Станислав Васильевич Вторушин Золотые годы Часть 19 В апреле 1983 года я поехал на западную границу Чехословакии, по другую сторону которой начиналась западногерманская земля Бавария. Сюда тянули газопровод со знакомого мне Уренгоя, где я присутствовал на пуске месторождения в эксплуатацию. И мне, как свидетелю первого шага этой гигантской трассы в ямальской тундре, захотелось собственными глазами увидеть конечную точку её пути. По всему полю, от синеющего вдали леска, бывшего уже на немецкой стороне, до взгорка, на котором мы остановились, вытянувшись в ровную линию лежали огромные трубы. Вдоль них, наматывая на гусеницы желтую глину, двигались трубоукладчики, бегал взад-вперед небольшой трактор. Прокладка самого западного участка трансконтинентального газопровода Сибирь - Западная Европа шла полным ходом. Я подошел к одному из сварщиков. Им оказался высокий широкоплечий парень Ярослав Гитнаус из пардубицкой строительной организации "Плиностав". Мы разговорились. Ярослав уже участвовал в строительстве нескольких нефтяных и газовых магистралей на территории Чехословакии. Но трубопровод диаметром 1420 миллиметров был первым в его жизни. Таких мощных магистралей прокладывать ему еще не приходилось. - Но, - оглядывая сваренную в нитку трубу и, как мне показалось, удивляясь тому, что её удалось одолеть, заметил Ярослав Гитнаус, - мы справимся и с ней. Трудными были первые шаги, теперь работа пойдет в нормальном ритме. Еще у себя в Сибири не раз приходилось слышать, что Советский Союз за бесценок поставляет сырье социалистическим странам, в ответ получая только дружбу. Я знал, что часть уренгойского газа в качестве платы за транзит по чехословацкой территории будет оставаться в Чехословакии. И это вроде бы только подтверждало бытующее мнение. Но, приехав в Чехословакию и побывав во многих её городах и на многих предприятиях, я очень скоро убедился, что это не так. Никакого одностороннего движения в отношениях наших стран не было. Помню один из первых своих приездов в Братиславу. Отель "Карлтон", в котором я почти всегда останавливался, расположен недалеко от набережной Дуная. Вечером я пошел посмотреть на реку, о которой сложено столько песен и с которой вот уже несколько веков прочно связана судьба России. Дунай у Братиславы невероятно стремителен, вода несется, закручиваясь в воронки, словно боится, что не успеет донести до Черного моря запах цветущих лугов и свежесть ледников островерхих Альп. Мне показалось, что я даже услышал, как она недовольно ворчит, натыкаясь на прибрежные камни. Такое быстрое течение я встречал разве что на Катуни в горах Алтая. Выгнувшись, словно кошка, на другую сторону Дуная перекинулся ажурный мост, над которым возвышалась похожая на летающую тарелку башня. В ней располагался ресторан, из окон которого открывался прекрасный вид на реку и австрийскую границу, начинавшуюся в двух километрах от противоположного берега. В Европе все близко, от Братиславы до Вены всего шестьдесят километров. Но, как оказалось, и до России не так уж далеко. В братиславском порту стояло сразу пять судов, на которых развевался флаг Советского Союза. С баржи Советского Дунайского пароходства СДП-302 велась разгрузка тысячи тонн железной руды, доставленной из Кривого Рога. Неподалеку на баржу СПД-1054 грузились два реформинга, которым предстояло проделать путь до проходившего реконструкцию Лисичанского нефтеперерабатывающего завода. Их изготовили на машиностроительном заводе в Градец Кралове. Еще одно судно загружалось металлом для Херсонского судостроительного объединения. Здесь же, в Братиславе, находилось Главагентство Советского Дунайского пароходства. Я созвонился с его руководством и договорился о встрече с диспетчером Николаем Шевченко. Мне хотелось знать, что возят наши суда в Чехословакию и с каким багажом отправляются в обратный путь. - Через братиславский порт ежемесячно проходит более сорока тысяч тонн грузов, - перебрав лежавшие на столе бумаги и найдя нужную, сказал Шевченко. - Отсюда в нашу страну идет негабаритное оборудование, которое невозможно перевезти по железной дороге, трубы для нефтяных и газовых магистралей, металлообрабатывающие станки, стальной прокат и многое другое. Старый братиславский порт уже перестал отвечать потребностям сотрудничества наших стран. В ближайшее время здесь начнет работать новый порт, который позволит увеличить объем перевозок по воде между Чехословакией и Советским Союзом в полтора раза. Сотрудничество между нашими странами было всеобъемлющим, оно охватывало буквально все отрасли экономики. Каждая третья тонна карбамида и каждая десятая тонна азотных удобрений в нашей стране вырабатывалась на чехословацком оборудовании. Более миллиона гектаров орошаемых земель поливалось с помощью дождевальных установок "Сигма, изготовленных в североморавском городе Оломоуц. Чехословакия поставляла нам комбикормовые заводы и элеваторы, предприятия по производству сухого молока, мини-тракторы и другую сельскохозяйственную технику. 112 пивоваренных заводов нашей страны были оснащены чехословацким оборудованием, а вкус чешского пива известен во всем мире. В западночешском городе Хомутов мне довелось побывать на местном трубопрокатном заводе. Его директор Милан Ирасек был предельно любезен не только потому, что к нему приехал корреспондент ведущей советской газеты. Завод уже тридцать пять лет сотрудничал с нашей страной. За это время его производственные мощности выросли в шесть раз, причем большинство своей продукции он направлял в Советский Союз. - Завод наш старый, он возник еще в конце ХIХ века, - заметил Милан Ирасек, угощая меня крепчайшим кофе, - но только в последнее десятилетие его продукция широко пошла на международный рынок. Мы стали производить особо прочные трубы для атомного машиностроения. Освоить их выпуск помогли советские специалисты. Одновременно Советский Союз стал крупнейшим потребителем нашей продукции. Из шести тысяч человек, занятых на предприятии, две с половиной тысячи выполняют заказы Советского Союза. Должен сказать, что для наших