евреи В СССР
К моменту падения Временного Правительства - октябрь 1917 года- евреи, как упомянуто выше, заняли почти все руководящие роли в советах, комитетах, революционных партийных организациях и их центральных комитетах, авторитет которых в широких массах населения значительно превосходил авторитет Временного Правительства.
Но в Правительство они не входили, предпочитая оказывать на него давление в желательном для них направлении, но не беря на себя ответственности за его действия и общее направление политики. Ни одного министра-еврея во Временном Правительстве не было, равно как и ни одного дипломата-еврея не было назначено до самого октябрьского переворота и провозглашения Советской Власти.
И в то же время, ни один министр, ни все министры вместе, не могли быть уверены, что их решения или распоряжения смогут быть осуществлены, если на это не было согласия, всемогущих тогда, совдепов и разных революционных комитетов.
В результате, когда наступил момент для решительных действий по защите того правопорядка, на страже которого должно было быть Временное Правительство - у него не оказалось для этого ни нужной решимости, ни сил.
В сравнительно короткий срок вся власть и в обеих столицах, и в армии (поскольку она еще существовала, как организованная сила) оказалась в руках тех, кто до этого руководил совдепами и комитетами.
Вооруженное сопротивление было оказано только небольшими силами военных, в дни переворота, и, много месяцев спустя, антикоммунистическими армиями белого движения, которые после долгой и упорной борьбы победить не смогли. - Власть осталась в руках Всероссийского Совдепа.
Из кого состояли совдепы и какую роль в них играли евреи-об этом сказано в предыдущем изложении При описании периода Временного Правительства. После провозглашения Советской Власти лидеры совдепов и члены ЦК большевистской партии стали "Народными Комиссарами", заменивши бывших министров, или заняли руководящие посты во всех областях жизни России.
Подавляющее большинство составляли евреи, в чем нетрудно убедиться из списка лиц, занявших руководящие положения в аппарате новой власти. Список этот помещен полностью во II части настоящего труда - приложение № 12.
Роберт Вильтон, англичанин, корреспондент газеты "Таймс", который 17 лет прожил в России и имел возможность наблюдать все, что там происходило в годы революции, сообщает, что из 556 лиц, занявших руководящие посты во всех отраслях администрации - 447 были евреи.
В самом Петрограде, как уже упомянуто выше, по свидетельству методистского священника, долгие годы прожившего там, вплоть до 1919 года, правительственный аппарат состоял из 16 русских, и 371 еврея, причем 265 из этого числа прибыли из Нью-Йорка.
Коммерческий атташе при посольстве США в Петрограде, пробывший там с июня 1916 по сентябрь 1918 года, свидетельствует по воввращении в США, что две трети большевиков составляют русские евреи. (Показание перед комиссией Овермана).
"Лондон Таймс" в номере от 5 марта 1919 года сообщает, что 75% большевиков - это русские евреи. (Под словом "большевик" здесь разумеется не член партии большевиков, а лицо, занимающее ту или иную должность в административном аппарате).
Сообщения, приведенные выше, равно, как и много других, им аналогичных, подтверждается и евреями - исследователями этого вопроса, а также и самим Лениным, несомненно, хорошо знавшим роль евреев в создании каркаса советской власти и его укреплении.
Вот, что сказал Ленин в разговоре с Диамантштейном, комиссаром по еврейским делам при "Комиссариате по делам национальностей", возглавлявшемся в начале Советской Власти Сталиным:
"Большое значение для революции имело то обстоятельство, что за годы войны в русских городах осело много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции.... Еврейские элементы были мобилизованы против саботажа и тем спасли революцию в тяжелую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы.
Мы имеем в данном случае яркий пример действия особой социологической закономерности, которой подчинены перемены в экономической и социальной структуре рассеянного среди других народов этнического меньшинства: эта структура должна всегда соответствовать потребностям и нуждам народа большинства, потребностям и целям государства, политике правительства, интересам господствующих классов или групп".
Приведенное выше мнение Ленина было напечатано в книге еврея-коммуниста Киржница "Еврейский Рабочий". Москва, 1926 год, стр. 236.
Повторено Соломоном Гольдельманом в "Юдише Галутвиртшафт". Прага, 1934-1935г.
Приведено в № 4(32) "Вестника Института по изучению СССР", Октябрь-декабрь 1959 года, Мюнхен.
* * *
Все население России и без этих слов Ленина, которые оно тогда не читало, видело, как с молниеносной быстротой совершилась замена правящего класса и как евреи превратились в советских вельмож, комиссаров и командиров, а за ними потянулись их многочисленные родственники и единоплеменники, заполняя все государственные учреждения.
Вот что пишет по этому вопросу И. М. Бикерман, известный русско-еврейский общественный и политический деятель: "Русский человек никогда не видел еврея у власти: он не видел его ни губернатором, ни городовым, ни даже почтовым чиновником. Были и тогда, конечно, и лучшие и худшие времена, но русские люди жили, работали и распоряжались плодами своих трудов, русский народ рос и богател, имя русское было велико и грозно. Теперь еврей -во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе Красной Армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект св. Владимира носит теперь славное имя Нахамкеса, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск - в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом. Он встречает евреев и не коммунистов, а таких же обездоленных, как он сам, но все же распоряжающихся, делающих дело советской власти: она ведь всюду и уйти от нее некуда. А власть эта такова, что поднимись она из последних глубин ада, она не могла бы быть ни более злобной, ни более бесстыдной. Неудивительно, что русский человек, сравнивая прошлое с настоящим, утверждается в мысли, что нынешняя власть - еврейская и что потому именно она такая осатанелая. Что она для евреев и существует, что она делает, еврейское дело, в этом укрепляет его сама власть. ("Россия и евреи", Сборник первый, 1924 год, издательство "Основа", Берлин, стр. 22-23).
Дальше, в той же книге (стр. 11-12) Бикерман говорит: "Русский человек твердит: жиды погубили Россию. В этих трех словах и мучительный стон, и надрывный вопль, и скрежет зубовный"... И констатирует, что "волны юдофобии заливают теперь страны и народы, и близости отлива еще не видно. Именно юдофобия: страх перед евреем, как перед разрушителем"...
Как же на это все реагируют евреи? Не только, евреи, пребывающие в СССР или евреи, эмигрировавшие оттуда. но и все евреи вообще? Бикерман отвечают следующими словами:
"еврей на все это отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело - мы во всем виноваты: где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых из того, что пишется в еврейских современных изданиях по поводу евреев в России составляет только пересказ этой стереотипной фразы. Так как всегда и во всем мы, конечно, виноваты быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый взгляд, весьма удобный житейский вывод, что мы всегда и во всем правы. Нет, хуже: он просто отказывается подвергнуть собственному суду свое собственное поведение, отдать себе отчет в том, что он делает и чего не делает, но, может быть, должен был бы делать. И так как с разных сторон к нам предъявляют претензии, сыплются на нас упреки и обвинения, то виноваты наши обвинители, виноват весь мир, виноваты все прочие, только не мы".
Приведенные выше высказывания И. М. Бикермана не являются выражением только его личного мнения по вопросу, над которым тяготеет заговор молчания - это мнение целой группы русских евреев-эмигрантов, нашедших в себе достаточно мужества прямо и открыто сказать правду на страницах печати.
Группа эта малочисленная, но состоящая из высоко культурных людей, понявших, что есть вопросы, которых замалчивать нельзя, в начале 20-х годов создала в Берлине "Отечественное Объединение Русских евреев за границей", выпустившее книгу, из которой приведены слова Бикермана о роли и значении евреев в создании того отталкивания от евреев всего населения России, которое Бикерман точно определил как "юдофобия". Слово это теперь заменено словом "антисемитизм", каковое нельзя признать правильным и точным определением тех чувств и настроений всего населения государства Российского по отношению к еврейской этнической группе, вызванных и порожденных деятельностью этой группы. Не ко всем семитам существует отрицательно-критическое отношение населения России (не только русских, но и всего населения), а только к небольшой племенной семитской группе - евреям.
Самое достопримечательное в этой книге - "Обращение к евреям всех стран", напечатанное в начале "Сборника первого" (и последнего), выпущенного, упомянутым выше, "Отечественным объединением русских евреев за границей".
В этом обращении мировое еврейство (евреи всех стран) призывается отмежеваться от тех своих единоплеменников в России, которые своим поведением вызывают жгучую ненависть всего населения страны и тем создают психологические предпосылки для активных антиеврейских погромных настроений.
"И не только Россия - говорится дальше в обращении - Все, положительно все, страны и народы заливаются волнами юдофобии, нагоняемыми бурей, опрокинувшей Русскую державу. Никогда еще над головой еврейского народа не скоплялось столько грозовых туч..."
Выступление "Отечественного объединения русских евреев" не только не нашло отклика в широких кругах еврейства, но было встречено определенно враждебно: этого де вопроса касаться вообще нельзя, а кто его поднимает - тот действует против еврейства и еврейского народа...
И голос евреев, дерзнувших "вложить персты в рану" и честно и открыто обсудить этот "больной вопрос", замолк и больше не поднимался до настоящего времени. Ни в СССР, ни в эмиграции. Несмотря на обилие в эмиграции периодических изданий, находившихся и находящихся в руках евреев, но издающихся на русском языке.
Когда в России существовала "процентная норма" (оправданно или нет - этого вопроса не касаемся) вся печать была полна обсуждением и критикой этой "нормы", осуждая ее безоговорочно. А вот когда наступило "обратно пропорциональное" отношение, т. е. когда незначительная численно еврейская этническая группа заняла в культурной и политической жизни России позиции обратно пропорциональные ее численности и фактически превратилась в привилегированный "правящий класс" - тогда наступило молчание и этот вопрос был "снят с очереди". И никто из многочисленных журналистов, публицистов и писателей - евреев, игравших огромную роль в периодической печати на. русском языке, не счел своим долгом поднять и всесторонне обсудить, прямой открыто, этот вопрос...
А если кто-то из не-евреев пытался коснуться вопроса об "обратно пропорциональной" норме, фактически установившейся в СССР с начала Советской Власти -- того обвиняли в "скрытом или явном антисемитизме"...
И тщетны будут попытки будущих исследователей эпохи первый 30 лет Советской Власти найти где-нибудь в Крупнейших многотиражных газетах, выходивших на русском языке, а также в "толстых" журналах, статьи и исследования об этой "обратной пропорциональности" и объяснение, как и почему получилось так, что представители этнической группы всего в 2 % населения России заняли в среднем около 80 % всех ключевых постов во всех областях жизни страны. Случай доселе неизвестный в истории.
Только в народном эпосе это массовое проникновение евреев на командные должности нашло свое отражение в песнях и частушках, которые можно было слышать в то время: "Чай - Высоцкого, сахар - Бродского; вся Россия - Троцкого" (все они евреи). А на Украине была распространена песенка-пародия: "Гоп мои гречаники! - Уси жиды - начальники! - Гоп мои сири! - Уси жиды нам на шыю силы!"...
Но как только советская власть укрепилась - железная рука Чека положила предел всяким проявлениям антиеврейских настроений.
Еще 27 июня 1918 года в "Известиях" было опубликовано специальное постановление советского правительства об энергичной борьбе с "антисемитизмом". Надо полагать, что отрицательное отношение к евреям, называемое многими "антисемитизмом", приняло такие размеры, что понадобилось это специальное постановление, согласно которому эти противники евреев (названные в постановлении "погромщиками") объявлялись "вне закона".
Руководствуясь этим постановлением, органы Чека, которые имели в своих рядах на руководящих постах много евреев, сами решали, кто "погромщик" и безжалостно их уничтожали, не производя суда и следствия и не ожидая пока "погромщик" чем-нибудь себя проявит. А под понятие "погромщик" не трудно было подвести каждого, неугодного новой власти.
Кроме того, в том же 1918 году был издан декрет о "Красном терроре", открывавший самые широкие возможности для физического уничтожения лиц, неугодных новому режиму. В порядке красного террора подлежали уничтожению все те,"кто по своему социальному происхождению и положению, а также по своей прежней политической деятельности и профессии, в минуты, опасные для Советской Власти, могли стать в ряды ее врагов".
И в первые годы Советской власти, особенно в годы Гражданской войны, невежественные и мстительные органы новой власти, основываясь на этом постановлении и декрете, "ликвидировали" - расстреляли множество тех, кого они сочли нужным причислить к потенциальным врагам нового режима.
Вряд ли вообще когда-нибудь будет возможно привести точное число этих "ликвидированных". Но что число это огромно и превышает сотни тысяч, по мнению одних, и миллионы, по утверждению других - это не подлежит сомнению и не оспаривается даже теми, кто полностью одобряет такой метод борьбы с потенциальными (возможными) своими противниками и врагами.
Списки ликвидированных "в порядке красного террора" или как "заложников" иногда, но далеко не всегда, печатались в газетах и содержали сотни имен. Но имя еврейское или вовсе не встречалось, или было редчайшим исключением, что, конечно, не могло не бросаться в глаза читающим эти списки. Но, разумеется, об этом никто не смел произнести ни слова... Читали, думали, запоминали... И само собой приходила мысль о том, кто палачи, а кто жертвы...
В 1919 году, когда Киев на короткое время был взят Добровольческой Армией генерала Деникина, "Особая Следственная Комиссия Юга России", состоявшая из высококвалифицированных юристов, в объективности которых не может быть сомнения, установила, что Киевская Чека состояла на 75% из евреев, а в списке расстрелянных Чека ни одного еврейского имени не было. (Список членов Чека и список расстрелянных приведен в части II).
В списке расстрелянных стоит имя и первого председателя Совета Рабочих Депутатов во время революции 1905 года Хрусталева-Носаря, который резко осудил захват всей власти евреями и то "разбазаривание России", которое совершили члены ЦК большевистской партии при заключении Брест-Литовского мира.
Когда в августе 1918 года был убит в Петрограде Урицкий - "в порядке красного террора" было расстреляно 10000 человек. Списки этих 10000 были расклеены на стенах и заборах домов, прилегающих к Гороховой № 2, где помещалось Чека. Были ли они полностью напечатаны в газетах - установить в настоящее время, не имея доступа. ко всем архивам, нельзя. Но что напечатанные на машинке списки, содержавшие 10 000 имен, были расклеены - об этом существует много свидетельских показаний и число это не оспаривается и сейчас в многочисленной мемуарной литературе.
Что бросалось в глаза при чтении этих списков-это полное отсутствие в них еврейских имен, хотя евреями к тому времени уже был переполнен Петроград, не говоря уже о многочисленных евреях - крупных капиталистах и "буржуях", живших на законном основании там и до революции.
Вот что повествует об этом один из тех, кто тогда читал эти списки: "Был я тогда рабочим Путиловского завода, ярым сторонником Советской Власти, за которую готов был горло перегрызть каждому, кто дурно о ней отзовется. После убийства Урицкого буквально весь Петроград находился в состоянии и страха, и неуверенности. Шли массовые аресты. Никто не был уверен не только за завтрашний день, но и за ближайший час. Даже стопроцентные пролетарии и сторонники советской власти. По городу шли слухи о массовом красном терроре, объявленном в отместку за Урицкого и для устрашения всех врагов рабоче-крестьянской власти.
проходя по Гороховой улице, мое внимание привлекли какие-то объявления, наклеенные на фасад дома №2, где тогда была Чека. Остановился и начал читать. Оказывается, что списки расстрелянных в порядке красного террора за убийство Урицкого... Долго стоял я и читал эти списки. Кого там только не было: офицеры, помещики, домовладельцы, купцы, профессора, ученые, священники, студенты, даже ремесленники и рабочие... Но что бросилось мне в глаза - в списках этих не было ни одного еврея... Хотя все это произошло из-за того, что один еврей - Кенигиссер убил другого еврея - Урицкого.
