Глава VI
В коридорах власти

§ 1. От Леонида Красина до Валентина Павлова: платить или не платить?
§ 2. Последний рывок

      В то время как на дальневосточной оконечности евразийского субконтинента "белые" бились в японских судах в 1922-1941 гг. за возврат "колчаковского" и "семеновского" золота, на западной его оконечности почти в то же время (1922-1927 гг.) "красные" начали делать то же самое с золотом "царским", и не прекращали своих попыток вплоть до развала СССР в 1991 году (переговоры последнего премьера СССР Валентина Павлова с госсекретарем США Джеймсом Бэйкером в Москве по ленд-лизу и "царским долгам" незадолго до августовского путча ГКПЧ).

      Первым в этой плеяде большевистских "спецов" по русскому заграничному золоту и недвижимости следует Леонид Борисович Красин (1870-1926), фигура в "коммунистическом иконостасе" до конца не изученная и во многом противоречивая. Родившись в небогатой, но очень образованной и радикально-демократически настроенной семье разночинца в Западной Сибири, Красин с детства вращался в среде польских ссыльно-поселенцев, своих первых "учителей" (1863 г. Россия жестоко подавила очередное польское восстание и тысячи поляков были этапированы в Сибирь).
      С юности Красин интересовался техническими дисциплинами и закономерно, что после окончания реального училища в гор. Кургане, он в 1887 г. поступил в Технологический институт в Петербурге (тот самый, что был основан при Николае I), избрав только-только зарождающуюся тогда химико-электрическую специализацию.
      Закончить институт в срок ему не удалось - как и многие студенты его поколения, он примкнул к социал-демократам, начал вести кружки среди рабочих заводов Петербурга (из одного из них вырос затем и прославленный в большевистской историографии ленинский "Союз борьбы за освобождение рабочего класса"), оказался в 1891 г. замешанным в студенческой демонстрации, арестован и административно выслан из столицы, с одновременным отчислением с четвертого курса без права восстановления (высшее образование инженера-технолога Красин завершит только в 1900 г. в Харьковском технологическом институте).
      Ссылку ему заменяют "солдатчиной" - службой рядовым в Нижнем Новгороде. Там его в 1892 г. по старым марксистским "грехам" (руководителей его марксистского кружка в Петербурге арестовывают) Красина "заметают" заодно - он получает 10 месяцев одиночки в Таганской тюрьме в Москве (использует "тюремное сидение" с пользой - в совершенстве изучает в камере немецкий язык, читает немецких классиков - Шиллера, Гете, Канта - в подлинниках), по освобождении дослуживает воинскую повинность в Туле.
      Дальше биография Красина как бы раздваивается. С одной стороны, следуя призыву революционного демократа Дмитрия Писарева к молодежи "делать дело", он, подобно С.Ю. Витте после Одесского университета, идет на "чугунку" - в 1894 г. поступает в гор. Калач Воронежской губернии на работу на железную дорогу, сначала - простым рабочим (Витте начинал рядовым кассиром на полустанке), затем (все-таки четыре курса "Технологички", шибко грамотный по тем временам) быстро становится десятником на строительстве полотна.
      Но развернуться на железной дороге жандармерия не дает - снова по "старым долгам" его вновь арестовывают и 1895 г. ссылают на три года в Восточную Сибирь (в Иркутск).
      Как отмечал позднее ядовитый философ В.В. Розанов, царизм сам себе плодил политических противников - один раз оступился, "хвост" неблагонадежности будет тянуться за любым талантливым человеком всю жизнь, толкая его в политическую оппозицию режиму.
      Красин и в сибирской ссылке прибился к железной дороге - начав чертежником, в конце ссылки он становится инженером-строителем (при катастрофической нехватке грамотных инженеров начальство Транссиба сквозь пальцы смотрело на политическую благонадежность специалистов - кстати, такую практику ввел С.Ю. Витте по всему Великому Сибирскому Пути). Отбыв ссылку, Красин экстерном сдает за пятый курс в Харьковском "технологе" и сразу приглашается в 1900 г. в Баку, где на нефтепромыслах разворачивается огромное строительство.
      Здесь инженер устремляется в самую новейшую, электрическую, отрасль промышленности, и четыре года строит электроподстанции - в Баку и окрестностях идет процесс электрификации нефтебурения. Но чисто инженерной практики Красину явно мало. Другая его ипостась - революция - снова зовет его к себе.
      Наблюдательный психолог Л.Д. Троцкий, познакомившийся с Красиным еще в 1905 г. в Киеве, точно заметил: "Теоретиком в широком смысле Красин не был. Но это был очень образованный и проницательный, а, главное, очень умный человек, с широкими идейными интересами" (1).
      Добавим также, что не был Красин и партийным публицистом, как Л.Д. Троцкий, В.В. Воровский, А.В. Луначарский. Два последних в годы эмиграции были "штатными" публицистами при Ильиче или , как писал Троцкий, "для экстенсивной работы, на которую Ленин не любил и не умел расходовать себя" (2).
      Для такой же "экстенсивной работы" на партию, но в сфере организационно-технической - создание подпольных типографий (именно в Баку Красин наладил первую мощную подпольную типографию для печатания ленинской "Искры" прямо с матриц, привозимых нелегально из Швейцарии), лабораторий по изготовлению динамита, перевозке оружия и т.п. - приспособил Ленин Красина. В Баку он (а не Сталин, как писали его клевреты позднее) был одним из главных организаторов знаменитой всеобщей стачки нефтяников 1903 г.
      За такие заслуги "главного техника" партии по предложению Ленина на II съезде РСДРП заочно кооптируют в члены ЦК, как "руководителя боевой технической группы при ЦК партии" (так будут писать после 17-го года во всех его официальных партийных биографиях).
      Климат южного Прикаспия не способствовал здоровью Красина - он схватил малярию (впоследствии эта болезнь будет иметь трагические последствия - она приведет к белокровию, от которого Красин и умрет в 1926 г.), и вынужден был, бросив все, срочно уехать в среднюю полосу России. Он устроился в крупный подмосковный текстильный центр - в Орехово-Зуево, по своей инженерной специальности. Войдя в местную "элиту", Красин быстро свел знакомство с "белой вороной" русского купечества - Саввой Морозовым, начав его "дойку" на нужды партии. Как писал позднее меньшевик-невозвращенец (в 1930 г., будучи советником торгпредства, он отказался вернуться в СССР) В.В. Валентинов (Вольский) в своих воспоминаниях "Малознакомый Ленин", "большевики оказались великими мастерами извлекать, с помощью сочувствующих им литераторов, артистов, инженеров, адвокатов - деньги из буржуазных карманов во всех городах Российской империи. Большим ходоком по этой части был член большевистского ЦК инженер Л.Б. Красин..." (3).
      Дружил Красин и с модным в начале века писателем Леонидом Андреевым, дававшим в своей квартире приют почти всему российскому ЦК РСДРП(б) (там его однажды всем составом и накрыли царские жандармы), но после Первой мировой войны и Октябрьской революции проклявшим большевиков (Ленина в своем эмигрантском финляндском дневнике 1918 г. он назовет "кровавым мясником").
      В 1905 г. Красин впервые выезжает заграницу - он избран от большевиков на III съезд РСДРП в Лондоне. На съезде "главный техник" во всем солидаризируется с Лениным, выступает с двумя - по организационным и политическим вопросам - докладами, теперь уже очно избирается в ЦК партии большевиков.
      По возвращении в революционную Россию Красин вновь "едет на двух лошадях" - как представитель крупнейшей германской электрокомпании "Симменс и Шуккерт" (для этого Красин принимает германское подданство, сохраняя российское) - глава ее Петербургского кабельного освещения, и как главный "динамитчик" партии. На предприятиях этого германского филиала в России подпольно вовсю куется "оружие пролетариата": самодельные бомбы, ружья, револьверы, печатаются прокламации и воззвания.
      Долгое время полиция боялась тронуть "германскоподданного инженера". Лишь в 1908 г. Красин "завалился" на конспиративной квартире большевиков в Финляндии, но ничего компрометирующего при нем не нашли. По его же жалобе выборгский губернатор обязал полицию выпустить "германскоподданного" Красина из-под ареста, и тот сразу же из Финляндии эмигрировал в Швецию.
      В 1909 г. Красин вновь появился в окружении Ленина. Далее партийная историография начинала творить легенду. Действительно, Красин сам признавался - "не письменный (т.е. не пишущий. - авт.) я человек". И в самом деле - в отличие, скажем, от Троцкого или Луначарского, все публицистическое наследие Красина - две-три тоненькие брошюрки за 1919 и 1925-1926 гг., да несколько статей за рубежом (4). К первой мы еще вернемся, но что Красин вообще якобы не любил и не умел писать - неправда. Достаточно почитать огромное количество писем его двум женам за 1917-1926 гг. (5), чтобы понять, что это не так.
      И тем не менее с 1927 г., с издания энциклопедического словаря "Гранат" - "Деятели СССР и Октябрьской революции" (переиздан в 1989 г.) все биографы Л.Б. Красина не уставали повторять, что якобы в 1909-1916 гг. он временно отошел от "революционной" к "инженерной" работе, а в 1917 г. по первому зову Ленина будто бы вернулся в стан большевиков. На самом же деле, Красин, ровесник Ленина, вовсе не желавший быть у "вождя" на побегушках, в 1909 г. отошел от "твердокаменных" большевиков и ушел к "отзовистам" и "ликвидаторам" во главе с А.А. Богдановым (Малиновским). Помимо Красина, в ту же группу переместились Луначарский и меньшевик-интернационалист В.А. Базаров (Руднев), и всех их Ленин заклеймил как "ренегатов" и "богостроителей" в своей самой философски беспомощной работе "Материализм и эмпириокритицизм" (1909 г).
      Более того, как пишет А.А. Богданов в своей автобиографии (1927 г.), "летом 1909 г. был вместе с Л.Б. Красиным (выделено мною. - авт.)... устранен из большевистского центра, а в январе 1910 г., при слиянии фракций большевиков и меньшевиков, и из ЦК партии" (6). Красина восстановят в "цекистах" лишь 14 лет спустя, в 1924 г. на XIII съезде РКП(б), а Богданова - уже никогда, хотя он очень много сделал после 17-го года и в сфере пропаганды коммунизма(возглавлял до осени 1921 г. "Пролеткульт", был действительным членом Коммунистической академии), в организации и планирования науки (капитальный труд в трех томах "Тектология", установочная статья "Принципы единого хозяйственного плана"), и в медицине (создал первый в мире Институт переливания крови, существующий в Москве и поныне).
      Поскольку философия и фракционная ругань "беков" (большевиков) и "меков" (меньшевиков) была явно Красину не по душе, он вновь пересел в 1909 г. на своего "инженерного конька" - "Симменс и Шуккарт" с распростертыми объятиями приняли его в штаб-квартиру всемирного картеля в Берлине, положив огромный оклад при квартире и транспорте от картеля.
      Фактически Красин вышел из партии и Первую мировую войну встретил убежденным "оборонцем". "К ленинской позиции он относился враждебно, - вспоминал Троцкий в 1926 г. в некрологе-очерке на смерть Красина, - ... Октябрьский переворот он встретил с враждебным недоумением, как авантюру, заранее обреченную на провал, Он не верил в способность партии справиться с разрухой. К методам коммунизма относился и позже с ироническим недоверием, называя их "универсальным запором"" (7).
      Как свидетельствуют письма к его первой жене, в июле 1917 г. он даже склонялся к версии о "большевиках - германских шпионах", споря в редакции газеты "Новая жизнь" об этом со своим другом А.М. Горьким. Ленин неоднократно с ноября 1917 г. пытался привлечь Красина к работе в Совнаркоме, предлагая ему то пост наркома финансов, то торговли и промышленности, то путей сообщения. Троцкий так передавал слова вождя: "Упирается, - рассказывал Владимир Ильич, - а министерская башка." Это выражение он повторял в отношении Красина не раз: "министерская башка" (8).
      Ключ к раскрытию непримиримой позиции Красина в его отказе занять "министерский" пост в правительстве большевиков лежит в Амстердамском архиве (знал бы "Никитыч" - партийный псевдоним Красина, какую злую шутку сыграет с его сугубо личными и доверительными письмами его первая жена - теперь их читают все, кому не лень!). Известный исследователь леворадикальных течений (эсеры, меньшевики, большевики), живущий в Бостоне и в Москве Ю.Г. Фельштинский обнаружил в этом архиве сенсационное письмо Красина жене от 25 августа 1918 г., оценки которого во многом совпадают с "демократической контрреволюцией" самарского КомУча: "Самое скверное - это война с чехословаками и разрыв с Антантой... Чичерин соперничал в глупости своей политики с глупостями Троцкого, который сперва разогнал, расстроил и оттолкнул от себя офицерство, а затем задумал вести на внутреннем фронте войну... Победа чехословаков или Антанты будет означать как новую гражданскую войну, так и образование нового германо-антантского фронта на живом теле России. Много в этом виновата глупость политики Ленина и Троцкого, но я немало виню и себя, так как определенно вижу, - войди я раньше в работу, много ошибок можно было бы предупредить. Того же мнения Горький, тоже проповедующий сейчас поддержку большевиков, несмотря на закрытие "Новой жизни"..." (9).
