Система мест заключения в РСФСР и СССР

М.Б.Смирнов, С.П.Сигачев, Д.В.Шкапов

1929 - 1960

В 20-е годы Система мест лишения свободы рассматривалась руководством СССР вполне традиционно — как структура для изоляции профессиональных уголовных преступников, как воспитательное учреждение для остальных нарушителей закона и как подсистема аппарата подавления политических противников. Новой была идеология воспитательного воздействия, основой которого провозглашался труд, а точнее — совмещение трудового обучения и производительного труда. При этом и догматы идеологии, и хроническая нехватка государственных средств диктовали основную организационную задачу: места заключения должны самоокупаться.

Следует учитывать, что сложившаяся к 1929 г. структура мест заключения формировалась в период НЭПа, то есть в условиях массовой безработицы, отсутствия масштабных промышленных проектов (крупный частный капитал был уничтожен, а государству масштабные проекты были не под силу), самостоятельности производителей в реализации готовой продукции и производственном снабжении. Именно экономическими факторами объясняется то, что основными единицами Системы мест заключения стали относительно мелкие (с числом заключенных, как правило, от 100 до 600–700 человек, максимум — до 2000) трудовые колонии, исправительно-трудовые дома и другие места лишения свободы, предназначенные для различных групп ("разрядов") заключенных1.

Этими же причинами была обусловлена и ограниченность функций центрального руководства: большая часть мест заключения находилась на балансе губернских (областных, краевых) исполкомов, не существовало и централизованной Системы производственного снабжения и сбыта продукции мест заключения. Единственная крупная структура с полностью централизованным управлением (в том числе и производственной деятельностью) имелась в ведении ОГПУ — Управление Соловецких лагерей, в которых среднегодовая численность заключенных за 1928/29 финансовый год составила 21 900 человек2.

Принятие в середине 1929 г. "ускоренного варианта" первого пятилетнего плана и радикальная коллективизация 1930–1932 гг. резко изменили ситуацию в стране. Уже в 1929 г. безработица сильно сократилась, а в 1930 г. была полностью ликвидирована. Реализация планов ВКП(б) в 30-х гг. требовала концентрации все больших ресурсов (в том числе и трудовых) на строительстве крупных промышленных и транспортных объектов. Огосударствление фактически всего производства автоматически породило централизованные Системы распределения ресурсов (как материальных "фондов", так и рабочей силы), производственных заказов, сбыта готовой продукции.

Постоянно меняющаяся экономическая ситуация в стране была объективной основой серии реформ в Системе мест заключения 1929–1941 гг. Начало первой реформе, определившей общее направление всего последующего развития Системы, было положено принятым 11 июля 1929 г. постановлением СНК "Об использовании труда уголовно-заключенных"3. Согласно этому документу создавались две параллельные структуры мест лишения свободы: в ведении ОГПУ СССР и в ведении республиканских НКВД.

Основу первой структуры составляли крупные исправительно-трудовые лагеря, которые предписывалось создать в отдаленных малонаселенных районах, параллельно расширяя действующие4. Эти лагеря должны были стать центрами колонизации "своих" районов. Предполагалось стимулировать закрепление на этих территориях заключенных, освободившихся по окончании срока, а также переводить "на вольное поселение" досрочно тех, кто заслужил этого "своим поведением или отличившихся на работе ... с оказанием им необходимой помощи"5.

Одновременно на лагеря возлагалась производственная задача комплексной "эксплуатации природных богатств путем применения труда лишенных свободы". Направлять туда было приказано всех мало-мальски пригодных к физическому труду, осужденных на срок от трех лет и более.

Вторая структура создавалась в рамках существовавших Главных управлений мест заключения (ГУМЗ) республиканских НКВД. ГУМЗам было предписано "пересмотреть свою сеть мест лишения свободы в целях правильного территориального размещения их применительно к следующему назначению: а) места лишения свободы для лиц, осужденных до трех лет; б) места лишения свободы для подследственных и в) пересыльные пункты". Существующие места заключения следовало сократить до минимума, "сохранив за остающимися только функции изоляторов для лиц, находящихся под следствием, и пересыльных пунктов". Для содержания лишенных свободы на срок от года до трех надлежало специально организовать сельскохозяйственные и промышленные колонии. Подчеркнем, что этим постановлением фактически вводилось новое ограничение минимального срока заключения (1 год)6.

Реализация рассматриваемого постановления давала быстрый экономический эффект благодаря снижению затрат на содержание заключенных. Во-первых, отпадала необходимость ремонтировать старые и строить новые капитальные здания тюремного типа, а лагерные постройки и помещения, приспособленные под колонии с куда менее жесткими требованиями, были намного дешевле. Во-вторых, разделение заключенных на особо опасных и малоопасных при фактическом выселении первых за пределы обжитых мест позволяло сэкономить на охране (побеги в малонаселенных районах, особенно на севере и в Сибири, представляли куда меньшую угрозу, чем в центральных районах страны).

Однако основная цель постановления СНК от 11 июля 1929 г. представляется иной. Создавались две подсистемы в общей Системе принудительного труда. Каждая из них должна была опираться на собственные, не пересекающиеся с другими ресурсы. Первой подсистеме (лагерям) надлежало использовать в качестве рабочей силы тех, кого государство признало опасным. Эта категория заключенных концентрируется в ведении одной организации (ОГПУ) и территориально отделяется от остального населения.

На необжитых территориях создаются существенные резервы рабочей силы и аппараты централизованного руководства, способные решать масштабные задачи. Колонизация способствовала бы закреплению этой рабочей силы и ее воспроизводству в будущем. Основной задачей руководства лагерями становилось рациональное хозяйственное использование труда заключенных. Перевоспитание содержавшихся в лагерях ни в одном документе 1929–1930 гг., включая принятое постановлением СНК СССР 11/337 от 21 апреля 1930 г. "Положение об исправительно-трудовых лагерях"7, в качестве задачи лагерной администрации не упомянуто.

Вторая подсистема должна была использовать заключенных, признанных малоопасными. Относительно небольшие сроки заключения делали в тех условиях их переброску на большие расстояния нерентабельной. Представлялось целесообразным организовать работы в пределах территории их постоянного проживания. Поэтому места заключения для малоопасных (с точки зрения власти) нарушителей закона концентрировались преимущественно в густонаселенных районах. По отношению к заключенным этой подсистемы задача перевоспитания и трудового обучения не снималась8. Организационно эта Система была менее централизованна, руководство ею возлагалось на ГУМЗы республиканских НКВД.

Следует отметить, что те же ГУМЗы возглавляли и третью подсистему, призванную использовать труд осужденных к принудительным работам без содержания под стражей9. Сферы деятельности обеих подсистем ГУМЗов во многом пересекались, что позднее оказало влияние на общее развитие мест заключения в СССР.

При всей важности постановления от 11 июля 1929 г. отдельные его пункты сформулированы в крайне общей форме. Так, из районов развертывания новых лагерей конкретно указан только один ("на территории Ухты"), об использовании труда заключенных сказано лишь несколько слов: "в целях ... эксплуатации природных богатств". Вероятно, предполагалось, что конкретные организационные и производственные вопросы будут в дальнейшем решаться органами ОГПУ по согласованию с правительством и местными властями.

Реализация июльского постановления СНК 1929 г. началась еще до его подписания. 28 июня 1929 г. со ссылкой на него ОГПУ было организовано Управление северных лагерей особого назначения (УСЕВЛОН). Местом временной дислокации управления был определен Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар)10; в 1930 г. его перевели в Котлас — основную базу освоения бассейна реки Печора11. Уже к 1 октября 1929 г. в лагере было сконцентрировано 9250 заключенных, а на 1 января 1930 г. их число достигло 20 27612.

До конца 1929 г. были огранизованы Дальневосточный ИТЛ с дислокацией управления в Хабаровске и районом деятельности, охватывавшим весь юг Дальневосточного края (территории современной Амурской обл., Хабаровского и Приморского краев), и Сибирский ИТЛ с управлением в Новосибирске (район деятельности — юг Западно-Сибирского края). В начале 1930 г. к ним прибавились Казакстанский ИТЛ (управление в Алма-Ате) и Среднеазиатский ИТЛ (Ташкент). Одновременно число заключенных в Соловецком ИТЛ уже к 1 января 1930 г. было доведено до 53 12313, к 1 июня того же года — до 63 00014.

Общее число заключенных в лагерях ОГПУ, составлявшее на 1 июля 1929 г. 22 848 человек, к 1 января 1930 г. достигло 95 06415, а к 1 июня выросло еще примерно на 60 00016, так что за один год действия июльского постановления общая численность заключенных лагерей увеличилась почти на порядок и стала сопоставима с численностью заключенных, содержавшихся в Системе республиканских НКВД, составлявшей на начало 1930 г. 250 000–300 000 человек17. Для руководства лагерной Системой во исполнение постановления СНК СССР от 7 апреля 1930 г.18 25 апреля 1930 г. было организовано Управление лагерей ОГПУ (УЛАГ ОГПУ)19, менее чем через год получившее статус главного управления (ГУЛАГ ОГПУ)20.

Несмотря на бурный рост лагерной Системы, результаты ее деятельности за 1930-й и начало 1931 г. свидетельствуют, что сама по себе организация лагерей не решала проблему рационального с точки зрения государства трудоиспользования заключенных. Так, ресурсы Казакстанского ИТЛ оказались распыленными по многим объектам, обслуживание которых, очевидно, не требовало централизованного руководства. Фактическим признанием неудачи было расформирование в сентябре 1931 г. Казакстанского ИТЛ и организация вместо него на новом месте специализированного сельскохозяйственного Карагандинского ИТЛ.

Последнее стало возможным в результате проведенных в 1930 г. Северо-Казакстанской экспедицией Наркомзема СССР полевых изысканий земельных фондов, пригодных для развертывания крупного совхоза. Однако и новый ИТЛ несмотря на выделение ему огромных угодий21 развивался довольно медленно: только к концу 1932 г. число заключенных в нем достигло 10 00022. Чтобы быстро начать сельскохозяйственное производство сразу на большой территории, очевидно, нужна была соответствующая инфраструктура, которую невозможно создать "ударными темпами".

В похожем положении оказался и Дальневосточный ИТЛ, где вплоть до конца 1932 г. содержалось 10–20 тысяч человек, так что говорить о заметной его роли в этот период в освоении "природных богатств" такой огромной территории не приходится23.

В УСЕВЛОНе — единственном новом лагере, район деятельности которого прямо определен в постановлении 1929 г., — в течение 1930 г. ОГПУ довело численность заключенных до 50 00024. Однако подавляющее большинство людей было занято по Северной Двине, включая Архангельск, и в районе единственной действовавшей железной дороги Вятка—Котлас, что не имело прямого отношения к выполнению поставленной перед лагерем задачи — освоению бассейна реки Печора и, как важнейшей ее составной части, развитию Ухтинского нефтеносного района. Уже в июне 1931 г. УСЕВЛОН был ликвидирован. На его месте непосредственно для работ в Ухтинско-Печорском бассейне (уже после открытия Воркутинского угольного бассейна!) организовали Ухтинско-Печорский ИТЛ25 с численностью заключенных примерно в десять раз меньшей, чем в УСЕВЛОНе26.

Для продолжения работ юго-восточнее Котласа (главные из которых — строительство железнодорожной ветки Пинюг–Сыктывкар и автодороги Сыктывкар–Ухта) сформировали Усть-Вымский ИТЛ с числом заключенных — 23 056 (на 1 июля 1931 г.)27. Но и Усть-Вымский ИТЛ просуществовал только девять месяцев. Строительство железнодорожной ветки было законсервировано и более не возобновлялось28. Хотя в приказе о ликвидации ИТЛ и говорится, что на автодороге Сыктывкар–Ухта основные работы закончены, фактически гравийное покрытие нанесено не было, так что и летом—осенью 1932 г. тракт не мог использоваться29.

К тому же без железнодорожного пути от Сыктывкара тракт терял значение для освоения района Ухты. Таким образом, попытка "штурмом" (в духе ускоренного варианта 1-й пятилетки) освоить крупный район, в котором полностью отсутствовала инфраструктура, пусть даже ценой жестокой эксплуатации огромной по тем временам массы заключенных, фактически провалилась.

Наконец, и указание "расширить действующие лагеря" было выполнено не полностью: Вишерский ИТЛ в течение всего 1930 г. сохранял невысокую численность.

В первые два года существования лагерей цель трудового использования заключенных оставалась той же, что и до реформы, — самоокупаемость30. Принципы организации работ также не изменялись. Крупных производственных организаций в непосредственном ведении ОГПУ не существовало. Собственные промышленные предприятия лагерей по характеру и объему производимой продукции не отличались от предприятий республиканских ГУМЗов–ГУИТУ31: как правило, это были мелкие и средние мастерские (швейные, столярные, кузнечно-механические и т.п.), выпускавшие простейшую продукцию32. Сельскохозяйственные и рыболовецкие предприятия также были невелики33. Для товарного производства сельскохозяйственной продукции фактически только в 1931 г. удалось развернуть Карагандинский ИТЛ, но первые результаты его деятельности оказались плачевными34. В совокупности доля работ на собственных производствах лагерей составляла 20–30% и в общем объеме лагерной продукции, и по числу занятых35.

Роль ОГПУ преимущественно сводилась к функции "держателя" рабочей силы и ее поставщика производственным организациям хозяйственных наркоматов по договорам с ними ("контрагентские работы"). Во многих случаях поиском контрагентов руководство лагеря занималось самостоятельно, ориентируясь в первую очередь на величину платы за предоставляемую рабочую силу и наличие у организации-работодателя различных фондов (жилого, продовольственного, вещевого). Это приводило к распылению "работоспособного контингента"36.

Централизованное руководство заключалось лишь в обеспечении множества объектов договорных работ достаточным числом рабочих рук путем переброски заключенных в зависимости от их физического состояния ("категории трудоспособности"). Очевидно, что подобные функции могли осуществляться и структурами республиканских ГУМЗов–ГУИТУ. Степень же использования заключенных на оплачиваемых работах в течение 1929–1930 гг. оставалась в среднем на уровне 60–65%, т.е. примерно такой же, как ранее в местах заключения ГУМЗов37.

