Содержание
Назад • Дальше

Уставы николаевской эпохи: становление цензурного аппарата


«Чугунный» устав 1826 г. переизбыток руководящих правил и структурирование цензурного аппарата. Третий цензурный устав 1828 г. и его дополнения: «обязанность давать направление словесности», ограничение субъективизма цензоров, цензурный аппарат и субординация его составляющих.

 

С именем императора Николая I связано 30 лет истории России (1825–1855), при его правлении происходит укрепление государства и его бюрократии, стремившейся сохранить привилегии дворянства, интересы которого она представляла и защищала. Сам государь обзаводится Собственной Его Императорского Величества Канцелярией. Одним из важных направлений ее деятельности было укрепление государственности через активное законотворчество. В 1826 г. граф М.М. Сперанский начал работу по подготовке к изданию Полного собрания законов Российской империи. Оно вышло в 1830 г. в виде 45 громадных томов. На их основе был подготовлен и издан в 1833 г. 15-томный Свод законов Российской империи, вобравший в себя те документы, которые были годны к действию в то время.

Другое направление деятельности С. Е. Императорского Величества Канцелярии осуществлялось созданным при ней, по предложению графа А.X. Бенкендорфа, III отделением как органом высшего государственного надзора, политической полицией страны. Граф Бенкендорф еще в 1825 г. подавал Александру I записки о тайных обществах и об организации тайной полиции. Николай I, начав царствование с подавления выступления декабристов, 26 июля 1826 г. назначил Бенкендорфа главным начальником III отделения, а затем и шефом корпуса жандармов, одной из основных задач которого было политическое наблюдение и сыск на местах.

В ходе следствия по делу декабристов Николай I тщательно изучал документы, те мотивы, которые подвигнули блестящих гвардейских офицеров к мятежу. Как свидетельствуют историки, всю свою жизнь он возвращался к документам следствия. Это способствовало осознанию Николаем I всей остроты крестьянского вопроса в стране. Уже в 1826 г. он создает секретный комитет для выработки нового положения «об устройстве всех состояний людей», позднее – особое управление для государственных крестьян – Министерство государственных имуществ (1833). Возглавивший его в 1837–1856 гг. граф П.Д. Киселев, практик и организатор, разработал проект закона о постепенном освобождении крестьян. Закон был принят в 1842 г., но суть его была выхолощена поправками. Однако графу П.Д. Киселеву все-таки удалось провести в жизнь ряд узаконений, которые подготовили почву к освобождению крестьян от крепостной зависимости позднее. Важно то, что уже в этих документах крепостной крестьянин рассматривался как человек. В 1841 г. было запрещено продавать крестьян в розницу. В 1843 г. безземельным дворянам было запрещено покупать крестьян. С 1847 г. министр государственных имуществ получил право приобретать за счет казны население дворянских имений. В.О. Ключевский считает, что «в царствование Николая I законодательство о крепостном праве стало на новую почву и достигло важного результата – общего молчаливого признания, что крепостной крестьянин не есть частная собственность землевладельца; закон 1842 г. достиг перемещения в праве, но не в положении крестьян». Конечно, надо иметь в виду то обстоятельство, что мощная бюрократическая машина, созданная в то время, умело обходила, когда это было выгодно, любой закон.

