Посвящается Кэт Сергей Вадимович Чертопруд Научно-техническая разведка от Ленина до Горбачёва Глава   4. Тайная война В одном из докладов комитета палаты представителей сената США по антиамериканской деятельности, опубликованном в 1951 году, говорилось следующее: "Сталин имел относительно промышленности США настолько же полную и подробную информацию, как и сведения, которыми располагало правительство самих Соединенных Штатов". Отношения многих американских граждан к Советскому Союзу в годы Второй мировой войны и послевоенного периода в немалой степени способствовали тому, чтобы Москва была в курсе технических успехов США. В СССР видели единственную силу, которая реально сражалась с немецко-фашистскими захватчиками в Европе, и долгое время, по существу, в одиночку, пока западные союзники медлили с открытием второго фронта. Это убедило многих американцев, и не только левых, передавать советским гражданам оборонную информацию, чтобы как-то помочь союзникам[107]. Руководитель группы консультантов СВР генерал-лейтенант В. А. Кирпиченко писал так: "Во время войны мы получали такую информацию (научно-технического и военно-технического характера. — Прим. авт.) по каналам разведки из США, Англии, внимательно следили за развитием немецкой техники. Сплавы для танковой брони, авиации, артиллерия и боеприпасы к ней, самолетостроение, радиолокация — все это очень нас интересовало, и вклад нашего научно-технического отдела, соответствующих подразделений военной разведки, конечно же огромен"[108]. Оценить объем задействованных в этой операции людей трудно. Штаты легальных посольских резидентур НКГБ и Разведупра были в 1941 году примерно по 12 человек. Однако десятки офицеров разведки работали в составе и под прикрытием советской закупочной комиссии (СЗК), Амторга, ТАСС и других официальных учреждений. В частности, число сотрудников СЗК и Амторга только в Вашингтоне и Нью-Йорке составляло около 5000 человек. А сбором различной политической, военной, экономической и научно-технической информации должны были заниматься все советские специалисты, работавшие в годы войны в США, независимо от того, являются они сотрудниками разведки или нет. Также в охоте за "чужими секретами" принимали активное участие разведчики-нелегалы и контролируемая ими агентура, работники подпольного аппарата Коммунистической партии США, служащие в различных государственных, общественных и частных организациях[109]. Только по данным главы НКВД Л. П. Берия за период с июня 1941 по ноябрь 1944 года работники 1-го (разведывательного) управления НКВД — НКГБ проделали значительную работу "по организации разведывательной сети за границей… За это время выведено на нелегальную работу 566, завербовано 1240 агентов-осведомителей… Добыто агентурным путем 41718 различных разведывательных материалов, в том числе большое количество документальных. Из полученного по линии научно-технической разведки 1167 реализовано отечественной промышленностью 616". Сколько в этот период "вывело" за границу разведчиков Разведупр и каким количеством источников они реально располагали, — эти сведения и спустя полвека продолжают оставаться секретными. Хотя известно, что перед войной разведывательное управление располагало примерно 1 000 офицеров и агентов, из них 50% работали нелегально. Вербовкой агентуры занимались и "младшие партнеры" Разведупра и НКГБ — 1-е (разведывательное) управление наркомата ВМФ и служба связи Коминтерна до ее ликвидации в 1943 году[110]. Также много в сфере научно-технической разведки было сделано сотрудниками советской закупочной комиссии, костяк работников которой составляли военнослужащие. Ими была получена и передана в Москву весьма ценная информация в области танко- и авиастроения. Так, в конце 1943 или начале 1944 года все служащие-коммунисты закупочной комиссии были собраны на очередное партсобрание. Выступивший на нём заместитель председателя правительственной комиссии М. Серов огласил секретную телеграмму от члена ГКО А. И. Микояна. Она предписывала каждому коммунисту, работавшему в комиссии, собирать информацию о техническом развитии в США, особенно в области военной промышленности. После того, как ее зачитали, каждый член ячейки расписался в том, что ознакомлен с приказом и приложит все силы, чтобы выполнить его. Началась массовая охота за секретной информацией. Участники собрания добывали проекты целых заводов, специальных машин и деталей к ним, фотографии и чертежи, касающиеся производства самолетов, вооружений и подводных лодок и массу другой секретной информации[111]. Хотя говорить о том, что советская разведка в США была полностью задействована для добычи научно-технической и военно-технической информации, особенно в первые годы войны, не совсем правильно. В конце 1942 года под прикрытием сотрудника "Международной книги" в эту страну прибыл Л. Р. Квасников (сотрудник советской внешней разведки). Приняв от резидента В. М. Зарубина все дела по НТР, вновь прибывший внимательно изучил их и пришел к ожидаемому неприятному выводу: НТР в резидентуре оказалась на втором плане, а на первом — политическая разведка. Молодые сотрудники, прибывшие годом раньше в Нью-Йорк, А. С. Феклисов и А. А. Яцков, которым предписывалось вести научно-техническое направление, использовались в основном на побегушках, имея на связи по два агента. В то же время у многоопытного С. Семёнова (Твен) их было в десять раз больше и половина из них работала опять же на политическую разведку. С первых дней работы в Нью-Йорке Квасников стал придавать особое значение организации надежной связи с источниками и вопросами конспирации. Даже в стенах консульства он требовал от подчиненных вести разговоры шепотом, не называя фамилий и псевдонимов агентов. Нормы конспирации положительно сказались на результатах работы всей резидентуры: в Центр стало поступать значительно больше материалов по делу "Энормоз", по радиоэлектронике, без которых невозможно было бы создать атомную бомбу. Тогда же были получены разведывательные материалы, позволившие советским конструкторам создать скоростные самолеты типа ХР-59, ХР-80 и ХР-83, П-81, 1-16, 1-40 и Т-9-180. А информация по радиолампам, радарам и сонарам (приборы для определения точного местонахождения подводных лодок в погруженном состоянии) явилась основной базой для развития такой отрасли советской радиопромышленности, как радиолокационная техника[112]. Наркомат авиационной промышленности лестно отозвался в 1945 году о переданных разведкой 68 информация* по самолетостроению, 43 по реактивной технике и 14 по двигателестроению. Большинство этих материалов — ценные, особенно актуальны сведения по реактивной технике (реактивные двигатели, самолеты-снаряды и пр.) и по аэродинамике высокоскоростных полетов. Не меньшие успехи были в сфере добычи информации по проблемам радиолокации. В частности, в 1944 году было получено 1236 текстов, 5383 фотографии, 165 чертежей и 78 образцов деталей[113]. От ценного агента Скотта 12 июля 1941 года лондонской резидентурой внешней разведки были получены материалы по размагничиванию корпусов кораблей[114]. Высока