атомных электростанций Чехословакия поставляла не только трубы. Благодаря сотрудничеству с Советским Союзом в ней была создана совершенно новая отрасль народного хозяйства - атомное машиностроение. Промышленность республики в короткие сроки освоила выпуск атомных реакторов, специальной арматуры и многое другое. В самой Чехословакии, не очень богатой природными ресурсами, особенно такими как нефть и газ, строилась целая сеть атомных электростанций. Первая из них в Ясловске-Богунице вошла в строй в 1980 году. Вслед за ней началось строительство АЭС в Дукованах, Темелине, Моховце. И если АЭС в Ясловске-Богунице полностью комплектовалась советским оборудованием, то для следующих электростанций основную его часть производила уже сама Чехословакия. Причем немало этого оборудования шло в нашу страну для установки на наших атомных электростанциях. Заказами Советского Союза была загружена и автомобильная промышленность. Большегрузные автомобили "Татра работали на всех крупнейших стройках, начиная от Западной Сибири и кончая Магаданской областью. И это были одни из лучших иностранных автомобилей, эксплуатировавшихся в нашей стране. В первую очередь потому, что чехи хорошо знали условия их работы. На полигоне завода в городе Копршивнице, где производились автомобили, была построена специальная "сибирская" Трасса, состоящая из таких бетонных ухабов, на которой любой другой автомобиль немедленно развалился бы. А "Татры не только выдерживали, но и показывали свою высочайшую эффективность.   Я до сих пор помню свой первый приезд в Копршивнице - небольшой красивый городок, расположившийся в живописной зеленой долине недалеко от Остравы. Начальник внешнеторгового отдела Милош Коварж сразу же повез меня на испытательный полигон. Мы поднялись на вершину холма, у подножья которого с ревом проносился тяжелый грузовик. Он выезжал на дорогу, усыпанную острыми камнями, пробирался по увалам, на скорости проскакивал рытвины и канавы. За его движением внимательно наблюдал начальник полигона Милош Шлупина. - Хотите попробовать? - кивнул он мне и показал на такой же грузовик, стоявший рядом. Вместе с инженером-испытателем Иржи Дейлом мы сели в него. Прямо скажу, удовольствия от такой поездки было мало. Автомобиль кидало на искусственных ухабах, он дрожал, взбираясь на кручи, и тут же падал, проваливаясь в ямы. Я подскакивал на сиденье, ударяясь о стенки кабины и боясь вышибить лбом стекло. Но эта Трасса и не предназначалась для прогулок. Здесь машина сдавала экзамен на выносливость и надежность. Испытательный полигон завода "Татра-Копршивнице существовал уже несколько десятилетий, но один его участок был сделан недавно. Он получил название "тюменская бетонка". И состоял точно из таких же бетонных плит, которые укладывают на так называемые лежневые дороги западносибирские нефтяники. А соорудили здесь эту дорогу потому, что каждая третья машина, сошедшая с заводского конвейера, отправлялась в СССР. Причем большинство их эксплуатировалось на нефтяных и газовых месторождениях Западной Сибири. - Несколько лет назад на нашем заводе побывал начальник Главтюменнефтегаза Виктор Иванович Муравленко, - сказал Милош Коварж, когда я, пошатываясь после прогулки по полигону, вылез из кабины грузовика. - Тогда мы и договорились наладить тесное сотрудничество с сибирскими нефтяниками. В Нижневартовске был создан самый крупный зарубежный центр по техническому обслуживанию "Татр". Там вот уже несколько лет работает завод по капитальному ремонту наших машин. На нём трудятся и наши специалисты. Мы считаем, что даже в трудных условиях Сибири безремонтный пробег "Татры должен составлять пятьсот тысяч километров. На другом заводе "Орличан", расположенном в небольшом восточночешском городе Хоцень, на базе автомобиля "LIAZ" собирались рефрижераторы "АLКА", девяносто процентов которых делалось по заказам Советского Союза. Их можно было увидеть в Москве и Новосибирске, Владивостоке и Ленинграде, Кишиневе и Ташкенте. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как Россия прекратила всякие торговые отношения с бывшей Чехословацкой Социалистической Республикой, а эти рефрижераторы я до сих пор иногда встречаю на наших дорогах. Это говорит о высочайшей надежности и экономической эффективности машины. При тридцатиградусной жаре в ней автоматически поддерживается температура минус восемнадцать градусов. Но при необходимости в её кузове можно создавать и плюсовую температуру. Вот почему такую машину выгодно использовать как на юге для перевозки быстропортящихся продуктов, так и в северных широтах - для сохранения овощей и фруктов от морозов. Я тоже побывал на этом заводе. - Основная тенденция современного автомобилестроения, - сказал мне директор завода "Орличан" Милан Барта, когда я приехал в Хоцень, - перевозить максимальное количество грузов при минимальном расходе горючего и наименьшем числе обслужи-вающего персонала. Мы создали такую машину. Это двадцатидвухтонный рефрижератор с улучшенной системой термоизоляции. Основным её потребителем, как и почти всей нашей остальной продукции, будет Советский Союз. На сотрудничество с нашей страной были ориентированы и большинство предприятий легкой промышленности Чехословакии. Крупнейшими из них являлись обувные фабрики бывшего чешского магната Бати. После войны он оказался в Канаде и сумел создать и там довольно успешное производство обуви. Но то, что Батя оставил в Чехословакии, стало служить всему народу. Город Готвальдов (ныне он называется Злин) как был, так и остался обувным цехом республики. В здешнем объединении "Свит" ежегодно выпускалось сорок миллионов пар обуви. Свыше половины её направлялось в Советский Союз. Старшее поколение наших людей хорошо помнит чешскую обувь, пользовавшуюся большой популярностью. Не меньший успех имели и чехословацкие швейные изделия. В их производстве участвовало практически все население двух городов - словацкого Тренчина и чешского Простеева. И тот, и другой называли городами моды. И это не было местечковым бахвальством. Чехословацкие швейные изделия с