Фатех Вергасов Ефим Георгиевич Евдокимов 1891 - Пермская губерния. Родился в семье крестьянина-бедняка 1893 - Сибирь. Семья подалась на заработки 1904 - Городское училище. Учащийся 1906 - Сцепщик, конторщик, участник революционной деятельности 1907 - Иркутск. Генерал-губернаторство. Перестрелка с карательным отрядом, ранение, 4 года каторги заменены на 3 года тюрьмы 1911 - Иркутск. Генерал-губернаторство. Вышел из тюрьмы и водворён в Камышлов 1911 - Примкнул к анархо-синдикалистам 1911 - Камышлов. Нелегально отбыл на Дальний Восток 1913 - Дальний Восток. Изловлен и обратно водворён в Камышлов, откуда вскоре бежит в Челябинск, Омск, а затем в Москву 1916 - Москва. Стал нелегалом, чтобы откосить от призыва в армию 1917 - Баку. Встерил известие о Февральской революции 1917 - Июнь. Иркутск. Изловлен. 12-й Сибирский запасной полк. Солдат 1917 - Иркутск. 12-й Сибирский запасной полк. Полковой комитет. Агитирует против меньшевиков и эсеров 1917 - Октябрь. Москва. Участник событий 1918 - Вступил в Красную армию 1918 - РКП(б). Член 1919 - Июнь. Московская ЧК. Дзержинский назначил начальником Особого отдела. Ближайший друг и соратник - Эльза Ульриховна (Яковлевна) Грундман 1920 - Январь. Юго-западный, затем Южный фронт. Особый отдел. Начальник 1920 - Орден Красного Знамени, приказ РВСР № 304 1921 - Апрель. Украина. Харьков. Создана ВУЧК (Манцев). Секретно-опертивная часть. Начальник 1921 - Орден Красного Знамени, приказ РВСР № 264 1923 - Ростов-на-Дону. Полпредство ГПУ. Начальник. Сослуживцы: Фриновский и Абулян (друг Миронова) 1924 - Орден Красного Знамени, приказ РВСР № 14 1928 - Март. Раскручивает Шахтинское дело 1930 - Орден Красного Знамени 1934 - Ростов-на-Дону. Северо-кавказский крайком ВКП(б). Первый секретарь 1935 - Орден Ленина 1937 - Январь. Азово-Черноморский обком ВКП(б). Принял дела у Шеболдаева и стал первым секретарём 1937 - Образована Ростовская область 1937 - Октябрь. Ростов-на-Дону. Обком ВКП(б). Первый секретарь, депутат ВС СССР 1937 - Москва. По указанию Сталина получил поручение допрашивать Ягоду 1938 - Май. Москва. Наркомат водного транспорта СССР. Заместитель наркома 1938 - 09 ноября. Арестован 1940 - 02 февраля. Приговорён к растрелу   1956 - Реабилитирован и восстановлен в партии К концу 37-го Ежов посчитал, что основные кадры Ягоды он из органов вычистил, на руководящих постах теперь достаточно проверенные и преданные ему люди. Он сделал ставку на одну группу чекистов - выходцев из Северо-Кавказского НКВД. Тут свою роль сыграло то, что все это были люди, которых вырастил, выпестовал в свое время Ефим Евдокимов, злобно ненавидящий Ягоду, и Ежов принял как аксиому, что все они - заведомо антиягодинцы. Сам Евдокимов, давно уже ушедший из органов руководить Ростовским обкомом партии, водил дружбу с Ежовым, был его советчиком по кадрам. В каком-то смысле они с Ежовым работали эти два года рука об руку, хотя до конца Ежов и ему не доверял, но Ежов вообще до конца никому не доверял. Об этом хорошо сказал М.П. Фриновский: "Вот так ходит со мной, дружит, а за спиной материал собирает..." И это была совершенная правда. После смещения Ежова из НКВД выяснилось, что при нем формировался "Специальный архив", куда откладывались доносы, материалы даже на высших партийных руководителей. И на Л.П. Берия, и на А.Я. Вышинского, и на Г.М. Маленкова... ===================== «Эпоха вредительства» По Дону в 1937 году, как и по всей стране, вовсю шествовала эпоха вредительства. Все неудачи в процессе социалистического строительства, просчеты и ошибки в руководстве промышленностью и сельским хозяйством стали объяснять вредительством врагов народа. В июне 1937 года. на II Азово-Черноморской краевой конференции ВКП (б) многие делегаты утверждали, что «вредители» орудуют в крае повсюду. По их мнению, «вредители» были виновниками просчетов в определении соотношения посевов различных культур в колхозах, плохого ухода за скотом и его падежа. Один из делегатов конференции именно действиями вредителей объяснял неподготовленность сорока МТС края к уборочной кампании. Другой заявил, что «нет ни одной отрасли заготовительной работы, где бы в той или иной степени не оказалась бы приложена рука вредителя». С «вредителями» отчаянно боролись. Из избранных в январе 1934 г. 255 членов и кандидатов в члены крайкома к марту 1937 года выбыло 145 человек, т. е. почти 60%. Большинство из них были репрессированы по обвинению во вредительской деятельности. В январе 1937-го очередь дошла до секретаря Азово-Черноморского крайкома Бориса Шеболдаева. Он был снят за ошибки и недостатки в работе крайкома партии. Вскоре он был обвинен во враждебной деятельности и репрессирован. Ему на смену пришел проверенный годами борец со всякого рода контрреволюционерами чекист Ефим Евдокимов. Первым в Ростовской области поруководил чекист Ефим Георгиевич Евдокимов родился в семье крестьянина-бедняка из Пермской губернии в 1891 году. Вскоре после рождения Ефима