От «холодно» к «горячо»   В письме, пришедшем в редакцию, содержался следующий факт. На крупном сибирском заводе уличен во взяточничестве секретарь комитета комсомола. Взятки он брал, участвуя как представитель общественности при распределении квартир. Все. Фамилия есть, адрес, название завода. Какова тема? С каким набором мыслей может от­правиться в командировку журналист, сотрудник молодежной газеты? Начнем с простых вариантов 1. «Брать взятки плохо» — мысль достойная, пра­вильная, но очень уж тривиальная. Столько писано-переписано на эту тему, что стоит ли нам, «думаю­щим» журналистам, прибавлять еще один материал, увеличивая количество, а не качество опубликованно­го? Стоит ли провозглашать все ту же банальную ис­тину? 2. «Почему человек стал взяточником?» — это уже интересней, хотя бы потому, что мы не просто огра­ничимся констатацией факта, а сделаем попытку по­искать причины. Действительно, случайно или не случайно событие? Быть может, секретарь запутался? В чем же и почему? Или какие-то люди его запутали, например жена с непомерными требованиями или «друзья» в кавычках? Или обстоятельства — но какие? А может, перед глазами молодого человека был чей-то «привлекательный» пример, оставшийся безнака­занным? В принципе во всем этом можно разобраться. Но не забудем: речь идет о молодом человеке — раз, и речь идет о молодежной газете — два. Не обезличивается ли «наша» молодежная специфика, не теряется ли «наш» молодежный поворот? Если мы поставим воп­рос о причинах взяточничества «вообще», с одинако­вым успехом можно брать в «герои» и врача, обреме­ненного семьей, и старого железнодорожного касси­ра, и торгового работника, и сотрудника жилотдела исполкома, а здесь — комсомольский вожак, почти юноша! 3. Хорошо, подумаем в этом направлении. Стало быть, почти юноша. Вероятно, лишенный жизненного опыта человек. И уже взяточник! Кто его «научил»? Когда он успел «научиться»? Не заразился ли преступ­ным желанием, как заражаются инфекцией, от той ча­сти общества, которая больна взяточничеством? Не результат ли это эпидемии? Многие болезни нынче «помолодели»: появились юноши гипертоники и скле­ротики, двадцатилетние импотенты, инфарктники в средней школе, гибнущие от рака в пятимесячном возрасте, — вот и коррупция «помолодела»! А что, это достойно внимания. Тем более что вирусному за­болеванию оказался подвержен не просто молодой человек, а как бы защищенный дополнительной бро­ней комсомольского вожака. Но, выходит, и броня не выдержала? Пожалуй, мы приближаемся к «нашему» повороту, но чего-то еще не хватает, что-то еще не «дожато» — чувствуете? От «холодно» мы ушли, но должно быть горячо». 4. В самом деле, размышляем дальше, откуда пре­ступный соблазн именно у комсомольского руководи­теля? За какие такие «услуги» он мог бы брать взятки, если занят членскими взносами, организацией само­деятельности, воскресников и т, д.? Абсурд. Однако вернемся к письму: наш «герой» брал взятки при распределении квартир. Следовательно, у него был «голос» достаточно весомый, если он рисковал брать деньги, а затем выполнять сбои преступные обязательства. Иными словами, наш секретарь обладал достаточным авторитетом? И в традиционном «треугольнике», обычно решающем квартирные дела и состоящем из представителя парткома, представи­теля месткома и представителя администрации, за­нял равноправную «четвертую сторону», будучи пред­ставителем комсомола? Если это так, рискнем пред­положить: по крайней мере, на данном заводе роль к влияние комсомола выросли до такой степени, что секретарь «мог» брать взятки при распределении квартир и гарантировать исполнение своих оплачен­ных обязательств! Это уже совсем «горячо». Последнее мыслительное усилие, и концепция готова. Она прозвучит так: «В ус­ловиях, когда комсомол наращивает свое влияние в обществе и приобретает все больший удельный вес, надо быть трижды внимательнее к подбору комсо­мольских кадров». По-моему, отлично. Во-первых, несмотря на резко отрицательный факт, мы заметили