"Жиды ссорятся, а наших - к стенке", - подумал я. И сам испугался, как бы не сказать этого громко. Ведь тогда, да и многие годы после этого, за такие слова если не стенка, то "полная катушка" были обеспечены...
Впоследствии я кончил Рабфак, Институт, неплохо продвигался по службе, побывал во всех уголках необъятного Советского Союза. И всюду и везде, до самой войны, видел одно и то же: "они" распоряжаются, казнят и милуют, командуют, а "наши" - ишачат, надрываясь, и не смеют и пикнуть... Только молча, исподлобья посмотрят на какого-нибудь Френкеля, который в синем салон-вагоне, сияющем электричеством, проносится по великой сибирской магистрали, проверяя, им же организованные лагеря принудительного труда, в которых его единоплеменники, если и есть, то только на командных должностях. Так было почти до самой войны. Так было и когда она разразилась, когда вторглись немцы и надо было их выбивать с русской земли. На фронте, в строю мало было евреев. Зато в санчастях, в снабженцах их было полным-полно, а особенно в глубоких тылах - за Уралом. Они предпочитали "воевать" там. Конечно, были и исключения. Но исключений этих было не много. Офицеры и бойцы Советской Армии и все население страны видели все это; и неудивительно, что начали расти и крепнуть мысли критические о роли евреев в жизни страны. Новый "правящий класс" оказался не на высоте.
То равноправие, которого они не имели при царском режиме, они получили после его свержения и ни одного голоса протеста не было слышно против этого. Но не прошло и несколько лет, как равноправные превратились в привилегированных. Да еще каких!... Покрепче прежних князей и дворян... В дворяне-то прежде можно было выслужиться, даже в графы и князья... Мало ли было таких, что, по словам Пушкина, "прыгали из хохлов в князья"... А попробуй прыгнуть в еврея?... Никак невозможно!
Обо всем этом как-то, уже после войны, беседовали мы - несколько таких же, как я, бывших советских инженеров, оказавшихся в одном из беженских лагерей в побежденной Германии. "Да, пановали они!" - сказал один из собеседников, украинец из Полтавы. - "Не пановали, а боговали", - поправил его земляк, харьковчанин... А когда я, как великоросс, переспросил, что это значит - он мне объяснил, что "боговать" - это значит жить, как боги...
Так что же делать? Как с ними поступить, когда народ сможет свободно сам решать, как устроить жизнь в своей Стране? - задал вопрос один из нас. "От люльки до бороды!... - сердито буркнул четвертый наш собеседник, угрюмый и молчаливый мордвин, который когда-то с нами вместе учился на Рабфаке... Мы все возмутились: "Как так? Как немцы?... Ведь мы же не звери"!.. Не я один - все так говорили, когда видели их, с вещами и семьями в вагонах и машинах, а мы, ленинградцы, спасались от окружения пешком, бросивши все... Попадись они тогда нам - в клочья бы разорвали... Мои все с голоду погибли в Ленинграде..."
Мы все замолчали. И вспоминали наши встречи с новым правящим классом. Вспоминал и я, может быть в сотый раз, списки на Гороховой улице...
А в это время один из собеседников вытащил из рюкзака библию, которую не так давно получил от какого-то баптиста и старательно ее изучал, и, обращаясь к нам, сказал: вот послушайте о том, что очень похоже на наши времена и на to, чего свидетелями и мы все были. И медленно с чувством прочитал "книгу Эсфирь". Мы слушали с затаенным дыханием... Для нас, выросших при советской власти, не знавших ни Евангелия, ни Библии, это было откровением... Уничтожить безнаказанно в один день 75 000 человек только потому, что, по мнению евреев, они против них зло мыслили, но ничего не сделали... Разве это не тот же красный террор?... И еще этот день праздновать из года в год!... Просто не верилось, что нечто подобное могло быть в Священном Писании...
Долго еще мы сидели и обменивались воспоминаниями и мыслями, начавшимися со списков на Гороховой и закончившимися чтением Библии. А "еврейского вопроса" Так и не решили. Поступить, как рассказывает Библия или как на наших глазах поступил Гитлер - нельзя; но нельзя же и примириться с тем, что этот новый "правящий класс" на веки вечные останется тем, что он стал после октябрьского переворота, а мы все и дальше в своей стране будем гражданами второго или третьего класса".
* * *
Приведенное выше повествование заслуживает того, чтобы над ним глубоко задуматься. Ведь все сказанное - не вымысел, не злостная пропаганда тех, кого называют "Антисемитами", а факты, имена, реальная картина того, что имело место в России, переименованной в СССР, в течение первых трех десятилетий Советского режима когда, по словам еврея Бикермана, "русский человек видит еврея и судьей, и палачом", когда все без исключения командные должности и руководящие посты государства, созданного русским народом, находятся в руках иноплеменного и инородного незначительного меньшинства, чуждого русскому народу по своему миросозерцанию, миропониманию и правосознанию.
Отрицать все сказанное невозможно - ибо, действительно, так было.
Широкие народные массы все это видели, но принуждены были молчать, запуганные жестокими мерами нового "правящего класса", беспощадно подавлявшего все попытки проявления недовольства. Не только каких-либо действий скопом - бунтов, демонстраций - но даже критики или обсуждения создавшегося ненормального положения, когда незначительное иноплеменное и иноверное меньшинство заняло все командные посты в жизни великой страны Вот что читаем мы по этому вопросу в книге "Россия и евреи" (стр. 63) в статье И. Бикермана: "И всего меньше она (новая власть) может допускать нападения скопом на евреев; она хорошо ведь знает, что от разгрома евреев один только шаг до разгрома власти, глубоко ненавидимой и считаемой еврейской. Еврейский погром объявлен поэтому делом контрреволюционным, то есть направленным против советской власти". То, что эти слова написаны евреем и напечатаны в еврейском сборнике заслуживают особого внимания.
Но как только наступал момент, когда новая власть где-нибудь теряла свою силу, настроения революционных, красногвардейских масс выливались в жесточайшие еврейские погромы, как это имело место в Глухове и Новгород-Северске в 1918 году. "Эти погромы количеством жертв, нарочитым зверством и издевательствами над замученными превзошли известный погром в Калуше в 1917 году, произведенный революционными солдатами... красные войска не раз порывались расправиться с евреями и во многих случаях это им удавалось; нередки были тогда и невоенные погромы: громили евреев горожане, крестьяне, вернувшиеся с фронта солдаты... Погромы тогда (1918 г.) не только были, но и совершались безнаказанно,.. Советская власть замолчала и глуховскую, и новгород-северскую резню, виновных не нашла, ибо не искала"... (стр. 64 сборника "Россия и евреи", Берлин, 1924 г.)
Так обстояло дело с еврейскими погромами, объявленными "контрреволюцией", в первый год власти нового правящего класса. Ни обуздать, ни предотвратить их она не могла, несмотря на несомненную революционность, подчиненных ей вооруженных сил страны, во главе которых тогда стоял Бронштейн-Троцкий, и множество комиссаров - пропагандистов евреев. Настроения масс были таковы, что, как указано выше, власть не решалась производить расследование и наказывать виновных - "погромщиков", которые были объявлены "вне закона" и подлежали расстрелу на месте.
Еше резче и определеннее проявились антиеврейские настроения масс в конце 1918-го и в 1919 году на Украине и в районах, где шла гражданская война.
Еврейские погромы сопутствовали вооруженным силам украинских националистов - "петлюровцев", "махновцев", разных "атаманов" за все время их деятельности в эти бурные годы. Причем погромы производились воинскими частями и сопровождались невероятными жестокостями.
Наиболее известный из этих погромов - погром в с. Проскурове, который учинили регулярные войска Украинской Народной Республики, правительство которой состояло из украинских социал-демократов марксистов и имело в своем составе министра-еврея, киевского адвоката A. Mapцелина.
4 марта 1919 года командир "Запорожской Бригады", расположившейся под Проскуровым, 22-х летний атаман Семесенко, отдал приказ истребить все еврейское население города Проскурова. В приказе указал, что покоя в стране "е будет, пока останется жив хоть один еврей.
5 марта вся бригада, разделившись на три отряда, с офицерами во главе, вступила в город и начала истребление евреев. Врывались в дома и вырезали поголовно целые семьи. За целый день с утра до вечера было вырезано три тысячи евреев, включая в это число женщин и детей. (По другим данным, вырезано 5 000). Убивали исключительно холодным оружием - саблей, кинжалом. Единственный человек, погибший в Проскурове от пули, был православный священник, который с крестом в руках пытался остановить "запорожцев" и был застрелен одним из их офицеров. Через несколько дней атаман Семесенко наложил на город Проскуров контрибуцию в 500 тысяч рублей и, получив ее, поблагодарил в приказе "украинских граждан Проскурова" эа оказанную ими поддержку "Армии Украинской Народной Республики".
Эта резня происходила буквально под носом у Украинского Правительства, находившегося тогда вблизи - в Виннице - и никаких мер против погромщиков не предпринявшего. Ни во время погрома, длившегося целый день, ни после погрома, ни впоследствии. Проскуровские погромщики остались безнаказанны.
Безнаказанными остались и все остальные погромы того времени, произведенные "петлюровцами" в 180 населенных пунктах на территории Украины, во время которых истреблено несколько десятков тысяч евреев. По одним данным - свыше 25 000; по другим - до ста тысяч.
Перечислить все погромы, с обозначением числа жертв, не позволяют ни объем настоящего труда, ни отсутствие строго проверенных данных.
В основном, все они были сходны проскуровскому, отличаясь только числом жертв и степенью организованности и прямого участия чинов армии Украинской Народной Республики.
Не меньшей жесткостью отличались и погромы, учиненные в это время разными "атаманами", не находившимися в подчинении Украинского Правительства: Григорьевым, Соколовским, Зеленым, Ангелом и другими.
Особенно же прославились в этом отношении партизаны Махно, называвшие себя "анархистами", каковыми они и были до лета 1918 года, когда всю свою ярость обратили на уничтожение евреев.
Центральный Комитет Анархистов, как известно, состоял почти исключительно из евреев. евреи были и ближайшие сотрудники Махно в начале его движения: Каретник, Демонский, Шнейдер и др.
После февральской революции в большом и торговом селе Гуляй Поле, Екатеринославской губернии, родном селе Нестора Махно, анархиста-террориста, анархисты приобрели особое влияние; местный Совдеп, а также совдепы близлежащих городков и сел состояли почти исключительно из анархистов.
Среди них было немало евреев и никаких к ним враждебных чувств остальные анархисты не проявляли и даже выдвигали их на командные должности. В тревожные месяцы перед оккупацией Украины немцами (начало 1918 г.) анархисты имели даже свои, анархистские боевые отряды и отдельные роты анархистов для борьбы с режимом Украинской Центральной Рады и ее союзниками - немцами. Среди этих отрядов была и еврейская рота, под командованием Тарановского, имевшего ближайшими сотрудниками Леву Шнейдера и Лемонского, людей, по словам Махно, "неустойчивых и склонных приспособляться".
Когда соединенные украинско-немецкие силы приближались к Гуляй Полю, навстречу им были высланы "вольные батальоны" анархистов-коммунистов с заданием остановить и отбросить наступавшего врага, а в самом Гуляй Поле осталась дежурной по гарнизону еврейская рота. Эта рота Не только не защищала Гуляй Поле, но сразу же перешла на сторону украинско-немецких сил и приняла самое активное участие в разгроме Революционного Комитета и Совдепа и в арестах отдельных анархистов и им сочувствующих, которых евреи роты, как местные жители, хорошо знали.
Это выступление еврейской роты произвело огромное впечатление на все окрестное население и породило, неизвестный раньше в Гуляй Поле (по словам Махно), "антисемитизм" и лютую ненависть к евреям вообще. В своих воспоминаниях (вышедших в Париже в 1937 году) Нестор Махно рассказывает о своих попытках бороться с этими антиеврейскими настроениями крестьян и рабочих и о слабом успехе этих попыток. Массы кипели ненавистью к евреям, им не верили и при первой возможности учиняли над евреями расправы не менее кровавые и зверские, чем это делали украинцы-петлюровцы.
И слово "махновец" стало таким же синонимом погромщиков - истребителей евреев, как и слово "петлюровец".
Из кого же состояли эти "махновцы" и "петлюровцы"? - Да из того же самого деревенского и городского пролетариата, который пошел за новой советской властью и одобрял всецело ее политику, кроме одного - еврейского вопроса. В этом вопросе при малейшем ослаблении власти население проявляло свои антиеврейские настроения.
Многомиллионное еврейское население Украины, на территории которой тогда хозяйничали или "петлюровцы", или "махновцы", настроения эти хорошо знало и не могло ожидать ничего доброго ни от одних, ни от других. Единственно при советской власти евреи могли рассчитывать на личную безопасность, да и то не всегда, как это имело место в Глухове и Новгород-Северске, формально находившихся под властью советской, при которой все же произошли кровавые погромы.
Неудивительно поэтому, что евреи, выбирая из всех зол наименьшее, отдавали предпочтение (это не значит - и симпатии) власти советской, которая их не уничтожала физически, хотя и приносила им ущерб материальный. Но этот материальный ущерб с избытком компенсировался тем, что новая власть, состоявшая преимущественно из их единоплеменников, широко открыла для евреев возможности занятия выгодных материально и удовлетворявших евреев морально самых различных должностей в новом аппарате государственной власти.
Население это видело и, не без основания, считало, что наступила "их" - еврейская власть. А так как эта новая власть предъявляла к населению требования, которые население считало и несправедливыми, и невыносимо тяжелыми - то все недовольство выливалось в антиеврейские настроения, которые сдерживались только страхом перед "суровыми наказаниями за проявление "антисемитизма".
Таково было в общих чертах положение в той части России (на Украине), где разыгрывались события гражданской войны, во время которой власть во многих местах неоднократно менялась, причем во время этих смен особенно отчетливо выявлялись симпатии евреев, как правило отдававших эти симпатии красным, а не их противникам, даже в том случае, если эти противники несли с собой восстановление права собственности и того социального строя, при котором многие евреи богатели и процветали.
В 1919 году Киев был занят частями Добровольческой Армии ген. Деникина, восстановившими полностью прежний социальный порядок, в том числе и право собственности многочисленных евреев, жителей Киева.
Через несколько месяцев части 12-ой Красной Армии прорвались в предместья Киева. Появилась угроза, что весь город будет занят красными. И киевляне, уже пережившие один раз власть красных, тысячами устремились через мост (на Днепре) на левый берег, находившийся во власти Добровольческой Армии. Много тысяч киевлян, всех возрастов и всех социальных положений, перешло тогда этот мост. Но среди них нельзя было увидеть ни одного еврея. Хотя Киев тогда был полон богатейших евреев, весьма далеких от симпатий к коммунистическо-социалистическим мероприятиям, провозглашенным новой властью.
Это отсутствие евреев среди беженцев обращало на себя всеобщее внимание... И вспоминалось, что всего два месяца тому назад были оглашены списки расстрелянных в порядке красного террора киевлян, равно, как и списки членов Чека, производивших эти расстрелы. Среди первых - ни одного еврея. Среди вторых - их было подавляющее большинство.
А когда в декабре того же, 1919-го года, "белые" из Киева ушли и его на долгие годы заняли "красные" - киевские евреи, даже "социально чуждые и враждебные", быстро приспособились к новым порядкам и заняли немало мест в учреждениях и комиссариатах новой власти.
Эпизоды, аналогичные или сходные описанным выше эпизодам в Гуляй Поле и Киеве, можно было наблюдать - в разных вариантах и степенях - и 90 многих других местах при сменах власти, когда, в процессе гражданской войны, ее захватывали красные или их противники.