семья подалась на заработки в Сибирь. После недолгого учения в городском училище 14-летний Е. Евдокимов начал работать сначала сцепщиком, затем конторщиком. Тогда же началась его революционная деятельность. Одним из юношеских подвигов была перестрелка с карательным отрядом, занявшим вокзал. В перестрелке он был ранен. И вскоре юного «борца за справедливость» осуждают на четыре года каторги с заменой по несовершеннолетию тремя годами тюрьмы. После выхода из тюрьмы в 1911 году Евдокимова высылают за пределы Иркутского генерал-губернаторства и поселяют в городе Камышлове, откуда он скрывается и перебирается на Дальний Восток. Но уже через два года Евдокимова вновь арестовали и выслали в Камышлов. И опять он скрылся. Погуляв теперь уже по Омску и Челябинску, Е. Евдокимов перебирается в Москву и там проявляет революционный талант. В 1916 году, чтобы избежать призыва в армию, Евдокимов перешел на нелегальное положение. Февральские события 1917 года он встретил в Баку. В июне 1917 года Евдокимова все же призвали в армию в качестве солдата 12-го Сибирского запасного полка (Иркутск). Там будущий секретарь Ростовского обкома был избран в полковой комитет и вел революционную работу против меньшевиков и эсеров. В первые революционные годы Евдокимов вступает на тропу чекиста — руководит многочисленными операциями против белогвардейских, махновских и петлюровских банд, ликвидирует остатки врангелевщины в Крыму. По окончании гражданской войны Ф. Дзержинский назначает Евдокимова начальником секретного оперативного управления Всеукраинской чрезвычайной комиссии. А с 1922 года Евдокимов уже назначен полномочным представителем ОГПУ Украины на Правобережье. За участие в разгроме Врангеля в Крыму и успешную ликвидацию белогвардейских, петлюровских и других контрреволюционных организаций и банд, Е. Евдокимов получил свой первый Орден Красного Знамени. Позднее он получит еще три Ордена Красного Знамени за «очищение» от «шпионских» и «белобандитских шаек» Правобережья и Украины, Северного Кавказа и за печально знаменитое «Шахтинское дело» о горняцких инженерах. С 1932 г. Евдокимов окончательно перебирается на Северный Кавказ в качестве полномочного представителя ОГПУ на Северном Кавказе, а после «Шахтинского дела» Е. Евдокимову доверяют уже «руководящую партийную работу». ================== Фрунзе получил приказ задействовать войска для выколачивания поставок хлеба. Деревни, не сдавшие поставки, окружались войсками и при их блокаде изымался весь хлеб, в том числе и семенной фонд. Акция, начавшись сразу же после окончания уборки урожая, привела к тому, что на юге Украины к концу 1921 года начался голодомор, повстанческие районы разваливались один за другим. О наступлении мобильной группы Тютюнника на юге не могло быть и речи. Современные историки Украины и диаспоры часто упрекают Петлюру и Тютюнника в том, что вторжение началось не в августе-сентябре, а поздней осенью, и при этом не берут на себя труд сопоставить план ППШ с реальной продовольственной ситуацией на юге Украины. Петлюра и Тютюнник это сделали, и вторжение было перенесено на октябрь 1921 года. Это дало возможность Фрунзе сконцентрировать необходимые части и соединения. Константин Шеф в статье «Петлюровская авантюра в октябре-ноябре 1921 года» («Армия и Революция», 8—9, 1922) приводит схему и соответствующие данные по материалам оперативного и разведывательного управлений штаба ВСУ, секретно-информационного отдела Совнаркома УССР и Народного комиссариата иностранных дел УССР. По этому плану против Украинской ППА были задействованы: 44-я стрелковая дивизия (130, 131, 132-я стрелковые бригады), 45-я стрелковая дивизия (133, 134, 135-я стрелковые бригады), 24-я Самарская стрелковая «железная» дивизия (70, 71, 72-я стрелковые бригады), 1-й Конный корпус червоного казачества имени Всеукраинского ЦИК во главе с В.Примаковым (1-я и 2-я кавдивизии) и 3-й Конный корпус в составе 7-й Самарской кавдивизии и 9-й Крымской кавдивизии имени СНК УССР, во главе которой был поставлен только что прибывший с Тамбовщины «герой» подавления повстанческого мятежа Антонова — Григорий Котовский. К войсковой группе, насчитывавшей три пехотные и четыре конные дивизии, были прикомандированы школа краскомов, шесть бронепоездов, а также дивизион бронеавтомашин и эскадрилья разведывательной авиации. Как видно на схеме Константина Шефа, все они были размещены таким образом, чтобы армия Тютюнника попала в мешок северо-западнее города Коростеня или же севернее Житомира. Загнать Партизанскую повстанческую армию в ловушку должны были мобильные конные полки 9-й кавдивизии Котовского. Планом предусматривалось заманить Тютюнника на равнину, занять конницей прилегающие лесные массивы и, сжимая кольцо окружения, не выпустить в Польшу никого. Как показали дальнейшие события, план этот был реализован. Правда, Тютюннику все-таки удалось вырваться из кольца, но только потому, что командир одного из конных полков Котовского, бывший