вероятность того, что под этим оперативным псевдонимом скрывался радиоинженер, который сотрудничал с Королевским морским флотом. С этим человеком регулярно встречался В. Б. Барковский[115]. Сотрудница советской внешней разведки завербовала офицера британских ВВС Джеймса, который работал в сфере авиастроения. Он снабжал точными данными о весе, габаритах, грузоподъемности и других характеристиках машин и даже скалькированными чертежами самолетов, которые еще не успели подняться в воздух. А одно небольшое устройство он выкрал и передал связнику. Исчезновение этого секретного образца вызвало переполох, но Джеймс был вне подозрений[116]. Зимой 1942-1943 годов Д. Кэрнкрос передал в Москву данные по новому немецкому танку "Тигр". Его главная отличительная черта — толщина брони, которую наши снаряды не пробивали. Благодаря документам, полученным от Карела, советские конструкторы узнали марку стали, толщину брони и разработали более мощную модель снарядов, которые могли поражать немецкий танк. За эту информацию и сведения о местах базирования весной 1943 года всех эскадрилий люфтваффе в районе Курской дуги, благодаря которым советская авиация смогла уничтожить более 500 вражеских самолетов на указанных Карелом аэродромах, его наградили орденом Красного Знамени[117]. Среди агентов советской разведки в США был опытный химик, который трудился на одном из заводов химического концерна "Дюпон де Немур". Он передал подробную информацию по нейлону и новейшим видам пороха. В оперативной переписке он фигурировал под псевдонимом Хват. Он не увлекался политикой и работал исключительно на материальной основе — ради денег, которые ему требовались на обучение дочери и для выплаты ссуды за купленный дом. Он получал в два раза меньше, чем хотел, но все равно продолжал торговать технологическими секретами. Работавший с ним сотрудник резидентуры С. М. Семёнов и заместитель резидента по НТР Л. Р. Квасников считали, что это оптимальный вариант работы с данным информатором. "Если мы будем выплачивать агенту значительно большее вознаграждение, то он быстро построит дом, сделает необходимые накопления и прекратит сотрудничество с нами…", — утверждали они, и с их мнением полностью соглашался Центр[118]. Агент Сетер, инженер одной из ведущих компаний, выпускавшей различную радиоаппаратуру для вооруженных сил США, в том числе радары и сонары, был привлечен к сотрудничеству летом 1942 года. Очень дисциплинирован, не сорвал не одной явки, передал много секретных документов, которые представляли большой интерес для наших научно-исследовательских институтов. Ежегодно передавал по 2—3 тысячи фотолистов секретных материалов, большинство из которых получили оценки "ценный" и "весьма ценный". По указанию Центра, в конце 1945 года работавший с ним А. Феклисов от имени советской разведки сердечно поблагодарил Сетера и законсервировал связь с ним, передав деньги на непредвиденные расходы. Кирилл имел широкий круг знакомых среди инженерно-технического персонала и рабочих авиационной промышленности. Он сам работал на заводе, выпускавшем самолеты, и одновременно был профсоюзным активистом. Он регулярно встречался с сотрудником резидентуры А. Феклисовым и каждый раз приносил с собой в портфеле 500—600 страниц секретных материалов по авиации и реактивной технике. Кирилл прекратил сотрудничество в конце 1944 года, когда его избрали на руководящую должность в профсоюзе и он вынужден был переехать в другой город[119]. В 1942 году Кирилл привлек к сотрудничеству способного научного сотрудника Кордела, участвующего в конструировании по контрактам военного министерства новейшего истребителя. Он имел доступ к поступавшим в конструкторское бюро секретным научно-исследовательским работам и наставлениям по эксплуатации новейших самолетов, которые были разработаны по заказам военного ведомства на других заводах[120]. От Кордела поступали комплектные, подробные материалы о новейших военных самолетах и зарождавшейся тогда военной технике США. В частности была получена полная документация о первом американском реактивном истребителе — бомбардировщике Р-80А "Шутинг Стар", построенном компанией "Локхид". Кратко расскажем о том, что представляла собой эта машина. В 1943 году командование ВВС США было сильно обеспокоено появлением на вооружении у люфтваффе реактивных истребителей Me-163 и Ме-262. ВВС США сделало заказ компании "Локхид" разработать проект реактивного истребителя на основе британского двигателя Хавиланд (Халфорд) Х-1Б Гоблин. Время на разработку отводилось необычайно короткое — 180 дней. Исполнитель успешно справился с заказом и проект ХР-80 был готов всего на два дня позднее поставленного срока. Однако были проблемы с двигателем, и первый полет состоялся лишь в январе 1944 года. В феврале 1944 года был создан прототип ХР-80А с американским ТРД 1-40 "Дженерал Электрик". Первые серийные образцы поступили на вооружение в 1945 году как Р-80А "Шутинг Стар". Самолеты этой модификации принимали участие в корейской войне (1950—1953 годы) и состояли на вооружении американской армии до 1953 года. За 1944 год от Кордела было получено 98 секретных законченных научно-исследовательских работ объемом более 5000 страниц. Из них 50% получили оценку "весьма ценные", 40% — "ценные" и 10% — "представляющие оперативный интерес"[121]. Высока вероятность того, что под оперативным псевдонимом Кордел скрывался друг детства Ю. Розенберга У. Перл, который начал работать на советскую разведку в 1942 году[122]. Правда, не ясно, кто указал на потенциальный источник информации — сам Ю. Розенберг или агент Кирилл. Скорее всего в роли агента-наводчика выступил Либерал, но из-за того, что примерно до 1998 года его активная работа на советскую разведку тщательно скрывалась, было решено приписать его вербовку Кириллу. Добавим лишь, что местом работы Кордела, если он действительно У. Перл, была лаборатория Национального управления по аэронавтике (НАСА). В 1942 году разведчиком Моховым к сотрудничеству был привлечен Стэнли. Он имел ученую степень доктора технических наук и руководил большой группой научных сотрудников в лаборатории одной из крупнейших радиотехнических компаний, находившейся недалеко от Нью-Йорка. Очень увлекался радиоэлектроникой, был активным членом радиотехнического общества США, где приобрел широкий круг знакомых среди коллег в корпорациях "Радио корпорейшн оф Америка", "Дженерал Электрик", "Вестингауз", "Вестерн Электрик" и др. От него поступала подробная информация, чертежи, инструкции, наставления по эксплуатации различной секретной аппаратуры, кроме того, радиолампы и детали от прибора "свой-чужой", с помощью которого американский летчик мог простым нажатием кнопки сразу установить, чей самолет находится в поле зрения — свой или вражеский. Помимо этого он сумел привлечь к сотрудничеству еще троих агентов: Ретро, Нэта и Коно. В конце 1942 года он завербовал своего приятеля и подчиненного Ретро. Стэнли имел право выносить секретную документацию за территорию предприятия для работы в домашней обстановке, а также в случае служебной необходимости разрешать