Как следует из доступных нам документов, относительно невысокий процент использования заключенных на работах объясняется отнюдь не гуманностью лагерной администрации. Даже в документах ГУЛАГа достаточно свидетельств того, что широко практиковались и сверхнормативное увеличение продолжительности рабочего дня, и отмены выходных, причем эти нарушения не ставились руководством ГУЛАГа в вину начальникам лагерей38. Плановый отдел ГУЛАГа был постоянно озабочен повышением процента "трудоиспользования заключенных" (особенно на основных оплачиваемых работах, в первую очередь — за счет сокращения строительства жилого фонда лагерей), переводом возможно большего числа заключенных в высшую категорию трудоспособности, организацией труда "инвалидов и малоценной рабочей силы"39.

О жестокой эксплуатации уже в первые два года существования лагерной Системы говорят и такие данные: при разгрузке лагерей от нетрудоспособных было запланировано во втором квартале 1931 г. освободить по инвалидности 26 000 человек при общей численности заключенных на 15 апреля 1931 г. — 234 60040; за 1931 г. умерли 7283 заключенных (2,9% среднегодовой численности)41. Из сказанного следует: относительно низкий процент использования труда заключенных определялся в первую очередь объективными условиями хозяйственной деятельности и управленческими возможностями государственной машины42.

Что касается задачи колонизации малонаселенных территорий (одной из основных для лагерей согласно постановлению 1929 г.), то совершенно очевидно: уже с 1930 г., после начала массового раскулачивания и высылки на спецпоселение, она могла решаться и без организации крупных лагерных комплексов43.

Из приведенного анализа состояния лагерной Системы в первые два года ее существования видно, что само по себе постановление 1929 г. еще не определяло окончательно пути развития мест заключения в СССР. Чтобы лагеря смогли выполнять какие-либо общегосударственные задачи (помимо функции устрашения44), нужен был комплекс взаимозависимых дополнительных условий, который формировался в течение последующих нескольких лет (с известной степенью условности можно говорить о периоде 1931–1934 гг.).

В начале 30-х гг. и для экономики страны в целом, и для лагерной экономики в частности принципиальное значение приобрело быстрое расширение сферы действия директивного планирования и соответствующих ему форм централизованного материального снабжения производства (через выделение общеизвестных впоследствии "фондов"). Для объектов и организаций, попавших в эту сферу, менялся приоритет экономического поведения: главным становилось не достижение рентабельности (применительно к местам заключения — самоокупаемости), а выполнение плановых заданий при фиксированных фондах снабжения и лимитах рабочей силы (предельном числе привлекаемых работников, но отнюдь не отработанных человеко-часов!). Постоянным фоном функционирования всех объектов хозяйственной жизни становится тотальный дефицит ресурсов45.

Одним из важнейших частных факторов, определивших развитие советской лагерной Системы, представляется начало строительства в 1931 г.46 на территории, ранее включенной в сферу деятельности лагерной Системы, Беломорско-Балтийского канала — крупнейшего объекта, имевшего в первую очередь военно-стратегическое значение. Главный упор делался на быстрейший ввод канала в эксплуатацию; в обосновании же необходимости этого строительства не только отсутствовал анализ рентабельности проекта, но даже стоимость работ определялась лишь "ориентировочно"47. Именно сжатые сроки48 предопределили, среди прочего, ставку на заключенных лагерей ОГПУ как на основную рабочую силу: иных работников в районе трассы канала не было, а быстрое привлечение вольнонаемных исключалось хотя бы из-за отсутствия какого бы то ни было жилья. Уже само участие в строительстве Беломорско-Балтийского канала повышало неформальный статус ГУЛАГа и при этом давало ему шанс "показать себя". Кроме того, это было первое задание, адекватное организационной структуре ГУЛАГа (т.е. требовавшее крупного аппарата централизованного иерархического управления).

По первоначальным планам функции ГУЛАГа сводились исключительно к поставке рабочей силы Беломорстрою НКПС, что ограничивало и экономическую роль, и возможности ОГПУ. Важнейшее значение для становления лагерной Системы СССР имела по видимости вполне рутинная передача в конце 1931 г. из НКПС в ОГПУ Управления строительства Северного района Беломорстроя с реорганизацией его в Управление строительства Беломорско-Балтийского водного пути и одновременным созданием специализированного Беломорско-Балтийского ИТЛ49. Этот акт фактически закрепил начавшуюся в 1931 г. трансформацию экономических функций ОГПУ из поставщика рабочей силы в непосредственного производителя работ, полностью обеспечивающего выполнение плановых "назначений"50.
Порожденные этим актом изменения затронули функции аппарата ОГПУ в целом.

Действительно, при директивном планировании успех определялся в первую очередь мобилизационными возможностями (в широком смысле слова) организации-исполнителя. ОГПУ имело в этом отношении уникальные возможности по сравнению с любым промышленным наркоматом. ГУЛАГ мог быстро сконцентрировать большие массы неквалифицированной рабочей силы51 в нужном месте, почти не заботясь о бытовом обустройстве людей. Лимитировалось это только пропускной способностью путей подвоза (в первую очередь — для снабжения продовольствием и обмундированием).

Так, если общая численность заключенных в лагерях ОГПУ за 1932 г. увеличилась на 16,8%, то на Беломорстрое прирост составил около 50%, так что к концу 1932 г. в Белбалтлаге было сосредоточено 107 900 заключенных52. При этом следует учитывать, что, являясь всеобъемлющим карательным органом, ОГПУ через Особое совещание в некоторых пределах могло самостоятельно увеличивать число рабочих рук в своем распоряжении. Последнее было особенно важно для комплектования лагерей необходимыми специалистами (как высшей, так и средней квалификации)53.

Возможность такой "мобилизации" профессионалов высокого класса была одной из "козырных карт" ОГПУ. Наконец, через покрывавшие всю территорию страны и имевшие чрезвычайно широкие полномочия территориальные представительства и представительства на транспорте ОГПУ могло непосредственно контролировать производство, отгрузку и транспортировку всех компонентов материально-технического обеспечения своих включенных в государственный план производственных объектов, причем в ситуациях, когда наличествующие ресурсы не покрывали запланированных потребностей, очевидно, могло и перераспределять ресурсы в свою пользу54. С 1932 г. в директивные документы ОГПУ–НКВД–МВД при организации все новых и новых промышленных объектов включалось положение, четко сформулированное в пункте 8 приказа об организации Байкало-Амурского ИТЛ (одновременно приказ объявлял решение СНК о возложении на ОГПУ строительства БАМа):
"Строительство Байкало-Амурской железной дороги требует исключительного внимания к себе и сможет быть выполнено и будет выполнено при активном участии и содействии всех органов ОГПУ.
Всем ПП ОГПУ, ГПУ Республик, всем Транспортным Органам ОГПУ, Горотделениям и Райотделениям ОГПУ оказывать полное содействие ГУЛАГу ОГПУ и Строительству Байкало-Амурской жел. дор.

Особо четко:

а) в вопросах перевозок и доставки грузов, особенно в части их быстрейшего продвижения на Строительство;
б) в реализации фондов и нарядов на общее и техническое снабжение;
в) в комплектовании БАМа людскими контингентами и кадрами специалистов;
г) в выявлении свободного оборудования, инструментов и переброски их на БАМ"55.

Строительство Беломорско-Балтийского канала позволило ОГПУ продемонстрировать свои возможности. Задачу облегчали некоторые особенности объекта и района работ. По нашему мнению, следует выделить три из них. Первая — выгодное географическое положение трассы канала: относительно небольшая удаленность от промышленных центров (Петрозаводска, Ленинграда), наличие развитой транспортной инфраструктуры, включавшей устойчивое железнодорожное сообщение для всего района работ56, озерное (Онежское озеро и Выгозеро) и морское сообщение (Архангельск–Сорока, ныне г.Беломорск), наличие Системы связи. Вторая — малая зависимость строительства от привозных материалов. Третья — планирование работ в расчете на использование в первую очередь мускульного (а не механизированного) труда, что делало несущественным уровень квалификации основной массы работников.

Следствием последнего обстоятельства была прямая зависимость между процентом выполнения плана и числом отработанных человеко-часов. Руководство ГУЛАГа перебрасывало на Беломорстрой все новые партии заключенных почти из всех своих ИТЛ, сознательно идя на создание в этих лагерях дефицита рабочих рук, чтобы одновременно таким образом заставить местную лагерную администрацию интенсифицировать труд заключенных57. Из центра постоянно поступают требования повысить нормы выработки58, увеличить долю заключенных, занятых на основных работах, "рационально" использовать труд инвалидов. В результате на 1 января 1933 г. в среднем по ГУЛАГу на производстве был занят 81% списочного состава, вне производства — 11% и только 8% не работали59, что самими плановиками ГУЛАГа рассматривалось как предельная нагрузка60.

Такая постановка дела четко отразилась в статистических отчетах санитарного отделения ГУЛАГа: если за 1931 г. умерли 2,9% от среднегодовой численности заключенных ИТЛ (минимальная смертность зафиксирована в Дальлаге — 1,4%, максимальная в Сазлаге — 10,6%), то за следующий год смертность возросла до 4,8% в среднем по всем лагерям (минимальная — 1,5%, максимальная — 26,3%), а за 1933 г. умерли 67 247 заключенных — более 15% среднегодового списочного состава, причем менее 10% умерли только в небольшом Саровском ИТЛ, а наибольший процент умерших зафиксирован в Вишерском ИТЛ — около 34,5%. И это притом, что во второй половине 1933 г. смертность в лагерях начала снижаться. В апреле же и мае в среднем за месяц умирали более 2% заключенных61. Но это не повлияло на итоговую оценку деятельности ГУЛАГа со стороны высшего руководства.

По итогам 1932 г. план работ на строительстве канала был выполнен почти на 100%62. Летом 1932 г. в ходе инспекторской проверки строительства Беломорско-Балтийского водного пути удовлетворение ходом работ выразил зампред ОГПУ Ягода63. Во второй по значению отрасли лагерного хозяйства (лесозаготовка и лесовывозка) план 1932 г. в целом был выполнен примерно на 95%, тогда как Наркомлеспром на аналогичных работах осилил только 70% планового задания64. Однако там, где требовалась квалифицированная рабочая сила, показатели ГУЛАГа выглядели удручающе: план бурения на нефть в 1932 г. выполнен Ухтпечлагом всего на 40,9%65.

Фактическим признанием высокой правительственной оценки производственных результатов ОГПУ было последовательное расширение сферы деятельности лагерного хозяйственного механизма: весной 1932 г. для обслуживания Дальстроя организован Северо-Восточный ИТЛ, а осенью на ОГПУ возложено строительство канала Москва–Волга (с организацией Дмитровского ИТЛ) и переданное из НКПС строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (с организацией Байкало-Амурского ИТЛ)66. С декабря 1932 г. начинается ускоренный рост численности заключенных в лагерях ОГПУ (рис. 1)67.

Процесс специализации продолжался и после относительной стабилизации численности заключенных в лагерях (рис. 2134). Весной 1939 г. был окончательно ликвидирован Дальлаг и на его базе образованы несколько лагерей узкого производственного профиля135. Из Белбалтлага с 1939 г. начали выделять строительства отдельных крупных предприятий с образованием самостоятельных ИТЛ (в 1939 г. — Сегежский, в 1940 г. — Мончегорский, в 1941 г. — Маткожненский)136. Отсюда — лавинообразно нарастающие сложности в управлении, рост штатов центрального аппарата, усложнение его структуры (рис. 3)137).

Следует отметить, что с точки зрения руководства страны форсирование перечисленных проектов (по крайней мере — работ Дальстроя и строительства БАМа) фактически было вынужденной мерой. Действительно, лес — главная статья экспорта того времени — не мог обеспечить растущие потребности в средствах для нужд модернизации промышленности. Для организации иных статей экспорта требовались значительные капиталовложения и время. Верховья же Колымы были единственным в 30-е гг. районом, имевшим высокие геологически обоснованные перспективы на золото. Что касается строительства БАМа, то срочность этих работ определялась быстрым изменением военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке и, в особенности, в Приморье в связи с захватом в 1930–1931 гг. японцами Маньчжурии и фактической потерей КВЖД — основной железнодорожной линии, связывавшей единственный на Дальнем Востоке крупный порт и военно-морскую базу Тихоокеанского флота г.Владивосток с Сибирью и центральными районами страны (формально продажа КВЖД произошла несколько позже).

Остававшаяся Транссибирская магистраль не только была во многих местах одноколейной, но и проходила на протяжении более чем 1000 км в непосредственной близости от государственной границы с Маньчжурией. Если учесть к тому же, что Южный Сахалин принадлежал Японии, становится понятно стратегическое значение второго, удаленного от границы выхода к тихоокеанскому побережью. Поэтому бытующая точка зрения, будто крупнейшие лагерные стройки 30-х гг. были предприняты для того, чтобы как-то использовать огромное число заключенных и высланных, представляется необоснованной, по крайней мере для рассматриваемого периода. Недаром в уже упоминавшемся постановлении СНК СССР 1639/333сс от 25 октября 1932 г.68 для обеспечения выполнения основных заданий (следует список из шести объектов) вводится среди прочего прямой запрет на поручение ОГПУ "каких бы то ни было новых работ".

В литературе встречается и в какой-то степени противоположный тезис. В упрощенном виде его можно сформулировать так: власти проводили такую репрессивную Политику, чтобы посадить столько людей, сколько было необходимо для выполнения планов ОГПУ–НКВД. Подобные утверждения также представляются спорными. Безусловно, существовала положительная обратная связь между результативностью производственной деятельности лагерей и численностью направляемых в лагеря осужденных. Она проявлялась в том, что "успехи" лагерного строительства снимали в глазах правительства ограничения на допустимое число заключенных в стране, действовавшие в 20-х гг. (см. статью "Система мест заключения в РСФСР и СССР. 1917–1930"). Косвенно это не могло не ужесточить декретируемую высшим руководством общую репрессивную Политику государства и, следовательно, сказалось на темпах роста лагерного населения.

Быстрый рост лагерной Системы в 1933–1934 гг. (рис. 1) во многом определялся принятием 7 августа 1932 г. печально знаменитого постановления ЦИК и СНК СССР "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности"69 и других репрессивных актов, предусматривавших в качестве наказания заключение в лагерь. Однако из этого не следует, что, не будь лагерной Системы, соответствующие производственные проекты либо не были бы реализованы, либо для их реализации пришлось бы использовать труд вольнонаемных. В распоряжении властей находилось более миллиона одних только спецпереселенцев и приравненных к ним категорий "спецконтингентов". Их привлечение к работам лагерей декретировалось во всех основополагающих приказах об организации лагерного производства первой половины 30-х гг.70 То, что их доля оказалась в собственно лагерной производственной деятельности небольшой, скорее всего, было обусловлено достаточной численностью заключенных.