кубанский казак, симпатизировавший украинцам, не перекрыл эскадроном проезд через второй мост на реке Звиздаль. После военно-полевого суда он был расстрелян в начале декабря 1921 года. Также на территорию Польши прорвались партизаны Гопанчука, Палия и Нельговского, которых привел на Волынь Петро Филоненко (Стах). Именно для этого его и вызвал Тютюнник в августе в партизанско-повстанческий штаб. Филоненко против Заярного. Акт второй Прибыв в штаб к Тютюннику, доложив о проведенной в районе Звягеля (Новоград-Волынска) работе по организации повстанкома и повстанческого района, Петро Филоненко решил разобраться с Заярным, которого встретил в штабе. Филоненко поделился своими сомнениями с полковником Ступницким, но тот, пожав плечами, посоветовал ему обратиться к полковнику Добротворскому. Была назначена аудиенция у самого начальника штаба, генерал-хорунжего Юрия Тютюнника. После официальной части беседы, когда был решен вопрос с доставкой группы Нельговского на Волынь, Петро Филоненко поделился с генералом своими сомнениями в отношении сотника Заярного, но Тютюнник, как бы не слыша вопроса, вышел из кабинета. Тогда Филоненко обратился к присутствовавшему при разговоре полковнику Добротворскому: «Чи праця Заярного сумлінна і для нас нешкідлива?» При этом поведал о своих подозрениях относительно Заярного, «його співпраці з Чека». Добротворский успокоил партизана, добавив: «Якби таких було більше». Двусмысленность ответа поразила партизана: он был глубоко убежден, что Заярный — разведчик-диверсант из ЧК. На следующий день Петро Филоненко выехал в Ровно, где была группа Нельговского, которую он должен был провести на Волынь. Карин к тому времени еще оставался во Львове, в ППШ. Поэтому его предупреждение пограничникам о переходе границы группой генерала Нельговского запоздало: 18 сентября группа на подводах прибыла в город Корц, ночью пришла в с.Сторожевое. И тут совершенно неожиданно для Петра Филоненко в селе появился сотник Заярный, которого прислали из ППШ для инспекции перехода границы. Ночью, перейдя вброд речку Корец, группа очутилась на территории УССР, захватив при этом пленных пограничников, которых расстреляли в лесу у Грабова. Заярный, жалуясь на боль в ноге, остался. Группа Нельговского пошла дальше и 21 сентября была в районе Емильчина (Емельчина). Филоненко, распрощавшись с Нельговским, направился в район Звягеля и начал партизанские действия. 27 октября партизаны захватили пленных — пополнение в 9-ю дивизию Котовского. Из захваченных документов Филоненко узнал, что Волынская группа Тютюнника уже перешла границу, но больше всего его удивило то, что противник знал все о группе Нельговского. Карин, возвращаясь из Львова в Елизаветград, успел предупредить пограничников, но было уже поздно. Естественно, что партизан, не зная ничего о Карине, сразу же вспомнил о Заярном, решив, что это его рук дело. А тот уже шел с карателями по следам Петра Филоненко: чекист знал о явке в с.Моклаки, где проживал родной дядя партизана. 10 ноября 1921 года Заярный с группой чекистов в 20 штыков окружил хату Филоненко. Петро спал, громкий стук в дверь разбудил его. Двоюродный брат партизана, Данило, подошел к двери и спросил «Хто там?» — «Я, Заярный!» Петро быстро выскочил, схватил парабеллум, сдернул с трех гранат кольца. Данило открыл дверь, и Петро, швырнув две гранаты в толпу чекистов, а потом и третью, в грохоте взрывов кинулся по снегу босиком, стреляя из парабеллума. Сомнений не оставалось: Заярный — чекист. Так окончилась последняя встреча партизана и чекиста, но охота друг на друга продолжалась. Тем временем Волынская группа под командованием генерал-хорунжего Юрия Тютюнника продолжала свой трагический путь на Голгофу — по дороге к Базару. Повстанцев, о которых в сводках сообщал Заярный, не было. Армия Тютюнника таяла от потерь в бою и болезней. На военном совете было принято решение пробиваться в Польшу по тому пути, которым армия пришла, на дорогу к Малым Минькам, лесным массивом севернее Коростеня, где котовцам не развернуться. Операцией против украинских партизан непосредственно руководил полномочный представитель ГПУ на Правобережной Украине Ефим Евдокимов. В Государственном архиве Украины сохранился наградной лист-представление на орден Боевого Красного Знамени, где сказано: «Благодаря умелой и правильной постановке агентурного и оперативного аппарата, решительности и инициативе тов. Евдокимова, прямого личного участия ликвидирована тютюнниковская авантюра осенью 1921 г. В силу тех же обстоятельств под его личным руководством пойманы и ликвидированы крупнейшие атаманы, терроризировавшие долгое время Правобережье страны. Отмечая самоотверженную и плодотворную деятельность тов. Евдокимова в деле защиты революции и рабоче-крестьянской власти, выразившуюся в поимке крупнейших атаманов-бандитов, что содействовало окончательной ликвидации бандитизма на Украине, Г.П.У. У.С.С.