своим сотрудникам брать материалы домой для работы в вечернее и ночное время. Стэнли не раз пользовался этим правом в интересах советской разведки. Вместе с Ретро он регулярно отбирал наиболее интересные материалы по новейшим радиотехническим устройствам — различного рода радарам, прицелам для бомбометания, зенитным орудиям и др. В свою очередь, Ретро завербовал своего друга Хорвата. Тот служил в научно-исследовательском центре одной из ведущих компаний США, где разрабатывались и изготовлялись сверхсекретные приборы военной радиотехники. Он слыл очень талантливым специалистом, имел несколько изобретений и возглавлял научно-исследовательскую секцию, занимающуюся созданием системы для установления местонахождения артиллерийских орудий противника путем определения траектории и скорости полета снаряда. Среди переданных им материалов 600-страничное наставление по применению радарно-компьютерной установки SCR-584, которая позволяла определять скорость и траекторию полета снаряда Фау-2 и автоматически управлять огнем зенитных батарей. В течение 1943—1945 годов от Ретро и Хорвата было получено 9165 листов по более чем 100 научным разработкам. Эти документы получили весьма высокую оценку Комитета по радиолокации в Москве, который возглавлял академик А. И. Берг[123]. С большой вероятностью можно утверждать, что под псевдонимом Ретро скрывался Д. Барр, который работал на одном из заводов "Вестерн Электрик" в США, а Хорватом был А. Сарант — сотрудник компании "Белл"[124]. Это утверждение основывается на анализе материалов, переданных Ретро и Хорватом, и биографий Д. Барра и А. Саранта. Агент Коно был привлечен к сотрудничеству Стенли в августе 1943 года. Он работал главным радиоинженером и возглавлял на крупной фирме научно-исследовательскую группу, которая разрабатывала радиолокаторы, работающие на сантиметровых волнах. За все время работы он передал нам 40 научно-исследовательских разработок на нескольких тысячах листов. Только в 1945 году от него было получено 2000 листов секретной информации. Большинство материалов Коно получили оценку "весьма ценные". Это материалы о радарах для подводных лодок, аппаратуре на инфракрасных лучах, прицелах для управления артиллерийским огнем и т.д. Некоторые прицельные устройства на испытаниях, по словам Коно, показали поразительную точность, за что американские специалисты то ли в шутку, то ли всерьез называли их "прицелами третьей мировой войны". Коно регулярно информировал Москву о заседаниях координационного комитета США па радиотехнике. Эти отчеты представляли огромный интерес для советских руководящих органов в области науки и техники, ибо позволяли находиться не только в курсе всех разработок, ведущихся в США, но и давали возможность знать перспективные планы работы американцев в области радиотехники на ближайшие десятилетия. От него поступили-первые сведении о создании американцами системы управления ракетами-носителями атомных бомб[125]. С большой вероятностью можно утверждать, что под этим оперативным псевдонимом скрывался М. Собелл. По крайней мере, список материалов, которые отправил в Москву Коно, полностью совпадает с "трофеями" М. Собелла[126]. Хотя официально эту версию никто не подтвердил. Если это так, то к сотрудничеству с советской разведкой М. Собелла привлек не Ю. Розенберг, а другой агент, которого американская контрразведка так и не смогла идентифицировать. Дело в том, что по описанию агент Стенли не очень подходит под Либерала (оперативный псевдоним Ю. Розенберга). Либо возможна обратная версия, что Стенли не вербовал Коно.   В любом случае Ю. Розенберг знаменит не только тем, что привлек к сотрудничеству и руководил работой, как минимум, четверых ценных агентов (У. Перли, Д. Барр, А. Сарант и М. Собелл), но и собственными достижениями в сфере научно-технической разведки. От него поступала подробная информация, чертежи, инструкции, наставления по эксплуатации различной секретной аппаратуры. В частности, он передал подробную документацию и образец готового радиовзрывателя. Это изделие было высоко оценено нашими специалистами. По их ходатайству было принято постановление Совета Министров СССР о создании специального КБ для дальнейшей разработки устройства и о срочном налаживании его производства. О ценности этого образца свидетельствует такой факт. После окончания Второй мировой войны в американской печати появились сообщения о том, что созданные в период войны радиовзрыватели по своему значению уступают лишь атомной бомбе, и на их разработку и создание было истрачено свыше 1 млрд. долларов[127]. Агент Нэт был привлечен к сотрудничеству с советской разведкой агентом Стэнли. Он занимал должность главного инженера на заводе компании, ведущей в радиотехнической отрасли США. Передал секретные документы — наставление по эксплуатации различных систем наземных, самолетных и морских радаров. Агент Антилопа был завербован в середине 1943 года. Он передал наставление по эксплуатации морских радаров. А в феврале 1946 года он по собственной инициативе передал два тома наставлений по авианосцам[128]. Агент Девин был завербован в октябре 1942 года. Он работал помощником мастера цеха одного из заводов, выпускающих клистроны и магнетроны — радиолампы для генерирования и усиления сантиметровых радиоволн, которые использовались в новейших радарах. Производство этих ламп было засекреченным. Источник передавал не только подробное описание технологического процесса, но и образцы уникальных миниатюрных сопротивлений, кристаллических выпрямителей и других деталей и приборов, необходимых для производства военной электронной техники. Освоение производства клистронов и магнетронов у американцев протекало с большими трудностями. Было много брака. Вначале из 50 радиоламп только одна получалась доброкачественной. По просьбе советской разведки источник подробно описывал все возникавшие трудности при их производстве и найденные способы устранения брака. Он передал подробные материалы об организации конвейера по производству различных радиоламп, описание всех операций: штамповка деталей, параметры сварочных процессов для отдельных деталей, создание высокого вакуума и т.п. Как оказалось впоследствии, все эти данные были весьма нужны нашим специалистам. Девин сотрудничал с советской разведкой более пятнадцати лет и умер не дожив до своего 50-летия. Перед смертью он попросил сотрудников советской разведки, если потребуется, оказать помощь его детям. Это ему было обешано и выполнено[129]. Не следует забывать об агентах советской военной разведки в Канаде. Правда, предательство И. Гузенко не позволило ГРУ эффективно использовать их возможности после окончания Второй мировой войны. Инженер Национального исследовательского совета Д. Смит (Бадо) поставлял информацию из области радиотехники, оптики и по работам, которые проводились этим учреждением. Его коллега Н. Мазералл (Бэгли) также сотрудничал с советской военной разведкой. Он трудился в самом секретном отделе, который занимался радарами, техническими аспектами радиосвязи и воздушной навигации. Профессор математики и эксперт в области артиллерии И. Гальперин имел обширные знания о новом оружии, взрывчатых веществах и других изобретениях. Он передал в Москву подробный отчет о работе Канадского института военных исследований и развития, о его заводах и лабораториях, в том числе и об опытном заводе по производству взрывчатки, баллистической лаборатории, исследовательской части и т.