Как принято, уговоримся сначала о терминах. Если пользоваться самой увлекательной для журналиста литературой, то прямым ходом — к Владимиру Ива­новичу Далю Мотив у него трактуется как побуди­тельная причина, доказательства и объяснение дово­дами. Но есть и другой мотив — песни. Не зря я по­ставил это слово вместе с «мелодией» в заголовок це­лой главы нашего повествования. Так вот, мелодия — это напев, совместная согласность, старая погубка на новый лад, согласность звуков, гармония. (Прошу иметь в виду, что я цитирую Даля выборочно, он не­сказанно богат, и любителей подробностей прошу обратиться к увлекательным завалам дальского словаря, о чем я не устану напоминать своему читате­лю). Ну, а теперь обратимся к «нонешнему» дню журна­листики. Начну с весьма острой и болезненной темы, с которой и прошу вас познакомиться. Но вовсе не для того, чтобы обязательно со мной согласиться. Моя главная задача: предложить моему читателю всего лишь пищу для размышления. Итак, в «Независимой газете» в середине апреля 1998 года появилась статья, названная мною странно, но позже вы поймете поче­му (и, возможно, согласитесь с моими доводами). Ци­тирую целиком и без купюр, что всегда делаю. Эстафета добра О кризисе четвертой власти в системе шести властей Предмет разговора: средства массовой информации. У СМИ нет прошлого (оно чуть больше мизинца). Неизвестно будущее. Смутное настоящее. Далеко не все, связанное со СМИ, кажется мне простым и бесспорным. Трудная тема. С первого взгляда Некоторое время назад, в День печати, я увидел по телевидению два интервью, которые вызвали мое недоумение. Одно дал «герой дня» Полторанин, представленный ведущей С. Сорокиной «бывшим первым мини­стром печати». Другое интервью программе «Те, кто» принадлежало главному редактору «Комсомольской правды» В Сунгоркину. Понимаю, что мое недоумение могло бы остаться фактом собственной биографии, но тем не менее решусь изложить читателю свои ощущения. Бывший министр на вопрос С. Сорокиной, в каких отношениях с вла­стью сегодня находятся СМИ, ответил так в каких отношениях может быть печать, если она «сама власть»? Ответил бы Полторанин: в довери­тельных отношениях, враждебных, я бы принял или не принял ответ. А получилось, по моему разумению, что «ни в каких», — это меня и смутило. Может, обмолвился Полторанин, погорячился'' Нет, не похо­же: он человек, знающий цену слову. Ясность в ответ Полторанина, вольно или невольно, внес его коллега В. Сунгоркин. Главного редактора «Комсомолки» спросили, какова, по-вашему, основная задача вашей газеты? В ответ последовало, главной задачей нынешних журналистов считаю необходимость развлекать читате­лей и отвлекать их от надоевших проблем. (Цитирую по памяти, могу в деталях ошибиться, но за смысл отвечаю.) В самом деле, при чем тут власть? Как в добрые пушкинские времена, позволю себе воскликнуть ай да Сунгоркин, ай да Полторанин! Ключевое слово Я тут же вспомнил, что однажды по аналогичному поводу уже цитиро­вал весьма интересные мысли человека, имя которого называю немед­ленно, отказавшись от интриги: Алексей Максимович Горький. Нашел в домашнем архиве собственную публикацию двадцатилетней давности, удивился, что цензура тогда пропустила, а теперь представляю ее вам: наслаждайтесь, потратив ровно три минуты. Итак. «Если мы возьмем литературу в ее мощном целом — мы должны при­знать, что во все эпохи в литературе преобладало обличительное и от­рицательное отношение к действительности. Удовлетворялись действи­тельностью, соглашались с нею, хвалили ее только пошляки, литерато­ры некрупных талантов, чьи книжки уже забыты. Та художественная литература, которой справедливо присвоено имя «великой», никогда не пела хвалебных песен явлениям социальной жиз­ни. Боккаччо, Рабле, Свифт, Сервантес, Лопе