удовольствием покупали в ФРГ, Италии, Англии, Финляндии, США и других странах. Но большая часть продукции шла в нашу страну. Я познакомился с генеральным директором объединения "Одевни прумысл" из Простеева Йозефом Илеком и он показался мне на редкость интересным человеком. Илек гордился тем, что сорок лет назад начинал учеником портного и до сих пор умеет хорошо шить на швейной машинке. - Если надо, могу и сейчас сшить любой костюм, - оглядывая меня с ног до головы, заявил Илек. Я сказал, что лично мне ничего не надо, но было бы интересно посмотреть на то, как шьют элегантную одежду чешские мастера. Культура одевания зародилась еще в ту пору, когда человек впервые накинул на себя шкуру убитого им зверя. Или отдал её девушке, которая ему понравилась. Вместе с тем нет ничего изменчивее моды. И надо не отставать от неё. Отстал, значит проиграл соревнование своим конкурентам. - Вот мы трое сидим за одним столом, - хитровато поблескивая глазами, сказал Илек, - и у каждого из нас свой вкус. Вы не всегда остановитесь взглядом на том, что понравится мне и наоборот. С женщинами еще сложнее. Если женщина увидит какую-то, пусть самую красивую вещь на соседке, она никогда не купит её себе. Ей нужно что-то свое, оригинальное. Одежда должна подчеркивать личность человека, его своеобразие. И с этим нельзя не считаться. На предприятиях объединения "Одевни прумысл" в общей сложности трудилось сорок тысяч человек. Гигантский конвейер, на котором невозможно было представить что-то оригинальное, здесь все должно было быть обезличено, подогнано под один стандарт массового производства. Но Йозеф Илек создал такую систему, которая исключала любое единообразие. Каждый понедельник за столом генерального директора собирались модельеры и специалисты, отвечающие за производство продукции и её сбыт. На этом совещании, затягивавшемся иногда на несколько часов, шло подробное обсуждение моделей, стоящих на конвейере, и покупательского спроса на них. И каждый раз принималось решение о снятии части моделей с производства и замене их новыми. Талант руководителя заключался в том, чтобы суметь вовремя отказаться даже от самой покупаемой модели. - Мода изменчива, - любил подчеркивать Илек. - У нас только одно должно оставаться неизменным - качество продукции. Наряду с конвейерным производством в объединении работали и цехи мелких серий. Они шили особо модную и дорогую одежду. Она продавалась в специализированных магазинах "Люкс", имевшихся во всех крупных городах Чехословакии. Илек настолько убедил меня в превосходном качестве своих товаров, что, возвратившись из Простеева в Прагу, я пошел в магазин и купил себе костюм фирмы "Одевни прумысл". И должен сказать, нисколько не пожалел об этом. Как не жалели и другие советские люди, покупавшие в наших магазинах одежду чехословацкого производства. С чехословацкими предприятиями легкой промышленности тесно сотрудничали и наши фабрики. В частности, швейное объединение "Москва. Нам было чему учиться у наших друзей и союзников. В конце восьмидесятых были созданы совместные чехословацко-советские предприятия. Об одном из них, занимавшимся изготовлением женских шуб и дубленок, я расскажу в заключительной части повествования. Широкое взаимодействие шло и в самых высокотехнологичных отраслях, таких, как освоение космоса. Еще в 1965 году была принята программа международного сотрудничества "Интеркосмос". В неё активно включились чехословацкие ученые. 14 октября 1969 года с космодрома Капустин Яр был запущен спутник "Интеркосмос-I". На пуске присутствовали ученые из всех социалистических стран. Всего было запущено более двадцати таких спутников и только на одном из них отсутствовала чехословацкая астрономическая и геофизическая аппаратура. Чехословацкий космонавт Владимир Ремек был первым представителем социалистических стран, побывавшим на околоземной орбите после наших космонавтов. В десяти километрах от Братиславы есть небольшое село с очень симпатичным названием Иванка при Дунае. Там расположен Институт физиологии сельскохозяйственных животных Словацкой академии наук. Его директор Коломан Бодя - фанатик космоса. Еще в 1973 году во время заседания "Интеркосмоса в Праге академик Бодя познакомился со специалистами Московского института медико-биологических проблем, которые занимались созданием в космосе замкнутой автономной экологической системы. И понял, что её важнейшей составной частью может стать японская перепелка, физиологией которой он занимался много лет. Японская перепелка несет в год в среднем двести пятьдесят яиц. Они не только весьма питательны, но и очень вкусны. Недаром во многих странах их широко употребляют в пищу. Довольно вкусно и мясо самой перепелки. А взять в космос эту птицу можно потому, что она весьма неприхотлива. Бодя повел меня в помещение, где в небольших клетках, одетые в специальные жилетки, висели перепелки. Они могли только есть и пить. Все остальные движения из их жизни были исключены. Видя мое удивление, академик пояснил: - Японская перепелка чрезвычайно быстро приспосабливается к любым, в том числе стрессовым ситуациям. Подвешивая её и лишая возможности двигаться, мы частично имитируем состояние невесомости. Трудно было поверить, но птицы, подвешенные в жилетках, продолжали нести яйца. Правда, у некоторых из них резко упала продуктивность. Тогда ученые стали отбирать и закладывать в инкубатор яйца тех птиц, которые лучше приспосабливались к необычным условиям жизни. В институте жило уже одиннадцатое поколение "висячих" перепелок и они были полностью адаптированы к условиям космоса. - На околоземной орбите перепелки не нужны, - сказал Бодя. - Туда космонавтам постоянно доставляются необходимые продукты. Но недалеко время, когда люди полетят на Марс. Питаться полтора года только консервами или пастой из тюбиков им надоест. Можете себе представить - каким лакомством для них в таком путешествии станет свежая яичница или ароматный суп. - Коломан Бодя торжествующе посмотрел на меня и добавил: - В 1979 году мы отправляли в космос в специальном инкубаторе перепелиные