      Самое же интересное (о чем умалчивает Фельштинский) - где написано это резко антибольшевистское письмо (в Берлине!) и что там делал Красин? ("... явился одним из авторов так называемого дополнительного соглашения, заключенного в Берлине в августе 1918 г.") (10).
      Однако почему он не числится среди полномочных представителей советской дипломатической делегации (Иоффе, Ганецкий, Козловский)? И здесь ответ дают все те же письма Красина Любови Миловидовой (письмо 28 декабря 1917 г.): "Переговоры с немцами дошли до такой стадии, на которой необходимо формулировать если не самый торговый и таможенный договор, то, по крайней мере, предварительные условия его. У народных комиссаров, разумеется, нет людей, понимающих что-либо в этой области, и вот они обратились ко мне, прося помочь им при этой части переговоров в качестве эксперта-консультанта. Мне, уже отклонявшему многократно войти к ним в работу, трудно было отклонить в данному случае, когда требовались лишь мои специальные знания и когда оставлять этих политиков и литературоведов одних значило бы, может быть, допустить ошибки и промахи, могущие больно отразиться и на русской промышленности, и на русских рабочих и крестьянах" (11).
      Ох, уж эти "русские рабочие и крестьяне", кто только во имя их блага не сотрудничал с Лениным? И "левый" меньшевик Юлий Мартов, и "левая" эсерка Мария Спиридонова, и недоучившийся студент Киевского университета, личный секретарь Сталина Борис Бажанов, сбежавший из "царства" этих рабочих и крестьян в 1928 г. за границу.
      Очевидно, Ленин и Троцкий приняли все условия "конспирации" Красина: эксперт-консультант, под псевдонимом (возможно, старым, партийным - "Зимин"), никакого упоминания в официальных отчетах. Скорее всего, именно поэтому ни в официальном списке делегации во главе с А.А. Иоффе в декабре 1917 г. (12), ни в делегации Г.Я. Сокольникова в марте 1918 г. (13), ни на переговорах по первому "пакту Риббентропа - Молотова" в августе 1918 г. фамилия "Красин" не значится (впрочем, как и псевдоним - "Зимин").
      Зато и имя и фамилия и даже специальность - инженер - значится на откровенно антибольшевистской брошюрке в 16 страничек, изданной пресловутым ОСВАГом - "белым" Агитпропом Добровольческой армии А.И. Деникина в Ростове-на-Дону в 1919 г. (я случайно обнаружил эту брошюрку в отделе "Россика" Национальной библиотеки в Париже (14)). Сам ли Красин ее сочинил в 1918/19 гг. и отправил с оказией в Ростов, или это плод компиляций "лохматого Ильи" (Н.И. Бухарин) - Эренбурга, скрывавшегося в Коктебеле в Крыму у поэта Максимилиана Волошина и делавшего вылазки в ОСВАГ в Ростове-на-Дону ("для заработка"), где он компилировал такие антибольшевистские опусы (именно за этим "ремеслом" его застукал врангелевский дипломат Г.Н. Михайловский во время наездов из Константинополя в Ростов, о чем он и рассказал в своих "Записках"), установить не удалось. Но содержание брошюрки уж очень созвучно письмам Красина жене в 1917-1918 гг. относительно "глупости политики Ленина и Троцкого".
      Кстати, в этом деникинском "Агитпропе" - ОСВАГе - подвизалось тогда немало безработных литераторов - от кадетсвующей Ариадны Тырковой-Вильямс (однокашница Н.К. Крупской по гимназии) до народнического писателя Ивана Наживина (15), позднее, в эмиграции в Бельгии выпустившего целое собрание своих сочинений под общей рубрикой "Потухшие маяки".
      О политической установке всех этих бывших кадетов, народников, меньшевиков и эсеров, кормившихся вокруг деникинского "Агитпропа"- ОСВАГа, довольно откровенно писала своих агитационных брошюрках А.В. Тыркова-Вильямс: " Наши практические задачи очевидны... прежде всего поддерживать (Добровольческую) армию, а демократическую программу отодвинуть на второй план. Мы должны создавать правящий класс, а не диктатуру большинства. Универсальность идеи западной демократии - обман, который нам навязывали политики. Мы должны иметь смелость взглянуть прямо в глаза дикому зверю, который называется народ" (16).
      Очевидно, Троцкий знал кое-что об этих "колебаниях" Красина, поэтому его политические оценки в двух очерках о Красине существенно разнятся. Если в первом "Красине" (1926 г.), написанном еще в СССР, критика приглушена, то во втором "Красине", написанном в изгнании в 1932 г. "Никитыч" остался "революционером и большим человеком", но "он не был большим революционером".
      Иерархия ценностей "старых большевиков" у Троцкого весьма строгая. "Ленин, - пишет он во втором очерке 1932 г., - очень ценил Красина, но исключительно как делового человека, как техника, администратора, знатока капиталистического мира. Именно в кругу этих вопросов вращались отношения Ленина с Красиным: заказ паровозов за границей, отзыв по вопросу о бакинской нефти, подыскание необходимых специалистов и пр. Можно не сомневаться, что Ленин не совещался с Красиным по политическим и особенно по партийным вопросам, скорее всего избегал бесед с ним на партийные темы. Включение Красина, как и Кржижановского, несмотря на их "старый большевизм" в ЦК партии (17) было бы при Ленине совершенно не мыслимо" (18).
      "Комчванство" Троцкого в отношении Красина на фоне его изгнания в 1929 г. из СССР и полного поражения т.н. "троцкистской" (большевиков-ленинцев) оппозиции выглядит как трагикомический фарс. В плане понимания геополитических реалий положения Советской России в окружающем мире Л.Б. Красин стоял много выше доктринера мировой революции Троцкого. Да и Ленина он оценивал гораздо более объективно, чем Троцкий, не говоря уже о Зиновьеве, Каменеве и других "старых большевиках", которые еще при жизни начали творить "ленинскую икону".
      Чего стоит впервые опубликованное в "Дипломатическом ежегоднике" письмо Красина своей второй жене Тамаре Миклашевской от 27 января 1924 г. на смерть Ленина. Ни один "старый большевик" не оставил такого документа, где неизлечимая болезнь Ленина трактуется не с политических (что всегда и при всех обстоятельствах делал Троцкий), а общечеловеческих, я бы даже сказал, бытовых позиций понимания личной трагедии человека: "Мука В.И. состояла в неспособности самому припоминать слова и говорить что-либо". Ленин все видит и все понимает, "но у него нет способа сообщаться с людьми, крикнуть о том, что видит и знает!" (19)
      Между прочим, в этом письме жене Красин пишет, что первоначально (по крайней мере, по 27 января) речь не шла ни о каком мавзолее и бальзамировании трупа: оказывается, прощание с Лениным сознательно затянули, ибо "три дня ждал В.И., пока разогреют и взорвут землю на Красной Площади для могилы". (выделено мной. - авт.; и, действительно - есть кинохроника этого взрыва).
      Ленину-таки удалось постепенно втянуть Красина в упряжку "красных наркомов". После Брест-Литовских и Берлинских переговоров (декабрь 1917 - август 1918 г.) его как "эксперта-консультанта" ставят осенью 1918 г. сначала главой одной из многочисленных, но очень важных чрезвычайных комиссий - по снабжению Красной Армии и в качестве такового вводят в президиум ВСНХ.
      Постепенно Ленин "втягивает" Красина в работу на большевиков. Делается это шаг за шагом, путем "подкидывания" отдельных, разовых поручений. Троцкий верно замечает: "Но Красин сопротивлялся недолго (вспомним несчастных "русских рабочих и крестьян", которых из-за головотяпства и некомпетентности мордуют эти "политики" и "литераторы"! - авт.). Человек непосредственных достижений, он не мог устоять перед "искушением" большой работы, открывающейся для его большой силы" (20).
      В начале 1919 г. Ленин и Троцкий делают попытку назначить Красина наркомом торговли и промышленности. Тогда у большевиков была еще "производственная демократия" - в наркомы выдвигали ЦК отраслевых профсоюзов! Однако "блин" вышел комом - рекомендацию Троцкого на ЦК профсоюзов металлистов "забодали", и вместо Красина в наркомы торговли и промышленности рабочие выдвинули А.Г. Шляпникова, вскоре ставшего одним из лидеров "рабочей оппозиции" в партии.
      Но нет худа без добра. В том же, 1919 г., открывается "дипломатический фронт" - в сентябре в Пскове начинаются первые советско-эстонские переговоры. Л.Б. Красина и М.М. Литвинова "бросают на прорыв" - рубить "прибалтийское окно", а уже в декабре Красина Совнарком назначает главой официальной советской делегации для переговоров о подписании мира с Эстонией (Юрьевский или Тартусский договор 2 февраля 1920 г.). Но Красин до подписания мира в Тарту не досиживает - сдает полномочия главы А.А. Иоффе и срочно отбывает в Москву: надо готовиться к поездке в Лондон. Там открывается нечто вроде "временного посольства" Советской России.
      С этого момента Красин уже не "эксперт-консультант" на договоре с большевиками, а в их "штате" - с полномочиями, финансами, письменными рекомендациями от Ленина. Возвращение "блудного сына" свершилось.

      Троцкий, конечно, не прав, когда степень доверия Ленина к тому или иному "старому большевику" ставит в зависимость от членства в ЦК РКП(б). "Вождь мирового пролетариата" был и догматик, и прагматик одновременно. Для реализации доктрины мировой революции у него был один подбор кадров - Григорий Зиновьев, Карл Радек, Николай Бухарин, Мануильский, Пятницкий, "иностранные товарищи", мощный аппарат Коминтерна.
      Для национально-государственных дел - совсем другой: Красин, Раковский, Сокольников, Литвинов, Коллонтай, Гуковский, аппарат НКИД и Внешторга. Эти, по существу, просвещенные высокообразованные "национал-большевики" (среди них оказалось очень много бывших меньшевиков - советники торгпредств В. Валентинов и Иван Литвинов, полпреды Трояновский, Суриц, Майский, сам наркомвнешторг Красин) начали уже загодя, еще до введения нэпа, с 1920 г. готовить "запасной аэродром" для социализма в одной стране на случай, если мировая революция "слишком запоздает".
      Симптомом этой переориентации стал не ленинский доклад на X съезде партии в марте 1921 г. о замене продразверстки продналогом, а постановление Совнаркома от 3 февраля 1920 г. о создании "святая святых" Советской России - Гохрана РСФСР (Государственного хранилища ценностей). Гохран находился под личным контролем Ленина, и иметь с ним дело разрешалось только четырем ведомствам: ВСНХ, Наркомфину, Внешторгу и Рабкрину (последний - функции текущего контроля).
      В обязанности Гохрана входила "централизация хранения и учета всех принадлежащих РСФСР ценностей, состоящих из золота, платины, серебра в слитках и изделиях из них, бриллиантов, цветных драгоценных камней и жемчуга", причем в декрете Совнаркома специально подчеркивалось, что "все советские учреждения и должностные лица обязаны сдать в Гохран в течение трехмесячного срока все имеющиеся у них на хранении, в заведовании, в переделке или на учебе вышеназванные ценности" (21).
      В уже упоминавшемся выше "Отчете по золотому фонду сообщалось, что к 1 февраля 1922 г. в Гохран поступило "монеты, слитков (золотых. - авт.) бывших частных банков, слитков и монеты из сейфов, золота от Главзолото и т.д. - 84.356.234 зол. руб. 95 коп." (22).
      В основном все это богатство было конфисковано у "буржуев". Сначала "шарахнули" по отечественным "единовременным чрезвычайным революционным налогом" (октябрь 1918 г.) с целью отобрать те самые 436 млн. зол. руб., что с 1914 г. хранились по "чулкам" у населения. Летом 1919 г. дошла очередь до "буржуев" иностранных - Петроградская ЧК сделала налет на здания иностранных посольств. Именно там чекисты конфисковали "сейфы", в которых после взлома нашли на 13 млн. зол. руб. царских "рыжиков".
      Затем в Петрограде и окрестностях и по всей России прошлись по "закромам" бывшего министерства императорского двора - резиденциям великих князей, их детей и внуков.
      Добрались и до музеев - грабили и тащили в Гохран все: слоновую кость, древние рукописи, археологические древности. Только "восточные раритеты" (из Китая, Японии, Персии) дали 437 предметов на 2 млн. 630 тыс. зол. руб.
      При фантастической инфляции в период "военного коммунизма", когда деньги мерили метрами и таскали мешками (даже само понятие "деньги" исчезло - говорили "совзнаки": один золотой "царский" рубль равнялся 20 тыс. "совзнаков") Гохран стал основным хранилищем реальных ценностей и реальной ("валютной") стоимости.