п. Р. Бойер (Профессор) — знаменитый химик, состоятельный человек и агент советской военной разведки. Советский военный атташе так охарактеризовал его: "Самый лучший специалист по ВВ (взрывчатые вещества. — Прим. авт.) на американском континенте. Очень богат. Боится работать". Хотя на самом деле разведывательные возможности этого человека были значительно ниже, чем утверждал офицер ГРУ. Двое советских агентов работали в канадском департаменте вооружений. Один из них, Д. Беннинг, отвечал за подготовку особо секретного "Прогноза военного производства в Канаде", наиболее полного исследования экономической ситуации и перспектив развития канадской военной промышленности. Второй, Г. Герсон был зятем Беннинга. Сын русского эмигранта и инженер-геолог по профессии, Герсон во время Второй мировой войны работал в компании объединенных военных поставок, которая занималась производством химических и взрывчатых веществ, а по окончании войны, не без помощи Бойера, был переведен в отдел производства боеприпасов. Герсон активно работал на советскую военную разведку три года. Он представил большое количество секретных документов, главным образом относящихся к техническим аспектам артиллерии. Один из его докладов вместе с документами содержал 160 страниц. Д. Шугар (Прометей) работал в исследовательской компании "Краун лимитед", расположенной в пригороде Торонто. Он считался экспертом в области радарной техники и занимался в основном способами обнаружения подводных лодок[130]. Все эти достижения остаются в тени по сравнению с успехами в сфере атомного шпионажа.   Это несправедливо   Дело в том, что кроме ядерного оружия, Советскому Союзу нужно было форсированно развивать реактивную авиацию, ракетостроение и радиолокацию. Это не говоря уже о таких направлениях как разработка новых образцов артиллерийских снарядов для успешного поражения немецких танков "Тигр". Да и в самой истории атомного шпионажа много белых пятен и неточностей. Начиная от истинной роли Грингласса и Голда в добыче атомных секретов и заканчивая реальным участием иностранных специалистов. Официально считается, что первые сведения о начале работы по созданию атомной бомбы были получены советской разведкой и доложены Л. П. Берия Сталину 10 марта 1942 года. К концу следующего года, наряду с множеством сообщений о ходе осуществления проекта "Манхэттен", среди которых находился отчет Б. Понтекорво о впервые осуществленной Э. Ферми управляемой ядерной реакции, в Москву было доставлено около 300 секретных отчетов и материалов по проблемам исследования в области атомной энергии. На самом деле внешняя разведка начала информировать Москву о ведущихся в США и Великобритании работах по проектам "Манхэттен" и "Тьюб эллойз эллойз" ("Трубный сплав") значительно раньше. Одно из первых сообщений по этой теме поступило еще до Второй мировой войны. Англичанин лорд Хэнки был сверхэнергичным политиком-администратором и с радостью брался за решение любой проблемы, начиная от оптимизации работы британской почты и заканчивая разработкой ядерного оружия. Кроме этого, он славился прекрасными аналитическими прогнозами — они почти всегда исполнялись. Может быть, уже тогда он понял важность нового проекта, связанного с атомной физикой, и приложил максимум сил к его реализации. И его личный секретарь тоже не бездельничал, а активно копировал сверхсекретные документы по этой теме для своего шефа и передавал их в Москву, начиная с осени 1940 года. Звали этого человека Д. Кэрнкрос (Карел). Продолжала информация поступать от него и в 1942 году[131]. Проблемой расщепления атомного ядра и получения нового источника атомной энергии ученые Германии, Великобритании, США, Франции и других стран вплотную стали заниматься с 1939 года. Подобные работы велись и в Советском Союзе учеными-ядерщиками Я. Зельдовичем, Ю. Харитоном и другими, но начавшаяся война и эвакуация научных институтов в Казань прервали работы по созданию атомного оружия. Однако наличие в Германии сильной школы физики свидетельствовало об опасности появления у нее подобного оружия и о необходимости создания его в других странах. До войны и в военные годы резидентуру советской внешней разведки на калифорнийском побережье США возглавлял Г. Хейфец (Харон), вице-консул в Сан-Франциско. Еще в бытность свою заместителем резидента НКВД в Италии он первым заметил и начал осторожную разработку знаменитого физика Э. Ферми и его молодого ученика будущего советского физика и академика Б. Понтекорво. Позже оба они, спасаясь от фашизма, оказались в Америке. Сотрудник советской внешней разведки С. Семёнов установил контакт с членами семьи Понтекорво, привлек итальянца к сотрудничеству и много лет получал от него информацию. В 1950 году связник встречал своего агента в ленинградском порту, когда Понтекорво по каналам разведки перебрался в СССР. Семёнов и Хейфец сообщали в центр, что американские власти намереваются привлечь выдающихся ученых, включая нескольких лауреатов Нобелевской премии, к разработке особо секретного оружия. И что на эти цели выделяется до четверти от общей суммы расходов США на военно-технические исследования. Хейфец установил, что связанный с Компартией США физик из Беркли Р. Оппенгеймер и его коллеги покидают Калифорнию…[132]. В начале апреля 1941 года Центр принял решение о переходе на линейный принцип работы внешней разведки. Это означало, что оперработники в резидентурах теперь не должны были заниматься всеми вопросами разведдеятельности, а только в зависимости от их использования: политическими, экономическими, научно-техническими. В мае 1941 года, после того, как была доказана теоретическая возможность создания атомного оружия, власти Великобритании учредили первую в истории человечества организацию по конструированию и производству атомной бомбы. Кодовое название этой программы "Тьюб эллойз эллойз". В программу входили четыре независимые исследовательские группы. Одна из них — бирмингемская, в ней лидирующие позиции занимал физик-теоретик К. Фукс — немец-коммунист, бежавший от гитлеровского режима в Англию. Секретная информация от этого человека стала поступать уже в конце 1941 года[133]. Сначала с ним встречались сотрудники советской военной разведки — С. Кремер, Н. Аптекарь (Сергей) и Р. Вернер (Соня). Во время первой встречи К. Фукс рассказал С. Кремеру о начале работ по созданию атомной бомбы в США и Англии. На второй он вручил сотруднику советской военной разведки большой блокнот с материалами о британском проекте "Тьюб эллойз эллойз"[134]. Много лет спустя сотрудница советской военной разведки Р. Вернер буднично описала свой первый контакт с К. Фуксом: "Мы встретились, прогулялись под видом влюбленной парочки, Фукс передал мне толстую пачку документов и конвейер заработал". Как ей удалось избежать тогда провала? Некоторые британские эксперты утверждают, что сам шеф контрразведки (МИ-5) Р. Холлис был советским агентом и прикрывал Соню. Они оба находились в 30-е годы в Шанхае, посещали один и тот же клуб, вместе играли в теннис. Более того, у будущего главы МИ-6 был роман с подругой Р. Вернер. А в Англии советская разведчица поселилась рядом с местом работы своего высокопоставленного знакомого[135].   