Р. ходатайствует перед ВУЦК о награждении тов. Евдокимова Орденом Красного Знамени». Судя по тому, что сказано в представлении, повстанчество в Украине было разгромлено. Но дальнейшие события показали: не все было так, как писали чекисты. Еще несколько лет повстанчество продолжало борьбу. И только голодомор 1931—1933 годов, лишив повстанцев пополнений и продовольственной базы, привел к «окончательной ликвидации» повстанчества на Украине. Партизаны, действовавшие на территории Польши, продолжали свои акции аж до 1939 года, и первым из них был Филоненко. 16 августа 1941 года гетман Украинских вольных казаков назначил «старого партизана», которому шел 45-й год, организатором повстанческих групп в его родных местах, в районе Овруча. Тогда же Петро Филоненко получил звание полковника Украинских вооруженных сил (УВС), в армии УНР он был сотником. Когда вышла книга генерала Александра Вишневского «Повстанський рух й отаманія», изданная «Капитулом Відзнаки Хреста Залізного Стрільца» в 1973 году в Мичигане, партизан был еще жив, ему шел 77-й год. Операция «Тютюн» Однако в далеком для нас 1921 году Ефим Евдокимов главной задачи не решил — Юрий Тютюнник был на свободе и своей деятельности не прекращал. Поэтому Евдокимову поставили новую цель: живой и здоровый Тютюнник, причем не просто заключенный, но покаявшийся перед властью рабочих и крестьян, реабилитированный ею и занимающийся общественно-полезным трудом на территории Советской Украины. Это было весьма сложно, и Евдокимов не мог обойтись без помощи Заярного. В 1988 году в Киеве вышел сборник очерков под названием «Шляхами чекістської долі». В очерке «Легенда для генерала» Анатолий Михайленко и Андрей Ткаченко достаточно подробно рассказали о том, как Заярному удалось осуществить задуманную Ефимом Евдокимовым операцию по захвату Юрия Тютюнника под кодовым названием «Тютюн», о позитивном окончании которой должна была свидетельствовать телеграмма с текстом «Тютюн и чай выгодно куплены». Операция началась 4 июня 1923 года, руководил ею начальник отдела контрразведки Государственного политического управления (ГПУ УССР) Журинда, непосредственным исполнителем акции был назначен Григорий Львович Заярный, он же Гордиенко, он же Гриць Попов. Еще после возвращения из второго зимнего похода Тютюнник послал Заярного в Украину. Тот переслал ему шифровку: он узнал от секретаря высшей войсковой рады Андриевского, что с целью всеобщего восстания в Украине в Харькове создана повстанческая организация во главе с Дорошенко, которая хотела бы видеть своим начальником генерал-хорунжего Юрия Тютюнника. Генерал поверил Заярному и решился на переход в Украину, прибыв 16 июня 1923 года в Нагоряны, оттуда к берегу Днестра. Близко к рассвету Юрко Тютюник переплыл Днестр и очутился в руках чекистов. Для широкой общественности было сказано, что он перешел в УССР добровольно, также было сказано и о его штабных сотрудниках. На следствии генерал держался достойно и никого из своих сотрудников на территории УССР не выдал. Был освобожден, преподавал в «Школі червоних старшин» в Харькове, читая курс лекций по тактике и стратегии партизанской войны, снимался в кинофильме «П.К.П.» («Пилсудский купил Петлюру»), играя самого себя, написал три книги, из которых наиболее известна «З поляками проти Вкраїни», которая была издана в октябре 1924 года. Чекисты тайно перевезли из Косова и доставили в Харьков его супругу с двумя дочерьми. Однако 12 февраля 1929 года Тютюнника вновь арестовали. В марте переправили в Москву, в распоряжение контрразведывательного отдела ГПУ, а 3 декабря 1929 года коллегия ГПУ СССР приговорила генерал-хорунжего армии УНР Юрия Иосифовича Тютюнника к высшей мере наказания — расстрелу. Генерал соединился со своими казаками, похороненными в братской могиле на околице местечка Базар. Его супруга, Вера Андреевна, с двумя дочерьми проживала до 1932 года на станции Кущевка Южно-Кавказского края. Ефим Евдокимов также нашел дорогу к Базару. Он был расстрелян и потом посмертно реабилитирован. Возможно, та же участь постигла Карина-Даниленко и Заярного... 5 апреля 1794 года Жорж Жак Дантон, знаменитый деятель Французской революции ехал в повозке с эскортом национальных гвардейцев по дороге к гильотине. Он сказал тогда: «Революция пожирает своих детей!» Его слова не раз подтверждала история. С независимостью Украины к братской могиле повстанцев на окраине Базара каждый год 22 ноября жители и посланцы со всех уголков нашей страны приносят цветы. ================== А с лета 1931 года в стране активно разворачивалась операция «Весна», раздутая Ягодой до небывалых прежде масштабов. Под молот незаслуженных репрессий попали тысячи служивших в Красной Армии не за страх, а за совесть кадровых военных. Против этой безумной затеи выступили ряд руководителей Лубянки — Ян Ольский, Станислав Мессинг, Ефим Евдокимов. Все они разделили трагическую участь людей, в защиту которых выступили. Не мог оставаться в стороне, видя явное беззаконие, и Артур