Pseudology.org

1919 - 04 августа. Родился отец - Михаил Константинович Симис (Цимес) - правовед

1920 - 13 января. Екатеринослав. Родилась мама - Дина Исааковна Каминская

1936 - Московский юридический институт. Отец - студент первого курса

1936 - Испания. Гражданская война. Участие польских воинских формирований

1937 - Московский юридический институт. Литкружок (руководитель - Осип Максимович Брик). Отец - литературный критик

1938 - 23 сентября. Нота СССР Польше - Советско-польский договор о Ненападении 1932 года будет денонсирован, как только Польша пойдёт войной на Чехословакию

1938 - 30 сентября. Мюнхенский договор. Польша не участвует, и её подписи нет под этим документом

1938 - 01 октября. Польша окупировала Тешинскую область Чехословакии, Советско-польский договор о Ненападении 1932 года атоматически денонсирован

1938 - 02 ноября. Первый венский арбитраж

1938 - 02 ноября. Значительная часть Словакии окупирована Венгрией

1939 - Московский юридический институт. Вечер поэтов. Отец знакомится с Дезиком

1939 - 14 марта. Германия окупировала Чехословакию

1939 - 30 ноября. Финская

1939 - 14 декабря. Лига наций. СССР изгнан как агрессор

1941 - 22 июня

1941 - Осень. При участиии Наркома внутренних дел Лаврентия Берии создан Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК)

1943 - Ноябрь. МГУ. Создан факультет международных отношений

1944 - Июль. США. Создана Bretton Wood System

1944 - Июль. Заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Сталин поднял вопрос о дипломатических кадрах... Срочно создали Высшую дипломатическую школу (ВДШ)

1944 - Постановление СНК в МГИМО НКИД СССР преобразовало факультет международных отношений в МГИМО

1944 - Август. США. Конференция по созданию ООН. Громыко Принял участие в качестве Посла СССР

1945 - 09 мая

1946 - 14 августа. Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) О журналах "Звезда" и "Ленинград" № 274

1947 - Родился в бедной еврейской семье

1948 - 10 февраля. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) Об опере "Великая дружба" В. Мурадели

1948 - 20 ноября. Политбюро КК ВКП(б). Решение о роспуске Еврейского антифашистского комитета (ЕАК)

1948 - Москва. Красные Ворота. Большой Боярский переулок. ВДШ. Отец - доцент, читает курс международного права

1949 - 28 января, Правда. Редакционная статья "Об одной антипатриотической группе театральных критиков", отредактированная лично Сталиным

1949 - МГИМО. Папа вычищен из заведения

1949 - Институт советского законодательства. Папа - старший научный сотрудник

1953 - 05 марта. Смерть Сталина

1954 - Учащийся начальной школы

1964 - Аттестат зрелости

1964 - Государственный исторический музей. Научно-технический сотрудник

1965 - МГУ. Исторический факультет. Студент

1966 - АН СССР. Фундаментальная библиотека общественных наук (ныне ИНИОН РАН).

1966 - МГУ. Биологопочвенный факультет. Студент

1967 - Январь. МГУ. Биологопочвенный факультет. Отчислен за "антисоветские высказывания" при обсуждении войны США во Вьетнаме

1967 - МГУ. Исторический факультет. Заочное отделение. Студент второго курса

1967 - ИМЭМО. Отдел информации. Группа США (руководитель - Владимир Михайлович Шамберг). Научнотехнический сотрудник

1968 - ИМЭМО. Зам. секретаря комсомольской организации, председатель бюро международной секции Лекторской группы МГК ВЛКСМ, лектор по заявкам МГК КПСС, выступает в прессе

1969 - МГУ. Исторический факультет. Заочное отделение. Дипломная тема - новейшая история США

1970 - Октябрь. ИМЭМО. Сектор политических проблем антимонополистической борьбы. (Заведующий Салычев С.С.). Работает самостоятельную тему

1971 - ИМЭМО. Младший научный сотрудник по специальности "социальнополитические проблемы США". Работает диссертацию по теме "Новое левое движение в антимонополистической борьбе США"

1972 - ИМЭМО. Под руководством А.Брычкова написана кандидатская диссертация (рукопись в 10 печатных листов). Все экзамены кандминимума сданы на отлично. Идут обычные предзащитные хлопоты...

