Издательство "Наука", 1988
Илья Ильич Мечников
Этюды оптимизма
наука и нравственность
I

Сложность нравственных задач.-вивисекция и
антививисекционисты.-Изыскания относительно
возможности рациональной нравственности.-
Утилитарная и интуитивная теория нравственности.-
Неудовлетворительность обеих.

В этой книге нам приходилось несколько раз касаться вопросов, тесно связанных с задачей нравственности. Так, в вопросе о продлении человеческой жизни надо было доказать, что принципы высшей нравственности нисколько не противоречат тому, чтобы человек жил значительно дольше своего воспроизводительного периода, хотя и существуют народы, нравственные понятия которых допускают принесение в жертву стариков.

Экспериментальная биология, на которой основаны многие теории, изложенные в этой книге, зиждется на вивисекции животных. Между тем немало людей считает безнравственным делать опыты над живыми существами без непосредственной пользы для последних.

Во Франции и в Германии попытки помешать или ограничить вивисекцию в лабораториях не удались. В Англии же существует строгий закон, требующий стеснительного контроля над опытами с животными, что вызывает серьезные жалобы английских учёных.

Ещё гораздо сложнее вопрос об опытах над человеком. Как прежде приходилось прятаться для вскрытия человеческого трупа, так теперь надо прибегать к разным ухищрениям при малейшем опыте на человеке. Те самые люди, которые нисколько не возмущаются бесчисленными несчастными случаями, производимыми автомобилями и другими способами передвижения или охотой, громко восстают против попыток испробовать на человеке действительность какого-нибудь нового лечебного средства.

Многие люди, даже среди учёных, считают безнравственной всякую попытку помешать развитию венерических болезней. Недавно некоторые профессора парижского медицинского факультета высказали своё возмущение по поводу исследований относительно предохранительного действия ртутных мазей против сифилиса. Они утверждали, что "безнравственно давать право думать, будто можно безнаказанно удаляться в Цитеру", и что "неприлично давать в руки людям средство погружаться в разврат"1.

253

Между тем другие, столь же авторитетные учёные убеждены, что действуют вполне нравственно, пытаясь найти средство против сифилиса, для того чтобы предохранить множество людей, между прочим детей и другие невинные жертвы, которые за неимением предупредительных средств платят дань ужасной болезни.

Этих нескольких примеров достаточно, чтобы показать, какая путаница царствует в нравственных понятиях. Человеку ежечасно приходится сообразовывать свои поступки и поведение с законами нравственности, а между тем относительно их даже самые авторитетные люди далеко не согласны между собой.

Восемь лет тому назад парижский периодический журнал La Revue2 обратился к наиболее авторитетным писателям с запросом относительно их мнения по поводу рациональной нравственности. Дело шло о том, возможно ли в наше время основывать нравственное поведение не на религиозных догматах, обязательных для одних верующих, а на началах чистого разума. Ответы оказались крайне разноречивыми. Одни отрицали возможность рациональной нравственности, другие утверждали её, но на самых противоположных основаниях.

В то время как философ Бутру утверждает, что "нравственность основана на чистом разуме и не может иметь другого основания", поэт Сюлли-Прюдом основой нравственности считает главным образом чувство, совесть. По его мнению, "в преподавании нравственности сердце, а не ум является одновременно учителем и учеником".

В противоречиях, упомянутых в начале этой главы, отражены оба эти мнения. Антививисекционисты протестуют против опытов над живыми существами из чувства жалости к бедным, беззащитным животным. Совесть подсказывает, что всякое страдание, причиненное другому существу на пользу человека или иного животного, безнравственно. Я знаю выдающихся физиологов, которые решаются делать опыты лишь над малочувствительными животными, как лягушки. Но большинство учёных нисколько не стесняется вскрывать животных и доставлять им жесточайшие страдания с целью выяснения какой-нибудь научной задачи, которая со временем может увеличить счастье людей или полезных человеку животных.
-----------------------
1 Tribune medicale, 1906, p. 449.
2 La Revue, 15 nov. et. 1 dec. 1905.

254

Великие законы, управляющие инфекционными болезнями, и ценные средства борьбы с ними никогда не были бы найдены без вивисекции или даже при одном ограничении её. Для того чтобы оправдать вивисекцию, учёные становятся на точку зрения теории утилитарной нравственности, оправдывающей всякое средство, полезное человечеству. Антививисекционисты, наоборот, опираются на интуитивную теорию, сообразующую поведение с непосредственными указаниями нашей совести.

В приведенном примере задача легко разрешима. Совершенно ясно, что вивисекция вполне допустима при изучении жизненных процессов, так как она одна позволяет науке делать серьезные шаги вперёд. А между тем, несмотря на это, постоянно встречаются люди, не допускающие вивисекции на основании своей сильно развитой любви к животным. Ещё проще задача нравственности в вопросе о предохранении против сифилиса.

В то время как при вивисекции мы имеем дело с действительным страданием, причиняемым животным, в предупреждении сифилиса дело сводится к более или менее непрямому и очень проблематическому злу. Внебрачные сношения облегчаются возможностью предохранения от заразы. Но если сравнить вытекающее отсюда зло с огромным благодеянием от избавления множества невинных существ от сифилиса, то легко понять, в какую сторону склонится чаша весов. Поэтому возмущение людей, протестующих против изыскания предохранительных средств, никогда не будет в состоянии ни остановить рвения исследователей, ни помешать употреблению этих средств.

Пример этот ещё раз показывает, как необходимо рассуждение в большинстве нравственных вопросов. Однако в действительной жизни большею частью приходится иметь дело с гораздо более сложными задачами, чем оба примера, выбранные нами для начала. Легко доказать пользу деятельности вивисекционистов и исследователей предохранительных средств против сифилиса; противники же их основывают своё мнение исключительно на непосредственном чувстве.

Но положение совершенно меняется во множестве вопросов, касающихся нравственности. Половая жизнь кишит в высшей степени щепетильными задачами, в которых очень трудно установить нравственную оценку. Стоит только вспомнить все перипетии жизни Гёте, великий гений которого так часто становился в разлад с правилами нравственности его времени. Поступил ли он нравственно, покинув Фредерику и Лили из страха связать себя навсегда и погубить свою поэтическую производительность? А как отнестись с нравственной стороны к бракам сифилитиков или других больных, могущих передать свою болезнь потомству?

255

Воздержание молодых людей до брака, проституция, устранение деторождения при половых сношениях - все это крайне важные вопросы, решение которых очень сложно с нравственной точки зрения. То же самое можно сказать почти относительно всего, касающегося наказуемости. Вопрос о смертной казни - в высшей степени спорный и требует многочисленных и разнообразных исследований. Для определения пользы или бесполезности её прибегают к статистическим данным. По мнению одних, такого рода наказание нисколько не уменьшает числа преступлений; другие же думают, что оно действительно служит запугивающей мерой.
 
