Разрешите любить! Последний пример выработки концепции: «Редакция, разрешите любить! Или нет, лучше верните любовь! Ту любовь, о которой вы так хорошо пи­шете! Простите, я хочу сказать, что о любви писать вообще невозможно. Я буду писать о чувствах. Но вам нужны факты, что ж, факты есть. Мне семнадцать лет, я ученик десятого класса. Да­лее: поступил на подготовительные курсы. Бросил. Занимался спортом — бросил. Увлекся электрони­кой — бросил. Увлекался музыкой — бросил. Писал стихи — бросил. Любил — люблю! Кто может запре­тить мне любить? Кто? Зачем они это делают, зачем врываются в душу, пытаются вырвать самое дорогое?! Все началось с того, что я стал плохо заниматься, но как им объяснить, что я не могу больше, не могу! До­вольно, сколько можно жить по маминой указке! Они никак не хотят понять, что мне не пять и не пятнад­цать лет. Они не принимают тех изменений, которые произошли во мне. В последнее время я чувствую, у меня появился какой-то цинизм мыслей, я стал более раздражителен и невыдержан, но ведь это же не ос­нование говорить мне: мы хотим спасти в тебе чело­века, тебе надо поступать в институт, получать диплом и «право на жизнь», устроиться в хорошем городе ин­женером, а не гнуть спину рабочим, а ты еще о чем-то думаешь, о «какой-то» любви! Меня это страшно взбесило, и я бросил учебу. А они злятся и смеются над моим чувством, постоянно оскорбляют ее и меня. Что мне делать? Что?! Ударить отца? Так я убью его. Как я их презираю! Я несколько раз убегал из дома, за что получил сен­сационную известность. Меня ловили и возвращали назад. Во всем районе меня называют «шальной ту­рист». Вы, конечно, скажете, что я делаю «не то»: че­рез каких-то шесть месяцев кончил бы школу — к тогда «свободен». Согласен. Но почему же за меня должна страдать она, ведь не могу же я ее не любить. Как смотреть ей в глаза после того, как встают на ро­дительском собрании и при всех оскорбляют девушку, да так, как могут одни только взрослые! Зачем после всего этого я должен быть с ней рядом, в одном клас­се, за соседней партой? Вы не поверите, но я был почти на всех предприяти­ях района: в карьере, на руднообогатительной фабри­ке, в туннельных проходках, но нигде меня не берут, ну конечно, хотят «спасти человека»! Тут уж действу­ет самый главный председатель райисполкома, он даже грозил мне, что, если бы мои родители не были учителями, он нашел бы на меня управу. Где же выход? Мне пришлось сказать ей: «Не люби, не надо, так будет лучше!» — «Ты трус! Ты боишь­ся!» — выкрикнула она. Редакция, верните любовь! Напечатайте это письмо. Пусть знает она, пусть знают все: я люблю ее, слышите, я люблю!!!» Письмо анонимное: обратного адреса нет, подписа­но «Сергей Т.». Но найти автора в принципе не слож­но, так как анонимность прозрачная: город известен по штемпелю на конверте, юноша учится в десятом классе, родители — педагоги, в дело вмешивался председатель райисполкома, прозвище парня «шаль­ной турист» — этого сверхдостаточно, чтобы рас­шифровать таинственное «Сергей Т.». Но стоит ли ис­кать юношу, если он этого не хочет? — и такие вопро­сы приходится решать журналистам. Отложим пока решение до выработки концепции. Какие же мысли навевает прочитанное нами письмо? Во-первых, мы сталкиваемся с вечной темой — те­мой любви, которой, как известно, все возрасты по­корны, с одной стороны, а с другой — далеко не все возрасты одинаково относятся к тезису о покорности. Сколько писано об этом, сколько снято фильмов, сколько поставлено пьес! Школьник любит школьницу, родители против, вмешиваются педагоги — начало бродячего сюжета, одновременно старого и молодого, но неизменно трогающего читателя. На моей памяти, к примеру, двадцатипятилетней давности материал А. Каплера «Сапогом в душу», напечатанный в «Лите­ратурной газете» и наделавший много шума. Быть мо­жет, повторить? Время идет, появился новый чита­тель, ему неведомы прежние публикации, тем более что повторение никогда не повредит. Однако и это уже будет «во-вторых», с течением времени меняется не только читатель, но и содержа­ние проблемы. «Что теперь волны, вот раньше были волны!» — даже в этом суждении старого «морского волка» я улавливаю некую общую справедливость «по­становки вопроса». Иное содержание любви — с чем оно связано?   