1972 - 03 июля. ИМЭМО. Вдруг подал заявление об увольнении в связи с выездом в США. Примаков после тщетных уговоров подписал заявление (личное дело Д.К. Симиса. Архив ИМЭМО РАН)

1972 - Ноябрь. Арестован как уличный зевака, приблизившийся к участникам какую-то акции протеста в здании Центрального телеграфа. Отсидел 2 недели в КПЗ

1972 - Личное обращение к Косыгину премьер-министра Франции Жака Шабан-Дельмаса и сенатора Губерта Хэмфри, бывшего вице-президента США, по поводу выезда евреев неожиданно помогло

1973 - Январь. Вена. Прибыл в качестве эмигранта из СССР, которому предстояло ехать либо в Израиль, либо ещё куда-нибудь, куда позовут

1973 - США. Иммигрант

1973 - США. Законтачил было с воинственным Ричардом Пёрлом, помошником сенатора Джексона.... но вскоре они расстались

1974 - США. Принята поправка Джексона-Вэника

1977 - США. Отец и мать - иммигранты

1979 - Книга Détente and Conflict: Soviet Foreign Policy 1972-1977

1994 - 20 января. Никсоновскский центр (Nixon Center for Peace and Freedom). Президент. Почётный председатель центра - Генри Киссинджер

1994 - 18 апреля. Никсон умер

1999 - Книга After the Collapse: Russia Seeks its Place as a Great Power

2006 - 07 июля. Виргиния. Фоллс-Чёрч. Умерла мать

2006 - 14 декабря. Умер отец - Михаил Константинович Симес

2011 - 09 марта. Никсоновскский центр стал называться The Center for the National Interest с годовым бюджетом 1,6 миллионов долларов

В январе 1973 г. Дмитрий Симис наконец покинул Москву и через Вену направился в США.

Оказавшись в Новом Свете, он поставил перед собой весьма амбициозную цель — не только интегрироваться в американское общество, но и войти в первый ряд ведущих специалистов по Советскому Союзу. Учитывая, сколько видных советологов в годы холодной войны возделывали эту благодатную почву, поставленная цель была, мягко говоря, труднодостижимой. Тем не менее со временем она была достигнута.

Этому помогли не только природные способности и целеустремленность Симиса, сумевшего быстро адаптироваться в новой среде и успешно переквалифицироваться из советского американиста в американского советолога, но и верно выбранная им позиция, с которой он анализировал ситуацию в СССР. В отличие от многих советологов в США (особенно из числа бывших советских граждан), кормившихся от банальной антисоветской пропаганды, Дмитрий Симис пытался понять смысл и направление эволюции советского режима и на этой основе прогнозировать будущее отношений двух сверхдержав.

Безусловно, ему помогли связи, установленные с влиятельными кругами в Республиканской партии. Вскоре после приезда в США он наладил контакт с Ричардом Пёрлом — в то время помощником сенатора Генри М. Джексона (одного из авторов знаменитой «поправки Джексона—Вэника», заблокировавшей в 1974 г. экономические отношения между СССР и США). Р. Пёрл считался восходящей звездой на вашингтонском Олимпе. Очень скоро, правда, пути Симиса и Пёрла разошлись. Симис с самого начала ориентировался на умеренных республиканцев, проявлявших готовность к диалогу и сотрудничеству с Советским Союзом, а Пёрл принадлежал к воинственно настроенному правому крылу Республиканской партии, призывавшему вашингтонскую администрацию к силовому подходу в отношениях с СССР.

У Симиса сложились добрые отношения с Брентом Скоукрофтом, который станет советником по национальной безопасности президентов Джеральда Форда и Джорджа Буша старшего, а также с Джеймсом Шлезинджером, одно время возглавлявшим ЦРУ и Министерство обороны США. При поддержке своих влиятельных друзей Д. Симис возглавил Центр советских и европейских исследований Фонда Карнеги, которым руководил более десяти лет.

Еще в середине 80х годов он познакомился с бывшим президентом США Ричардом Никсоном и вскоре стал одним из наиболее близких его сотрудников. Дмитрий Симис сопровождал Никсона во время его последних приездов в Россию. Незадолго до смерти бывшего президента-республиканца в 1994 г. на базе Фонда Никсона был создан одноименный Исследовательский центр, директором которого был назначен Дмитрий Саймс, ведущий американский эксперт по политическим проблемам современной России.”