де Вега, Кальдерон, Вольтер, Гёте, Байрон, Пушкин, Л. Толстой, Флобер и другие люди этого роста и значения... — никто из них не сказал действительности утверждающее и благодарное «да!». Но позвольте задать самому себе вопрос «на засыпку»: почему в извес­тной горьковской цитате нет слова «власть», а есть слово «действитель­ность»? Случайность или намеренность? Горький сказал нам правду, но умолчал о властях, возможно, чего-то опасаясь? Нет, вряд ли: Алексей Максимович был бесконечно талантливым и смелым человеком, правда противоречивым. Он служил Хозяину, даже прислуживал, но и публично ссорился с могущественными вождями. В сравнении с ним наши журналисты тоже не выглядят овечками — есть у них для дерзости основательная причина. Выступая по Централь­ному телевидению, они тоже имеют в виду только «действительность», а вот от «власти» дистанцируются намеренно. Как же я сразу не «прочи­тал» справедливость Сунгоркина с Полтораниным? Тем более что сред­ства массовой информации получили статус «четвертой власти» наряду с тремя нам известными: законодательной, исполнительной и судебной. И вовсе не для того, чтобы играть в поддавки, враждовать или сливать­ся в экстазе, а чтобы сохранить главное предназначение любой власти: независимость. Без нее нет возможности маневрировать, вырабатывая тактику и стратегию действий во имя успешного служения обществу. Именно этим ключевым словом «независимость» открывается таин­ственный сейф, в котором спрятан секрет, гарантирующий дальнейшее движение государства по демократическому пути. Порядковый номер СМИ по списку «власть» — четвертый. Дай Бог им всем силы исполнить свою историческую миссию. «Трогательное» примирение четырех влас­тей приводит к тоталитарному режиму, мы это уже проходили. А некото­рые еще и сегодня славословят «вождей» разных расцветок и мастей: Владимир Ленин и Иосиф Сталин (СССР), Адольф Гитлер (Германия), Мао Цзэдун (Китай), Бокасса (Черная Африка), Саддам Хусейн (Ирак), Фидель Кастро (Куба), Ким Ир Сен (Северная Корея), Аугусто Пиночет (Чили), Пол Пот (Кампучия). Сколько их было, есть и еще будет! Тотали­тарный режим начинается с ограничения или ликвидации прав трех вла­стей, затем раздавливает СМИ, устанавливая жестокую цензуру. Вари­антов много, результат один. В общем демократическом хоре у СМИ сольная партия: ежа, будучи четвертой властью, способна не только примкнуть к любой из них, но и оттолкнуть ее. Выбор союзников велик, и результат слияния может быть совершенно «убойным». СМИ сами не законодательствуют, не судят, не исполнительствуют, при этом на все и вся имеют свою точку зрения, держа в руках «дубинку» общественного мнения. Стр-р-рашная сила! Приняв это обстоятельство, двинемся дальше, тем более что душа моя требует немедленно, не откладывая, констатировать один факт — появление еще двух новых властей: пятой и шестой. Банкиры и сверхбо­гатые бизнесмены-олигархи уже открыто демонстрируют свои амбиции. А шестая власть (вы совершенно правы) — коррупция. Она тем сильна, что, открыто не заявляя о себе (что разумно), пропитала ядом все ос­тальные власти. Если в период революций надо было «брать» почты, телеграфы, вокзалы, банки и продовольственные склады, то наши до­морощенные стратеги предпочли СМИ. И правильно сделали, избрав самую звонкоголосую птичку, способную вовремя разбудить народ. Не самая глупая шестая власть: ОНИ уже в правительстве, и в Думе, и в судах и, конечно, в СМИ. Неужели переворот мы уже прозевали? Народ, как обычно, проснет­ся, петушок заставит глянуть в окно, а вокруг одни лозунги: «Вся власть криминалу!» Составляющие СМИ Начну с упоминания двух великих людей: Чарлза Дарвина с его теори­ей естественного отбора и Владимира Ленина с работой «Три источника и три составные части