В борьбе с крамолой, с чего и началось правление Николая I, естественно император опирался на полицию и цензуру. В отношении последней ему не пришлось изобретать что-то новое: на первых порах его вполне устроила та политика, которую проводил министр духовных дел и народного просвещения в 1824–1828 гг. А.С. Шишков в конце жизни Александра I. Именно при Николае I этот государственный деятель смог реализовать свои идеи о цензуре, не имевшие поддержки Александра I. А.С. Шишков сразу же был принят новым императором, выслушавшим его и давшим ему указание разработать новый цензурный устав. А.С. Шишков задолго до назначения министром занимался проблемой реформирования цензуры. Еще в 1815 г. он выступил на заседании Государственного совета со своим мнением при обсуждении вопроса о разграничении цензурных полномочий между министерствами народного просвещения и полиции. Он утверждал, что главные пороки цензурного устава 1804 г. – «недостаточность руководящих правил», «отсутствие у цензуры довольного доступа и голоса к защите или одобрению хорошей и к остановке или обличению худой книги». Кроме того, он отмечал, что в стране вообще слишком мало цензоров. Шишков предлагал свой проект цензурного аппарата. По нему цензурное управление должно состоять из двух комитетов: верхнего (министры народного просвещения, полиции, обер-прокурор Синода и президент Академии наук) и нижнего («избранные, возмужалые, добронравные люди», ученые, знающие языки и словесность), включающего отделы по родам подлежащих цензуре книг.

Многие из идей А.С. Шишкова получат поддержку в ходе цензурной реформы 1826 г. Следует отметить, что в Министерстве духовных дел и народного просвещения еще до назначения Шишкова министром создавался проект цензурного устава. Но новый министр нашел его «далеко недостаточным до желательного в сем случае совершенства» и внес замечания, с учетом которых составлялся цензурный устав 1826 г. В «Записках А.С. Шишкова» говорится: «Я, не могший по слабости моего зрения и здоровья заняться великим сим трудом, употребил на то директора канцелярии моей князя Шихматова, человека благоразумного и усердного, к пользам престола и отечества». Таким образом, у нового цензурного устава было два творца – А.С. Шишков и князь П.А. Ширинский-Шихматов, один из крупных государственных деятелей николаевского периода.

Новый цензурный устав был принят 10 июня 1826 г. и лег в основу осуществляемой цензурной реформы. В противоположность цензурному уставу 1804 г. он был крайне подробен (его объем был в пять раз больше) и состоял из 19 глав и 230 параграфов. Новый устав был пронизан стремлением регламентировать все возможные задачи цензуры и действия ее аппарата. В 11 главах определялись цели и задачи цензуры, излагались ее организационные основы, фактически предлагалась первая в истории России структура цензурного аппарата. В остальных 8 главах подробнейшим образом раскрывался характер, способы и методы цензуры разных типов произведений печати.

Основные положения цензурного устава 1826 г. сводились к следующему:

• цель учреждения цензуры состоит в том, чтобы произведениям словесности, наук и искусства при издании их в свет посредством книгопечатания, гравирования и литографии дать полезное или, по крайней мере, безвредное для блага отечества направление;

• цензура должна контролировать три сферы общественно-политической и культурной жизни общества: 1) права и внутреннюю безопасность, 2) направление общественного мнения согласно с настоящими обстоятельствами и видами правительства, 3) науку и воспитание юношества;

• традиционно цензура вверялась Министерству народного просвещения, а руководило всею ее деятельностью Главное управление цензуры. «В помощь ему и для высшего руководства цензоров» утверждался Верховный цензурный комитет, состоявший в соответствии с тремя направлениями цензуры из министров народного просвещения, внутренних и иностранных дел;

• правителем дел Верховного цензурного комитета состоит директор Канцелярии министра народного просвещения. Ежегодно он составляет наставления цензорам, «долженствующие содержать в себе особые указания и руководства для точнейшего исполнения некоторых статей устава, смотря по обстоятельствам времени»;

• в стране создавались Главный цензурный комитет в Петербурге, местные цензурные комитеты – в Москве, Дерпте и Вильно. Главный цензурный комитет подчинялся непосредственно министру, остальные – попечителям учебных округов;

• право на цензуру, кроме того, оставалось за духовным ведомством, академией и университетами, некоторыми административными, центральными и местными учреждениями, что закладывало простор для субъективизма цензуры.