Источник: Черкасов П.П. ИМЭМО. Портрет на фоне эпохи. // Весь Мир. М.: 2004 (ISBN: 5-7777-0279-1), стр. 377-381.

Фигура Дмитрия Саймса интересна не только как олицетворение неординарного эмигранта из Советского Союза, который практически молниеносно совершил головокружительную, по масштабам США, карьеру, став советником по внешней политике президента Никсона. Ему удалось сохранить удивительно добрые отношения с политической элитой на своей прежней родине и при этом рьяно отстаивать интересы родины, вновь обретенной. Этим видимым парадоксом, вероятно, можно объяснить исключительную влиятельность Дмитрия Саймса как в Москве, так и в Вашингтоне.

– Господин Саймс, какова история создания вашего центра? Как вы понимаете его миссию?

– Наш центр был создан 20 января 1994 года Ричардом Никсоном, через 25 лет после его президентской инаугурации. В это время в Вашингтоне было много разных мозговых трестов: либеральных, консервативных, неоконсервативных. Но такого места, где внешнеполитические реалисты ощущали бы себя как дома, не было. И Никсон решил его создать. К сожалению, он умер вскоре после того, как было объявлено о создании центра. Мы же, что называется, руководствовались никсоновскими заветами, хотя и шли по своему пути.

Центр Никсона – организация непартийная, или двухпартийная. Конечно, у нас есть свое политическое лицо. То, что я бы назвал «правоцентристская организация», умеренная по своей политической ориентации, но весьма склонная к тому, чтобы занимать необычные позиции и поднимать те вопросы, которые могут показаться кое-кому весьма неприятными.

Когда мы говорили с Никсоном о создании центра, он все время повторял: «Вы должны продемонстрировать мне две вещи. Первое, вы должны мне показать, где конкретная ниша для этого центра. А второе, вы должны мне доказать, почему другие не могут делать то же самое, так же хорошо или еще лучше». Поэтому мы не боимся быть провокаторами. Провокаторами не в отрицательном смысле, кого-то на что-то провоцируя, но занимающими такие позиции, которые могут показаться кому-то неожиданными, идущими слишком далеко.

Нам казалось, что в Вашингтоне слишком много людей, которые идут в мозговые тресты не потому, что хотят производить серьезные и новые идеи, а потому, что либо их присутствие в администрации закончилось, либо потому, что они надеются оказаться в следующей администрации. Такие люди, мягко говоря, бывают слегка ангажированы. Их позицию почти по каждому вопросу можно предсказать еще до того, как они стали изучать какой-то вопрос. Они просто смотрят, где находится основополагающее направление мысли в их партии или в их течении, что и становится их отправной точкой.

Мы отличаемся от других неправительственных организаций в Америке, поскольку сознательно решили, что не будем заниматься внутриполитической ситуацией в других странах. Мы хотим вести внешнеполитический диалог, например, с истеблишментом России – с таким, какой он есть, а не таким, каким его хотелось бы видеть. Наши дискуссии с российскими коллегами неофициальны и неформальны. Мы не хотим подменять министерства иностранных дел наших стран. В то же время мы хотим, чтобы те люди, с которыми мы общаемся, имели бы выход к соответствующим фигурам в правительстве.

У нас есть небольшой, но очень авторитетный штат ведущих специалистов, которые возглавляют наши программы. Но мы не были бы столь эффективны, если бы у нас не было наших «старших товарищей». Под «старшими товарищами» я имею в виду тех людей, которые не работают в центре, но очень активно с нами сотрудничают, возглавляют наш совет директоров и консультативный совет. Нам было бы трудно вести эффективный диалог с Россией, если бы мы примерно раз в год, а иногда и чаще не организовывали бы ланчи между президентом Путиным и почетным председателем нашего центра Генри Киссинджером. Нам было бы труднее работать с конгрессом, если бы в наш совет директоров и исполнительный комитет центра не входил бы сенатор Пэт Робертс, председатель сенатского комитета по разведке. Таких людей у нас в совете директоров и исполнительном совете достаточно много. Они являются, если хотите, приводными ремнями между нами и органами высшей власти.

– С кем именно вы общаетесь в Москве?