Недавние прения о смертной казни во французской палате депутатов, в которых приняли участие очень талантливые ораторы противоположных мнений, служат особенно яркой иллюстрацией затруднений для правильного решения этого вопроса общественной нравственности. Почти так же затруднителен вопрос относительно менее серьезных наказаний, чем смертная казнь, и особенно относительно наказаний детей. Педагогам очень трудно распутать все эти затруднения.

Итак, утилитарная нравственность часто бессильна установить благо, которое должно вытекать из предписываемого ею поведения, тем более что часто неточно известно, кто, собственно, должен воспользоваться этим благом. Должна ли польза данного поступка быть направлена на родителей, единоверцев, единоплеменников, людей одной расы или на все разнообразное человечество?

Ввиду стольких затруднений многие теоретики нравственности признали неприменимость утилитарной теории и перешли на сторону интуитивной. По ней, основа нравственности заключается во врожденном чувстве каждого человека, в известного рода социальном инстинкте, заставляющем делать добро ближнему и подсказываемом внутренним голосом совести, как следует поступить, гораздо лучше, чем всякая утилитарная оценка поведения.

Действительно, бесспорно, что человек живёт в обществе в силу потребности соединяться с другими людьми. Но в то время как в животном мире общественные виды в своем поведении обнаруживают обыкновенно хорошо регулированный слепой инстинкт, у человека мы видим совершенно обратное. Общественный инстинкт у него бесконечно изменчив. У некоторых людей крайне развита любовь к ближнему. В этом случае человек видит счастье только в одном самопожертвовании для общего блага; он раздает все своё имущество бедным и часто кончает тем, что умирает из-за какой-нибудь идеальной - конечно альтруистической - цели.

256

Такие примеры довольно редки. Гораздо чаще встречаются люди, привязанные только к некоторым из себе подобных; они преданы родителям, друзьям и соотечественникам, но остаются более или менее равнодушными ко всем чужим. Нередки также люди, привязанности которых очень ограниченны и которые постоянно извлекают пользу из других или для себя самих, или для своей семьи. Реже встречаются настоящие злые люди, любящие только себя самих и делающие одно зло вокруг себя.
 
Несмотря на такое различие в развитии общественного инстинкта, всем людям приходится жить вместе. Если бы была возможность знать внутренние побуждения людей, можно было бы руководствоваться ими для классифицирования их поступков. К нравственным поступкам относили бы [поступки], внушенные любовью к ближнему, а к безнравственным - вызванные эгоистическими мотивами. Но внутренние побуждения только в редких случаях могут быть точно определены.
 
Гораздо чаще они кроются так глубоко в душе, что иногда сам человек не способен отдать себе отчета в них. Почти всегда находит он возможность согласовать свои поступки с голосом совести и оправдать приносимое ближнему зло. Исключительные же натуры имеют, наоборот, такую утонченную совесть, что терзаются даже тогда, когда делают одно добро вокруг себя. В обыденной жизни поступкам противника обыкновенно приписывают дурные намерения. Это облегчает критику и позволяет высказать суждение относительно поведения людей, что удовлетворяет врожденной потребности многих людей злословить о ближнем.

Этот способ весьма распространен среди журналистов и политиков, но должен быть вполне исключен из серьезного изучения нравственных вопросов. Поэтому намерения и совесть, как ускользающие от нас элементы, не могут служить для оценки людского поведения. Для этого приходится обратиться к результатам поступков. Между тем легко убедиться в том, что добро часто идет вразрез с интересами общества. Очень часто добрый человек приносит больше зла, чем добра.

Шопенгауэр давно уже высказал [мысль], что нравственность, исключительно подчиняющаяся чувству, есть не что иное, как карикатура на настоящую нравственность. Влекомый потребностью к альтруизму, человек необдуманно рассыпает свои щедроты, и это приводит только ко злу как для ближних, так и для него самого. В "Тимоне Афинском" Шекспир изобразил прекрасного человека, рожденного, по его словам, "для благотворительности", раздающего своё имущество направо и налево и создающего вокруг себя толпу паразитов.

257

В конце концов он разоряется и становится неизлечимым мизантропом. По этому поводу Шекспир говорит устами Флавия: "Какая странная судьба, что мы всего более грешим именно тогда, когда слишком благодетельствуем другим!". Поход против вивисекции внушен подобной же нравственностью, основанной исключительно на чувстве. Результат этого - бессознательное распространение одного зла. Удивительно, что ввиду огромной сложности жизненных явлений случается, что дурные поступки иногда приносят обществу больше пользы, чем поступки, внушенные самыми благородными чувствами. Так, меры большой строгости часто полезнее полумер, применяемых администратором, преисполненным мягкостью и добротой.

Из этого видно, что интуитивная теория нравственности не действительнее утилитарной. Хотя чувство общественности и служит побуждением для нравственной деятельности, оно, однако, недостаточно для того, чтобы на нём основать поведение людских обществ. С другой стороны, хотя польза действительно и служит целью всякого нравственного поступка, но так как в большинстве случаев пользу трудно установить и определить, то и её невозможно признать основой рациональной нравственности. Ввиду этого приходится искать других начал, способных осветить задачу нравственного поведения.

II

Попытки основать нравственность на законах человеческой
природы.- Теория нравственной принудительности Канта.-
Некоторые возражения против кантовской
теории.-нравственность должна быть под руководством разума.

Уже в древности были очень озабочены отысканием иной основы нравственности, чем предписания религии, основанные на откровении. Но теории, созданные ввиду этого, давно признаны недостаточными. Как было изложено в "Этюдах о природе человека" (гл. I), полагали, что знакомство с этой природой способно дать нам искомый принцип. Эпикурейцы, как и стоики, думали, что их столь различные учения могут опираться на общую основу человеческой природы. Принцип этот оказался слишком эластичным для применения на практике, так как природа человеческая поддается слишком разнообразным толкованиям.

258

После неудачи нескольких попыток основания рациональной нравственности Кант высказал теорию, которую многие мыслители признали крупным шагом вперёд. Но тем не менее она никогда не была принята в широких размерах и служит лишь доказательством того, что чистый разум не в силах разрешить великой задачи нравственности.

Я не стану долго останавливаться на этой теории, но считаю не лишним охарактеризовать её в нескольких строках.

По Канту, нравственность не вытекает из чувства симпатии, и цель её не есть общее благо. природа плохо бы распорядилась, если бы поставила счастье целью человеческой жизни, потому что низшие существа вообще счастливее самых совершенных людей. Нравственно действовать заставляет нас внутренняя потребность, причем мы не всегда в состоянии объяснить наше поведение стремлением к благу, которое должно из него воспоследовать.