Артузов… =============== Документы прошлого Редактор и ведущий Андрей Бабицкий "ПОСЛЕ ПАРАДА БЫЛ УСТРОЕН БАНКЕТ..." (ДОКЛАД ЧЕКИСТА ЕВДОКИМОВА 1927 Г.) В следующем чекистском документе использованы сокращения: СКВО - Северо-Кавказский военный округ, ВКП (б) - всесоюзная коммунистическая партия (большевиков), РККА - Рабоче-крестьянская Красная Армия, РВС - революционный военный совет, ОГПУ - Объединенное государственное политическое управление. Возглавлял в те годы советскую политическую полицию Вячеслав Менжинский. Документ адресован Яну Ольскому, начальнику секретного отдела ОГПУ. "Уважаемый тов. Ольский. Общий доклад о маневрах в СКВО и работе нашей по обслуживанию таковых будет представлен в ближайшие дни. Однако считаю нужным поставить Вас в известность немедленно о параде и банкете, имевших место по окончании маневров 17-го сентября в ст. Славинской, куда я, по решению Крайкома ВКП (б) выезжал лично. В параде приняли участие три дивизии: 22, 28 стрелк(овые) и 74 территориальная. Последняя вывела на парад и переменный состав, состоящий в значительной части из казаков-кубанцев. На параде присутствовало несколько тысяч человек станичников, а также военные атташе иностранных держав. Общее впечатление осталось о частях хорошее. Несмотря на 12-дневный поход и маневры, части выглядели бодро и показали достаточно хорошую выправку. Населением части, особенно 74-я Стрелк. Тердивизия, были встречены очень тепло. После парада был устроен банкет для командного состава с приглашением всех иностранцев, представителей соввласти и казаков-станичников. На банкете присутствовало всего до 200 человек. Решение о банкете было принято Комвойск СКВО т. Уборевичем единолично. При чем представители штаба РККА и в частности тов. Туммельтау (из Разведупра) категорически возражали против приглашения иностранцев на такой широкий банкет, мотивируя, с одной стороны, нежелательностью общения иностранцев с таким широким кругом начальства, а с другой стороны - излишней вежливостью и слишком дружеским отношением к иностранцам, т.к. за 1-2 дня перед этим в Анапе уже было два банкета. Однако т. Уборевич категорически настоял на своем. Часть высшего начсостава, в разговоре между собой, также держалась отрицательного мнения к идее банкета, а член РВС округа т. Мутных, хотя открыто и не высказывался, но вел себя в этом вопросе настолько сдержанно, что есть основания предполагать, что он также был против банкета. Представитель штаба РККА тов. Туммельтау, уходя из вагона, после разговора заявил т. Уборевичу, что он остается при своем мнении о нецелесообразности устройства банкета. Я приехал на парад и был поставлен уже перед фактом организации банкета. На деле получилось так, что протестовавшие были совершенно правы, ибо хотя командный состав и вел себя весьма корректно и сдержанно, все же иностранцам и в частности полякам, удалось получить многое, могущее иметь некоторые последствия для Северо-Кавказского края. На банкете имели место, например, такие факты: 1. Зам. Пред. Кубанского окружного исполкома, беспартийный, Косилов в разговоре с польским военным атташе Кобылянским подробно охарактеризовал политическое состояние Кубани и пил "за свободную Кубань". 2. При прощании некоторые казаки целовали атташе в руку (по казачьему обычаю в руку целуют старших). Нужно отметить, что в продолжение всех маневров поляки особенно интересовались наличием на Кубани шовинистических украинских настроений и на банкете щупали своих соседей именно в этом вопросе, попросив даже, чтобы оркестр исполнял украинские и кубанские песни, и, наблюдая какое это производит впечатление на опьяневших казаков. На другой после банкета день - польский военный атташе Кобылянский в разговоре с нашим секретным сотрудником сказал: "От вчерашнего банкета я вынес впечатление, что казаки затаили в себе много обид, причиненных им соввластью. Об этом я доложу господину министру Патеку при свидании с ним в Кисловодске. Было бы хорошо, если бы Кубань отошла к свободной Украине. Я готов умереть за свободу родственной нации и вижу, что казаки также недовольны соввластью". Таким образом видно, что устройством банкета сыграли на руку иностранцам, облегчив им разведывательную задачу по установке национально-украинских настроений на Кубани. Это обстоятельство особенно серьезно, если принять во внимание оживление за последнее время националистических украинских группировок на Кубани, что видно из прилагаемой копии листовки, разбрасываемой по дворам в станицах. На ранее состоявшихся узких банкетах в Анапе также имел место один случай: пом. командира 9 стрелкового корпуса Лазарев в своем выступлении изложил программу советской политики на Востоке (Ближнем), указав, что наши симпатии всецело на стороне Турции и Афганистана. Речь эта была, по крайней мере, неуместна. Вся беда заключается в том, что публика начинает играть в дипломатию. Конечно, рассчитывает как лучше, а получается скверно. Вывод: поменьше