– Когда российская делегация недавно приезжала сюда, в Вашингтон, она встречалась с помощником секретаря по национальной безопасности Стивом Хедли, с первым заместителем министра обороны по международным делам, со многими ответственными представителями Госдепа и Белого дома. Мы же, когда приезжаем в Москву, традиционно встречаемся с министром иностранных дел, с секретарем Совета безопасности, с Шуваловым, с Дмитрием Медведевым, до него – с Волошиным... С людьми на этом уровне. Двое моих коллег были осенью в Москве и в составе группы встречались с президентом Путиным.

Когда мы работаем с российскими коллегами, у нас нет какого-то одного стратегического партнера. По каждому вопросу мы находим организацию, которая целесообразна для нас как партнер. Координатором нашей последней поездки в Москву являлся Фонд эффективной политики, возглавляемый Глебом Павловским. Но у нас в России есть другие партнеры, как и у Глеба Павловского в США.

Нас в Вашингтоне часто упрекают в том, что мы занимаем пророссийскую позицию. Господин Бжезинский особенно часто упрекает нас и очень на нас обижен. Мы, конечно, очень переживаем, что не соответствуем его очень высоким ожиданиям. Как говорится, жизнь тяжела, и мы готовы и с этой печальной участью примириться. Мы исходим из того, что в диалоге по проблемам национальной безопасности у России и Америки есть свои интересы, и они должны быть четко сформулированы. Там, где возможно, следует искать точки соприкосновения и возможности для сотрудничества. Где невозможно – стараться найти формулу, чтобы разногласия не становились космическими и не мешали нам сотрудничать там, где вероятно совпадение взаимных интересов.

– Можете ли вы объяснить, почему правительство США все же нуждается в организациях вроде вашей?

– Когда мы создавали свой центр, мы не советовались с правительством США. И для нас мнение правительства по этому поводу не было центральным. Для того чтобы понимать, что происходит в американской политике, нужно иметь возможность диалога с властью. Мы такой диалог ведем. Но мы исходим из того, что очень трудно повлиять на политические решения со стороны. Я живу в Вашингтоне уже более 30 лет, общался с очень важными и значительными фигурами власти. И мне очень трудно представить себе, как можно повлиять на некое решение, разговаривая с кем-то в какой-то администрации. Мы пытаемся влиять реально, за счет нашего участия в политическом диалоге.

Чего практически нет в Москве – это взаимосвязей сообщающихся сосудов между организациями вроде нашей, средствами массовой информации и конгрессом. Если господин Гвоздев (редактор журнала The National Interest) сначала появляется на телевидении, затем его приглашают на слушания в конгресс, то возникает вопрос не о том, почему он нужен администрации, а почему администрация должна с ним считаться. Если его потом приглашают на встречу с вице-президентом, то это необязательно потому, что он нужен вице-президенту, а потому, что он представляет собой величину и носителя точки зрения, которая важна для вице-президента, для Белого дома.

По многим вопросам мы находимся в оппозиции и совсем не рассчитываем, что власть будет обращаться к нам за советом. Мы пытаемся сделать так, чтобы наши мнения имели политическое значение, чтобы их нельзя было бы игнорировать. С помощью средств массовой информации мы имеем возможность определять формат дебатов и их приоритеты. Например, мы можем выказывать повышенный интерес к тому, что делается в Ираке, но гораздо меньший акцент делать на том, что происходит в Северной Корее.

Я много лет назад разговаривал с Доном Кендаллом (легендарный глава компании «Пепсико». – Ред.). Я встречался с ним в Университете Джона Хопкинса, где возглавлял небольшую программу по России и Восточной Европе. Дон Кендалл нас финансово поддерживал. Раз в месяц он меня приглашал на ланч в свою роскошную штаб-квартиру под Нью-Йорком. Дон был в хорошем настроении, постоянно подливал мне «Столичной». И вот он мне говорит: «Видел тебя недавно по телевизору. Ты выступал по поводу политики СССР. Но когда ты последний раз разговаривал с Брежневым?» Я ему ответил: «Понимаете, Дон, я вообще с ним никогда не разговаривал». Это было не совсем правдой: однажды я встретился с Брежневым на одном мероприятии в Москве до моей эмиграции, но поговорить нам особенно не удалось. «А вот я, – продолжал Дон, – вернулся из Москвы два дня назад и проговорил с Леонидом три часа. И он мне сказал то-то и то-то». Но тогда я спросил Дона Кендалла: а когда он разговаривал с обычными русскими, когда он последний раз заходил в советский магазин и интересовался, есть ли там колбаса, разговаривал ли он с секретарями обкомов, которые бы рассказали, в какой степени выполняются планы или почему они не выполняются. Конечно, на том уровне, на котором действовал Кендалл, эти вопросы были из совсем другого мира. Так вот мы и пытаемся принести в дискуссии новое измерение, которого часто не хватает в политических дискуссиях. Это наша миссия.

