закона должны быть исключены те из них, которые не несут надлежащей смысловой нагрузки, а лишь затрудняют правоприменительный процесс [68]. Другое эффективное средство упорядочения практики реализации оценочных понятий и терминов - разъяснение содержания части из них непосредственно в тексте уголовно-процессуального закона. Раскрывать все оценочные понятия и термины в УПК вряд ли целесообразно, однако некоторые из них имеют определяющее значение при принятии тех или иных процессуальных решений, а поэтому, желательно их разъяснить на законодательном уровне (например, "сложность или большой объем уголовного дела" (ст. 163 УПК РФ), "тяжелое заболевание обвиняемого" (ст. ст. 208, 253 УПК РФ). Также следует разъяснить и те оценочные понятия и термины, применение которых вызывает наибольшие затруднения и ошибки в практической деятельности правоохранительных органов, например, "продолжительное время" (ч. 1 ст. 177 УПК РФ), "достаточное (недостаточное) время" (ч. 3 ст. 47, ч. 7 ст. 109 УПК РФ). Перспективным направлением совершенствования уголовно-процессуального законодательства представляется и закрепление примерных перечней явлений, составляющих содержание отдельных оценочных понятий и относительно определенных предписаний. Практически в каждом учебнике по уголовному процессу, криминалистике, каждом комментарии к УПК дается набор "исключительных и не терпящих отлагательства случаев", "уважительных и неуважительных причин". Огромное количество положительных и отрицательных примеров реализации норм, содержащих приведенные оценочные термины, знает и практика. Таким образом, составление указанных перечней не вызовет значительных трудностей. Вместе с тем наличие в законе открытых перечней позволит правоприменителю свободнее ориентироваться в уголовно-процессуальной материи при оперировании нормами с оценочными понятиями. В ходе проводимого исследования рассматриваемого вопроса нас заинтересовало мнение практических работников и, в частности, следователей. Во многом оно совпало с авторским. Так, на вопрос "Какие из перечисленных ниже мер, на Ваш взгляд, будут способствовать единообразному и точному применению норм, содержащих оценочные понятия?" ответы распределились следующим образом: Приведение в УПК определений содержания оценочных понятий 54% Разъяснение содержания оценочных понятий в постановлениях Пленума Верховного Суда России, а также в ведомственных нормативных актах (приказах, инструкциях и т.п.) 33% Разработка научных рекомендаций о порядке применения оценочных норм 12,5% Приведение в УПК примерных перечней явлений, входящих в содержание оценочных понятий 20,5% Разъяснение оценочных понятий в научно-практических комментариях к УПК 25% Иное 1,5% Предлагаемые меры неизбежно повлекут увеличение объема УПК. Тем не менее законодательное разъяснение оценочных понятий и терминов посредством перечисленных выше способов будет более эффективным, нежели толкование их содержания в иных нормативных актах. Как известно, ведомственные нормативные акты зачастую подменяют собой нормы закона, расширяя или изменяя их подлинное значение. При этом не исключена и противоречивость при истолковании оценочных понятий различными субъектами в силу каких-либо сугубо ведомственных интересов. В то же время принятие вышеперечисленных мер позволит добиться стабильности и единообразия в применении уголовно-процессуальных норм с оценочными понятиями и терминами, что в свою очередь будет способствовать укреплению законности в уголовном судопроизводстве. Наличие предписаний, предоставляющих правоприменителю известный простор в оценке конкретной ситуации, требует норм, которые обязывали бы оценивать ситуацию объективно и всесторонне и предусматривали бы систему контроля за правильным их применением [69]. Важна и организация такого контроля. В качестве негативного примера по данному вопросу считаем необходимым привести следующий. Законодатель, определив в УПК РСФСР трехдневный срок для принятия решения по заявлению (сообщению) о преступлении, в исключительных случаях позволяет увеличить его до десяти суток. Однако в ст. 109 УПК РСФСР не оговаривалось, какие обстоятельства считаются исключительными. На практике это приводило к волоките. По материалам нашего исследования, 76,8% заявлений и сообщений о преступлениях рассматривалось в срок свыше трех суток, хотя по большинству из них решение могло быть принято раньше. Практика показывает, что во всех без исключения подразделениях милиции, где изучался этот вопрос, руководители следили лишь за тем, чтобы срок рассмотрения информации о преступлениях не выходил за пределы десяти суток. Аналогичным образом были ориентированы и работники дежурных частей, осуществляющие контроль за своевременностью разрешения информации о преступлениях и представляющие руководителю сведения об этом. Почему решение не принято в течение трех суток, какие обстоятельства повлекли увеличение срока проверки, никем не выяснялось. Очевидно, это было одним из условий того, что десятидневный срок разрешения заявлений и сообщений о преступлениях из исключительного фактически превратился в обычный. Предполагаем, что ситуация несколько изменится в связи с введением в действие УПК РФ. Согласно ч. 3 ст. 144 этого закона срок проверки информации о преступлении от 3-х до 10-ти суток продлевается прокурором, начальником следственного отдела, начальником органа дознания. Можно рассчитывать, что при этом будет осуществляться контроль за обоснованностью такого продления. Но указанная правовая норма, как и ее предшественница, не содержит указаний на основания и порядок продления рассматриваемых сроков, т.е. при формальном отношении к ее реализации правоприменительная практика может к лучшему кардинально не измениться. Предоставив в ряде случаев определенную степень усмотрения, законодатель в то же время обязывает должностных лиц принимать верные, т.е. соответствующие закону, решения. Это свидетельствует о том, что в законодательстве содержится определенная система сдержек и противовесов, которая не закрепощает следователя, но и не допускает злоупотреблений. Что входит в данную систему, совершенна ли она, соответствует ли современному состоянию правоприменительной практики - эти и другие вопросы еще недостаточно изучены. Формирование границ формальной определенности в уголовно-процессуальном праве, на наш взгляд, - процесс сложный, требующий глубокого предварительного исследования ряда обстоятельств. В частности, было бы неверным устанавливать такие границы без учета складывающейся правоприменительной практики, факторов, влияющих на деятельность лиц, уполномоченных осуществлять производство по делу, уровня их правосознания, потребностей общества и др. Более подробно речь об этом будет идти в отдельном параграфе. Относительная определенность в уголовно-процессуальном праве оказывает существенное влияние также и на универсальность законодательства в историко-социальном аспекте. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР просуществовал значительный отрезок времени и, несмотря на изменения, произошедшие в социальной сфере, все годы продолжал оставаться "применяемым". Конечно, развитие общества вызывает необходимость пересмотра отдельных положений закона, но анализ УПК РФ показывает, что применение "революционного" подхода в данной сфере не произошло, да этого, на наш взгляд, и не требовалось. Мировой практике известны случаи более длительного существования уголовно-процессуального законодательства, в том числе российский Устав уголовного судопроизводства действовал с 1864 по 1917 г. г. Хочется надеяться, что подобное можно будет сказать и об Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации. 2. Классификация относительно определенных уголовно-процессуальных предписаний Относительно определенные нормы в уголовно-процессуальном праве различаются не только тем, в какой из структурных частей правовой нормы содержится неопределенная формулировка. Отличие может быть проведено и по иным признакам, например, степени определенности, объему воздействия нормы на правовые отношения, возможности выбора на отдельном отрезке времени, субъектам, наделяемым правом выбора и, др. Поскольку рассматриваемые правовые предписания охватывают различный объем возможного выбора поведения, их можно разграничить по степени определенности следующим образом. В ряде случаев закон прямо не устанавливает рамки дозволенного, т.е. принятие решения (выполнение действия) не связано с наличием конкретных оснований. Определяющим здесь является мнение следователя, его внутреннее убеждение, причем не нуждающееся в каких-либо пояснениях. Такой простор в выборе поведения предоставляют формулировки типа "в случае необходимости", "по усмотрению", "вправе" и т.