К сожалению, мы уже никогда не узнаем, что на самом деле связывало эти две знаменитые фигуры в мировой истории шпионажа За время работы с военной разведкой К. Фукс передал советской стороне ряд расчетов по расщеплению ядра и созданию атомной бомбы. Эти материалы получили высокую оценку уполномоченного по науке ГКО. Всего от К. Фукса в 1941—1943 годах было получено 7 весьма ценных материалов. Оценить объем переданных К. Фуксом секретных материалов в период его работы в бирмингемской исследовательской группе (июнь 1941 — ноябрь 1943 года) можно с помощью меморандума директора ФБР Д. Э. Гувера специальному помощнику президента США контр-адмиралу С. Соуэрсу. Этот документ датирован 2 марта 1950 года. В нём, в частности, указывалось: "В соответствии со своими намерениями передавать Советскому Союзу только результаты своих собственных работ, Фукс передавал советскому агенту копии всех докладов, подготовленных им в Бирмингемском университете… Помимо копий документов, автором которых он был сам, Фукс действительно сообщил советскому агенту в общих чертах о научно-исследовательских работах в рамках программы "Тьюб эллойз эллойз" в Великобритании и о создании небольшой экспериментальной станции по изучению процессов диффузии урана на базе одного из заводов министерства снабжения в Северном Уэльсе (объект "Долина"). Он сказал, что никакой проектно-конструк-торской информации по этой экспериментальной станции и используемому на ней инженерному оборудованию он советским агентам не передавал. Кроме того, он сообщил русским, что аналогичные исследования проводятся так же в США и что между двумя странами сотрудничество в этой области"[136]. 16 сентября 1941 года от агента советской внешней разведки Д. Маклина поступает информация, согласно которой британское правительство рассмотрело специальный доклад по созданию в течение двух лет урановой бомбы. Одновременно сообщалось, что летом того же года состоялось заседание уранового комитета, обсудившего реальность создания атомной бомбы, и что совещание комитета начальников штабов приняло рекомендацию о немедленном начале работ в этой области. Научной работой английских физиков в области атомной энергии руководил специальный комитет ученых во главе с известным физиком Д. Томсоном. Как видим, в Центре располагали достаточным количеством информации о том, что происходило в Британии в сфере разработки атомного оружия. Понятно, что страна, находящаяся в состоянии войны, не будет инвестировать ресурсы в исследования, которые в относительно короткий срок не позволят получить преимущество в военной сфере. Поэтому перед советской внешней разведкой по проблеме ядерного оружия, в оперативной переписке получившей в дальнейшем название "Энормоз", стояли следующие задачи: — определить круг стран, ведущих практические работы по созданию атомного оружия; — информировать Центр о содержании этих работ; — через свои агентурные возможности приобретать необходимую научно-техническую информацию, способную облегчить создание подобного оружия в СССР. В центральном аппарате было создано специальное подразделение научно-технической разведки. Возглавил его Л. Р. Квасников. Вскоре резидентуры внешней разведки в США и Великобритании получили ориентировку Центра, нацеливавшую их на поиск любой информации по проекту "Энормоз". Такая же ориентировка поступила и в Скандинавские страны, поскольку с началом войны резидентура в Берлине прекратила существование. Однако наладить получение информации о ведущихся в нацистской Германии работах в области атомной энергии с территории нейтральной Швеции не удалось. В США нью-йоркский резидент П. Пастельняк в ответ на запрос Центра отправил 24 ноября 1941 г. телеграмму, в которой говорилось, что в Лондон выехали американские профессора Юри, Брагг и Фоулер для работы над взрывчатым веществом огромной силы. Других сведений на тот период из резидентур внешней разведки в США не поступало. Тогда же Центр получил телеграмму, в которой говорилось о попытках группы американских ученых создать взрывчатое вещество огромной силы. Разумеется, речь шла об урановой бомбе, как первоначально называлось атомное оружие. Несмотря на то, что в США с началом войны действовало значительное количество оперработников, научно-техническая разведка НКВД обращала первостепенное внимание на получение технической документации и образцов, в первую очередь вооружения и боевой техники. Задача добывания атомных секретов не выделялась в числе приоритетов внешней разведки. Да и кому могло прийти в голову заниматься какими-то теоретическими проблемами в тот момент, когда гитлеровские войска готовятся к последнему броску на Москву. На повестке дня стояли другие, более приоритетные задачи укрепления обороноспособности нашей страны. Хотя ориентировка Центра была направлена в США еще в 1941 году, но добиться ощутимых результатов по сбору информации в области создания атомного оружия резидентуре долго не удавалось. Это объяснялось тем, что американские спецслужбы создали вокруг ученых, инженеров, техников и рабочих, сосредоточенных в Лос-Аламосе, прочную стену секретности, которую было непросто преодолеть. В декабре того же года Белый дом принял решение о выделении крупных средств на разработку атомного оружия   К этому времени американские ученые Л. Сцилард, А. Эйнштейн, Р. Оппенгеймер и другие накопили множество данных о реальной возможности создания принципиально нового оружия. резидентуры НКВД в США пока ничего об этом не знали. Летом 1942 г. центр получил из Нью-Йорка шифровку с грифом "срочно" — "особой важности". В телеграмме сообщалось о том, что к агенту-групповоду (руководитель группы агентов) Луису обратился знакомый ученый-атомщик А. Филдинг из Чикагского университета с просьбой вывести его на кого-нибудь из советских людей, работающих в Амторге. При этом Филдинг заявил о том, что он хотел бы передать русским сверхсекретную информацию о начавшихся в США разработках супёроружия и что они должны узнать об этом как можно раньше[137]. Одновременно с этим событием важную документальную информацию по проекту "Манхэттен" удалось получить молодому, но уже имевшему хороший опыт оперативной работы по линии научно-технической разведки А. Феклисову. Летом 1942 года к нему на приём в Генеральное консульство пришел инженер-химик из закупочной комиссии П. Н. Ласточкин, который поведал о своем знакомстве с руководителем инженерной группы "Монти". Эта группа строила химические предприятия в США и за рубежом, в том числе опытный завод в Ок-Ридже, (штат Теннесси), на котором вырабатывался уран-235. От источника Монти была получена подробная