«Известия», 16 сентября 2003 года Александр Ступников Еврейский солдат Вермахта гипертекстовая версия Даже в самом фантастическом сне тогда, летом 1941 года, Якову Ингерману не могло присниться, что он, молодой учитель и комсомольский активист, еврей, станет солдатом фашистского вермахта, пройдет в ненавистной форме всю войну и завершит ее с партизанами-гарибальдийцами в Италии. А потом был Израиль, и новые войны, и тридцать лет в израильской разведке. Но все это было потом. Война застала его в украинской Шепетовке, где молодой учитель начал работать в школе. Мобилизованный, он отступал вместе с армией, пока не был ранен и не оказался в ростовском госпитале. Там к нему обратился офицер разведки с предложением после выписки пройти курс в диверсионной спецшколе. — Нас пекли как блины, - вспоминает Ингерман в своей небольшой, но уютной квартире в престижном районе северного Тель-Авива. - Курс занимал всего несколько месяцев. При этом никто не знал, какое конкретно задание и где он будет выполнять. Никаких подробных «легенд» не разрабатывалось. Нас готовили для диверсионной работы в тылу немцев. И вдруг по завершении курса мне, как и другим, выдали конверт, где было указано задание и место заброски. Я чуть не упал в обморок от неожиданности. Командование направляло меня за линию фронта в район Таганрога с целью внедриться в фашистскую армию. Была «явка» - якобы дальние родственники - и история о том, что, мол, моя мать немка, а отец - репрессированный коммунистами казак. Отсюда и хорошее знание немецкого языка, и ненависть к режиму. На самом деле немецкий я действительно знал хорошо, серьезно учил его   Но одно дело - партизанская и подпольная работа, а другое — хоть голубоглазый, но тем не менее чистокровный, да еще обрезанный еврей. Цель заброски - вермахт – показалась мне самоубийственной. Командир, услышав мои доводы, только махнул рукой: мол, двум смертям не бывать. . . Так летом 1942 года Якова Ингермана и еще одного выпускника разведкурсов забросили в тыл врага. У каждого было свое задание, но так случилось, что судьба через какое-то время трагически свела их вместе. Для начала Ингерман обосновался у якобы дедушки, оставленного для подпольной работы. Оглядевшись, он однажды подошел к немецким солдатам и попросил у них почитать газету на немецком языке. Слово за слово — и вскоре Якова пригласили работать переводчиком. Это был первый шаг к выполнению задания. Еще через какое-то время его, как переводчика, востребовало местное гестапо. И именно там он вновь встретился с товарищем по заброске. Захваченный в плен разведчик был так избит, что не мог говорить, но показал, что узнал Якова. И не выдал. Вскоре его расстреляли. Ингерман между тем продвинулся до настоящей военной службы. Разбитного молодого парня, «фольксдойче», взяли во вспомогательную строительную часть, с которой он пошел на восток, оставаясь переводчиком и старательно избегая совместных бань. Он настолько приглянулся командиру роты, что тот перед строем объявил о намерении после войны забрать парня в свою семью и считать его приемным сыном. Яков же тем временем связывался с подпольем, передавал информацию, документы, а по случаю - и оружие.   — Меня все время мучила одна и та же мысль: что я делаю здесь, рядом с врагом. На фронте люди гибнут. А я что-то передаю, какую-то мелочь.? Мне казалось, что я слишком мало делаю для Родины. Но Центр запретил мне даже думать об уходе к партизанам. Его часть ремонтировала линии электропередачи и водопроводы, несколько раз их привлекали к охране советских военнопленных, но фронт был где-то далеко. В 1943 году он стал отступать почти тем же путем, как отступал вместе с Советской армией в сорок первом. И везде были связи с подпольщиками, перед которыми Яков всегда представлялся просто как «друг». Сейчас он сознает, что далеко не всегда был осторожен, и потому верит в ангела-хранителя. Но признает, что тогда, во время войны, ненависть почти заглушала страх. Когда часть проезжала родную Шепетовку, Яков не выдержал и удрал в самоволку - чтобы узнать о судьбе своих родственников. Они все погибли. А потом «стройбатников» перебросили в Италию. Яков к этому времени уже был ефрейтором, чувствовал себя уверенно, но, потеряв связь с Центром, сам вышел на местных подпольщиков. Сначала присматривался к людям, потом заговорил. И не ошибся. Передавал оружие и информацию, однажды помог переправиться в горы группе бежавших советских военнопленных. И по сей день документ - благодарность от партизан-«гарибальдийцев» Ингерман считает своей самой высокой наградой.   Американцев, освободивших Италию, он встречал уже вместе с товарищами, в гражданской одежде, с оружием, трехцветной национальной повязкой на рукаве и с молодой женой, дочерью итальянской графини Ольги Марине, которая участвовала в Сопротивлении и прятала партизан. После победы он вместе с женой направился в Милан, узнав, что там якобы открылась советская миссия. Они хотели вместе вернуться в СССР.   Но тут произошла удивительная встреча, которая вновь в корне изменила его судьбу Молодые решили добираться в Милан через Венецию. Просто чтобы по дороге посмотреть этот город. И вдруг на улице Яков увидел группу молодых парней в английской военной форме с еврейскими шестиконечными звездами. Он не смог пройти мимо. Это были солдаты Еврейской бригады, сформированной в Палестине во время войны, когда войска Роммеля рвались в Египет. Теперь эти парни занимались отправкой уцелевших евреев в будущее еврейское государство. Яков остался с ними. А вскоре вместе с женой нелегально прибыл в Палестину. Они поселились в кибуце, не получали зарплаты и верили в создание своего государства и. . . в Советский Союз. -Мне и сейчас больно, когда я думаю о распаде СССР, - признается Яков. - Социализм - это не картошка, нельзя просто так все отбросить. Я хорошо помню, как в кибуце висели портреты Ленина и Сталина. И мы хотели построить светлое социалистическое будущее на этой земле. Поэтому я окончил офицерские курсы и в 1948 году воевал за независимость только что провозглашенного Израиля в чине майора. Мы хотели построить справедливый и единый Израиль - как для евреев, так и для живущих на этой территории арабов. Не вышло. Они расстались с женой. Но неожиданно выяснилось, что его мать выжила в войне, и ему удалось переправить ее в Израиль, где она прожила до 96 лет и очень гордилась сыном. Тем более что три десятилетия, до пенсии, Яков проработал в израильской разведке. Чем он занимался, не говорит и сейчас. Известно лишь, что в начале шестидесятых получил награду «За вклад в укрепление безопасности страны». В разведке он встретил и свою вторую, нынешнюю, жену. Они живут вдвоем, читают друг другу вслух его любимого Гейне на иврите и обсуждают политику. Он ни разу не был ни в Союзе, ни в СНГ, хотя каким-то образом сохранил прекрасный русский язык. Их дочь - профессор университета. Дочь от первого брака перебралась в. . . Германию. А внук на момент нашей встречи сидел в военной тюрьме за отказ служить, как он считает, на «оккупированных территориях»... - Я горжусь этим мальчиком, - говорит Яков. - У него есть характер. Мы воевали всю жизнь и построили то, что построили. Мы воевали с фашизмом, у нас была мечта и была идея. Сегодня я этого не вижу. Что будет с миром, с нашими внуками, с Израилем через пятьдесят лет? И будет ли Израиль? Я в этом не уверен... Шпиёны   www.pseudology.org