п. К этой же группе могут быть отнесены и иные формулировки. Например, содержащаяся в п. 3 ч. 2 ст. 33 УПК РФ: "… самостоятельно направлять ход расследования, принимать решения о производстве следственных и иных процессуальных действий…" или имеющая место в ч. 4 ст. 189 УПК РФ: "По инициативе следователя или по ходатайству допрашиваемого лица в ходе допроса могут быть проведены фотографирование, аудио и (или) видеозапись, киносъемка…". Близкими к предыдущим являются формулировки о том, что доказательства, когда нельзя хранить их при уголовном деле, "по возможности опечатываются и хранятся в месте, указанном дознавателем, следователем" (ч. 2 ст. 82 УПК РФ). Следует сделать оговорку, что несмотря на кажущийся безграничный простор в выборе поведения, который предоставляют рассматриваемые правовые предписания, здесь имеются определенные пределы, границы дозволенного. Речь о них пойдет позже. Существуют правовые предписания, в которых выбор поведения ограничен одним из вариантов, предложенных законодателем. Причем в законе прямо не оговариваются какие-либо условия или обстоятельства, влияющие на принятие решения. Такие предписания в теории права принято именовать альтернативными (или …, или …) [70]. Их значение достаточно велико. В этой связи объяснение, данное И.Я. Дюрягиным применительно к теории государственного управления, на наш взгляд, может быть отнесено и к уголовному судопроизводству. Суть его состоит в следующем. Эмпирическое нахождение в процессе правоприменения наилучшего решения путем обычной проверки на практике всех возможных вариантов решения (метод "проб и ошибок") неприемлемо, по крайней мере, по двум причинам: это может привести а) к излишней затрате государственных средств ввиду ошибочности отдельных вариантов; б) к ущемлению прав и интересов лиц, которых касается решение, к отступлению от справедливости [71]. Для предотвращения отмеченных отрицательных последствий в процессе выбора того или иного решения необходимы определенные ориентиры. Роль одного из таких ориентиров выполняет право. Во-первых, право предопределяет принимаемое решение по конкретному вопросу, устанавливая путем запретов, предписаний и дозволений границы волеизъявления применяющих его должностных лиц. Во-вторых, оно способствует принятию наиболее оптимальных решений. Целесообразность предусмотренных правовыми нормами вариантов решения проверяется общественной практикой, получившей отражение в законодательстве, поэтому в каждом конкретном случае должностному лицу нет необходимости самостоятельно испытывать эффективность и приемлемость каждого возможного варианта решения. Круг наиболее допустимых или желательных вариантов решений очерчивается применяемыми нормами права. В-третьих, в процессе правоприменения происходит воздействие права на детали самого содержания решения. В ряде случаев право абсолютно определенно указывает, каким должно быть содержание решения. Когда же нормы права имеют альтернативные предписания, они все равно влияют на содержание принимаемых в соответствии с ними решений. В этом проявляется одна из форм универсальности права. В Уголовно-процессуальном кодексе иногда достаточно четко выделяется перечень возможных вариантов поведения. Например, положения ст. ст. 97, 98 УПК РФ указывают, что следователь при наличии достаточных оснований вправе применить в отношении обвиняемого одну из следующих мер пресечения: подписку о невыезде, личное поручительство, наблюдение командования воинской части, присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым, залог, домашний арест, заключение под стражу. Перечень решений (действий) может быть определенно не выделен, т.е. внешне не выглядеть как перечисление типа: 1) … 2) … и т.д. Так, в ч. 2 ст. 166 УПК РФ сказано, что при производстве следственного действия может применятся стенографирование. Здесь также имеется альтернатива (стенографирования может и не быть), но законодатель не применил (что разумно) при изложении нормы способ перечисления. Количество предложенных законодателем вариантов может быть различным. Например, в ч. 2 ст. 210 УПК РФ их два: "Розыск обвиняемого может быть объявлен как во время производства предварительного следствия, так и одновременно с его приостановлением". В части 1 ст. 193 УПК РФ говорится: "следователь может предъявить для опознания лицо или предмет свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому", т.е. здесь выбор связан как с объектом, так и с субъектом опознания, а в различных сочетаниях это дает многовариантность. Еще одну группу представляют относительно определенные правовые предписания, которые связывают выбор поведения с наличием конкретных условий или обстоятельств (оснований). Следует отметить, что такие предписания достаточно распространены в уголовно-процессуальном законодательстве и весьма неоднородны. А. В УПК имеются предписания, указывающие на возможность принятия одного из решений при наличии соответствующих условий. Например, предварительное следствие может осуществляться не только по месту совершения преступления, но и по месту нахождения обвиняемого или большинства свидетелей, но при условии, что это обеспечит его полноту, объективность и соблюдение процессуальных сроков (ст. 152 УПК РФ). Б. Часть предписаний (а число таковых гораздо больше, чем предыдущих) связывает принятие решения с определенными основаниями. При таком подходе законодатель предоставляет в большинстве случаев не право выбора среди вариантов решений, а выбор в определении достаточности оснований для принятия решения, т.е. относительная определенность здесь имеет место применительно к формулированию оснований выбора поведения. Следует отметить, что степень определенности рассматриваемых оснований различна. В одних ситуациях речь идет о достаточных основаниях полагать (ч. 1 ст. 97 УПК РФ), в других - о достаточных данных (ч. 2 ст. 140 УПК РФ), в третьих - о наличии достаточных доказательств (ч. 1 ст. 171 УПК РФ) и т.п. Во всех этих случаях имеет место различие не только в характере данных, но и в их достаточности. Иногда законодатель связывает выбор поведения не с наличием, а их отсутствием оснований   Например, при отсутствии оснований применения меры пресечения в виде заключения под стражу, задержанный подозреваемый подлежит освобождению (п. 2 ч. 1 ст. 94 УПК РФ). При отсутствии оснований для возбуждения уголовного дела следователь отказывает в его возбуждении (ч. 1 ст. 148 УПК РФ). В. К числу рассматриваемых можно отнести также и правовые предписания "смешанного" характера, типа, предусмотренного ст. 145 УПК РФ. В данной правовой норме содержится формулировка абсолютно определенного характера "По результатам рассмотрения сообщения о преступлении орган дознания, дознаватель, следователь или прокурор принимает одно из следующих решений: 1) о возбуждении уголовного дела; 2) об отказе в возбуждении уголовного дела; 3) о передаче сообщения по подследственности…". Законодатель указывает на обязательное разрешение материалов о преступлении. В то же время основания для принятия любого из трех указанных решений носят относительно определенный характер. Для возбуждения уголовного дела это достаточные данные, указывающие на признаки преступления (ч. 2 ст. 140 УПК РФ), для отказа в возбуждении уголовного дела - отсутствие оснований к возбуждению уголовного дела или наличие обстоятельств, исключающих производство по делу (ч.1 ст. 148 УПК РФ) и т.д. Г. Нередко выбор варианта поведения следователя законодатель связывает одновременно и с наличием оснований, и с наличием условий. Так, в соответствии со ст. 91 УПК РФ следователь вправе задержать подозреваемого в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, если при этом имеются основания, указанные в законе. В качестве самостоятельной группы считаем необходимым выделить оценочные понятия, о которых достаточно подробно шла речь в предыдущем параграфе. Рассматривая вопросы классификации, дополним следующее. Чаще всего оценочные понятия входят в относительно определенные предписания, которые мы выделили в классификационные группы по другим признакам. Например, используются при формулировке оснований выбора поведения следователя: "достаточные данные", "достаточные основания полагать" и т.п. Представляется, это не исключает возможности их отдельного анализа. Кроме того, оценочные понятия употребляются и как самостоятельные категории: "сложность (особая сложность) дела", "жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение", "временное тяжелое заболевание" и др. Проявление оценочных понятий в таком качестве может быть различным. Так, уголовно-процессуальный закон не регламентирует ни структуру, ни содержание постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Требования, предъявляемые к постановлению вытекают из общей нормы (ч. 4 ст. 7 УПК РФ). Ими являются: законность, обоснованность, мотивированность. Оценочный термин "мотивированность" здесь употреблен законодателем не случайно. В постановлении должно быть описано произошедшее событие, дана его юридическая оценка, изложены основания и мотивы принятия решения, другие обстоятельства. При многообразии жизненных ситуаций, значительного числа оснований для отказа в возбуждении уголовного дела, естественно, невозможно формализовать содержание рассматриваемого постановления. Помимо того, в постановлении по-разному могут быть отражены юридически значимые признаки события, последовательность их изложения, использована разная степень детализации и достоверности. Все это будет зависеть от того, каким образом правоприменитель толкует понятие "мотивированность", насколько точно он может изложить свои мысли, обладает ли он умениями и навыками составления таких постановлений и др. Для иллюстрации приведем два варианта изложения описательно-мотивировочной части постановления об отказе в возбуждении уголовного дела [72], выполненные разными авторами. Речь в них идет об одном и том же событии но степень мотивированности постановления различна. А. "Установил: Королев, проживающий в г. Энске по ул. Космонавтов, д. 7, кв. 2, 15 августа 1989 г. в 19 час. приехал на машине с работы и понес привезенные продукты в дом, не закрыв багажник. Когда возвратился к машине, то в багажнике не оказалось запасного колеса. Катавшийся на велосипеде мальчик сказал Королеву, что колесо взял дядя Миша (сосед - Шаров Михаил Леонидович) и унес в свой сарай. Во время предварительной проверки Шаров в объяснении не отрицал, что взял запасное колесо из багажника машины Королева для того, чтобы заставить вернуть 60 руб., которые у него брал Королев в 1987 г. При этом Шаров предъявил расписку Королева на указанную сумму. Королев не отрицал, что эти деньги он брал у Шарова, но утверждал, что он их отработал, помогая Шарову весной 1988 г. строить сарай. В действиях Шарова, хотя и имеются признаки самоуправства, но, учитывая конкретные обстоятельства изложенных событий, следует признать их малозначительными, не содержащими состава преступления. Возникшие между Королевым и Шаровым спорные правоотношения подлежат разрешению в порядке гражданского судопроизводства. Руководствуясь п. 2 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР и …" [73]. Б. "15 августа 1989 г. в 19 часов Шаров М.