По­лагаю, кроме прочего, с явлением, называемым аксе­лерацией. Откуда она взялась и надолго ли, никто толком не знает. Но факт остается фактом: происходит обгон интеллектуального роста физическим. «Кепка большая, — как говорил один мой знакомый следователь, — а ума по-прежнему!» Современные юноши и девушки, сохраняя «прежний» интеллект, по крайней мере по глубине его, физически вымахивают в таких «амбалов», что страшно становится. Из-за резко увеличенного потока информации и ее доступ­ности им известно сегодня то, что в прошлом веке не снилось даже старцам. Но более всего беспокоит в подростках продиктован­ное акселерацией стремление считать себя взрослы­ми: брать взрослую ответственность (а на каком осно­вании?), по-взрослому решать (но чем решать — по­звольте задать вопрос?), по-взрослому любить, но так и не преодолев юношеской инфантильности и «детс­кости» чувств, не говоря уже о «детскости» забот, свя­занных, положим, с процессом учебы. Физически и физиологически они, возможно, к этому готовы, а ин­теллект и психика отстают, вот тут-то и может поло­маться человек — как важно это понимать нам, взрослым! Профессиональные охотники знают: от крупного зверя надо бежать вверх по горе, потому что большой вес не пустит животное в гору. Известны случаи, ког­да дети, беря на себя физические нагрузки взрослых, погибали от инфарктов, не выдержав взятого веса: сердечко-то слабенькое! Вот так же и психика подрост­ка не всегда выдерживает, и интеллект не всегда го­тов, и чувства, не задубленные опытом, часто «про­пускают». Уверен: бедного Сергея Т. родители уже не раз показывали психиатру, а не успели — скоро пока­жут. Если все так и если это неизбежно, то как воздух необходима повышенная чуткость взрослых к детям, а она в силу «похолодания», как назло, пониженная. Вот в чем, по-моему, самое страшное противоречие. Если все так, необходимо предельно бережное отношение к первым чувствам молодого человека, а оно, как назло, предельно грубое, нетерпимое, без учета акселерации, о которой мы почти ничего не знаем, и, хотя наша опека подростка вроде бы продиктована за­ботой о нем, основана, по существу, на равнодушии к ребенку. Если все так, вдвойне необходимо умное, тонкое, грамотное воспитание детей, а оно, к сожалению, без­грамотное, тупое, примитивное, даже в таких семьях, где родители, как у Сергея Т., педагоги. Что же себе позволяют инженеры, бухгалтеры, слесари, трактори­сты, весьма далекие от педагогической науки? Да и есть ли она, педагогическая наука? Где доктор Спок со своей «системой позволительности»? Где Сухомлинский? Кто их пропагандирует, кто применяет? Мы постоянно твердим подросткам, что они уже взрослые, что несут ответственность перед обще­ством. Мы делаем все, чтобы укоротить их детство, но, может быть, усугубляем тем самым издержки ак­селерации? Не лучше ли продлевать детство нашим детям, освободив их от ранней ответственности? Не лучше ли блокировать акселерацию вовсе не стрем­лением как можно раньше закрепить детей за профес­сиями, а созданием реальных условий для истинно детских забав, желаний, мыслей и чувств? Могу с уве­ренностью сказать, что Сергей Т., прожив на белом свете семнадцать лет и побывав за это время на всех предприятиях района, ни разу не лазал по веревочной лестнице, не играл в «Али-Бабу и сорок разбойников» или в «трех мушкетеров» и не испытывал потребнос­ти в нормальной дружбе с девчонкой из своего класса. Куда девалось это спокойное понятие «дружба», когда и как девальвировалось? Конечно, хотя Джульетта и не собирала в свои тринадцать лет металлолом, она все же ухитрилась влю­биться в Ромео, что тут поделаешь, если любви покор­ны все возрасты, вот уж воистину. Но я почти убежден: если бы бедной девочке пришлось одновременно с любовью заниматься выбором себе профессии, вести какую-нибудь общественную работу и отдавать рапор­ты о количестве собранной ею макулатуры, она в три­надцать лет была бы уже прабабушкой. Разве наша се­годняшняя действительность опровергает это пред­положение? Посмотрите, сколько школьниц делают аборты, сколько страданий переживают от «любви с последствиями»! Одна ли акселерация в этом винова­та? А наше настойчивое требование «взрослой» от­ветственности перед обществом? А наше воспитание, лишенное индивидуального подхода даже в семье? А то же «похолодание»? Я уж не говорю об анома­лии — о потере идеалов некоторой частью молодежи, о неверии ее в завтрашний день, об отсутствии у нее Бога в голове... Вот примерно мысли, с которыми можно ехать в командировку по письму Сергея Т.   