– Какого рода иерархия существует в вашем центре?

– У нас директора программ в принципе равны. Они необязательно равны между собой по своему престижу, возрасту и соответственно вознаграждению. Постоянных сотрудников у нас 18 человек. Кроме того, работают на полставки младшие научные сотрудники. У руководителя каждой программы есть такая группа сотрудников, на которых они полагаются. Но все обладают достаточной степенью автономии.

Мы с самого начала хотели быть небольшой организацией. Чем меньше, тем у вас больше средств на все остальное. Первые годы своей профессиональной жизни я провел в Институте мировой политики и международных отношений, работая на человека, которого звали Евгений Максимович Примаков. Работали мы вместе с Игорем Сергеевичем Ивановым на человека, которого звали Николай Николаевич Иноземцев. Я помню, даже тогда наши постоянные разговоры шли о том, что в институте было 750 сотрудников; если бы из них уволили человек 500, он стал бы только лучше, а оставшиеся соответственно получали бы лучшую зарплату. Кроме того, если бы мы стали крупной организацией, нам было бы трудно занимать позиции, которые я назвал провокационными. Наконец, когда мы берем сотрудников, то исходим из того, что это люди, которые могут действовать на самом высоком уровне. Для наших руководителей программ возможность встречаться с руководителями стран, которыми они занимаются, является нормой. Если наша руководитель программы по энергетике находится в Азербайджане, то она встречается с Алиевым. Когда она бывает в Казахстане, она летит на самолете господина Назарбаева. Таких людей на рынке немного.

– Пытается ли ваш центр представлять консолидированную точку зрения или же он является лишь площадкой для экспертов?

– Ни одна серьезная организация вроде нашей не будет заставлять своих сотрудников произносить какие-то слова. Это неправильно, да и невозможно с людьми на определенном уровне. Но мне трудно представить себе человека в Heritage Foundation, который являлся бы либеральным демократом. Мне трудно представить себе человека в Carnegie Endowment, который был бы республиканским изоляционистом. Совершенно очевидно, что чем организация крупнее, тем более она эклектична. У каждой организации свое лицо. В Центре Никсона есть, конечно, разные люди, с разными подходами. Когда какого-то из наших сотрудников приглашают для выступления в конгрессе, никто не приходит к руководству центра с вопросом, можно ли это сделать. Никто нам не представляет свои материалы для предварительной цензуры. Когда кто-то решает написать статью, никакого предварительного согласования или редактирования у нас нет и не может быть. Как организация мы очень редко выступаем с какой-либо позицией.

Но, с другой стороны, я бы слукавил, если бы сказал, что у нас нет своего лица. Оно у нас есть. Вы не найдете в Центре Никсона людей, которые считают, например, что США – это центр мирового зла. Если бы они здесь оказались, в долгосрочной перспективе им было бы некомфортно. Вы не найдете здесь людей, которые скажут, что главная миссия США – это распространение в мире добра и что все остальные должны Америке подчиняться. Это центр, ориентированный на политический реализм. Ну а внешнеполитический реализм говорит с разными акцентами, на нескольких диалектах. И они представлены в Центре Никсона.

– Насколько различается работа российских и американских мозговых трестов?

– Мы работаем по-разному. В России мозговые тресты тесно сотрудничают с властью. Хотя мы и стремимся тесно сотрудничать с любой администрацией, мы хотим, чтобы между нами и этой администрацией была если не каменная стена, то высокий забор. В этом заборе может быть пара калиток и даже одни большие ворота, но мы хотим играть по очень четким правилам. Мы очень осторожно относимся к любому государственному финансированию. Я не верю, что тот, кто платит, не захочет когда-нибудь, даже подсознательно, заказывать музыку, а весь смысл нашего существования в том, чтобы музыку мы писали сами.