Если бы последних не хватало, не видно причин, которые помешали бы создать аналогичные лагерным централизованные производственные структуры, базировавшиеся на принудительном труде спецпереселенцев71. Таким образом, по-видимому, справедливо говорить о наличии сложного комплекса взаимозависимых обстоятельств, влиявших на принятие тех или иных решений высшими органами власти как в сфере лагерного строительства, так и в области репрессивной Политики, и каждый конкретный случай требует отдельного анализа72. Для дальнейшего же изложения существенно констатировать, что в течение 1933 г. лагеря ГУЛАГа ОГПУ становятся доминирующим типом мест заключения в стране.

Действительно, на 1 января 1934 г. в непосредственном ведении ГУЛАГа находилось 14 ИТ лагерей (и Вайгачская экспедиция), большая часть которых (в первую очередь крупнейшие) обслуживали производственные организации ОГПУ, выполнявшие важнейшие правительственные задания (Беломорско-Балтийский комбинат ОГПУ, Ухтинско-Печорский трест ОГПУ, Управление строительства БАМа ОГПУ и др). Формально все эти лагерные образования 23 мая 1930 г. были подчинены полномочным представительствам (ПП) ОГПУ по территориальности, но, поскольку, во-первых, согласно тому же приказу, в рамках полномочных представительств (ПП) ОГПУ не создавались никакие специализированные структуры управления, а во-вторых, руководство всей финансовой, производственной и административно-хозяйственной деятельностью ИТЛ возлагалось на УЛАГ, фактически ПП ОГПУ скорее всего уже в 1930 г. имели незначительное влияние на деятельность лагерей73. Еще меньшим это влияние должно было стать после того, как в феврале 1931 г. руководство всей чекистской работой в ИТЛ ОГПУ передали Секретно-оперативному управлению ОГПУ, которое, в свою очередь, должно было осуществлять его "через начальника ГУЛАГа ОГПУ и подчиненный ему аппарат"74. В ведении ГУЛАГа (но на особом положении) находился также Северо-Восточный ИТЛ, обслуживавший трест "Дальстрой"75 и подчиненный ему по всем основным вопросам своей деятельности.

Численность контингента непосредственно в лагерях на 1 января 1934 г. составляла 510 309 человек без учета находившихся в пути76. Таким образом, с июля 1929 г. лагерное население увеличилось примерно в 23 раза, а с начала основных работ на Беломорстрое — более чем вдвое77. Важнейшее место в лагерной структуре занимали лагеря-гиганты: почти половина заключенных (221 039 человек) была сосредоточена в трех крупнейших ИТЛ (Дмитлаге, Белбалтлаге и Бамлаге). Параллельно существовали и мелкие лагеря с числом заключенных до 500078. Основными сферами производственной деятельности в этот период являлись строительство крупнейших транспортных объектов (в первую очередь каналов и, к 1934 г., железных дорог) и лесозаготовки. Кроме того, все более заметное значение приобретают сельское хозяйство (включая подсобное), добыча полезных ископаемых, промышленное строительство. Продолжали развиваться производство ширпотреба и рыболовство79.
Постепенно трансформировалась и география лагерного комплекса. Все большая его часть перемещается ближе к крупнейшим промышленным центрам. Важнейшим этапом в этом плане стала организация в 1931 г. Свирьского ИТЛ в 200 км от Ленинграда и Темниковского ИТЛ в 400 км от Москвы. Решение об организации Дмитровского ИТЛ, в сферу деятельности которого входили и объекты, расположенные непосредственно в черте Москвы, фактически означало снятие ограничений на географию лагерного труда. К началу 1934 г. в трех последних лагерях было сосредоточено более 30% заключенных всех лагерей (на 1 января 1934 г. — 157 845 человек)80.

Увеличился и структурно усложнился центральный аппарат руководства местами заключения ОГПУ. Согласно действовавшему с ноября 1932 г. штатному расписанию, ГУЛАГиТП имел начальника главка, заместителя, двух помощников начальника, секретариат и десять секторов, всего — 253 штатных единицы81 против 87 летом 1930 г.82

Помимо лагерей с середины 1931 г. в ведение ГУЛАГа были переданы все спецпереселенцы (в последующем — и приравненные к ним категории). В связи с этим ГУЛАГ в 1931–1933 гг. дважды переименовывали (см. I: 4), в составе центрального аппарата был образован отдел по спецпереселенцам83. Спецпереселенцев частично использовали на крупных объектах ОГПУ, где главной рабочей силой были заключенные лагерей (Белбалткомбинат, Управление строительства БАМа и др.). Но большая их часть была распылена по множеству спецпоселков и использовалась на контрагентских работах либо в организованных с помощью ГУЛАГа мелких мастерских, либо в сельском хозяйстве.

Таким образом, к 1934 г. развитие ГУЛАГа привело к тому, что заданная постановлением 1929 г. логика разделения всех мест заключения на две независимые подсистемы (лагеря и колонии), каждая из которых действовала бы в своей сфере, была кардинально нарушена. Распространив свою деятельность на центральные районы, декларируя успешное перевоспитание заключенных ("перековка"84), имея под началом массу децентрализованных поселков спецпереселенцев, ГУЛАГ освоил все те ниши, которые согласно этому постановлению отводились местам заключения, подведомственным республиканским наркоматам.

Как отмечалось в статье "Система мест заключения в РСФСР и СССР. 1917–1930 гг.", 15 декабря 1930 г. при ликвидации республиканских НКВД эти места заключения перешли в ведение республиканских наркомюстов, в составе которых были образованы главные управления исправительно-трудовых учреждений (ГУИТУ)85. Целью этой реорганизации было объединение в одном ведомстве структур, определяющих вид наказания и обеспечивающих его исполнение по отношению к лицам, признанным малоопасными. Тем самым упрощалось регулирование потоков, направляемых:
в места заключения (с относительно малыми сроками — до 3 лет); на принудительные (как их именовали в наркомюстах, — исправительно-трудовые) работы без лишения свободы86.

К сожалению, из-за скудости источников состояние дел в ГУИТУ мы можем обрисовать лишь в самых общих чертах87. К концу 1934 г. к ГУИТУ НКЮ РСФСР относились 524 места лишения свободы, руководимых на местах областными (краевыми) управлениями исправительно-трудовых учреждений (УИТУ)88. В исправительно-трудовых учреждениях (ИТУ) содержалось 205 710 осужденных к лишению свободы (без учета несовершеннолетних), из них 69 595 — в так называемых ИТУ закрытого типа (т.е. в тюрьмах; в том числе 61 424 срочных и 8171 пересыльных). Кроме того, в тех же "учреждениях" находились 51 400 следственных заключенных89. Точное число несовершеннолетних в документах отсутствует. Лимит специальных мест заключения для них — 957390.

Поскольку лимиты по другим местам лишения свободы ГУИТУ НКЮ РСФСР близки к наличной численности (например, по ИТУ закрытого типа лимит — 115 883, реально содержалось 121 240 человек91), скорее всего, число несовершеннолетних заключенных было близко к 10 000, так что общая численность осужденных и отбывающих наказание в учреждениях ГУИТУ НКЮ РСФСР на конец 1934 г. составляла около 216 000, а вместе с подследственными — примерно 267 000. Исходя из этих данных, учитывая долю РСФСР в населении СССР, а также высокую вероятность того, что хотя бы из-за концентрации на территории РСФСР лагерей и мест высылки спецпереселенцев процент заключенных от населения республики должен был быть выше общесоюзного92, общее число заключенных в республиканских ИТУ по СССР на конец 1934 г. можно предположительно оценить в 400 000, из них осужденных — в 300 000. Собственно же в колониях, признанных постановлением 1929 г. основным типом мест заключения, по СССР находилось около 200 000 человек.

В конце 1934 г. по РСФСР 668 841 человек имели приговоры к исправительно-трудовым работам без содержания под стражей и находились в ведении отделов исправительно-трудовых работ (ОИТР) соответствующих территориальных УИТУ. Из них на предварительном учете (имели приговоры, но еще не получили предписания ОИТР приступить к работам) состояли 80 581, на так называемом справочном учете (находились в розыске) — 164 781 и на оперативном учете (отбывали наказание) — 423 779 человек. Из состоявших на оперативном учете работали 406 273 человека: 338 641 (подавляющее большинство) — на своих рабочих местах, 54 526 — по договорам с хозяйственными организациями и только 13 106 — на собственных предприятиях ОИТРов93.

Незначительный рост за пять лет числа заключенных и большая доля осужденных к исправительно-трудовым работам без содержания под стражей объясняется тем экономическим положением, в котором оказались ГУИТУ, испытывавшие большие трудности в организации собственных работ. Так, на 1 августа 1932 г. (единственные найденные данные) в ГУИТУ НКЮ РСФСР 26,3 % осужденных к лишению свободы вообще не работали, еще 16,2% были заняты хозяйственным обслуживанием самих мест заключения и только 57,5% работали в производительном секторе94. Предприятия ГУИТУ относились к местной промышленности и уже одним этим обстоятельством были поставлены в несравненно худшие условия, чем ведущие стройки, обслуживавшиеся лагерями ОГПУ. Неудивительно, что процент выполнения плана у них был существенно ниже: в целом по ГУИТУ НКЮ РСФСР — не более 70%, а в текстильной промышленности — 20%.

Производительность труда в сельскохозяйственных колониях составляла 60% от производительности колхозов95. Красноречивее всего об основном источнике доходов ГУИТУ говорит соотношение между осужденными к исправительно-трудовым работам без содержания под стражей, отбывавшими наказание на своих рабочих местах (в этом случае фактически наказание сводилось к штрафу, только выраженному не в абсолютных единицах, а в процентах от заработной платы), и теми, кто трудился на собственных предприятиях ОИТРов. В конце 1934 г. по РСФСР, например, оно составляло примерно 26:1! А поскольку ГУИТУ и суды подчинялись одному наркомату, это не могло не сказаться на судебной практике.

В результате к концу 1934 г. по численности осужденных, находящихся в заключении, республиканские ГУИТУ вдвое уступали лагерям ГУЛАГа, численность заключенных в которых, как видно из рис. 1, продолжала расти в течение 1934 г. столь же быстрыми темпами, что и в 1933-м (в ГУИТУ содержалось около 300 000 человек против примерно 700 000 в ГУЛАГе96). Местами заключения наркомюстов самостоятельно не был реализован ни один крупный хозяйственный проект97. С учетом описанной выше экспансии ГУЛАГа передача ему всех мест заключения98 (а заодно и принудительных работ без содержания под стражей) и ликвидация ГУИТУ республиканских наркомюстов выглядит вполне логичной мерой.

Объединение всех мест заключения под руководством одного ведомства было проведено в два этапа во второй половине 1934 г. Постановлением ЦИК СССР 10 июля 1934 г. был образован НКВД СССР. ОГПУ влился в НКВД СССР в виде трех главков, одним из которых был ГУЛАГиТП99. Через три с половиной месяца постановлением ЦИК СССР и СНК СССР от 27 октября 1934 г. ГУИТУ республиканских НКЮ были ликвидированы, а их места заключения переданы ГУЛАГу НКВД СССР100. 29 октября 1934 г. главк получает новое название: Главное управление лагерей, трудовых поселений и мест заключения НКВД СССР (ГУЛТПиМЗ или ГУИТЛТПиМЗ); в его составе организуют Отдел мест заключения (ОМЗ). В республиках, краях и областях для непосредственного руководства принимаемыми ИТУ в соответствующих НКВД и УНКВД были созданы органы управления, также названные отделами мест заключения (ОМЗ)101.

В результате проведенной реорганизации к началу 1935 г. все места заключения СССР были сосредоточены в ведении одного наркомата — НКВД. Вместе с ними перешли и разнообразные производственные объекты — от крупнейших строек (БАМ, канал Москва–Волга) до мелких сельскохозяйственных предприятий при колониях. Таким образом, НКВД уже в момент образования являлся крупным хозяйственным наркоматом.

Итак, к началу 1935 г. организационно подавляющее большинство мест заключения было подведомственно ГУИТЛТПиМЗ; ему не подчинялись только политизоляторы, ранее находившиеся в прямом ведении ОГПУ (Суздальский, Верхнеуральский, Ярославский, Челябинский и Тобольский), Внутренний изолятор особого назначения, Бутырский и Сретенский изоляторы102.

Согласно введенному с 10 июля 1934 г. штатному расписанию, центральный аппарат главка включал начальника, двух его заместителей и трех помощников, секретариат, радиостанцию и коммутатор, восемь отделений (кадров, учетно-распределительное, охраны, культурно-воспитательное, снабжения, трудпоселений, санитарное, контрольно-инспекторское), производственно-строительный отдел и добавленный в октябре 1934 г. отдел мест заключения; общее число штатных единиц — около 380103.

Система руководства лагерями, унаследованная от ОГПУ, была достаточно сложной. Лагеря оставались в подчинении республиканских (краевых, областных) НКВД (УНКВД) по территориальности (но не их ОМЗ!) при всей отмеченной выше условности такого подчинения. В Узбекистане в феврале 1935 г. ОМЗ республиканского НКВД объединили с управлением Сазлага, но эта реорганизация преследовала цель улучшить работу мест заключения Узбекистана, а вовсе не способствовать созданию местного аппарата для руководства лагерем104. Одновременно начальники Дмитлага и Беломорско-Балтийского комбината являлись по совместительству заместителями начальника ГУЛАГа105. На особом положении находился Северо-Восточный ИТЛ, фактически остававшийся в полном ведении Дальстроя.

На 1 января 1935 г. к 13 принятым от ОГПУ добавились Саровский и Ахунский ИТ лагеря106. Непосредственно в лагерях на 1 января 1935 г. находилось около 725 500 человек107, еще несколько десятков тысяч, вероятно, были "в пути"108.

ОМЗ территориальных НКВД (УНКВД) ведали ИТК и тюрьмами, в которых содержали все категории заключенных: срочных, пересыльных, кассационных и следственных109. Общее число заключенных в ОМЗ на 1 января 1935 г. — 293 506110.