яйца. И убедились, что в условиях невесомости зародыш перепелки развивается совершенно нормально. Глядя на академика, мне самому захотелось попробовать и его яичницы, и супа из японских перепелок. У чехословацко-советского сотрудничества были и свои символы. Одним из них являлось пражское метро. К середине семидесятых годов прошлого столетия население Праги составляло 1260 тысяч человек. А главным общественным транспортом в городе оставался трамвай. Когда разрабатывалась новая транспортная концепция столицы, советские специалисты предложили построить метро. После тщательной экспертизы это предложение было принято. Пражская подземная дорога сооружалась при самом активном участии наших метро-строителей. Были у этого сотрудничества и свои казусы. Когда я приехал в Прагу, там уже действовали две линии метро и сооружалась третья, идущая в район новой застройки - Юго-Западное Место. В ознаменование чехословацко-советской дружбы на этой линии одну из станций решено было назвать "Московская". А на Серпуховском радиусе московского метрополитена построить станцию "Пражская". В чехословацкой столице станцию возводили московские метростроители во главе с бригадиром Евгением Мартыновым. В Москве руководил работами чешский специалист Иржи Белоглав. Мне, естественно, захотелось рассказать об этой стройке. Я договорился о встрече с начальником станции "Московская" Миланом Ленцем и приехал к нему. То, что он рассказал, повергло в шок. - Ни с одной станцией у нас не было такой головоломки, как с этой, - растерянно разводя руками, говорил Ленц. - Вы же видели наши станции и знаете, что на каждой из них имеется туалет. Москвичи запроектировали нам "Московскую" без туалета. Когда мы начали протестовать, они заявили: "На наших станциях нет туалетов". "А куда же ходят ваши пассажиры?" - спросил я. "Это их личное дело, нас такие вопросы не интересуют", - ответили мне. Нас эти вопросы очень интересовали и мы заявили: "Без туалета никакой станции "Московской у нас не будет". После этого москвичи сдались. Но туалет был запроектирован и на станции "Пражская", которая по нашему проекту строилась в Москве. Нам его делать запретили, сославшись на то, что из него будет распространяться дурной запах по всей станции. И сколько мы не уверяли, что никакого запаха от туалетов в пражском метро нет, потому что в них следят за правилами гигиены, москвичи твердо стояли на своем. Так и возникли две нетиповых станции. В Москве "Пражская" без туалета, в Праге "Московская" - с туалетом. Я слушал Милана Ленца и думал, сколько дури сидит в головах наших чиновников. Ну почему бы не сделать в Москве типовую станцию пражского метро? Посмотрели бы на неё наши проектировщики, может быть и научились какой-нибудь Культуре. Кстати, и в Новосибирске, где строили первое метро в Сибири, все станции тоже оказались без туалетов. Нет, поучиться у чехов было чему. И я радовался за своих братьев славян, дававших нам фору во многих сферах социальной жизни. Иногда даже думал: если бы их Социализм пересадить на нашу землю, мы бы уже давным-давно были впереди планеты всей. В нашей стране постоянно жаловались на нехватку тех или иных товаров, в Чехословакии о многих видах дефицита никогда не слыхали. В первую очередь это касалось продовольствия. Там, в какой магазин не зайди, на каждом прилавке было тридцать сортов колбас. И это притом, что на одного жителя страны приходилось всего по 0,31 гектара пашни. Причем плодородие её составляло лишь 0,12 процента от наших черноземов. Но именно на этом клочке земли производилось по 130 килограммов мяса, 431 литр молока, 760 килограммов зерна, 46 килограммов сахара на каждого жителя страны. По уровню развития сельского хозяйства Чехословакия перегнала многие ведущие страны Запада. Я побывал во многих сельскохозяйственных кооперативах и госхозах страны, разговаривал с их руководителями, простыми крестьянами. Удивлялся трудолюбию, любви людей к земле и своему Отечеству. И все время задавал один и тот же вопрос: что помогло им добиться столь внушительных успехов? И везде получал один и тот же ответ: коллективизация, создание крупно-товарного сельскохозяйственного производства на основе последних достижений науки и техники. Представляю, как, читая эти строки, многие наши сегодняшние "мудрецы саркастически усмехаются. Ведь от советского сельского хозяйства, основанного на коллективной основе, остались только остовы скотных дворов да постепенно зарастающие буреломом поля. А им снова говорят о пользе коллективизации. В 1988 году, когда у нас как государственную задачу подняли на щит единоличника, который должен накормить страну, в Чехословакию прилетел член Политбюро ЦК КПСС Егор Кузьмич Лигачев, назначенный ответственным за развитие сельского хозяйства. Мы не виделись несколько лет, но он, очевидно, читая мои материалы, захотел встретиться со мной в Праге. Лигачев пригласил меня на ужин в отель, где он остановился. Вместе с ним ужинал заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК Компартии Чехословакии и еще несколько крупных партийных функционеров. Егора Кузьмича интересовал чехословацкий опыт и он много расспрашивал чешских друзей о достижениях здешних сельскохозяйственных кооперативов. А когда ужин закончился, подошел ко мне и спросил: - Вы знаете хотя бы одного единоличника в Чехословакии? Я только недавно вернулся из Простеева, где познакомился с человеком, который за сорок лет советской власти на чехословацкой земле так и не вступил в кооператив, крепко держась за свои шесть с половиной гектаров земли, доставшейся еще от отца. Это была типичная семейная ферма, где кроме самого хозяина трудились его жена и дети. Самому хозяину было уже под шестьдесят, дочери - двадцать девять лет, сыну - двадцать семь. Они держали девять дойных коров, откармливали около полсотни свиней, имели птицу. Жила семья довольно обеспеченно, но не намного лучше, чем крестьяне соседнего кооператива. Но больше всего меня поразила безысходная замкнутость этих людей. Дочку никто не брал замуж, за сына ни одна из деревенских девчат