      И когда надо было вручать реальные награды "стойким защитникам революции" (обычно это были именные золотые и серебряные наручные часы, вручаемые через Реввоенсовет Республики), выделять реальные средства на подрыв "тылов империализма" через Коминтерн, покупать продовольствие заграницей через Наркомвнешторг (в обмен на бриллианты, жемчуг, изумруды и т.п.), промышленное оборудование (паровозы, вагоны, нефтетехнику и т.д.) через ВСНХ (за золотые, платиновые, серебряные монеты "царской" чеканки) - все тянули с Гохрана.
      Но "тянули" не только госучереждения. В.И. Ленин с момента учреждения Гохрана постарался окружить его тройным кольцом "надежнейших коммунистов", которым он доверял лично. Это - уполномоченный ЦК по Гохрану Яков Юровский (да, да, тот самый, что командовал в июле 1918 г. расстрелом царской семьи на Урале и лично снял с убитых кольца, браслеты, часы, медальоны и по описи сдал их затем в Гохран), Глеб Бокий - начальник "технического отдела" ЧК - ГПУ (организовал в здании Наркоминдел по Кузнецкому мосту в Москве на последнем этаже и чердаке первую подслушивающую станцию, сначала по контролю телефонных переговоров из иностранных посольств, а затем и за "своими") и... Леонид Красин, имевший личную доверенность от Ильича на изъятие из Гохрана по первому требованию любых ценностей (главным образом, бриллиантов) - кроме Красина, такие "ленинские" доверенности в 1918-1920 гг. имел только наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета Республики Л.Д. Троцкий (23).
      В своей ставке на лично преданных "сторожевых псов" Революции Ленин не ошибся. Гохран приступил к своей деятельности 24 февраля 1920 г., а уже в апреле Юровский лично доложил Ленину - в "конторе" что-то нечисто, много ценностей уходит "налево", видимо, действует какая-то организованная шайка жуликов.
      Ленин поручил расследование сигнала Г.И. Бокию. Расследование подтвердило - шайка действует, но благодаря полной неразберихе с учетом и отпуском ценностей поймать ее трудно. Ильич взорвался - главному куратору Гохрана замнаркомфина Альскому 29 мая 1921 г. он пишет угрожающее письмо: не наведете порядок - посадим, ибо Гохран - центральное звено в экономике, т.к. "нам нужно быстро получить максимум ценностей для товарообмена с заграницей" (24).
      Одновременно Бокию приказано:
      а) найти организаторов хищений (а не "маленькую рыбешку" типа посыльных, учетчиков, рядовых оценщиков алмазов - в списке Бокия фигурировало свыше 100 чел.);
      б) составить полный список "комчиновников", которые забирали ценности без надлежаще оформленных бумаг или вообще по телефонному звонку;
      в) дать перечень предложений по созданию системы защиты от будущих хищений.
      Организаторов нашли быстро. Ими оказались три дореволюционных российских "бриллиантовых короля", взятые на работу в Гохран как ведущие эксперты: Пожамчи, из обрусевших греков, до революции владел целой "бриллиантовой фирмой" и имел фабрику по огранке алмазов в Антверпене (Бельгия); оценщик алмазов и бриллиантов Александров, а также другой оценщик Яков Шелехес, брат которого работал в ВЦСПС завкультпросветом.
      Всех троих накрыли с поличным - на рабочих местах и дома при обысках нашли неучтенные или уже вынесенные из Гохрана бриллианты, "левые" накладные, переписку на бланках Наркомфина с заграничными партнерами. Главное же - все трое отвечали за оценку, сортировку и отправку (в том числе - и за границу) драгоценных изделий. Общий ущерб всей шайки ВЧК - ГПУ оценило как кражу бриллиантов на 1500 каратов и всех троих летом 1921 г. расстреляло.
      Был составлен и второй список - кто из "комчиновников" на "халяву" получил драгоценности?
      Сигналы к чекистам о разбазаривании ценностей, доставшихся большевикам от "проклятого прошлого", поступали и ранее. Скажем, "военспец" Н.И. Раттэль еще в 1918 г. похвалялся золотой "екатерининской" табакеркой, усыпанной бриллиантами, которую ему якобы выдали вместо ордена. У начальника военных сообщений РККА М.М. Аржанова таким "орденом" была... инкрустированная золотом личная трость самого Петра Великого, которую "путеец" самовольно укоротил под свой рост, ибо был всего "метр с кепкой" (25).
      Большое недовольство у пуритански настроенного Ленина вызвала свадьба бывшего матроса П.Е. Дыбенко и генеральской дочки А.М. Коллонтай, с купеческим размахом проведенная в одном из реквизированных большевиками великокняжеских дворцов на великокняжеской посуде и с хрусталем, после которой многие ценные вещи из дворца пропали - многочисленные гости унесли их "на память" (26).
      Да что там "военспец" или матрос из "красы и гордости Революции" - Балтфлота! Сам великий пролетарский писатель Максим Горький не устоял, оскоромился Несмотря на закрытие летом 1918 г. его газеты "Новая жизнь" (вспомним его слова о "поддержке большевиков"), он, как и Красин, пошел на службу к Ленину. В феврале 1919 г. он принял из рук большевиков важную должность председателя экспертной комиссии по приему и оценке художественных ценностей при Петроградском отделении Комиссариата торговли.
      Зинаида Гиппиус, летом и осенью 1919 г. близко наблюдавшая в Петрограде "работу" этой горьковской экспертной комиссии, оставила в своих дневниках такую ядовитую запись: "... Горький жадно скупает всякие вазы и эмали у презренных "буржуев", умирающих с голоду... Квартира Горького имеет вид музея, или лавки старьевщика, пожалуй: ведь горька участь Горького тут, мало он понимает в "предметах искусства", несмотря на всю охоту смертную. Часами сидит, перебирает эмали, любуется приобретенным... и, верно, думает бедняжка, что это страшно "культурно!"". В последнее время, заключает Гиппиус, Горький стал скупать... "порнографические альбомы" и "царские сторублевки" (27).
      Вот и друг Горького Красин попал в "черный список" Бокия, который тот представил по разделу "комчиновники и бриллианты" 23 июля 1921 г. лично Ленину. Среди длинного списка "отоварившихся" в Гохране (например, прокурор РСФСР, бывший прапорщик Н.В. Крыленко) числилась и некая "тов. Красина-Лушникова", которой опять же по записке Альского от 14 марта 1921 г. предписывается выдать бриллиантов аж на целых 11.497,80 каратов!? В записке замнаркомфина указывается, что у просительницы есть письмо из Внешторга номер такой-то от 14.03.21 и мандат "на личность" - номер такой-то, которые Альский будто бы оставил у себя на хранение. "Записка (Альского. - авт.) не имеет печати. Несмотря на отсутствие мандата и печати, - говорится в отчет Бокия, - выдача производится и составляется акт на отпуск за №33" (28).
      Авторы очень интересной и основанной полностью на партийных архивах (ранее почти совсем неизвестных публике) книжки "Красные конкистадоры" О.Ю. Васильева и П.Н. Кнышевский на основе одной лишь фамилии (Красина-Лушникова) делают вывод - эта дама "жена Л.Б. Красина".
      Но, во-первых, фамилия "Красина" не такая уж редкая в России. Во-вторых, настоящих жен Красина звали совсем по-другому. Первую (до 1920 г.) звали "Красина-Миловидова", вторую (именно она была законной супругой в 1921 г.) -"Красина-Миклашевская". Возможно, авторы знают о "третьей жене", существовавшей одновременно со второй и именно эта "третья"ходила за бриллиантами в Гохран? Сомнительная версия, тем более, что в отчете Бокия вовсе не говорится, что "Красина-Лушникова" - жена наркомвнешторга. Наоборот, там содержится чисто "чекистская" фраза: "Выдачи, за редким исключением, производятся без справок по телефону у лиц, разрешивших данный отпуск ценностей из Гохрана". Уж будьте уверены, если бы эта была "жена Красина", Бокий не побоялся бы написать это в отчет и лично доложить Ленину. Думается, что сия дама была, скорее всего, подставной фигурой - посредником какой-то другой шайки воров, но уже из Внешторга.
      Сегодня опубликовано уже немало свидетельств современников о переходе от аскетизма и "распределиловки" военного коммунизма к нэпу и "сладкой жизни". Не случайно, что в партийный лексикон с 1921 г все активнее входит термин "буржуазное перерождение". Один из свидетелей этого "перерождения" выпускник ИКП (Институт Красной Профессуры - "школы" Бухарина) И.И. Литвинов (однофамилец наркома Литвинова - до и после ИКП работал по внешнеторговой линии, а в 1933 г. вместе с семьей ставший "невозвращенцем"), в своем "Дневнике за 1922 год" записал 9 февраля: "... Нужно сказать, что, несмотря на все переброски, произошла полная дифференциация коммунистов. В хозяйственных органах, в военно-снабженческих и в дипломатических работают воры. Я уверен, что процент воров среди коммунистов ВСНХ, Центросоюза, Наркомвнешторга куда выше 99%. Там крадут все: от народного комиссара до курьера. Честные коммунисты сидят в культурно-просветительных и партийных органах" (29)."
      "Икапист" Литвинов сам, очевидно, не подозревая, затронул самую болезненную для Ленина и других доктринеров мировой революции тему - как сочетать реальную жизнь с доктриной, "учиться торговать" и исконным "воризмом", который "слишком близко сидит под шкурой каждого русского человека" (В.В. Шульгин, 1929 г.)
      Ведь не случайно старая народоволка Миньковская, полжизни проведшая на царской каторге и ссылке, к ее концу призналась "икаписту" в 1922 г.: "Во всем она и ее муж винят русский народ. Мы его не знали, говорит она, а то разве были бы народниками. Книжки рисуют народ не таким, каким он является в действительной жизни.
      Она заверяет, что на тысячу власть имущих коммунистов, максимум один процент честных. Среди русских, сказала она мне, вообще нет нравственно стойких людей, у других народов не то. Иностранцы - члены делегаций и т.д., приехавшие к нам, оказывается, приезжали главным образом за покупкой драгоценностей. И все они удивляются подкупничеству и взяточничеству большевиков. Ей это рассказывали как сами иностранцы, так и люди, с ними имевшие дело" (30).
      Спустя десятилетия один из первых "покупателей драгоценностей", как раз в 1922 г. начавший свое "дело" в Советской России, фактически подтвердит оценки старой народоволки о коррупции коммунистов. Вот что ответит американский миллионер Арманд Хаммер (в 1922 г. ему было всего 23 года) на вопрос, как это ему удалось разбогатеть на торговых сделках в нищей и разоренной гражданской войной Советской России: "Вообще-то это не так уж и трудно. Надо просто дождаться революции в России. Как только она произойдет, следует ехать туда, захватив теплую одежду, и немедленно начать договариваться о заключении торговых сделок с представителями нового правительства. Их не более трехсот человек, поэтому это не представит большой трудности" (31) (т.е. всех легко можно купить за взятки. - авт.).
      По третьей позиции - предложения по учету и контрою ценностей - Бокий также сообщил Ленину немало интересного. Во-первых, несмотря на все строжайшие распоряжения о "трехмесячном сроке" сдачи из всех других "контор" имеющихся у них на хранении ценностей, за минувший год со времени этого постановления Совнаркома от 3 февраля 1920 г. дело подвигалось туго, особенно в провинции. Огромное количество возникших в период "военного коммунизма" всяческих "контор" типа горьковской Экспертной комиссии (аналогичная существовала и в Москве, а также во многих губернских столицах) не хотели выпускать из рук столь прибыльное дело, соперничали, писали в ЦК, ГПУ и Совнарком кляузы и доносы друг на друга (см. одну из них - лично Ленину от Горького 2 марта 1921 г. - опубл. в книге "Красные конкистадоры", с. 107-108). Все эти "рога и копыта" типа Чрезучет, Бесхоз, Наследственно-охранный отдел и десятки других большевистских "контор" ни за что не хотели расставаться с награбленными ценностями.
      Во-вторых, отмечал Бокий в своем обстоятельном докладе, сам Совнарком по незнанию "технологии дела" допустил крупный просчет - не вникая, утвердил подсунутую жуликами из Экспертного управления по координации работы экспертных комиссий на местах временную инструкцию по оценке, в которой разрешалось "во избежание задержки разборки ценностей временно согласиться на отбор (для Гохрана) без составления описи" (?! - выделено нами. - авт.). Можно представить, сколько ценностей "под честное слово" ушло таким образом сквозь пальцы, "налево"! Инструкция же самого Гохрана об отпуске ценностей по запросам наркоматов и отдельных важных лиц предписывала делать это без реальной оценки стоимости (писали цену в не имеющих никакого значения "совзнаках"), указания веса (кроме алмазов, где отмечалось число каратов), в "штуках", словом - "на глазок".
      Так, 26 июля 1920 г. по запросу ВЧК и Московской ЧК Гохран выдал для награждения чекистов 88 серебряных и 6 обычных металлических часов. Отпускал тот самый оценщик Александров, что через год теми же чекистами и будет расстрелян, хотя ревнители "революционной законности" могли бы уже при подписании описи на выдачу заметить: стоимость часов не проставлена, фирма-изготовитель не указана, как и заводские номера часов.