Таким образом, к 1 января 1935 г. число заключенных в СССР превысило 1 миллион.

Основная часть заключенных была занята на крупнейших производствах, полностью переданных в ведение НКВД. Вместе с тем с принятием колоний руководству ГУЛАГа пришлось искать формы использования труда заключенных, разбросанных по огромной территории и частично закрепленных за ней (из-за малых сроков заключения предписывалось использовать заключенных Системы ОМЗ только в пределах своих административных границ).

Передача ГУЛАГу большого числа объектов в обжитых районах делала все более острой проблему борьбы с побегами111.

Деятельность ГУЛАГа в 1935 г. — первой половине 1937 г. проходила в условиях, заметно отличавшихся от ситуации предыдущего периода. С одной стороны, в высших эшелонах руководства страны все острее разгоралась борьба за власть, одним из этапов которой стало убийство Кирова в декабре 1934 г. С другой стороны, вопреки распространенному мнению, как раз с начала 1935 г. замедляется рост численности заключенных в лагерях, характерный для 1933–1934 гг., затем, с начала 1936 г., он прекращается вовсе, а в первой половине 1937 г. наблюдается даже некоторый спад (рис. 1), так что на 1 июля 1937 г. в лагерях находилось 788 584 человека112. Примерно такова же тенденция и в Системе ОМЗ, с той разницей, что минимум численности заключенных в них приходится на начало 1937 г. (на 1 января 1937 г. — 375 376)113. Невелик был и рост числа ИТЛ: с начала 1935 г. за два с половиной года организовано пять и ликвидировано два лагеря (см. Ахунский, Ветлужский, Волжский, Вяземский, Калужский, Норильский и Саровский ИТ лагеря).

Анализ документов показывает, что в этот период относительной стабилизации численности руководство НКВД и ГУЛАГа в поисках лучшей структуры управления принудительным трудом проводит ряд реорганизаций. Этот опыт оказал большое влияние на окончательную структуру лагерной Системы сталинского периода.

Первой была реорганизована Система управления лагерями. В мае 1935 г. лагеря, занятые реализацией важнейших народнохозяйственных проектов, находящихся в полном ведении НКВД (Байкало-Амурский, Беломорско-Балтийский, Дмитровский и Ухтинско-Печорский, а также снабжавший дровами Москву Темниковский), были переданы в прямое подчинение ГУЛАГу. Руководство остальными лагерями возлагалось непосредственно на начальников НКВД (УНКВД) по территориальности. В этих территориальных органах, в соответствии с находящимися на их территории местами содержания "спецконтингентов" (заключенных, трудпоселенцев), были организованы отделы лагерей и мест заключения или отделы лагерей, мест заключения и трудпоселений.

Аппараты лагерных управлений сохранялись. УНКВД (НКВД) полностью отвечало за оперативное управление лагерем, включая вопросы трудового использования заключенных, оперативно-чекистскую работу, борьбу с побегами, культурно-воспитательную и санитарную работу и т.п., а также за составление производственных и хозяйственных планов. По всему спектру работ УНКВД отчитывались перед ГУЛАГом. За ГУЛАГом по отношению к этим лагерям оставались общенадзорные функции, общая регламентация производственной деятельности (в частности, установление лимитов численности заключенных и плановых процентов их трудового использования, определение порядка прохождения проектов и смет и т.п.) и режима, снабжение согласно утвержденным планам по соответствующим фондам, комплектование лагерей заключенными114.

Представляется, что эта реорганизация преследовала несколько основных целей. Очевидно, она позволяла сконцентрировать внимание центрального аппарата ГУЛАГа на объектах, имевших первостепенное значение для оценки производственной деятельности НКВД. Одновременно к обеспечению выполнения производственных заданий непосредственно подключался весь аппарат НКВД на местах. Вероятно, не последнее значение имело и привлечение этого же аппарата к борьбе с побегами115. Однако наиболее важной (имея в виду дальнейшее развитие событий), по-видимому, оказалась возможность усилить в центральном аппарате ГУЛАГа руководство технической стороной производственной деятельности.

И действительно, при утверждении новых штатов центрального аппарата ГУЛАГа вместо одного производственно-строительного отдела предусматривалось создание восьми секторов, специализированных по отраслям промышленности (гидротехнического строительства, дорожного строительства, горный, лесной, гражданского строительства, промпредприятий, подрядных работ, сельскохозяйственный), с общим штатом в 102 человека из 527 штатных единиц ГУЛАГа116. В совокупности с майской реорганизацией такая расстановка штатов в центральном аппарате ГУЛАГа позволяет предположить, что руководство НКВД и ГУЛАГа стремилось разделить непосредственное использование заключенных и инженерно-техническое обеспечение производства, поручив последнее соответствующим специалистам. Предположение подтверждает и следующий (последний до середины 1937 г.) крупный шаг, предпринятый НКВД для обеспечения трудового использования заключенных: в НКВД в конце 1935 г. впервые появляется чисто производственный специализированный главк.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 28 октября 1935 г.117 в НКВД СССР передается Центральное управление шоссейных и грунтовых дорог и автомобильного транспорта (ЦУДОРТРАНС), в котором было сосредоточено все автодорожное хозяйство страны (строительство, ремонт и эксплуатация). Местные органы ЦУДОРТРАНСа передавались соответствующим НКВД (УНКВД) по территориальности. В январе 1936 г. поступил приказ снять с объектов всех вольнонаемных, а для обслуживания работ привлекать специально организуемые для каждого объекта колонии в Системе территориальных ОМЗ ГУЛАГа118. Через месяц для обслуживания двух порученных ЦУДОРТРАНСу (вскоре переименованному в ГУШОСДОР) крупнейших автодорожных строительств, имевших стратегическое значение (шоссе Москва–Минск и Москва–Киев), были организованы, соответственно, Вяземский и Калужский ИТ лагеря в непосредственном подчинении ГУЛАГа119.

С точки зрения НКВД приобретение такого главка имело очевидный смысл. По идее, обслуживание дорожного хозяйства на всей территории страны в первую очередь снимало проблему трудоиспользования заключенных местных ОМЗ, позволяя, по действовавшим в ГУЛАГе нормам, занять неквалифицированной работой даже не очень здоровых людей. ГУШОСДОР не имел в своем подчинении мест заключения. Его низовые подразделения предоставляли инженерно-техническое обеспечение (включая проектную документацию и сметы) и кадры вольнонаемных специалистов, а ИТК ОМЗ ГУЛАГа — неквалифицированную рабочую силу. Сметы же, включавшие, в частности, и выплаты ГУЛАГу за рабочую силу, утверждались руководством НКВД. При необходимости сосредоточить большое число работников использовали уже вроде бы обкатанную схему: организовывали ИТЛ в ведении ГУЛАГа и управление строительства в прямом подчинении ГУШОСДОРа; для координации деятельности этих организаций начальник управления строительства одновременно назначался и начальником ИТЛ.

Забегая несколько вперед, отметим, что такая структура управления оказалась неэффективной, по крайней мере для реализации крупных проектов. Если при обслуживании мелких объектов и отдел (управление) шоссейных дорог ГУШОСДОРа, и ИТК ОМЗ ГУЛАГа входили в одно территориальное УНКВД (а значит, подчинялись одному начальнику, который полностью отвечал за результаты работы), то при взаимодействии управлений строительств и ИТ лагерей, подчиненных непосредственно своим главкам, возникали многочисленные организационные проблемы.

Доказательством этому служат постоянные реорганизации Системы руководства строительством крупных объектов на протяжении 1936–1938 гг. (см. I: 18; III: 72, 465). О неблагополучии в этой сфере деятельности свидетельствует и создание весной 1937 г. в новом штатном расписании ГУЛАГа Дорожно-строительного отдела (почти все остальные подразделения ГУЛАГа, курирующие отдельные отрасли, остались в ранге секторов)120. Неэффективность работы главка, не имевшего в своем составе лагерей, явно была учтена при проведении радикальной реорганизации лагерной Системы 1940–1941 гг.

С середины 1937 г. Система мест заключения оказалась в новых условиях. Власть развязала массовый террор в самых жестоких формах. Достаточно отметить, что число расстрелянных увеличилось с 1118 в 1936 г. до 353 074 в 1937 г.121. В места заключения хлынул невиданный поток. За 9 месяцев (с 1 июля 1937 г. по 1 апреля 1938 г.) число заключенных в ГУЛАГе увеличилось более чем на 800 000, превысив 2 миллиона122. Во второй половине 1937 г. и в 1938 г. для руководства страны важнейшей стала карательная функция мест заключения, куда теперь "сбрасывали" избежавших расстрела. Для самого же ГУЛАГа главными проблемами стали прием, размещение, организация охраны и создание хотя бы видимости трудового использования этого гигантского потока людей.

Первым следствием новой репрессивной Политики была поспешная организация уже в августе 1937 г. сразу семи (!) лесозаготовительных лагерей (Ивдельского, Каргопольского, Кулойского, Локчимского, Тайшетского, Томско-Асинского и Устьвымского) с одновременной реорганизацией Лесного сектора ГУЛАГа в Лесной отдел123. Уже в октябре 1937 г. в санотделе ГУЛАГа появляются первые сведения о смертности заключенных в этих лагерях124. К 1 января 1938 г. в них находилось более 80 000 заключенных.

В начале 1938 г. добавляются еще шесть лесных лагерей (Вятский, Красноярский, Онежский, Северо-Уральский, Унженский и Усольский)125. Вероятно, решение организовать именно лесные лагеря было обусловлено чисто экономическими причинами. Лесозаготовительные работы, по крайней мере на первом этапе, не требовали капиталовложений и подготовленной проектно-сметной документации; обустроить лагеря можно было, используя в основном местные материалы; большое количество крупных лесных массивов по всему северу европейской части страны и в Сибири позволяло хотя бы частично рассредоточить заключенных. Анализ размещения лагерей показывает, что все они были организовываны в районах, имевших удовлетворительные по тем временам пути подвоза.

Лагерная лесная промышленность, несмотря на временность причин, стимулировавших ее резкий рост, оказалась чрезвычайно живучей. Большинство созданных в 1937–1938 гг. лесных лагерей пережили все реорганизации и продолжали действовать и к 1960 г. Для НКВД–МВД эта отрасль всегда оставалась одной из базовых.

Кроме лесных в 1937–1938 гг. удалось организовать "на голом месте" еще девять лагерей: Архангельский, Усть-Боровский, Ягринский (промышленное строительство), Лужский (строительство военно-морской базы), Подольский (аэродромное строительство), Самарский (строительство ГЭС), Сорокский (железнодорожное строительство), Строительство 210 и ИТЛ, Строительство 211 и ИТЛ (строительство автодорог). Однако половина из них так и остались немногочисленными до конца своего существования; для полного же развертывания лагерей промышленного строительства потребовались время и крупные капиталовложения.

Новообразованные лагеря не могли принять весь поток заключенных. На 1 октября 1938 г. общая численность в них составила 309 350 человек, тогда как за период с 1 июля 1937 г. по 1 октября 1938 г. число заключенных в лагерях увеличилось более чем на 521 000126, смертность же только в 1938 г. составила около 6,7% от среднесписочного состава127. Поэтому большие группы заключенных направляли в старые лагеря, в первую очередь — обслуживавшие важнейшие промышленные объекты НКВД (БАМ, Ухтпечлаг, Белбалтлаг, Дальлаг, Сиблаг, Севвостлаг128). И без того огромные, работавшие на гигантских территориях, они в результате разбухли до таких размеров (в Дальлаге на 1 октября 1937 г. — 157 375 человек, в Бамлаге на 1 апреля 1938 г. — 268 637), что руководство НКВД вынуждено было приступить к их разукрупнению.

Первым таким шагом стало выделение 26 ноября 1937 г. из чрезвычайно многопрофильного Дальлага специализированного ИТЛ, занятого автодорожным строительством — ШОСДОРЛАГа129. В апреле 1938 г. из преимущественно сельскохозяйственного Сибирского ИТЛ выделили Горношорский лагерь, занятый строительством железной дороги на Таштагол130. В начале мая 1938 г. ликвидировали многопрофильный Ухто-Печорский ИТЛ и на базе его лагерных подразделений организовали четыре специализированных лагеря: Воркутинский (шахтостроение и добыча угля), Ухто-Ижемский (добыча нефти и радия), Северный железнодорожный (строительство железной дороги Котлас–Воркута) и Устьвымский (лесозаготовки)131.

Иначе складывалась ситуация в Бамлаге. Крупнейший по числу заключенных, он имел достаточно четкую специализацию — железнодорожное строительство (прочие работы носили преимущественно вспомогательный характер). Поэтому при разукрупнении на базе его лагерных подразделений было организовано шесть относительно компактных ИТЛ, специализированных на строительстве железных дорог, каждый из которых вел работы на одной или нескольких связанных магистралях. На базе Бамлага и Управления строительства БАМа организовали промежуточную между ГУЛАГом и ИТЛ структуру — Железнодорожное строительное управление ГУЛАГа НКВД на Дальнем Востоке (ЖДСУ на ДВ), которому вменялось в обязанность непосредственно руководить производственной деятельностью подведомственных ему лагерей, полностью нести ответственность за выполнение производственных планов132.

Таким образом, формы организации лагерей, ориентированные на комплексное освоение крупных малообжитых территорий в духе постановления 1929 г., в новых условиях оказались нежизнеспособными. На смену начали приходить достаточно компактные лагеря, имевшие более или менее четкую производственную специализацию, задействованные, как правило, на одном или нескольких связанных между собой объектах. Разумеется, речь идет об основном производстве, поскольку и в таких лагерях, как и в любой действующей в условиях планового хозяйства достаточно крупной производственной структуре, оставалась масса подсобных предприятий (сельхозы для частичного самообеспечения продовольствием, различные ремонтные мастерские; для строительных организаций — собственные карьеры, кирпичные заводы и т.п.). Специализация привела к резкому росту числа лагерей и одновременно потребовала создания органов, которые могли бы курировать по производственным вопросам однопрофильные лагеря, разбросанные по всей стране. Последнее, в свою очередь, предполагало концентрацию в этих органах специалистов соответствующего профиля и квалификации. Очевидно, что территориальные НКВД не могли справиться с такой задачей. Скорее всего, именно это стало одной из причин переподчинения в конце 1937 г. всех ИТЛ ГУЛАГу133.