Учение Канта сводится к интуитивной теории нравственности. Оно основано не на чувстве симпатии и доброты, влекущем нас делать добро ближним, а исключительно на чувстве долга. Кант не видит никакой заслуги в поступках человека, находящего удовольствие в служении ближнему. Поступок становится нравственным только тогда, когда побуждением к нему служит одно чувство долга.

Эта сторона теории великого философа была очень хорошо обрисована эпиграммой Шиллера: "Мне приятно делать добро своим друзьям; это меня смущает: я чувствую, что не вполне добродетелен! Попытаюсь возненавидеть их и потом с отвращением делать для них то, что велит мне долг".

В своей критике нравственной теории Канта Герберт Спенсер1 рисует себе мир, населенный людьми без всякой взаимной симпатии, делающими добро наперекор своим естественным инстинктам, по одному чувству долга.

Английский философ думает, что при этих условиях "мир был бы неудобообитаем". Понятно, что нравственному учению Канта могли бы следовать только люди, составляющие исключение из общего правила, так как большинство человечества подчиняется скорее своим склонностям, чем чувству долга. Кроме того, только малоразвитой человек может принимать добро от всякого, не задаваясь вопросом о том, делается ли это добро под влиянием симпатии или чувства долга.
 
Но человек более высокой культуры не примет услуг, сделанных не от доброго сердца, а по одному чувству долга. Часто даже приходится скрывать свои внутренние побуждения для того, чтобы не покоробить щепетильности того, для которого совершается нравственный поступок. Эти примеры сокрытия внутренних побуждений, кроме того, показывают, что на практике невозможно судить о поступках на основании намерений, вызвавших их.
----------------
1 Revue philosophique, 1888, №. 7, p. 1.

259

Ввиду того что так часто невозможно бывает решить, зависит ли альтруистический поступок от доброго чувства или от чувства долга, всего лучше совершенно отказаться от оценки внутреннего побуждения нравственных поступков. Кант и сам чувствовал потребность найти какое-нибудь другое средство для определения достоинства человеческого поведения. Как. всем известно, он остановился на следующей формуле: "Действуй так, чтобы принцип твоей воли всегда мог служить одновременно основанием всемирного законодательства"1.

Приведу несколько наглядных примеров для того, чтобы сделать это положение более удобопонятным.

Человек, не имеющий денег и возможности заплатить свой долг, спрашивает себя, следует ли ему, несмотря на это, обещать заимодавцу вернуть занятое. Применяя теорию Канта, он должен так поставить вопрос: к чему бы привело такое обещание, если бы все постоянно делали его? Ясно, что если бы такие ложные обещания стали общераспространенными, никто больше не доверял бы им и они сделались бы, следовательно, неприменимыми в практической жизни. Итак, формула Канта дает рациональную основу для обозначения этих поступков безнравственными.
 
То же касается и кражи. Если бы стало общепринятым, чтобы все брали себе все, что вздумается, собственность исчезла бы и кража вместе с нею. Самоубийство, по Канту, также безнравственный поступок, потому что если бы оно стало общераспространенным, то род человеческий пресекся бы.

Но Кант имеет в виду только одну сторону задачи. Нравственное поведение очень часто должно быть ограничено и не может распространяться на все человечество. Так, например, если бы кто-нибудь, жаждущий принести себя в жертву для блага ближних, захотел оценить свой поступок на основании формулы Канта, он должен был бы вывести то же заключение, как и относительно самоубийства: если бы все жертвовали жизнью для других, то в конце концов никто не остался бы в живых. Следовательно, принесение жизни в жертву другим - безнравственный поступок и т. п.

Ясно, что Кант в поисках за рациональной основой нравственности нашел только её внешнюю форму, в которой отсутствует внутреннее содержание нравственности. Для нравственного человека недостаточно руководствоваться одним сознанием чувства долга, - ему необходимо ещё и знать, к какому результату приведут его поступки. Если безнравственно делать ложные обещания, то это потому, что никто не будет более доверять им. А между тем доверие необходимо для блага людей.
-----------------
1 Grundlegung zur Metaphysik der Sitten.

260

По формуле Канта, воровство порицаемо, потому что, ставши общераспространенным, оно сделает собственность невозможной. Последняя же, вообще говоря, составляет благо для людей. Самоубийство противоречит принципам Канта, потому что оно привело бы к пресечению рода человеческого. Жизнь же есть благо, которого не следует растрачивать.

Несмотря на все старания Канта обосновать свою теорию рациональной нравственности помимо понятия об общем благе, ему не удалось устранить последнего. Возводя в принцип сознание долга, "практический разум" должен указать нам цель, к которой следует направлять нравственную деятельность.

Представления Канта на этот счет весьма неопределенны, но тем не менее некоторые из них очень интересны, и о них следует упомянуть. Сознание долга составляет волю нравственного поведения. Воля эта не должна быть ограничена данными условиями. Кант выражается на этот счет в следующей обычной для него туманной форме: "Посредством разума мы сознаем закон, которому подчинены все наши принципы, как будто наша воля должна породить естественный порядок вещей".

Итак, разница между законами природы, которой подчинена воля, и законами природы, подчиненной воле, заключается в следующем: в первом случае объекты вызывают представления, которые определяют волю; во втором же - воля вызывает объекты; определяющее начало причинности воли заключается исключительно в свойстве чистого разума. Поэтому последний может быть также обозначен как практический чистый разум (Kritik d. praktischen Vernunft).

Насколько я могу понять мысль Канта, он полагает, что рациональная этика не должна сообразоваться с человеческой природой в её настоящем виде. Быть может, дозволительно даже истолковать мысль Канта в таком смысле, будто, он предугадал, что нравственная воля в состоянии видоизменить природу, подчинив её своим собственным законам.

В противоположность этой мысли некоторые критики Канта захотели усовершенствовать его теорию нравственности, согласуя её с человеческой природой в её настоящем виде. Мысль эта была очень ясно выражена Вашро1. Он прежде всего настаивает на том, что Кант "не понял существенного значения... объекта нравственного закона. Задаче этой, исключительно занимавшей все школы древности под именем высшего блага, отведено только случайное место в теории Канта. Он все-таки признает, что не вся цель человека в одном долге и что следует включить сюда и счастье" (стр. 316).
---------------------
1 Vacherot. Essais de philosophie critique, Paris, 1864.

261

Но что такое счастье, служащее мерилом деятельности людской? Чтобы ответить на этот вопрос, Вашро становится на точку зрения философов древности, о которых было подробно говорено в "Этюдах о природе человека". Только он выражается точнее их.