Своим поведением при всех этих сменах основная масса. многочисленного в этих районах, еврейства ясно и недвусмысленно показала, на чьей стороне ее симпатии или, выражаясь точнее, к какой из сменяющихся властей еврейство относится наименее отрицательно.
Здесь имеется в виду именно масса еврейства, а не группы политически активные, как в политической и общественной жизни еврейской, так и общероссийской, в которой евреи принимали самое горячее участие.
Политически же активные группировки евреев сразу же отчетливо определили свое отношение к власти нового "правящего класса", в котором преобладали их единоплеменники.
Чисто еврейский марксистский "Бунд", куда не допускались не-евреи, всегда и неизменно был на стороне новой власти в борьбе с ее противниками: "белым движением" всех оттенков, а также украинскими и другими националистами-сепаратистами, не исключая и украинских социал-демократов-марксистов, войск Украинской Народной Республики.
Общероссийские партии социал-демократов и социалистов-революционеров, в рядах которых было много еврейской интеллигенции, а в центральных органах - евреев было большинство, в разгар Гражданской войны, в 1919 г., вынесли решение прекратить всякую борьбу против советской власти и все свои силы направить на борьбу с ее врагами и на дезорганизацию и разложение тылов "белого движения".
Решение этих двух партий, получивших абсолютное большинство при выборах в Учредительное Собрание, разогнанное Советской Властью, заслуживает особого вни" мания при рассмотрении роли и значения русского еврейства в создании и сохранении Советской Власти в России. Той роли, которую отметил Ленин в своем разговоре с Диамантштейном, сказавши, что "евреи спасли советскую власть".
Что решение этих двух крупнейших и дисциплинированных партий сыграло немалую роль в деле одержания победы "красных" над "белыми" - не подлежит сомнению. Партийная дисциплина толкнула многих колеблющихся эсдеков и эсеров, бывших в оппозиции и не одобрявших всех методов советской власти, в ряды активных защитников этой самой власти и к вступлению добровольцами в Красную Армию. И не только рядовых членов этих партий, но и таких, которые были выдвинуты партиями на ответственные посты еще в период Временного Правительства.
Так, например, меньшевик - "бундовец" Соломон Шварц при Временном Правительстве был назначен директором департамента Министерства. Пост этот был "генеральский". Директор департамента, по занимаемой должности, был "особа IV класса" - "его превосходительство". Но когда, разогнанное большевиками, Временное Правительство разбежалось без сопротивления и началась Гражданская война, Соломон Шварц, повинуясь призыву своей партии, добровольно поступил в Красную Армию, в которой и провоевал до демобилизации, борясь на стороне той власти, которая разогнала и Учредительное Собрание, и Временное Правительство. Впоследствии С. Шварц выехал за границу и стал одним из активных членов партии меньшевиков, а его жена, "Вера Александрова", была постоянным сотрудником "Социалистического Вестника" и редактором "Чеховского Издательства" в Нью-Йорке.
Шварц и немало других его единоплеменников - эсдеков и эсеров - в годы Гражданской войны не словом, а делом спасали советскую власть, что признал и сам Ленин.
Спасение же советской власти, как известно, проводилось мерами жесточайшего террора, чем вызывались соответствующие настроения в широких народных массах. А когда, по словам Ленина, "евреи спасли советскую власть", евреи же создали и каркас этой власти и тем дали основание народу отождествлять советскую власть с властью еврейства. - К чему это привело рассказывает С. Маслов, лидер и основатель новой партии, созданной после 1917 года - партии "Крестьянская Россия", в прошлом эсер, то есть член той партии, которая при выборах в Учредительное Собрание получила большинство.
"Это действительно факт, что в городах Южной России, по многу раз переходивших из рук в руки, появление советской власти наибольшую радость и наибольшее показное сочувствие вызывало в еврейских кварталах, нередко только в них одних"... ("Россия после четырех лет революции". С. Маслов, 1922 г.)
В той же книге С. Маслов пишет следующие строки: "Юдофобство - одна из самих резких черт на лице современной России. Может быть, она даже самая резкая. Юдо-фобство везде - на севере, на юге, на востоке, на западе. От него не гарантирует ни уровень умственного развития, ни партийная принадлежность, ни племя, ни возраст... Я не знаю, гарантирует ли от него даже высота общего морального облика современного русского человека.
Погромом пахнет в воздухе. Напряженная ненависть к евреям не может не окончиться им в переходной период между падением советской власти и укреплением власти-преемницы"...
То же самое об антиеврейских настроениях во всей России, в том же 1922 г., более обширно пишет Е. Кускова в своей статье "Кто они?", напечатанной в "Еврейской Трибуне" в 1922 году. (Статья, как приложение, помещена во II часть настоящего труда). Заподозрить Е. Кускову, известную общественную деятельницу, народную социалистку, в отрицательно-пристрастном отношении к евреям никак нельзя. За всю свою долгую жизнь она была юдофилкой и сотрудницей многих еврейских периодических изданий. И не со злорадством, а с чувством глубокой горечи повествует она об антиеврейских настроениях в Советской России, не входя однако в рассмотрение причин, породивших эти настроения.
А четверть века спустя, в середине 50-х годов, в статье Давида Бурга мы читаем следующие строки: "В случае свержения советского режима есть опасность, что в период неизбежного безвластия в результате настроений населения евреи будут поголовно истреблены физически".
То же самое, что и Д. Бург, говорит в своей книге "Кремль, евреи и средний восток" известный исследователь еврейского вопроса Джудд Л. Теллер: "еврей должен с трепетом думать о моменте, который наступит после свержения коммунистической власти. Это будет самая черная и самая кровавая ночь в жизни еврейства"...
Приведенные выше высказывания четырех авторов, из которых два - русские "левого" направления, бывшего всегда неотделимым от юдофильства, а два другие - евреи, писавшие 25 лет спустя, говорят об одном и том же - о наличии и даже росте антиеврейских настроений в СССР.
И, что характерно, настроения эти охватили те круги русской интеллигенции, которой они всегда были чужды, на что обращает внимание Е. Кускова в упомянутой выше своей статье "Кто они?"
Чужды были они среди учащейся молодежи России, которая в годы войны почти полностью заменила кадровых офицеров, превратившись в офицеров военного времени, а с началом гражданской войны составила основные кадры белого движения, в которые влилось множество студентов, гимназистов, реалистов, вообще никогда военными не бывших. Если не все, то подавляющее большинство этих "белогвардейцев" были сыновья русских интеллигентных семей.
Однако, в годы гражданской войны антиеврейские настроения были характерны среди этой молодежи и нередко выливались в недопустимые эксцессы, с которыми было бессильно бороться начальство.
Эксцессы эти порождали отталкивание от белого движения даже тех евреев, которым оно несло защиту их собственности и правопорядок, нарушенный революционными событиями. А таких евреев, противников социалистических экспериментов и революционной ломки социального порядка, среди еврейской буржуазии было немало. Но их не было в белом движении. Ни в рядах, боровшихся на фронте, ни среди тех, кто морально поддерживал и оправдывал это движение. "еврей в белом движении так же редок, как белая ворона", - сказал как-то с горечью своим единоплеменникам еврей Д. Пасманик, всецело поддерживавший вооруженную борьбу с Советской властью.
Антиеврейские эксцессы в районах, занятых белой армией, были и их не отрицает никто. Даже Деникин в своих "Очерках Русской Смуты" (том V, стр. 145) пишет о них и резко осуждает. Однако анализу причин, породивших эти эксцессы, он не уделяет много внимания, хотя это и чрезвычайно важно для правильного понимания этого вопроса, то есть объяснения (это не значит и оправдания) антиеврейских эксцессов в рядах белого движения. Объяснение, установление причин - вовсе не значит и оправдание действий этими причинами порожденных.
Антиеврейские настроения в среде культурной и образованной русского народа, сыновья которой пошли в белое движение, появились не сразу, а нарастали постепенно под влиянием событий мировой войны и революции.
Патриотическое настроение, охватившее всю Россию, а молодежь, в первую очередь, в начале войны еврейством в целом было воспринято скептически, хотя, как это уже упомянуто в предыдущем изложении, в основном оно и выло сторонником войны против Германской и Австрийской монархий, в надежде, что поражение этих империй приведет и к переменам во внутренней политике России в смысле благоприятном для еврейства. Поэтому русские евреи и были формально лояльны, но это вовсе не значит, что они испытывали патриотический подъем.
Россия не была б их понимании родиной, а только страной временного пребывания. Родина же - это Палестина, земля обетованная, в возвращение в которую их учили верить с детских лет.
Если прибавить к этому наличие ограничений для евреев в русской армии, то Станет понятным стремление даже лояльных евреев уклониться от поступления в ряды защитников России. И их за это не осуждали и никаких антиеврейских настроений, в основном, это не порождало.
Совсем по-иному реагировала русская интеллигентная молодежь, находившаяся в рядах армии, на пораженческую пропаганду, в которой заметную роль играли евреи, впоследствии доставленные немцами в пломбированных вагонах в Россию. Для этой молодежи Россия была их родиной. защищать которую она пошла в начале войны, и пораженческая пропаганда вызывала в ней чувства глубокого негодования и возмущения. Такие же чувства и настроения были нс только у молодежи, но и у людей старших поколений, независимо от их политических установок и партийных симпатий. Даже, находившиеся в эмиграции, . революционеры - непримиримые враги царского правительства, осознавши, что родина в опасности, нередко сами добровольно являлись в Россию и заявляли, что считают своим долгом принять участие в защите родины. Так. например, поступил Хрусталев-Носарь, бывший председатель Совета Рабочих Депутатов в 1905 году, осужденный на ссылку и бежавший оттуда за границу. А его товарищ Председателя, Бронштейн-Троцкий, сидел в это время в Нью-Йорке и занимался пораженческой пропагандой, полезной только немцам, причем в этой пропаганде ему помогали его многочисленные единоплеменники, многие из которых в последствии прибыли в Россию "углублять революцию"; Урицкий, Володарский и много других.
Так же, как и Хрусталев-Носарь, поступил и известный революционер и террорист Владимир Бурцев и немало Других эмигрантов - врагов царского режима, но среди Них не было евреев, не только евреев-"пораженцев", что и понятно, но и евреев-"оборонцев". "Оборонять" они предпочитали, сидя в эмиграции и всячески подрывая авторитет того правительства, которое вело (правда, не совсем удачно) борьбу не на жизнь, а на смерть со вторгшимися в Россию немцами.
А когда, весной 1917 года, все эти "оборонцы" прибыли в Россию (а пломбированных вагонах или на специальна зафрахтованных американским евреем пароходах) - у этих "оборонцев" не нащлось даже слова осуждения пораженческой пропаганды, доходившей до призыва убивать всех тех. кто стоит за оборону (за продолжение войны), провозглашенного Нахамкесом, тогда еще бывшим не большевиком, а меньшевиком. Выступление Нахамкеса осталось безнаказанным, хотя его партийные единомышленники и единоплеменники в то время могли без труда положить этому предел и тем спасти жизни многих тысяч молодых русских патриотов, боровшихся с врагом на фронте. Целый легион маленьких нахамкесов на всех необъятных просторах России и в действующей армии, и в ее тылах занялись натравливанием темных солдатских масс на всех тех, кто не желал поражения родной страны, в первую очередь, на офицеров. Конечно, далеко не все, кто вел пораженческую пропаганду и призывал к убийству офицеров, были евреи. Но что их было очень много и что они своей пропагандой много содействовали разложению армии - это вряд ли можно Оспаривать.
Какие чувства и настроения вызывало все это, не только в офицерской среде, но и во всем населении России, давшем своих сыновей на ее защиту - объяснять не надо.
А когда работа по разложению армии была закончена - от имени России поехали в Брест-Литовск заключать позорный и унизительный мир с немцами четыре еврея: Троцкий, Иоффе, Карахан и Каменев... И никто из их единоплеменников, составлявших тогда большинство Совдепа, не догадался обратить внимание на несколько своеобразный племенной состав делегации...
Но зато на это обратила внимание вся Россия и сомнительно, чтобы когда-либо это было забыто. Память русского народа не хуже памяти еврейского народа, который и по сей день ежегодно "вспоминает" своего врага - Гамана и прославляет Мордохея и Эсфирь, сумевших добиться уничтожения в один день 75 000 тех, кто, по мнению евреев, был их врагом...
Чувства глубокого национального унижения и оскорбления испытывала тогда вся Россия, все население великой страны, вся ее культурная часть, независимо от политических взглядов и партийной принадлежности. Особенно остро и больно переживала молодежь, жертвенно защищавшая родину на фронте и теперь, при новой власти, ставшая объектом насмешек, издевательств, мучений, и самосудов распропагандированной массы, при полном не только попустительстве, но и одобрении новой власти, нового правящего класса, состоявшего из иноплеменников с чуждым русскому народу миропониманием и правосознанием.
Не удивительно, что все это породило антиеврейские настроения там, где их не было раньше, и вызвало пересмотр отношения русской интеллигенции к евреям, о чем подробно пишет Кускова в упомянутой выше своей статье.
Кровавые расправы "в порядке красного террора" с бесчисленными жертвами, расстрелянными без суда и следствия, причем евреи играли слишком заметную роль - еще больше усилили и обострили эти антиеврейские настроения и создали предпосылки для вооруженной борьбы, вылившейся в белое движение.
Августовские дни 1918 года, когда за убийство одного еврея другим евреем было расстреляно 10.000 не-евреев, все население России твердо помнило.
И когда, спасшаяся от кровавого правосудия Штейнберга, Урицкого, Володарского и им подобных, русская молодежь повела борьбу в рядах белого движения, встречая всюду на своем пути следы расправ, подобных расправе за убийство Урицкого и наблюдая нескрываемые симпатии еврейского населения к тем, кто учинял эти расправы, - то нередко доходило до эксцессов, с которыми было бессильно бороться командование.
Но эксцессы эти носили несколько иной характер, чем деятельность украинских вооруженных сил или махновцев, поголовно вырезавших еврейское население отдельных местечек и городов. Эксцессы "белых" - это были главным образом самовольные "реквизиции", трудно отделимые от обычного грабежа, и сопровождались они нередко и убийствами евреев, у которых производились подобные "реквизиции". А кроме того, немало было и случаев расстрелов обнаруженных сотрудников Чека или политкомиссаров и активных членов коммунистической партии, по указанию местных жителей. А так как вышеприведенные категории врагов "белых" изобиловали евреями, то естественно, что большинство расстрелянных были евреи.
Случаев же, чтобы целая воинская часть, под командой своих офицеров, занималась систематическим истреблением евреев, включая стариков, женщин и детей в "белом" движении не было. Это можно утверждать с достоверностью, ибо, если бы они были, то о них, несомненно, были бы сведения в мемуарной литературе и в периодической печати.
Но из этого не следует, что "белые" не были в массе своей настроены определенно юдофобски и что антиеврейские чувства не проявлялись при встречах с еврейским населением занимаемых областей.
Вообще в то время (первое трехлетие советской власти) антиеврейские настроения были господствующими. И у петлюровцев, и у махновцев, и у "белых", и у зеленых, и даже в Красной Армии, которой командовал Троцкий. Как только дисциплина в Красной Армии ослабевала - сейчас же красноармейцы учиняли еврейский погром не хуже петлюровцев и махновцев.
Охватили эти настроения тогда все просторы России, все слои населения, начиная с темных крестьянских и рабочих масс и кончая кругами высококультурными. Нередки были случаи проявления юдофобских настроений даже среди членов коммунистической партии не-еврейского происхождения.