С весны 1938 г. в составе ГУЛАГа появляются первые специализированные производственные управления138. Во введенном 13 июня 1939 г. штатном расписании центрального аппарата ГУЛАГа насчитывалось уже 42 отдельных подразделения — управления, отделы, отделения и архив. Из них девять — чисто производственные (Управление лесной промышленности, Управление ИТК и сельскохозяйственных лагерей, 1-й отдел железнодорожного строительства (ДВК), 2-й отдел железнодорожного строительства, Отдел гидротехнического строительства, Отдел морского строительства, Отдел топливной промышленности, Отдел цветной металлургии, Отдел целлюлозно-бумажной промышленности); всего — 1562 штатные единицы, из них 581 — в чисто производственных структурах управления. К 1 января 1940 г. штаты ГУЛАГа разрослись до 2040 единиц139.

В этой ситуации НКВД в первом квартале 1939 г. предпринимает попытку снять с ГУЛАГа непосредственное руководство хотя бы наиболее удаленными от центра лагерями Дальнего Востока. Уже упоминавшимся приказом о ликвидации Дальлага все вновь созданные и ранее действовавшие на территории Хабаровского края лагеря были подчинены образованному тем же приказом УИТЛК УНКВД по Хабаровскому краю140. Реорганизован был и ЖДСУ ДВ. В принятом 28 февраля 1939 г. Положении об Управлении железнодорожного строительства и ИТ лагерей ГУЛАГа НКВД СССР на Дальнем Востоке (УЖДС на ДВ — новое название организации) прямо указано, что УЖДС "несет полную ответственность за состояние лагерей, входящих в его состав (охрана, режим, исправительно-трудовая Политика) и за выполнение ими в установленные сроки производственных заданий".

УЖДС самостоятельно утверждает планы лагерей, отделений и наиболее крупных объектов строительства, разрабатывает все нормативы, рассматривает титульные списки, обеспечивает объекты техническими проектами и сметами, полностью обеспечивает снабжение лагерей и производственных объектов, организует подсобные предприятия и т.п. (даже "необходимые для строительства научно-исследовательские работы").

Принципиально важно, что УЖДС предоставлялось право самостоятельно распоряжаться "всеми людскими, материальными и финансовыми ресурсами лагерей, входящих в его состав", т.е. перебрасывать по своему усмотрению рабочую силу (в том числе и специалистов), материально-имущественные и финансовые ресурсы из одного лагеря в другой. Кроме того, УЖДС поручалось полностью организовывать режим содержания и охраны заключенных. Для осуществления руководства лагерями был создан центральный аппарат УЖДС на ДВ в составе 29 отделов. Начальник УЖДС на ДВ отчитывался непосредственно перед наркомом и, преимущественно при утверждении обобщенных планов и титулов, — перед ГУЛАГом (за последним оставалась, естественно, общая нормативная база по трудоиспользованию заключенных, их медицинскому обслуживанию и т.п., а также переброска заключенных в распоряжение УЖДС)141. Однако такие меры не спасали положения, особенно с учетом слабого развития средств связи и транспорта (на конец 1938 г. действовали 50 ИТЛ, на конец 1939 г. — 58, а на конец 1940 г. — более 70).

Все эти реорганизации свидетельствуют о кризисе в 1938–1940 гг. как лагерной Системы, так и НКВД в целом. Первоисточником кризиса стал драматический рост потока осужденных в 1937–1938 гг. Резкое увеличение числа лагерей и одновременное расширение перечня отраслей, ими обслуживаемых (особенно реализация технически более сложных проектов, например, в промышленном строительстве и добыче полезных ископаемых), вызвали необходимость перестроить и сами лагеря (т.е. специализировать их, а следовательно, разукрупнить), и Систему руководства ими, усилив инженерно-техническое обеспечение (уровень подготовки проектно-сметной документации, оперативная инженерно-техническая поддержка) и финансовое.

Это, в свою очередь, породило взрывной рост численности центрального аппарата ГУЛАГа и усложнение его структуры. Попытки решить проблему созданием в местах концентрации лагерей автономных Систем управления (Дальстрой, УЖДС) грозили при тогдашнем уровне развития средств связи и транспорта потерей централизованного контроля за местами заключения как целым, что шло вразрез с общей установкой государства на предельную централизацию во всех областях. Кроме того, это решение не могло стать базовым, так как лагеря одной отрасли в подавляющем большинстве не были компактно собраны в одном регионе. Например, организация УЖДС на ДВ не решала проблему руководства всеми занятыми железнодорожным строительством лагерями даже в 1939 г.: Северный железнодорожный ИТЛ (Коми АССР), Сорокский (Архангельская обл. и Карельская АССР) и Горношорский (территория нынешней Кемеровской обл.) оставались вне сферы его деятельности. Недаром в составе центрального аппарата ГУЛАГа существовало два отдела железнодорожного строительства, что с точки зрения построения любой бюрократической структуры — нонсенс.

Кризис развивался на фоне предвоенной милитаризации экономики СССР, когда требовалось форсированное развитие новых отраслей и наращивание мощностей в недостаточно развитых отраслях142. При строго централизованной иерархической структуре государства возможны были только два варианта выхода из кризиса — реорганизация ГУЛАГа в рамках НКВД с выделением из него всех или большей части производственных главков в прямое подчинение наркомата (причем, учитывая опыт деятельности ГУШОСДОРа, — вместе с обслуживающими производства лагерями) либо выделение ГУЛАГа из НКВД и создание на его базе отдельного наркомата. Начатая в 1940 г. реформа пошла по первому пути: 4 января 1940 г. на базе УЖДС на ДВ ГУЛАГа и Отдела железнодорожного строительства ГУЛАГа было организовано Главное управление железнодорожного строительства НКВД СССР, а 13 сентября 1940 г. на базе Гидротехнического отдела ГУЛАГа — Главное управление гидротехнического строительства (переименованные несколько позже в Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС) и Главное управление лагерей гидротехнического строительства (ГУЛГТС))143.

НКВД при этом оставался одновременно и универсальным государственным карательным органом, и органом, осуществляющим всестороннюю охрану на территории страны (погранвойска, конвойные войска, местная противовоздушная оборона, пожарная охрана и т.п.), и одним из крупных хозяйственных наркоматов. Простое следование по этому пути могло в дальнейшем привести к тому, что кризисное состояние было бы не разрешено, а перенесено на более высокий уровень управления. Поэтому, вероятно, не случайно радикальная реформа лагерной Системы совпала по времени с реорганизацией НКВД как целого.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1941 г. НКВД был разделен на два наркомата — НКВД и Наркомат государственной безопасности (НКГБ)144. 26 февраля 1941 г. была объявлена новая структура НКВД, включавшая помимо ГУЛАГа девять специализированных производственных главков и управлений (главки: гидротехнического строительства (ГУЛГТС), горно-металлургических предприятий (ГУЛГМП), железнодорожного строительства (ГУЛЖДС), промышленного строительства (ГУЛПС), строительства по Дальнему Северу (ГУСДС, Дальстрой), шоссейно-дорожного строительства (ГУШОСДОР); управления: лесной промышленности (УЛЛП), топливной промышленности (УТП), по строительству Куйбышевских заводов (Особстрой)145.

Вскоре к ним добавились Главное управление аэродромного строительства (ГУАС), не имевшее первоначально в своем составе мест заключения, и Управление лагерей по строительству предприятий черной металлургии (УЛСПЧМ)146.

Реформа 1941 г. стала последней на пути коэволюции Системы мест заключения и советского государства. В последующем жизнь, естественно, вносила свои коррективы (изменялись число и производственная специализация главков, распределение функций между ГУЛАГом и производственными главками, часть функций ГУЛАГа периодически передавалась территориальным органам; менялось и распределение заключенных между ИТ лагерями и ОИТК–УИТЛК; в составе последних для обслуживания важных, но не требовавших множества рабочих рук объектов во все большем числе создавали отдельные лагерные пункты (ОЛПы) и лагерные отделения, где содержали те же "контингенты" заключенных, что и в лагерях147).

Но главный принцип организации — слияние производственного и лагерного комплексов в единую лагерно-производственную иерархическую структуру — до 1953 г. оставался неизменным. Основные черты этой структуры можно описать следующим образом. Из мест заключения в ГУЛАГе остались ИТЛ, специализировавшиеся на сельском хозяйстве, рыболовстве и производстве ширпотреба, а также все территориальные ОИТК–УИТЛК. Кроме того, к основным функциям ГУЛАГа относились разработка нормативных документов по режиму и охране, централизованный учет и распределение заключенных, осуществление общего контроля за местами заключения (в том числе за санитарным состоянием и культурно-воспитательной работой)148.

Производственные главки имели в своем составе производственные и лагерные управления (иногда отделения), причем с течением времени нормой стало создание единых управлений ("Управление строительства... и ИТЛ"). Они полностью отвечали за выполнение производственных планов и фактически обеспечивали всестороннее оперативное управление подведомственными лагерями, являясь главным несущим элементом лагерно-производственной конструкции.

Детальному описанию сложившейся структуры и ее отдельных элементов посвящена большая часть настоящего Справочника, поэтому при описании последующего периода истории мест заключения мы остановимся только на ключевых моментах. Следует отметить, что недостаточная изученность этого периода во многих случаях позволяет сформулировать лишь некоторые предварительные положения.
С началом Великой Отечественной войны из-за естественной смены приоритетов государства быстрый рост лагерной Системы сменился столь же быстрым ее сворачиванием. Мобилизация всех материальных ресурсов на обеспечение насущных нужд армии потребовала свертывания многих проектов, в первую очередь — крупных долговременных, где, по сложившейся практике, и были заняты большие массы заключенных. Уже 28 июня 1941 г. были остановлены все гидростроительные работы, строительство заводов по производству алюминия в европейской части страны, автодорожное строительство и ряд других проектов (всего — 60 объектов), обслуживавшихся НКВД149. Чуть позднее законсервировано строительство БАМа.

Это позволило упростить центральный аппарат лагерного руководства: сразу после начала войны ГУЛГМП, УТП и УЛСПЧМ были слиты в один главк150; осенью 1941 г. ликвидировали ГУЛГТС, передав оставшиеся работы в ГУЛПС151. 20 июля 1941 г. НКГБ и НКВД Указом Президиума Верховного Совета слиты в один наркомат — НКВД152.

Новые проекты реализовывались лишь в случаях, когда этого требовали стратегические задачи ведения войны (например, строительство железных дорог вдоль Волги Свияжск–Ульяновск и Саратов–Сталинград, емкостей для резервов топлива, Челябинского металлургического завода и некоторых других, см., напр., II: 10; III: 22, 61, 180, 309, 390). То, что свертывание Системы мест заключения во время войны во многом определялось экономическими факторами, подтверждает разная динамика численности в ИТЛ и в ОИТК–УИТЛК (рис. 2). В последних, ориентированных в первую очередь на обслуживание небольших объектов (предоставление рабочей силы отдельным предприятиям на контрагентских началах), спад второй половины 1941 г. быстро сменился ростом, так что уже к середине 1943 г. эта группа мест лишения свободы восстановила довоенную численность. Численность же заключенных в ИТЛ продолжала падать до весны 1944 г.

Остро стояла и проблема мобилизации людских ресурсов для комплектования личного состава армии. Катастрофические потери Красной Армии уже в первые месяцы войны пришлось частично компенсировать досрочно освобожденными заключенными, переданными в армию (до конца 1941 г. — 420 000 человек)153. Не ослабевала потребность в пополнениях и в последующие годы войны. На уменьшении лагерного населения, помимо призыва заключенных, не могла не сказаться известная практика приговоров, когда срок заключения заменялся отправкой на фронт.

На остававшихся производствах, как правило, были увеличены плановые задания. В совокупности с мобилизацией заключенных в армию это вызвало дефицит рабочих рук в лагерях и колониях, который первоначально попытались компенсировать увеличением продолжительности рабочей недели и норм выработки. Одновременно значительно ухудшились условия содержания заключенных. В результате уже осенью 1941 г. в лагерях и колониях резко возросла смертность. В отдельных ИТЛ за месяц умирали более 10 % от среднемесячного числа заключенных.

Так, за ноябрь 1941 г. в Управлении ИТЛ и Строительства 1001 умерли 15,6%, т.е. каждые два человека из тринадцати154. Явно опасаясь остаться без рабочей силы, руководство ГУЛАГа вынуждено было даже отдать под суд начальника лагеря и его заместителя155. Ситуация оставалась очень тяжелой и в следующем году. За 1942 г. в ИТЛ умерли 248 877 человек при среднегодовой численности заключенных 1 096 876156, а всего в лагерях, ОЛПах и колониях — примерно 25% среднегодовой численности (в абсолютных числах — 351 360 человек157, примерно столько же, сколько было расстреляно в 1937 г.158). Наиболее тяжелой была первая половина года. Например, за январь 1942 г. в Кимперсайском ИТЛ умерли 13,1% среднемесячного списочного состава заключенных, в Онежском ИТЛ за апрель — 13,7%159. Быстро компенсировать эти потери в Системе мест заключения и вообще переломить общую тенденцию к уменьшению числа заключенных160 до середины 1944 г. не было ни возможности, ни особой нужды.

Действительно, в 1942–1943 гг. численность населения, подконтрольного руководству СССР, была существенно меньше, чем до войны. Одновременно мобилизация трудовых ресурсов привела к широкому распространению других форм принудительного труда. В 1941–1944 гг. серией указов Президиума Верховного Совета СССР был введен запрет на самовольный уход с работы на предприятиях оборонного значения (военной, угольной, текстильной промышленности и т.п.) "вольнонаемных"161. С 1942 г. ГУЛАГ пополнился "трудмобилизованными" советскими гражданами, преимущественно немцами, сведенными в так называемые рабочие колонны. Эти люди не считались заключенными, но жили на казарменном положении в тех же лагерях и были заняты на тех же работах, что и прочие ГУЛАГовские "контингенты". За годы войны в такие колонны было мобилизовано более 400 000 человек162. Подчас в ИТЛ работали практически только трудмобилизованные, заключенных же было несколько десятков (см., напр., III: 22). На строительстве некоторых важнейших объектов (например, железной дороги Саратов–Сталинград в 1942–1943 гг.) наряду с заключенными большую долю работ выполняли военно-строительные части163.

В результате если к началу войны в ИТЛ и местах лишения свободы ОИТК–УИТЛК находилось около 2 350 000 человек (с учетом находившихся "в пути"), то в начале 1944 г. их было примерно в два раза меньше164. В 1942–1943 гг. единовременно действовали только 55–65 ИТ лагерей.