марксизма». По случайному совпадению, СМИ тоже сложены из трех составляющих, сначала было слово прочитанное (печать), к нему прибавилось слово услышанное (радио), а затем и уви­денное (телевидение). Авторы аббревиатуры почему-то решили «послать» нас на три буквы: СМИ (средства массовой информации). Получилось, что «информация» стала во главе журналистских форм и жанров (беру только печать): статья, очерк, интервью, зарисовка, эссе, репортаж, фельетон, большой и маленький, путевой дневник, политический и эко­номический обзоры, расследование, документальная повесть, памфлет. Могли бы наши изобретатели, между прочим, предложить РТП: радио, телевидение, пресса (кстати, печать и пресса — синонимы). Но — не случилось. Помню, когда я сорок пять лет назад учился газетному делу, мне говорили (а сегодня я сам говорю молодым коллегам), что информация — хлеб журналистики. Без хлеба мы традиционно не садимся за стол, но и от мяса не отказываемся. С чего это авторы СМИ вдруг ста­ли вегетарианцами и нам предлагают перебиваться «с хлеба на воду»? Шутка. Говоря «информация», подразумеваем «журналистика». Сразу скажу, что СМИтчики далеко не монолит. «Святой троицы» из них не получилось: душит взаимная заклятая друж­ба. Во главе каждого «вида» журналистики (по аналогии с Дарвином) стоят не мальчики-паиньки и не девочки-модницы, а матерые львы и львицы, которым палец в рот класть не рекомендовано: откусят. У дос­тойных друг друга соперников есть все основания для здоровой конку­ренции со звериным оскалом: не за смерть, а за жизнь, в крайнем слу­чае — за выживание. Если при дарвиновском естественном отборе зве­ри не едят себе подобных, то среди людей творческих конкуренция бы­вает, к сожалению, жестокой. Я насчитал три соперничающих круга в СМИ. Опять — три! Заколдованная цифра Завтра — я? сегодня — ты? В «круге первом» (смиренно прошу прощения за невольный плагиат у Александра Исаевича Солженицына) мы увидим внутривидовую борьбу практически всех команд, рекрутированных под знамена СМИ. Начнем с прессы. Газеты и журналы живут друг с другом, как в тер­рариуме, ревниво приглядываясь и принюхиваясь, сжирая себе подоб­ных. У молодых (по стажу) газет век короткий: едва успев кудахтнуть, они покорно отправляются на «табака» к своим собратьям. Из журналов чаше выживают не лучшие, а богатенькие, не умные, а ушлые, но и они обречены: не сегодня, так завтра. А «завтра» светит «старичкам», чье преимущество в зрелости и опыте. Я мог бы снабдить повествование названиями газет и журналов, но ограничусь констатацией факта, тем более что количество наименований множится быстрее, чем пишутся эти строки. Размножаясь способом поч­кования, кидаются к спасительной морской воде, как маленькие чере­пашки, но лишь ничтожная часть спасается от хищных и прожорливых птиц. Удачи вам, стометровщики! Общая болезнь «мальков»: пытаясь от­личиться от себе подобных, они избирают методику, связанную с изме­нением внешнего вида, а не внутреннего. В итоге получен обратный эффект: близнецовая одинаковость. Перефразируя известную мысль, скажу: все достоинства — разные, все недостатки — типичные. Журналы разукрашиваются павлиньими перьями, надевают обложки почившего, казалось бы, «индпошива» одинакового рисунка и цвета, да еще с непременным глянцем, к тому же еще одной ширины и длины. Кто же этот «изобретатель», столь искусно уродующий большинство клиен­тов: под кружок или полубокс? Многие газеты, как члены тайного общества «Стиль и кок», ударились в разноцветье с преобладанием красного: ах, какие они богатые, бла­гополучные (сегодня говорят: крутые), плебейски дорвавшиеся до взби­того кока на пустой голове, что касается содержания: читай — не хочу. Ни скромности у «кокоток», ни достоинства, ни чувства меры, и все это