"В чем заключается благо для какого бы то ни было существа?" - спрашивает он. - В исполнении его цели. В чем же цель существа? Просто в развитии его природы. "Примените этот метод к человеку и к нравственности. Познакомившись с человеческой природой посредством наблюдения и анализа, можно вывести отсюда его цель; добро, следовательно, закон человеческий. Понятие о добре неизбежно влечет за собой понятие обязательности, долга и закона, которому должна подчиниться воля. Все, следовательно, сводится к познанию человека, но к полному познанию его, особенно к знакомству с его свойствами, чувствами, наклонностями, присущими ему и отличающими его от животных" (стр. 319).

Вывод этого учения следующий: "Развивать все свойства нашей природы, подчиняя всегда те, которые служат только средствами, органами, те, совокупность которых составляет настоящую цель человека; таков настоящий порядок маленького мирка, называемого жизнью человеческой! Такова её цель и закон. Эта формула выражает в наиболее научной и наименее спорной форме уже старую истину, основу всей нравственности и руководство ко всем её применениям. При поисках за определением справедливости, долга, добродетели надо вглядываться в этот мир, а не подыматься выше и не спускаться ниже его" (Vacherot, стр. 301).

К тому же заключению приходит более поздний критик Канта, проф. Паульсен1. Он думает, что Канту следовало следующим образом видоизменить свою формулу: "Этические законы должны быть такими правилами, которые могут служить естественным законодательством человеческой жизни. Другими словами, это - правила, которые, управляя поведением как закон природы, имели бы в результате сохранение и высшее развитие человеческой жизни".

Итак, с какой бы точки зрения ни смотрели на задачу нравственности, мыслители всегда приходят к подчинению поведения законам человеческой природы.

Современный нам автор Сутерланд2 применяет к задачам нравственности научный метод и определяет её как поведение, руководимое разумной симпатией. Эта симпатия не должна приносить в жертву большее благо других в пользу менее важного, хотя и более непосредственного блага.
-------------------
1 System der Ethik. Ausgb. 7 u. 8, Bd. I, Berlin, 1906, S. 199.
2 Происхождение и развитие нравственности, рус. пер., 1899.

262

Так, мать может сочувствовать твоему ребенку, когда он принужден принять невкусное лекарство, но если симпатия её разумна, она не удовлетворит её во вред здоровью ребенка (стр. 499). В этом примере симпатия должна быть подчинена требованию медицины. Вообще нравственное поведение всегда должно быть руководимо разумом, на чем бы ни было основано это поведение: будь то симпатия или чувство долга. Вот почему нравственность следует основывать на научных данных.

III

Личная нравственность.-История двух братьев, воспитанных
при одинаковых условиях, но поведение которых было
совершенно различно.-Позднее развитие чувства жизни.-
Развитие симпатии.- Роль эгоизма в нравственном поведении.-
Христианская нравственность.- нравственность Герберта Спенсера.-
Опасность преувеличения альтруизма.

Хотя нравственное поведение относится главным образом к взаимному отношению людей, тем не менее существует и личная нравственность. Так как последняя всего проще, то с неё и следует начать изучение рациональной этики.

Когда человек в погоне за личным счастьем бесконтрольно предается своим склонностям, это поведение его часто становится, по общепринятому понятию, безнравственным. Следуя своей природе, человек может стать лентяем и пьяницей. Лень его, быть может, зависит от каких-нибудь неправильностей кровообращения мозга и кажется такой же естественной, как и потребность предаваться пьянству для человека, которому спиртные напитки доставляют удовольствие и веселье.
 
Почему же безнравственны лень и пьянство? Потому ли, что они мешают "полной и широкой жизни", по формуле Герберта Спенсера? Но именно ею оправдывают сторонники этой теории всякие излишества, без которых полнота и широта жизни им кажутся невозможными. Несмотря на то что такие пороки, как лень и пьянство, тесно связаны со свойствами человеческой природы, они безнравственны, потому что мешают завершению цикла идеального человеческого существования.

Я очень близко знал двух братьев, почти одних лет, воспитанных под одинаковыми влияниями и в одной и той же среде. Тем не менее их вкусы и поведение были очень различны. Старший брат, несмотря на очень большой ум, будучи в гимназии, главным образом любил упражнять свою мускульную силу и развивать свои склонности ко всевозможным удовольствиям.

263


"Так как цель жизни в счастии, - говорил он, - то следует как можно более идти ему навстречу". Поэтому он безустанно посещал такие места, где можно было всего лучше веселиться. Источниками наслаждения служили ему карты, вкусная еда и женщины. Благодаря необыкновенным способностям, он выдерживал экзамены, почти не работая. Его нисколько не соблазнял пример младшего брата, вечно погруженного в книги.

"Ты находишь счастье в учении, - говорил он, - это твое дело. Я же терпеть не могу книг и счастлив лишь тогда, когда веселюсь. Всякий должен идти по своей собственной дороге для достижения цели жизни". В результате поведения старшего брата здоровье его сильно пошатнулось. Он умер 56 лет от болезни сосудистой системы, вполне сознавая себя погибшим. Он был очень несчастен в последние годы, так как у него в высшей степени сильно развилось чувство жизни. Он погиб жертвой своего неведения, потому что в юности не подозревал, что настоящее чувство жизни развивается поздно и в старости становится гораздо сильнее, чем в молодости.

Брат его точно так же не знал этой истины; но, поглощенный научными занятиями, он держался в стороне от обычных юношеских развлечений и вёл умеренный образ жизни. Благодаря такому поведению, он оставался полным сил и бодрости в то время, когда его бедный старший брат стал уже развалиной.

Я привожу этот пример не для того, чтобы лишний раз повторить всем известную истину, что умеренность приводит к лучшей старости, чем неумеренность, а для того, чтобы отметить значение знания эволюции жизненного инстинкта в течение индивидуального развития. Действительно, понятие это ещё мало распространено.

Я присутствовал при последних минутах жизни моего старшего брата (имя его было Иван Ильич, его смерть послужила темой для знаменитой повести Толстого "Смерть Ивана Ильича")*. Сорокапятилетний брат мой, чувствуя приближение смерти от гнойного заражения, сохранил полную ясность своего большого ума. Пока я сидел у его изголовья, он сообщал мне свои размышления, преисполненные величайшим позитивизмом. Мысль о смерти долго страшила его. "Но так как все мы должны умереть", то он кончил тем, что "примирился, говоря себе, что, в сущности, между смертью в 45 лет или позднее - лишь одна количественная разница".

Это размышление, облегчившее страдание моего брата, не соответствует, однако, действительности. Чувство жизни очень различно в разные возрасты, и человек, продолжающий жить нормально после 45 лет, испытывает много ощущений, раньше неизвестных ему.