Устав 1826 г. определял должность цензора как самостоятельную профессию, «требующую постоянного внимания», «многотрудную и важную, поэтому она не могла быть соединена с другой должностью». Это был, без сомнения, шаг вперед в осознании роли Цензора, так как профессионала можно спросить за предпринятые действия сполна, лишить его работы и т.д. Кроме того, штат цензоров был увеличен, повышены их оклады. Так, Главный цензурный комитет в Петербурге имел ранее 3-х цензоров, в новом качестве – 6. Их оклады выросли с 1200 руб. в год до 4000, цензоров местных комитетов – до 3 тыс.

Деятельность цензуры регламентировалась в 8 главах устава. В них строгость ее доводилась до крайних пределов: запрещались

• места в сочинениях и переводах, «имеющие двоякий смысл, ежели один из них противен цензурным правилам», т.е. цензор получил право по-своему улавливать заднюю мысль автора, видеть то, чего нет в произведении, которое он рассматривает;

• «всякое историческое сочинение, в котором посягатели на законную власть, приявшие справедливое по делам наказание, представляются как жертвы общественного блага, заслужившие лучшую участь»;

• рассуждения, обнаруживающие неприятное расположение к монархическому правлению;

• медицинские сочинения, ведущие «к ослаблению в умах людей неопытных достоверности священнейших для человека истин, таковых, как духовность души, внутреннюю его свободу и высшее определение в будущей жизни. Цензоры должны были отсекать в рассматриваемых ими сочинениях и переводах всякое к тому покушение».

Новый цензурный устав был перегружен такими подробностями, которые не имели прямого отношения к цензуре, загромождали и без того громоздкий его текст, а потому вносили путаницу в действия цензоров. Так, в уставе отмечалось:

• «сочинения и рукописи на языке отечественном, в коих явно нарушаются правила и чистота русского языка или которые исполнены грамматических погрешностей, не пропускаются к напечатанию без надлежащего со стороны сочинителей или переводчиков исправления»;

• в документе давались подробные правила для руководства не только цензоров, но и изложение прав и обязанностей книгопродавцев, содержателей библиотек для чтения, типографий и литографий, а также рекомендации по ведомостям и повременным изданиям, особо о еврейских книгах, правила об ответственности цензоров, книгопродавцев, работников типографий, распространителей печати и т.д.

По мнению графа С.С. Уварова, второй устав содержал в себе «множество дробных правил и был очень неудобен для практики». В целом, характер этого документа получил устами современников точное определение: его назвали чугунным. Действовал он чуть более года. Когда в 1827 г. министр внутренних дел В.С. Ланской приступил к разработке особого цензурного устава, регламентирующего деятельность иностранной цензуры, он столкнулся с необходимостью отступить от сути параграфов «чугунного» устава. В связи с этим он обратился к Николаю I, и тот сразу же увидел в этом предлог отказаться от недавно утвержденного им цензурного устава. Император повелел не только не придерживаться его отдельных правил, но и пересмотреть его в целом.

По Высочайшему повелению для этого была организована авторитетная комиссия, состоявшая из В.С. Ланского, А.X. Бенкендорфа, князя И.В. Васильчикова, тайного советника графа С.С. Уварова, действительного статского советника Д.В. Дашкова. Комиссия выработала проект нового цензурного устава, который был вынесен на Государственный совет. Мнение последнего, представленное Николаю I, довольно основательно и вполне объективно показывало преимущества этого нового цензурного документа. В мнении Государственного совета подчеркивалось существенное различие в определении действия цензуры, которое «заключено в пределах более соответствующих истинному ее назначению. Ей не поставляется уже в обязанность давать какое-либо направление словесности и общему мнению; она долженствует только запрещать издания или продажу тех произведений словесности, наук и искусства кои, в целом составе или в частях своих, вредны в отношении к вере, престолу, добрым нравам и личной чести граждан». Для наглядности в этом документе цензура сравнивалась с таможнею, которая «не производит сама добротных товаров и не мешается в предприятия фабрикантов, но строго наблюдает, чтобы не были ввозимы товары запрещенные, но лишь те, коих провоз и употребление дозволено тарифом».