А., увидев автомобиль Королева, стоящий у дома по адресу г. Энск, ул. Космонавтов, д. 7, взял из открытого багажника запасное колесо и унес в свой сарай. Сделал он это для того, чтобы заставить Королева вернуть 60 руб., которые тот брал у Шарова в 1987 г. Принимая во внимание, что самоуправные действия Шарова не содержат признаков причинения существенного вреда гражданам или организациям, руководствуясь п. 2 ст. 5, ст. ст. 108, 109, 113 УПК РСФСР, постановил: …" [74]. В первом постановлении применен хронологический способ описания события, что загромождает документ ненужными подробностями. Не имеют никакого значения сведения о том, откуда (с работы или из другого места) приехал Королев, о номере его квартиры, о продуктах, относимых домой, о мальчике, катавшемся на велосипеде, и т.д. Во втором варианте описание события начато с действий Шарова. В нем нет ссылки на объяснения участников конфликта, а также на расписку о получении денег. Безусловно, эти источники должны содержаться в материале об отказе в возбуждении уголовного дела. Более того, сведения о заключенной между Шаровым и Королевым сделке необходимо подтвердить другими источниками. Но достоверность выводов, изложенных в постановлении, зависит не от ссылок на источники сведений, а от их количества и качества. Под мотивированностью постановления об отказе в возбуждении уголовного дела должен пониматься четкий юридический анализ произошедших событий, основанный на собранных материалах. Выделение оценочных понятий в самостоятельную группу среди относительно определенных предписаний не исключает их классификации по ряду отличительных признаков. Оценочные понятия в зависимости от характера признаков явлений, ими обобщаемых, традиционно подразделяются на качественные и количественные. По мнению Т.В. Кашаниной, качественные оценочные понятия отражают свойства обобщаемых явлений под влиянием ценностной ориентации законодателя, но без указания на степень соответствия данных свойств этой ценностной ориентации. Количественные оценочные понятия включают признаки предметов, которые обладают теми или иными параметрами, отражают степень соответствия этих признаков ценностной ориентации законодателя, их интенсивности [75]. "Количественные оценочные понятия, - полагает В. В. Питецкий, - характеризуются тем, что они выражают определенную меру отражаемых ими явлений. Эта мера может характеризовать такие стороны явлений, как масштабы деятельности, размеры преступных последствий и т.д. Уточнение содержания этих понятий производится с учетом количественных критериев, которые могут быть выражены числом, например, определенной денежной суммой" [76]. Отличие же качественных оценочных понятий, по его убеждению, состоит в невозможности их выражения при помощи количественных критериев [77]. Наряду с качественными и количественными оценочными понятиями В. В. Питецкий выделяет и понятия смешанного типа [78], а С.Д. Шапченко именует их составными [79]. С нашей точки зрения, в уголовно-процессуальном праве практически отсутствуют количественные оценочные понятия. В отличие от материального права, устанавливающего способы совершения деяния и наступившие последствия, процессуальное право не содержит описания причиненного вреда, где в большинстве своем и проявляются оценочные понятия этого вида. К количественным следует отнести лишь такие встречающиеся в УПК РФ оценочные понятия, как продолжительное время (ч. 3 ст. 177), длительный срок (ч. 4 ст. 153). При этом необходимо учитывать, что если законодатель попытается сформировать стандарты указанных понятий посредством установления конкретного временного периода, лишь при выходе за рамки которого можно вести речь о продолжительности или длительности, то это приведет к исчезновению анализируемых оценочных понятий, их переходу в разряд формально определенных. Например, в ч. 3 ст. 45 проекта УПК РФ, который представлялся для рассмотрения в Государственную Думу, было разъяснено, что длительным признается срок, превышающий пять суток. Но тогда теряется главный признак оценочного понятия - обязательность оценочной процедуры, а следовательно, такое понятие нельзя причислять к оценочным. Поэтому мы считаем, что в области уголовного судопроизводства оценочные понятия выражают, в основном, качественные признаки отражаемых явлений. Так, в понятиях "уважительные причины", "тяжелая болезнь", "сложность дела", "исключительный случай" получили развитие именно качественные стороны явлений. Как представляется, для классификации оценочных понятий могут быть выделены и другие критерии, подобно тем, которые приведены при делении на различные группы относительно определенных предписаний уголовно-процессуального права. Классификация относительно определенных предписаний может быть осуществлена в зависимости от предоставляемой возможности выбора на отдельном отрезке времени. Здесь можно выделить предписания, предполагающие выбор в ходе: всего судопроизводства. Так, лицо, производящее дознание, следователь, прокурор и суд вправе по находящимся в их производстве делам вызывать любое лицо для допроса или дачи заключения в качестве эксперта; производить осмотры, обыски и другие следственные (судебные) действия; требовать от предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц и граждан представления предметов и документов, могущих установить необходимые по делу фактические данные; отдельного этапа, стадии (например, стадии предварительного расследования) уголовного процесса. Так, часть 3 ст. 161 УПК РФ указывает, что данные предварительного следствия могут быть преданы гласности лишь с разрешения прокурора, следователя или дознавателя и в том объеме, в каком они признают это допустимым. Это правило распространяется на все формы расследования. Кроме того, оно может быть использовано на любом этапе предварительного расследования. Примером правовых предписаний, допускающих выбор правоприменителем своего поведения на протяжении всей стадии, может служить также положение п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ, согласно которой при производстве предварительного следствия все решения о ходе следствия и производстве следственных действий следователь принимает самостоятельно; отдельного этапа, стадии (например, стадии предварительного расследования) уголовного процесса. Так, часть 3 ст. 161 УПК РФ указывает, что данные предварительного следствия могут быть преданы гласности лишь с разрешения прокурора, следователя или дознавателя и в том объеме, в каком они признают это допустимым. Это правило распространяется на все формы расследования. Кроме того, оно может быть использовано на любом этапе предварительного расследования. Примером правовых предписаний, допускающих выбор правоприменителем своего поведения на протяжении всей стадии, может служить также положение п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ, согласно которой при производстве предварительного следствия все решения о ходе следствия и производстве следственных действий следователь принимает самостоятельно; фрагмента следственного (процессуального) действия. Здесь законодателем также допускается значительный простор в усмотрении следователя. Например, регламентируя процедуру производства обыска, он указал, что если предметы или документы, могущие иметь значение для дела, выданы добровольно и нет оснований опасаться сокрытия разыскиваемых предметов и документов, следователь вправе ограничиться изъятием выданного и не производить дальнейших поисков (ч. 5 ст. 182 УПК РФ). В соответствии с ч. 6 ст. 115 УПК РФ имущество, на которое наложен арест, может быть передано, по усмотрению следователя, на хранение достаточно широкому кругу лиц. К данной группе относительно определенных предписаний могут быть отнесены и те, которые дают право выбора в приглашении специалистов, вовлечении в производство следственного действия отдельных участников процесса (потерпевшего, обвиняемого и др.), применении технических средств и т.