264

Душевная эволюция в старости совершает значительный шаг вперёд. Даже не принимая гипотезы инстинкта естественной смерти, завершающего нормальную жизнь, нельзя отрицать того, что молодость только подготовительная ступень и что лишь в известном возрасте душа достигает своего полного развития. Признание это должно составлять основной принцип науки жизни и руководить педагогией и практической философией.

Итак, личная нравственность заключается в таком поведении, при котором может совершиться нормальный цикл жизни, приводящий к возможно полному чувству удовлетворения, которое достижимо только в преклонном возрасте. Вот почему мы вправе назвать безнравственным человека, который в молодости растрачивает здоровье и силы и этим лишает себя возможности ощутить величайшее удовлетворение жизнью.

Человек не может существовать вполне изолированным в природе. Рождается он слабым и беспомощным и поэтому должен быть связанным с существом, питающим и защищающим его. Хотя ребенок эгоистичен, но он привязывается к своему покровителю, и таким образом возникает чувство симпатии. Под руководством последнего, а также вследствие сознания собственного интереса, ребенок рано начинает упражнять свою волю для обуздания некоторых, однако, вполне естественных инстинктов. Так, боязнь лишиться пищи заставляет его слушаться своих покровителей. Следовательно, даже ребенок не может совершить своего нормального цикла, не придерживаясь известного нравственного поведения.

Достигнув молодости и половой зрелости, человек ощущает потребность сближения с лицом другого пола. Потребность эта налагает на него известные обязанности. Несмотря на то что любовь юноши менее эгоистична, чем привязанность ребенка, она тем не менее далеко не носит характера самоотверженности и самопожертвования.

Молодая женщина, пройдя школу жизни совместно с матерью и мужем, в свою очередь становится матерью. Материнский инстинкт подсказывает ей некоторые правила поведения, но этого естественного инстинкта недостаточно для достижения цели, т.е. для воспитания ребенка до поры, когда он сделается самостоятельным. Руководимая чувством симпатии к своим детям, молодая мать следует советам более опытных женщин, чтобы оградить своих детей от грозящих опасностей. В течение первых годов жизни нравственное поведение матери почти исключительно сводится к физическому уходу за ребенком. Для этого она должна приобретать многочисленные и разнообразные сведения. Если она этого не делает, то мы вправе обозначить её поведение безнравственным.

265

Нравственная задача сравнительно проста, когда дело идет о воспитании маленького ребенка: все сходятся на том, что главным образом при этом следует стремиться вырастить его и сохранить ему сколь возможно хорошее здоровье. Если ребенок рано обнаруживает привычки, идущие вразрез с этой целью, как, например, онанизм, то следует всячески бороться с этим, не останавливаясь перед теорией, по которой счастье состоит в удовлетворении всех потребностей нашей природы.

Но когда ребенок прошел первый столь опасный возраст, то перед матерью возникает вопрос о цели дальнейшего воспитания. Она естественно, желает, чтобы ребенок её был сколь возможно счастлив. Здесь-то и будет ей полезно понятие об ортобиозе. Оно научит её, что величайшее счастье заключается в нормальной эволюции чувства жизни, приводящего к спокойной старости и, наконец, к чувству насыщения жизнью.

Проходя науку жизни с самого рождения, сначала совместно со своими покровителями, а затем с лицом другого пола, человек этим самым приобретает уже некоторые элементы, необходимые для общественной жизни. Убеждение в неизбежности помощи себе подобных для достижения целей личной жизни заставляет его сначала ввиду собственного интереса сдерживать свои противообщественные инстинкты. В доказательство этого приведу несколько примеров.

При известной степени культурности человека всего чаще становится невозможным удовлетворять всем своим материальным нуждам, не прибегая к помощи людей, менее его развитых в умственном отношении. Он берет одну или несколько прислуг, с которыми входит в более или менее тесные сношения. Он желает для себя и своих близких нормальной жизни, охарактеризованной нами в "Этюдах о природе человека". Ввиду этого, в интересах его самого и семьи необходимо особенно гуманное отношение к прислуге.
 
Она должна жить в хороших условиях для того, чтобы иметь возможность добросовестно следовать предписаниям гигиены. Обыкновенно хозяева занимают роскошные помещения, предоставляя прислуге терпеть неудобства в верхних этажах больших домов. Это безнравственно с точки зрения блага самих хозяев. Верхние этажи, в которых помещается прислуга, - очаг всяких инфекций, распространяющихся оттуда в квартиры хозяев.

Часто лица, по-видимому, следующие утонченной гигиене, схватывают болезни, не подозревая, что они исходят от собственной прислуги. Возьмем другой пример, а именно - гнев. Он, бесспорно, вреден для здоровья и поэтому должен быть обуздываем в интересах лица, имеющего склонность приходить в гневное состояние. Сильный гнев часто вызывает разрыв сосудов, сахарную болезнь, а иногда даже развитие катаракты.

266

Как всем известно, привычки роскоши часто вредны для здоровья. Пресыщающие обеды, бессонные ночи, проведенные в театре, на балах и т.д., способны глубоко нарушить правильную деятельность органов. С другой стороны, роскошь одних часто основана на нищете других. Уверенность в том, что роскошная жизнь укорачивает существование и мешает человеку достичь величайшего удовлетворения, будет гораздо действительнее против роскоши, чем призыв к чувству симпатии.

Ввиду того что громадное большинство людей в жизни руководствуется главным образом эгоизмом, всякая нравственная теория, имеющая претензию применения на практике, должна очень считаться с этим обстоятельством. И в самом деле, мы видим, что другие нравственные системы также всегда прибегали к этому двигателю. В Нагорной проповеди, резюмирующей христианскую нравственность, всякий этический поступок имеет в виду награду или избежание наказания.

"Радуйтесь и веселитесь, - сказал Иисус Христос (Матф., V, 12), - ибо мзда ваша велика на небесах".
"Не творите милостыню перед людьми, дабы они не видели вас: не получите бо награды от отца вашего небесного" (id., VI, 1).
"Пусть милостыня твоя будет тайной. И отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно" (id., VI, 4).
"Не судите, да не судимы будете" (id., VII, 1).
"Если не прощаете врагам своим, то и прощены не будете" (id., VI, 15).
 
Из этого видно, что Иисус Христос не был высокого мнения о человеческом альтруизме. В своем сочинении о нравственности Герберт Спенсер (The Data of Ethies) настаивает на том, что для практического применения правила нравственности мы не должны требовать слишком многого от человека; иначе даже наилучшее учение останется мертвой буквой. Он, однако, полагает, что в будущем человечество настолько усовершенствуется, что поведение станет без всякого принуждения, так сказать, инстинктивно нравственным. Английский философ представляет себе будущее человечество совершенно обратно идеалу Канта. Он полагает, что мир будет населен вовсе не людьми, переполненными чувством долга, противного эгоистическим наклонностям человека, а людьми, которые будут нравственны по "склонности", что составит истинную прелесть жизни.