выходить не хотела. Причина была в том, что на их семейной ферме надо было работать с утра до вечера, не зная ни выходных, ни праздников. Об отпуске и говорить нечего. В соседнем кооперативе существовал нормированный рабочий день с субботами и воскресеньями, свой отпуск крестьяне делили на две части. Летние две недели вместе с детьми обычно проводили на Черном море в Болгарии или на Адриатике в Югославии, куда их отвозил принадлежащий кооперативу автобус. Зимние две недели отпуска опять же вместе с детьми отдыхали на горно-лыжных курортах Чехословакии. Отпуск начинался с рождественских каникул, бывших самым большим праздником. Единоличник же не мог оторваться от своего хозяйства ни на один день. Ведь коров нельзя оставить не доенными, а свиней не кормленными. Работать приходилось за десятерых, зарабатывать столько же, сколько имели крестьяне кооператива, а социальных льгот не было никаких. Простеевский журналист Йозеф Прохазка, познакомивший меня с фермером, совершенно искренне заявил: - Это последний единоличник в нашем районе. Уйдет он из жизни, никто больше единолично работать не захочет. Я рассказал эту историю Лигачеву. Он на мгновение задумался, потом сказал: - Напишите об этой семье. Напишите всю Правду, как она есть. Если в редакции возникнут проблемы с публикацией, позвоните мне. Я попрошу Виктора Григорьевича Афанасьева напечатать ваш материал без задержки. Проблем с публикациями у меня не было и я пообещал Егору Кузьмичу, что через два дня материал будет передан в газету. Вскоре он был опубликован, но заглушить громкоголосый хор ратующих за "исправление ошибок прошлого" и немедленную деколлективизацию нашей деревни, конечно, не мог. Но я не отчаивался и продолжал разрабатывать тему чехословацкого села, стараясь докопаться до главных причин потрясающих успехов крестьян. Помню поездку в госхоз "Хеб" (по-нашему это совхоз), расположенный на самом западе Чехии, у границы с Баварией. Земли здесь тяжелые, каменистые, но и на них крестьяне госхоза убирали по пятьдесят с лишним центнеров зерна и сорок центнеров озимого рапса с гектара. Рапс - главная масличная Культура не только в Чехословакии, но и в большинстве стран Европы. Из него делают отличное растительное масло. Но директор "Хеба Ярослав Бром предложил мне познакомиться сначала с их свинофермой. Я очень удивился, когда узнал, что на откорме пяти тысяч свиней занято всего девять человек. Однако вскоре все стало ясно. В Чехословакии нет крупных свинокомплексов. Вся свинина производится на мелких, но одновременно полностью механизированных фермах. Подобную ферму обслуживает всего один человек. Как здесь полушутя-полусерьезно говорят специалисты, если даже в заброшенной деревне найдется хотя бы один трудоспособный человек, этого уже достаточно, чтобы прокормить мясом большой поселок. Откорм ведется как на сухих кормах, так и на мокрых. Первые раздаются пневмотранспортом, вторые развозят на специальной тележке. В "Хебе каждый свинарник был рассчитан на девятьсот животных. Здесь предпочитали откорм мокрым способом. В тележку, что передвигается по рельсам в центре свинарника, рабочий засыпал комбикорм, наливал воду. Корм замешивался подобно тому, как замешивается раствор в бетономешалке. Рабочему оставалось только нажать на кнопку и тележка сама приходила в движение, механически распределяя рацион в расположенные по обе стороны от дорожки кормушки. Ничего сложного, но эффективность такой механизации чрезвычайно высока. На каждые два свинарника - два оператора и один подменный рабочий. Немудреное и само помещение. Обычный скотный двор, какие у нас строились исстари. Но эффект откорма заключался не только в экономном обслуживании свинарника. В госхозе применялся так называемый турнусовый метод выращивания свиней. Суть его в том, что поросята от одной матки от рождения и до забоя живут вместе. Так они быстрее набирают вес, не подвергаются стрессам. - Первые 24 дня поросята живут с матерью, - рассказывал нам заведующий свинофермой Ян Седлачек. - За это время их вес достигает 7-8 килограммов. Затем их на шестьдесят дней переводят в так называемый "детский сад". Там их вес достигает уже 30-35 килограммов. И лишь после этого начинается собственно откорм, длящийся 120 дней. Так за 204 дня вес животных достигает 110-120 килограммов. При этом расход кормов на килограмм привеса составляет 3,5 килограмма. Увидев удивление на моем лице, Седлачек добавил: - Мы выращиваем свиней только мясной породы. А на производство одного килограмма мяса кормов тратится ровно в два раза меньше, чем на килограмм сала. Производство мясной свинины было одной из самых выгодных отраслей чехословацкого сельского хозяйства. По решению правительства там были закрыты все фермы, на которых расход кормов превышал четыре килограмма на килограмм привеса. Считалось, что в этом случае выгоднее продать за границу зерно и купить там мясо. Во всех сельскохозяйственных предприятиях Чехо-словакии я видел одну и ту же картину: свинина производилась на малых фермах при минимальных затратах труда и кормов. В сельскохозяйственном кооперативе "Долна Нитра", расположенном в Западной Словакии, при турнусовом откорме за 215 дней вес поросят достигал 120-130 килограммов. При этом расход кормов на килограмм привеса составлял 3,4 килограмма. В Нитре находился научно-исследовательский институт животноводства, который вывел новую породу свиней, отличающуюся быстрым ростом, высоким качеством мяса, хорошим усвоением кормов. Эта порода, названная словацкой белой, получила особый приз на международной выставке в Италии. Директор института академик Ян Плесник, показывая мне диплом выставки, говорил: - Сколько бы ни кормил нашу свинью, размер сала на ней никогда не будет больше двух с половиной сантиметров. Таковы особенности породы. Но занимаемся мы не только селекцией. Нас интересуют такие проблемы, как перенос эмбрионов, вопросы психологии животных, их взаимоотношения в стаде, социальное положение в нём каждой возрастной группы. Без этого в свиноводческой отрасли не может быть достигнуто настоящей