п. В качестве классификационного признака возможно выделение субъектов, наделенных правом выбора поведения. В основном, относительно определенные правовые предписания, содержащиеся в уголовном процессе, адресованы должностным лицам, осуществляющим (или контролирующим) производство по делу (суд, прокурор, следователь, орган дознания). Приведенные примеры отражают именно эту группу предписаний. Вместе с тем имеются формулировки, допускающие применение усмотрения и другими субъектами. Так, согласно ч. 1 ст. 44 УПК РФ выбор решения о предъявлении исковых требований полностью зависит от волеизъявления лица (физического или юридического), которому причинен вред. Нередко законодатель устанавливает тесную связь между усмотрением различных субъектов, причем ставит выбор их поведения в зависимость от волеизъявления друг друга. Так, статья 25 УПК РФ дозволяет следователю с согласия прокурора на основании соответствующего заявления потерпевшего прекратить уголовное дело в отношении лица, против которого впервые осуществляется уголовное преследование по подозрению или обвинению в совершении преступление небольшой или средней тяжести, в случае примирения последнего с потерпевшим и заглаживания причиненного ему вреда. То есть выбор решения, предложенного ст. 25 УПК РФ, зависит от усмотрения трех субъектов: потерпевшего, следователя, прокурора. При этом каждый из них решает свой блок вопросов. Потерпевший определяет, заглажен ли причиненный ему вред, состоялось ли примирение, тем самым утверждается в своем желании о привлечении (или не привлечении) обвиняемого к ответственности. Заключительным этапом усмотрения потерпевшего является решение вопроса о даче согласия (которое отражается в заявлении) на прекращение уголовного дела. следователю необходимо квалифицировать деяние, выяснить, совершено ли обвиняемым данное преступление впервые, другие обстоятельства, позволяющие сформировать мнение о целесообразности прекращения уголовного дела. Прокурор при решении вопроса о даче согласия ориентируется на свое мнение о законности и обоснованности принимаемого решения. Решение о прекращении уголовного дела по рассматриваемым основаниям возможно только в том случае, если усмотрение всех субъектов по центральному вопросу (об освобождении лица от привлечения к уголовной ответственности) совпадет. В УПК имеются также предписания, предоставляющие возможность избирательности в поведении обвиняемого (ст. 26, ч. 2 ст. 27, ст. 28 УПК РФ и др.), защитника (ст. 53 УПК РФ), эксперта (ст. ст. 57, 199 УПК РФ) и ряда других субъектов уголовного процесса. Приведенный нами перечень классификаций относительно определенных предписаний не является исчерпывающим, поскольку в качестве классификационных признаков могут быть предложены и другие. 3. Пределы усмотрения следователя в условиях относительной определенности в уголовно-процессуальном праве Как было показано выше, уголовно-процессуальный закон наделяет следователя достаточной степенью самостоятельности в выборе направления расследования, производстве следственных действий, применении мер принуждения и др. Но настолько ли свободен следователь, как это может показаться на первый взгляд? Проанализируем несколько ситуаций. Согласно ст. 192 УПК РФ "Если в показаниях ранее допрошенных лиц имеются существенные противоречия, то следователь вправе произвести очную ставку". Таким образом, УПК наделяет следователя правом производства данного следственного действия, что указывает на возможность выбора: реализовать это право или нет. Анализ практики показывает, что в тех случаях, когда следователь отказывается от производства очной ставки, он рискует получить уголовное дело для дополнительного расследования и устранения выявленных недостатков (п. 3 ч. 1 ст. 221 УПК РФ). При этом прокурор вполне обоснованно может упрекнуть следователя в том, что в деле остались не разрешенными существенные противоречия, а значит, не приняты все меры по установлению события преступления, изобличения лица или лиц, виновных в его совершении (ч. 2 ст. 21 УПК РФ). Аналогичная ситуация возникает и в связи с реализацией ст. 193 УПК РФ, где говорится, что "следователь может предъявить для опознания лицо или предмет свидетелю, потерпевшему, подозреваемому или обвиняемому". Здесь необходимость в производстве (или не производстве) опознания определяется следователем, но было бы неверным считать, что он полностью свободен в своем выборе. Решение следователя в такой ситуации зависит от ряда причин. В рамках рассматриваемого вопроса нас в большей степени могут заинтересовать три из них. Во-первых, обстоятельства дела (например, у следователя есть опасения, что из-за боязни во время производства опознания потерпевшая не укажет на лицо, совершившее преступление), во-вторых, требование закона о достаточности доказательств для привлечения лица в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) и, в-третьих, складывающаяся правоприменительная практика, согласно которой уголовное дело может быть возвращено на дополнительное расследование по основаниям, изложенным выше. Полноты ради следует отметить, что усмотрение следователя в рассматриваемой ситуации может быть сведено практически до минимума при наличии ходатайства защитника о производстве опознания. Приведенные примеры показывают, что следователь далеко не свободен в выборе своего поведения. Именно этим можно объяснить имеющие место в уголовных делах "изобретенные" практикой документы типа "Постановление о не производстве очной ставки", "Постановление о не производстве опознания" и пр. Трудности в правоприменении заключаются и в том, что значительная часть относительно определенных предписаний включает в себя оценочные понятия типа "в случае необходимости", "при наличии оснований полагать" и т.п. При этом нельзя не учитывать, что на принятие решения следователем оказывают влияние множественные личностные факторы, формирующие чувство необходимости, желание предпринять конкретные действия. В силу особой субъективности по таким позициям не всегда может быть достигнуто единство мнений. В качестве примера приведем следующую ситуацию, имевшую место в 1993 г.. Органами предварительного следствия Батыреву и Гриненко предъявлено обвинение в том, что они с неустановленным лицом по имени Вова совершили изнасилование К. Определением Волгоградского областного суда уголовное дело по их обвинению по ч. 4 ст. 117 УК направлено на дополнительное расследование. При этом суд указал, что органы следствия выделили дело в отношении неустановленного лица в отдельное производство с нарушением требований ст. 26 УПК РСФСР. По мнению областного суда, рассмотрение дела в отсутствие этого лица отразится на всесторонности, полноте и объективности исследования и разрешения дела, поэтому оно должно быть возвращено на дополнительное расследование для выполнения всех следственных действий в полном объеме и в отношении всех причастных к делу лиц. частном протесте прокурор утверждал, что решение суда не основано на законе, поскольку при производстве предварительного следствия были приняты все предусмотренные законом меры к розыску обвиняемого Белокопытова, однако установить место его пребывания не представилось возможным; суд преждевременно сделал вывод о невозможности рассмотрения дела в отсутствие Белокопытова, поэтому просил определение отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ протест удовлетворила, указав следующее. Согласно ст. 26 УПК РСФСР выделение дела допускается в случаях, вызываемых необходимостью, если это не отразится на всесторонности, полноте и объективности исследования и разрешения дела. Как видно из материалов, необходимость выделения дела в отношении лица, участвовавшего в изнасиловании К. группой, имелась, поскольку это лицо скрылось. На день рассмотрения в суде дела Батырева и Гриненко местонахождение данного лица органами следствия и судом не установлено. Вывод же суда о том, что выделение дела в отношении Белокопытова отразится на всесторонности, полноте и объективности исследования и разрешения дела Батырева и Гриненко, сделан преждевременно, так как собранные по делу доказательства судом не исследовались [80]. Как уже отмечалось, относительная определенность, в том числе и оценочные понятия, присущи не только уголовно-процессуальному законодательству. Поэтому производя расследование уголовного дела, следователь сталкивается с затруднениями при использовании таких предписаний. Причем для правоприменителя не столько существенна правовая природа, в частности, оценочных понятий, сколько последствия несовпадения взглядов с прокурором, судом при их толковании. Приведем еще один пример. Б. с целью завладения чужим имуществом подошел к ранее незнакомому несовершеннолетнему Н. и открыто похитил с шеи последнего золотую цепочку и золотой крест стоимостью по 1000 руб. Данные действия были квалифицированы следователем как грабеж с причинением значительного ущерба гражданину (п. "д" ч. 2 ст. 161 УК). На значительности причиненного ущерба настаивал и потерпевший. Однако суд, разрешая уголовное дело, указал в приговоре: "Ущерб не является значительным, так как, по мнению суда, на приобретение предметов роскоши для несовершеннолетнего не тратятся необходимые для семьи деньги" [81]. Следует отметить, что подобные ситуации не исключение. Так, произведенный