откровенно написано на их газетно-журнальных лбах. Аналогичная ситуация сложилась на радио и телевидении: торжеству­ющий стандарт. Зрители и слушатели, купаясь в эфирных «волнах» и бегая игриво по кнопкам, ищут необычного, а попадают в капкан «однотемья». Создателям программ просто некогда остановиться и оглянуть­ся: высочайший темп жизни и острота соперничества все гонит и гонит их вперед по эфирному бездорожью. Схватить, запечатлеть и тут же по­казать, ни на мгновение не задумавшись. Понять журналистов можно, принять — извините. Из одних и тех же продуктов даже опытный повар не сумеет приготовить разные блюда. Меню типично лагерно-армейское: каша перловая, пшенная, рисовая, но — каша! Часто ли кормят потре­бителя шарлоткой (чего захотел!) или куриным бульоном с пирожками? Не будем, однако, ерничать, подхихикивать и злорадствовать, а всего лишь посочувствуем коллегам-журналистам: тяжел их труд и неблагода­рен. Забег с препятствиями Прежде чем двинуться дальше, хотел бы задать «интересный вопрос»: во имя кого или чего расцветает соперничество внутри и между состав­ляющими СМИ? Ответ не прост и даже обиден для всех участников забе­га. Во имя нас с вами? Чтобы быстрее дать нам информацию о событи­ях в стране и в мире, утолить жажду прекрасного, помочь разобраться в политической и экономической неразберихе, насытить нашу любозна­тельность? Безусловно — да! Но — попутно. Главная их задача: самим ночь простоять, а там до понедельника продержаться. Механизм выживания элементарен. Поскольку бюджетных денег мало и не всем хватает, добывать хлеб насущный, да еще с маслом, приходит­ся с помощью единственного донора: рекламы. Если газеты читают, радио слушают, телевидение смотрят, рекламодатели сами слетаются с живыми деньгами в клювах. Как трудно соперникам «второго круга» и нас завлечь высоким качеством «товара», и рекламой не перекормить: чистая эквилибристика — пройти без потерь между Сциллой и Харибдой. Нас не будет — не будет рекламы, не будет качественного для нас «то­вара»; а не будет «товара» — начинается вечная сказка о попе, у кото­рого была собака, которая съела мясо, и поп ее убил и закопал, а на дощечке записал, что у него была собака... Все это означает: как бы мы с вами не протестовали против рекламы, пожирающей дорогое эфирное время, газетные полосы и уже вылезающей из наших глаз и ушей, со­перники скорее наденут на нас СМИрительные рубашки, чем откажутся освободить себя и нас от рекламной удавки. Нам давно знакома формула: «На войне как на войне», а сегодня ро­дилась новая: «На рынке как на рынке». СМИ, если и погибнут, то «за металл», им пришлось дружно выйти на товарный рынок, как на панель, разделяя судьбу прочих рыночников: фермеров, заводчиков, «челноков», проституток (весьма актуально для средств массовой информации), мелких производителей. Есть спрос на «товар» — выживают, нет спро­са — горят синим пламенем, тают свечками. Обратите внимание: только что появившиеся у СМИтчиков новые телепрограммы, радиопередачи, свежие газеты, голоса и лица, ведущие новехоньких рубрик, даже це­лые коллективы вдруг исчезают, как проваливаются сквозь землю. И никто не объяснит нам (а мы не спросим): почему их нет, куда подевались, вернутся ли? Тихое безмолвие. Трясина Понимаю, как странно прозвучит на этом развеселом фоне мой трез­вый вопрос: полезна или вредна конкуренция между СМИ? Отвечаю ка­тегорически — полезна. Посмотрите, как разнообразны и содержатель­ны стали газетные полосы, как насыщенно эфирное время, как зафонтанировали «акулы пера и орала», сколь богат оказался кадровый запас творческих сотрудников СМИ. На наших глазах за год-два сменилось поколение — и что? Жив курилка. Болезни роста «Ура!» и «Караул!» всегда рядом: как мне не хочется завершать тему «за здравие» и