При сравнении нового устава со старым очевидным было существенное различие задач цензурного ведомства, что вело и к более четкому и точному определению обязанностей возлагаемых на цензоров. В Мнении отмечалось, что по проекту нового устава цензоры «не поставлены судьями достоинства или пользы рассматриваемой книги. Они только ответствуют на вопрос: не вредна ли та книга и все их действия ограничиваются простым решительным на сей вопрос ответом». Таким образом, Государственный совет констатировал, что «проект нового устава дает менее свободы собственному произволу цензоров и тем способствует успехам истинного просвещения, но в то же время дает им возможность запрещать всякую вредную книгу на основании положительного закона и не входя в предосудительные прения с писателем».

Мнение Государственного совета по проекту нового цензурного устава было принято во внимание Николаем I. 22 апреля 1828 г. третий цензурный устав был им утвержден. Долгие годы, фактически до 60-х годов, он служил законным руководством для цензурного аппарата страны. Новый документ не имел крайностей «чугунного» устава. Во-первых, он был компактнее, меньшего размера: в нем было 117 параграфов, причем 40 из них – об иностранной Цензуре, о чем вообще не было сказано в уставе 1826 г.

В противоположность старому уставу устав 1828 г. предписывал цензорам:

• «принимать всегда за основание явный смысл речи, не дозволяя себе произвольное толкование оной в дурную сторону», не придираясь к словам и отдельным выражениям;

• не «входить в разбор справедливости или неосновательности частных мнений или суждений писателя», а также и в «суждение о том, полезно или бесполезно рассматриваемое сочинение»;

• «исправлять слог или заменять ошибки автора в литературном отношении», т.е. не выступать в качестве редактора.

Таким образом, целый ряд положений третьего цензурного устава был направлен на ограничение субъективизма в действиях цензора, введение цензуры в законные рамки. Как это положение устава реализовалось на практике, будет показано ниже.

Существенно отличалась по новому цензурному уставу в сравнении с прежним организационная структура цензурных учреждений: она упрощалась, а число цензоров увеличивалось, и их труд облегчался. Впервые создавался столь представительный и авторитетный орган, объединявший разные заинтересованные в цензурной политике стороны:

• высшей инстанцией стало Главное управление цензуры при Министерстве народного просвещения. Оно состояло из товарища министра народного просвещения, министров внутренних и иностранных дел, управляющего III отделением С. Е. Императорского Величества Канцелярии, президентов Академий наук и художеств, представителей духовного ведомства, попечителя Петербургского учебного округа;

• местные цензурные комитеты под председательством попечителей учебных округов организовывались в Петербурге, Москве, Киеве, Одессе, Риге, Вильно и Тифлисе. Отдельные цензоры назначались в Казани, Дерпте, Ревеле;

• для рассмотрения привозимой из-за границы печатной продукции учреждалось новое организационное звено в аппарате цензуры Комитет цензуры иностранной (КЦИ).

Созданная по уставу 1828 г. структура цензурного аппарата стала основой на последующие годы.

В этом же году была регламентирована деятельность духовной цензуры: 22 апреля, после многих лет волокиты со стороны церковных иерархов, был утвержден императором устав духовной цензуры, действовавший впоследствии много лет. Основные функции цензуры выполнял сам Святейший Синод. При всей централизации церковной жизни и издательского дела церкви, сосредоточенного еще по указу Петра III в Московской синодальной типографии, Святейший Синод при всем желании не мог собственной цензурою охватить всю духовную печатную продукцию. В те годы сложившаяся практика тормозила печатное дело православия, не давала возможность контролировать проповеди, да и выпускаемые на местах издания, поэтому еще в 1808 г. митрополит Платон выдвинул право духовных академий на самостоятельную цензуру. Оно было занесено в проект устава духовно-учебных заведений, и затем выработано положение о цензурных комитетах при духовных академиях. Были организованы цензурные комитеты в 1809 г. при Петербургской Духовной академии, в 1814 г. – при Московской.

