Удар в колокол «Дорогая редакция! Пишу вам письмо и убедительно прошу помочь в решении вопроса, суть которого изла­гаю ниже. На территории нашего сельсовета прожи­вает инвалид I группы по зрению Г-ский Александр Ефимович, который является инвалидом с детства. У него имеется четверо детей, четыре дочери, все они комсомолки, возможно, неплохие производственницы, внешне красавицы.   Все они получили дома восьмилетнее образование, а Нина учится в технику­ме. Воспитывал их отец, хотя и инвалид, а мать их скончалась в феврале 1973 года. Дочери приезжали на похороны матери, мать похоронили и разъехались по своим местам, оставив отца одного. А он не может по состоянию своего здоровья приготовить себе пищу, ведь проживает один. Мне приходилось часто его наве­щать, так как дом ветхий, печное отопление не в по­рядке, представляло огнеопасное состояние, дом тре­бовал капитального ремонта. Несколько раз Г-ский помещался нами в больницу местную с одной целью, чтобы его накормили, помыли и обогрели.   Писал я письма дочерям Г-ского, чтобы они выехали и реши­ли вопрос, где и с кем будет проживать отец. Дочь Анна прислала ответ, я его вам высылаю, но осталь­ные пока даже не ответили. Конечно, с Г-ским жить трудно, так как за свои 67 лет он очень расшатал не­рвную систему — ведь слепой. Сельсовет пытался направить его в дом для престарелых, но райсобес отказал, поскольку у него есть дети, Как быть и что делать, ума не приложу. Высылаю вам адреса доче­рей. Председатель сельсовета Ю. П. С-хин». Письмо напечатано на машинке, а подпись председателя скреплена печатью. В этом же конверте: «Юрий Петрович, здравствуйте! Ваш вызов я получила и была у следователя. Здесь я живу в общежитии, получаю только 60 рублей, и забрать отца к себе у меня нет никакой возможности. Хотя бы была у меня комната, то забрала бы, а сейчас что я могу сделать? Возвращаться в разрушенный дом я не могу и не буду. Моя жизнь и работа здесь. Высчитывайте с меня али­менты, так и следователь сказал. Вот и все, что я могу сделать. Анна». На обороте письма Анны приписка, и тоже с печатью: «Отпуск без содержания дать не могу в связи с производственной необходимостью (эпидемия гриппа). Заведующая яслями-детсадом (подпись неразборчивая)». Такой вот печальный факт. Ход моих размышлений: 1. Нет, не берусь заранее определять вину детей в этой наисложнейшей жизненной ситуации. Не буду выносить приговор «за глаза», пока не выясню усло­вия, в которых дочери оказались, не разберусь в под­робностях. Не судья я четырем женщинам и потому, еще не купив билет на поезд, не стану настраивать себя ни за них, ни против. Предположения хороши для исследования, а не для приговора. 2. Но, с другой стороны, хорошо известно, что для современного общества в принципе характерно «по­холодание» отношений между людьми, даже близки­ми. Его реальность для всех очевидна. Научно-техни­ческий прогресс ведет к очень быстрым изменениям вкусов, привычек, моды, стиля жизни, за которыми Далеко не все одинаково поспевают, отсюда и трещины между родителями и детьми, между прошлым и настоящим, настоящим и будущим, и вообще есть уг­роза, что духовные отношения могут замениться от­ношениями «вещными» по принципу «использовал — выбросил». Что в итоге «всеобщего похолодания», какие еще плоды мы собираем в реальной жизни? У Е. Богата есть печально-веселый рассказ о том, как однажды он явился к сбоим лучшим друзьям просто так — поси­деть и попить чаю! — и насмерть их перепугал, до та­кой степени они отвыкли от «простых» немотивиро­ванных посещений, да еще не предупрежденных те­лефонным звонком. Наиболее остро процесс похоло­дания происходит в семье, в этой главной ячейке об­щества: даже самые близкие родственники звонят друг другу по телефону раз в год «по обещанию», да и то лишь когда им что-то «надо». Что делать? Ни мы, ни все человечество уже не име­ем возможности во имя покоя «отменить» научно-тех­ническую революцию. Тем более что это скорее не­сомненное благо, которое дает неизмеримо больше того, что отнимает. Но необходимо искать реальные силы, которые способны уменьшить издержки, сопут­ствующие прогрессу. В первую очередь надо бить во все колокола, привлекая внимание общественности к печальному явлению. 3. В таком случае, размышляем дальше, не посчи­тать ли нам факт, содержащийся в письме работника сельсовета, достаточным поводом для очередного удара в колокол? Безусловно. Если процесс похолода­ния остро протекает в городской семье, то в деревен­ской — тем более, там он «кричит», «вопиет», потому что деревенская семья консервативней городской, патриархальней, с сохранением «вы» к родителям, с умением сострадать, плакать на чужих похоронах, и тем ей больней, крестьянской семье. 4. Стало быть, непременно следует рассказать читателю историю данной семьи, пораженной «холодом». Самое страшное и горькое чувство, вызывающее не­доумение, заключается в том, что каждый член семьи может оказаться по-своему прав. У каждого будут, по-видимому, свои оправдания разного характера. Это будет относительно надежная броня, прикрываю­щая равнодушие действующих лиц печальной исто­рии. Но от чего и от кого «защищаться» им? Друг от друга? Или от общественного мнения, которое, увы, по этому поводу либо отсутствует, либо неярко выраже­но, либо несправедливо? 