Лозунги: "Советы без жидов!" или "Коммуна без жидов!" - были тогда очень распространены и отражали настроение широких масс
А в это самое время еврей Свердлов был всемогущим руководителем всей внутренней политики, еврей Бронштейн-Троцкий стоял во главе всех вооруженных сил страны, еврей Штейнберг - ведал советским правосудием, еврей Гольдендах-Рязанов формулировал идеологические обоснования нового строя, еврей Апфельбаум-Зиновьев был фактическим диктатором в Петрограде, еврей Губельман-Коген-Ярославсий ведал борьбой с религией, а оба заместителя председателя Чека Дзержинского были евреи - Трилиссер и Ягода.
Для нового правящего класса, переполненного евреями, настроения эти, конечно, не были секретом и уже в первый год советской власти было приступлено к борьбе с юдофобией, называемой "антисемитизмом" Борьбе - мерами запрещений и устрашений, но отнюдь не мерами изучения причин и их устранения. Самая мысль о том, что одной из причин может выть и сам еврейский народ и его особенности, вообще не допускалась и считалась "антисемитизмом". Если бы в те времена кто осмелился сказать, что "евреи несут антисемитизм или юдофобию с собой", как это когда-то сказал Спиноза, а не так давно повторил Арнольд Тойнби, известный история - его бы причислили к "погромщикам" со всеми отсюда вытекающими последствиями... Рисковать своей свободой или даже жизнью никто не хотел... А потому все молчали...
Власть нового правящего класса к этому (еврейскому) вопросу была особенно чувствительна и беспощадно карала не только открытое проявление антиеврейских настроений, но даже и малейший на них намек.
Слово "жид", громко кем-нибудь произнесенное, могло повлечь за собой большие неприятности, хотя в украинском, белорусском и польском языках евреев называют "жидами" даже сами евреи, говоря о себе. Слово это можно встретить и в произведениях русских писателей, печатавших свои произведения до 1917 года, например, у Тургенева, Толстого и других, однако никто их антисемитами не называл. Но при новой власти это слово люди боялись произносить.
Страх перед словом "жид" породил один анекдот того времени, авторство которого приписывается Собельсону-Радеку, одному из советских "вельмож": "Раньше говорили подЖИДаю трамвай; теперь надо сказать подЕВРЕиваю трамвай". Действительно ли Собельсон автор этого анекдота - утверждать нельзя, но что он был автором многих "еврейских" анекдотов - общеизвестно, как и то, что приведенный выше анекдот был широко распространен по всей России.
Население всей страны в то время еще твердо помнило декрет новой власти от 27 июня 1918 года, гласивший: "Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона".,. Было население и свидетелем многочисленных кровавых расправ на основании этого декрета.
И "антисемитизм" был приведен в молчание. Но до "пресечения в корне" было далеко. Антиеврейские настроения остались. Только были загнаны внутрь.
Авторы книг об "антисемитизме" в Советском Союзе (например, С. Шварц) утверждают, что декрет 27 июня 1918 года "вскоре утратил всякое значение". Как доказательство, они указывают на отсутствие в Уголовном Кодексе 1922 года и в последующих его редакциях специального указания на "антисемитизм" и на замену квалификации этого уголовного преступления общей фразой: "возбуждение национальной вражды". Но это "доказательство" никого не убеждало, и все отлично понимали в чем дело. - Понимали, а потому молчали.
Это-то молчание и дало основание Соломону Шварцу, автору книги "Антисемитизм в Советском Союзе" (Н.-Йорк, 1952, Чеховское издательство) утверждать, что в начале 20-х годов "волна антисемитизма спала".
Согласиться с этим утверждением довольно трудно. И сам Шварц, в той же книге, обширно пишет о "новой волне антисемитизма" во второй половине 20-х годов - но о причине появления этой новой волны не пишет ничего.
А, между тем, в действительности, антиеврейские настроения в широких массах населения, в частности, среди рабочих, отчетливо стали проявляться тотчас же после того, как евреи заполнили весь административный аппарат в России уже в начале 1918 г., еще до, упомянутого выше, декрета от 27 июня 1918 г. о борьбе с "антисемитизмом".
В "Известиях" от 28 апреля 1918 года было напечатано пространное постановление Исполнительного Комитета Московского Совета "по вопросу об антисемитской погромной агитации в Москве и Московской Области".
Параграф 2-ой этого постановления гласит: "признать необходимым не создавать особой боевой еврейской организации".
Особые боевые организации начали самочинно создаваться в Москве, наполнившими ее евреями, с целью вооруженной борьбы в случаях, когда, по их мнению, им угрожают "черносотенцы". На этой почве во многих учреждениях, на фабриках и заводах отношения между евреями и остальными рабочими и сослуживцами обострились до крайних пределов. Потребовалось вмешательство власти и срочный роспуск, уже созданных еврейских боевых дружин, чтобы предотвратить назревавшие кровавые столкновения.
Вопрос об этих еврейских боевых дружинах теперь старательно замалчивается. Но наличие параграфа 2-го, приведенного выше постановления, свидетельствует, что вопрос об этих дружинах обсуждался, что значит, что он был тогда актуален. Хотя в постановлении и не говорится о роспуске уже созданных дружин, а только о "необходимости их не создавать", но москвичи отлично знали, что немало еврейских боевых дружин уже было создано и были распущены только после этого постановления.
Дальнейшие мероприятия и декреты Советской Власти по еврейскому вопросу, а также кровавые расправы Чека с "врагами режима", к каковым причислялись все "антисемиты", нагнали такой страх на все население России, что, как выразился С. Шварц, "волна антисемитизма спала".
Но после введения НЭП-а и некоторого общего послабления, пришедшего вместе с НЭП-ом, население несколько осмелело и опять поднялась волна антиеврейских настроений как известная реакция на положение евреев при новом строе, при котором они превратились в привилегированную этническую группу и по отношению к коренному населению России держали себя далеко не всегда тактично.
В голодные годы "военного коммунизма", когда все население голодало или недоедало, когда распределялась американская помощь организации АРА, население видело в качестве переводчиков и сотрудников при американцах почти исключительно евреев. И у него создавалось убеждение, что помогают прежде всего евреям - "своим". А так как распределение помощи в значительной степени зависело от правительственных органов или переводчиков, а и те и другие, в большинстве были евреи - у населения это порождало соответствующие чувства по отношению к последним.
А кроме того, в те годы еврейские благотворительные организации развили за границами страны деятельность по оказанию помощи голодающим в России, причем эта помощь, весьма значительная, шла только и исключительно евреям. Население это видело и делало из своих наблюдений выводы, далеко не благоприятные для евреев, хотя, скованное страхом, и молчало.
Видело население Москвы и тот неудержимый поток евреев, хлынувший в Москву при новой власти, и наблюдало, как в переполненной Москве, при остром жилищном кризисе для новых москвичей находились помещения и квартиры.
Не укрылось от внимания населения и отношения новой власти, провозгласившей, что "религия есть опиум для народа", к религии православной и иудейской. еврей Губельман-Ярославский весьма рьяно боролся с христианской религией вообще, а с православием, в особенности, расхищая ("конфисковывая") церковное имущество и организовывая разного рода кощунственно-скоморошеские выступления "безбожников". Но синагоги оставались нетронуты и их имущество не "конфисковывалось". Не видали москвичи и пародийно-кощунственных выступлений в дни еврейских религиозных праздников...
Конечно, не одни только евреи составляли армию "воинствующих безбожников", главковерхом которой был Губельман. Было у него немало способных и ретивых сотрудников и помощников и из русских. Некоторые из них составили себе неплохую карьеру на "безбожнической деятельности" и стали даже членами Союза Советских Писателей.
Спрос на богохульную литературу тогда был очень велик, и награды, и гонорары за нее привлекали многих выдвиженцев в литературе, делавших свою карьеру на произведениях, написанных в духе и стиле главы 39-й романа Л. Н. Толстого "Воскресение". До революции эта глава была запрещена цензурой, но широко распространялась по всей России нелегально.
В особое привилегированное положение были поставлены и студенты-евреи, когда (в 1923 году) происходили во всей стране массовые исключения студентов "по социальному происхождению". Исключали, даже с последних семестров, студентов, если устанавливалось их происхождение непролетарское. Сыновья не только дворян и помещиков или офицеров и чиновников царского времени, купцов и промышленников, людей свободных интеллигентских профессий, священников, диаконов и даже дьячков - все исключались без права поступления в какое-либо другое высшее учебное заведение. В связи с этими исключениями периодическая печать писала о многочисленных случаях самоубийств исключенных. Но евреев не исключали и самоубийств на этой почве не происходило.
Новый правящий класс в правительственное распоряжении о "чистке" по признаку происхождения внес клаузулу, что студенты, представители "нацменьшинств", чистке не подлежат, ибо они были угнетаемы и преследуемы при старом режиме. Это и было применено ко всем студентам-евреям.
Конечно, все, изложенное выше, не осталось незамеченным населением страны и, как результат, появились антиеврейские настроения там, где их раньше не было и где их можно было меньше всего предполагать: в среде рабочих, среди молодежи - студенческой и комсомола - даже среди членов коммунистической партии и новой бюрократии не-еврейского происхождения.
Это вовсе не был "антисемитизм" или юдофобия в старом понимании этого слова, т. е. вражда и ненависть по признаку расы и религии. - Это было чувство неприязни и отталкивания к привилегированному классу, который отождествлялся с еврейством. Несомненно, играло известную роль, особенно в культурной части населения, и оскорбленное национальное чувство русского народа от имени которого был подписан "похабный" и позорный Брест-Литовский мир с немцами - подписан четырьмя евреями, с легкостью пошедших на этот мир.
Во второй половине 20-х годов, когда "подъем волны антисемитизма" стал особенно заметен, печать забила тревогу. Начали появляться статьи о недостаточно энергичной борьбе с этим явлением, о появлении в рабочей среде "опасных рецидивов национализма".
В начале мая 1928 года агитпропколлегия ЦК ВКП обсудила вопрос о мероприятиях по борьбе с антисемитизмом и наметила следующие предложения:
1) Включить в программу партпросвещения вопрос о борьбе с антисемитизмом;
2) Необходимо шире и систематически разоблачать классовую подоплеку антисемитизма, используя для этой цели художественную литературу, театр, кино, радио и ежедневную прессу;
3) Партия должна создать атмосферу общественного презрения к антисемитизму.
Кроме этих положений общего характера специальная комиссия агитпропколлегии выработала также ряд конкретных предложений, подлежащих утверждению ЦК ВКП;
1) Создание специально подготовленного персонала для борьбы с антисемитизмом;
2) Включение темы о борьбе с антисемитизмом в школьные учебники, фильмы, периодическую печать и литературу;
3) Организация публичных прений и докладов об антисемитизме.
Но, несмотря на все эти постановления и рекомендации, по словам исследователя этого вопроса Соломона Шварца, "для действительной борьбы с антисемитизмом компартия не находила в себе достаточной решимости". О причинах этой "недостаточной решимости" другой исследователь и автор трудов об антисемитизме Лурье-Ларин пишет следующее: "Ложный стыд выпячивать еврейский вопрос (чтобы этим не развить антисемитизм еще больше) приводит фактически к смазыванию борьбы с буржуазным контрреволюционным вредительством на этом участке идеологического фронта".
Проявлений же антиеврейских настроений (называемых С. Шварцем "антисемитизмом"), а также публичных прении по этому вопросу в то время было немало на всей территории Советского Союза. Много антиеврейских выступлений и высказываний на публичных собраниях приводит в своей книге "Антисемитизм в Советском Союзе" Соломон Шварц.
Не имея возможности привести все, написанное по этому вопросу г. Шварцем полностью, приводим эти данные со значительными сокращениями. Вот несколько случаев проявления настроении населения: 1) "Из разных частей страны приходят сообщения, что среди студентов советских учебных заведений стало обычным, говоря о евреях, употреблять слово "жид".
2) "В Харькове даже студенты-коммунисты заражены антисемитизмом и часто спрашивают, почему для евреев не вводится в высших учебных заведениях процентная норма".
3) "Собрание студентов-коммунистов в Киеве потребовало введения процентной нормы для евреев при приеме в Университет, Требования это предварительно обсуждалось в заседании бюро Комсомола". Все приведенные выше сообщения относятся к 1928 и 1929 году, т. е. к тому времени, когда студенчество было сплошь пролетарского происхождения - сыновья рабочих и крестьян, что заслуживает особого внимания. Ведь это настроения тех, кто впоследствии занимали разные должности в администрации и в культурной и хозяйственной жизни страны.
Сходные студенческим были и настроения в рабочей среде. Так, например:
1) В Ленинграде на заводе "Лит" антисемиты, под руководством мастера-инструктора начали с криков по адресу рабочих-евреев: "жиды!"... Потом на стенах уборной был вычерчен лозунг: "Бей жидов, спасай Россию!"... Потом, вдохновившись безнаказанностью, избили кирпичами т. Меллера, потом т. Елашевича и ряд других евреев.
2) Другой случай, тоже ленинградский: на заводе им, Марти член бюро коллектива этого завода пригрозил комсомольцу-еврею, выступавшему против него на собрании: "Если ты, жидовская морда, посмеешь еще хоть раз выступить, я с тобой разделаюсь"...
3) В Керчи на консервной фабрике "Воля Труда" группа рабочих преследовала чернорабочего-еврея Гутмановича... били его проволокой по спине... А антисемит Ничугин в присутствии предфабкома и толпы рабочих кричал: "Если этого жиденка не уберут от нас, я его задушу"...
4) В Харькове на Госспиртзаводе № 2 во время перерыва на завтрак возник спор евреев с не-евреями, во время которого один из спорящих, рабочий, комсомолец Добрынин, крикнул еврею-рабочему: "Вы хотите в вузы, в школы попасть? Это вам не удастся!"... А подошедший комсомолец, кандидат КП(б)У, студент сельскохозяйственного рабфака Аникеев продолжил: "Эй ты, жидовская морда, что тебе здесь нужно? Пришел забирать хлеб у нашего брата? Мы вам, жиды, покоя не дадим. Был бы 20-й год я бы с тобой расправился. Все вы спекулянты. Еще и сюда пришли работать"...
5) Предместкома Кузьмичев, член ВКП, при обсуждении вопроса об увольнении русского рабочего за избиение рабочего-еврея (в магазине Мосторга) заявил: "Мы не допустим, чтобы из-за жида увольняли русских"...
(Все приведенные выше случаи проявления антиеврейских настроений в студенческой и в рабочей среде взяты из книги С. Шварца "Антисемитизм в Советском Союзе", стр. 21, 22, 28.)
В той же книге С. Шварц приводит и речь М. Калинина по еврейскому вопросу, произнесенную им в ноябре 1926 года. Калинин сказал следующее:
"Почему сейчас русская интеллигенция, пожалуй, более антисемитична, чем была при царизме? Это вполне естественно. В первые дни революции в канал революции бросилась интеллигентская и полуинтеллигентская еврейская масса. Как нация угнетенная, никогда не бывшая в управлении, она естественно устремилась в революционное строительство, а с этим связано и управление... В тот момент, когда значительная часть русской интеллигенции отхлынула, испугалась революции, как раз в этот момент еврейская интеллигенция хлынула в канал революции, заполнила его большим процентом по сравнению со своей численностью и начала работать в органах управления.
Для еврейского народа, как нации, это явление (т е. широкое участие евреев в "революционных органах") имеет громадное значение, и, я должен сказать, значение отрицательное. Когда на одном из заводов меня спросили: почему в Москве так много евреев? - я им ответил: если бы я был старый раввин, болеющий душой за еврейскую нацию, я бы предал проклятию всех евреев, едущих в Москву на советские должности, ибо они потеряны для своей нации. В Москве евреи смешивают свою кровь с русской кровью и они для еврейской нации со второго, максимум с третьего поколения потеряны - они превращаются в обычных русификаторов". (Стр. 16-17 упомянутой выше книги).