информация о секретных работах компании "Кэллекс" по строительству в США опытного завода, на котором практически была отработана технология урана-235 для атомных зарядов. Кроме этого, он сообщил о возведении большого промышленного объекта в Ок-Ридже, на котором получали уран-235 методом газовой диффузии[138]. Информация по атомной бомбе, полученная резидентурой Л. Р. Квасникова, довольно высоко оценивалась И. В. Курчатовым. Он с первых дней признавал, что данные разведки "указывают на технические возможности решения всей проблемы в значительно более короткие сроки, чем думают наши ученые, не знакомые с ходом работ по этой проблеме за границей". Заместитель Курчатова по советскому атомному проекту В. В. Гончаров считал, что "вклад разведки неоспорим, многих тупиков и ошибок удалось избежать". Такого же высокого мнения придерживался и академик А. Ф. Иоффе: "…получаемая нами информация всегда оказывалась точной и большей частью всегда полной, наличие такой информации на много месяцев сокращает объем нашей работы и облегчает выбор направлений, освобождает от длительных поисков. Я не встречал пока ни одного ложного указания…". Лондонская резидентура оказалась более "проворной" и результативной на первом этапе "охоты за атомными секретами". Например, уже в августе 1941 года из Великобритании пришел первый ответ на запрос Квасникова. Это было содержание представленного У. Черчиллю секретного Доклада Уранового комитета, а также информация о том, что идея создания сверхмощного оружия приобрела вполне реальные очертания. На совещании британского комитета начальников штабов приняты рекомендации о немедленном начале работ и изготовлении первой атомной бомбы через два-три года. Британские физики определили уже критическую массу урана-235, а также сферическую форму заряда, разделенного на две половины, и установили, что скорость их соударения должна быть не ниже 2-2,5 тыс. метров в секунду. В конце 1941 года из Лондона поступила информация о том, что США и Великобритания решили координировать усилия своих ученых в области атомной энергии. Позднее, 20 июня 1942 года, во время переговоров в Вашингтоне Черчилль и Рузвельт приняли решение строить атомные объекты в США, так как Англия подвергается постоянным бомбардировкам германской авиации. В феврале 1942 года советские фронтовые разведчики захватили в качестве "языка" немецкого офицера, в портфеле которого была обнаружена тетрадь с непонятными записями. Эта тетрадь пересылается в наркомат обороны, а оттуда — уполномоченному по науке ГКО. Было установлено, что речь идет о планах гитлеровцев по использованию атомной энергии в военных целях. Досконально изучив разведывательные данные из Лондона, Квасников вместе с Фитиным доложил информацию Л. П. Берия. Берия решил передать сообщение Сталину в форме записки и поручил составление ее Квасникову. Информация по атомной тематике, полученная из лондонской резидентуры, в марте 1942 года была доложена в виде спецсообшения И. В. Сталину. Научно-техническая разведка сообщала о реальности создания атомного оружия и предлагала образовать при ГКО научно-консультативный совет для координации работ. В докладной записке, основанной на сообщениях Д. Маклина, говорилось: "В ряде капиталистических стран в связи с проводимыми работами по расщеплению атомного ядра с целью получения нового источника энергии было начато изучение вопроса использования атомной энергии урана для военных целей… Английский военный кабинет, учитывая возможность успешного разрешения этой задачи Германией, уделяет большое внимание проблеме использования атомной энергии урана для военных целей… Исходя из важности и актуальности проблемы практического применения атомной энергии урана-235 для военных целей Советского Союза, было бы целесообразно: 1. Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном Комитете Обороны СССР из авторитетных лиц для координации, изучения и направления работ всех ученых, научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся вопросом атомной энергии урана. 2. Обеспечить секретное ознакомление с материалами разведки по урану узкого круга лиц из числа видных ученых и специалистов для оценки развединформации и соответствующего ее использования". Совершенно секретные материалы разведки, полученные агентурным путем из Великобритании и приложенные к записке, сыграли определяющую роль при выборе Сталиным решения — начинать или не начинать в Советском Союзе работы по созданию атомной бомбы. Соответствующую программу возглавил И. В. Курчатов, куратором от Советского правительства был назначен В. М. Молотов. По линии разведки ответственным за обеспечение секретности материалов и реализацию разведданных стал, естественно, Л. Р. Квасников[139]. Практически Л. Р. Квасников в подготовленном им проекте записки предвосхитил создание знаменитой лаборатории N 2 (впоследствии — Институт атомной энергии имени И. В. Курчатова). По решению правительства в том же 1942 году была создана специальная лаборатория № 2 (Московская физическая лаборатория) АН СССР. Возглавил ее И.В. Курчатов, который занимался вопросами атомной энергии. 22 декабря 1942 года из Лондона в Москву поступил полученный резидентурой подробный отчет о работах по атомной тематике, которые велись как в самой Великобритании, так и в США. Из полученных документов следовало, что американцы значительно опережали британцев в деле разработки атомной бомбы. 27 мая 1943 года Москва вновь направила в США ориентировку о работе по "Энормозу", указав, что в качестве объектов проникновения следует считать: — группу профессора А. Комптона, который руководил всем проектом в исследовательском комитете национальной обороны; — Колумбийский университет, прежде всего профессоров Даннинга и Юри; — чикагскую группу; — калифорнийскую группу; — фирму "М. В. Келлог". Это задание было поставлено на основе информации, полученной лондонской резидентурой. На западном побережье США главным объектом советского атомного шпионажа были радиационная лаборатория Калифорнийского университета в Беркли. Здесь действовала группа ученых-коммунистов, которые охотно делились с двумя сотрудниками советской внешней разведки П. Ивановым и Г. Хейфецом (работали под прикрытием консульства в Калифорнии). Среди информаторов называют физика-исследователя Д. Вайнберга. По просьбе этого человека, в декабре 1942 года его коллега профессор-коммунист X. Шевалье попытался склонить к сотрудничеству с советской разведкой Р. Оппенгеймера, правда неудачно. Знаменитый ученый не только назвал собеседника изменником, но и сообщил об этом предложении генералу Гровсу — начальнику службы безопасности проекта "Манхэттен". Благодаря этому инциденту в ФБР узнали о существовании группы и занялись ее активной разработкой. После такого случая сложно продолжать утверждать, что Р. Оппенгеймер сотрудничал с отечественной разведкой. Тем более, что среди американских ученых не было принято доносить на коллег и только крупный проступок кого-либо из них мог заставить их отойти от своих принципов. Другим агентом в группе Иванова — Хейфеца был химик М. Камен. Он