Особо следует остановиться на двух решениях высших органов власти, принятых в апреле 1943 г.

Постановлением СНК от 14 апреля 1943 г. НКВД был разделен на НКВД, НКГБ и "СМЕРШ" (военная контрразведка)165. Через пять дней, 19 апреля 1943 г., Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило проект Указа Президиума Верховного Совета СССР "О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и для их пособников". Этим указом помимо публичной казни через повешение вводилась еще одна новая норма наказания — ссылка "в каторжные работы на срок от 15 до 20 лет"166. Для приговоренных к каторжным работам организовывали специальные лагерные отделения при существовавших лагерях, а позднее — и в составе некоторых УИТЛК, а также специальные ИТЛ; для таких лагерных структур предусматривался особый режим, представлявший собой комбинацию лагерного и тюремного167.

В НКВД всегда существовали инструкции о распределении заключенных по лагерям в зависимости от статей, по которым они были осуждены. В качестве примера приведем действовавший в 30–е гг. запрет на направление в Дмитровский ИТЛ осужденных за "террор, шпионаж и бандитизм"168; близок ему по смыслу запрет на направление в лагеря ГУЛПСа осужденных за "контр-революционные преступления", разбой, грабеж, умышленное убийство и рецидивистов, введенный после того, как в 1946 г. главк стал специализироваться на работах по атомному проекту169; и, наоборот, приказы направлять "особо опасных преступников" в определенные лагеря, удаленные от крупных населенных пунктов и путей сообщения170.

Однако до 1943 г. не существовало принципиального запрета на совместное содержание заключенных, осужденных по каким бы то ни было статьям. Впервые для строго определенной группы заключенных — каторжников — создавали отдельные лагерные подразделения.

Число заключенных в этих лагерных образованиях было относительно невелико171, так что апрельский указ 1943 г. не повлиял ни на общую динамику численности заключенных, ни на объем и организационную структуру лагерно-производственной деятельности. Но он имел прецедентное значение. В январе 1944 г. исключительно для содержания всех "лиц, именующихся йфольксдойчек с Украины", организуют Черногорский специальный ИТЛ172. (Главные же события по линии создания специализированных лагерей для определенных групп заключенных начались в 1948 г., когда было принято решение об организации сети Особых лагерей.)

В 1944–1946 гг. на Систему мест заключения воздействовал комплекс мощных разнонаправленных факторов. В конце лета 1943 г.—осенью 1944 г. немецкие войска были вынуждены оставить основные густонаселенные области СССР. Быстрое увеличение подконтрольного правительству СССР населения не могло не привести — с некоторым запаздыванием — к увеличению численности заключенных, хотя бы из-за обычной "бытовой" преступности. О существенном влиянии этого фактора говорит изменение доли украинцев и белорусов среди заключенных (резкое падение в 1942–1943 гг. и быстрое увеличение со второй половины 1944 г.)173. Массовое возвращение в 1945 г. советских граждан-репатриантов (до конца года — более двух миллионов человек)174, большую часть которых составляли гражданские лица, вывезенные все с тех же территорий на работы в Германию, должно было оказать аналогичное, но, очевидно, намного меньшее влияние.

Однако в 1945 г. в распоряжении государства оказались огромные массы вызванных войной и в силу этого временных "спецконтингентов" — военнопленные, интернированные, мобилизованные в трудовые батальоны, проходившие проверку в проверочно-фильтрационных лагерях репатрианты175. Чтобы представить масштабы бурного роста численности занятых принудительным трудом в СССР за счет этих контингентов, положение которых мало чем отличалось от положения заключенных, достаточно привести следующие данные.

Если на 1 января 1944 г. всего на работах числится 32 161 военнопленный176, то к 1 января 1946 г. только в ИТЛ их уже 170 000177, общее число работавших в среднем за 1946 г., по данным С.Карнера, превысило 1 800 000 (возможно, вместе с интернированными)178, а всего в лагерях, особых рабочих батальонах и спецгоспиталях ГУПВИ находилось около 2 500 000 военнопленных179. В течение 1945 г. и зимы 1946 г. в рабочие батальоны было направлено более 600 000 репатриантов180 и около 150 000 интернированных немцев181.

Еще примерно от 150 000 до 350 000 человек (в разные месяцы) составлял "контингент" ПФЛ182. В результате ресурсы самой лагерной Системы (помещения, руководящие кадры и охрана, производственный инструмент и т.п.) в 1945–1946 гг. оказались связанными. Так, на обслуживание лагерями военнопленных с осени 1945 г. был переведен ГУШОСДОР, в ряде ИТЛ доля заключенных составляла менее 10% от общей численности работников, а в целом по ИТЛ центрального подчинения183 на 1 января 1946 г. (после амнистии 1945 г.) число заключенных уменьшилось почти до 600 000 (минимального с 1935 г. уровня), что составляло лишь около 47% от численности всех "контингентов рабочей силы" этих ИТЛ184.

О незаинтересованности правительства в увеличении числа заключенных свидетельствует и судьба так называемых власовцев (в эту категорию включали участников не только соединений РОА, но и других немецких военных и полицейских формирований из граждан СССР). При действовавшем в то время законодательстве их легко было объявить преступниками ("измена Родине") вне зависимости от конкретной деятельности в составе этих формирований, а это вроде бы автоматически предполагало как минимум приговор к заключению в лагерь на длительный срок. Однако, согласно постановлению ГКО 9871с от 18 августа 1945 г. и ряду постановлений СНК СССР, многие из них были отправлены на шесть лет на спецпоселение185.

Состояние экономики СССР в 1945–1946 гг. также препятствовало расширению мест заключения и росту объемов их производства. Как было показано выше, основной нишей лагерей в экономике была срочная реализация в районах с недостаточно развитой инфраструктурой крупных инвестиционных проектов, значение которых определялось в первую очередь не экономическими, а военно-стратегическими или политическими соображениями и при реализации которых допускалось применение преимущественно неквалифицированной рабочей силы. Из-за отсутствия ресурсов государство могло приступать к новым подобным проектам только в исключительных случаях.

Безусловно приоритетной государственной задачей являлось восстановление минимальной Системы жизнеобеспечения при одновременном возрождении промышленности и сельского хозяйства на бывших оккупированных территориях — хотя бы потому, что эти территории оставались потенциально главной базой сельскохозяйственного и (частично) промышленного производства страны. Эти прежде самые густонаселенные регионы, где из-за тотальных разрушений и огромных людских потерь рабочая сила стала крайне дефицитной, не могли служить, как в довоенный период, "донорами" для лагерно-производственного комплекса. Наоборот, власти вынуждены были принимать меры по привлечению туда работников из других районов. Примером может служить история репатриантов-ингерманландцев, которым после возвращения в СССР из Финляндии в конце 1944 г.—начале 1945 г. хотя и запретили жить в родных местах (в Ленинградской области и в Карелии), однако расселили их "по соседству", в первую очередь в наиболее пострадавших от войны Великолукской, Калининской, Новгородской и Псковской областях186.

Перечисленные факторы, с нашей точки зрения, в первом приближении объясняют положение дел с местами заключения и динамику численности заключенных в 1944–1946 гг. (рис. 2). Быстрый рост во второй половине 1944 г., главным образом за счет наполнения мест лишения свободы территориальных органов, сменяется относительной стабилизацией в первой половине 1945 г. Затем — амнистия лета 1945 г., которая помимо очевидного политического эффекта позволила уже в августе—сентябре высвободить ресурсы во время пика поступлений военнопленных и репатриантов во второй половине 1945 г. После этого основную массу осужденных направляли в места лишения свободы территориальных органов, где они в силу достаточной мобильности могли использоваться "точечно", в зависимости от ситуации — как для местных нужд, так и для реализации мелких, но важных заданий более высоких (вплоть до правительства) инстанций.

Численность же заключенных в ИТЛ оставалась примерно постоянной до середины 1946 г., так что середина 1946 г. — начало 1947 г. — единственный за двадцать лет интервал времени, когда в подведомственных территориальным органам местах лишения свободы заключенных было заметно больше, чем в лагерях. При этом на 1 июля 1946 г. в УИТЛК–ОИТК из 806 193 заключенных 506 289 относились к "лагерному контингенту" (т.е. были осуждены на срок более трех лет и должны были отбывать наказание в лагерных подразделениях), тогда как общее число заключенных в лагерях центрального подчинения (с находящимися "в пути") на эту дату — 660 135187. Таким образом, места заключения УИТЛК–ОИТК в принципе являлись серьезным оперативным резервом для пополнения старых и разворачивания новых крупных лагерных структур по мере надобности, хотя, как будет показано в дальнейшем, этот их потенциал и не был использован до 1950 г.

Очевидно, что перечисленные факторы, сдерживавшие восстановление довоенного состояния мест заключения, в особенности — Системы ИТЛ, имели временный характер. Государственная же Система с довоенных времен не изменилась. Ее базой оставались принудительный труд в разных формах (заключенных, спецпоселенцев, военных строителей, колхозников и т.п.) и наказание (или угроза наказания) как один из основных стимулов любой деятельности. Неудивительно, что со второй половины 1946 г. наряду с быстрым увеличением числа заключенных в УИТЛК–ОИТК начинает устойчиво расти и число ИТЛ (на 1 января 1946 г. действовало 44, а на конец 1948 г. — 79 лагерей и лагерных отделений центрального подчинения), и численность находившихся в них заключенных (рис. 2).
Рост общей численности заключенных, то ускоряясь, то замедляясь (и даже временно приостанавливаясь), в целом продолжался до весны—лета 1950 г., когда был достигнут абсолютный максимум — 2 600 000 человек в лагерях и колониях188 (кроме того, в тюрьмах в этот период численность колебалась в пределах от 170 000 до 190 000189, и еще несколько десятков тысяч должно было находиться "в пути", так что максимальная численность заключенных в СССР превышала 2 800 000).

Затем в течение последующих полутора лет она понемногу уменьшалась и стабилизировалась в первой половине 1952 г. на уровне 2 500 000 человек (в лагерях и колониях). Однако при рассмотрении динамики численности заключенных в двух основных подсистемах мест лишения свободы выявляется куда более сложная картина (рис. 2). В УИТЛК–ОИТК стремительный рост продолжался только два года (1946–1947). Затем на протяжении 1948–1949 гг. численность нерегулярно колебалась около достигнутого максимума, после чего последовал двухлетний же спад до уровня, соответствовавшего численности перед амнистией 1945 г. Напротив, начавшееся во второй половине 1946 г. увеличение численности заключенных в лагерях центрального подчинения носило устойчивый характер в течение достаточно долгого времени (до конца 1951 г.), после чего она стабилизировалась на уровне, близком к довоенному максимуму. Сложный характер динамики численности заключенных в 1946–1953 гг. свидетельствует о том, что пути эволюции мест заключения определялись комбинацией временных и постоянно действовавших факторов, имевших, возможно, разную природу.

Прежде чем перейти к последовательному рассмотрению этих факторов, следует остановиться на одном специальном вопросе, который до сих пор во многом формирует расхожие представления о послевоенных лагерях. Речь идет об организации в Системе МВД в 1948–1953 гг. сети Особых лагерей (особлагов).

Начало этой политической акции было положено Постановлением Совета Министров СССР 416–159сс от 21 февраля 1948 г. Создаваемые согласно этому постановлению Особые лагеря (а также Особые тюрьмы во Владимире, Александровске и Верхне-Уральске) должны были сконцентрировать всех осужденных к лишению свободы за шпионаж, диверсии, террор, а также троцкистов, правых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов, участников антисоветских организаций и групп и "лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям" (в первую очередь — уже отбывавших срок в местах заключения)190. Не попадавшие в эти категории заключенные (относившиеся к так называемому общему контингенту), преимущественно расконвоированные, могли в небольшом числе оставаться в особлагах для обеспечения работ, к которым "особый контингент" не допускался (например, шоферы, персонал, обслуживающий энергоустановки, и т.п.). "Контингенты" особлагов предписывалось полностью изолировать (в том числе и в рабочих зонах) от остальных заключенных; из вольнонаемного персонала в рабочие зоны допускать только "особо проверенных" работников. Как жилые, так и рабочие зоны надлежало специально оборудовать, чтобы исключить возможность побега, в жилых зонах вводился режим, близкий к тюремному (решетки на окнах, запирающиеся на ночь бараки, запрет покидать барак в нерабочее время); норма жилой площади "временно" устанавливалась вдвое меньше, чем в ИТЛ, — 1 кв.м на человека. Заключенных особлагов следовало использовать на особо тяжелых работах. Охрана возлагалась на конвойные войска (а не на военизированную охрану, как в ИТЛ).

Первоначально было организовано пять Особых лагерей ( 1–5)191, в конце лета 1948 г. — еще один192. Правительство установило общий лимит их наполнения — 145 000 человек193. Однако разворачивание сети особлагов проходило с немалыми трудностями. С одной стороны, работа специальной комиссии МВД в 1948 г. выявила в лагерях и колониях около 175 000 заключенных, подлежащих переводу в особлаги. Кроме того, по направлениям МГБ постоянно поступали новые осужденные той же категории (в среднем по 2500 человек в месяц; на 1 марта 1949 г. вновь поступивших — 24 722 человека). Таким образом, через год после выхода постановления об организации особлагов число подпадавших под его действие заключенных превышало утвержденный лимит примерно на 54 000 человек194. С другой стороны, переоборудование обычных лагерных помещений под особлаги затягивалось из-за недостатка материалов (только колючей проволоки требовалось около 1000 т, а отпущено было менее половины потребности), особенно плохо обстояло дело с оборудованием производственных зон.

В закрепленных за особлагами частях конвойных войск был большой некомплект личного состава, возникали проблемы и с размещением охраны195. К тому же даже через год после организации особлаги были планово убыточными: при расходе на 1949 г. в 701 млн. рублей (без расходов на охрану, так как Главное управление конвойных войск финансировалось отдельно!) доходы планировались в 443 млн. рублей196. Большой процент заключенных не выводили на работы, что объяснялось нехваткой конвойных и отказом начальников конвоя выводить людей в рабочие зоны, не оборудованные согласно требованиям, предъявляемым к особлагам197.