Почти одновременно с выступлением М. Калинина, 2 декабря 1926 года в Москве в помещении консерватории состоялся митинг, посвященный еврейскому вопросу. На этом митинге проф. Юрий В. Ключников сказал следующее:
"Уже февральская революция (1917 г.) установила равноправие всех граждан России, в том числе и евреев. Октябрьская революция пошла дальше. Русская нация проявила самоотречение. Создалось определенное несоответствие между количественным составом евреев в Союзе и в теми местами, которые в городах евреи временно заняли...
Вы видите, как по всей Москве настроились мелкие будочки с хлебом и колбасой, являющиеся еврейскими. Вот вам первоисточник этого недовольства. Когда русские видят, как русские же женщины, старики и дети мерзнут по 9-11 часов на улице, мокнут под дождем над ларьком Моссельпрома, и когда они видят эти сравнительно теплые еврейские ларьки с хлебом и колбасой - у них появляется ощущение недовольства...
Это явление упускать из виду нельзя. С этим нужно считаться. У жителей больших городов может появиться это сторожкое чувство, поскольку страшно нарушена пропорция и в государственном строительстве, и в практической жизни, и в других областях между численным составом евреев и населением. Если бы у нас в Москве не было жилищного кризиса - масса людей теснится в помещении, где нельзя совершенно жить; а в то же время вы видите, как люди приезжают из других частей страны и занимают жилую площадь. Это - приезжие евреи...
Дело не в антисемитизме, а в том, что растет национальное недовольство, национальная сторожкость, настороженность других наций. На это не надо закрывать глаза. То, что скажет русский русскому, того он еврею не скажет. Массы говорят, что слишком много евреев в Москве. С этим считайтесь, но не называйте это антисемитизмом"... (Приведенный выше отрывок из речи проф. Ключникова взят из стенограммы Лурье-Ларина, который на этом митинге присутствовал и лично стенографировал слова проф. Ключникова, которые и привел на страницах 124-125 своей книги "евреи и антисемитизм в СССР", Ленинград-Москва, Госиздат, 1929 г.)
Вопрос все растущих случаев проявления резко антиеврейских настроений все больше и больше тревожил власть, и она бросила все силы на борьбу с этим явлением, ибо она не могла не понимать, что под угрозу ставилось самое существование власти и правящего класса, состоявшего тогда преимущественно из евреев. По всей стране начала вестись разъяснительная работа по этому вопросу. В процессе этой разъяснительной работы проводились "консультации по антисемитизму", об одной из которых, состоявшейся в августе 1928 года в Москве в "кабинете партработы одного из райкомов Москвы", сообщает председательствовавший на ней Лурье-Ларин в своей, упомянутой выше, книге "евреи и антисемитизм в СССР".
На собрании-"консультации" присутствовали несколько десятков рабочих из различных московских промышленных предприятий: "передовики-партийцы", комсомольцы и несколько "сочувствующих", словом, весь человеческий материал, из которого формируется партийный, комсомольский и профсоюзный актив.
На "консультации" после доклада-разъяснения председателя (Лурье-Ларина) участники подавали записки-вопросы, чрезвычайно характерные для определения настроения присутствующих. В своей книге Ларин-Лурье приводит полностью 6 вопросов-записок, которые заслуживают того, чтобы привести их дословно:
1) Почему евреи не хотят заниматься тяжелым трудом?
2) Почему евреи везде устраиваются на хорошие места?
3) Почему евреев много в вузах, не подделывают ли они документы?
4) Не изменят ли евреи в случае войны и не уклоняются ли они от военной службы?
5) Почему евреям дали хорошую землю в Крыму, а русским - где похуже?
6) Отыскивать причину антисемитизма следовало бы в самой еврейской нации, в ее нравственном и психологическом воспитании.
Примерно в таком же духе и все остальные "вопросы-записки". Ни в одной из них нельзя обнаружить мотива расово-религиозного, упоминаний о том, что евреи распяли Христа - мотивов характерных для подлинного антисемитизма в старом, классическом понимании и аргументации дореволюционных противников евреев.
Во всех "вопросах-записках", в той или иной редакции, ясно звучит момент экономический - недовольство привилегированным положением еврейской этнической группы при новом режиме.
Из описанных выше выступлений трех видных коммунистов - двух русских (Калинина и Ключникова) и одного еврея (Ларина-Лурье) - видно насколько серьезно и угрожающе стоял тогда (в конце 20-х годов) еврейский вопрос в Советском Союзе. И власть не без оснований забила тревогу.
В условиях коммунистического режима обсуждение этого вопроса в печати было немыслимо. Возможно было только одностороннее его освещение с точки зрения правящего класса, которое сводилось к сообщениям в печати, да и то редко, об отдельных случаях проявления недовольства той "обратно-пропорциональной процентной нормой", которая установилась при новом строе, причем эти случаи назывались "рецидивом черносотенства", "выходками погромщиков" или "буржуазно-капиталистическим вредительством". Ни спорить, ни опровергать, ни обосновывать антиеврейские настроения тогда никто не мог и не смел.
Когда же в самом конце 20-х годов и начале 30-х начались пятилетки и коллективизация, которым сопутствовали крутые меры правительства по отношению ко всем недовольным или саботирующим новые мероприятия (или, по мнению власти, могущих стать таковыми) - тогда как будто все утихло и открытых проявлений антиеврейских настроений стало значительно меньше. (Что не значит, что исчезли и антиеврейские настроения). Это видимое успокоение и принял С. Шварц за "спад волны антисемитизма".
Каковы же были подлинные настроения широких народных масс ни С. Шварц, ни Лурье, ни многочисленные евреи правящего класса узнать не могли. По той причине, что "то, что скажет русский русскому, того он еврею не скажет", - написал в своей книге С. Шварц, цитируя речь проф. Ключникова... Вряд ли можно сомневаться и в том, что "что скажет еврей еврею, того он русскому не скажет". В этом, может быть, и лежит причина той сторожкости, а иногда и отталкивания, которые характерны в русско-еврейских отношениях за все время пребывания евреев в границах русского государства. Конечно, в этом отношении были и исключения, но исключения, как известно, только подтверждают общее правило. Хорошо ли это или плохо - об этом судить не приходится. Но и отрицать это явление (хорошее или плохое) тоже нельзя. Оно существует.
Только в частной жизни, в разговорах людей, безусловно доверяющих друг другу, люди иногда нарушали молчание и более или менее откровенно высказывали свое недовольство. Да иногда в состоянии возбуждения вырывались неосторожные фразы и слова, за которые многие жестоко поплатились.
В литературе того времени, которая, казалось бы, должна была отображать народные настроения, над "еврейским вопросом", точнее, над вопросом недовольства ролью евреев в государстве, было "табу" и его вообще не затрагивали. А если кто из советских писателей того времени в своих литературных произведениях в бытовых сценах, стараясь быть возможно реалистичнее, писал то, что могло быть истолковано, как проявление "антисемитизма" - это влекло за собой последствия весьма неприятные для автора и ему приходилось на страницах печати оправдываться и выражать свое "восхищение еврейским народом", как это пришлось сделать писателю Борису Пильняку в 1931 году.
История этого "покаяния", в кратких словах, такова: в своем рассказе "Ледоход", написанном в 1924 году и вошедшем в Собрание его сочинений, изданное в 1929 году Госиздатом, Пильняк рассказывает о занятии отрядом "повстанцев" небольшого городка на Украине. Атаман отряда - анархист, но комиссар отряда - коммунист; и отряде регулярно получают и читают "Известия" и отряд живет жизнью советских повстанцев. Но "жидов" вешают и в городке устраивают еврейский погром, который Борис Пильняк описывает так: "К утру в городке начался еврейский погром, всегда страшный тем, что евреи, собираясь сотнями, начинают выть страшнее сотни собак, когда собаки воют на луну, и гнусной традиционностью еврейских перин, застилающих пухом по ветру улицы"... (том 3, стр.81).
Тогда (до самого конца 20-х годов) положение было таково, что по словам Лурье-Ларина, приведенным в предыдущем изложении, существовал "ложный стыд выпячивать еврейский вопрос, чтобы не развить антисемитизм еще больше". Надо полагать, что по этой причине на страницах печати не появилось никаких протестов или возражений в связи с содержанием рассказа "Ледоход" и этот рассказ был даже включен в собрание сочинений Б. Пильняка в 1929 г.
Но его не забыли. О нем вспомнили в начале 30-х годов, когда в результате крутых мероприятий правительства населению были замкнуты уста, наступил, по словам С. Шварца, "спад волны антисемитизма" и можно было забыть о "ложном стыде выпячивания еврейского вопроса".
24 июня 1931 года в "Известиях", в статье М. Горького "Об антисемитизме" было и упоминание о рассказе Пильняка "Ледоход", разумеется, с указанием на то, что этот рассказ свидетельствует о пассивно-толерантном отношении автора к крайним проявлениям "антисемитизма". Существовавшее тогда в Москве "Еврейское Телеграфное Агентство", сокращенно ЕТА, немедленно телеграфировало об этом в Нью-Йорк и на следующий же день в "Нью-Йорк Тайме" появилась соответствующая заметка об отношении к "антисемитизму" Бориса Пильняка, который находился тогда в США.
Через десять дней, 5 июля 1931 года, в том же "Нью-Йорк Тайме" был напечатан протест Б. Пильняка против обвинения его в "антисемитизме". В этом протесте Пильняк высказывает свое "восхищение еврейским народом", категорически отвергает, что у него когда-либо были неприязненные чувства к евреям, указывает, что его произведения были переведены на "идиш и иврит" и сообщает, что его бабушка была еврейкой...
Антиеврейские настроения широких народных масс, которые явились в результате превращения евреев в привилегированное "сословие", как пишут многие евреи - исследователи этого вопроса, были "активны, массовы и стихийны". Называют они эти настроения "антисемитизмом", хотя, как указано выше, с подлинным антисемитизмом они ничего общего не имеют.
И, может быть, невольно и бессознательно, некоторые талантливые писатели и поэты того времени, рисуя типы отрицательные, вызывающие страх и ненависть, изображают их евреями, дают им еврейские имена.
Так, например, прославленный поэт Сергей Есенин написал следующий диалог:

Замарашкин:
Слушай, Чекистов!...
С каких это пор
Ты стал иностранец?
Я знаю, что ты еврей,
Фамилия твоя Лейбман,
И черт с тобой, что ты жил
За границей...
Все равно - а Могилеве твой дом.

Чекистов:
Ха-ха!
Нет, Замарашкин!
Я гражданин из Веймара...
И приехал сюда не как еврей,
А как обладающий даром
Укрощать дураков и зверей
Я ругаюсь и буду упорно
Проклинать вас хоть тысячу лет.

За это свое произведение Есенин, насколько известно, никаких неприятностей не имел и ему не пришлось писать в "Тайме" о своем "восхищении евреями". Наоборот, нью-йоркские русские евреи восхищались им и во время его пребывания в Нью-Йорке чествовали его в Бронксе в одном частном доме. Под конец ужина, сильно подгулявший Есенин начал вести себя не совсем прилично и начал "давать волю рукам". Желая его утихомирить, хозяева и остальные гости схватили его за руки и намеревались связать. Есенин отбивался и не давался... Подбежал к открытому окну и истошным голосом начал кричать: "Спасите! Жиды режут!... Бей жидов, спасай Россию!"... Инцидент был, конечно, замят и никаких последствий для Сергея Есенина не было.
Другой известный советский поэт, Эдуард Багрицкий (одесский еврей), написал "Думу про Опанаса", в которой есть следующие крамольные строки:

Я бежал из продотряда
От Когана, жида.
По оврагам и по скатам
Коган волком рыщет,
Залезает носом в хаты,
Которые чище.

Глянет вправо, глянем влево,
Засопит сердито:
Выгребайте из канавы
Спрятанное жито!...
Ну, а кто поднимет бучу -
Не шуми, братишка!...
Усои в мусорную кучу,
Расстрелять - и крышка.

"Дума про Опанаса" не вызвала никаких откликов, хотя в ней и стоит слово "жид", считавшееся тогда проявлением "антисемитизма". Но и поэт был еврей.
Все три, приведенные выше, выдержки из произведений советских писателей и поэтов были написаны и напечатаны в первое десятилетие власти нового правящего класса - до конца 20-х годов.
Во втором десятилетии ничего подобного на страницах печати в СССР найти нельзя. Начались пятилетки и коллективизация, сопровождавшиеся такими мероприятиями правительства, которые крепко замкнули уста всех недовольных; и население станы боялось не только говорить. но и подумать о "еврейском вопросе". Наступила тишина, которую С. Шварц называет "спадом волны антисемитизма". Народ молчал... Но это не значит, что он не видел и не мыслил... Когда-то Шевченко сказал: "народ молчит... ибо благоденствует"... - Замолчал народ и под властью "династии Кагановичей"... Было ли это молчание результатом "благоденствия" или молчал, скованный страхом, - это народ выявил только в конце 40-х и начале 50-х годов, когда, по словам Давида Бурга, настроения населения СССР были таковы, что в случае свержения Советской Власти, в момент неизбежной при этом анархии, все евреи "будут попросту перебиты"... А правительство СССР, после победоносной войны, учитывая эти настроения, постепенно стало заменять племенной состав правящего класса, назначая и выдвигая на ответственные посты представителей коренного населения страны. Назвать это "антисемитизмом" - это значит намеренно и сознательно искажать действительность.
Не следует ли причину настроения населения искать в "обратной пропорциональности" племенного состава правящего класса с коренным населением (меньше 2 % евреев в стране и больше 80 % среди правящего класса), а также в поведении самих евреев, составивших после 1918 года привилегированную часть населения России?
Но вопрос этот. как уже упомянуто выше, старательно замалчивался. Причину отлично понимали все евреи, как в СССР, так и заграницей, но в объяснениях того явления, которое они называли "антисемитизмом", причина эта не фигурировала. Однако, при внимательном чтении статей и исследований, написанных евреями на русском языке в эмиграции в разных периодических изданиях и отдельных книгах, ясно проскальзывает почти панический страх перед возможностью ослабления или падении власти, которая сдерживает "антисемитов" и не допустит до погромов и избиения евреев.
Не имея возможности привести здесь много сходных и аналогичных высказываний авторов - русских евреев, ограничимся некоторыми выдержками из очерка "евреи и советская диктатура" помещенного в ежегоднике "Еврейский Мир" (1939 год). Очерк написал Семен Осипович Португейс, подписавшись русским псевдонимом "Степан Иванович". (В эмиграции Португейс был редактором с. д. журналов "Заря" и "Записки социал-демократа" и др. социалистических органов печати на русском языке.)
Вот что пишет "Степан Иванович": "За границей многие верят, что в России нет антисемитизма, и на этом основании благорасполагаются к советской власти. Но в России знают, что это неправда и, зная, что это неправда..., уповают на долголетие советской власти, которая как-никак до погромов не допускает и, как надеятся, не допустит. За границей относятся благосклонно к советской власти, потому что верят в эту рекламу: "в СССР нет антисемитизма"; в России относятся благосклонно к советской власти и очень боятся ее смерти, потому что не верят в эту рекламу и знают, что в СССР антисемитизм есть... но до погромов Сталин не допускает и, надеются, не допустит".
В другом месте той же статьи "Степан Иванович" пишет следующие строки: "Падение советской власти будет для евреев катастрофой, и всякий Друг еврейского народа должен с ужасом отбросить такую перспективу"...
Приводя в своем очерке, цитированные выше, объяснения поддержки евреями советской власти, "Степан Иванович" лично с этим не солидаризируется, но при-водит их, как "типичные и весьма распространенные мнения, как среди еврейства в СССР^ так и еврейства, пребывающего вне границ СССР, а также друзей еврейского народа во всем мире".