передавал информацию о запасах урана в Чикаго и атомных исследованиях в различных странах. Вторая группа агентов была на связи у ветерана советской военной разведки А. Адамса, который в 1942 году жил в США под видом торгового агента одного канадского бизнесмена (своего друга С. Вегмана). Среди его источников был химик X. Хиски. В 1942 году агент возглавлял группу ученых, работавших над атомным проектом в Колумбийском университете в Нью-Йорке. В 1943 году он перешел в металлургическую лабораторию в Чикаго, которая работала над технологией производства плутония. Его разоблачили только в апреле 1944 года, но он не был арестован и привлечен к суду. Агент Д. Чапин работал химиком в той же металлургической лаборатории. В мае 1945 года он перешел в компанию "М. В. Келлог", которая выполняла секретные заказы для ВВС США. Карьера самого Адамса закончилась в 1944 году. Через год он покинул США, так и не будучи арестованным и осужденным за шпионаж[140]. В связи с расширением задач, стоящих перед внешней разведкой, в июле 1943 года в Государственном Комитете Обороны рассматривался вопрос о состоянии разведывательной работы. Было принято решение о разделении функций и направлений деятельности военной разведки (ГРУ ГШ) и 1-го управления НКГБ. Внешней разведке НКГБ отводилась роль головной организации по разведыванию проблем создания атомного оружия. В соответствии с постановлением ГКО, военная разведка обязывалась передать НКГБ агентуру, работающую по проекту "Энормоз". Быстрый рост объема информации, поступавшей от р^езидентур НКГБ в Сан-Франциско, Вашингтоне, Нью-Йорке, Мехико и Оттаве, руководимых Г. Хейфецем, В. М. Зарубиным, А. Василевским и В. Павловским, а также от их коллег из Разведупра И. Сараева (Вашингтон), — П. Михайлова (Нью-Йорк) и Н. Заботина (Оттава), побудил сделать добычу атомных секретов одной из приоритетных задач НКГБ. В феврале 1944 года, функция координации деятельности разведывательных служб по атомной проблеме была возложена на специально созданную в рамках НКГБ группу "С" под руководством генерал-майора П. А. Судоплатова. Она занималась координацией работы НКГБ и ГРУ по сбору и обработки материалов из США, Канады и Великобритании. На эту группу, а потом и отдел, возложили также функции по реализации полученных данных внутри страны[141]. На добычу информации по атомной тематике были ориентированы не только резидентуры работающие в США, Великобритании, Канаде и Мексике, но и в самой Германии. Например, резидентура советской военной разведки "Дора". В мае 1942 года Ш. Радо получил список вопросов по данной теме. Получить необходимые сведения он поручил Сиси, Пакбо и Пьеру. Правда, по оценкам советских ученых, добытая информация свидетельствовала об отставании Германии в этой сфере и больше аналогичных задач резидентуре не ставилось[142]. В ноябре 1943 года из Москвы в Нью-Йорк на имя многоопытного резидента В.Зарубина была направлена ориентировка, в которой сообщалось, что в США для работы по "Энормозу" выехал ряд ведущих ученых из Англии, в том числе К. Фукс, немецкий эмигрант, член Компартии Германии. Ранее он занимался исследованиями в области быстрых нейтронов в Бирмингемском университете и был завербован разведкой ГРУ. Дело в том, что вклад К. Фукса в реализацию проекта "Тьюб эллойз эллойз" был настолько велик, что научный руководитель американского проекта Оппенгеймер пригласил его, вместе с группой английских коллег в США. Вот так агент советской разведки попал в самое сердце проекта "Манхэттен" — в знаменитый атомный город Лос-Аламос. 5 февраля 1944 года в Нью-Йорке состоялась встреча агента-связника Г. Голда с К. Фуксом, а 25 февраля он передал копии своих теоретических работ по "Энормозу". За время командировки К. Фукса в США его работой на внешнюю разведку руководили С. Семёнов, а затем А. Яцков, о чем ученый, естественно, не догадывался. В 1943-1944 годах К. Фукс передал через Г. Голда (Раймонд) следующие материалы: об опытной промышленной установке в Ок-Ридже; о мембранах, используемых в газодиффузионном процессе, и их композиционном составе. А также копии всех докладов, подготовленных британской научной миссией в США[143]. За это Голд был награжден орденом Красного Знамени. Правда, сам источник (Фукс) боевой награды так и не получил. О ценности и важности переданных К. Фуксом в тот период материалов свидетельствует секретный меморандум директора ФБР Д. Э. Гувера: "…В апреле 1945 года в Санта-Фе передал русскому агенту детальный доклад, который заранее подготовил в Лос-Аламосе, имея доступ ко всем соответствующим документам и проверяя на месте правильность проводимых им расчетов и формул. Этот второй доклад содержал полное физико-математическое описание плутониевой бомбы, которую предполагалось испытать… Он передал русским чертежи бомбы, ее отдельные компоненты и сообщил все наиболее важные параметры…"[144]. В период с сентября 1947 по 1949 год К. Фукс передал сотруднику советской внешней разведки А. Феклисову: детальные данные о реакторах и химическом заводе по производству плутония в Уидскейле; сравнительный анализ урановых котлов с воздушным и водяным охлаждением; планы строительства завода по разделению изотопов; принципиальную схему водородной бомбы и теоретические данные по ее созданию, которая была разработана учеными США и Великобритании в 1948 году; результаты испытаний американской ураново-плутониевой бомбы на атолле Эниветок; справку о состоянии англо-американского сотрудничества в области производства атомного оружия и другие материалы. О важности переданной К. Фуксом секретной информации можно судить по следующему отзыву Центра: "Полученные материалы очень ценные и позволяют сэкономить 200-250 млн. рублей и сократить сроки освоения проблемы"[145] В феврале 1950 года был арестован Г. Голд, поддерживавший контакт с К. Фуксом во время его поездок в США. 3 февраля того же года лондонская резидентура на основании газетных сообщений проинформировала Центр об аресте К. Фукса, которому было предъявлено обвинение в "передаче врагу" информации по "Энормозу". Эта информация была доложена непосредственно Сталину. Анализируя причины провала, работники Центра Л. Квасников и А. Раина пришли к выводу, что он связан с пребыванием К. Фукса в США. В дальнейшем было установлено, что после испытания 29 августа 1949 года советской атомной бомбы ФБР начало интенсивные поиски лиц, причастных к утечке атомных секретов. Связник Г. Голд вновь был вызван на допрос. Несмотря на то, что он отрицал свое знакомство с К. Фуксом, ФБР произвело негласный обыск в его квартире, где агенты обнаружили план города Санта-Фе, на котором карандашом было помечено место встречи Голда с Фуксом. На очередном допросе, используя неопровержимые улики, сотрудники ФБР заставили Г. Голда сознаться в сотрудничестве с советской разведкой и контакте с К. Фуксом. Директор ФБР Д. Э. Гувер доложил президенту Трумэну, что источником утечки атомных секретов является английский ученый Клаус Фукс, который во время его командировок в США передавал советским агентам секретные материалы по "Энормозу". Эти сведения были переданы британской контрразведке МИ-5. В сентябре 1949 года премьер-министр Великобритании К. Эттли дал указание приступить к допросам ученого, не отстраняя его от работы в Харуэлле. Ставка делалась на то, что коллеги К. Фукса окажут на него психологическое воздействие. Этот расчет оказался правильным. Находясь в тяжелом морально-психологическом состоянии и понимая, что Г. Голд его выдал, К. Фукс подтвердил свое сотрудничество с советской внешней разведкой и факт передачи ей секретных материалов по "Энормозу". После письменного признания 2 февраля 1950 года он был арестован. 