В результате на 1 марта 1949 г., через год после организации первых лагерей, в особлагах находилось только 106 573 человек (на 38 000 меньше установленного лимита), т.е. чуть больше половины заключенных, подпадавших под постановление 1948 г.198 Перевод основной массы заключенных в особлаги растянулся на несколько лет. Вместе с "общим контингентом" (доля которого составляла порядка 10%) в особлагах находилось на 1 января 1950 г. примерно 185 000 человек, на 1 января 1951 г. — 215 000, на 1 января 1952 г. — 257 000 и на 1 февраля 1953 г. — 234 000199. Последний, организованный в конце 1952 г., Особый лагерь 12 — "Водораздельный" фактически не успел развернуть работы200. Предложение сконцентрировать руководство всеми особлагами в специально созданном для этого управлении в составе ГУЛАГа не было принято201. В итоге половина лагерей на общих основаниях подчинялась ГУЛАГу, остальные — нескольким производственным главкам, так что появление особлагов не отразилось на организационной структуре лагерно-производственного комплекса.

Организация Особых лагерей не повлияла и на общую динамику наполнения мест лишения свободы. Это естественно, поскольку при развертывании особлагов, как правило, пользовались уже имевшимися лагерными помещениями и кадрами, основная же масса заключенных была переведена в них из ИТ лагерей, так что организация особлагов привела преимущественно к перераспределению заключенных между лагерями.

Таким образом, создание подсистемы Особых лагерей (как и других подсистем для определенных "контингентов" — ранее описанных каторжных или существовавших в 1946–1951 гг. так называемых оздоровительных лагерей для инвалидов, см., напр., III: 238) было лишь одним из элементов внутреннего структурирования лагерно-производственного комплекса и никак не влияло на темпы и основные направления его эволюции.

Однако вернемся к последовательному рассмотрению истории лагерно-производственного комплекса послевоенного периода. В 1947–1949 гг. среди факторов, стимулировавших рост численности заключенных, а через это влиявших и на все остальные параметры Системы мест заключения, важнейшим, очевидно, оставалась отрицательная динамика численности иностранной рабочей силы. Военнопленные и интернированные в массе своей не могли приспособиться к условиям содержания и быстро теряли трудоспособность. Об ускорении их освобождения периодически поднимали вопрос союзники по антигитлеровской коалиции (в основном США, которые не были заинтересованы в рабочей силе и завершили процесс освобождения военнопленных в 1947 г.). Так что репатриация военнопленных и интернированных началась еще в 1946 г. и в массовом порядке продолжалась в 1947–1949 гг., после чего на территории СССР оставались только относительно немногочисленные осужденные военнопленные, что уже не имело значения для экономики государства202.

Численность военнопленных в 1946–1953 гг. (тыс.)179

Дата:	01.46	02.47	01.48	01.49	01.50	01.53
Численность:	2400–2700	1800	1200	550	37	19

В результате, например, в ИТЛ центрального подчинения с начала 1946 г. до конца 1947 г. число военнопленных упало более чем вдвое, а доля заключенных от общего числа работников увеличилась с 47% до 71%203; в течение 1948–1949 гг. на обслуживание заключенными вновь был переведен ГУШОСДОР, для чего было организовано десять ИТЛ (восемь из них — вместо лагерей ГУПВИ204).
До начала 1948 г. людские ресурсы страны явно не лимитировали рост численности заключенных и темпы восстановления лагерного производства. Это следует хотя бы из того факта, что параллельно увеличивалась численность и в ИТЛ центрального подчинения, и в местах заключения УИТЛК–ОИТК (рис. 2), то есть не возникала необходимость концентрировать заключенных на более важных объектах, подведомственных, как правило, управлениям лагерей центрального подчинения.

Места заключения наполнялись в основном отнюдь не теми, кого хотя бы с натяжкой принято относить к "политическим". В течение 1945–1946 гг. вообще никаких специальных акций, затрагивавших основную часть территории и населения страны, не предпринималось, а общее число заключенных в лагерях и колониях тем не менее выросло примерно с 1 000 000 (на 1 октября 1945 г.) почти до 1 700 000 на начало 1947 г. После того как рост числа заключенных замедлился (за следующие полгода увеличение примерно на 150 000 человек), никаких новых "шпионов", "диверсантов" или "троцкистов-зиновьевцев-бухаринцев" массово создавать не стали205.

В условиях нищеты населения и послевоенного тотального дефицита потребительских товаров 4 июня 1947 г. был принят указ Президиума Верховного Совета СССР "Об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества"206. Минимальное наказание, предусмотренное этим указом, — пять лет заключения в лагеря. Значение этого указа для наполнения мест заключения становится очевидно из сопоставления следующих данных о численности заключенных в лагерях и колониях: на момент принятия указа — около 1 800 000; максимальная (весна—лето 1950 г.) — около 2 600 000; на 1 января 1953 г. — около 2 500 000, из них половина — осужденные по указу от 4 июня 1947 г. (преимущественно за мелкие хищения)207.

Безусловно, существовали и политические факторы, стимулировавшие рост численности заключенных во второй половине 1940-х гг. Очевидным примером может служить деятельность органов советского государства на присоединенных в 1939–1945 гг. территориях, направленная на нивелирование социально-экономических условий, приведение их к общесоюзному стандарту и на борьбу с националистическими организациями (ОУН и др.).

Одновременно сохранение прежних государственных приоритетов, их глобализация подталкивали к реанимации старых и разворачиванию новых крупных инвестиционных проектов военно-стратегического назначания, что не могло не привести рано или поздно к росту лагерно-производственного комплекса. Еще в конце 1945 г. в Системе ГУЛЖДС создается организационная основа для продолжения строительства БАМа, а уже в 1946 г. работы шли и на его восточном, и на западном участках (пока использовали главным образом японских военнопленных). Весной 1947 г. силами заключенных было начато новое строительство — железная дорога к Обской губе208. Естественным образом к подключению МВД привело форсирование "атомного проекта", для чего осенью 1946 г. ГУЛПС был перепрофилирован и объявлен "специальной организацией для строительства предприятий и учреждений Первого главного управления СМ СССР"209.

Тогда же МВД монополизирует золотодобычу: вновь созданному главку (Специальному главному управлению МВД) передавались все золотодобывающие предприятия из Министерства цветной металлургии210. Лагеря для их обслуживания были организованы преимущественно в 1947 г. В течение 1947–1948 гг. эти акции все заметнее сказывались на росте и числа ИТЛ, и численности находящихся в них заключенных. При этом следует иметь в виду, что отраслевая структура лагерного комплекса в 1946–1948 гг. все еще оставалась беднее, чем перед войной. Основными были лесозаготовки, железнодорожное строительство, горно-металлургическая промышленность, добыча золота и олова, сельское хозяйство, промышленное строительство. Объемы гидростроительства, несмотря на образование в конце 1947 г. профильного главка211, оставались незначительными до конца 1949 г. (вплоть до полного разворота работ на Волго-Донском канале). Строительство автодорог, как уже отмечалось, велось преимущественно силами военнопленных. Помимо Системы ГУЛПСа вновь организуемые ИТЛ были заняты в основном реализацией еще довоенных проектов или работами, не требующими больших инвестиций (лесозаготовками, восстановлением и обслуживанием угольных шахт и т.п.).

С окончанием же "восстановительного периода", провозглашенным в 1949 г., быстро разворачиваются работы на все новых и новых объектах, требовавших огромных инвестиций. Уже в 1949–1950 гг. силами заключенных начались широкомасштабные работы по прокладке Волго-Донского канала и строительству Цимлянского гидроузла, возведению Куйбышевской ГЭС, строительству крупнейших нефтехимических комбинатов в Башкирии и в Иркутской области и т.д. С конца 1949 г., как уже говорилось, на обслуживание заключенными был переведен ГУШОСДОР; по аналогии с Дальстроем для разработки месторождений цветных и редких металлов на юге Красноярского края организован Енисейстрой МВД СССР. В результате этой экспансии в 1949 г. в Системе МВД СССР было произведено более 10% валовой промышленной продукции страны212.

Процесс шел по нарастающей. В 1951–1952 гг. в железнодорожном строительстве, не прекращая работ на уже сооружаемых объектах, была развернута сеть новых железнодорожно-строительных ИТЛ на Кольском полуострове, в Архангельской области, на Дальнем Востоке (в частности, для строительства тоннеля под Татарским проливом), гидростроительных лагерей (Волго-Балтийский водный путь, комплекс гидротехнических сооружений в Средней Азии), создана группа ИТЛ в Московской области и т.д. В МВД появились новые для министерства отрасли промышленности — асбестовая и слюдяная. Большая часть этих начинаний имела военно-стратегическую направленность (например, железнодорожные строительства на севере европейской части страны, тоннель под Татарским проливом, многие работы в Московской области)213.

В результате только за 1949 г. число лагерей и лагерных отделений центрального подчинения увеличилось с 79 до 90, а к началу 1953 г. — до 166. Еще пять ИТЛ подчинялись территориальным управлениям. В непосредственном ведении ГУЛАГа находились 82 УИТЛК–ОИТК. На начало 1953 г. в непосредственном подчинении МВД находилось 16 производственных главков и управлений (включая ГУЛАГ), имевших в своем распоряжении лагеря. Кроме того, один лагерь находился в подчинении Хозяйственного управления МВД; 4-й спецотдел МВД ведал спецтюрьмами ("шарашками"), в которых заключенные вели конструкторские разработки; еще десять управлений и отделов министерства, не имевших в подчинении мест заключения, либо сами выполняли производственные задания (как Отдельный дорожно-строительный корпус МВД), либо осуществляли координирующие, надзорные или вспомогательные функции по отношению к производственным главкам и управлениям МВД (например, Геологическое управление МВД, Гидропроект МВД, 6-й спецотдел МВД)214.

В последние годы правления Сталина МВД превратилось в универсальную "палочку-выручалочку": при появлении новой задачи или обострении положения на уже действующем производстве стандартом стала передача ему соответствующих работ. При постановке задач на высшем государственном уровне игнорировалась не только их экономическая целесообразность (о чем свидетельствует текст принятого сразу после смерти Сталина правительственного постановления о прекращении работ на большинстве начатых в эти годы объектов, а также обычная для МВД практика приступать к работам даже на крупных стройках, не имея ни технического проекта, ни экономического обоснования215), но нередко и сама возможность их выполнения в отведенные сроки при имевшихся ресурсах216.

Ставка делалась, как и ранее, на мобилизационные возможности МВД. В пользу этого свидетельствует тот факт, что, поскольку ИТЛ было уже слишком много (организация еще одного ИТЛ не могла автоматически привлечь внимание высшего руководства министерства, а следовательно, нельзя было рассчитывать на использование потенциала всего МВД или хотя бы его заметной части, если возникли бы трудности при выполнении производственных заданий), для решения задач, признанных особо значимыми, вместо ИТЛ начали создавать производственные главки или управления в прямом подчинении МВД. Неважно, что подчас эти структуры были карликовыми, имевшими в ведении один малочисленный ИТЛ, — главное (в сложившейся полностью централизованной Системе) было обеспечить создаваемой структуре такой иерархический уровень, который позволил бы ее руководителям обращаться напрямую к высшему руководству МВД.

Так, в 1950 г. во исполнение Постановления СМ СССР 1405–514с от 28 апреля 1950 г. "О неотложных мерах по оказанию помощи слюдяной промышленности" Управление слюдяной промышленности СГУ МВД было реорганизовано в Главное управление по добыче и переработке слюды МВД, в его составе создан ИТЛ217. Через месяц ситуация во многом повторяется: для удовлетворения потребности в асбесте на базе выделенного из Министерства строительных материалов главка организуют Главное управление лагерей асбестовой промышленности МВД и ИТЛ в его составе218. Для быстрейшего освоения нового, только что открытого нефтеносного региона, включавшего Башкирию и Татарию, и для ускорения строительства предприятий по производству искусственного жидкого топлива (в тот момент еще не было известно, что открыта новая нефтеносная провинция с запасами нефти, делающими производство искусственного жидкого топлива бессмысленным) в 1951 г. организуется Главное управление лагерей по строительству нефтеперерабатывающих заводов и предприятий искусственного жидкого топлива МВД219. В гидростроительстве ситуация дошла до абсурда: во второй половине 1951 г. им было занято пять (!) главков и непосредственно подчиненных МВД управлений.

Положение дел напоминало кризисную ситуацию 1939–1940 гг., но найти выход было намного сложнее, так как число составлявших Систему единиц (главков, управлений и т.д.) по сравнению с довоенным периодом заметно увеличилось. Особенно большие сложности должны были возникнуть на министерском уровне управления. О напряженности ситуации в этом звене свидетельствует тот факт, что главки и управления производственно-лагерного комплекса в начале 1953 г. непосредственно курировали сам министр внутренних дел и семь из восьми его заместителей220.

Усугубляло положение дел то, что с 1948 г. в Системе МВД начала ощущаться напряженность с людскими ресурсами. Общая численность заключенных стабилизировалась на полгода (с апреля до октября 1948 г.) на уровне чуть меньше 2 350 000 человек (без учета находившихся в тюрьмах и "в пути"). Началось перераспределение заключенных в пользу лагерей центрального подчинения. В 1949 г. и до весны 1950 г. рост общей численности заключенных шел относительно медленно (средний квартальный рост — около 60 000 против примерно 130 000 в 1946–1947 гг.), причем исключительно за счет наполнения лагерей центрального подчинения. С лета же 1950 г. МВД приходилось все в большей степени концентрировать рабочую силу на крупных предприятиях и стройках: общая численность заключенных начала понемногу уменьшаться (в среднем на 10 000 в квартал), и удовлетворять все возраставшую потребность в рабочих руках на приоритетных объектах приходилось за счет абсолютного снижения численности в местах заключения территориальных органов (рис. 2).

Живой труд всегда был главным ресурсом лагерной экономики, и дефицит рабочих рук приводил ее на грань катастрофы. Использовать хотя бы мало-мальски сложную технику заключенные не могли, следовательно, невозможно было повысить производительность труда и сократить сроки работ. Ни одно из крупных производственных управлений МВД в 1951–1952 гг. не выполнило план. Система мест заключения находилась в глубоком кризисе221. Неудивительно, что сразу после смерти Сталина началась ее коренная реорганизация.