Высочайший указ Александра I 1814 г., обращенный к комиссии духовных училищ, развивал целую программу духовного просвещения. В ней определенное место отводилось и духовной цензуре, в частности, правилам деятельности духовных цензурных комитетов. Одновременно началась работа над уставом духовной цензуры. В 1817 г. преосвященным Амвросием (Протасовым) при правлении Казанской Духовной академии был создан комитет, занимавшийся цензурой проповедей священников города Казани и его уезда. Наконец, в 1819 г. при Киевской Духовной академии тоже возник цензурный комитет. В 1824 г. в период борьбы православной церкви с мистицизмом был создан особый комитет для изучения мистической литературы и периодики и вынесения решения в каждом конкретном случае по изданию. Цензурный комитет при Казанской Духовной академии появился лишь в 1845 г. Комитеты цензуры активно очищали поток религиозной литературы от еретических, сомнительных сочинений, о чем свидетельствуют цифры, приведенные в 1909 г. историком Ал. Котовичем, сведенные в таблицу (см. таблицу № 1).

В 1844–1855 гг. в духовную цензуру было представлено 6904 произведения, ею допущено к печати 4380, т.е. чуть меньше одной трети всех рассмотренных цензурой сочинений не получили ее одобрения.

Не меньшей «эффективностью» работы отличалась и светская цензура в николаевскую эпоху. Казалось бы, Россия в 1828 г. получила вполне прогрессивный по тем временам цензурный устав. Но, как это обычно бывает в законодательной практике, он быстро с помощью самого императора Николая I стал обрастать дополнениями, поправками, новыми узаконениями, соответствующими требованию определенного момента времени, правителя или его бюрократии. Устав 1828 г. стали приспосабливать к текущим потребностям власти и власть имущих. Уже в 1830 г. профессор Петербургского университета и цензор А.В. Никитенко записал в своем дневнике: «Цензурный устав совсем ниспровержен». И он был недалек от истины.

Таблица № 1

Итоги деятельности комитетов духовной цензуры за 15 лет (1828–1843 гг.)

Тематика литературы

Число рукописей

Число книг к новому изданию

одобр.

неодобр.

%

одобр.

неодобр.

%

Догматико-апологетическая и экзегетическая

82

46

36

17

4

19

Священно-церковно- историческая

314

35

10

65

16

20

Нравоучительная и религиозно-бытовая

226

97

30

187

19

9

Богослужебная и уставная

24

14

37

22

5

18

Слова и речи

305

147

32

13сб.

Мелкие произведения:

азбуки, стихотворения и др. в том числе:

Учебного характера

Периодические издания,

Картины, эстампы и др.

 

 

 

 

 

 

173

54

24

45

17

27

38

4

9

24

3

11

370 л.

111

 

Во-первых, постепенно расширялся круг ведомств и учреждений, имевших право на цензуру, а этим расширялась возможность цензурного произвола. Рядом повелений императора Николая I 30–40-х годов разным ведомствам и учреждениям: Министерствам Двора, Финансов, Военному, Внутренних дел, II и III отделениям С. Е. Императорского Величества Канцелярии, Военно-топографическому депо, шефу жандармов, Почтовому департаменту, Вольно-Экономическому обществу, Комиссии построения Исаакиевского собора, Кавказскому комитету, Главному попечительству детских приютов, Управлению государственного Коннозаводства и т д. – было предоставлено право просматривать и одобрять к печати книги, журнальные и газетные статьи, которые касались их интересов. Как замечает историк С.В. Рождественский, «одна только чистая поэзия и беллетристика подлежали ведению цензурных комитетов, все же прочее сверх их отдавалось на просмотр того или другого ведомства».