за ним позитивное явление: повышающийся авторитет комсомола. Во-вторых, обнаружили «болезнь роста»: возможность злоупотребления возросшим авторитетом и влияни­ем. В-третьих, подсказали способ лечения: тщатель­ный подбор кадров; подсказали бы больше, да больше пока сами не знаем, но пусть теперь умные головы за­думаются. И наконец, в-четвертых, создав концеп­цию, получили возможность собирать материал под задуманную концепцию. Концепция поможет быть «зрячим» в командировке. Собирая под нее материал, журналист должен отве­тить на вопросы, которые прежде, при ознакомлении с письмом, ему и в голову не приходили. Например, действительно ли авторитетен комсомол на данном заводе? Чем именно? Какими делами он заработал влияние на общественную жизнь коллектива? Являет­ся ли производным авторитет секретаря от авторите­та заводского комсомола? Каким образом прошел в секретари «герой»? Какие изъяны в методике подбора кадров сегодня болезненно мстят нам за то, что вчера мы их не замечали? Секретарь-взяточник — фор­мальный вожак молодежи или действительно лидер? Всегда ли совпадают в одном лице лидерство и вожачество? И т, д. Значит ли это, что наша концепция непорочна и ус­тоит при любых ветрах, как пирамида Хеопса? Нет, конечно. В принципе, думаю, как тема она устоит: комсомол в самом деле набирает авторитет, зараба­тывая равенство в «треугольнике», по крайней мере при решении бытовых проблем. Но в данном конкрет­ном случае концепция может и лопнуть. Вариантов ее гибели можно назвать не меньше, чем вариантов ус­тойчивости. Например, если вдруг выяснится, что «герой» не такой уж авторитетный человек, как мы предполагали, и комсомол на заводе вовсе не знаме­нит делами и влиянием, а была элементарная взятка по чьему-то наущению, «под» кого-то, истинно автори­тетного, и секретарь как раз по слабости своей испол­нял роль передаточной инстанции. Все возможно? Как быть тогда? Я вижу три выхода из положения. Первый: отказ от факта во имя сохранения темы и концепции. Это значит, надо набраться терпения и по­дождать (или поискать) другой фактический матери­ал, подходящий к нашей концепции. Второй: переход на другую тему и концепцию с использованием данно­го факта. Перестраиваться следует на месте, и это плохо, но мы сами виноваты, потому что обязаны были размышляя над фактом, предусмотреть не­сколько вариантов тем и концепции. Третий: остаться с выработанной концепцией, хотя фактический мате­риал «не лезет» в ее рамки. В этом случае, столкнув­шись с «мешающими деталями», не избегать их, а так и писать: я, мол, думал, что комсомол на заводе вырос, приобрел влияние и случившееся — издержка роста, и тогда перед нами встала бы проблема кадров, однако фактическая ситуация оказалась иной, но это не должно помешать нам сделать выводы, способные предотвратить или смягчить последствия грядущего явления. (Вот где, кстати, автор материала имел бы шанс подняться на уровень высокой, то есть настоя­щей, публицистики!) Подведем итог. У нашей концепции, конечно, могут найтись оппоненты, но я не готов спорить с ними, по­тому что ставил перед собой совсем иную задачу: продемонстрировать ход мыслей журналиста, раз­мышляющего над фактом. При этом, чтобы не затяги­вать разговор, ограничился собственной интуицией, которая может оказаться либо ошибочной, либо недостаточной для решения вопроса по сути. В действи­тельности, если бы мне пришлось заниматься этим делом, я бы прежде всего посоветовался со знающими людьми, посмотрел бы выводы социологов Горьковского политехнического института, которые исследо­вали в свое время проблему формального и нефор­мального лидерства, нашел бы специальную литера­туру по вопросу о комсомольском авторитете и влия­нии на общественную жизнь страны — короче говоря, набрался бы знаний, а затем либо отказался от кон­цепции, либо упрочил ее настолько, что был бы готов ввязаться в спор с оппонентами. Однако разговор наш касается методологии журналистской работы, и пото­му не будем отвлекаться.   Оглавление