Свой очерк "С. Иванович" написал после 20 лет пребывания его единоплеменников на положении правящего класса СССР, почти накануне 2-й мировой войны, а напечатан был сборник "Еврейский Мир" в том году, когда Сталин заключил свой пакт с Гитлером, причем этот пакт был одобрен и Коминтерном, в котором евреи играли далеко не последнюю роль. Еще большую роль играли тогда (в годы предшествовавшие этому пакту) евреи в иностранной политике СССР - подавляющее большинство полпредов были евреи, равно как и ответственных работников Народного Комиссариата Иностр. Дел. И только за несколько месяцев до подписания пакта с Гитлером Сталин заменил на посту Комиссара Иностранных Дел еврея Финкельштейна-Литвинова русским Молотовым (правда женатым на еврейке, при этом политически весьма активной). Сделано это было в угоду Гитлеру, ибо он мог не согласиться вести переговоры с евреем Финкельштейном.
Из каких соображений и побуждений евреи, руководившие тогда и политикой СССР, и Коминтерном, пошли на соглашение с Гитлером до сих пор не выяснено. Этим вопросом, надо полагать, займутся будущие историки, которым будут доступны архивы и данные в связи с этим пактом. Нам, современникам, судить об этом трудно. Мнения по этому вопросу различны и противоположны. Одни придерживаются мнения, что руководство СССР считало столкновение с Германией неизбежным и, заключая пакт с Гитлером, хотело это столкновение отсрочить и выступить только тогда, когда Германия будет ослаблена войной с Западом, на каковую войну Гитлер пойдет только обеспечивши себя пактом с СССР, что и произошло в действительности.
Правда, расчеты не оправдались. Запад от сентября 1939 года и до июня 1941 года не смог создать фронт, который бы связал Гитлера, и тем дал ему возможность совершить нападение на СССР, повлекшее за собою неисчислимые жертвы, как человеческих жизней, так и материальные. Но, теоретически, расчет этот нельзя не признать логичным, разумеется, при предпосылке неизбежности столкновения Германии и СССР.
Но существует и другое мнение: что руководство СССР вооруженный конфликт с Германией не считало неизбежным, во всяком случае, в близком будущем, и что, учитывая, настроения масс, а также тенденции нового союзника - Гитлера, возможен и крутой поворот политики СССР в еврейском вопросе: ради сохранения власти, возглавление С(^СР принесет в жертву евреев, несмотря на то, что оно само состоит почти сплошь из евреев.
На первый взгляд это мнение звучит парадоксально. Но при внимательном чтении высказываний русских евреев-эмигрантов в период, непосредственно предшествовавший заключению пакта с Гитлером, мы находим немало высказываний, подтверждающих это парадоксальное мнение.
Так, например, в упомянутой выше книге "Еврейский Мир", 1939 год, стр. 51, мы читаем следующее: "Если диктатура, возвращающаяся ныне к некоторым национальным традициям Московской Руси и Императорской России, сочтет полезным для себя и для своей власти над умами и душами подданных прибегнуть к этой традиции гонения на евреев, если ей понадобится этот "опиум для народа", то ни в прошлом, ни, тем более, в настоящем советской власти нет для этого абсолютно никаких препятствий. Права, гарантированного чем-нибудь, права не быть громимыми, не быть отданными в жертву "народному негодованию" - такого права у русских евреев нет сейчас, да и никогда при большевизме не было. Был только весьма большой шанс на это, но не было на это никогда права".
Написано это было в конце 30-х годов, т. е. в период максимального заполнения евреями всех ключевых позиций в культурной, экономической и политической жизни СССР. когда "династия Кагановичей" доминировала в правящей верхушке страны.
В чем усмотрел автор приведенных выше строк (Португейс-Иванович) "возвращение к национальным традициям Московской Руси и Императорской России", он не объясняет или пытается обосновать свои опасения следующими словами: "Как явствует из материалов, собранных и опубликованных Г. Аронсоном, советская власть уже стала стесняться, приписываемого ей юдофильства и ожидовения, и в ряде фактов обнаруживается ее активное и последовательное стремление совершенно замолчать существование в СССР евреев. евреев стали систематически выселять даже из текста таких официальных документов, в которых обозначены десятки мельчайших народностей и племен, самое имя которых стало только недавно известным. Советская власть перестает, так сказать, "отвечать за евреев". Они стали явно стеснительными для того курса на "любовь к отечеству", на "народную гордость" и шапкамизакидайловский "патриотизм", который ныне столь глуповато и дубовато проводится в СССР".
Беря в кавычки понятия "патриотизм", "народная гордость" и "любовь к отечеству" авторы, приведенных выше высказываний, тем самым выражают и свое субъективно-еврейское отношение к чувствам любви к отечеству, народной гордости и патриотизма русского народа, создавшего величайшее в мире государство, в границах которого немало евреев до 1917 года создали себе завидное материальное положение и получили образование, а после 17-го года стали вельможами великой страны и распорядителями ее судеб.
Как известно, патриотизм каждый народ, а еврейский 8 особенности, культивирует и им гордится. Почему же патриотизм народа русского не находит одобрения у Португейса и Аронсона? - этого они це объясняют, а попросту выражают достаточно отчетливо свое к нему отрицательное отношение.
Это неизменно отрицательное отношение евреев диаспоры к патриотизму и национализму дюбой страны и любого народа, среди которого они живут, как "нация без языка и территории", научно разъяснил и обосновал проф. Соломон Лурье в своей книге "Антисемитизм в древнем мире", пространные выдержки из которой приведены в части II настоящего труда.
Ревниво оберегая свою еврейскую самобытность и чистоту расы, неразрывно связанной с религией, не допуская в свою среду иноплеменников, евреи диаспоры сами стремятся проникнуть во все отрасли жизни иноплеменного народа, среди которого живут и, если к этому предоставляется возможность, занять руководящие посты. В странах и государствах с высоко развитым чувством патриотизма и национализма и населением однородного племенного состава это гораздо труднее и вызывает отпор коренного населения, рассматривающего себя как расширенную семью - потомков одних предков. Гораздо легче это осуществляется в государствах многоплеменных с населением, связанным только единством территории и верховной власти, или же в государствах, в которых, по тем или иным причинам патриотические чувства заглушены и приведены в латентное состояние.
В таких государствах для евреев открываются неограниченные возможности к проникновению в правящий класс без какого-либо противодействия коренного населения. Пробуждение патриотизма в коренном населении, естественно, рассматривается евреями, как возможность, что будет поставлен вопрос о их роли в жизни страны и о возможности, оставаясь по своему миропониманию и правосознанию чуждыми коренному населению, занимать руководящие посты в политической и культурной жизни государства, в котором они в данное время живут.
Все евреи, во всех странах их пребывания, это обстоятельство отлично понимают, а потому и рассматривают всякое проявление народной гордости и патриотизма, как угрозу для себя и своего положения в стране.
Эта угроза мерещится им часто там, где ее и нет, как, например, в СССР во второй половине 30-х годов, когда какое-либо проявление русского патриотизма квалифицировалось как "великодержавный шовинизм" и жестоко преследовалось. И, конечно, никакого "возвращения к национальным традициям Московской Руси и Императорской России" в то время в СССР не было.
Но предпосылки для пробуждения национальной гордости и патриотизма русского народа, которым два десятилетия управляли и от имени которого выступали инородцы, превратившиеся в привилегированный класс, к концу 30-х годов уже были созданы. Недовольство этим привилегированным классом уже тогда носилось в воздухе, что не могло остаться незамеченным евреями и они наперед забили тревогу, предвосхищая на целое десятилетие события и, со свойственной им субъективностью, сгущая краски, как это сделали в своих высказываниях Португейс-Иванович и Аронсон - выразители мнений, настроений и опасений евреев в СССР и вне его границ.
"Советская власть уже стала стесняться приписываемого ей юдофильства и ожидовения", - читаем мы в "Еврейском Мире" за 1939 год. He-евреи этого "стеснения" не замечали, наблюдая, как именно в этот период "обратная пропорциональность" - процент евреев на высших должностях и в дипломатии достигли своего максимума.
Все, без исключения, полпреды в крупнейших европейских государствах в 1937 году были евреи. В Англии - Майский, во Франции - Суриц, в Германии - Юренев (Ганфман), в Италии - Штейн, в Бельгии - Рубинин.
Ни одного русского не было в составе делегации СССР в Лиге Наций.. Делегация состояла из 8 членов: Финкельштейн-Литвинов, Розенберг, Штейн, Маркус, Бреннер, Гиршфельд, Гальфанд, Сванидзе. Кроме одного - грузина Сванидзе - все остальные были евреи. А во главе Комиссариата Иностранных Дел стоял Финкельштейн-Литвинов.
Если же в каком-либо государстве полпредом СССР был не-еврей. то весь остальной персонал полпредства (советники, секретари, атташе) были евреи, как это видно из списка, помещенного ниже.
Примерно в такой же пропорции были представлены евреи в многочисленных Торговых Представительствах (Торгпредствах) СССР за границей.
Весь личный состав Отдела Дипломатических Курьеров Комисс. Иностр. Дел состоял почти исключительно из евреев.
Так обстоял вопрос с представительством СССР за границей. Так же обстоял он и во всех остальных отраслях жизни СССР во второй половине 30-х годов, т. е. в годы перед 2-й мировой войной.
Чтобы дать возможно полную картину участия евреев в жизни СССР ниже приводится список служащих СССР в разных отраслях госуд. аппарата. (См. Приложение 2 в конце 1-й части, стр. 260-272.)
Приведенный ниже список, в основном, не претерпел изменений до самого начала 2-й мировой войны. Правящий класс в СССР состоял преимущественно из евреев, занимавших ключевые позиции во всех отраслях жизни страны. Процессы и чистки в 30-х годах, в результате которых немало евреев не только были сняты с занимаемых должностей, но и расстреляны или сосланы (Апфельбаум-Зиновьев, Собельсон-Радек и др.), соотношения евреев и не-евреев & государственном аппарате СССР не изменили - они по-прежнему сохранили за собой и своими родственниками-соплеменниками те позиции, которые были заняты в первые годы после октября 1917 года.
Конечно, в новом правящем классе были и не-евреи, хотя бы тот же Ленин, положивший начало этому правящему классу. Но все они были духовно едины в своем отрицательном отношении к России, как национальному государству. Все они были "связаны с Германией Маркса, как своей духовной родиной". А свою будущую деятельность они не ограничивали пределами какого-либо государства, а представляли себе в масштабах интернациональных.
О том, как сложились взгляды той группы людей, к которым попала власть над Россией в 1917 году проф. Федотов в своей книге "И есть и будет. - Размышления о России и революции" пишет следующее:
"В десятилетие реакции (1907-1917) за границей происходило сближение большевистского штаба с верхушкой левого Интернационала. Затишье в России, вынужденная праздность эмиграции обращала их внимание к европейским делам. Здесь завязались прочные связи у Ленина, Зиновьева, меньшевика Троцкого с Розой Люксембург, Радеком, Раковским, с польско-еврейско-немецкими радикалами, кочующими из страны в страну и связанными с Германией Маркса, как своей духовной родиной.
Во время войны и измены социалистов делу революции совершилось в Циммервальде-Кинтале рождение Третьего интернационала, связавшего с мировой войной чаяния всемирной революции. В эту эпоху Ленин, а особенно Троцкий, менее всего чувствовали себя русскими революционерами. Подобно Радекам и Раковским, это были бесплотные духи, жаждущие воплотиться в любой стране. Они могли бы спуститься в тело Австрии или Германии, если бы Россия не развалилась первой. Единственно русское в Ленине того времени - оборотная сторона патриотизма - его особая ненависть к России, как злейшей из так называемых "империалистических стран". Но в центре политических интересов его, и вообще большевиков до 1918 года, была, конечно, Германия, духовно импонировавшая им в обоих своих полюсах: Маркса и Людендорфа. Францию и романские страны они презирали. Российская революция всегда рисовалась им прелюдией, провинциальным бунтом. Только в Германии могло начаться строительство социализма".
Вернувшись в Россию, Ленин увлек за собой и головку Третьего интернационала. Состояла же эта головка, как известно, почти исключительно из евреев - как русских, так и евреев немецко-польских.
Головка эта быстро разрослась за счет русских евреев, пополнивших ее ряды и создавших тот правящий класс, который все национально-русское, даже самое слово "Россия" или "Русь", в течение почти 30 лет охаивал и оплевывал, вызвавши в народе чувства и настроения обратные. И когда в конце 40-х годов было произнесено слово "безродный космополит", широкие народные массы почувствовали, что это начало конца власти нового правящего класса, а евреи, не только в СССР, но и во всем мире, усмотрели в этом начало "правительственного антисемитизма".
В свое время, как известно, Ленин сказал: "а на Россию мне наплевать"!... А, привезенная им в Россию головка Третьего интернационала, взявшая в свои руки дело воспитания русского народа, в правительственных органах печати писала следующее: "У нас нет национальной власти - у нас власть интернациональная. Мы защищаем не национальные интересы России, а интернациональные интересы трудящихся и обездоленных всех стран" ("Известия", 8 февраля 1921 года) "Русь!... Сгнила?... Умерла?... Подохла?.. Что же!.. Вечная память тебе." ("Правда", 13 августа 1925 года)... "Писатели должны выкинуть за борт литературы мистику, похабщину, национальную точку зрения" ("Правда", 1 января 1925 года). Между национальной точкой зрения и похабщиной поставлен знак равенства...
Так, в таком духе, тридцать лет велась политика России, переименованной в СССР, и воспитывались народные массы, попавшие под власть той "головки III Интернационала", что привез с собой Ленин. Причем головка эта разбухла и разрослась, вписавши в себя не только интернационально себя ощущавших жителей СССР, но и немало родственных по духу и племени уроженцев разных стран Запада, которые во вне выступали уже как представители СССР - "родины всех пролетариев".
В связи с этим небезынтересно привести выдержку из газеты "Новое Русское Слово (25 февр. 1965 года) с описанием персонажей, подвизавшихся в Испании во время гражданской войны 1936-39 годов.
Интернациональными бригадами командовал Лазарь Штерн из Буковины (по паспорту "Эмиль Клебер" из Канады, но в Канаде никогда не бывший). Другой Штерн - Григорий, комдив Красной Армии, назывался в Испании "Григорович". Яков Смушкевич, комкор Красной Армии, в Испании был "Дуглас". Генерал Кр. Арм. Баткин был "Фриц", Венгерский еврей - коммунист М. Залка работал в Испании под псевдонимом "генерал Лукач". Абрам Слуцкий, заведующий иностранным отделом НКВД, приезжал в Мадрид под именем "Черниговский". Главный резидент НКВД в Испании, имевший даже "собственную тюрьму" в городе Алкаладе, был некий "генерал Александр Орлов", а на самом деле на Лубянке он значился как "Никольский" или "Кацнельзон".
Послом СССР в Испании был Марсель Розенберг. Помощником военного атташе при посольстве - Львович, выступавший также под псевдонимом "Лоти". Все поименованные представители СССР были евреи. Единственным не-евреем был латыш Ян Берзин, в течение 15 лет возглавлявший Главное разведывательное управление Красной армии. В Испании он работал под псевдонимом "генерал Гришин". На короткие сроки за три года гражданской войны побывали в Испании и русские - маршалы (нынешние) Советского Союза Малиновский, Конев, Рокоссовский, Мерецков и Родимцев. Все они приезжали на короткие сроки и не под своими именами, а под псевдонимами. В Испании тогда производились чисто военные опыты в предвидении скорой большой войны.
Все иностранные разведки, конечно, отлично знали, кто такие по народности все эти "русские", представлявшие СССР в Испании, но об этом в мировой печати нигде не писалось. Страх быть заподозренными в "антисемитизме" был сильнее желания сообщить своим читателям биографические данные об этих "русских".