начинать «за упокой». Нет ничего слаще горькой правды. В тотальном соперничестве должны быть и нашедшие, и потерявшие: единство противоположностей. Пресса по определению проигрывает в оперативности телевидению и радио, потому что играет на чужом для себя поле: информационном. Ежедневные газеты опаздывают ровно на сутки, еженедельники — на шесть дней, ежемесячники — навсегда. Есть ли выход из положения? Вот один: уйти на собственное поле, аналитическое, и там взять реванш. Страшно? Еще бы: уже утратили способность думать и писать традиционные газетные «куски», размышлять и доказывать (кстати, и читателя отучили читать). Новости сегодня сооб­щают на десяти газетных строках и за десять секунд эфирного времени. Бойких первых перьев много, как воробьев на ветке, а «умных» — сколь­ко пальцев на одной руке. Долго писать (и читать) отвыкли. Работать по принципу «пришел, увидел, написал» можно, но стыдно. Попробуйте вставить между «увидел» и «написал» слово «подумал»: другой коверкот. Ясновидцев, оракулов нынче по пять копеек за пучок в базарный день. Аналитическая работа, доказательная, авторитетная — «штучная». Чтобы приносить обществу пользу, а не вред, журналистское эфир­ное и печатное слово должно быть «экологически чистым»: нравственно, юридически, научно. Другого способа избежать массы судебных дел о защите чести и достоинства жертв журналистского произвола я не знаю. (Кстати, только наши практики решили вместо слова «произвол» пользоваться словом «беспредел», которого нет ни в одном словаре русского языка.) Как бы то ни было, пора перекрыть кислород нечистоп­лотным и непрофессиональным журналистам. Не указывая перстом и не называя фамилий, я перечислю некоторых, легко узнаваемых читателя­ми, слушателями и зрителями наших СМИ: ловкач, хам, лжец, наглец, делец, безумец, многостаночник, беспринципный — сколько их еще, куда их гонит? Вся продукция СМИ дорого стоит, мы знали это давно, но взвесили недавно. Средства массовой информации обладают огромной силой, не только зеркально отражая общественное мнение, но и формируя его. И еще им манипулируя! Отсюда напрашивается такой (не дай Бог!) вы­ход из положения: оставшись на чужом информационном поле, журна­лист переживает соблазн (вчитайтесь!) вчера добыть завтрашнюю но­вость и опубликовать ее сегодня. Как это сделать, если не купить за бешеные деньги, не придумать, не спровоцировать, не солгать, а в итоге не потерять человеческое и профессиональное лицо? Мало таких примеров в нашей реальности, мало публичных скандалов, мало судеб­ных провалов и штрафов? Очень сложна и запутанна журналистская работа, целиком построенная на парадоксах: нельзя постоянно обновляться, но и нельзя застыть на месте. Как найти «золотую серединочку»? Как счастливо повезло пятому (культурному) телеканалу, который сразу напал на «золотую жилу» и стал набирать рейтинг в сравнении с другими: задел ностальгическую струну телезрителя. Куда подевались хваленые «тусовки», «империи страсти», «про это» и «про то»? У пятого канала все получилось: чем старее, тем моложе: чем беднее, тем дороже; чем меньше, тем больше. Парадокс! Остается последний (к сожалению) отчаянный способ выхода из поло­жения: поднять перчатку, брошенную соперником. И тогда — всеобщая СМИтская вакханалия безнравственности и безвкусия. Вместо одной слабой телепрограммы, почившей в бозе, появляются две «безразмер­ные». Вместо одной пошлой газеты — рать пожелтевших и более по­шлых. На место скучной и завядшей «телеидеи» встают «бойцы», радос­тно предлагающие совсем усыпляющие сюжеты: «спокойной ночи, ста­рички!» Вместо одной «серятины» приходит в СМИ букет из желтых, чер­ных, красных, голубых, все же таких же «серых»: неужто оскудела стра­на талантами или заказ «не тот». Ну точно по