      Словом, призыв Ленина построить из золота "отхожие места" по всему миру в конкретной стране - России - воспринимался вполне по-русски. Тащили все (особенно из золота и серебра), что можно было стащить, так уже тогда понималось понятие "общенародная собственность".
      Доклад Бокия имел далеко идущие последствия как для организации учета, хранения и выдачи ценностей, так и для всей внешнеторговой политики большевиков (введение "жесткой экспортной диктатуры" (Ленин) - госмонополии внешней торговли).
      Уже 10 августа 1921 г. на Совете Труда и Обороны (СТО) под председательством Ленина принимается грозное постановление: отныне вся внешняя торговля (и валютные расчеты по ней с заграницей) идут исключительно по каналу Чрезвычайной Комиссии по экспорту (Чрезкомэкспорт) при СТО - некий внешнеэкономический аналог ВЧК (тогда же Ленин в письме к Каменеву пишет - "мы еще вернемся к террору, и террору экономическому"). Перед этим жесточайшей чистке и арестам подверглись Гохран, Рабкрин, Наркомфин. Последний усилили новым наркомом - членом Политбюро М.Н. Крестинским.
      В Чрезкомэкспорт представители Наркомфина за все время его существования (август 1921 - февраль 1922 гг.) не войдут. Зато войдут люди из Внешторга, Рабкрина, ВЧК, Наркомпрода и ВСНХ. Во главе "экономической чека" поставили "твердого ленинца" Михаила Рыкунова, из рабочих-самоучек.
      Учредили и "выносной пост" Чрезкомэкспорт - в Ревели (Таллине), куда назначили "уполномоченного Совнаркома по валютным операциям" М.Н. Литвинова, он же торгпред РСФСР в Эстонии (в подчинении наркомвнешторга Л.Б. Красина).
      Спустили план: в течение года скупить (фактически - конфисковать) у обывателей ценностей на 20 млн. зол. руб.; одновременно СТО обязывал Рыкунова вывезти за границу для продажи художественных ценностей на 29.645.842 зол. руб.
      Далее пошла "инициатива с мест" - по предложению эконоуправления ВЧК ЦК РКП(б) 5 сентября 1921 г. за №65 принимает секретное постановление: Наркомфину через Гохран (председатель Аркус) под контролем ВЧК организовать тайную скупку золота, платины и иностранной бумажной валюты. Для чего организовать по всей стране сеть тайных скупщиков под видом спекулянтов. И машина заработала... Но не надолго - вскоре она начала давать сбои
      Фактически обе "чеки" - политическая (ВЧК) и экономическая (Чрезкомэкспорт) пали жертвами столь любимой большевиками "чрезвычайщины". Пока одни чекисты рыскали по всей стране в поисках экспортных ценностей, другие устроили "шмон" на многочисленных экспортно-импортных складах в Москве. И обнаружили - совсем как в брежневские времена с импортным оборудованием, лежащим под снегом - нечто вопиюще бесхозяйственное.
      Оказалось, что на 14 московских складах в октябре 1921 г. лежало импортных товаров (бумаги, медикаментов, электроприборов и т.п.) в четыре - шесть раз больше того, что одновременно разные наркоматы требовали срочно закупить на золото заграницей. Нашли даже импортные товары "царского" времени, привезенные еще в 1915-1916 гг. в обмен на "залоговое золото". Не разобранными лежали кучи "худценностей", конфискованных у "буржуев" в 1918-1920 гг. И уж совсем "экспортные чекисты" вляпались, когда еще через полгода на складах самого Чрезкомэкспорта другие контролеры обнаружили... сгнившими или испорченными 2 млн. шкурок пушнины, 3632 пудов кости мамонта, 33 тыс. туш конины, 4 тыс. ковров ручной работы, 4 тыс. аршин кружев и вышивки (32). Есть подозрение, что контролеров этих... направил Л.Б. Красин, выступавший за монополию внешней торговли, но без чрезвычайных "чекистских" методов в экономике.
      Зажатый между Сциллой воровства и Харибдой чекистских реквизиций и расстрелов, Ленин, очевидно, понял, что строить НЭП при перманентном соревновании жуликов и чекистов бесполезно.
      3 февраля Совнарком принимает уникальное решение, с которого и следует по настоящему исчислять НЭП - Чрезкомэкспорт упраздняется. Но что гораздо более важно - упраздняется и "чека". Вместо нее создается Главное Политическое Управление - ГПУ (с 1924 г. - ОГПУ), которому отныне запрещено творить внесудебные расправы (реквизии и аресты без санкции прокурора), а тем более судить и казнить (отловил шпиона - сдай его в суд).
      В немалой степени такой "пассаж" был связан с острой дискуссией в партийных верхах по вопросу о монополии внешней торговли, в которой Ленин и Красин (а, точнее, Ленин под давлением Красина) выступили вместе против всего Политбюро, ЦК и Совнаркома, и... победили.

      Но прежде чем писать об этом странном тандеме Ленин - Красин в вопросе о монополии внешней торговли, следует вернуться к тому моменту, когда Красин прервал в Тарту свои переговоры с эстонцами о мире и срочно вернулся в Москву.
      Наступил 1920 год, пожалуй, самый тяжелый для большевиков, последний, третий год гражданской войны. Хотя большевики разбили Колчака и отвоевали почти всю Сибирь до Байкала, в Крыму все еще сидел Врангель, в Польше пилсудчики точили ножи и готовились к атаке на "первое отечество мирового пролетариата" (в апреле 1920 г. они захватят Киев).
      Хотя Антанта в январе сняла формально военно-экономическую блокаду Советской России, торговать все равно было нечем: промышленность лежала в разрухе, транспорт не работал, деревня стонала от продразверстки. Единственной реальной ценностью для заграничных закупок были золото, платина и серебро. Но и их еще надо было вывезти на Запад, узнать что почем, найти партнеров (пока - хотя бы мелких "буржуев" - спекулянтов типа Хаммера).
      И как раз в 1920 г. было прорублено маленькое "окошечко" на Запад - через Эстонию и ее Ревельский морской порт. Там еще в 1918 г. обосновался бывший казначей РСДРП Исидор Гуковский в качестве торгпреда РСФСР де факто (в 1920 г. его сменит М.М. Литвинов), постоянно крутились Ганецкий с Козловским - словом, вся большевистская "финансовая рать".
      Одновременно с начавшейся еще в 1918 г. в Ревеле мелкой торговлей с европейскими спекулянтами золотом, бриллиантами, художественными раритетами проводилось нащупывание (в полном соответствии с ленинской концепцией империализма) "слабого звена" в цепи враждебных иностранных государств. В 1920 г. таким "слабым звеном" Ленину представлялась Англия.
      Дело в том, что еще в 1918 г. большевикам удалось нащупать слабинку в едином антибольшевистском фронте Антанты - добиться признания своего "посла" ("уполномоченного НКИД в Лондоне") М.М. Литвинова де факто (Литвинов имел в Англии во время войны статус политэмигранта и работал техническим секретарем директора дореволюционного Московского кооперативного народного банка).
      Этому предшествовал дипломатический скандал. За антивоенную пропаганду англичане арестовали и посадили в тюрьму другого политэмигранта - Г.В. Чичерина. После октябрьского переворота большевики потребовали выпустить из тюрьмы своего соратника. Англичане отказались. Тогда по команде Ленина и Троцкого чекисты заблокировали британское посольство в Петрограде, фактически посадив престарелого посла лорда Джорджа Бьюкенена под "домашний арест", не позволяя ему и персоналу посольства выехать на родину. По-существу, это была одна из первых попыток использовать заложников в политических целях, столь распространенная сегодня. Фактически предлагался "обмен" Чичерина на Бьюкенена. Напуганный террором большевиков посол Британии начал слать в Лондон панические депеши. В итоге "обмен" состоялся: 3 января 1918 г. Чичерина выпустили из тюрьмы и выслали из Англии. Как только он приехал в Петроград, большевики отпустили Бьюкенена и персонал посольства.
      Литвинов стал также "уполномоченным НКИД" не случайно. Сначала англичане послали свою неофициальную дипломатическую миссию во главе со своим "уполномоченным" Брюсом Локкартом, бывшим британским генконсулом в Москве.
      Литвинов в Лондоне сразу стал "расширять окно". Пользуясь своим полу-дипломатическим статусом (право посылки шифрограмм и дипкурьеров, получения диппочты), "уполномоченный" предпринял атаку на своего "двойника" - посла "временных" в Лондоне кадета Константина Набокова (родного брата Владимира Набокова, отца знаменитого писателя-эмигранта). Литвинов добился лишения К.Д. Набокова средств дипломатической связи ("временному" посольству отключили даже телефоны), а затем на бланке "уполномоченного НКИД" направил в "Bank of England" официальное письмо: требую лишить посольство Набокова и военно-закупочную миссию (военный атташет) права распоряжаться денежными суммами, направленными царским правительством в 1914-1917 гг. для закупок оружия, наложив на их счета арест.
      И, к великому изумлению "уполномоченного", банк такой арест наложил, правда, не дав и Литвинову права распоряжаться этими средствами (совсем как в случае с ген. Подтягиным в Японии в 1925 г.) (33).
      "Мы и до настоящего момента чрезвычайно страдаем от этого "ареста", - жаловался К.Д. Набоков премьеру колчаковского правительства П.Д. Вологодскому 16 февраля 1919 г., - сопряженного со многими унизительными неудобствами" (34).
      И хотя в 1920 г. Литвинов сидел уже "уполномоченным Совнаркома" в Ревеле, в Лондоне он оставил своих заместителей и всю дипсвязь. Во всяком случае, когда Л.Б. Красину из Лондона надо было 22 октября 1920 г. дать шифрограмму о срочной присылке оценщицы алмазов с небольшой партией бриллиантов (якобы принадлежащих лично ей) на продажу, он беспрепятственно послал ее в Москву.
      Миссия Красина в Лондон в мае-ноябре 1920 г. до сих пор окрашена флером таинственности. Ясно, что он имел поручение расширить "эстонское окно" до "торгового моста" в Европу. Важнейшим результатом этой миссии стало подписание там же, в Лондоне и именно Красиным 16 марта 1921 г. англо-русского торгового соглашения, фактически - первой бреши в "империалистическом окружении".
      Без скандалов удалось ему реализовать и бриллианты через присланную из Москвы "оценщицу" Марию Цюнкевич (35) .
      Успеху Красина в Лондоне, несомненно, содействовал его образ "технократа", крупного инженера, известного в кругах иностранных специалистов с дореволюционных времен (представитель фирмы "Симменс и Шуккерт" в Петрограде - это вам не кот начхал!). "Инженерная" репутация и "оборончество" в первую мировую войну обеспечило Красину отдельные контакты и с представителями "белой" эмиграции, в частности, с Ариадной Тырковой-Вильямс.
      Эта "бабушка кадетской партии", которую в России начала века называли "единственным мужчиной в кадетском ЦК", как раз в 1920 г. вернулась с разгромленного деникинского фронта и вместе с мужем, новозеландским журналистом и филологом Гарольдом Вильямсом писала для английского издательства роман о русской революции (36).
      Встреча с Красиным - это встреча с человеком "ее круга", но с той стороны баррикады. Хотя политические позиции двух собеседников были прямо противоположны, объединяло их одно - оба они были людьми действия. А еще - государственниками. Такой, по определению писателя-эмигранта Бориса Филиппова, "консервативный либерализм", идущий, по его мнению, от А.С. Пушкина с его просвещенной религиозностью (37), сближал Тыркову-Вильямс и Красина. Тем более, что в эмиграции уже с осени 1920 г. (война с Польшей была воспринята большинством "белых" эмигрантов не как революционная, а национальная война) зарождались семена "сменовеховства", которые расцветут пышным цветом в следующем, 1921 году, с введением НЭПа.
      Не во всем Троцкий в характеристике Красина был не прав. Конечно, писал он в 1932 г., Красин "не был пролетарским революционером до конца. Он искал всегда непосредственных решений или непосредственных успехов; если идея, которой он служил, не давала таких успехов, то он обращал свой интерес в сторону личного успеха... Он был ближе к людям типа Кавура, чем к людям типа Маркса или Ленина" (38).
      Многие иностранные дипломаты того времени (в частности, министр иностранных дел Италии Сфорца) очень высоко ставили Красина, отмечая в нем "необычное сочетание преуспевающего делового человека (39) и неуступчивого революционера".
      Троцкий, правда, забыл добавить, что когда в 1924-1926 гг. он оказался отодвинут сначала "тройкой" (Зиновьев - Каменев - Сталин), а затем "двойкой" (Сталин - Бухарин) от большой политики, единственный человек, который (во время своих редких наездов из Лондона и Парижа, где он был полпредом СССР) демонстративно садился рядом (или напротив) на заседаниях Политбюро, ЦК или Совнаркома, был один Красин.