Примерно в такой же пропорции были представлены евреи и во всех других странах и государствах в полпредствах и торгпредствах СССР.
В связи с этим накануне последней войны в Европе был распространен характерный анекдот. В Женеве было назначено совещание полпредов и торгпредов СССР в крупнейших государствах Европы. Понятно, английская разведка хотела знать о чем будет вестись разговор на этом совещании. Инсталлировали микрофон и нашли двух русских эмигрантов и одного англичанина для стенографирования всего совещания. Но... получился большой конфуз. Все трое ничего не смогли записать, ибо "русские дипломаты" все совещание вели на еврейском языке...
Но дальше анекдотов, да и то передаваемых только устно, дело не шло. Ни печать эмигрантская, ни мировая этого "щекотливого" вопроса не касалась,
Молчали и чисто еврейские органы печати вне СССР, так много и часто писавшие раньше о процентной норме и всевозможных видах дискриминации евреев в России.
То же самое явление, в смысле переполнения евреями разных учреждений, наблюдалось не только в ведомстве Иностранных Дел, но и во всех других наркоматах (министерствах) СССР.
Вот впечатления иностранцев, посетивших Москву в 1935 году и имевших возможность убедиться в этой обратной "пропорциональности" между евреями и не-евреями в ответственных государственных учреждениях в СССР.
Впечатления эти и наблюдения изложены в книге "Ярмарка Безумия", которую написал англичанин Дуглас Рид, английский журналист, который совместно с Антони Иденом провел несколько дней в Москве. На страницах 194, 199, 200 этой книги он пишет следующее:
"Два больших британских учреждения, представленных Антони Иденом и мною, никогда до сих пор не посылали своих представителей в Советскую Россию... Ни один государственный деятель не посетил Москву... Моя газета никогда не посылала корреспондентов в Москву из-за советской цензуры. Таким образом, эти два визита были большим событием, каждый в своей области.
Советское правительство неоднократно жаловалось, что русские новости (корреспонденции из Москвы) передавались из Риги и спрашивало, почему газета не пошлет своего представителя в Москву. Ответ всегда был - цензура...
Таким образом, мой визит имел характер долго ожидаемого и желаемого посещения.
Не пробыл я там и пяти минут, как представители правительства начали споры со мной из-за ничтожных вещей: я написал (в своей корреспонденции), что Иден проходил по улице, где "молчаливая толпа в затасканной одежде стояла в очередях". Немедленно появился мелкий цензор-еврей и потребовал, чтобы я вычеркнул это выражение (из посылаемой корреспонденции). На это требование я ответил: "Не хотите ли Вы, чтобы я написал, что улицы наполнены буржуями в цилиндрах?"... Он остался непреклонен. Таков культурный уровень цензоров...
Министерство Цензуры, а это значит - вся машина контроля (намордников) для представителей иностранной прессы, было набито евреями и это меня удивило больше, чем что бы то ни было в Москве. Там не было ни одного не-еврея, а они были те же самые евреи, что и в Нью-Йорке, в Берлине, Вене или Праге - хорошо упитанные, наманикюренные, с налетом дендизма в одежде.
Мне раньше говорили, что процент евреев в Правительстве небольшой. Но в этом министерстве, которое я узнал очень близко, они были монополистами"... Дальше, в той же книге Дуглас Рид пишет так: "А где же русские?.. Надо полагать, это те молчаливые, плохо одетые толпы, что стоят в очередях"...
Другое свидетельство о евреях в государственном аппарате СССР мы находим в книге "От свободы к Брест-Литовску", изданной в 1919 г. в Лондоне, автор которой
А. Тыркова-Вильямс, жена долголетнего корреспондента английской газеты "Манчестер Гардиен", Харольда Вильямса, сама журналистка по профессии, принимавшая активное участие в политике в рядах "Конституционно-Демократической партии", состоя членом ЦК этой партии. Вот что читаем мы в этой книге:
"Среди большевистских заправил было очень мало русских, т. е. мало людей пропитанных русской культурой и интересом к русскому народу. Никто из них никогда ни в какой области не занимал видных позиций в русской жизни до революции...
Наряду с просто иностранцами, большевизм привлек много приверженцев среди эмигрантов, проживших долгие годы в эмиграции за границей. Особенно много среди них было евреев. Они очень плохо говорили по-русски. Некоторые никогда раньше в России не бывали.
Нация, над которой они захватили власть, была им чужда. К тому же они вели себя, как победители в покоренной стране.
Вообще, за все время революции, а за время большевизма в особенности, евреи заняли всюду очень влиятельные посты. Явление это очень сложное и странное. Но факт остается; например, с выборами в первый и второй советы (1905 и 1917 гг.) - знаменитое трио: Либер, Гоц и Дан.
В Советской Республике все комитеты и комиссариаты были заполнены евреями. Они часто меняли свои еврейские имена... Но этот маскарад никого не обманывал. Скорее наоборот, псевдонимы комиссаров подчеркивали интернациональный и даже иностранный характер большевистской власти.
Конечно, были среди большевиков и русские - рабочие, крестьяне, солдаты. Ленин, Луначарский, Бонч-Бруевич, Коллонтай, Чичерин - влиятельные большевики по происхождению тоже были русские*...
Но доминирующий класс, который очень быстро выкри-сталлизировался кругом большевиков, в большинстве своем состоял из инородцев, людей чуждых русскому народу. Этот факт, возможно, был полезен для них, чтобы держать в подчинении массы, т. к. большевистская автократия была построена на их абсолютном презрении и пренебрежении к народу, которым они управляли". (Стр. 207-299 книги "От свободы к Брест-Литовску".)
___________________
* Дед Ленина по матери Израиль (после крещения Александр) Бланк был евреем (см., напр., В. Солоухин. При свете дня. М" 1992, стр. 28-31; П. Васильев. О еврейских предках Ленина, Буэнос-Айрес, 1964). "Луначарский-Хаимов родился... в еврейской семье" ("Мол. гвардия", № 12, 1994, стр. 189). У многих других революционеров с русскими фамилиями матери были еврейками. (Прим. изд-ва "Благовест").

Какова же была численность еврейской этнической группы в пределах СССР во второй половине 30-х годов, т. е. в годы максимального заполнения евреями всех отраслей жизни страны? Дать абсолютно точные цифры нет возможности по целому ряду причин: много евреев приняло типично русские псевдонимы и выступают под псевдонимами; еще больше совершенно официально переменили свои еврейские фамилии. Целые страницы "Известий" в начале 20-х годов были заполнены сообщениями о перемене имен и фамилий, что законом разрешалось и не было сопряжено с какими бы то ни было расходами и волокитой. Кроме того, надо иметь в виду, что при переписи населения рубрики "вероисповедание" вообще не было, а ответить на вопрос о "национальности" предоставлялось самому опрашиваемому. Пользуясь этим, немало евреев, не меняя своей фамилии, могли заявить, что они "украинцы", "русские", "белорусы"...
В статистических сводках в рубрику "евреи" без какой-либо проверки зачислялись все те, кто при переписи сами назвали себя и своих несовершеннолетних детей "евреями". Естественно, что при таком способе проведения переписи некоторое число настоящих евреев не попадало в рубрику "еврей" и тем уменьшалось абсолютное число евреев, пребывавших в СССР.
Возможно, что чисто еврейские организации вели свою собственную статистику, более точную, чем официальная советская, но в статистических исследованиях никаких данных об этом нет.
Предположение это не невероятно. Не так давно, в 1965 году в США, в Нью-Йорке, объединение чисто еврейских организаций выступило с обвинением правлений 50 нью-йоркских банков в том, что они не допускают на руководящие посты и в состав правлений евреев или, если и допускают, то в процентном отношении, которое не соответствует проценту евреев - жителей Нью-Йорка. По утверждению еврейских организаций, в Нью-Йорке 25 % жителей составляют евреи, а на руководящих постах в банках евреи составляют всего от двух до трех с половиной процентов. Дальше в этом обвинении стоит, что в 82 % нью-йорских банков на ответственных местах нет евреев, а в 60 % банков нет евреев в числе членов правлений.
Все, приведенное выше, цифровые данные есть результат секретного четырехмесячного обследования племенной принадлежности 1250 высших служащих и членов правлений в 50 банках Нью-Йорка. Это обследование произвели восемь служащих еврейской центральной организации.
Председатель объединения банков Нью-Йорка Остин С. Морфи на это ответил, что банки не знают и не интересуются, кто из их служащих, директоров или членов правления еврей, а кто нет. В анкетах и личных делах служащих нет рубрик о расе, происхождении, цвете кожи, вероисповедании, что должно бы было быть известно еврейским организациям. Как и на основании каких данных еврейские организации пришли к приводимым ими цифрам и процентам - неизвестно. (Напечатано в "Хералд Трибюн" 21 октября 1965 года).
После этого ответа объединенные еврейские организации этого вопроса больше не поднимали на страницах печати, хотя, конечно, это не значит, что вопрос этот окончательно. снят с очереди.
Приведенный выше случай показывает насколько внимательно и организованно евреи следят за всеми успехами и неуспехами своих единоплеменников во всех странах мира.
Так, например, в Лондоне регулярно выходит бюллетень "евреи и еврейский народ" - сборник материалов иэ советской печати (на русском и английском языках). В этом бюллетене приводятся все данные о назначениях, производстве в чины, наградах, орденах получаемых евреями - гражданами СССР за отчетный период (обычно трехмесячный). Начиная от генералов и кончая знатными доярками и героинями труда - еврейками. Приводимые данные комментируются и подчеркивается, если, по мнению евреев, их единоплеменники недостаточно награждены и продвинуты в СССР.
Учитывая все изложенное выше, при установлении числа евреев в СССР приходится исходить из официальной советской статистики, делая при этом поправку на тех евреев, которые провозгласили себя "русскими", "украинцами", "белорусами" или представителями какой-либо другой национальности.
По данным, опубликованным в 1939 году в ежегоднике "Еврейский Мир" (очерк С. Познера), число евреев в СССР в 1935 году было 2 900000, что составляло 1,8 % всего населения государства. Надо полагать, что в действительности их было несколько больше, но насколько больше - неизвестно. Предположительно их было не меньше 3 000 000.
Вот эти-то три миллиона евреев и дали из своей среды почти весь правящий класс двухсотмиллионного Советского государства, что с предельной очевидностью явствует из списков, помещенных в настоящем труде, а также, из приведенных выше, высказываний и свидетельств наблюдателей-иностранцев.
В первый период - период захвата власти над Россией - особых знаний, образования, опыта, квалификации для занятия ответственных и руководящих постов во всех областях жизни государства не требовалось. Для этого достаточно было напористости, самоуверенности, верности Партии и, конечно, родственной и племенной близости с теми, кто составлял ядро власти.
Но когда власть была захвачена, новый правящий класс столкнулся с необходимостью для занятия ответственных постов иметь и соответствующее образование, которого не было у разных "активистов", которые с храбростью невежества брались решать все вопросы.
Дореволюционная интеллигенция и крупные специалисты были безжалостно истреблены, а тем из них, которые уцелели, новая власть не доверяла. Если кого и принимали на службу - к нему приставляли "комиссара", который, ничего не зная и не понимая, только тормозил работу.
Надо было создавать свою интеллигенцию, кадры образованных людей из тех групп населения, в верности и преданности которых новой власти не могло быть сомнений. Группы эти были почти все еврейство и те многочисленные активисты, которые выдвинулись в начале революции и были беззаветно преданы новой власти.
Обеспечивши себя от опасности проникновения в ряды образованных людей элементов "социально чуждых" (т. е. ненадежных), недопущением таковых в высшие учебные заведения, и сделавши исключение для евреев, как представителей "угнетаемой и преследуемой" при старом режиме нации, было приступлено к созданию новой интеллигенции, новой элиты страны.
Теоретически она должна была быть создана из людей "от сохи и станка", для чего даже были созданы так называемые "рабфаки" для подготовки этих активистов к прохождению курса в высших учебных заведениях.
Во что вылилось это практически, показывают статистические данные о племенном составе студентов высших учебных заведений в СССР. По данным С. Познера ("Еврейский Мир", 1939 год), евреев - студентов в высших учебных заведениях было больше 20 процентов (20,4 %), в то время, как еврейская этническая группа составляла меньше 2 процентов (1,8 %) по отношению ко всему населению СССР.
Если сравнить процент студентов на тысячу душ населения, то получим:
На одну тысячу русских было студентов (русских) - 2,8. На одну тысячу украинцев - студентов (украинц.) - 2,00. На одну тысячу белорусов - студентов (белорус.) - 2,4. На одну тысячу евреев - студентов (евреев) - 20,4. Приведенные выше данные относятся к 1935 году. В следующее десятилетие процент евреев-студентов неуклонно рос. Точных данных о проценте студентов-евреев не имеется. Есть только косвенные указания на это. Так, например, бывший московский студент Давид Бург в своей статье "Еврейский вопрос в СССР" (помещенной во II части этой книги как Приложение) сообщает, что процент студентов-евреев на одном из технических факультетов Москвы перед войной был равен 40 %. А по многочисленным сообщениям лиц, бывших студентами в те времена, процент студентов евреев был значительно выше.
Обстоятельство это не могло не вызывать соответствующих настроений среди остальной, не-еврейской массы студенчества. Студенты-не-евреи, равно как и все население страны, отлично понимали, что если рост процента студентов-евреев продолжится таким же темпом, как это шло до войны, то в недалеком будущем студент-не-еврей станет редкостью в высших учебных заведениях страны.
К этому надо добавить и еще одно обстоятельство: при сдаче экзаменов неудовлетворительная оценка знаний студента-еврея могла вызвать обвинение профессора в "антисемитизме" - в отрицательно пристрастном отношении к студентам-евреям, чего профессора не могли не бояться. Конечно, это бывало не всегда и не везде. Но бывало. И нередко. При сдаче экзамена студент-еврей обнаруживает свое незнание и неподготовленность. Экзаменатор высказывает свое мнение. В ответ студент-еврей говорит: "Это потому Вы меня режете, что я еврей"... Смущенный профессор задает еще несколько "детских" вопросов, на которые не ответить трудно... А потом ставит удовлетворительную отметку и студент-еврей, с видом победителя, возвращается на свое место...
О подобных способах сдачи экзаменов рассказывают бывшие студенты высших учебных заведениях СССР, каковых немало оказалось вне границ СССР после последней войны. Об этом же явлении рассказывают и бывшие профессора... Конечно, не иностранцам-евреям, а своим, русским, которым они скажут то, чего не скажут еврею, как пишет в своей книге С. Шварц.
Зная все вышеизложенное, не приходится удивляться сообщению С, Шварца, что студенты требовали введения для евреев процентной нормы, как об этом более подробно рассказано в предыдущем изложении.
Нельзя не учесть и еще одно обстоятельство. Подавляющее большинство студентов-евреев в материальном отношении были в лучшем положении, чем остальные студенты. По той простой причине, что они были дети или родственники людей того правящего класса, который был обеспечен и мог, если не содержать полностью, то, во всяком случае, помогать весьма существенно своим детям или родственникам-студентам.
Все эти обстоятельства содействовали тому, что студенты-евреи быстро кончали университеты и институты и, получивши диплом, легче, чем другие, устраивались там, где они хотели.
Новый правящий класс быстро подготовил себе "смену", которая теперь уже не только по признаку "активности", а на основании дипломов заполнила советские учреждения. Заполнила настолько, что даже в половине 50-х годов, т. е. почти через десять лет после того, как в СССР евреи постепенно стали терять свои монопольные позиции, Катерина Фурцева, министр народного просвещения СССР на собрании студентов Московского Университета заявила, что и сейчас есть Министерства, в которых больше половины служащих - евреи. Надо полагать, что Фурцева сказала правду, ибо ее утверждение никогда не было опровергнуто в еврейской печати, которая содержание речи Фурцевой напечатала.