эффективности. Мы широко используем и международный опыт, адаптируя его к нашим условиям. У института обширные международные связи, в том числе и с нашими коллегами из Советского Союза. В районе Нитра свиноводством занимался каждый из восемнадцати сельскохозяйственных кооперативов. Все свиноводство было рассредоточено по мелким фермам. Но, благодаря тому, что хозяйства выращивали чистопородных животных, а также при хорошо поставленной системе кормоприготовления, выращивание свиней было чрезвычайно выгодным. Район ежегодно производил свыше девятнадцати тысяч тонн свинины. Малая ферма, оборудованная необходимой механизацией - пневматической раздачей кормов, автопоилкой, системой удаления навоза, оказалась в Чехословакии самой выгодной. Построить её было по силам любому хозяйству. Преимущество её перед комплексом заключалось и в том, что кроме зернофуража на такой ферме можно было скармливать животным любые отходы сельскохозяйственного производства и пищевой промышленности. На комплексе этого уже не сделаешь. А по производительности труда она ничем не отличалась от любого промышленного комплекса. Другим заслуживающим удивления фактом чехословацкого сельского хозяйства была урожайность зерновых. При достаточно низком плодородии почвы в среднем по стране она составляла почти 48 центнеров с гектара. А во многих хозяйствах превышала семьдесят центнеров. Не были здесь исключением и урожаи по сто центнеров с гектара. В сельскохозяйственном кооперативе "Тухораз", расположенном в нескольких десятках километров от Праги на одном из зданий центральной усадьбы, я увидел мемориальную доску с барель-ефом выдающегося советского селекционера В.Н. Ремесло. На ней было написано: "Академик В.Н. Ремесло, 1907-1983 гг. Большой друг Чехословакии, творческий труд которого дал людям хлеб и принес новые знания". Надпись тронула меня и я решил поближе познакомиться с руководством хозяйства. Председатель кооператива Мирослав Клусачек был не только лично знаком, но и дружил с отцом "мироновки" В.Н. Ремесло, который несколько раз приезжал в "Тухораз". Здешние кооператоры одними из первых в Чехословакии начали опыты с советскими сортами пшеницы и с тех пор стали их ярыми пропагандистами. - "Мироновская" дает нам по 75 центнеров с гектара, "тарасовка по 70, - сказал Мирослав Клусачек и как особую драгоценность достал из шкафа баночку с золотистым зерном. - Это новый сорт озимой "мироновки". Был в феврале в Советском Союзе, заехал в Мироновку и выпросил для испытаний на наших полях. Именно с мироновских пшениц в нашем земледелии началась научно-техническая революция. Три десятилетия назад в кооперативе собирали по 15 центнеров зерна с гектара. Стремительный рост урожайности начался здесь с появления пшеницы "мироновская 808". Её широкое внедрение позволило поднять сборы зерна до сорока центнеров с гектара. Вместе с тем советские пшеницы стали основой для создания чехословацкими селекционерами новых, еще более интенсивных сортов. Первой была "амика, полученная в результате скрещивания "авроры, "мироновской и местного сорта. Затем появился "ирис" - потомок "кавказа и местной пшеницы. Этот сорт на опытном участке дал урожайность 120 центнеров с гектара. Еще одной высокоинтенсивной пшеницей стала "данубия". Её родители - "ильичевка, скрещенная с голландской и японской пшеницами. Интенсивное поле позволило поднять зерновое хозяйство на качественно новую ступень. Наряду с сортами этому способствовали соответствующая технология, снабжение деревни современной техникой. В каждом хозяйстве были внедрены научно обоснованные севообороты, широко применялись органические и минеральные удобрения, средства защиты растений. Сев проводился сеялками точного высева. Убирались зерновые высокопроизводительными комбайнами, главным образом Е-516, которые производились в Германской Демократической Республике. Благодаря интенсификации земледелия Чехословакия полностью отказалась от закупки зерна за рубежом. Мало того, она стала заметным экспортером сельскохозяйственной продукции на рынке социалистических стран. Неузнаваемо изменилась и сама чехословацкая деревня. От Крушных гор, расположенных на границе с Западной Германией, и до Тихого океана нигде не увидишь столько прекрасных новых домов под черепичными крышами, сколько в Чехословакии. Сегодня богатые люди строят и у нас такое жилье, называя его коттеджами. В социалистической Чехословакии это по сути дела был обычный дом крестьянской семьи. И здесь хочется сказать еще об одном источнике доходов чехословацкой деревни. Помню свой первый приезд в сельскохозяйственный кооператив "Плоштина, расположенный в Южноморавской области. Председатель кооператива Владимир Мркос, показывая рукой на раскинувшиеся прямо за околицей поля, говорил: - Еще недавно мы собирали здесь по 14-15 центнеров зерна с гектара и жили значительно беднее, чем сейчас. Нынче урожай как минимум в три раза больше. Отсюда и заработки, и возможности у людей строить свое жилье. Земля в "Плоштине чрезвычайно бедная, и те 15 центнеров, о которых говорил председатель, были пределом её плодородия. Чтобы поднять урожайность, надо было провести серьезную рекультивацию. В первую очередь известкование. Денег на это не было. Кредит тоже нельзя было взять, потому что его давали лишь в том случае, если была гарантия возврата средств. Но где их возьмешь при таких низких урожаях? А на повышение плодородия, как известно, требуются годы. Но руководство кооператива нашло выход из создавшегося положения. Чтобы заинтересовать молодежь, которая постоянно уезжала из села, в ремонтных мастерских было создано подсобное производство. Сначала начали выпускать фурнитуру для швейной и обувной промышленности - металлические пуговицы. Затем освоили более сложное производство - ремонт гидросистем грузовых автомобилей. А через некоторое время вступили в кооперацию с западногерманской фирмой, производящей сельскохозяйственные машины. Кооператив стал изготовлять для неё корпуса культиваторов. - Наладив подсобное производство, мы получили дополнительные деньги и