      По-существу, Красин олицетворял ту "технократическую" линию внешней и внутренней политики России, начало которой с 1892 г. положил С.Ю. Витте. Как и Витте, он весьма скептически относился к "религиозно-идеологическим" изыскам власть придержащих, будь то православие (при Александре III), или коммунизм (при Ленине). Последнему Красин прямо в лицо говорил, что вся эта коминтерновская идеология "мировой революции" - бред, химера, философия "универсального запора". И не только говорил - где мог отказывался давать из Внешторга и Гохрана валюту (известный инцидент с М.П. Томским, в 1921 г. - председателем Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, которому в сентябре 1921 г. он не выдал 100 тыс. руб. зол. на "мировую революцию" в Средней Азии).
      Как человека делового и организованного, Красина возмущало головотяпство "мировых революционеров" и их абсолютная некомпетентность в вопросах мировой торговли, особенно, бриллиантами и художественными ценностями ("... До продажи драгоценностей организованным путем мы все еще не доросли и что падение цен, вызванное на рынке бриллиантов более чем неудачной торговлей ими Коминтерном и другими учреждениями, имеет и в будущем под собою достаточные основания." - Из письма в Наркомфин 20 марта 1922 г.).
      Он с таким трудом заключил с англичанами в марте 1921 г. первый в истории Советской России торговый договор, а Наркомфин и другие "конторы" продолжали гнать товары через Ревель. 30 августа 1921 г. Красин отбивает торгпреду в Эстонии М.М. Литвинову категорическую телеграмму: "Я решительно возражаю против продажи ценностей через Ревель. Произведенные продажи сопровождаются для нас крупными убытками, и продолжать подобную растрату казенного добра я не намерен" (40). Вскоре наркомвнешторг своей властью временно приостановил все операции с золотом и художественными ценностями через Ревель.
      Однако, этот запрет явно не понравился кому-то в Коминтерне, тем более, что хитрый Литвинов подстраховался - переписку с Красиным о запрете продаж на 20 млн. ф. ст. он в копиях переслал в Совнарком на имя Ленина. Тот не согласился с Красиным и вынес вопрос на Политбюро. Что сделал бы современный "нарком", узнав, что вопрос находится у "самого"? Сидел бы и молчал в тряпочку, ожидая "высочайшего" указания.
      Не таким был Красин. Он тут же пишет письмо в Совнарком - что за бардак, вы мне поручили внешнюю торговлю, а теперь по каждому вопросу лезете и даете указания? А Литвинов подчинен мне, и не его дело, минуя непосредственного начальника, сразу лезть на Политбюро. Как оказалось, Литвинов в обход Красина хотел выслужиться (он уже ранее безуспешно "навоевался" с Чичериным за пост наркоминдела, теперь хотел свалить наркомвнешторга и сесть на его место), и начал переговоры с какими-то заграничными жуликами о продаже золота и бриллиантов на 20 млн. ф. ст. (стоимость одной "царской посылки" залогового золота в 1915-1917 гг.).
      Красин дезавуировал Литвинова - на такую сумму бриллиантов во Внешторге уже давно нет, все выгребли подчистую. Для Литвинова его интрига против Красина кончается однозначно - к концу 1921 г. его освобождают в Эстонии сразу от трех должностей - полпреда, торгпреда и "уполномоченного Совнаркома по валютным операциям", но переводят с повышением - замнаркома иностранных дел к Чичерину, где он и работает последующие девять лет, когда, наконец, наступает его звездный час: в 1930 г. Сталин делает его "министром".
      А что же Красин? Набирает силу, особенно в 1922 г., когда он схлестнулся с будущим наркомфином и "отцом" реформы рубля (червонца) Г.Я. Сокольниковым.
      История этого конфликта такова. 6 октября 1922 г. пленум ЦК РКП(б), по предложению Сокольникова, единогласно проголосовал за ослабление монополии внешней торговли (как писал в своих тезисах к пленуму "О режиме внешней торговли" Сокольников, можно разрешить "свободный вывоз" из РСФСР сахара, мехов, зерна, особенно в сторону Персии и Китая) (41).
      Из приглашенных на пленум только Красин решительно выступил против ослабления госмонополии на внешнюю торговлю. Ленина на пленуме не было - он болел. Красин поехал к нему в Горки и убедил: дело это - крайне опасное, экономика России только-только встает на ноги, "золотого червонца" еще нет, мы вновь потеряем контроль за экспортом и снова придется на жуликов бросать чекистов.
      Ленин и на этот раз согласился с доводами Красина (что, очевидно, и вызвало потом критику Троцкого, ибо вначале этой дискуссии он занял позицию "нейтралитета") и настоял, чтобы решение пленума приостановили на две месяца, до изучения опыта торговли Внешторга (42). А на декабрьском пленуме уже с участием Ленина предыдущее постановление столь же единогласно отменили - Красин снова победил!
      Не надо, однако, думать, что все эти большевики-интеллигенты и государственники - Ленин, Сокольников, Красин - были абстрактными радетелями за "народное дело". Нет, они продолжали старую российскую традицию государственности, точно отраженную историком В.О. Ключевским - "государство пухло, а народ хирел". Когда Ленину нужны были дополнительные валютные ценности на торговлю с Западом, он не останавливался перед развязыванием грабежа церковного имущества.
      Сегодня уже хорошо известно его секретное письмо членам Политбюро от 19 марта 1922 г. "данный момент (голод в Поволжье. - авт.) представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля (т.е. православную церковь. - авт.) наголову, и обеспечить необходимые для нас позиции на много десятилетий".
      Где же эти "Клондайки" и зачем они нужны?
      А вот зачем: "Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным образом и самым быстрым способом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно немыслимы... Сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс..." (43).
      Вот, оказывается, для чего нужна была жесткая государственная монополия внешней торговли. И почему "вождь" той же весной 1922 г. говорил о возврате к "экономическому террору".
      Не лишен был известной доли "государственного цинизма" и Красин. Писал же он за полгода до церковного "шмона" Ленину о том, что весь "наш новый "курс" (НЭП. - авт.) - это не что иное, как "столь успешно начатое втирание очков всему свету" (44) (выделено мною. - авт).
      Здесь иллюзий у нас быть не должно - весь нэп, по-сути, был восстановлением и продолжением старых дореволюционных реформ Витте (золотой рубль - нэповский червонец, монополия на продажу водки - восстановлена в 1922 г. большевиками). Даже акцизы (дополнительные налоги) по названиям почти совпадали с виттовскими - на сахар, чай, спички, табак, соль, свечи и т.д. Разве что ввели новый - "с резиновых калош" (26 коп. с пары отечественных и 56 коп. - с иностранных; с детских калош взимается половина ставки") (45).
      "Втирание очков" Западу у Красина покоилось на том, что он как никто другой в высшем руководстве Советской России понимал - внешнеторговый оборот страны в 1920-1922 гг. держался не на промышленности и даже не на традиционном дореволюционном экспорте сельскохозяйственных продуктов (только в 1924 г. удалось впервые после 1914 г. вывезти заграницу 180 млн. пудов зерна), а исключительно на грабеже накопленных в дореволюционные годы ценностей - золотых и серебряных изделий, художественных произведений, традиционного "русского экспорта" (меха, икра, водка). Даже промышленное сырье (уголь, руда, нефтепродукты - бензин, керосин, солярка) занимали тогда в экспорте незначительное место.
      Единственный реальный источник дохода в 1921 г. был от продажи бриллиантов (выручили 7 млн. зол. руб.), художественных картин и раритетов (9 млн.) да... черной икры (в 1922 г. одна Германия закупила 338 пудов зернистой и 2973 пуда паюсной икры).
      Грабеж церквей, монастырей и лавр мог дать еще немало золота. серебра, ценных икон и т.д., но нельзя же, доказывал Красин Ленину, ехать на этом коньке вечно - когда-нибудь эти "клондайки" кончатся... Нет, отмечал Красин, надо всерьез поворачиваться к цивилизованной (а не "ограбил - продал - купил") торговле
      Так родилась идея Генуэзской конференции и всех последующих за ней встреч "красных купцов" с западными в Гааге и в Париже.
      Красина Ленин снова бросает "в прорыв" - на этот раз готовить Геную. Готовить не в Москве, а в Лондоне, куда к концу 1921 г. Красин и переносит свой "выносной кабинет" наркома - после 16 марта 1921 г. в Англии он уже не полулегальный "уполномоченный НКИД", как Литвинов в 1918 г., а полномочный торгпред (а затем и полпред СССР), разрывающийся между Лондоном и Москвой. Не случайно Красин первым из советских наркомов освоил аэроплан, и охотно летал (судя по его письмам к жене) туда и обратно и по всей Европе именно на самолете (как ныне летают многие бизнесмены на персональных "Боингах").
      Остальные наркомы все еще по старинке предпочитали ездить в персональных "литерных вагонах", целые "стада" которых стояли на запасных путях всех московских вокзалов (Сталин так до самой смерти и не слетал ни на одном самолете, сохранив привычку к "литерному поезду", хотя его "сталинские соколы" уже бороздили небо даже над Северным полюсом).
     
      Англо-советский торговый договор 16 марта 1921 г. открыл так называемую "полосу дипломатического признания СССР" и положил начало к первой широкомасштабной встрече "капиталистического" и "коммунистического" миров в Генуе на знаменитой конференции (10 апреля - 19 мая 1922 г.).
      Идею такой встречи с осени 1920 г. вынашивал Красин. Он неоднократно писал и говорил об этом Ленину. Последний колебался - доктринер боролся с прагматиком. Наконец, к началу 1921 г. "вождь мирового пролетариата" решился.
      В марте 1921 г. происходят три важнейших события:
      - 8-16 марта в Москве проходит Х съезд РКП(б), на котором Ленин провозглашает "коренную перемену всей нашей точки зрения на социализм" - поворот к НЭПу;
      - 16 марта Л.Б. Красин подписывает упомянутый выше торговый договор с Англией - первое "нэповское" соглашение с великой иностранной державой;
      - 18 марта А.А. Иоффе подписывает в Риге мирный договор с Польшей, который де факто присоединял Советскую Россию к "версальской системе" договоров о послевоенных границах.
      В октябре 1921 г. Г.В. Чичерин рассылает по столицам европейских государств и в США дипломатический циркуляр о готовности советского правительства обсуждать проблему "царских долгов" (до 1914 г.) на любой предстоящей встрече с Западом.
      Вся эта серия дипломатических соглашений и заявлений создает почву для организации первого, как бы сказали сегодня, "саммита Восток - Запад".
      В январе 1922 г. получена первая реакция с Запада: Верховный Совет Антанты с участием наблюдателей от США и Германии на своем заседании в Каннах (Франция, 6-13 января) в принципе одобрил возможности такого "саммита" при условии, что большевики согласятся обсуждать проблему компенсации национализированной в 1918-1920 гг. иностранной собственности и выплаты "царских долгов". Соответствующее послание было утверждено Верховным Советом и отправлено в Москву.
      25 февраля 1922 г. Англия и Франция окончательно определили место и время встречи (Генуя, апрель) и тему конференции - исключительно "русский вопрос".
      И обе стороны начали лихорадочную подготовку к конференции. 20-28 марта 1922 г. в Лондоне собрались западные эксперты для того, чтобы окончательно установить сумму валютных претензий к "советским республикам" ("пролетарское СНГ" в 1922 г. состояло из РСФСР, УССР, БСС, Грузии, Армении, Азербайджана, Бухары, Хорезма и Дальне-Восточной республики - все они 22 февраля делегировали свои полномочия делегации РСФСР).
      Эксперты Запада рекомендовали: все займы и кредиты с момента начала Первой мировой войны с РСФСР и ее "дочерей" списать, но зато "повесить" на них не только "царские", но и колчаковские, деникинские, врагелевские, семеновские и прочие долги (не было лишь долгов "батьки" Махно и других "зеленых" атаманов, да и то - по причине отсутствия документов). Само собой вся иностранная собственность должна быть возвращена владельцам или их потомкам, на худой конец - выплачена валютная компенсация.
      Большевики тоже не лыком были шиты - разработали стратегию переговоров, помимо теоретических установок Ленина к Генуе:
      - выйти единым фронтом "советских республик" (не допустить Брестского раскола 1918 г. , когда украинцы пошли в одну сторону, а русские - в другую; такая угроза могла возникнуть и в Генуе - предсовнаркома и наркоминдел УССР Х.Г. Раковский намеревался было "вчинить чек" Германии за разграбление Украины в марте - ноябре 1918 г.) и "лимитрофов".
      "Пролетарское СНГ" сплотили 22 февраля, а "лимитрофов" (Эстонию, Латвию, Польшу) 30 марта 1922 г. в Риге, подписав с ними протокол о согласовании позиций и "едином фронте" в вопросе дипломатического признания будущего СССР.
      - срочно создали финансовую комиссию из "спецов" по долгам царского и Временного правительств, а также по "военным долгам" Запада (ущерб от иностранной интервенции 1918-1920 гг.); всего насчитали по "царско-временным долгам" 18.496 млн. зол. руб., а по "военным" - в два раза больше - 39 млрд.
