Факты и об их подборе В теории журналистики есть много толкований «факта». Например, А. Ракитов отмечает, что «факт» многозначен, и указывает на три наиболее распрост­раненных его значения: синоним логического терми­на «истинно», синоним термина «событие» и, кроме того, обозначает «фактом» «особого рода высказыва­ния, представляющие собой статистическое резюме ряда непосредственных эмпирических данных, полу­ченных в эксперименте». Вы поняли? Я предпочитаю определения попроще, к примеру: факт — это упрямая вещь. Без мудрствований лука­вых. В этой известной формулировке содержится самое главное для нас, документалистов: качество факта — его упрямство, с которым нельзя не считать­ся и которым надо уметь пользоваться. Подобное его качество диктует профессиональное отношение к фак­ту: ни в коем случае не прибавлять, не убавлять, не трогать, не подтасовывать — всецело полагаться на факт. Но обратимся к каналам, по которым приходят или должны приходить к нам факты. Воспользуюсь приме­рами из редакционной практики «Комсомольской правды», хотя и допускаю, что они далеко не исчер­пывают возможных вариантов. Надеюсь, однако, что даже опыт одной газеты позволит нам проследить не­которые современные тенденции в работе с фактом. Итак, каналы. Первый: публичный рассказ сотрудника редакции, вернувшегося из командировки. Цель рассказа — ин­формировать коллег о положении на местах, о под­робностях события, о настроении людей, о достиже­ниях и поражениях, об истории вопроса, о перспекти­ве — короче говоря, обо всем, что рассказчик считает достойным внимания. Не буду говорить о творческой атмосфере, царящей в аудитории, когда журналист, вернувшись домой, от­кровенно и непринужденно делится со своими това­рищами впечатлениями, половина которых не войдет и не может войти в публикацию. Не в этом суть. Главное, что коллеги получают ценную информацию, кото­рая наравне с фактом служит источником замыслов, а рассказчик апробирует на коллегах некоторые поло­жения будущего материала. Выгода, таким образом, взаимная и бесспорная. На моей памяти за один только год выступление в Голубом зале редакции Василия Пескова, вернувшегося из Америки («Вася, — спросили его, — что тебя больше всего поразило в Штатах?» — «Понимаете, — ответил Песков, — если короче: из крана, на кото­ром написано «горячая вода», течет именно горячая вода!»); рассказ Леонида Репина, участника научного эксперимента на необитаемом острове (его засыпали вопросами, связанными с психологией островитян, проявив неожиданный интерес к теме, которой он прежде не придавал особого значения); выступление Владимира Губарева, вернувшегося из Индии, Павла Михалева, оказавшегося первым советским журнали­стом в революционной Португалии; размышления Анатолия Юркова о положении на БАМе в период, когда «Комсомольская правда» была настроена на фанфарный лад, но после его аргументированной речи основательно сбавила тон и перешла на деловой язык. Второй: общение журналистов друг с другом в неофициальной обстановке — то, что называется «великим трепом»: сидя верхом на редакционных столах. Цель та же, что и рассказов в Голубом зале, но эффект значительней: больше взаимной раскованности, есть возможность не только сообщить факт, но и сразу его осмыслить, «прокрутить» и выйти на тему, уточнить концепцию. Не понимаю редакций, в которых царит клиническая тишина   Где в кабинетах чинный канцелярский порядок, где ходят медленно, говорят полушепотом, а на стенах висят обязательства «выдать» столько-то строк в месяц, перегнав соседний отдел. Редакция — не контора, как бы мы ни иронизировали по этому поводу, редакция — это «живое» место, перекресток, где происходит вечное движение ног и мыслей, где набиваются в один кабинет изо всех остальных, чтобы поговорить...   