Когда мы публикуем статьи в газетах, нам важно сознавать, что они будут иметь реальный резонанс. Руководители телепрограмм очень ориентируются на аналитические статьи в больших газетах. Я разговаривал с некоторыми людьми, определяющими политику на российском телевидении, но там механизм принятия решения несколько другой и ориентация на газетные статьи, прямо скажем, существенно меньше. Здесь есть двухпартийный конгресс, где у меньшинства очень большая и реальная власть, где в каждой комиссии имеется аппарат большинства и аппарат меньшинства. Когда готовятся слушания, свидетелей отдельно приглашают и республиканцы, и демократы. В России, как мне кажется, Дума сегодня играет совсем другую роль, чем конгресс в США. Это те самые механизмы, которые позволяют нам действовать по-другому. Механизмы влияния в наших странах не совпадают.

Беседа проходила в рамках International Visitor Leadership Program, организованной посольством США в России.

Подготовил Руслан ХЕСТАНОВ

Из досье

Дмитрий САЙМС родился в Москве. Окончил исторический факультет МГУ. С 1967 по 1973 г. – научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО). В 1973 г. эмигрировал в США. Работал советником президента Никсона по вопросам внешней политики. Руководил Центром по российским и евроазиатским программам в Фонде Карнеги, был профессором при Университете Джона Хопкинса. Практически вся исследовательская, отчасти политическая активность прямо или косвенно связана с СССР и Россией. В 1994 г. был назначен президентом одного из ведущих американских мозговых трестов – Центра Никсона, которым руководит в настоящее время.

Является издателем и владельцем журнала The National Interest.

Dimitri K. Simes is a foreign policy analyst and author who serves as president of The Nixon Center and publisher of the foreign policy journal The National Interest. In the 1970s, Simes was a noted Kremlinologist analyzing Soviet politics. Simes served as an informal policy adviser to Richard Nixon, who appointed him to lead the center.

Simes was born in Moscow to secular Jewish parents ^[1] and graduated with an M.A. in history from Moscow State University. He immigrated to the United States in 1973. Simes's writings include After the Collapse: Russia Seeks its Place as a Great Power (1999), Détente and Conflict: Soviet Foreign Policy 1972-1977, and Soviet Succession: Leadership in Transition. He has also written for newspapers and journals, including The New York Times, the Washington Post, the Los Angeles Times, Foreign Affairs and Foreign Policy.

Simes has chaired the Center for Russian and Eurasian Programs at the Carnegie Endowment for International Peace and was the director of a Soviet-focused program at Johns Hopkins University. He has also taught at Columbia University and the University of California, Berkeley.

Dimitri K. Simes is the founding President of The Nixon Center.

"Mr. Simes was selected to lead the Center by President Richard M. Nixon, to whom he served as an informal foreign policy advisor and with whom he traveled four times to Russia and other former Soviet states as well as Western and Central Europe. Mr. Simes is also the Publisher of In the National Interest and co-Publisher of The National Interest.

"Before the establishment of the Center, Mr. Simes served as Chairman of the Center for Russian and Eurasian Programs at the Carnegie Endowment for International Peace, where he was also a Senior Associate. Earlier, he was the Director of the Soviet and East European Research Program and a Research Professor of Soviet Studies at the Paul H. Nitze School of Advanced International Studies (SAIS) at Johns Hopkins University. Prior to his work at SAIS, Mr. Simes was a Senior Research Fellow and subsequently the Director of Soviet Studies at the Center for Strategic and International Studies. In addition to teaching at SAIS, Mr. Simes taught at the University of California at Berkeley and Columbia University.

"Mr. Simes was born in Moscow and graduated from the School of History of Moscow State University. From 1967 to 1972, he was a research assistant and later a research associate at the Institute of World Economy and International Affairs (also in Moscow), an influential foreign policy think tank in the Soviet Union at that time.

"Mr. Simes' most recent book is After the Collapse: Russia Seeks its Place as a Great Power (Simon & Schuster, 1999). He has also authored and co-authored two additional books, Détente and Conflict: Soviet Foreign Policy 1972-1977 and Soviet Succession: Leadership in Transition. He frequently writes for newspapers and journals as well; his articles have appeared in The New York Times, The Washington Post, The Los Angeles Times, Foreign Affairs, Foreign Policy and several other prominent publications. He has served as a consultant to CBS and NBC."

Biography copied from the Nixon Center Web Site.