      - именно с учетом предстоящей в Генуе встречи с империалистами" ( а разговоры об этом велись весь 1921 г,, сразу после подписания англо-русского торгового договора) и была создана на самая комиссия при СТО по золотому фонду, которая провела тотальную инвентаризацию хранения и движения золотого резерва с ноября 1917 г. по конец 1921 г., установив, что к началу 1922 г. РСФСР располагает:
 

      И получалось, что даже если бы в обмен на дипломатическое признание большевики в Генуе согласились отдать весь золотой запас до копейки (251,4 млн. зол. руб.), то и тогда они не покрыли бы и 1/5 "царских долгов" (18 млрд. 496 млн. зол. руб.). Вот почему родилась контрпретензия по "военным долгам" в 39 млрд. зол. руб.
      Ситуация для большевиков перед Генуей осложнялась начавшимся в Поволжье и на Южном Урале осенью 1921 г. страшным голодом, невиданным доселе в России.
      Ленин и здесь "распределил роли": Троцкий был брошен на борьбу с голодом (изыскание средств на закупку за границей продовольствия и семян), а Красин - на подготовку к конференции.
      "Метода" Льва Давыдовича осталась неизменной - "чрезвычайщина", ограбление не только церквей и монастырей, но и... музеев (в частности, знаменитой Оружейной палаты в Москве). В феврале 1922 г. Политбюро и Совнарком назначают Троцкого "Особо уполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей". В свои замы "демон революции" берет бывшего царского подполковника "военспеца" Г.Д. Базилевича, своего порученца в 1921 г. в Реввоенсовете Республики.
      А уже 13 марта 1922 г. Базилевич с грифом "совершенно секретно" докладывает: "Ценности Оружейной палаты... выливаются в сумму минимум 197,5 млн., максимум - 373,5 млн. зол. руб. (т.е. больше, чем весь ранее учтенный золотой запас на 1922 г. - см. таблицу выше. - авт.), если не будет сюрпризов "без описей" в оставшихся неразобранными еще 1367 ящиках" (46).
      Совершенно иную программу пополнения бюджета и аргументации в Генуе разрабатывает в 1921/22 годах Л.Б. Красин:
      1. Следует немедленно прекратить разовые продажи художественных ценностей и бриллиантов через сомнительных лиц, рекомендуемых начальником Гохрана Аркусом (некий швед Карл Фельд и другие) или через высокопоставленных "кремлевских жен" (жена Горького актриса Мария Андреева-Юрковская, жена Каменева и сестра Троцкого Ольга Каменева-Бронштейн, музейный руководитель). Вместо этого необходимо срочно создать картель (СП) для совместной продажи бриллиантов, лучше всего, с Де Бирсом (вот когда, оказывается, появился нынешний многолетний "алмазный партнер" СССР - РФ! - авт.).
      "Синдикат этот должен получить монопольное право (вот она, монополия государства на внешние связи! - авт.), ибо только таким путем можно будет создать успокоение на рынке бриллиантов и начать постепенно повышать цену. Синдикат должен давать нам под депозит наших ценностей ссуды на условиях банковского процента", - писал Красин в Наркомфин 20 марта 1922 г.
      2. В торгово-экономических дискуссиях в Генуе необходимо остро поставить вопрос о Добровольческом торговом флоте (Добрфлот) - дореволюционной пароходной компании, чьи суда барон Врангель в ноябре 1920 г. угнал из Крыма за границу, привезя на этих судах остатки своей армии и гражданских беженцев. Кроме того, среди гражданских судов имелось и 12 военных. Французы согнали все эти суда (несколько десятков единиц) на свою военно-морскую базу в Бизерту (Тунис), он там гниет и пропадает (47) (как это напоминает нынешние украинско-российские споры из-за кораблей Черноморского военно-морского флота! - авт.).
      3. Наконец, от царской России России советской досталась огромная недвижимость за рубежом, особенно церковная, в частности, в "святых местах" на Ближнем Востоке. Эту проблему, по мнению Красина, также следует поставить в Генуе (48).
      О самой Генуэзской конференции написано уже очень много, в СССР был даже поставлен пропагандистский художественный фильм "Москва - Генуя". Но фактически советская делегация превратила конференцию в пропагандистский форум. Выступив не по повестке дня, Г.В. Чичерин сделал доклад о всеобщем сокращении вооружений.
      Сепаратной сделкой с Германией в Рапалло 16 апреля 1922 г. "красные" дипломаты вообще пустили конференцию под откос. В итоге главные партнеры Советской России - Д. Ллойд-Джордж (Великобритания) и Луи Барту (Франция) свернули конференцию, фактически устроив на ней месячный перерыв.
      15 июня 1922 г. конференция собралась вновь, но уже в Гааге (Голландия) в прежнем составе (не участвовала лишь Германия, которую в "наказание" не пригласили за Рапалло, а США, как и в Генуе, были представлены наблюдателем).
      Вторая часть "саммита Восток - Запад" в Гааге была гораздо более конструктивной, ибо спор вели главным образом эксперты. Советскую делегацию на этот раз возглавлял не Чичерин, а его новый зам. М.М. Литвинов. В состав делегации входили также Л.Б. Красин, Г.Я. Сокольников, А.А. Иоффе, большая группа советских "спецов" из бывших.
      На этот раз Красину удалось поставить некоторые вопросы из его программы. Да и в целом позиция советской делегации в Гааге была менее жесткой. "Красные" дипломаты уже не занимались коммунистической пропагандой, а торговались как настоящие купцы на ярмарке. В принципе они согласились платить "царские долги" (не снимая своих контр-претензий по "долгам военным", которые их партнеры не отрицали), но при условии предоставления под них больших промышленных кредитов (впервые была названа их конкретная цифра - 3 млрд. 224 млн. зол. руб. В течение трех лет) (49).
      Не соглашаясь на реституцию (50) , т.е. на восстановление юридических прав иностранных собственников в России - иными словами, на признание юридической преемственности дореволюционного и постреволюционного режимов (что в принципе признали 70 лет спустя только Горбачев и Ельцин), большевики тем не менее кинули своим виз-а-ви две "морковки".
      Во-первых, партнером был представлен список национализированных иностранных предприятий, на которых их бывшие владельцы могли бы организовывать концессии или взять их снова себе, но на правах долгосрочной аренды.
      Во-вторых, в последний день заседаний в Гааге, 19 июля 1922 г., М.М. Литвинов, еще раз подтвердив принципиальную готовность РСФСР уплатить дореволюционные "царские долги" в обмен на долгосрочные кредиты, представил второй список иностранных владельцев, которым (в случае отказа их от концессий или аренды) советское правительство готово выплатить денежные компенсации, но при условии переговоров с каждым "иновладельцем" в отдельности.
      В советское время "саммит в двух отделениях" - Генуэзская и Гаагская конференции - третировался как главным образом политическая трибуна, где большевики "разоблачали империализм" (что отчасти верно применительно к Генуе), а обе эти конференции якобы не имели существенных последствий, ибо были сорваны... "американскими империалистами" (которые на них вообще решающего голоса не имели, т.к. были представлены лишь наблюдателями) (51).
      На самом деле это совсем не так, и "саммит" 1922 г. имел в 1925-1927 гг. самые серьезные последствия, И если бы усилия Л.Б. Красина, Х.Г. Раковского, Г.В. Чичерина тогда увенчались успехом, кто знает, как бы вообще пошло экономическое и политическое развитие СССР в 30-х - 40-х годах?

      Как-то после большого перерыва, уже в начале перестройки, я вновь оказался в Париже. Дела занесли меня на улицу Гренелль, в резиденцию советского посла (до этого она много лет служила послам царским и "временному" - В.К. Маклакову). У парадного входа во внутреннем дворике прямо против недействующего фонтана обнаружил привернутую к стене, рядом с дверью, длинную белую мраморную доску с выбитыми на ней фамилиями советских послов СССР во Франции. Спросил, кто сотворил такой "мемориал"? Да Петр Андреевич Абрасимов, ответили, еще в начале 70-х годов. Смотрю, а в "поминальнике" нет ни Л.Б. Красина (первого посла - 1923-1925 гг.), ни Х.Г. Раковского (посла второго - 1925-1927 гг.).
      Удивляюсь, вроде бы наступили другие времена, а доски все еще старые, не исправленные. Наверное, "троцкистами" были, говорит мой собеседник, молодой дипломат, вот их и не упомянули. Хорошенькое дело - "троцкисты". Это о Красине, которого в 1926 г. торжественно хоронили на Красной площади через несколько месяцев после "железного Феликса", а урна с его прахом и сегодня покоится в Кремлевской стене (52).
      Раковский? Он, пожалуй, да, "троцкист", личный друг Троцкого, участник левой оппозиции, исключен из партии в 1927 г., сослан, возвращен, вновь судим вместе с Бухариным и Рыковым в 1938 г., расстрелян НКВД в Орловском централе в октябре 1941 г. во время прорыва немцев к городу вместе с эсеркой Марией Спиридоновой.
      Но все равно, разве он не был послом (полпредом) СССР во Франции?
      Еще через пару-тройку лет приезжаю снова в Париж, захожу в резиденцию Нет больше доски: отвинтили и сняли. Спрашиваю при случае коменданта здания - "что такое?" А демократия, отвечает, СССР больше нет, и послы советские больше нам не нужны.
      Вот так и с дипломатическим наследием этих двух большевиков случилось то же, что и с доской на здании резиденции советского посла - оно выпало из истории советской дипломатии на долгие 60 лет (53).
      Опыт трудных, но успешных переговоров Красина и Раковского в Париже в 1925-1927 гг., когда к ним на помощь не раз приезжал из Москвы Г.В. Чичерин, чрезвычайно интересен для сегодняшнего дня.
      По-сути, именно в 20-х годах впервые встал весь комплекс проблем вхождения в то, что сегодня именуется "мировое экономическое пространство" Тогда, правда, вся эта объективная, идущая от Петра I, фундаментальная внешнеэкономическая проблема "Россия и Запад" подавалась большевиками в идеологической ленинской упаковке - "прорыв капиталистического окружения", "цинизм и грубость американского кулака" (об инженере и золотопромышленнике из США Вандерлипе), "тактика натравливания империалистов друг на друга, пока мы не завоевали всего мира" и т.п.
      Словом, перепев "ленинской кухарки" и "ленинской веревки", на которой после получения кредитов и инвестиций, большевики всех этих Вандерлипов и Хаммеров и повесят (54).
      Впрочем, до Ленина все это уже высказывал Петр Великий: "Европа нужна нам не десяток - другой лет, а потом мы снова повернемся к ней задом" (В.О. Ключевский).
      Красин и Раковский действовали в тот период истории, когда Россия еще только начинала поворачиваться к Западу "передом", заново рубить петровское "окно в Европу".
      Выше мы уже писали, как в 1918-1920 гг. большевики прорубили "эстонскую форточку" через морской порт Ревель (Таллин). Торговый договор с Англией 16 марта 1921 г. Ленин назвал продолжением внешней политики "окошек": "Нам важно пробивать одно за другим окошко... Благодаря этому договору (с Англией. - авт.) мы пробили некоторое окошко" (55).
      Конечно, с позиций сегодняшнего дня нас не столько интересует история международных экономических отношений 20-х гг. СССР и Запада, сколько методика ведения переговоров, их технология, использование, прежде всего, Л.Б. Красиным, который, как мы уже отмечали, с мая 1920 г. имел от Ленина "карт бланш" на единоличное принятие решений без ежеминутного согласования с "центром", всех сопутствующих факторов.
      Вот только некоторые из приемов Красина в 1920-1925 гг.
      I. Использование интересов финансово-промышленных кругов. Миссия Красина в Лондон (он прибыл туда в мае 1920 г. как преемник "уполномоченного НКИД" М.М. Литвинова на полуофициальной основе, но вскоре добился признания своих полномочий как торгпреда РСФСР де факто) совпала с резким обострением англо-советских отношений из-за войны с Польшей: его официальные отношения с британским МИД были временно "заморожены". Но Красин не опустил руки - он начал сначала неофициальные, а затем и все более открытые контакты с британскими фирмами (с автозаводами "Скау" о поставке в Советскую Россию 500 автомобилей, с компанией "Маркони" о торговле, с "Армстронгом" о ремонте русских паровозов). Результатом этого зондажа стало создание первого англо-русского СП - "АРКОС" ("All-Russian Cooperative Society") уже в октябре 1920 г., через которое Москва уже к концу года разместила заказов на 2 млн. ф. стерл . (56).
      Не мудрено, что когда в ноябре 1920 г. британские власти возобновили торговые переговоры (к тому времени уже случилось "чудо на Висле" - остатки советских войск были отброшены от Варшавы за Минск и 12 октября с Польшей было заключено военное перемирие), "русская делегация, - по словам Красина, - имела за собой довольно сильную группу в английском Сити".
      В 1921 г. в Нью-Йорке по схеме "АРКОСА" было учреждено аналогичное СП "Амторг" в США.