В течение месяца после 5 марта 1953 г. СМ СССР был принят ряд важнейших для Системы мест заключения актов. Во-первых, Постановлением СМ СССР 895–383сс от 25 марта 1953 г. было прекращено строительство ряда крупных объектов, ведущееся при участии заключенных, — как не вызванное "неотложными нуждами народного хозяйства". В число ликвидируемых строительств попали имевшие военно-стратегическое значение Главный Туркменский канал, Волго-Балтийский водный путь, железные дороги на севере Западной Сибири, на Кольском полуострове, в Архангельской области, Красноярском крае, Приморье, тоннель под Татарским проливом, Черногорский и Араличевский заводы искусственного жидкого топлива и др.222 Общий объем капиталовложений в эти объекты по плану 1953 г. должен был составить около 3,5 миллиардов рублей223. Подобное сокращение числа строящихся объектов и объема работ до этого в истории СССР случилось только в начале Великой Отечественной войны.

Во-вторых, постановлениями СМ СССР 832–370сс от 18 и 934–400сс от 28 марта все 15 производственных главков и управлений МВД, имевших в своем составе лагеря, были ликвидированы. Большинство их производственных структур и объектов были переданы в другие министерства, а входившие в их состав ИТЛ вместе с оставшимися производственными объектами (преимущественно мелкими) были сконцентрированы в ведении ГУЛАГа. Руководство Особыми лагерями и лагерями для осужденных военных преступников было возложено на Тюремное управление МВД224.

2 апреля из МВД в Министерства юстиции были переданы "Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний (ГУЛАГ), отдел детских колоний (ОДК), управления и отделы исправительно-трудовых лагерей и колоний (УИТЛК–ОИТК) и отделы детских колоний (ОДК) в республиках, краях и областях ... и инспекции исправительно-трудовых работ со всеми входящими в их состав службами и подразделениями, промышленными предприятиями, строительными организациями, подсобными хозяйствами, а также учебные заведения, готовящие кадры для Системы Главного управления исправительно-трудовых лагерей и колоний"225.

Таким образом Система лагерей СССР как бы вернулась в первые годы своего существования, когда собственных крупных хозяйственных объектов в ней не было. Существенно повлиял на развитие лагерной Системы и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 г. об амнистии, согласно которому в течение трех-четырех месяцев были освобождены осужденные на срок до пяти лет за должностные, хозяйственные и некоторые воинские преступления, а также беременные Женщины и Женщины, имевшие малолетних детей, несовершеннолетние, пожилые мужчины и Женщины, больные, страдающие неизлечимыми недугами. Не подлежали амнистии осужденные за контрреволюционные преступления226.

Итак, МВД перестало быть производственной организацией. Резко снизилось число лагерей: к началу марта 1953 г. действовало или находилось в стадии организации 175 ИТЛ, особлагов и отдельных лагерных отделений, к началу мая их число сократилось до 81, а к концу года — до 68227. То же произошло и с численностью заключенных: на 1 января 1953 г. в лагерях и колониях их было 2 472 247 человек (еще 152 614 в тюрьмах), а на 1 июля 1953 г. в лагерях и колониях ГУЛАГа Министерства юстиции — 1 044 420 плюс около 250 000 — в лагерях и тюрьмах Тюремного управления МВД228.
Тогда же министр внутренних дел Л.П.Берия предложил "пересмотреть уголовное законодательство, имея в виду заменить уголовную ответственность за некоторые хозяйственные, должностные, бытовые и другие менее опасные преступления мерами административного и дисциплинарного порядка, а также смягчить уголовную ответственность за отдельные преступления". Необходимость этого шага он обосновывал тем, что, "если этого не сделать, через 1–2 года общее количество заключенных опять достигнет 2,5–3 млн человек"229. От него же исходило и предложение об ограничении прав Особого совещания при МВД230. Одновременно по инициативе МВД началось освобождение части политических заключенных231.

Очевидно, что наряду с множеством политических причин этих изменений важнейшее значение имела низкая производительность труда заключенных232 и, как следствие, убыточность большинства лагерей233, что в новой ситуации стало нетерпимым.

Однако с июля 1953 г. наметилось обратное движение. К 1 октября число заключенных в лагерях и колониях выросло на 11 000, за следующий квартал — еще почти на 80 000234. В январе 1954 г. было принято решение о возврате ГУЛАГа в ведение МВД235, и почти сразу после этого в состав ГУЛАГа из Тюремного управления были переведены Особые лагеря236.

Постепенно началось частичное восстановление лагерно-производственных комплексов. Первым шагом на этом пути стало объединение в одном лице руководства производственными и обслуживающими их лагерными структурами. Начальником соответствующей лагерной структуры назначался руководитель производственной. Так, в сентябре 1953 г. начальник Дальстроя Министерства металлургической промышленности И.Л.Митраков возглавил воссозданное Управление Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей Минюста, объединившее обслуживавшие Дальстрой лагеря (см. II: 8)237. Постановлением СМ СССР 408–178сс от 10 марта 1954 г. в ведение МВД из Минсредмаша были переданы производственные структуры Главпромстроя и Главспецстроя, обслуживание которых велось силами заключенных и военно-строительных частей МВД238. Лагеря оставались в ведении ГУЛАГа, но их начальниками стали по совместительству руководители соответствующих строительств239.

Следующим шагом стало подчинение (сначала только по производственным, а чуть позднее и по другим вопросам) лагерей возвращаемым в МВД производственным главкам. 24 февраля 1954 г. было восстановлено Главное управление лагерей лесной промышленности с передачей ему лесных лагерей (см. I: 10), в феврале 1955 г. получили в подчинение лагеря Главпромстрой и Главспецстрой240.
В феврале 1955 г. была предпринята последняя попытка лагерной Системы отреагировать на общесоюзную кампанию — в Казахстане на осваивавшихся целинных землях организовали ИТЛ для строительства совхозов и зерноскладов (см. III: 157)241.

В соответствии с изменением организационной структуры менялась и отраслевая структура лагерного производства. В начале 1954 г. из 68 лагерей почти (42 лагеря) были заняты в лесной промышленности, на строительстве "атомных" и других военных объектов, в Системе Дальстроя. По сравнению с началом 1953 г. резко сократилось число лагерей, занятых на строительстве объектов химической промышленности, железных дорог, в золотодобыче и гидротехническом строительстве. Полностью были ликвидированы лагеря, специализировавшиеся на гражданском и промышленном строительстве (исключая упомянутые выше отрасли). К концу 1954 г. на лесоразработках, в атомном строительстве и в Дальстрое было сконцентрировано свыше 75% лагерных подразделений и заключенных. Из 14 вновь открытых лагерных подразделений два вошли в состав ГУЛЛП, а десять обслуживали строительства Главпромстроя и Главспецстроя. Общее же число лагерей почти не изменилось (65 на 31 декабря 1954 г.).

Возвратное движение не было ни последовательным, ни продолжительным. Не прошло и двух месяцев с момента передачи лагерей атомного строительства Главпромстрою, как сами его производственные структуры были возвращены в Министерство среднего машиностроения, а лагеря снова оказались в ведении ГУЛАГа242. После лагерных восстаний 1953–1954 гг. уже летом 1954 г. был ликвидирован институт Особых лагерей — в "Положении об исправительно-трудовых лагерях и колониях Министерства внутренних дел СССР"

Особые лагеря отсутствуют, хотя и говорится об изоляции осужденных за контрреволюционные преступления от остальных заключенных243. Одновременно совместным приказом ряда ведомств, изданным "во исполнение решения директивных органов", был дан старт пересмотру всех уголовных дел, связанных с контрреволюционными преступлениями244, смягчены наказания и ряду других категорий заключенных245. Следствием этого стало уменьшение общей численности заключенных с 1 360 303 на 1 апреля 1954 г. до 1 075 280 на 1 января 1955 г.246

С середины 1955 г. Правительство и руководство МВД начали (хотя и не всегда последовательно) проводить децентрализацию структуры мест заключения. Это проявлялось как в переподчинении ИТ лагерей республиканским министерствам внутренних дел, так и в ликвидации лагерных управлений с передачей их лагерных подразделений территориальным органам при относительно стабильной общей численности заключенных247. Так, в октябре 1955 г. лагеря, дислоцировавшиеся на территории Коми АССР, были переданы в подчинение МВД этой республики248, в конце года в ведение МВД РСФСР перешли четыре лесных лагеря (Унженский, Вятский, Каргопольский и Мехреньгский)249.

Тенденция сокращения числа лагерей сказалась, например, в закрытии незадолго до того организованных лагерей Главспецстроя — к концу 1955 г. из семи осталось лишь два, да и те были ликвидированы в следующем году, как и сам главк (см. I: 16). К октябрю 1956 г. осталось 37 лагерных отделений центрального подчинения и ИТ лагерей. Отметим, что в число ликвидированных до конца 1957 г. попали знаменитые Норильский и Северо-Восточные лагеря250.

Эта тенденция была закреплена Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР 1443–719с от 25 октября 1956 г., которое признало "нецелесообразным дальнейшее существование ИТЛ МВД СССР как не обеспечивающих выполнения важнейшей государственной задачи — перевоспитания заключенных в труде". Согласно постановлению, все ИТЛ МВД СССР должны были быть переданы в подчинение МВД союзных республик (по территориальной принадлежности) и впоследствии реорганизованы в ИТК. Через день главк получил новое название — Главное управление исправительно-трудовых колоний (ГУИТК) МВД СССР251.

Однако Система лагерей обладала огромной инерцией и просуществовала еще несколько лет. Мало того, в 1957 г. был организован Орловский ИТЛ в Красноярском крае, в 1958 г. — Павловское ЛО в Подмосковье, а в начале 1957 г. часть лагерей, напротив, была передана в непосредственное подчинение ГУИТК МВД СССР252. Так что в ведение МВД РСФСР все находившиеся на территории республики лагеря перешли лишь в ноябре 1957 г.253

В 1958–1959 гг. роль ГУИТК МВД СССР фактически свелась к координации республиканских Систем мест заключения. Число крупных лагерных образований продолжало сокращаться, и к концу 1959 г. функционировало только 25 лагерей. В 1959 г. прошло четвертое в истории лагерной Системы крупное (примерно в полтора раза) сокращение численности заключенных254.

13 января 1960 г. Указом Президиума Верховного Совета было упразднено и Главное управление исправительно-трудовых колоний МВД СССР, и союзное Министерство внутренних дел255. Централизованная Система руководства местами заключения в масштабе страны временно прекратила существование.

* * *

Анализ эволюции Системы мест заключения позволяет, с нашей точки зрения, предложить достаточно естественную периодизацию их истории. 1918–1922 гг. — "период гражанской войны", характеризующийся организационной неразберихой и острой межведомственной борьбой за руководство местами заключения на фоне общей слабости государственной власти, дезорганизации производства и транспорта, голода и массовой безработицы. В этот период были предприняты первые попытки сформулировать основные положения пенитенциарной Политики советского государства. Важнейшей для дальнейшего развития Системы стала установка на самоокупаемость мест заключения.

1923–1929 гг. можно условно назвать периодом "республиканских ГУМЗов", поскольку именно они ведали почти всеми местами заключения в стране. Начало периода связано с Постановлением СНК РСФСР от 25 июля 1922 г. и совместным Постановлением НКЮ РСФСР и НКВД РСФСР от 12 октября 1922 г., согласно которым все места заключения РСФСР концентрируются в ведении образованного на базе Центрального исправительно-трудового отдела НКЮ Главного управления местами заключения (ГУМЗ) НКВД РСФСР с упразднением Главного управления принудительных работ НКВД РСФСР и ликвидацией его лагерей принудительных работ.

Для этого периода характерны относительно децентрализованная организационная структура Системы мест заключения, когда основные функции руководства и материальное обеспечение были переданы местным органам. Предпринимается попытка (неудачная) одновременного решения двух задач: привить основной массе заключенных трудовые навыки, которые помогли бы человеку после освобождения, и достичь за счет производительного труда заключенных самоокупаемости мест лишения свободы. Периодически предпринимаются акции, направленные на уменьшение числа заключенных. Все это происходит на фоне сохраняющейся безработицы и относительной экономической самостоятельности хозяйствующих субъектов. Параллельно под эгидой ОГПУ крепнет зародыш лагерной Системы — Соловецкий ИТЛ.

1930–1940 гг. — "период ГУЛАГа", открывающийся Постановлением СНК СССР от 11 июля 1929 г. "Об использовании труда уголовно-заключенных" и последовавшей за этим организацией первой серии ИТ лагерей. Это время становления и экспансии лагерной Системы, когда крупные лагеря становятся основным элементом в общей организационной структуре мест заключения. Заключенных начинают рассматривать как стратегический источник рабочей силы, а ОГПУ–НКВД — как важнейший производственный наркомат, способный реализовать важнейшие государственные производственные проекты. Основной задачей становится получение максимальной отдачи от труда заключенных.

Идет последовательная централизация руководства Системой мест заключения, так что период естественным образом распадается на два интервала, границей между которыми служит время слияния всех мест заключения под эгидой ГУЛАГа осенью 1934 г. Этот период отличает активный поиск форм взаимодействия лагерного и производственного секторов. Эволюция Системы мест заключения проходит в условиях становления централизованной плановой экономики, ужесточающейся борьбы в верхних эшелонах власти, периодического проведения массовых репрессивных кампаний (коллективизация, массовые операции 1937–1938 гг.).

1941–1953 гг. — "период лагерно-производственного комплекса". Его начало связано с реформой февраля 1941 г., когда НКВД был разделен на НКГБ (госбезопасность) и НКВД, становящийся преимущественно хозяйственным наркоматом, в составе которого образуется ряд лагерно-производственных главков. Здесь очевидно выделяются "военный период" (июль 1941 г. — осень 1946 г.), "восстановительный" (конец 1946 г. — 1948 г.) и "период наибольшей экспансии" (1949 г. — март 1953 г.). Несмотря на все потрясения, связанные с войной, это время существования окончательно оформленного лагерно-производственного комплекса как одной из важнейших структур в производительных силах страны. Для него характерно полное слияние лагерных и производственных структур на всех уровнях иерархической лестницы.

1953–1960 гг. Последний период, начинающийся после смерти Сталина и, условно, заканчивающийся с ликвидацией союзного МВД (дальнейшая эволюция Системы мест заключения выходит за хронологические рамки нашего рассмотрения), можно назвать переходным. В эти годы лагерно-производственный комплекс деградирует, происходит частичный возврат к старым организационным формам, идет поиск нового места и новой роли Системы мест заключения в государственной Системе.

Индекс