нами опрос 200 следователей органов внутренних дел и прокуратуры показал, что большинство из них (93%) сталкиваются с затруднениями при применении уголовно-процессуальных норм, содержащих оценочные понятия. Результаты опроса в зависимости от стажа работы выглядят следующим образом (в %). Стаж работы Сталкиваются с затруднениями при применении уголовно-процессуальных норм, содержащих оценочные понятия Нет До года 99 1 До пяти лет 97,5 2,5 До десяти лет 97 3 Свыше десяти лет 96,5 3,5 Соотношение ответов связано не только со стажем следственной работы, но и с другими качествами респондентов (возрастом, наличием специального образования, занимаемой должностью и др.). Так, 93% следователей с высшим юридическим образованием и 100% с иным образованием отметили трудности при выборе уголовно-процессуальных норм, содержащих оценочные понятия. Следует отметить, что не все опрошенные были искренни в своих ответах. Лишь 6 из 200 следователей заявили о том, что не испытывают трудностей при применении оценочных понятий и терминов. Однако, отвечая на последующие вопросы, и, в частности, на вопрос, где из приведенного перечня предлагалось выбрать те термины, реализация которых вызывает наибольшие затруднения, 5 респондентов "забыли", что без труда оперируют всеми нормами УПК и отметили несколько таких терминов. Последовательным в выражении своего мнения о "безболезненном" применении оценочных терминов оказался лишь один следователь. Отвечая на вопрос о мерах, принятие которых позволит унифицировать практику применения оценочных понятий и терминов, один из следователей предложил исключить из УПК нормы, закрепляющие право надзирающих инстанций (прокуратуры, суда) отменять незаконные и необоснованные решения органов предварительного расследования. По его мнению, следователь лучше других осведомлен об обстоятельствах дела, так как общался со всеми участниками процесса, и только он имеет моральное право оценивать свои решения. Между тем в работах по теории права справедливо отмечается, что двух- или многоступенчатая система принятия решений обеспечивает более точное толкование нормы (презюмируется, что первая, низшая инстанция может ошибиться). Если ошибка действительно произошла, двух- или многоступенчатость позволяет высшему органу (органам) исправить ее и дать точное толкование нормы. В праве существует лишь единственное подлинное значение нормы, имеющее юридическую силу - которое определила высшая инстанция. Предполагается, что такой орган может лучше других толковать нормы, поскольку, помимо всего прочего, он имеет более совершенную организацию и состоит из должностных лиц, считающихся более компетентными по сравнению с теми, которые входят в состав низшего органа. Разумеется, на практике не всегда бывает так: толкование низшего органа может быть точнее, а входящие в его состав люди - квалифицированнее тех, которые составляют высший орган [82]. О правильности приведенного суждения свидетельствуют и результаты эмпирических исследований, показывающие, что наличие контроля со стороны соответствующих органов заставляет следователей принимать более взвешенные и обдуманные решения по делу. Так, 90,5% опрошенных нами отметили, что учитывают при выборе одного из вариантов решений, принятие которого допускает оценочная норма, возможность наступления неблагоприятных последствий (обжалование принятого решения, признание его незаконным, необоснованным и др.). Возможность усмотрения при принятии процессуальных решений может быть предоставлена правоприменяющему субъекту и посредством использования в законе оценочных терминов (как особой категории относительной определенности в праве), установление содержания которых немыслимо без процедуры оценки. Наличие процедуры оценки является важнейшим признаком оценочных понятий. В сфере уголовного судопроизводства данная особенность рассматриваемых понятий имеет, как нам представляется, большее значение нежели, например, в уголовном или трудовом праве. Это обусловлено несколькими причинами. Во-первых, в уголовно-процессуальном законодательстве содержатся нормы, обязывающие следователя, лицо, производящее дознание, прокурора и суд (судью) оценивать собранные по делу доказательства, причем критерии такой оценки закреплены нормативно (ст. 71 УПК РФ). Во-вторых, в доказательственном праве оценка доказательств рассматривается как самостоятельный элемент процесса доказывания. В-третьих, основанием принятия любого процессуального решения служит совокупность фактических данных [83], имеющаяся в материалах уголовного дела. Прежде чем принять то или иное решение, компетентное лицо должно проанализировать полученные данные с точки зрения относимости к расследуемому событию, их допустимости, достоверности и достаточности для вынесения законного и обоснованного решения. Специфичны в связи с этим пределы усмотрения следователя при оперировании оценочными понятиями. Нетрудно заметить, что в отдельных нормах УПК специально выделяется обязанность установления относимости полученных данных к расследуемому делу, их допустимости, достоверности и достаточности для принятия решения. Полагаем, что посредством нормативного закрепления данной обязанности законодатель предостерегает правоприменителя от скоропалительных выводов, и тем самым создает дополнительные гарантии законности и обоснованности действий и решений субъектов доказывания, а в конечном счете, ставит барьер возможному неоправданному ущемлению и ограничению основных прав и свобод человека и гражданина. Очевидно и то, что в структуру таких норм входят оценочные понятия и термины, для определения содержания которых также требуется оценка сложившейся ситуации. Получается, что правоприменителю приходится неоднократно прибегать к данной процедуре: и при оценке соответствия конкретной ситуации содержанию оценочного понятия, и при оценке фактических данных. Изложенное, по нашему мнению, свидетельствует о приоритетном значении такого признака оценочных понятий, как наличие процедуры оценки в сфере уголовного процесса по сравнению с другими отраслями права. В связи с этим важно еще раз, но более детально рассмотреть отдельные вопросы, связанные с оценивающей деятельностью следователя. Понятие "оценка" имеет несколько самостоятельных значений. Оценить означает: 1) определить цену кого-, чего-нибудь; 2) установить качество кого-, чего-нибудь, степень, уровень чего-нибудь; 3) высказать мнение, суждение о ценности или значении кого-, чего-нибудь [84]. Как видно, в большей мере оценка сопоставляется с выделением ценности того или иного объекта. Именно поэтому ученые, проводившие исследования по рассматриваемой нами проблематике, обращались к философским категориям и учениям о ценности и оценке, пытались проводить аналогии между оценкой - определением ценности (философской категорией) и оценкой - установлением соответствия конкретной ситуации содержанию абстрактного правового понятия [85]. На наш взгляд, отождествлять в полной мере эти виды оценок нельзя. Безусловно, им присущи и сходные черты, но столь же очевидно, что в правовой сфере (в частности, в уголовном судопроизводстве) оценочная деятельность приобретает и некоторую специфику. В логике выделяют четыре "компонента" или "части", которые, предположительно, являются структурой, характерной для всех (выраженных в языке) оценок: субъект, предмет, характер и основание [86]. Последовательно проанализируем каждый из названных компонентов. Под субъектом (субъектами) оценки понимается лицо (или группа лиц), приписывающее ценность предмету путем выражения данной оценки. Принято также считать, что это всегда чья-то оценка [87]. В праве в качестве субъекта оценки могут выступать: 1) законодатель, формулирующий нормы права и вкладывающий в них определенный смысл; 2) правоприменитель в ходе реализации нормативных предписаний; 3) лица, которым адресованы нормы права. В области уголовно-процессуальных отношений основными субъектами оценки являются государственные органы и должностные лица: суд (судья), прокурор, следователь, орган дознания, лицо, производящее дознание. Но ограничивать перечень субъектов оценки исключительно органами государства и их должностными лицами неправомерно. Оценивать законность и обоснованность действий и решений этих органов будут в первую очередь лица, вовлекаемые в деятельность по расследованию и разрешению уголовных дел. Подтверждением тому служит институт обжалования указанных решений и действий, которые, по мнению жалобщика, незаконно или без достаточных оснований ущемляют (ограничивают) его права и свободы. Следовательно, к числу субъектов оценки необходимо отнести и таких участников уголовного процесса, как потерпевший, гражданский истец и их представители, подозреваемый, обвиняемый (подсудимый, осужденный, оправданный), их защитники и представители, гражданский ответчик и некоторых других лиц, участвующих в производстве по делу, наделенных в связи с этим определенным статусом. Предметом оценки становятся те объекты, "которым приписываются ценности, или объекты, ценности которых сопоставляются" [88]. Распространение данного положения на оценочные понятия права по меньшей мере сомнительно. Определяя, что расследуемое дело относится к категории сложных, решая вопрос о том, можно ли считать причины неявки свидетеля на допрос уважительными, а заболевание обвиняемого тяжким, правоприменитель объективно не может сделать вывод о ценности этих явлений. В данном случае ценны правовые нормы, позволяющие учитывать при принятии решения существенные для дела обстоятельства. Полагаем однако, что судить о ценности предметов, обозначенных оценочными понятиями права, вряд ли возможно. В ходе оценки преследуется цель не определения ценности, а выяснения того, охватывается ли конкретная ситуация объемом оценочного понятия. Предметом оценочной деятельности поэтому могут быть ситуации и состояния, действия, поведение в целом, результаты действий, мотивы и побуждения, причины действий, способы, предметы, вещи и т.