стали ежегодно вкладывать в нашу пашню три миллиона крон (триста тысяч долларов), - сказал Владимир Мркос. - Урожайность зерновых поднялась до 50 центнеров с гектара, резко возросли сборы кормовых культур. Кооператив превратился в одно из самых крепких хозяйств района. Ежегодная прибыль составляет у нас около 20 миллионов крон (два миллиона долларов). Подсобное производство очень широко развито в чехословацком селе. Оно зародилось вместе с организацией кооперативов и превратилось в крупный источник доходов крестьян. Его основная цель - производить для сельского хозяйства то, что вообще не делает или выпускает в недостаточных количествах промышленность. В 1987 году объем товаров и услуг, созданных побочной отраслью кооперативов и госхозов республики, превысил два миллиарда долларов. Развитие подсобного производства способствовало тому, что в Чехословакии не было ни одного убыточного хозяйства. Были кооперативы с низким уровнем рентабельности, но убыточных не было. В немалой степени этому содействовало и то, что все деньги, которые зарабатывали крестьяне, считались неприкосновенными. Распорядиться ими могли только они, в их распределение не мог вмешаться даже президент страны. Ну а как же обстояло дело с той продукцией, которую крестьяне производили на своих подворьях и огородах? Ведь многие из них держали коров и свиней, выращивали фрукты и овощи. Психология крестьянина такова, что он не может без этого, даже если получает на основном производстве хорошие деньги. На выручку крестьянам приходила потребительская кооперация. Её районные организации заключали договоры на покупку продукции с каждой крестьянской семьей на много лет вперед. Овощи, фрукты, зелень, производимые на личных огородах, кооператоры принимали на дому и тут же рассчитывались за эту продукцию. У самих кооператоров такие же договоры были заключены с магазинами и перерабатывающими предприятиями. Цена на продукцию формировалась так, что деревенским жителям было выгодно часть её оставлять на хранение у себя и продавать зимой, получая за это дополнительную плату. Кооператоры могли вспахать крестьянину огород, снабдить его семенами и удобрениями, провести рекультивацию почвы. Сотрудничество являлось настолько взаимовыгодным, что без него невозможно было представить чехословацкую деревню. Все это вместе взятое и делало её процветающей. Я много писал об опыте чехословацкого села, Правда регулярно публиковала эти материалы, но сотрудничество между нашими и чехословацкими крестьянами развивалось медленно, а богатейший опыт практически не находил применения. И у меня невольно возникало чувство досады. Ведь для того, чтобы решить проблемы нашего сельского хозяйства, не требовалось больших усилий. Материальная база его была намного мощнее, чем в Чехословакии, опытных, знающих свое дело кадров хватало, недоставало только разумной, по-настоящему заинтересованной государственной Политики. В начале апреля 1989 года в Прагу прилетел мой хороший знакомый, редактор газеты "Московская Правда" Михаил Полторанин. До перехода в главную газету столицы он работал в Правде, мы постоянно общались и, как мне казалось, взаимно симпатизировали друг другу. В 1989 году в Советском Союзе вовсю шла горбачевская Перестройка, вместо Верховного Совета СССР был создан съезд народных депутатов, в котором Михаил Полторанин вышел на видные роли и являлся одним из руководителей Межрегиональной депутатской группы, возглавляемой Борисом Ельциным. В Прагу он прибыл на три дня по приглашению Чешского союза журналистов. Чехи возили его по стране, показывали замки и питейные заведения, но последние сутки он решил провести у меня и за бутылкой легкого сухого вина мы просидели с ним почти всю ночь, говоря об обрушившихся на страну проблемах. - Ты живешь за границей и даже не можешь представить, что стало у нас в последнее время, - с горечью рассказывал Полторанин. - В магазинах нет элементарных продуктов питания. Еще немного и в стране может начаться голод. Я не скрывал своего недоумения, потому что знал: в Советском Союзе производилось более восьмидесяти килограммов мяса и около тонны зерна на душу населения. Ни о каком голоде при таком производстве говорить было нельзя. Куда же девалось все это? Полторанин не мог ответить на мой вопрос. Я начал рассказывать ему о сельском хозяйстве Чехословакии, он слушал, не переставая удивляться. А потом я предложил: - Давай я напишу письмо Горбачеву, а ты во время заседания съезда народных депутатов передашь его ему в руки. Иначе оно не дойдет до Генерального секретаря ЦК КПСС. Полторанин охотно согласился. Я достал пишущую машинку, поставил её на стол и тут же составил текст письма. Полторанин прочитал и оно ему понравилось.   Поскольку речь идет об официальном документе, думаю, будет целесообразно привести выдержки из этого письма. "Уважаемый Михаил Сергеевич! Как человек, остро переживающий за дела в нашем Государстве, считаю необходимым обратиться к Вам и высказать свои соображения по ряду вопросов, касающихся агропромышленного комплекса. У меня создалось впечатление, что нам до сих пор не удалось найти целостной концепции решения продовольственной проблемы. Никто не назвал конкретного срока и того, что необходимо сделать, чтобы на столе советского человека было в достатке хотя бы элементарных продуктов питания. Это порождает небывалый пессимизм во всем обществе, утрату доверия к Политике руководства. Закон о земле, принятый недавно нашим парламентом, не устранил этого пессимизма. Нашему сельскому хозяйству нужны новые идеи. Его беда в приверженности к интенсивным методам развития. Мы все время находимся в заколдованном круге: если хочешь иметь больше мяса - увеличивай производство зерна. Хочешь иметь зерно - распахивай новые земли. Весь мир уже давно идет по другому пути. Он увеличивает производство за счет внедрения достижений науки и техники. Конечно, в нашей деревне до сих пор не решены элементарные проблемы. Нет дорог, добротного жилья, школ, больниц, предприятий по хранению и переработке сельхозпродукции. Но наиболее сильное