идеал этот так далек от действительности, что трудно составить себе понятие о порядке вещей при его исполнении. Весьма вероятно, что мир вовсе не был бы так прелестен, если бы был населен одними людьми со слишком развитыми чувствами симпатии. Последняя большею частью является реакцией против какого-нибудь великого зла. Когда же само зло исчезнет, то она может стать не только бесполезной, но даже стеснительной и вредной.

267

Джордж Элиот в одном из своих лучших романов "Миддлмарч" описывает душевное состояние молодой женщины, восторженно стремящейся делать добро ближним. Собираясь поселиться в деревне, она мечтает помогать там бедным. Её огорчение и разочарование велики, когда оказывается, что жители деревни вполне обеспечены и нисколько не нуждаются в её благотворительности.

Д. С. Миль1 рассказывает в своих "Воспоминаниях", что в молодости он мечтал преобразовать общество с целью достижения всеобщего блага. Но когда он спросил себя, будет ли он сам счастлив выполнением своих прекрасных проектов, то внутренний голос явно ответил ему: "нет". Ответ этот погрузил молодого философа в самое печальное душевное состояние, которое он описывал следующим образом: "Я обмер, рушилось все, что поддерживало меня в жизни. Все моё счастье должно было заключаться в беспрерывном преследовании этой цели. Очарование было нарушено; как мог я интересоваться средствами, ставши равнодушным к цели? Мне больше нечему было посвятить свою жизнь" (стр. 128).

Так как несомненно, что с прогрессом цивилизации великие бедствия человечества должны будут уменьшиться, а быть может, даже и вовсе исчезнут, то и жертвы, направленные против них, также должны будут уменьшиться. Так, геройство врачей, в былое время шедших ухаживать за чумными, сделалось теперь гораздо более редким, с тех пор как в противочумной сыворотке мы имеем верное предохранительное средство от этого бича. Ещё недавно врачи рисковали жизнью, осматривая горло дифтерийных больных.
 
Помню печальный пример этому: выдающийся молодой врач, полный будущности, при этих условиях схватил дифтерит и умер от него. Он с благороднейшим героизмом выполнил свою обязанность и умер в полном сознании, изолированный от близких ему людей, чтобы не заразить их.

Со времени открытия противодифтерийной сыворотки такому героизму нет больше места. Успех, достигнутый наукою, в то же время устранил надобность в подобных жертвах. Самопожертвование при тушении пожаров сделалось более редким с тех пор, как стали строить более огнеупорные здания и усовершенствовали способ борьбы против огня.

Изобретение беспроволочного телеграфа, уменьшив опасность от кораблекрушений, тем самым устранило необходимость самопожертвования при спасении рискующих утонуть. Можно надеяться, что пример необыкновенного героизма, обнаруженного некоторыми пассажирами при гибели парохода Titanic, не возобновится более ввиду усовершенствований кораблестроения и мореплавания, сделанных после этой ужасной катастрофы.
------------------
1 Mes memoires, 1903.

268

Давно уже стал излишним героизм, поднявший руку Авраама для жертвоприношения единственного сына во имя веры. Человеческие жертвы, требовавшие проявления высочайшей нравственности, становятся все реже и, вероятно, в конце концов совсем исчезнут.

Рациональная нравственность, преклоняясь перед таким поведением, может, однако, более не считаться с ним. Она вправе даже предвидеть время, когда люди достигнут такой степени совершенства, что вместо удовольствия от пользования симпатией ближнего они будут положительно отвергать её.

Итак, в будущем осуществится не кантовский идеал добродетельных людей, делающих добро по чувству долга, и не спенсеровский идеал людей, ощущающих инстинктивную потребность помогать ближним. Будущее человечество скорее осуществит идеал самопомощи, когда люди не станут более допускать, чтобы их благодетельствовали.

IV

Человеческая природа должна быть видоизменена сообразно известному
идеалу.- Сравнение с изменением в природе растений и
животных.- Шланштедтская рожь.- Растения, культивированные
Бербанком.-идеал ортобиоза.- Безнравственность невежества.-
Роль гигиены в общественной жизни.- Место альтруизма в нравственном
поведении.- Отсутствие метафизических воззрений в теории ортобиоза.

Как было изложено в "Этюдах о природе человека", рациональная нравственность не может быть основана на человеческой природе в её настоящем виде, который есть результат долгой эволюции, где животная сторона занимает значительное место. Человечество не должно более считать идеалом гармоническое функционирование всех органов, этот идеал древности, переданный нашим временам.
 
Незачем вызывать к деятельности такие органы, которые находятся на пути к атрофии, и многие естественные признаки, быть может, полезные животному, должны исчезнуть у человека. Человеческая природа, способная к изменениям точно так же, как и природа организмов вообще, должна быть видоизменена сообразно определенному идеалу.

269

Садовник или скотовод не останавливаются перед данной природой занимающих их растений или животных, но видоизменяют её сообразно надобности. Точно так же и учёный-философ не должен смотреть на современную человеческую природу как на нечто незыблемое, а должен стремиться изменить её ко благу людей.

Ввиду того что хлеб составляет главную пищу человека, давно уже стараются усовершенствовать природу злаков. Римпау (Rimpau) достиг большого успеха в этом направлении введением в употребление разновидности ржи, известной под именем "шланштедтской", которая довольно распространена во Франции и Германии.

Римпау задался целью произвести такую разновидность, колосья которой были бы сколь возможно длинными и толстыми, с многочисленными крупными и тяжелыми зернами. Наметив себе эту цель, он стал среди очень большого количества ржи выискивать колосья, всего ближе подходящие к его идеалу. Благодаря терпеливому и продолжительному труду, при помощи разумного подбора и скрещивания, ему удалось создать новую разновидность и этим принести большую пользу человеку.

Современный американский агроном Бербанк1 (Burbank) приобрел большую известность усовершенствованием пород полезных растений. Он создал новый вид картофеля, увеличивший в Соединенных Штатах доходы с этого клубня на 85 млн. франков в год.

В обширном имении Бербанк культивирует множество фруктовых деревьев, цветов и разных растений с целью увеличения их пользы для человека. Он ставит себе идеалом воспитать растения, выносящие засуху, усиленно размножающиеся и представляющие всякие другие выгоды. Он настолько видоизменяет природу растений, что у него кактус и ежевика растут без шипов. Сочные листья первого становятся отличной пищей для скота, а вторая приносит вкусные ягоды, которые можно без уколов легко срывать.