Где устраивают «Самовары», «От печки», «Все наверх!» и т. д., одни названия этих мероприятий, придуманные журналистами, уже должны способ­ствовать газетной деятельности. Где идет творческое обсуждение номеров, планов и проблем с правом без­наказанно высказаться, где культивируют «мозговые атаки», где с интересом и нетерпением ждут возвра­щения коллег из командировок и куда с радостью возвращаются. Только в такой атмосфере возможен про­дуктивный обмен информацией, мыслями, идеями. Третий: регулярные встречи с «интересными людь­ми» — специалистами своего дела, ответственными ра­ботниками, представителями различных отраслей зна­ний, хозяйства, науки и техники, искусства. Главная цель — информация о делах, известных только узкому кругу лиц, об опытах, еще не вышедших за пределы лабораторий, о проектах и предположениях, о тенден­циях развития, о далекой и близкой перспективе — во имя правильной ориентации журналистов, работающих в газете над определенной тематикой. На моей памяти встреча с вице-президентом Акаде­мии наук СССР, академиком Ю.Н. Овчинниковым. Он говорил в Голубом зале редакции о положении в со­временной науке вообще и биохимии в частности, об охране природы, о теории генетического и мутацион­ного происхождения преступности, о генной инжене­рии. Такие встречи — постоянно действующий лик­без. Помню, возник однажды в редакции спор: нужен или не нужен ликбез для сотрудников, собирающихся писать на темы, связанные с соревнованием? Именно спор, потому что далеко не все считали необходимым иметь экономические знания, положим, для очерка «о каком-нибудь передовике». Решили: да, следует при­гласить в Голубой зал крупных экономистов, чтобы они растолковали нам, что такое «план», «вал», «хоз­расчет», «себестоимость» (мы все учились понемно­гу...), «материальное снабжение», «кооперированные поставки», «нормо-часы», и прочее, и прочее, в том числе и самое главное: зачем нужно соревнование при плановом хозяйствовании?   На всякий случай рас­шифрую стершееся за временем понятие «ликбез», дабы придать ему изначальный, имеющий прямое от­ношение к нам, журналистам, смысл: ликвидация безграмотности, качество журналистской продукции находится в прямой зависимости от уровня наших знаний — утверждение, ставшее банальным, но еще, к сожалению, не овладевшее сознанием всех. Четвертый: чтение других газет и журналов, я уж не говорю о чтении вообще, необходимом журналисту как воздух. Без чтения мы становимся похожими на иностранцев, попавших в достойное общество, но вы­нужденных молчать из-за незнания языка. Каждая ежедневная планерка в «Комсомольской правде» включает в себя обязательное сравнение только что вышедшего номера газеты с номерами других центральных изданий: где «мы их», где «они нас», что поправимо, а что упущено. Довольно часто газеты, используя прекрасные факты, портят тему бездарным исполнением, неточностью концепции, выбором не того жанра, неудачным поворотом, бездо­казательностью, фактологической ошибкой, допущен­ной в тексте, и т. д. А можно ли доосмыслить факт, «дожать» тему, довести ее до ума, найти иной, «наш», поворот? Воспользоваться ли уже известным фактом или поискать новый? Все это и становится предметом обсуждения на планерках и редакционных летучках. Вспоминаю, как в одной газете промелькнуло сообщение о том, что рабочий парень усыновил чужого ребенка, спасая его от безнадзорности «при живых родителях». Факт был недурно описан автором мате­риала, но совершенно не осмыслен: «добровольное отцовство» как явление, и явление знаменательное, осталось незамеченным. Сомнений у нас не было: ра­бочий парень спас ребенка, а мы должны спасать тему! Пятый: «Жернова» — постоянно действующий (к со­жалению, не с той периодичностью, с какой хотелось бы) творческий семинар молодых сотрудников «Ком­сомольской правды». Ведут его по очереди опытные газетчики, но дело даже не столько в квалификации «ведущих», сколько в искреннем интересе «ведомых», Которые получают редкую возможность выговориться в своем кругу, то есть реализовать одну из продуктивнейших форм самообразования. На «Жерновах» кроме теоретических вопросов раз­бирается главным образом газетная практика. Берется конкретное редакционное задание, полученное или уже выполненное молодым журналистом «Комсомол­ки», и проигрывается от начала до конца весь путь от рождения замысла до его воплощения. Каждый участ­ник семинара имеет право выступить со своим толко­ванием факта, со своей концепцией, с предложением той или иной тактики сбора материала, жанра, пово­рота темы и т.