      Аналогичный прием, но в еще более широком - европейском - масштабе был применен Красиным год спустя, в декабре 1921 г. в Париже.
      Там по собственной инициативе собралась влиятельная группа банкиров и промышленников со всей Западной Европы. Они выдвинули план создания крупной "Международной Корпорации" по экономическому восстановлению Европы с обязательным участием в этом процессе Советской России как главного источника сырья. При этом мыслилось, что "мостом" между Западом и Востоком станет Германия, чье участие в эксплуатации природных ресурсов России позволит ей выплатить репарации Антанте.
      Неофициально на этом "хурале" присутствовали британский военных министр Вортиигтан-Эванс, германский министр хозяйственного восстановления Вальтер Ратенау и... торгпред Советской России Леонид Красин.
      За кулисами всей этой конференции стоял и внимательно наблюдал за ее ходом из Лондона сам британский премьер Д. Ллойд-Джордж (57).
      И не мудрено, что после этой конференции родилась и идея Генуэзской конференции, и секретный германо-советский протокол в Рапалло, и "ленинская" (а, точнее, красинская) практика концессий в Советской России.
      Почти наверняка можно утверждать, что без применения такой методы современным россиянам нечего и думать о возвращении золота и недвижимости их Отчеству.
      2. Защита прав собственности отечественных и иностранных владельцев и умение пойти на разумный политический компромисс. Первое "модельное" англо-русское временное (формально обе страны еще не имели официальных дипотношений - они их установят лишь 8 августа 1924 г.) торговое соглашение 16 марта 1921 г. уже содержало очень важные, принципиальные юридические положения:
      A. Великобритания обязывалась "не накладывать ареста и не вступать во владение золотом, капиталом, ценными бумагами либо товарами, экспортируемыми из России в случае, если бы какая-либо судебная инстанция отдала распоряжение о такого рода действиях.";
      B. Но, с другой стороны, советское правительство в принципе "признавало свои обязательства уплатить возмещение частным лицам, предоставлявшим России товары либо услуги, за которые этим правительством не было уплачено своевременно" (но урегулирование этого принципа было отложено на будущее (58)).
      Характерно, что аналогичный метод решения проблемы "царских долгов" (признание в принципе, но урегулирование в будущем) был зафиксирован в еще трех аналогичных временных торговых соглашениях Советской России в 1921 г. - с Германией (6 мая), с Норвегией (2 сентября) и с Италией (26 декабря).
      Политический же компромисс состоял в том, что Красин согласился на очевидно "антикоминтерновскую" статью соглашения 16 марта 1921 г.: Советская Россия берет на себя обязательство не вести революционную пропаганду в британской колонии Индии и в Афганистане.
      За это Красин добился снятия "золотой блокады" в Англии (и, по английскому образцу, в США), что позволило ему отныне свободно торговать на Лондонской бирже золотом и бриллиантами не нелегально и не по бросовым (30-40% дешевле), а по мировым ценам (59).
      Более того, Красин подкрепил свой явный "анти-коминтернализм" беспрецедентным в тогдашней советской дипломатии шагом - он официально отмежевался от Л.Б. Каменева, когда того в очередной раз (первый, как мы помним, имел место в той же Англии в 1918 г.) английская тайная полиция схватила за руку на подпольной продаже бриллиантов "в пользу Коминтерна" и в сентябре 1921 г. снова выслала из страны (в 1926 г., когда НКИД попытается послать "левого оппозиционера" полпредом в Англию вместо умершего Красина, англичане не дадут ему агреман, и Каменев вынужден будут поехать полпредом в Италию).
      В феврале 1922 г. в Берлине аналогичным образом Красин и Раковский (хотя последний был членом Исполкома Коминтерна с марта 1919 г.) дезавуируют Карла Радека за его слишком длинный язык (проболтался французской прессе о секретных переговорах Красина-Раковского с французскими и германскими дипломатами накануне Генуи).
      Позднее, в 1925-1926 гг., после смерти Ленина, Красину выйдут боком эти "антикоминтерновские штучки" и вообще его "барская" позиция в партии: на XIV съезде ВКП(б) в 1925 г. его уже не выберут в члены ЦК, в 1924-1925 гг. в просталинской партийной печати на него начнутся нападки и можно не сомневаться, что, доживи он до XV съезда партии в декабре 1927 г., Сталин "пристегнул" бы его к "троцкистам", исключил из партии и сослал бы на Алтай, как он сделал с его коллегой Раковским.
      Еще бы! Красин в представлении "леваков" из Коминтерна всегда был "термидорианцем". И хотя, в отличие от Чичерина (интервью французской газете "Пти Паризьен", 9 ноября 1921 г.), он никогда не говорил и не писал о "пролетарском термидоре" (60), для Радека, Каменева-Зиновьева и даже для Бухарина этот "большевистский барин" всегда представлялся "пролетарским Дантоном".
      3. Свободные экономические зоны (концессии) и права иностранных владельцев в СССР (России).
      Красин стоял и у истоков советской концессионной политики, которой В.И. Ленин (его проект 300 концессий в Советской России) в 1921-1922 гг. придавал исключительное значение (в феврале 1921 г. он предлагает сдать в концессию "1/4 Донбасса (+ Кривого Рога)", а также нефтяные промыслы в Баку и Грозном (61)).
      Первая крупная концессия была оформлена в Москве, но "на имя" "дочерней" Дальне-Восточной Республики (ДВР) 14 мая 1921 г. Речь шла об американской нефтяной компании и ее праве на эксплуатацию нефтяных полей на Северном Сахалине, тогда еще оккупированных японцами. Концессия, однако, носила явно политический подтекст - вбить еще один клин между США и Японией и, возможно, через этот "жест доброй воли" добиться дипломатического признания США (затея не получилась: США признает СССР лишь в 1933 г., а Северный Сахалин в 1925 г. вновь вернется в СССР - американцы не успели приступить к работе, а Москва уже аннулировала концессию (62)).
      Иная ситуация сложилась с английской концессией Лесли Уркарта, горного инженера, много лет проработавшего на свинцовом руднике на Урале, принадлежавшего англичанам и дававшем тогда, "при царе", 60 % всего свинца в России. Уркарт создал свою компанию и в июне 1921 г. обратился к Красину. Но речь шла не о концессии "с чистого листа", а возврате если не права прежней собственности, то хотя бы частичной компенсации за большевистскую национализацию.
      Красин и Уркарт подготовили "модельный" проект детального концессионного договора из 27 пунктов. В августе английский инженер даже приезжал в Москву, но в октябре неожиданной отказался. Почему? Были две главные причины
      a) Москву не устроили сроки концессии - 99 лет (как Гонконг у англичан в Китае!);
      b) условия найма "рабсилы" - только по советским законам и только через советские профсоюзы (63).
      Характерно, что и 70 лет не прошло, а та же проблема "рабсилы" возникла в Верховном Совете РСФСР в 1990-1992 гг. при обсуждении законопроекта о концессиях и разделе продукции. Как и в случае с "Русским Домом" в Париже, он попал ко мне на заключение как эксперту Комитета по международным делам и внешнеэкономическим связям. Помнится, я написал разгромное заключение: "...в основу законопроекта положена старая ленинская идея о монополии большевистского государства на все виды собственности, или та самая "веревка", которую большевики вынуждены покупать у капиталистов, но исключительно для того, чтобы, окрепнув, на этой "веревке" этих же империалистов и повесить, но теперь уже - во имя величия свободной и демократической антикоммунистической России." (64)
      Так с тех пор ни закон о концессиях, ни о разделе продукции и не был принят в РФ (хотя Б.Н. Ельцин и издал по "разделу продукции" специальный указ).
      Вот какими "семимильными" шагами входим мы, россияне, со времен Л.Б. Красина в "мировое экономическое пространство"!?
      А сколько раз в 1990-1993 гг. повторялся в демократической России "казус Вандерлипа"! Этого американского горного инженера и золотоискателя, еще в начале XX в. побывавшего на о. Сахалин и полуострове Камчатка в поисках золота, в 1920 г. даже Ленин принял за американского миллионера Ф.А. Вандерлипа, хотя "лже-миллионер" ничего общего, кроме фамилии, с настоящим не имел (65).
      Горный инженер из Калифорнии, за которым не было никаких крупных капиталов, обдурил Ленина как мальчишку. С "миллионером" в 1920 г. носились как с писаной торбой. И если в японском суде некий японский летчик талантливо сыграл роль "русского генерала" Подтягина, то почему бы авантюристу-американцу не сыграть роль "дядюшки Сэма" - тут и перевоплощаться не надо. Инженер скромно намекнул, что за ним стоит "вся республиканская партия" (в 1920 г. в США проходили очередные выборы, и действительно демократ Вильсон их проиграл, а выиграл республиканец Гардинг), хотя ни к той, ни другой партии не имел никакого отношения (разве что как рядовой избиратель).
      Проходимца принял лично Ленин, другие "вожди", запред Совнаркома А.И. Рыков подписал с лже-миллионером договор о концессии (аренда - с планируемой прибылью в 3 млрд. долл., - всей Камчатки, которая в 1920 г. еще входила в состав ДВР; полуостров ради дружбы с "миллионером" 15 декабря 1920 г. срочно "изъяли" из ДВР и "присоединили" к РСФСР) (66). При этом "миллионер" наобещал Ильичу семь бочек арестантов, а, главное, скорое дипломатическое признание Советской России. По некоторым данным, Ленин даже снабдил Вандерлипа №2 письмом в Вашингтон "кому следует" о том, что большевики готовы отдать США ... бухту Петропавловска-на-Камчатке для строительства там военно-морской базы (по типу Гуантанама на Кубе) сроком на 99 лет.
      Вся афера оказалась полной туфтой, особенно, когда новый президент США Гардинг заявил, что знает совсем другого Вандерлипа и ни о каких "камчатских концессиях" он от подлинного миллионера ничего не слышал.
      Ильич выкрутится, и, обозвав "лже-миллионера" в декабре 1920 г. по-русски "американским кулаком", тем не менее заявит, что он, как всегда, был прав - дело, де, не в личностях, а том, что "мы беремся восстанавливать международное хозяйство - вот наш план" (67).
      И снова - "прыжок" на 70 лет вперед, в нашу эпоху. В 1991 г. при посещении С.П. Петрова в США (Калифорния) мы вместе с ним поехали в архив Гуверовского института войны, революции и мира, посмотреть архив его отца и архив В.И. Моравского. В Институте он знакомит меня с соотечественником из Ленинграда Михаилом Бернштамом, в СССР короткое время - личным литературным секретарем А.И. Солженицына, затем - эмигрантом в США по "еврейской визе". Работает старшим научным сотрудником в "Гувере", историк. За рубежом опубликовал несколько интересных работ по "демократической контрреволюции" 1918 г. на Урале и в Поволжье (я на них ссылаюсь в предыдущих главах). Даже предложил мне поработать в архиве "Гувера", написал начальству письмо-рекомендацию (последствий не имело).
      И вдруг год спустя встречаю Мишу в Москве, на Новом Арбате 19, в помещении Высшего экономического совета ВС РФ. Почему, откуда? Оказывается, он (и еще несколько американцев из бывших "советских") там ... иностранные экономические советники (машина, охрана, люкс в гост. "Россия", хорошие оклады в долларах).
      Как историк попал в экономисты, да еще советники? Да также, как Вандерлип-2 к Ленину - не спросили - "миллионер" ли (экономист), а сам по скромности умолчал. А кто пригласил? Тогдашний председатель ВЭС дважды депутат Михаил Бочаров. Приехал в США искать светлые "экономические" головы в 1990 г. Языка не знает, переводчика нет. В "Гувере" подошел к нему бородач, по-русски не говорит, а просто чешет, да еще сходу объявил - "я крещеный еврей" (стало быть, "демократ"). Узнал, чего ищет член Межрегиональной группы Съезда народных депутатов СССР М.А. Бочаров. Быстренько, за вечер, отстучал (по-русски!) на компьютере целую программу экономического возрождения России даже не за 500 дней, а за два месяца. И двух недель не прошло - за подписью первого спикера ВС РСФСР Б.Н. Ельцина - приглашение в иностранные экономические консультанты в "демократическую Россию". Современного Гардинга тогда в США не нашлось (впрочем, и М. Бернштам Камчатку в аренду и не просил).
      С тех пор периодически то встречаю "крещеного еврея" в Москве, где он снова консультирует, уже не знаю кого, то слышу его по радио "Свобода", где он постоянно выступает с проповедями, как "обустроить Расею".

      И все-таки Леонид Красин достойно завершил свой жизненный путь. В 1920-1925 гг. он сделал очень много для успехов советской дипломатии в Западной Европе - чего только стоило прорубленное им "окно в Англию" в марте 1921 г. В начале 1922 г. он вместе с Х.Г. Раковским и К. Радеком ("плохим дипломатом", по Ленину) вел секретные переговоры в Германии и с немцами, и с французами. С немцами они завершились сепаратной сделкой в Рапалло и реальным результатом стало тайное германо-советское военное сотрудничество 1922-1932 гг., вплоть до прихода нацистов к власти в Германии. Но немцы не могли в 1922 г. дать Советской России крупные кредиты.