Бербанк усовершенствовал культуру слив без косточек и так увеличил урожай клубней гладиолуса и амариллиса, что эти красивые растения стали доступными для людей с самыми скромными средствами. Результаты эти потребовали глубоких знаний и очень продолжительного времени. Чтобы видоизменить природу растений, надо было прежде хорошо узнать её. Для того чтобы установить идеал видоизмененного растения, надо не только определить цель этого, но, кроме того, выяснить себе вопрос о том, позволят ли особенности растения осуществить предположенный идеал.
------------------------
1 De Vries. Biologisches Centralblatt, 1906, 1 September, p. 609.

270

Методы, пригодные для растений и животных, должны быть вполне изменены в приложении к человеку. Здесь не может быть и речи о подборе и скрещиваниях, применимых ко ржи и сливам. Но мы всё же вправе составить себе идеал человеческой природы, к которому человечеству следовало бы стремиться. Я думаю, что идеал этот заключается в ортобиозе, т.е. в развитии человека с целью достичь долгой, деятельной и бодрой старости, приводящей в конечном периоде к развитию чувства насыщения жизнью и к желанию смерти.

Дело вовсе не только в том, чтобы как можно более продлить жизнь, как думает Герберт Спенсер. Когда инстинкт смерти наступает в очень преклонном возрасте, как это случилось, например, у тётушки Брилья-Саварена на 93 году, то никто не мешает сократить жизнь, если смерть медлит наступить после появления этого инстинкта. Это, быть может, единственный пример самоубийства, оправдываемый идеалом ортобиоза. Такой поступок был бы сообразен с идеалом, хотя шел бы наперекор сложившейся человеческой природе.

Другой пример такого противоречия представляет нам размножение. Человек произошел от животных, для которых сколь возможно безграничное воспроизведение в высшей степени важно ввиду сохранения вида. Им возмещаются всякие вредные влияния, как болезни, борьба, преследование врагами, перемена климата и т.д. Хотя по законам природы человек в состоянии очень сильно размножаться, однако идеал его благоденствия требует ограничения плодовитости. Поэтому ортобиоз, основанный на знании человеческой природы, предписывает ограничение этого вполне естественного отправления.

Мера эта, неизбежная уже и теперь в некоторых случаях, должна будет распространиться по мере новых успехов борьбы против болезней, а также по мере удлинения жизни и сокращения войн. Она будет одним из главных средств уменьшения грубых приёмов борьбы за существование и развития нравственного поведения людей.

Подобно тому как для осуществления своего идеала Римпау и Бербанк прежде всего должны были хорошо ознакомиться с природой растений, так точно идеал нравственного поведения прежде всего требует разнообразного и глубокого знания. Для этого недостаточно знать строение и функции человеческой машины: надо ещё иметь точные сведения об общественной жизни человека.

Научное образование так необходимо для нравственного поведения, что невежество следует отнести к наиболее безнравственным явлениям.

271

Мать, по невежеству воспитывающая своего ребенка против гигиены, ведёт себя безнравственно относительно своего потомства, несмотря на свои чувства симпатии. То же самое можно сказать и относительно правительства, игнорирующего законы, которые управляют жизнью человека и общества. Понятно, дело здесь идет не об одной доктринальной науке, заключенной в руководствах и в книгах. Не в учебниках ботаники почерпнули Римпау и Бербанк все свои знания.

Помимо книг, для хорошего управления поведением людей необходимы широкие познания о практической жизни человека. Врач, только что окончивший медицинский факультет, несмотря на всю свою науку, ещё недостаточно подготовлен для врачебной практики. Для этого ему необходима многолетняя привычка лечить больных.

То же самое относится и к практическому применению нравственных принципов. Управление поведением требует глубоких теоретических и практических знаний. Вот почему люди, выбранные для выработки и применения таких правил, должны соответствовать этому требованию. Если бы когда-нибудь люди стали жить по правилам ортобиоза, то пришлось бы ввести значительные видоизменения в деятельность людей различных возрастов. Старость была бы настолько отодвинута, что 60- и 70-летние люди сохранили бы ещё полнейшую бодрость и не были бы вынуждены прибегать к чужой помощи, как мы это видим теперь во многих странах.

С другой стороны, молодые люди, достигшие 21 года, не считались бы зрелыми и способными принимать участие в столь трудных делах, как общественные. Мнение, высказанное в "Этюдах о природе человека" относительно опасности вмешательства слишком молодых людей в политические дела, с тех пор подтвердилось самым поразительным образом.

Ввиду этого легко понять, что современные кумиры, как всеобщая подача голосов, общественное мнение и референдум, при которых невежественная масса призвана решать вопросы, требующие разнообразных и глубоких знаний, удержатся не более кумиров древности. Успех человеческих знаний вызовет замену этих учреждений другими, где управление прикладной нравственностью перейдет в руки действительно компетентных лиц. Следует думать, что в те времена научное образование будет более распространено, чем теперь, и что оно займет достойное его место в воспитании и жизни.

Вполне очевидно, что мать должна получить соответственное образование для того, чтобы поведение её было нравственным по отношению к ребенку. Вместо изучения мифологии или ненужных грамматических правил она должна будет изучать гигиену и все относящееся к воспитанию детей.

272

То же самое можно сказать и об образовании людей, - образовании, в котором изучение точных наук должно будет занять первенствующее место. Понятно, что при этом нравственное поведение и научное знание будут связаны гораздо теснее, чем теперь. Невежественная мать будет очень плохой воспитательницей, несмотря на свою добрую волю и любовь. Врач, преисполненный величайшей симпатией к больным, но без необходимых знаний, может принести им огромное зло. Безупречные с нравственной стороны политические деятели тем не менее по невежеству часто проводят вреднейшую политику. С успехом знаний нравственное поведение будет все более и более отождествляться с полезным поведением.

Меня укоряли в том, что в нашей системе гигиена тела занимает слишком крупное место. Но это и не может быть иначе, потому что здоровье играет преобладающую роль в жизни. Несмотря на весь свой пессимизм, Шопенгауэр был убежден в том, что "здоровье есть величайшее сокровище, перед которым все остальное - ничто" (выписка из письма к его другу).

Многие религии одним из главных своих правил ставят выполнение гигиенических мер. Некоторые учёные отвергают, будто предписание обрезания имеет гигиеническую цель; тем не менее несомненно, что в еврейской религии правила гигиены играют существенную роль.

Одно христианство, в связи со своим презрением к человеческому телу, исключило гигиену из своих правил. Иисус Христос сказал: "Не лечитесь о том, что будете есть и пить; ни о своем теле, чем будете одеты. Жизнь не важнее ли пищи и тело - одежды?" (Матф., IV, 25).