банкетов. С участием же масс совсем их не делать, а командующим в этих делах - поменьше смелости. Об этой банкетной истории - моем письме - прошу доложить Вячеславу Рудольфовичу и показать прилагаемую листовку. В крайкоме я эту историю рассказал и соответствующие выводы сделаны. Реввоенсовету Республики считаю необходимым довести, но это дело уж Ваше. 24 сентября 1927 г. Ростов н/Дону Полномочный представитель ОГПУ на С(еверном) К(авказе) Евдокимов". Андрей Бабицкий: В студии в Москве историк Елена Зубкова. Елена, какая судьба ждала основных участников банкета после такой жалобы? Елена Зубкова: У главных действующих лиц этой "банкетной истории" удивительно похожая судьба, последнюю точку в которой поставил 1937 год. А до этого у каждого из них за плечами был свой послужной список, и в общем весьма необычная жизнь. Самый известный из них, Иероним Уборевич, начинал свою военную карьеру еще в первую мировую войну, подпоручиком. Во время Гражданской он уже командовал армией, воевал с Врангелем. А после гражданской .- с тамбовскими крестьянами, когда вместе с Тухачевским усмирял крестьянское восстание, антоновщину. Уборевич был правой рукой Тухачевского и позднее, когда тот возглавил Реввоенсовет. А в мае 1937 года вместе с Тухачевским Уборевич был арестован и обвинен в организации "военно-фашистского заговора" в РККА. Следующая волна репрессий, направленная против кадровых военных, накрыла и Гаральда Туммельтау. Его имя также упоминалось в документе. Туммельтау был одним из тех, кто фактически создавал советскую военную разведку. Свою карьеру он закончил начальником отдела Разведывательного Управления Красной армии. Должность по тем временам немалая. Ян Ольский и Ефим Евдокимов, адресат и автор документа о банкетной истории, в какой-то степени были коллегами Туммельтау, только по другой линии - по линии государственной безопасности, а проще говоря ОГПУ. И тот, и другой были известными чекистами. Евдокимов начинал еще в Московской ЧК и со временем стал руководителем Секретно-политического отдела ОГПУ. Ян Ольский чекистскую работу знал тоже снизу доверху, начиная с подпольной деятельности в родном городе Вильно, а потом как начальник Белорусской ЧК и, наконец, главный советский контрразведчик. В 1931 году внутри ОГПУ возник конфликт, участниками которого стали Ольский и Евдокимов, с одной стороны, и Генрих Ягода, тогда заместитель председателя ОГПУ, с другой. Речь шла о спецоперации "Весна", задуманной украинскими чекистами и поддержанной Ягодой. В ходе этой операции были арестованы известные военные специалисты, прежде всего из числа так называемых "бывших": Верховский, Свечин, Какурин. Против этих арестов, как совершенно необоснованных, выступили Ольский и Евдокимов. Ягода обратился за помощью к Сталину, и тот, как нетрудно догадаться, весьма недвусмысленно высказался против какого бы то ни было "либерализма" в чекистских рядах. Ольский поплатился за это своей должностью. Его, опытного чекиста, награжденного именным оружием "за беспощадную борьбу с котрреволюцией", отправили командовать московскими столовыми и ресторанами - начальником Моснарпита. Евдокимов еще какое-то время продержался на чекистской работе, а затем был переведен на работу партийную. В мае 1937 арестовали Яна Ольского, в ноябре 1938 - Ефима Евдокимова. Все они - Ольский, Евдокимов, Уборевич и Туммельтау - стали жертвами "большого террора". Их реабилитировали посмертно, уже после ХХ съезда партии. ===================== Жестокий и несгибаемый Ефим Евдокимов в последнем слове обвиняемого сказал: “Я скоро умру, но я хочу сказать суду, что и при новом руководстве аппарат НКВД работает так же, как работал и при Ежове, а отсюда получаются к.р. организации, которой сделался я и другие”. Евдокимов был расстрелян, а его жену и двадцатилетнего сына уничтожили за десять дней до того. Восемь лет “за недоносительство” отсидела и жена Жуковского Елена. ============== Здесь необходимо дать одно пояснение. А.Т.Рыбин, видимо, по старости, путает двух Евдокимовых. Он называет Секретарем Северо-Кавказского крайкома “ярого троцкиста Г.Евдокимова”, тогда как на самом деле этот пост занимал Ефим Евдокимов, Старый чекист, “прославившийся своими зверствами после занятия красными Крыма и фабрикацией пресловутого “Шахтинского дела”. ================= Здесь необходимо дать одно пояснение. А.Т.Рыбин, видимо, по старости, путает двух Евдокимовых. Он называет Секретарем Северо-Кавказского крайкома “ярого троцкиста Г.Евдокимова”, тогда как на самом деле этот пост занимал Ефим Евдокимов, Старый чекист, “прославившийся своими зверствами после занятия красными Крыма и фабрикацией пресловутого “Шахтинского дела”. По делу Московского центра Зиновьеву дали десять лет, Каменеву Сначала пять, потом добавили еще пять, Евдокимову и Бакаеву — по восемь. Тогда же, в январе 1935 года, судили ленинградских чекистов. Из двенадцати человек наибольший срок получил Бальцевич — десять лет, а Ф.