старому анекдоту: «Доз­вольте доложить, господин генерал, что во вверенной вам дивизии две новости — одна плохая, другая хорошая. Плохая: солдат кормить, кро­ме дерьма, больше нечем. А хорошая: дерьма этого еще очень много!» Мы остановились на том, что, если перчатка поднята, начинает рабо­тать закон Эльдара Рязанова: одни побежали потому, что за ними гонят­ся, а гонятся потому, что от них убегают. Мы с вами свидетели: нача­лись бега. Кто кого переперчит, пересолит, перекомпроматит, пере­гвоздит, перескандалит, пересплетничает, переобложит, перекричит: сплошные ПЕРЕ. Со всех сторон видим, читаем, слышим: грабежи, ава­рии, катаклизмы, разбои, пожары, разоблачения (во взятках, покупках, продажах, подсидках, подслушиваниях, подглядываниях), семейные дрязги, депутатские драки, разгулы, убийства (в туалетах, в ванных, в подъездах, в автомашинах) — о Господи! Сказать, что нас пугают и при этом лгут, я не могу. Но трижды прав журналист: пора дать людям покой и развлечения. Можно ли что-то путное сделать в нашей стране, если нет чувства меры и самоограничения? Чем занят народ, если судить по СМИ? Народ танцует, поет, играет (мужчины и женщины, дети и взрослые, интеллек­туалы и недоумки, на деньги, за призы, «за так», за интерес), сидит на презентациях, ходит с плакатами, бастует, бесконечно заседает, много говорит, веселится, носит подгузники с прокладками, лечится от перхо­ти бесконечно жует жвачку, постоянно встречает и провожает иностран­ных гостей, а после всего этого непременно чистит зубы «бленд-а-ме-дом». Дурдом. Пир во время чумы. Голос из-за кулис: а кто работает? Спасите наши души. «Третий круг», который пострашнее «Фауста» Гёте Возможно, востроглазый читатель давно уже заметил в отношениях между тремя соперницами по СМИ странность: газеты почему-то исправ­но публикуют телепрограммы, радио почему-то предоставляет эфир га­зетчикам, телеведущие почему-то показывают радиожурналистов по те­леканалам. Взаимный критический тон благосклонен. Ни «на...», ни «к...» друг друга почему-то не посылают — одним словом, интеллиген­ция. А что на самом деле? Откуда бесконечные «междусобойчики», руко­пожатия крупным планом? Что случилось с конкурирующими ведомства­ми, если они почти открыто демонстрируют возможность и способность опираться на «плечо» соперника, жертвуя своей творческой и полити­ческой независимостью? Не иначе как «третий круг»? Откуда? И чей? Во все времена и во всех странах наступают моменты, когда вражду­ющие партии и группы, разные нации и даже секты, люди разных веро­ваний сплачиваются, а вожди публично обращаются к «любимым» под данным: «Братья и сестры!» Причина проста и трагична: на пороге враг, который сильнее врага внутреннего. Эпидемия? Агрессия? Цунами? Мощная финансовая угроза? Залетевшая из космоса комета? Одним словом — беда. Избежать ее царь Соломон предложил так: лучше быть живым псом, чем мертвым львом. Откуда пришла сегодня смертельная опасность, которая заставила СМИтчиков протянуть друг другу руки? Да вы уже сами сообразили, но будете при этом правы: Интернет! Не берусь профессионально говорить о последствиях всеобщей компь­ютеризации, так испугавшей моих коллег: дилетантских знаний явно не­достаточно. Впрочем, этих знаний, подозреваю, нет и у руководителей СМИ. Вспоминаю старый анекдот: «Скажите, сколько будет, если к половине прибавить вторую?» — «Точно сказать не могу, но интуитивно чувствую, что будет литр!» И все мы почувствовали: трудно будет средствам массовой информации. Вместо газет, радио и телевидения придет Интернет, который заменит все! Он даст людям несравненно больше информации, удовольствия и пищи для размышления, причем независимо от места проживания, пола и возрас­та, национальности и верования, политических взглядов, да еще по­верх