Так как очень долго гигиена находилась на весьма низкой степени развития, то совершенно естественно, что она не могла занять должного места в человеческой жизни. Быть может, остатку таких воззрений отчасти и обязано возражение моей системе ортобиоза, будто она отводит преувеличенное место гигиене.

Однако в настоящее время положение существенно изменилось. С тех пор как основана научная гигиена, благодаря бактериологическим исследованиям, она сразу приняла значение точной науки. Поэтому становится необходимым отвести ей преобладающее место в прикладной нравственности, той ветви знания, которая поучает нас, как следует жить людям.

Мне возражают также, что в нашей системе "нет места для альтруизма"1. Действительно, как было сказано выше, мы старались обосновать нравственное поведение на эгоистических началах.
-----------------------
1 Morale et Biologie. Revue philosophique, 1904, v. 58, 125.

273

Мы думали, что желание жить по идеалу ортобиоза и устроить жизнь близких нормальным образом составляет могущественный двигатель, способный заставить людей жить сообща, не вредя, а, напротив, помогая друг другу. Двигатель этот доступен людям с не особенно развитым чувством альтруизма и поэтому должен в широких размерах способствовать распространению нравственного поведения среди людей. Хотя мы и полагали, что в будущем такие проявления утонченной нравственности, как жертвование жизнью и здоровьем, станут почти или совсем лишними, тем не менее думаем, что в настоящее время альтруизм и в нашей системе должен легко найти себе применение. Приложение к практике добытых научных данных потребует, конечно, много самопожертвования и доброй воли. Борьба с различными предрассудками, защита и разработка здравых понятий - все это требует благороднейшего альтруизма.

Опасения моих критиков тем менее основательны, что чувства симпатии и солидарности будут иметь широкое применение в содействии людям достичь в своей эволюции настоящей цели нормальной жизни. Хотя уже и теперешние знания позволяют установить основы рациональной нравственности, но мы вправе предполагать, что с дальнейшими успехами науки правила нравственного поведения будут все более и более совершенствоваться. Не следует думать, что в этом выражается слепая вера во всемогущество науки.

Тот, кто исполняет свои обещания, внушает тем самым больше доверия, чем тот, кто обещает много и ничего не делает. Наука уже часто оправдывала возлагаемые на неё надежды. Она позволяет бороться с самыми ужасными болезнями и облегчает существование.
 
Религии же, требовавшие исключительно веры без всякой критики как метода избавления человечества от страданий, наоборот, были неспособны сдержать свои обещания. Итак, упрек в проповедовании слепой веры в успех науки - веры, заменяющей религию, - несправедлив, так как дело сводится к вполне заслуженному доверию к науке. Столь же несправедливо возражение, будто система моя построена на принципе конечной - следовательно, метафизической - цели.

Пароди1 думает, что гипотезы о физиологической старости и о естественной смерти предполагают мысль о естественной продолжительности жизни, до которой по случайным причинам человек не вполне доживает в настоящее время. "Г-н М... употребляет и повторяет выражение "нормальный цикл". Не виден ли в этом неожиданный возврат к прежнему воззрению о конечной цели в природе, которая вначале так энергично отрицалась?
------------------
1 Morale et Biologie. Revue philosophique, 1904, v. 58, 125.

274

Не вера ли это в то, что вид - необходимая реальность, которая соответствует известному и строго определенному типу и как бы особому предначертанию природы, и что последняя имела как бы руководящую мысль, идеал, который мог быть скрыт или извращен внешними условиями, но который следует вполне восстановить в целости? Иначе, какое же право имеем мы утверждать, что должно существовать полное и устойчивое равновесие между индивидуумом и средой, что существует нормальный цикл, что дисгармонии должны исчезнуть?"

Легко доказать, что все эти принципиальные возражения основаны на простом недоразумении. Я никогда не упоминал о каком бы то ни было идеале природы, ни о неизбежности превращения дисгармоний в гармонии. Не имея понятия ни о "целях", ни о "мотивах" природы, я никогда не становился на метафизическую точку зрения. Я вовсе не знаю, имеет ли природа какой бы то ни было идеал и отвечает ли. ему появление человека на Земле.

Я говорил об идеале людей, соответствующем потребности избежать великих бедствий старости и смерти, какими мы видим их вокруг себя. Я говорил ещё, что человеческая природа, состоящая из очень сложной суммы слагаемых весьма различного происхождения, заключает в себе некоторые элементы, которыми можно воспользоваться для видоизменения её согласно с нашим человеческим идеалом.

Я поступил не иначе, как агроном, находящий в природе растений такие элементы, которые позволяют ему добиваться новых усовершенствованных рас. Подобно тому как природа некоторых слив заключает в себе элементы, позволяющие добиться более удобных для еды слив без косточек, так и в нашей собственной природе существуют свойства, допускающие превращение дисгармоничной природы этой в гармоническую, соответствующую нашему идеалу и способную доставить нам счастье.

Мне совершенно неизвестны намерения природы и её идеалы по отношению к сливам; но я очень хорошо знаю, что у человека могут быть намерения и идеалы, могущие служить исходной точкой для изменения природы этих фруктов. Для того чтобы стать на мою точку зрения, стоит на место сливы поставить человека.

Говоря о нормальном цикле или о физиологической старости, я употреблял слова эти исключительно в смысле нормальных или физиологических явлений по отношению к нашему, человеческому идеалу. Я бы мог точно так же сказать, что кактус без шипов есть нормальный кактус при условиях, когда требуется получить сочное растение, удобное для пищи скота. Мне казалось проще сказать "нормальный" или "физиологический", чем "соответствующий идеалу людей".

275

Я так мало убежден в существовании каких-нибудь предначертаний природы для превращения наших бедствий в блага и дисгармоний в гармонии, что нисколько не дивился бы, если бы идеал этот никогда не был достигнут. Даже люди, не склонные к метафизике, часто говорят о намерении природы сохранить вид за счет индивидуума. При этом опираются на тот факт, что вид переживает индивидуум. Но ведь очень многие виды совершенно исчезли. Между ними были очень высокоорганизованные существа, как некоторые виды человекообразных обезьян (Dryopithecus и т.д.).

Природа не пощадила их; почем знать, не готова ли она поступить так же и по отношению к роду человеческому? Мы не можем постичь неведомого, его планов и намерений. Оставим же в стороне природу и будем заниматься только тем, что доступно нашему уму. Последний говорит нам, что человек способен на великие дела; вот почему следует желать, чтобы он видоизменил человеческую природу и превратил её дисгармонии в гармонии.
 
Одна только воля человека может достичь этого идеала.

Содержание

Здоровье

 
www.pseudology.org