отставание - в научно-технической области. Ни в одной развитой стране не возделываются зерновые с такой низкой урожайностью и не выращиваются животные с такой мизерной продуктивностью, как у нас. Наши специалисты объясняют это суровым климатом и нехваткой кормов. Такое утверждение не соответствует действительности. Я довольно хорошо изучил сельское хозяйство Чехословакии, в которой работаю более семи лет. Менее, чем за двадцать лет здесь сумели в два с лишним раза увеличить урожайность зерновых (средняя по стране в прошлом году 47,8 центнера с гектара, хотя плодородие здешних почв составляет всего 12 процентов от наших черноземов) и почти на столько же - производство мяса. Убежден, что в нынешних условиях этот путь можно пройти за пять лет. Все началось с того, что в начале 60-х годов в Чехословакию завезли нашу "мироновскую-808". Она помогла поднять урожайность с 21 до 36 центнеров с гектара. Затем на основе наших сортов были выведены свои, еще более высокоурожайные. Сегодня Чехословакия готова не только поделиться этими сортами с нами, но и помочь освоить технологию их выращивания. Однако, с нашей стороны никто не проявляет к этому ни малейшего интереса. Мало того, включив всю сельхозпродукцию в список товаров, подлежащих лицензированию, Минвнешторг СССР опустил железный занавес на пути обмена семенами. В животноводстве в те же 60-е годы был взят жесткий курс на развитие мясного свиноводства. В результате средний расход кормов на производство килограмма свинины в Чехословакии снизился в два раза и составляет сегодня 3,5 килограмма. У нас эта цифра достигает восьми килограммов, а в некоторых регионах страны двенадцати и выше. И это при острой нехватке зерна, которое мы вынуждены закупать за границей. Я твердо убежден: нам срочно нужна программа развития мясного свиноводства, которая бы позволила уже в самое ближайшее время на тех же кормах производить мяса как минимум в полтора раза больше. Для этого необходимо немедленно брать на вооружение не только чехословацкий, но и датский, и голландский опыт. Следует уже в этом году создать в десяти, а еще лучше в пятидесяти областях хотя бы по одному племенному хозяйству по производству поросят гибридной мясной породы. Для этого можно перепрофилировать часть свинокомплексов, а откорм вести на малых фермах. Перепрофилировав хотя бы часть из них, можно было бы снабжать поросятами не только колхозы и совхозы, но и арендаторов, фермеров, тех, кто захочет вырастить поросенка на личном подворье. Если мы хотим решить проблему мяса, необходимо выдвинуть лозунг: "Каждому хозяйству - свою свиноферму. Я многократно писал об этом в Правде, но понял, что это мало кого интересует у нас. люди просто не представляют, что это такое. Без Вашего личного, причем энергичного, участия проблему создания в стране новой для неё отрасли мясного свиноводства не решить. Вот лишь один пример. Мне удалось организовать поездку в Чехословакию группы директоров свиноводческих совхозов Новосибирской области (сам я сибиряк) во главе с председателем Новосибирского облагропрома А.Г. Незавитиным. Делясь впечатлениями о поездке, все директора в один голос заявили: "После всего, что видели, мы не можем смотреть на своих свиней. Это не свиньи, а борзые. Но преодолеть нашу бюрократию все равно, что совершить революцию. Вот уже более года они ведут тяжелую и безнадежную борьбу за то, чтобы создать в области хотя бы одно племенное хозяйство по производству свиней гибридной мясной породы. К кому только не обращались сибиряки с просьбой помочь приобрести племенных животных в Чехословакии. В том числе к бывшему председателю Российского, а ныне Всесоюзного агропромышленного комплекса В.В. Никитину. Но проблему эту им так и не удалось решить. Мало того, правительство приняло постановление о необходимости получения лицензии на ввоз в страну племенных животных, что равносильно запрещению их закупки за границей. Беря курс на мясное свиноводство, следовало бы одновременно принять специальную программу реконструкции и развития комбикормовой промышленности и увеличения производства кукурузы на зерно. Мы можем уже в ближайшие годы не только полностью обеспечить себя кукурузой, но и продавать её за границу. Для этого надо резко увеличить производство семян раннеспелых гибридных сортов. Я глубоко убежден, что при надлежащем усилии производство мяса в нашей стране уже к концу следующей пятилетки можно увеличить, как минимум, на 30 килограммов на душу населения. Причем, заметное улучшение на продовольственном рынке люди могут почувствовать уже через два-три года. И еще об одном хочется сказать. Нам не следует жалеть денег на подготовку кадров для сельского хозяйства. Необходимо в массовом порядке направлять наших студентов для обучения в сельскохозяйственные вузы развитых стран, привлекать для преподавания в наших вузах иностранных специалистов (у нас, в отличие от других Государств, это не практикуется вообще), посылать в длительные командировки для изучения опыта специалистов колхозов и совхозов, арендаторов и фермеров. Я был поражен, как изменились взгляды побывавших всего лишь один раз за границей сибиряков на свои собственные успехи и достижения других стран в области сельского хозяйства. Только при использовании лучшего зарубежного опыта в области селекции и организации производства мы можем в короткий срок создать агропромышленный комплекс, который по своим параметрам мог бы приблизиться к мировому. Буду очень рад, если моя записка хоть в какой-то степени поможет этому. Полторанин еще раз внимательно перечитал мое письмо, аккуратно положил его в свою папку и уже через неделю вручил Горбачеву. Никакой реакции на письмо не последовало. Горбачев был уже занят другой, главной задачей своей жизни - ликвидацией Советского Союза как Государства, как державы, которая мешала Соединенным Штатам Америки осуществить давнюю, вожделенную мечту - взять под свой контроль жизнь всей планеты. А для этого, в первую очередь, требовалось дискредитировать Социализм как общественный строй. Оглавление www.pseudology.org