д. Мы «перемалываем» факты, а иногда и косточки участников семинара. Если учесть, что «Жернова» снабжены такой атрибутикой, как песоч­ные часы, что есть непременное условие, при котором берется слово — уложиться в один или два «песка»; если учесть, что позволительно «молоть любую ахи­нею» и смеяться столько же, сколько быть серьезным, то надо признать, что эффективность семинара выше всяких самых смелых предположений. Шестой: читательские письма — основной постав­щик фактов, хотя лично я к этому каналу отношусь весьма сдержанно, исходя из того, что преувеличи­вать значение письма в газете так же опрометчиво, как и преуменьшать. Не буду трогать классификацию писем по А. Верховской[8]: письма-оценки, письма-жалобы, письма-информация и прочие, коснусь только тех, которые со­держат факт. Кстати сказать, писем-идей и писем-тем, справедливо не упомянутых в классификации А. Верховской, чрезвычайно мало, в газетной практи­ке они буквально на вес золота. Итак, письма-факты. Вариантов — множество. Одно письмо может отражать целое явление, но бывает и так, что годовой поток писем с примерно одинаковы­ми фактами не дает никаких оснований для газетного выступления. Однако не в этом дело. Главное, что оценка фактов, содержащихся в письмах, принадлежит не какому-нибудь «дяде», а нам, журналистам. Именно мы обязаны «увидеть» за фактом нечто, «раз­глядеть», «угадать», «предположить», «почувствовать», и все это совершенно невозможно без знаний, без ин­формированности, без социального опыта. Таким об­разом, мы возвращаемся на круги своя — все к тому же разговору об уровне нашего профессионализма. Желая в какой-то степени компенсировать недо­статки на этом уровне, редакция придумала «час письма» — форму коллективного обсуждения писем-фактов. Совещание, условно ограниченное часом, проводится раз в две-три недели под председатель­ством заместителя главного редактора и с привлече­нием всех «свободных мозгов» редакции. Цель — вы­нести на обсуждение наиболее интересные письма, то есть содержащие интересные факты, с тем чтобы со­обща наметить тему, ее поворот, нащупать тактику сбора материала и его подачу в газете, определить жанр будущей публикации.   Программа, как видите, примерно соответствует программе «Жернова», но разница существенная. Там — обучение, здесь — практическая потребность; там — без обязательных выводов, здесь — с обязательными решениями, при­нимаемыми председательствующим: положим, тема выбрана, в командировку выезжает такой-то, срок ис­полнения тогда-то. Это не мешает между тем добро­вольности посещения «часа письма», потому что ни одно исполнение не навязывается, всегда учитывают­ся интересы конкретных сотрудников редакции, а сам ход обсуждения становится профессиональным уро­ком мастерства. Итак, заинтересованный отдел выносит «свое» письмо на коллективное обсуждение   Кабинет заместите­ля главного редактора. На каждом стуле — по два че­ловека. Читается письмо. Вслух. «С выражением». За­тем пауза. Затем первое робкое предложение по поводу темы и модели будущего очерка. Тут же «протест» и — новое мнение, высказанное чуть громче и чуть увереннее. Цепная реакция, заканчивающаяся мощ­ной «мозговой атакой» и всеобщим удовлетворением. Организационный вывод. И — следующее письмо. «Тише, товарищи! — говорит заместитель Главного. — У нас осталось всего полчаса!» В итоге факт осмыслен, замысел рожден, тема нащупана, концепция есть. Кстати, не грех сказать, что с помощью фактов рож­дается любой журналистский жанр, в том числе и тот, который я бы назвал «перемешанным»; примерно так говорят о нациях, из которых сегодня осталось мало «чистых». Буквально по Монтеню: «В древние време­на: все люди одного возраста — братья, кто стар­ше — отцы, кто младше — дети»[9]. ------------------ [1] Энциклопедический словарь. Т.2. М,, 1964. С. 491. [2] Горький М. Литературно-критические статьи. С. 588. [3] См.: Известия. 1929. 17 ноября. [4] Тиберий. Цит. по памяти. [5] Мейерхольд В. Цит. по памяти. [6] Вольтер. Философские повести. М., 1978. С. 21. [7] Монтень M. Опыты. В 2 т. T. 1. M; Л., 1958. С. 189. [8] Верховская А. Письма в редакцию и читатель. М., 1972. С. 30. [9] Монтень М. Указ. соч. С. 67.   Оглавление