Медведь — всего три года и поехал на Беломорканал к Раппопорту. Запорожец прибыл на Колыму, как рассказывают очевидцы, при всех регалиях, и возглавил Дальстрой. Всю эту компанию расстреляли в 1937 году. =============== Так на рубеже тридцатых начался закат деятельности КРО. Артузов, всегда имевший натянутые отношения с Ягодой, усомнился в справедливости хода следствия по делу "Промпартии", был отстранен от внутренней работы и переведен в Иностранный отдел ОГПУ (внешняя разведка). Также на закордонную работу перешли ряд опытных крокистов. Можно сказать, что 1931-й год является определенной вехой, знаковым годом для активно начинавшегося процесса перерождения центрального аппарата ОГПУ. В августе этого года, как уже отмечалось выше, были выгнаны из органов госбезопасности преемник Артузова на посту начальника контрразведки ОГПУ Ян Ольский, заместитель председателя Станислав Мессинг, начальник административно-организационного управления Иван Воронцов и "примкнувший к ним" начальник секретно-оперативного управления Ефим Евдокимов, кавалер четырех орденов Красного Знамени. Эта группа выступила против Ягоды и его линии руководства. Генрих Ягода, пользовавшийся в то время абсолютным доверием Генерального секретаря, устранив оппозицию в рядах руководства Лубянки, на освободившееся место Ольского перевел своего выдвиженца Леплевского, "ударно" поработавшего на Украине в ходе "разматывания" дела "Весна" - фальсифицированного дела о вредительстве в армии. ================== МОЙ ОТЕЦ ЗОСИМА ШАШКОВ В журнале «Речной транспорт» № 1 за 2005 год несколько страниц посвящено 100-летнему юбилею нашего земляка З. А. Шашкова. Особенно интересным нам показалось интервью с сыном Зосимы Алексеевича – Валерием Шашковым. Сегодня мы предлагаем горожанам выдержки из публикации. – Валерий Зосимович, надо сказать, что имя у вашего отца довольно редкое даже для того времени, когда он родился… – Да, вы правы, имя довольно редкое. Отец родился 30 апреля 1905 года в деревне Новинки Архангельской губернии. Семья была большая. Он был предпоследним из восьми детей. Как рассказывала бабушка Прасковья Никифоровна, отец родился настолько слабым и болезненным ребенком, что в какой-то момент она дала обет: если он выживет, отдать в Соловецкий монастырь, основанный преподобными Зосимой и Савватием. Бабушкиному обету не суждено было сбыться. Отцу выпала другая судьба. Времена были трудные, и ему пришлось в 13 лет пойти в бакенщики, а через два года наняться матросом на пароход. – Была ли тогда у вашего отца возможность учиться? – Первоначальное образование было недостаточным, он учился урывками то в церковно-приходской школе, то в школе рабочей молодежи. В 1922 году, продолжая работать, пошел учиться в Рабочий техникум водного транспорта в Великом Устюге. Через два года закончил первую ступень, получив звание штурмана 2-го разряда. Однако права занимать эту должность не получил из-за недостатка практики. Поэтому в последующие годы плавал штурвальным, а затем боцманом. Опыт пришел, но несбыточной оставалась мечта о настоящем образовании. Две первые просьбы направить его на учебу были отклонены. Только в 1929 году отца командировали в Московский институт инженеров транспорта. Можно представить, что испытал 24-летний провинциал, впервые попавший в столицу, в один из самых престижных по тем временам вузов, осознав, насколько велики пробелы в его образовании. Но опускать руки перед трудностями было не в его правилах. Лето между первым и вторым курсами было использовано для сдачи хвостов, на третьем и четвертом он уже был в числе отличников. Правда, оканчивал не МИИТ, а Ленинградский институт водного транспорта, созданный на основе водного факультета МИИТа. Уже тогда отца заинтересовали проблемы научной организации речного судоходства, и после защиты диплома он был оставлен в аспирантуре. Окончить ее, однако, не удалось. К середине 1930-х годов в стране катастрофически не хватало кадров, тем более что уже начались репрессии. Места старых специалистов кто-то должен был занять, поэтому молодой способный аспирант параллельно с учебой стал деканом судоводительского и эксплуатационного факультетов ЛИИВТа, а в ноябре 1937 года – директором Горьковского института водного транспорта. – Как складывалась дальнейшая карьера? – В феврале 1938-го отца совершенно неожиданно постановлением ЦК ВКП(б) назначили заместителем народного комиссара водного транспорта. Мясорубка репрессий работала уже вовсю. Через два месяца народный комиссар наркомвода Николай Пахомов был снят с должности и вскоре расстрелян. На его место назначен по совместительству сам народный комиссар внутренних дел Николай Ежов. Таким образом отец оказался заместителем одной из самых зловещих фигур того времени. Был страх. Были изматывающие ночные часы ожидания возможного ареста, тем более что жил он тогда в так называемом первом доме правительства, откуда чуть ли не каждую ночь «черные воронки» увозили людей, в том числе