5. А как быть с позитивной программой? Какой «ре­цепт» предложить конкретной семье, да и другим тоже, от «похолодания»? Как «утеплить» отношения между людьми, как достичь мира, устраивающего и четырех детей, и слепого отца? Призывами? Угроза­ми? Убедительно нарисованной перспективой нрав­ственного распада личности? Пожалуй. Можно взять социально-психологический аспект явления, не по­жалеть художественных средств и красочно, зримо выявить нравственные потери сестер, сегодня отка­завшихся от отца, а завтра — друг от друга. Но будет ли этого достаточно? Справедливо ли оставлять в стороне общество? Разве оно не способно принять ка­кие-то меры общегосударственного характера, спо­собствующие всеобщему «потеплению»? Не знаю, надо бы еще посоветоваться со знающими людьми. Почему бы не начать в газете серьезный разговор о введении дополнительных льгот работающим женщинам или имеющим детей престарелым родителям? Почему бы не облегчить бракоразводные процессы, что только укрепит нравственность семьи? Почему бы не разви­вать дальше внутрисемейную демократию? Почему бы особым законодательным актом не ввести так на­зываемый «родственный иммунитет», то есть разре­шение не свидетельствовать против родственников в суде? С такими мыслями, с такой концепцией я, пожалуй, согласился бы поехать в командировку по письму. И вновь добавлю к сказанному «узелок на память». Откуда, спрашивается, взять мысли, складывающиеся в журналистскую концепцию? Придут по наитию? «От бога»? От большого ума? Полноте! Набраться мыслей вовсе не трудно. Много информации необходимо каж­дому человеку, журналисту — в первую очередь; надо читать, говорить с умными людьми, регулярно просматривать газеты, следить за дискуссиями в пе­чати, внимательно слушать коллег, кое-когда почиты­вать специальную литературу. Наконец, нужно найти какой-то способ фиксировать полученные сведения к систематизировать их. Единый рецепт предложить трудно, все очень индивидуально. Мне известен жур­налист, который ведет тематическую картотеку и по­стоянно заносит в нее все, что рано или поздно может пригодиться на работе. Несколько лет назад и я завел дневник, куда даже ночью не ленюсь записывать мыс­ли и сведения, меня поразившие. Подобного рода фик­сация нужна не для того, чтобы была шпаргалка «на черный день». А для того, чтобы отложить в голове знания хотя бы с помощью разового фиксирования. Применить их потом к конкретному редакционному заданию, право же, дело техники. (Позволю себе небольшое отступление. Журнал «Дружба народов» (1987, № 3, 4). «Из записных кни­жек» Анатолия Аграновского. Искренне рекомендую читателю эту мудрую публикацию. Из нее, в частно­сти, вы можете узнать, как мой старший брат скрупу­лезно размышлял над фактом, готовясь к командиров­ке. Цитирую маленький отрывок: «1973. В этот раз у меня четыре сигнала, в чем-то схожих, из одного куста... И все о людях обиженных, в чем-то наивных, судя по письмам, хороших... Кисловодск. Там есть макаронный комбинат, а на нем много лет проработала (рабочей) М. Краевая. Честная, передовая и так далее. Ее к 100-летию В.И. Ленина ре­комендовали в партию. Она, прочитав Устав, выступила против злоупотреблений — воруют. Комитет народного контроля все по пунктам подтвердил. Уволили... Да нет, не тех, кто воровал, — ее. И стала она клеветни­цей, сутягой, квартиру обещанную не дали... И некому заступиться. Случаи, когда люди принимают как должное наши призывы и лозунги — о соревновании, о борьбе с вора­ми, с пьянством... Это что же, для газет? Начитались «Известий»... ...В теме моей во всех случаях речь о становлении личности... Пробудили в этих людях мысль, активность, сознание... Можно бы доказать, что это помогает луч­ше, честнее работать, и все это так. Я напомню диалектическую взаимосвязь: расцвет личности, гуманное отношение к человеку, «внимание к нему» — это не средство для достижения цели, это сама конечная цель!.. Важно!» Подумайте, это ли не выработка концепции будущего очерка? Тут и собственные наблюдения, и прикидка позиции, и обращение к классикам мудрости. Помните знаменитое изречение Канта: «Человек никогда не должен быть средством, а всегда целью!» Всего лишь крохотный отрывок. «Из записных книжек», а как поучительно!) К сказанному нечего добавить, кроме одного: быва­ют концепции, которые рождаются без писем читате­лей и без поездок журналиста в командировки. Эти статьи и очерки нуждаются в малой малости: в соб­ственном опыте и пристальном взгляде на окружаю­щую жизнь. И в способности размышлять; какие иногда интересные «собеседнички» собираются за одним домашним столом, а иногда даже в одной голове! Мы непременно вернемся к этому разговору, коснув­шись темы «Искусство беседы». Напомню вам о Монтене и об истории, им рассказанной: Сократу расска­зали о каком-то человеке, которого путешествия нис­колько не портят. Сократ ответил: «Охотно верю, если он возил с собой себя самого!»   Оглавление