п.. В связи с этим обоснованной представляется позиция Т.А. Соловьевой, утверждающей, что в уголовном процессе в качестве предметов оценки могут выступать самые разнообразные явления: обстоятельства, деяния, отношения, предметы, свойства личности, психические состояния, способы совершения преступлений, преступные последствия [89]. В зависимости от характера все оценки могут быть разделены на абсолютные и относительные. В формулировках абсолютных оценок используются такие термины, как "хороший", "плохой", "добро", "зло", "безразличное". В свою очередь сравнительные оценки выражаются с помощью таких терминов, как "лучше", "хуже", "равноценно" [90]. Т.А. Соловьева полагает, что в уголовно-процессуальном праве оценочные понятия имеют, как правило, сложный характер, включающий элементы и абсолютной и сравнительной оценок. Для примера она приводит оценочное понятие "достаточные данные", где слово "данные" представляет собой понятие, выражающее абсолютную оценку, а слово "достаточные" выражает сравнительную оценку, т.е. характеризует определенную степень, количественную сторону явления, в этом случае - "данных" [91]. Из приведенного примера не совсем понятно, какую именно абсолютную оценку выражает термин "данные", ведь здесь нет упоминаний о "добре" или "зле", "хорошем", "плохом" или "безразличном", как того требует логика. Термин "данные", вне всяких сомнений, служит для обозначения определенных сведений, которые могут содержать и оценку каких-либо деяний, поступков. Но сам термин "данные" в полной мере отвечает требованию экспрессивной нейтральности, а потому не может включать ни моральных, ни эстетических оценок. Нельзя не заметить также и то, что "достаточность" - не количественная, а качественная сторона явления, т.е. "данных". Критерием разграничения абсолютных и относительных оценок на различных этапах уголовного судопроизводства должен служить, по нашему мнению, характер истины, установленной на определенный момент. В процессе доказывания его субъекты стремятся к достижению абсолютной истины посредством выяснения относительных истин. В соответствии с этим и процедура оценки будет носить относительный характер, когда в распоряжении компетентных лиц имеются лишь неполные, разрозненные знания о событии преступления и всех сопутствующих обстоятельствах. По мере же продвижения к абсолютной истине и оценки будут становиться таковыми. . Ивин, а вслед за ним и некоторые другие авторы, под основанием оценки понимают ту позицию или же доводы, которые склоняют субъектов к одобрению, порицанию или выражению безразличия в связи с разными вещами [92]. Если распространить приведенное положение на уголовно-процессуальную деятельность, то здесь основанием оценки можно считать определенную совокупность данных, которая позволит сделать вывод о соответствии какого-либо явления (предмета) содержанию оценочного понятия. Очевидно, что в основе оценки должны лежать объективные критерии, но полностью исключить субъективный момент невозможно, потому что оценка, как уже отмечалось, всегда чья-то. В то же время следует стремиться к объективности оценки, поскольку лишь в этом случае ее правильность и обоснованность могут быть проверены. К основаниям оценок Т.В. Кашанина относит такие факторы, как политика, нормы морали, эстетические взгляды, судебная практика, общественное мнение, теоретические воззрения, правосознание [93]. И действительно, все перечисленные явления в той или иной мере способны влиять на оценку, даваемую конкретным правоприменителем. В юридической литературе данный перечень вызвал резонное замечание, относящееся к роли правосознания в оценочной деятельности. Как отмечает В.Е. Жеребкин, если за основание оценки брать лишь правосознание субъекта, то возможность проверки правильности соотнесения явления с понятием почти полностью исключается, поскольку индивидуальное правосознание не поддается внешнему контролю [94]. Развивая это высказывание, В.В. Питецкий приходит к заключению, что "говоря о правосознании как об одном из оснований оценки, необходимо иметь в виду не индивидуальное, а общественное правосознание, имеющее ведущее значение в его социальной структуре и наиболее адекватно отражающее потребности и интересы общества" [95]. К числу оснований оценки А.А. Ивин относит и некий образец, идеал, стандарт и иную оценку [96]. В ходе оценочной деятельности ее субъект уже имеет определенные знания о содержании и объеме оценочного понятия. Предметы или явления должны обладать объективными свойствами, чтобы соответствовать содержанию оценочного понятия, - это и есть стандарт последнего [97]. Стандарты оценочных понятий могут складываться в самых различных сферах человеческой деятельности, в том числе и в отраслях права, практической деятельности правоохранительных органов. Стандарт оценочного понятия можно рассматривать и как связующее звено между конкретной жизненной ситуацией, которая подвергается оценке, и этим понятием, а в итоге - уголовно-процессуальной нормой, применяемой в данном случае. Через выявление стандарта абстрактные нормы закона применяются к жизненным ситуациям, подвергающимся правовому урегулированию. Следовательно, надлежащее формирование стандартов служит залогом правильного разрешения уголовных дел, одним из факторов, способствующих укреплению законности [98]. На наш взгляд, следует согласиться с Л.Б. Алексеевой в том, что "предоставление права субъекту, наделенному властными полномочиями, далеко не всегда означает, что он может действовать по собственному усмотрению. Чаще всего оно означает, что совершение тех или иных действий входит в его компетенцию, разрешено должностному лицу законом" [99]. В связи с рассматриваемым вопросом интерес представляют и следующие суждения. К числу закономерностей, учитываемых законодателем при выборе средств правового воздействия, относится строгая формализация ситуации, в которой действует должностное лицо. Невозможность однозначно определить, как следует должностному лицу действовать в конкретном случае, затрудняет и исполнение юридических обязанностей, в принципе исключающих усмотрение. Чем неопределеннее описаны в законе признаки ситуации, чем меньше у законодателя возможности заранее определить в законе, как именно обязано действовать должностное лицо, тем меньше у него способности использовать возложение обязанности как средство воздействия на сознание и волю указанного лица. Поэтому даже в тех случаях, когда, казалось бы, речь идет о том, как следует поступить после того, как будет признано, что ко времени производства дознания, предварительного следствия или рассмотрения дела в суде, вследствие изменения обстановки, совершенное деяние потеряло характер общественно опасного или это лицо перестало быть общественно опасным, закон не возлагает на должностное лицо обязанность прекратить уголовное дело, а предоставляет ему на это право. Возложение обязанности в данном случае противоречило бы логике правового регулирования, поскольку законодатель не мог конкретно определить, ни какие случаи следует расценивать как изменение обстановки, ни по каким показателям можно судить, что лицо потеряло общественно опасный характер, предоставив должностным лицам право руководствоваться собственным профессиональным правовым сознанием. И коль скоро они, опираясь на собственное правовое сознание, выработанное профессиональным обучением и опытом, на собственное внутреннее убеждение, придут к выводу, что описанные в законе признаки имеют место в действительности, то зачем же после этого стимулировать их поведение с помощью юридических обязанностей? Важно в таких случаях указать, что должностным лицам подобный образ действий разрешен, поскольку, по общему правилу, если лицо совершило преступление, то оно должно быть осуждено судом, и, следовательно, прекращение уголовного дела не должно иметь места [100]. Ранее (при рассмотрении классификации относительно определенных предписаний) шла речь о правилах, в которых законодатель посредством составления исчерпывающего перечня вариантов поведения или указания определенных оснований (условий) принятия процессуального решения установил пределы усмотрения следователя, а также о соотношении усмотрения различных субъектов, что тоже сдерживает выбор следователем своего поведения. В связи с изложенным считаем необходимым особо подчеркнуть, что при формулировании относительно определенных предписаний законодатель устанавливает пределы усмотрения следователя. Такие пределы имеют место в формулировках, которые, казалось бы, позволяют следователю действовать достаточно свободно (например, рассмотренные нами выше категории "вправе", "при необходимости" и т.