А.В. Никитенко несколько позже в своем дневнике производил такие подсчеты: «Итак, вот сколько у нас ныне цензур: общая при Министерстве народного просвещения, Главное управление цензуры, верховный негласный комитет, духовная цензура, военная, цензура при Министерстве иностранных дел, театральная при Министерстве императорского двора, газетная при почтовом департаменте, цензура при III отделении Собст. Е. В. Канцелярии и новая педагогическая (в 1850 г. был учрежден цензурный комитет для рассмотрения учебных книг и пособий. – Г.Ж.). Итого, десять цензурных ведомств. Если сосчитать всех лиц, занимающихся цензурою, их окажется больше, чем книг, печатаемых в течение года. Я ошибся: больше. Еще цензура по части сочинений юридических при II отделении Собственной канцелярии и цензура иностранных книг – всего 12».

Кроме того, говоря о цензуре начала 30-х годов, надо иметь в виду воздействие на внутреннюю политику России международных событий: во Франции произошла Июльская революция 1830 г., развернулась бельгийская война за независимость, происходили народные волнения в Европе. Уже 4 августа 1830 г. Николай I существенно ограничил и без того дозированный диапазон политической и международной информации в прессе.

Император повелел, «чтобы во все издаваемые в России журналы и газеты заимствованы были известия о Франции токмо из одной прусской газеты, выходящей под заглавием «Preussische Staats Zeitung» и чтобы статьи из сей газеты, которые должны быть помещаемы во французском журнале «Journal de St-Petersbourg», были представляемы князю X.А. Ливену, генерал-адъютанту, «на предварительное просмотрение».

Значительно активизировалась деятельность графа А.X. Бенкендорфа, нередко дававшего указания по цензуре, выходившие за рамки цензурного устава 1828 г., что на первых порах вызывало некоторое возмущение и даже противодействие министра народного просвещения князя К.А. Ливена. Так, в январе 1831 г. III отделение сообщило ему повеление императора о прямой ответственности сочинителей и издателей за каждую опубликованную статью. Князь К.А. Ливен усмотрел в этом нарушение §47 Цензурного устава и представил свое мнение в докладе Николаю I. Для решения вопроса был создан особый комитет, который через некоторое время пришел к выводу, что новое правило никак не нарушает устав. В этом же году Главное управление цензуры распорядилось, чтобы цензоры вели секретный журнал имен авторов статей.

Тенденция роста числа ведомств, обладающих цензурными Функциями в условиях развития николаевского бюрократического режима, была постоянной. Каждое ведомство ревностно следило за публикациями, содержавшими любую информацию о нем, и, нередко при этом проявляя самодурство, требовало их на просмотр. 7 декабря 1833 г. светлейший князь А.И. Чернышев, военный министр в 1832–1852 гг., добился высочайшего повеления о том, «чтобы о современных военных событиях помещаемы были в журналах лишь официальные реляции». И тем не менее он также требовал предварительного представления к нему всех статей, помещаемых в российской прессе о современных военных событиях. Затем, в 1834 г., военное ведомство запретило «Санкт-Петербургским ведомостям», «Сыну Отечества», «Северной пчеле» печатать выписки из высочайших приказов о производстве и назначении генералов. Привилегию в этом имела только одна газета – «Русский инвалид». В этом же году граф А.X. Бенкендорф инициировал повеление императора о том, чтобы чиновники отдавали свои литературные произведения и переводы в газеты и журналы только после предварительного разрешения своего начальства. Наконец, в 1845 г. министры добились права быть цензорами всего касающегося деятельности их ведомств.

Таким образом, помимо организованной к середине XIX столетия сети цензурных комитетов, в стране сложилась еще одна – из ведомственных учреждений и организаций, обладающих цензурными полномочиями, которую недреманно контролировала высшая ее инстанция – III отделение С. Е. Императорского Величества Канцелярии во главе с деятельным и бдительным министром внутренних дел, шефом жандармов графом А.X. Бенкендорфом.


Назад • Дальше
Содержание