границ. Царский ассортимент: знания, чувства, информация меж­дународных агентств, которые знают о нас больше, чем мы сами о себе. Она быстрее и полнее, чем отполированная цензурой и отобран­ная редакторами СМИ. Кому и зачем эти СМИ будут нужны? То, что получится «литр», они сообразили на подсознательном уров­не, без дискуссий в печати и в Думе. Ах, будет не сегодня, а послезав­тра? Уважили нас, успокоили. Позавчера мы не знали, что можно клони­ровать живое существо, в том числе человека, что одна клетка может продлить жизнь индивидуума на пятьдесят — сто лет, сегодня знаем. Более того: компьютеры уже сейчас дают возможность людям не толь­ко общаться, но и отдыхать от себе подобных (уходить в себя). В России (я читал) полтора миллиона детей и взрослых, уединившись, вдохновен­но играют с «живыми» тамагучи, забыв о мамах и папах, сыновьях и дочерях, о политике, выборах, войнах, не думая о тяготах реальной жизни: что они для жизни, что жизнь для них? Совершенно иное содер­жание жизни, другая философия существования. Что значит для наших «игроков» реальность, если им важно накормить тамагучи, уложить спать, пробудить, вылечить, позабавить и самому позабавиться, и похо­ронить, если не воскресить, испытав натуральные горе и радость. Заканчивается XX век, а что будет в следующем, ЕМУ непостижимо, как говорил покойный блистательный фотокор Яша Рюмкин. Одновремен­но быть вместе со всеми и в одиночестве — внедряться в виртуальную жизнь, общаться с тамагучи, эльфами, колдунами, прочей нечестью и тут же смотреть «Что? Где? Когда?» — такого удовольствия СМИтчики пока нам подарить не могут. Известный академик-компьютерщик Митро­хин, выступая по телевидению, печально признал, что всеобщая компь­ютеризация грозит человечеству всеобщей дебилизацией (от слова «де­бил»). Задержать приход Интернета можно, отменить — никогда. Прогресс не остановим, он прет, как амок. Пытались запретить кибернетику, атомную энергию, клонирование (чего только не запрещали!), наконец поняли: не изобретения опасны, а люди, его применяющие, то ли во вред, то ли во благо. На сей банальной констатации поставим точку. Чуть не забыл: наше российское общество чаще страдало не от приобретений, а от потерь. Едва не потеряли кино, театры (особенно оперу), почти полностью утратили интерес к классической литературе (и это в России, самой читающей стране в мире!), ударились в самые пошлые детективы. Вот, кажется, одумались: неужто мужик домой с базара опять Некрасова да Пушкина понес? Не погорячился ли я? * * * Рецепта, как выйти из положения, от меня не ждите. Мог бы предло­жить со свечкой в церковь сходить, помолиться «во здравие», но атеист я: таким родился, таким помру. Послушайте, однако, на посошок не­большую историю. Рассказал ее в моем присутствии замечательный пи­сатель-философ Владимир Федорович Тендряков. В начале 70-х годов он как-то поздним вечером возвращался с дачи в Пахре домой в Москву. Шел проливной дождь. На обочине шоссе вдруг увидел мужчину, женщину и ребенка, они голосовали. Тендряков, сидя за рулем собственной старенькой «Волги» (еще с оленем на капоте), остановился, предложил путникам сесть в кабину. Без слов довез до первой станции метро. Выходя из машины, мужчина протянул водителю смятые в кулаке рубли. Владимир Федорович сказал: я денег не беру. Как так, удивился мужчина, ведь вы сделали нам добро. Ну и что, ответ­ил Тендряков, я сделал вам добро, а вы сделаете добро другим, а те третьим. Семья на шаг отошла от «Волги», и мужчина, подтолкнув ру­кой женщину, показал глазами на водителя и отчетливо произнес: «Бап­тист». Вот, собственно, и вся история. Теперь, если не трудно, еще раз вернитесь к заголовку моего матери­ала. И подумайте на досуге. Независимая газета. 1998, 15 апреля   Оглавление