тех, с которыми отец совсем недавно встречался. В ноябре 1938 года был арестован и расстрелян другой заместитель наркомвода – Ефим Евдокимов, с которым они занимали соседние кабинеты. Тем удивительнее выглядит письмо И. Сталину и В. Молотову, копию которого я нашел в отцовском архиве много лет спустя после его смерти. Оно датировано 9 декабря 1938 года. Вот некоторые выдержки: «Результаты работы водного транспорта могли быть значительно лучшими, если бы приход в Наркомвод т. Ежова был подкреплен его действительно активной работой по руководству Наркоматом… Я учитываю загрузку т. Ежова и не требую постоянного пребывания его в стенах Наркомата, но дальше мириться с таким положением дел нельзя». Нужно было обладать очень большим чувством ответственности за порученное дело, чтобы обратиться в те времена к высшему руководству страны с письмом, которое неизвестно каким боком могло обернуться его автору. – А как Зосима Алексеевич относился к Сталину? – Отец был из категории людей, которых сегодня называют технократами, и, наверное, именно поэтому относился с глубоким уважением к И. В. Сталину, с которым можно было спорить по техническим вопросам, отстаивать свою точку зрения. – А что рассказывал отец о войне, ведь ему приходилось бывать на фронте? – Во время войны он несколько месяцев безвыездно провел в Сталинграде, обеспечивая работу переправ – единственной коммуникации, связывающей прижатые к Волге войска с левым берегом. О войне отец вспоминал не то чтобы неохотно, но, как и многие ее участники, в основном рассказывал о курьезных случаях. Например, о том, как, будучи членом правительства, едва не попал в плен в самые трагические дни октября 1941 года, когда немецкие войска стояли у стен Москвы. У самолета, на котором летел отец, испортился радиоответчик «свой – чужой», и за ним погнались истребители ПВО. В результате сбились с курса. Горючее было на исходе. Приземлились неизвестно где. Летчики ушли в ближайшую деревню, а все оставшиеся в самолете взвели курки смешных в таких обстоятельствах «вальтеров» и «ТТ» и стали ждать своей участи. К счастью, оказалось, что сели в расположении наших войск… – Зосиму Алексеевича сняли с поста министра речного флота РСФСР осенью 1960 года. К тому времени он руководил отраслью уже более 20 лет, был в расцвете сил и таланта, ведь ему было всего 55 лет. Что же случилось? – У него сразу не сложились отношения с Н. С. Хрущевым. Столкновения начались очень давно, еще со строительства Ново-Арбатского моста. Отец потом как бы в шутку сказал: «Знал бы, что Хрущев так высоко взлетит (тогда он еще не был во главе партии и правительства), ни за что бы не стал спорить». Так поплатился за привычку отстаивать до конца собственную точку зрения. Неудивительно, что отец резко отрицательно относился к Хрущеву, считая его малокомпетентным и не слишком дальновидным руководителем. При этом речь не шла о политике. – Как долго Зосима Алексеевич оставался без работы и куда его потом назначили? – Довольно долго, около полугода. Отец очень переживал, но вида не показывал. Как помню, в семье просто не было денег и пришлось продавать какие-то вещи. Отца назначили заместителем начальника отдела транспорта Госэкономсовета СССР. Там занимались перспективным планированием развития советской экономики на два десятка лет вперед. Сотрудники между собой называли его штрафбатом. Разумеется, эта работа не могла устроить отца. Его – практика и прагматика – раздражала сама затея долгосрочного планирования. В начале 60-х годов параллельно со службой в Госэкономсовете он начал преподавать в Москов­ском филиале ЛИИВТа. Здесь отец работал, несмотря на уже преклонный возраст и тяжелую болезнь, до конца жизни. Он умер 14 июля 1984 года. Беседу вел Михаил КУРНОСОВ. ======================= У ЧЕКИСТОВ ТОЖЕ «РЫЛЬЦЕ В ПУШКУ» В рядах чекистов, как ни странно, тоже оказались бывшие представители мелкобуржуазных партий. Возможно, с собой они и принесли любовь к силовым акциям, ведь многие из них стали виновниками репрессий. Хотя, может быть, усердно трудились они для того, чтобы их самих не заподозрили в крамоле и окончательно простили «позорное» пятно в их биографии? Например, можно было припомнить первому наркому НКВД и генеральному комиссару госбезопасности Генриху Ягоде (у него были и другие имена, например Генах Гиршевич Ягуда), что начинал он свою революционную жизнь с анархистами-коммунистами. Анархистом был сначала и известный чекист Ефим Евдокимов, который первым стал фальсифицировать дела, начиная со знаменитого «Шахтинского дела». Он один из немногих был удостоен 4-х орденов Красного Знамени, и именно его чекисты стали кадрами Ежова. В 1938 году его, как и Ягоду, расстреляли. Правда, в отличие от наркома, потом реабилитировали. ================ Членами партии эсеров в 1907–1911 годах был Ефим Евдокимов На протяжении 1911–1918 годов придерживался взглядов анархистов-синдикалистов Ефим Евдокимов Шпиёны   www.pseudology.org