Правда, к тому времени, т. е. к половине 50-х годов, под давлением настроений всего населения СССР, после войны и создания государства Израиль,, в целях государственной безопасности евреи были сняты с руководящих постов и прежнего доверия к ним не было. Но их никто не преследовал и учреждения, заполненные раньше до отказа евреями, только постепенно начали пополняться представителями коренного населения России. Насколько медленно шел этот процесс видно из неопровергнутого утверждения Фурцевой.
После ЗО-ти лет управления Россией (ими же переименованной в СССР) евреи перестали быть правящим классом, но их никто не уничтожал, как они в свое время поступили со свергнутым правящим классом дореволюционной России, который был частично уничтожен физически, а уцелевшие превращены в лишенцев.
Посмотрим теперь, что сделал этот правящий класс за время своего привилегированного положения, и как он поступил с огромным культурным наследством великогонарода, попавшим в его руки.

* * *
Ценности материальные, оказавшиеся в руках нового правящего класса после его прихода к власти, были огромны, неисчислимы.
"Весь "кристаллизованный труд", превращенный в капитал в разных его видах и формах - плод и результат грабежа капиталистами трудящихся" - так поучали на митингах разные ораторы всех калибров и оттенков... И бросали в темные массы зажигательный и возбуждающий лозунг: "грабь награбленное!"...
И начался всероссийский грабеж, называемый тогда "социализацией", "национализацией", "реквизицией"... Грабили все и все. Начиная с носильных вещей, нательных крестов и обручальных колец и кончая драгоценностями и бесценными произведениями искусства... Ведь все это было "награбленное", "народное"...
Сколько всего награблено - ни счесть, ни учесть невозможно и вряд ли когда-либо сможет быть установлено.
Куда шло награбленное - об этом судить можно только на основании косвенных данных и воспоминаний активных участников этого всероссийского грабежа. Так, например, в газете "Новое Русское Слово" в 1965 и 1966 году есть указание, кто и как распоряжался социализированными драгоценностями. Пространная выдержка из воспоминаний участников приведена во II части этой книги - Приложения ("Социализированные драгоценности и их применение").
В Тегеран в первые послереволюционные годы прибывали целые вагоны или грузовые автомобили с серебром, продававшимся как "лом" по весу. В то врем"я в Персии были серебряные туманы. На одну чашку весов помещали серебряный "лом", а на другую - одинаковое по весу количество серебряных персидских монет. Шло килограмм за килограмм...
Этот серебряный "лом" были сорванные с евангелий и икон оклады и ризы, а также разные изделия из серебра: подстаканники, столовая посуда, лампады и т. д. Было очень много среди этого "лома" изделий работы известных русских ювелиров: Хлебникова, Овчинникова, Фаберже...
Более ценное и более портативное шло в крупные антикварные магазины Европы и Америки и продавалось, разумеется, не на вес...
Еще и теперь, через полстолетия, у разных антикваров и на аукционах время от времени появляются драгоценности, иконы, художественные произведения, происхождения несомненно российского. Но пути и способы, как это все попало к продавцам, - неизвестны. О них можно только догадываться.
Капиталистический мир, так ревниво оберегающий частную собственность и строго карающий ее нарушителей, в этом случае закрывал глаза на происхождение продаваемого и охотно покупал то, что было "заведомо краденное", не задавая нескромных вопросов.
Не было ли это, правда косвенным, оправданием всероссийского грабежа и признанием права распоряжаться тем, кто стоял тогда у власти?
Здесь уместно будет вспомнить случай с держателями полисов страхового общества "Россия", часть капиталов которого находилась в США. Несколько эмигрантов, имея полисы на руках, по которым они имели неоспоримое право получить известные суммы со страхового общества "Россия", обратились в американский суд с просьбой о выплате причитающихся им денег из капиталов "России", находящихся в банках США. Суд вынес решение о выплате. Но в дело вмешалось правительство США и "разъяснило", что еще в 1918 году страховое общество "Россия" декретом советской власти было социализировано, а потому в иске надлежит отказать... Это однако не помешало замороженные в США капиталы страхового общества "Россия" употребить на удовлетворение претензий, аналогичных претензиям русских эмигрантов, но предъявленных лицами, имевшими американское гражданство в момент писания декрета о социализации.

* * *
Кроме драгоценностей, камней, золота, серебра и предметов искусств, которые легко можно было разбазарить по всему миру новому правящему классу, как добыча после захвата власти, достались и бесчисленные сокровища национально-исторические и культурные памятники великого народа и его тысячелетней культуры: монастыри, храмы с бесценными фресками, созданные целыми поколениями. места и центры, где творилась русская история, русская культура. - Все то, что каждый народ бережет и лелеет, как неотъемлемую часть своего прошлого.
Для новых властителей страны все это было не только чужое и чуждое, но и вредное и даже опасное. Оно напоминало о тех временах, когда Россией правили русские, когда за стенами монастырей отсиживались от набегов врагов, когда в монастырских кельях писались летописи, выковывалось русское национальное миропонимание и правосознание.
А потому новая власть, не будучи в состоянии продать fi разбазарить эту часть достояния всей России и всего русского народа, с исключительным ожесточением принялась за уничтожение.
Дело это было поручено Губельману, принявшему псевдоним "Ярославский" и занявшемуся осквернением и разрушением храмов, кощунственно-издевательскими выступлениями, возглавляемых им "воинствующих безбожников", глумлением над всем тем, что было свято и дорого народу.
Сколько на просторах России было уничтожено, испакощено, осквернено неповторимых и незаменимых памятников русской культуры и неразрывно с ней связанного Православия - ни учесть, ни перечисли гь невозможно. Может быть, это сделают грядущие поколения. Нам же не только нужно, но и должно это помнить... И то, что сейчас среди молодежи в СССР появляется повышенный интерес к прошлому своего народа доказывает, что не так легко убить в народе его национальный дух, сознание.
Русская, точнее российская, культуры (литература, искусство, наука) в начале нынешнего столетия занимала, если не первое, то, несомненно, одно из первых мест в мире. Культурная элита выросла и была воспитана в гуманных и либеральных традициях рубежа 19-го и 20-го столетий одинаково чуждых и ксенофобии. французов, и сухому и высокомерному делячеству англо-саксов, и самомнению и напыщенности немцев. Она носила в себе зародыши космополитизма и потому так легко и свободно принимала в свою среду представителей всех племен, рас и народов.
Русский национализм был в латентном состоянии и "национальное отталкивание", ярко проявляемое у других народов, среди русской культурной элиты почти отсутствовало.
Этим обстоятельством, надо полагать, и объясняется необычная легкость, с которой элементы инородные и иноплеменные сначала проникли, как равные, в ряды русской культурной элиты, а после 1917 года почти полностью захватили в свои руки руководящие позиции во всех отраслях культурной жизни России.
Захват этот произошел как-то незаметно. А когда российская элита себя национально осознала - было уже поздно. Новый правящий класс с редкой энергией и целеустремленностью устремился на борьбу с историческим прошлым России, в чем и преуспел в первые четверть столетия своей власти. Даже самые слова "Россия", "русский" оказались под запретом, а за малейшее проявление недовольства этим новым курсом культуры, уличенный или просто заподозренный в этом, легко мог попасть в места не столь отдаленные...
Преподавание русской истории и с ней связанных предметов, как в средней, так и высшей школе стало профессией небезопасной. История России менялась и приноравливалась к новому курсу. Менялась часто и надо было зорко следить, чтобы не впасть в ересь... В печати советской, разумеется, об этом не писалось. А в печати мировой, если оо этом и писалось, то одобрялось, ибо это считалось борьбой с русским шовинизмом и искоренением остатков "квасного патриотизма"...
И только в 1966 году в книге американского историка-исследователя Вествуда "Россия 1917-1964 годов" можно прочитать следующие правдивые строки: "коммунисты боролись не столько с белыми, буржуазией, кулаками или фашистами, сколько с историческим прошлым России". Это, может быть, первый случай, когда правильно подмечена и отчетливо сформулирована главная цель правящего класса, заключавшаяся в искоренении в сознании народа чувства своей национальной принадлежности и превращения новых поколений в "советских людей" с психологией "безродного космополита".
Понимая и учитывая огромное значение для внедрения в умы своих идей, новый правящий класс сразу же после прихода к власти, во-первых, во всей стране запретил все периодические издания некоммунистического направления, а, во-вторых, во главе всех газет и журналов поставил своих людей, не только политических единомышленников, но и своих единоплеменников. (Чтобы не перечислять здесь всех редакторов влиятельнейших газет и журналов СССР в разные периоды власти нового правящего класса рекомендуется заглянуть в соответствующие списки помещенные в этой книге - на стр. 271 и 458).
Новые руководители печати в СССР сразу же стали проводить основную линию, прибывшей из-за границы головки III Интернационала - неуклонную борьбу с историческим прошлым России.
Борьба эта шла широким фронтом. Кроме периодической печати, всячески охаивавшей прошлое русского народа и созданного им великого государства, этим же делом занялась и литература того времени, а также весь огромный аппарат "народного просвещения", стремившийся воспитать новые поколения в полном незнании прошлого своего народа и страны...
Расчет был на создание "нового человека", не помнящего своего родства, не знающего и не понимающего, что такое родина, человека интернационального.
И все, что этому новому курсу воспитания могло мешать, подвергалось запрещению и уничтожению. Разные скоморошествующие приспешники правящего класса "метлой выметали русских классиков и прочую дребедень, засоряющую мозги пролетария". Пушкин был под запретом, не говоря уже о Достоевском, Лескове и других корифеях русской литературы... Диктатором в литературе стал племянник Свердлова - Леонид (Лейба) Авербах, деятельность которого описана в отдельном приложении в части II настоящего труда (см. "Ленька и железный Генрих", стр. 463-467).
Целый легион новых "советских писателей и журналистов" евреев появился на авансцене литературной жизни, в дополнение к тем евреям, которые и раньше заполняли страницы русских газет и журналов, как например, Багрицкий, Сильвинский, Бабель, Катаев, Петров, Шкловский. Герман, Ильф, Каверин, Лидии, Гольдберг, Левидов, Инбер (сестра Троцкого), Финк, Рубинштейн, Кольцов, Никулин, Киршон и множество других.
В результате, во второй половине 30-х годов среди "русских" (советских) журналистов, писателей было так же трудно найти русского, как и среди многочисленных "русских" (советских) дипломатов, торгпредов и остального персонала Министерства Иностранных Дел.
Та же самая картина наблюдалась и в области искусства: музыки, театра, кинематографа... Перечислить всех не разрешает объем настоящего труда, а также и то, что многие выступали под русскими псевдонимами.
Население России молча наблюдало все происходящее. Но никакое обсуждение создавшегося положения, когда численно незначительное меньшинство, чуждое русскому народу по своему миропониманию и правосознанию захватило в свои руки почти все руководящие .посты в государстве, было немыслимо. А о каких-либо протестах и думать боялись. Ведь это было бы квалифицировано, как "антисемитизм" и повлекло бы за собою строгое наказание...
Исследователь вопроса об "антисемитизме" в СССР, Соломон Шварц, это молчание называет "спадом волны антисемитизма". А С. Познер в "Еврейском Мире" (за 1939 год) сообщает следующее: "Еврейская зарубежная пресса тщательно следила за всеми проявлениями антисемитизма в Советской России и надо констатировать, могла отметить лишь незначительное количество их. Последние случаи имели место в 1935 и 1936 годах. Еврейское Телеграфное Агентство насчитало в 1935 г. два случая, а в 1936 г. один. Во всех трех случаях против виновных в антисемитских выступлениях были возбуждены судебные дела и они поплатились тюремным заключением от двух до пяти лет"... Дальше С. Познер высказывает свое предположение, что "поколение, выросшее за время советского правления, по всей вероятности, свободно от антисемитских настроений, ибо было воспитано вне всякого воздействия расовых и религиозных идеологий"... Но на той же странице С. Познер пишет и следующее: "На 8 всероссийском съезде советов Молотов говорил о наличии в стране и, как можно было заключить из его слов, в советской администрации, антисемитских чувств, но от имени правительства он грозил за проявление их смертной казнью".
Не следует ли в этом последнем, т. е. в угрозе от имени правительства смертной казнью за проявление "антисемитских" чувств, искать объяснение как того явления, которое С. Шварц называет "спадом волны антисемитизма", так и незначительного количества судебных дел по обвинению в "антисемитизме"? Не страх ли смертной казни замкнул уста населения?... Да так крепко и надежно, что даже такой знаток "антисемитизма", как Соломон Шварц не мог распознать этих чувств.
Смертная казнь за проявление враждебных чувств - наказание неслыханное не только в мирное время, но даже в обстановке войны и оккупации...
И не мудрено, что население России молчало и не протестовало против правящего класса и всех его экспериментов над захваченной им Россией...
В то время - во второй половине 30-х годов - этот новый правящий класс широко и всеобъемлюще захватил власть в СССР.
Ближайшим сотрудником Сталина (женатого на еврейке) был его зять Лазарь Каганович. Другой зять, Моисей Каганович, стоит во главе всей тяжелой промышленности страны. Народный Комиссариат Внутренних Дел (НКВД) в руках Гершеля Ягоды и его помощника и заместителя Агранова-Сорензона. Делом сыска ведает Лев Беленький. Концлагерями управляет Мендель Берман, ближайшими помощниками которого являются: Яков Раппопорт, Лазарь Коген и Семен Фирин. Всеми тюрьмами страны ведает Хаим Апетер. Политическое Управление Красной Армии в руках Янкеля Гамарника и Моисея Владимирского. Внутренняя торговля производится под управлением И. Вейцера, а кооперация - И. Зеленского (еврея). Государственным Банком и всеми ценностями страны распоряжается Лев Мариазин. Легкая промышленность в руках И. Любимова (Козлевского). Продуктами питания для всего государства распоряжается Моисей Калманович. Транспорт и все пути сообщения в ведении зятя Сталина Лазаря Кагановича, при котором в должности Главного Прокурора Транспорта состоит Сигал. Все управление строительными материалами СССР возглавляет Самуил Гинзбург. Вся металлургия страны в руках А. Гуревича. Во главе треста "Руда СССР" стоит Трахтер; треста "Калий СССР" - Цифринович; треста "Кожа СССР" - Маргулис.
Главные предметы вывоза из СССР за границу находятся тоже в руках евреев: "Экспортхлеб" - Абрам Кисин, "Экспортлес" - Борис Краевский.
Председателем Торговых Палат СССР состоит Саул Брон, ближайшие сотрудники которого тоже евреи. Вся внешняя торговля - Арон Розенберг.
Возглавляет борьбу с религией, как уже упомянуто, еврей Губельман, а литературу - Л. Авербах.
Периодической печатью руководит Собельсон-Радек, слабо владеющий русским языком, дающий директивы редакторам газет и журналов.
Правительственное телеграфное агентство (ТАСС) в руках евреев Вайсберга, Гинзбурга (Кольцова), Шацкого, Цехера, Хейфеца и других.
Перечисленные выше лица находятся также и в более подробных списках, помещенных в этой книге как "Приложения", Здесь же они приводятся, не боюсь повторений, для вящей наглядности, кто в то время распоряжался всеми ресурсами СССР, равно как и его культурной жизнью.
Но в то же время этот правящий класс ревниво оберегал "национально-культурную" жизнь своих единоплеменников, создавших, некое государство в государстве, назвавши его "национально-персональной автономией", никого не допуская (кроме евреев) вмешиваться во внутренние дела этого государства в государстве, не имеющего ни своей территории, ни языка.