п.), и в формулировках, ограничивающих выбор следователя предложенными в законе вариантами поведения или условиями принятия решения (выполнения действия). Причем в большинстве случаев эти пределы выражены не прямо, а через анализ назначения уголовного судопроизводства, его принципов, определение предмета доказывания, других положений норм права, нравственности, целесообразности и иных категорий. Перефразировав классиков, можно сказать, что свобода выбора в деятельности следователя есть определенная правом необходимость [101]. До настоящего времени мы вели речь о возможности выбора при принятии процессуальных решений или осуществлении процессуальных действий как правовой деятельности следователя. Существует и иной аспект рассматриваемого вопроса. При выборе решения следователь с учетом сложившейся обстановки и предоставленных ему возможностей обязан избрать наиболее рациональный способ действия, обеспечивающий эффект операции, экономию средств, которые предполагается затратить [102]. Каждое процессуальное действие предполагает самостоятельный выбор следователем тактики его проведения. В юридической литературе под тактикой следственных действий понимается система научных положений и разрабатываемых на их основе соответствующих средств (тактических рекомендаций, тактических приемов, тактических операций) допустимого и рационального собирания, использования и исследования доказательственной информации следователем при производстве отдельных следственных действий в условиях потенциального или реального, непосредственного или опосредованного противодействия со стороны лиц, преимущественно не заинтересованных в установлении истины при расследовании преступлений [103]. Полагаем, что "сердцевиной", ядром тактики следственных действий являются тактические приемы, рассматриваемые как научные рекомендации, сложившиеся на основе использования специальных наук, главным образом - психологии, логики, научной организации труда и широкого обобщения практики для применения логических методов познания, формирования психологии отношений следователя с участниками следственных действий, организации планомерного расследования преступления в целях эффективного собирания доказательств в соответствии с нормами УПК [104]. Р.С. Белкин определяет тактический прием как наиболее рациональный и эффективный способ действия или наиболее целесообразную в данных условиях (выделено нами - Авт.) линию поведения лица, осуществляющего то или иное процессуальное действие [105]. В связи с анализом проблемы усмотрения следователя необходимо особо подчеркнуть, что тактические приемы, с одной стороны, не регламентированы законом, и их применение, выбор и варианты использования зависят от следственной ситуации, ее оценки следователем, а при допросе - и от процессуального положения допрашиваемого, его личности. Уголовно-процессуальный закон не предусматривает и, очевидно, не может заранее предусмотреть применения научных рекомендаций об использовании тактических приемов в каждом случае, поскольку последние очень разнообразны, подвержены изменениям и постоянно развиваются. Это и обусловливает свободное оперирование ими. Иными словами, "тактика всегда предполагает возможность маневрирования одним из двух или более возможных, не противоречащих нормам УПК приемов на основе оценки всех обстоятельств дела" [106]. С другой стороны, тактические приемы, как следует из вышеизложенного, подчинены закону и могут применяться только в рамках уголовно-процессуальных норм и, конечно, норм морали. Справедливо положение, согласно которому именно нормы морали позволяют постоянно проецировать практическое осуществление материальных и процессуальных правовых предписаний на идеалы законной и справедливой деятельности. Они наполняют внешне обозримые юридические границы усмотрения должностного лица внутренне осязаемым нравственным смыслом. Конкретно это выражается в субъективном оправдании морально-правового выбора варианта деятельности, мотивации и целеполагания при принятии решения. Правосознание должностного лица, представляющее собой своеобразный нравственно-правовой сплав идей, взглядов, чувств, эмоций, настроений и переживаний, ведет активный поиск оптимального варианта решения по юридическому делу. В процессе этого поиска осуществляется двусторонняя нравственная и правовая квалификация общественного отношения. Забвение этого, принижение значимости юридической и этической оценок рассматриваемого правоприменителем жизненного случая ведут, с позиции законности или справедливости, к упречности вынесенного им решения [107]. Наглядным примером выяснения взаимоотношений правовых предписаний и выбора тактики поведения следователя служат споры о критериях допустимости использования тех или иных способов психологического воздействия (ядро этой проблемы составляет возможность применения "следственной хитрости") при производстве как отдельных следственных действий, так и их комбинаций. Единства во взглядах не удается достигнуть в течение многолетних дискуссий в теории уголовного процесса и криминалистике. Дело в том, что понятия, использованные в содержании ч. 3 ст. 20 УПК РСФСР (насилие, угрозы, иные незаконные меры), а ныне в ст. 9 УПК РФ (пытки, жестокое или унижающее человеческое достоинство обращение) отчасти являются оценочными. Каждый из этих терминов может быть истолкован неоднозначно. Законодатель же не считает необходимым разрабатывать перечень запрещенных действий [108]. Поэтому, например, и предупреждение свидетеля об ответственности за дачу заведомо ложных показаний можно рассматривать как угрозу, применяемую при производстве допроса. Тем не менее и здесь возможно выделение пределов (условий) допустимости поведения следователя. В частности, А.Р. Ратинов к ним относит законность, познавательную эффективность (направленность действия на установление истины), избирательность воздействия (прием должен давать эффект лишь в отношении виновных лиц и быть нейтральным по отношению к другим допрашиваемым), соответствие профессиональной этике и нормам морали [109]. Конечно, в отличие от принятия следователем процессуальных решений и производства следственных действий, влияние уголовно-процессуального законодательства и, в частности, его относительно определенных предписаний на выбор тактических приемов является более опосредованным, но игнорирование такого влияния было бы неверным. ---------------- 1. Алексеев С.С. Теория права. - М., 1993. - С. 87. 2. Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. - М., 1991. - С. 66. 3. Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 41. - С. 52. 4. См.: Ковалев В.А., Чаадаев С.Г. Органы расследования и судебная система Великобритании. - М., 1985. - С. 16. 5. В качестве синонима термина "относительная определенность" в науке используется "гибкость закона" - "такой способ закрепления правовых предписаний, при котором то или иное правовое решение принимается с учетом конкретных обстоятельств дела либо личности субъекта на основе правосознания лица, применяющего норму". (Питецкий В.В. Соотношение формальной определенности и гибкости Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года // Актуальные проблемы правоприменительной практики в связи с принятием нового Уголовного кодекса Российской Федерации. - Красноярск, 1997. - С. 47). 6. Общая теория права и государства. - М., 1994. - С.121. 7. См.: Храпанюк В.Н. Теория права. - М., 1995. - С. 233. 8. См., напр.: Теория государства и права // Под ред. Н.Г. Александрова. - М., 1974. - С. 461 - 474. 9. См.: Лупинская П.А. Доказательства и доказывание // Курс советского уголовного процесса: (Общая часть). - М., 1989. - С. 480. 10. См., напр.: Байтин М.И. Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. - Саратов, 1995. - С. 278; Лупинская П.А. Указ. соч. - С. 478; и др. 11. Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву (Теоретические проблемы). - М., 1981. - С. 7. 12. См.: История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. - М., 1955. - С. 107, 108, 110. 13. Там же. - С. 196 - 198, 202. 14. См.: Белозеров Ю.Н., Марфицин П.Г. Обеспечение прав и законных интересов личности в стадии возбуждения уголовного дела. - М., 1993. - С. 42. 15. См.: Архив Центрального районного суда г. Омска за 1987 год. Дело № 1-363. 16. О возможности выбора поведения при производстве истребования необходимых материалом см.: Николюк В.В., Кальницкий В.В., Шаламов В.Г. Истребование предметов и документов в стадии возбуждения уголовного дела. - Омск, 1990. - 76 с. 17. См.: Вильнянский С. И. Применение норм советского права // Ученые записки Харьковского юридического института. - Харьков, 1956. - Вып. 7. - С. 13. 18. См.: Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. - М., 1963. - С. 120. 19. См.: Пиголкин А. С. Юридическая терминология и пути ее совершенствования // Ученые записки ВНИИСЗ. - М., 1971. - Вып. 24. - С. 23; Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1972. - С. 134. 20. См.: Кашанина Т. В. Оценочные понятия в советском праве // Правоведение. - 1976. - № 1. - С. 25 - 31; Бару М. И. Оценочные понятия в трудовом законодательстве // Сов. гос-во и право. - 1970. - № 7. - С. 104 - 108; Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: их виды, содержание и формы. - М., 1976. - С. 129 - 136; Зажицкий В. И. Оценочные понятия в уголовно-процессуальном законе: язык и стиль // Советская юстиция. - 1993. - № 13. - С. 25 - 26. 