Они полемич­ны? Способны вызвать читательские возражения? И прекрасно! Если мы заставим читателя хотя бы за­думаться над поставленными вопросами, можем счи­тать нашу миссию исполненной. Не поленюсь напом­нить еще раз: мне важно на этом примере продемон­стрировать механизм формирования концепции, не­обходимость современного и желательно свежего подхода к любой теме, даже такой «вечной», как тема любви. Если хоть в какой-то мере мне удалось это сде­лать, я тоже могу считать свою миссию исполненной. Теперь завяжем небольшой узелок на память. Дело в том, что изложенной концепции все же недостаточно, чтобы ехать в командировку и вплотную браться за сбор материала. Концепция должна быть обоснована в полной мере, а личного опыта и знаний журналиста обычно, как и в данном конкретном случае, хватает лишь для того, чтобы концепцию родить. Значит, надо «копать» дальше, вглубь, по уже намеченным маршрутам и набираться фундаментальных знаний. Из всех возможных способов «копания» я, кажется, не помянул, однажды их перечисляя, обращение к словарям, например к словарю «живого великорусско­го языка» В.И. Даля. Вот уж истинный клад для нас, журналистов![1] Словарь назван толковым потому, написал В. Даль, что он не только переводит одно сло­во другим, но и толкует, объясняет подробности зна­чения слов и понятий, им подчиненных. Добавлю от себя: и дает нам толчок для размышлений. Попробую на примере письма Сергея Т. продемон­стрировать полезность союза со словарем. Выпишем для начала несколько слов и понятий, которыми мы пользовались, размышляя над письмом, в надежде на то, что Даль поможет нам проникнуть в их глуби­ну. Итак: «любовь», «похолодание», «акселерация», «от­ветственность» — достаточно? Признаюсь: я рискую, потому что еще не знаю, что подарит нам В.И. Даль, Теперь — к словарю! «Любовь» — страсть, сердечная привязанность, склонность, вожделение — несколько толкований. А какое из них более всего подходит к нашему случаю? Кто может утверждать, что чувство семнадцатилетнего Сергея к однокласснице было «страстью» или «вожделением»? Быть может, всего лишь «склонностью» к ней, «сердечной привязаннос­тью», что, по Далю, тоже «любовь»? И только стерео­типное отношение взрослых к самому факту общения юноши и девушки вызвало всеобщий ажиотаж и спро­воцировало аффектацию Сергея? Подобный ход мыс­лей должен побудить нас к тактичному выяснению «качества» Сережиной любви. А затем, возможно, мы получим основание сказать его родителям: «Уважае­мые папа и мама, зачем вы понапрасну паникуете? Не трогайте сына! То, чего вы так опасаетесь, называется «привязанностью», которая либо пройдет, либо укре­пится, но для того и другого нужно время. И его хва­тит, чтобы Сергей закончил десятый класс и спокойно выбрал себе профессию. Но только не лезьте ему сапогом в душу!» И еще у Даля: «Нет выше той любви, как за друга душу свою полагать» — новая краска для правильно­го толкования поступков Сергея «Похолодание» — среди прочего вдруг натыкаемся в словаре: остывание! Выходит, если говорить о лю­дях, они холодеют не только со стороны, как от лютого ветра, но еще «изнутри» — остывают, растрачивая тепло. Что-то в них, значит, было, да остыло! А что в таком случае было у родителей Сергея, когда и как истратилось? «Акселерация» — увы, у Даля нет такого понятия, оно слишком новое, да и слово иностранное. Однако в переводе «акселерация» означает «убыстрение». Смотрим: «Убыстрить — дать чему-то более успеш­ный ход». Успешный?! А мы невольно относимся к ак­селерации только лишь как к несчастью. Свежее тол­кование Даля помогает найти в акселерации и нечто положительное, «успешное», а если не найти, то хотя бы поискать. Кто ищет... «Ответственность» — интересно, есть у Даля? Есть, как производное от слова «отвечать». Читаем: «Ответственность — долг, дать в чем-то отчет»[2]. И все. Кому отчет и в чем — неизвестно. Однако понятно, что Даль понимает «ответственность» не как, поло­жим, долг трудиться, а как долг дать отчет, трудиться же вроде бы не обязательно. Ну что ж, посмотрим в таком случае, как толкуют понятие современные сло­вари. Находим в «Энциклопедическом»: «Ответствен­ность — государственная, гражданская, по обяза­тельству, солидарная...», но опять без расшифровки, без упоминания «социальной» ответственности и даже ответственности перед обществом. Выходит, от­стал словарь от жизни? Предположим. Как же нам те­перь выпутываться из лабиринта? Скажу так: пре­красно то, что мы в него попали, потому что немедленно оказались в положении людей ищущих и дума­ющих. Спасибо Далю. Я попытался — надеюсь, не безуспешно — проде­монстрировать полезность (во всяком случае, не вредность) углубления наших знаний с помощью сло­варей. Всего лишь только словарей! Добавлю к сказан­ному, что обращение к опыту прошлого ничуть не ме­шает правильно и современно понимать «вечные» по­нятия, при условии, что журналист находится в курсе самых последних теорий и представлений, живет за­ботами и проблемами сегодняшнего дня, не отрыва­ется от действительности, не тонет в прошлом и не витает в безоблачном и слишком отдаленном буду­щем. На этом я готов считать наши размышления вокруг письма Сергея Т. законченными. Теперь можно и в путь-дорогу?   Оглавление