1 марта 1950 года в центральном уголовном суде Олд-Бейли состоялся судебный процесс над К. Фуксом. В последнем слове К. Фукс признал свою вину. Суд приговорил его к 14 годам тюремного заключения. После суда комиссия конгресса США по атомной энергии поручила Гуверу представить ей полные тексты признаний К. Фукса. После их тщательного анализа комиссия пришла к выводу о том, что он передал Советскому Союзу не только результаты научно-исследовательских работ, но и подробные сведения по практическому созданию урановой и плутониевой бомб. По оценке американских ученых, информация К. Фукса помогла Советскому Союзу сократить срок создания атомного оружия от трех до десяти лет и опередить США по созданию водородного оружия. Летом 1944 года неизвестный принес в советское генконсульство пакет на имя посла А. А. Громыко. При вскрытии оказалось, что в нём находятся совершенно секретные материалы по проекту "Энормоз". Установить неизвестного не удалось. Центр, получивший эти материалы, оценил их как "исключительно интересные", однако отчитал резидентуру за то, что она не приняла мер по установлению контакта с этим лицом. В 1944 году Д. Маклин (Гомер) занял пост первого секретаря посольства Великобритании в США и смог получить доступ ко всей информации, которой они обменивались с американцами по данной тематике[146]. 11 ноября 1944 года резидентура получила от источника Персея доклад о лагере-2, в Санта-Фе, а также список лиц, работающих по "Энормозу". Несмотря на то, что периодически получаемые резидентурой внешней разведки в Нью-Йорке материалы по "Энормозу" получали положительные оценки Центра, все же до ноября 1944 года эта работа носила эпизодический характер. В отличие'от лондонской резидентуры, которой удалось наладить бесперебойное получение документальных материалов по ядерной проблематике, советским разведчикам в США не удавалось реализовать задание Центра. Однако в сентябре 1944 года А. Феклисов установил контакт с одной американской гражданкой, симпатизировавшей борьбе Советского Союза с гитлеровской Германией. Выяснилось, что ее муж работал в Санта-Фе на заводе, который выполнял заказы по "Энормозу". В декабре 1944 года его удалось привлечь к сотрудничеству с советской внешней разведкой на идейной основе, а в дальнейшем наладить бесперебойное получение материалов по проводимым в Лос-Аламосе работам по созданию атомного оружия. Наступивший 1945 год принес сотрудникам линии научно-технической разведки в США чувство удовлетворения. Им удалось приобрести несколько источников по "Энормозу" и наладить регулярное снабжение Центра документальной информацией. Она позволяла Москве быть в курсе всех работ, которые проводились в США по созданию супер-бомбы. В феврале 1945 года заместитель резидента по линии научно-технической разведки Л. Квасников с полным правом сообщал в Центр, что агентурная сеть их резидентуры "является в основном довольно работоспособной, а по своей технической квалификации стоит на высоком уровне. Большая часть агентов работает с нами не из корыстных побуждений, а на основе дружеского отношения к нашей стране". Поэтому, когда 24 июля 1945 года Г. Трумэн сообщил Сталину о создании в США нового оружия большой разрушительной силы и своем намерении применить его против Японии, Сталин не проявил никаких эмоций. Он уже имел необходимую информацию от советской внешней разведки. Это, конечно, был большой успех отечественной разведки в США. Но несмотря на то, что Трумэн предупредил Сталина о предстоящих бомбардировках Хиросимы и Нагасаки, резидентуре не удалось получить упреждающей информации на этот счет. О бомбардировках она узнала не от своей агентуры, а из пресс-конференции генерала Д. Маршалла 7 августа 1945 года. Руководитель внешней разведки генерал П. Фитин писал в рапорте на имя В. Меркулова: "Практическое применение американцами атомной бомбы… открывает новую эпоху в науке и технике и несомненно повлечет за собой быстрое развитие всей проблемы „Энормоз“… Все это ставит „Энормоз“ на ведущее место в нашей разведывательной работе и требует немедленных мероприятий по усилению технической разведки". Начиная с 1943 года, когда только разворачивалась широкомасштабная работа научно-технической разведки по "Энормозу" и до испытания в 1945 году первой американской атомной бомбы, советская внешняя разведка получила несколько тысяч листов секретной документальной информации. Выдающийся советский ученый-атомщик И. В. Курчатов, которому направлялись добытые внешней разведкой материалы по "Энормозу", неоднократно давал им высокую оценку. Так, в заключении по материалам к препроводительной записке (№ 1/3/22500) от 25 декабря 1944 года он пишет: "Очень богатый и в разных отношениях поучительный материал. Он содержит теоретически важные указания…". В марте 1945 года И. Курчатов, оценивая очередной материал по атомной бомбе, полученный разведкой, пишет: "Материал представляет большой интерес. В нём, наряду с разрабатываемыми нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались". В рукописной записке на имя министра госбезопасности В.Абакумова от 31 декабря 1946 года И. Курчатов отмечает "Материалы, с которыми меня сегодня ознакомил т. Василевский, по вопросам: а) американские работы по сверх-бомбе; б) некоторые особенности в работе атомных котлов в Хенфорде, — по-моему, правдоподобны и представляют большой интерес для наших отечественных работ". Внешняя разведка не только привлекла внимание руководства страны к проблеме создания на Западе атомного оружия, но и таким образом инициировала проведение подобных работ в СССР. Благодаря информации внешней разведки, по признанию академиков А. Александрова, Ю. Харитона и других, И. Курчатов не сделал больших ошибок, ученым удалось избежать тупиковых направлений в разработке атомного оружия и создать атомную бомбу в СССР в более короткие сроки, (всего за три года), чем в США. Там на это потратили четыре года, израсходовав пять миллиардов долларов. Как отметил академик Ю. Харитон в интервью газете "Известия" от 8 декабря 1992 года, первый советский атомный заряд был изготовлен по американскому образцу с помощью сведений, полученных от К. Фукса. По словам академика, когда вручались правительственные награды участникам советского атомного проекта, И. В. Сталин, удовлетворенный тем, что американской монополии в этой области не существует, заметил: "Если бы мы опоздали на один-полтора года, то, наверное, испробовали бы этот заряд на себе"[147]. Оглавление Шпиёны   www.pseudology.org