21. См.: Черданцев А. Ф. Толкование советского права. - М., 1979. - С. 93 - 102; Бойко Л. М. Совершенствование законодательной техники в условиях ускорения социально-экономического развития советского общества. - Ташкент, 1988. - С. 82; Пиголкин А. С. Язык закона. - М., 1990. - С. 75. 22. См.: Дубовицкий В. Н. Законность и усмотрение в советском государственном управлении. - Минск, 1984. - С. 64; Агамиров Н. И. Оценочные понятия в законодательстве (теоретические вопросы) // Проблемы совершенствования советского законодательства. - Труды ВНИИСЗ. - М., 1989. - Вып. 43. - С. 16. 23. См.: Питецкий В. В. Оценочные понятия в советском уголовном праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1979. - С. 5; Его же. Применение оценочных признаков уголовного закона. - Красноярск, 1995. - С. 6; Ткешелиадзе Г. Т. Судебная практика и уголовный закон. - Тбилиси, 1975. - С. 59 - 72. 24. См.: Жеребкин В. Е. Логический анализ понятий права. - Киев, 1976. - С. 129 - 130. 25. Васильев А. М. Правовые категории. - М., 1976. - С. 58. 26. См.: Барташова О.А. Языковая природа термина и проблема его определения.// Терминологическое обеспечение научно-технического прогресса. - Омск, 1988. - С. 22 - 23. 27. Даниленко В. П. Русская терминология: (Опыт лингвистического описания). - М., 1977. - С. 65. 28. См.: Головин Б. Н., Кобрин Р. Ю. Лингвистические основы учения о терминах. - М., 1987. - С. 48. 29. См.: Пряшников Е. А. Единство "явление - понятие - термин" и его значение для законодательства // Сов. гос-во и право. - 1971. - № 2. - С. 114. 30. См.: Там же. - С. 114. 31. См.: Брайнин Я. М. Уголовный закон и его применение. - М., 1967. - С. 63. 32. Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. - С. 128. 33. Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. - М., 1972. - С. 134. 34. См.: Бару М. И. Указ. соч. - С. 104. 35. См.: Астрахан Е. И. Оценочные понятия в советском законодательстве о труде и социальном обеспечении // Ученые записки ВНИИСЗ. - М., 1974. - Вып. 30. - С. 39. 36. Кашанина Т. В. Указ. соч. - 1976. - № 1. - С. 28. 37. Питецкий В. В. Указ. соч. - С. 7. 38. Шапченко С. Д. Оценочные признаки в составах конкретных преступлений: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Киев, 1988. - С. 12, 13. 39. Игнатенко В. В. Оценочные понятия в законодательстве об административной ответственности: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1989. - С. 9. 40. См.: Комиссаров К. И. Правоприменительная деятельность суда в гражданском процессе // Сов. гос-во и право. - 1971. - № 3. - С. 75. 41. См.: Жеребкин В. Е. Указ. соч. - С. 130. 42. См.: Питецкий В. В. Применение оценочных признаков уголовного закона. - Красноярск, 1995. - С. 17. 43. Подробнее об этом см.: Марфицин П.Г., Смирнова И.С. К вопросу о понятии сложного многоэпизодного и группового дела // Специфика правового регулирования в период становления рыночных социально-экономических отношений. - Омск, 1996. - С. 119 - 127. 44. Кашанина Т. В. Оценочные понятия в советском праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1976. - С. 6. 45. Жеребкин В.Е. Указ. соч. - С. 129. 46. Там же. 47. См.: Войшвилло Е. К. Понятие. - М., 1967. - С. 138 - 162. 48. См.: Жеребкин В. Е. Указ. соч. - С. 130. 49. Там же. - С. 131. 50. Войшвилло Е. К. Указ. соч. - С. 165. 51. См.: Жеребкин В. Е. Указ. соч. - С. 131. 52. Там же. - С. 132. 53. См.: Жеребкин В. Е. Указ. соч. - С. 133. 54. Там же. - С. 136. 55. См.: Там же. - С. 136. 56. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права / Под ред. К.И. Батыра и Е.В. Поликарповой. - М., 1996. - Т. 1. - С. 302. 57. См.: Бойков А.Д. К изучению эффективности уголовно-процессуального закона // Эффективность применения уголовного закона. - М., 1973. - С. 172, 173. 58. Ольков С.Г. Уголовно-процессуальные правонарушения в российском судопроизводстве и общая теория социального поведения. - Тюмень, 1993. - С. 181. 59. См.: Ольков С.Г. Уголовно-процессуальное правонарушение и обеспечение законности при расследовании уголовных дел // Совершенствование правовой основы расследования преступлений органами внутренних дел. - М., 1991. - С. 8. 60. Громов Н.А., Полунин С.А. Санкции в уголовно-процессуальном праве России. - М., 1998. - С. 106. 61. См.: Строгович М.С., Алексеева Л.Б., Ларин А.М. Советский уголовно-процессуальный закон и проблемы его эффективности. - М., 1979. - С. 140 - 141. 62. Коган В.М. Логико-юридическая структура советского уголовного закона. - Алма-Ата, 1966. - С. 25. 63. Питецкий В.В. Соотношение формальной определенности и гибкости Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 года // Актуальные проблемы правоприменительной практики в связи с принятием нового Уголовного кодекса Российской Федерации. - Красноярск, 1997. - С. 48. 64. Пашкевич П.Ф. Закон и судейское усмотрение // Сов. Государство и право. - 1981. - № 1. - С. 55. 65. См., напр.: Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве: их виды, содержание и формы. - С. 52 - 53. 66. См.: Бару М. И. Указ. соч. - С. 104. 67. Дюрягин И.Я. право и управление. - М., 1981. - С. 92. 68. См.: Зажицкий В.И. Оценочные понятия в уголовно-процессуальном законе // Советская юстиция. - 1993. - № 13. - С. 25. 69. См.: Курс советского уголовного процесса: (Общая часть). - М., 1989. - С. 72 70. См.: Дюрягин И.Я. Указ. соч. - С. 83, 92. 71. Там же - С. 82, 83. 72. Оба документа были подготовлены задолго до принятия УПК РФ. 73. Процессуальные акты предварительного расследования. Примерные образцы. - М., 1991. - С. 16, 17. 74. Николюк В.В., Кальницкий В.В., Марфицин П.Г. Стадия возбуждения уголовного дела (В вопросах и ответах). - Омск, 1995. - С. 69. 75. См.: Кашанина Т. В. Оценочные понятия в советском праве // Правоведение. - 1976. - № 1. - С. 26. 76. См.: Питецкий В.В. Оценочные признаки уголовного закона: (Сущность, функции, перспективы использования в законодательстве). - Красноярск, 1993. - С. 20, 21. 77. Там же. - С. 21. 78. Там же. - С. 21, 22. 79. См.: Шапченко С. Д. Оценочные признаки в составах конкретных преступлений: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - М., 1988. - С. 22. 80. См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. - 1993. - № 8. - С. 9, 10. 81. См.: Архив Куйбышевского районного суда г. Омска за 1998 г. Дело № 144/98. 82. См.: Лукич Р. Методология права. - М., 1981. - С. 171. 83. См.: Белозеров Ю. Н., Чувилев А. А. Проблемы обеспечения законности и обоснованности возбуждения уголовного дела. - М., 1973. - С. 14. 84. См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1997. - С. 486. 85. См., напр.: Питецкий В. В. Оценочные понятия в советском уголовном праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1979. - С. 25, 26; Его же. Применение оценочных признаков уголовного закона. - Красноярск, 1995. - С. 6; Кашанина Т.В. Оценочные понятия в советском праве: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Свердловск, 1974. - С. 2 - 6. 86. См.: Ивин А.А. Основания логики оценок. - М., 1970. - С. 21. 87. См.: Ивин А. А. Указ. соч. - С. 21. 88. Там же. - С. 22. 89. См.: Соловьева Т.А. Оценочные понятия и суждения в уголовно-процессуальном праве// Правоведение. - 1986. - № 3. - С. 72. 90. См.: Ивин А.А. Указ. соч. - С. 24. 91. См.: Соловьева Т.А. Указ. соч. - С. 73. 92. См.: Ивин А.А. Указ. соч. - С. 27; Питецкий В.В. Применение оценочных признаков уголовного закона. - Красноярск, 1995. - С. 29. 93. См.: Кашанина Т.В. Оценочные понятия в советском праве// Правоведение. - 1976. - № 1. - С. 27. 94. См.: Жеребкин В. Е. Указ. соч. - С. 138. 95. См.: Питецкий В.В. Указ. соч. - С. 31. 96. См.: Ивин А.А. Указ. соч. - С. 31. 97. См.: Питецкий В.В. Указ. соч. - С. 32. 98. Там же. - С. 33. 99. Алексеева Л.Б. Механизм уголовно-процессуального регулирования // Курс советского уголовного процесса: (Общая часть). - М., 1989. - С. 96. 100. См.: Алексеева Л.Б. Указ. соч. - С. 96, 97. 101. Считаем возможным еще раз отметить, что относительная определенность в праве - только один из факторов, влияющих на усмотрение следователя. С учетом специфики работы мы делаем акцент именно на ней, хотя имеем в виду и воздействие иных причин, побуждающих следователя принимать те или иные решения, совершать различные действия. 102. См.: Дубинский И.Я. Исполнение процессуальных решений следователя: (Правовые и организационные проблемы). - Киев, 1984. - С. 26. 103. См.: Баев О.Я. Тактика следственных действий. - Воронеж, 1992. - С. 4. 104. См.: Васильев А.Н. Следственная тактика. - М., 1976. - С. 32. 105. См.: Криминалистика. - М., 1968. - С. 11. 106. Кертэс И. Тактика и психологические основы допроса. - М., 1965. - С. 3. 107. См.: Вопленко Н.Н., Лазарев В.М. Правоприменительная квалификация и юридическая справедливость // Проблемы действия права в новых исторических условиях. - М., 1993. - С. 56. 108. См.: Сильнов М. Критерии допустимости психологического воздействия при производстве следственных действий и надзор прокурора за соблюдением требований ч. 3 ст. 20 УПК // Уголовное право. - 1999. - № 4. - С. 69 - 71. 109. См.: Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. - М., 1967. - С. 166 - 171. Содержание Криминалистика   www.pseudology.org