      В этой сфере, как и в XIX в., доминировала Франция. Поэтому после Генуи и Гааги Париж стал весьма притягательной столицей для большевиков. Как туда проникнуть, если в русском посольстве все еще сидел посол "временных" Василий Маклаков? В Москве снова выбор пал на Красина - этого "красного барина" охотно аккредитовали по всей Европе, чего нельзя сказать про других: М.М. Литвинова с 1918 г. не пускали в Лондон, А.А. Иоффе (когда его вместе со всем посольством в конце 1918 г. выслали на родину) - в Берлин, самого Красина - в США и т.д.
      Кончилось разыгрывание "французской карты" тем, что в Москве решили провести рокировку: Х.Г. Раковского послали полпредом в Лондон, а Красина - "уполномоченным НКИД" в Париж (июль 1923 г.) при сохранении прежней должности наркомвнешторга (до самой своей смерти в 1926 г. Красин так и остался "наркомом-послом", равным по служебной иерархии Г.В. Чичерину, что вызывало его большое неудовольствие).
      Конечно, нарком мало времени уделял своим посольским постам - что в Лондоне в 1921-1923 гг., что в Париже в 1923-1925 гг., бывая лишь наездами (вот где пригодилась любовь летать на аэропланах). Но почву для франко-советский переговоров по "царским долгам" и кредитам он все же успел в 1923-1924 гг. подготовить.
      Красин начал с того, на чем до Первой мировой войны остановился финансовый агент Витте Артур Рафалович - с подкупа парижской прессы, в частности, крупнейшей газеты "Тан". В 1960 г. во Франции вышел "Дневник ссыльного. 1935 год" (Л.Д. Троцкого), где впервые были изложены условия соглашения Красина с редакцией "Тан". Газета посылает в Москву своего собкора, тот публикует "критически-умеренные" корреспонденции, но общая линия газеты "дружественная к СССР". Главная задача всей акции - добиться установления дипломатических отношений двух стран и тем самым признать "Советы" де юре (28 октября 1924 г. это и произошло).
      За все это "советское правительство, - говорилось в "Дневнике ссыльного",- переводит на счет "Тан" один миллион франков ежегодно" (68).
      Однако советские дипломаты оказались более прижимистыми, чем царские. Красин начал торговаться вокруг суммы - 500, 700 тыс. франков. Валюту тогда уже распределяло Политбюро. Оно затребовало от Красина гарантий - к какому числу он обещает дипломатическое признание СССР? (помните в нашем случае - составьте "повагонный график" вывоза "колчаковского" золота из Японии и пришлите его в МИД РФ к 1 октября 1992 г.!?).
      В результате бюрократической волокиты и многомесячной переписки сделка с "Тан" так и не состоялась.
      И тем не менее почва к признанию была во Франции взрыхлена, хотя Красин и продолжал бывать в Париже лишь наездом. Именно Красин, после дипломатического признания СССР 28 октября 1924 г., первым из советских послов во Франции вручал свои вверительные грамоты французскому президенту.
      Вскоре после этого акта полпредство СССР переехало в старое "царское" здание посольства на ул. Гренелль.
      "Если веду сейчас жизнь вроде ватиканского затворника, - писал Красин жене Т.В. Миклашевской-Красиной 28 декабря 1924 г. из Парижа, - то только потому, что по новости дела не хватает времени даже на еду и прочее, не каждый день выхожу из своего кабинета..." (69).
      "Не выходить из кабинета" побуждали и соображения безопасности. 10 мая 1923 г. в Лозанне "белогвардеец" Коверда убил полпреда в Италии В.В. Воровского, приехавшего на международную конференцию.
      "На днях тут перед нашими воротами задержали какую-то полусумасшедшую женщину, с револьвером, признавшуюся в намерении меня подстрелить, но, кажется, она действовала без сообщников, - продолжал Красин. - Впрочем, озлобление в белогвардейских кругах настолько велико, что не удивительно, если обнаружатся и более обстоятельные предприятия в том же роде. Я лично смотрю на все это с только зрения фаталистической, чему суждено быть, того все равно не минуешь, а уберечься в этих условиях все равно нельзя" (70).
      От "белогвардейской пули" Красин уберегся, а вот от страшной болезни белокровия - нет. С 1925 г. здоровье его начинает резко ухудшаться, он целые месяцы проводит в парижских клиниках (только в мае-сентябре ему делают пять переливаний крови), но все было бесполезно - в конце 1926 г. Красин скончался в больнице (71).
      Эстафету подхватил Раковский. Он и в 1923-1924 гг. постоянно совершал "челночные поездки" из Лондона в Париж и обратно, а в ноябре 1925 г. официально был переведен из Лондона в Париж полпредом СССР.
      Любопытно, что перед своим утверждением на Политбюро Раковский поставил ряд условий:
      1. Как некогда Ленин Красину, Политбюро дает ему "карт бланш" на три года для проведения собственной линии во франко-советских переговорах;
      2. О уполномочен вести "франкофильскую политику" и окончательно решить вопрос о "царских долгах";
      3. Коминтерн не вмешивается в его функции посла и не присылает своих агентов во Францию "без предварительной санкции Раковского" (72).
      Одним словом, в Париже оказался достойный преемник Красина на посту посла, вдобавок, учившийся во Франции (диплом врача в университете Монпелье), написавший о ней не одну книгу (в 1900 г. в Петербурге он выпустил "Историю III Республики во Франции" объемом более 400 страниц).
      Самым существенным дипломатическим актом "Рако" (так звали его французские друзья-коммунисты) стала советско-французская конференция по царским долгам и советским кредитам, которая с длительными перерывами длилась с февраля 1926 по ноябрь 1927 г., когда Раковского французские власти фактически вынудили покинуть Францию.
      В данном контексте нас специально не интересуют все перипетии сложной дипломатической миссии Раковского в Париже как посла СССР (ноябрь 1925-ноябрь 1927 г.) - все они обстоятельно изучены в книге профессора Сорбонны Франсиса Конте "Революционер и дипломат - Христиан Раковский" (я написал к ее русском переводу предисловие (73).
      Оставляем мы в стороне и тогдашнюю стратегию советской дипломатии: ослабить "империалистический фронт", поочередно играя на противоречиях его участников и попеременно делаем ставу то на Францию, то на Германию.
      Нас, как и ранее, интересует технология решения проблем "царских долгов", залогового золота, недвижимости и кредитов для СССР (РФ). Для этого (в целях удобства анализа) мы объединим две дипломатические конференции: Парижскую (первую ее часть - февраль-июль 1926 г.) и Берлинскую (март-апрель 1926 г.)
      Начнем с Парижской. Она торжественно открылась 25 февраля 1926 г. О серьезности намерений большевиков говорил сам состав советской делегации. Помимо Раковского (полпреда, члена ЦК и Исполкома Коминтерна, члена ВЦИК) в нее входили М.П. Томский (в тот момент - член Политбюро, один из руководителей ВЦСПС, член президиума ВЦИК), Е.А. Преображенский (член ЦК, председатель финансового комитета ЦК и Совнаркома, автор брошюры "Экономика и финансы современной Франции"), Г.Л. Пятаков (член ЦК, зампред ВСНХ) и еще 20 экспертов - экономистов, финансистов, юристов.
      Утвержденные Политбюро "указивки" требовали: решить проблему "царских долгов" с рассрочкой выплаты минимум на 50 лет и добиться крупных кредитов на индустриализацию
      Внутриполитическая обстановка во Франции была сложной. Шла "министерская чехарда" (правительства сменялись иногда два - три раза в месяц), действовало мощное лобби держателей "царских" бумаг во главе с бывшим французским послом в России Ж. Нулансом, в "верхах" действовали две непримиримые фракции - Э. Эррио хотел компромисса, Р. Пуанкаре - давить на СССР до упора вплоть до разрыва дипотношений.
      В активе у советской делегации был меморандум Л.Б. Красина председателю Комиссии парламента по "царским долгам" Даллье (лето 1925 г.) - готовы уплатить 1 млрд. обычных "бумажных" фр., т.е. на 25 % меньше, чем требует Франция (к 1921 г. территория СССР по сравнению с Российской империей сократилась на 25 %).
      Фактически тактика Раковского строилась на одном - успеть подписать соглашение о долгах и кредитах с "партией мира" (Э. Эррио, Бриан, де Монзи). Забегая вперед, скажем, что это был шаткий расчет, и он в конце концов не оправдался.
      Почти одновременно в Берлине начались схожие переговоры, но только о кредитах (взаимопретензии по долгам сняли еще в Рапалло в 1922 г.). Берлинские переговоры не афишировались, их закамуфлировали как переговоры о нейтралитете, но они оказались более успешными.
      Вот как графически выглядят результаты Парижских и Берлинских переговоров 1926 г.:
 

      Нетрудно заметить, что с финансово-экономической стороны германо-советское соглашение было, несомненно, более выгодно СССР, чем советско-французское, которое, вдобавок, так и не было подписано. В сочетании с ранее подписанным (12 октября 1925 г.) там же в Берлине полномасштабным советско-германским торгово-экономическим договором, соглашение "о нейтралитете" 24 апреля 1926 г. явно поворачивало интересы СССР в сторону Веймарской Германии.
      Однако опыт Красина и Раковского во Франции по введению в 1923-1927 гг. переговоров о "царских долгах" и советских кредитах не прошел бесследно.

      В 1992-1993 гг. в связи со скандалом вокруг "Русского Дома" в Париже довольно часто приходилось посещать резиденцию Красина - Раковского в 20-х гг. и нынешнюю резиденцию посла России на ул. Гренелль, и "бункер" - основное здание посольства на бульваре Ланна. Как-то зашел разговор об истории переговоров по "царским долгам". Какая история, - воскликнул один из моих бывших московских студентов, тогда трудившийся в экономическом отделе, - вот она, история, смотрите. Гляжу, в шкафах куча пожелтевших папок о переговорах за последние 25 лет. Как имеющий доступ к диптайнам (обладаю зеленым диппаспортом МИД РФ) попросил разрешения полистать.
      Ба, все те же вопросы и ответы, что и во времена Красина - Раковского, как будто бы само время остановилось. И, главное, все с тем же нулевым результатом. Более того, кое в чем Запад даже вернулся на позиции довоенные, например, в вопросе продажи русского золота в США.
      В 1920 г. благодаря усилиям Красина запрет на операции с русским золотом был снят, а в 70-х годах (пресловутая поправка Джексона-Вэника о "запретных списках" на стратегическое сырье) восстановлено вновь.
      И это при том, что все послевоенные годы переговоры с США о "царских долгах" (к ним добавились долги и по ленд-лизу за 1941-1945 гг.) велись. Как пишет бывший премьер последнего правительства СССР Валентин Павлов, велись вплоть до августа 1991 г. и пресловутого ГУЧП.
      Велись на тех же принципах, что и у Красина-Раковского: американцы нам кредит на 250 млн. долл. (советский вариант - 150-200 млн.), а СССР им из этого кредита - "царские долги" с процентами. Госсекретарь Джеймс Бейкер, по словам Павлова, уже почти был готов подписать соответствующее соглашение, да ГКЧП помешало... (74)
      Вот так у нас всегда - то Раковскому помешает в 1927 г. урегулировать проблему "царских долгов" внутрипартийная борьба "троцкистов" со "сталинистами", то Валентину Павлову - его участие в ГКЧП...

§ 2. Последний рывок
     
      Характерной особенностью постсоветской эпохи 1991-1996 гг. являлось "открытие давно открытых Америк". Гигантская фальсификация сначала истории КПСС, затем - истории советского общества, начатая пресловутым сталинским "Кратким курсом истории ВКП(б)" в 1938 г., распространилась на всю отечественную и зарубежную историю
      Скажем, локальное верхушечное выступление "ста прапорщиков" (А.С. Грибоедов) - декабристов на Сенатской площади в декабре 1825 г. лично против будущего царя Николая I (при всем несомненном личном мужестве этих дворян-революционеров), сначала в русской дореволюционной либерально-демократической, а затем и в советской историографии превратилось в мощное "движение декабристов" (акад. М.В. Нечкина) с его собственно "декабристами" (т.е. теми, кто вышел на Сенатскую площадь), "декабристами без декабря" (кто не вышел, струсил, но "мысленно" был с первыми) и, наконец, с "современниками декабристов" (т.е. 50 млн. населения России, жившими в то время).
      Зато "движение паломников", богомольство, действительно охватившее миллионы крестьян и горожан по всей России (не говоря даже о тех, кто совершал паломничество в "Святую Землю" - вот они-то как бы считались "декабристами"-паломниками), было вычеркнуто из советской исторической науки и школьных учебников.
      Многие десятилетия в СССР существовал негласный перечень тем, на которые было наложено "табу". К их числу относилась "белогвардейщина". Об изгнанных с Родины "белогвардейцах" можно было писать либо плохо, либо никак. Причем, за этим "табу" стояли вполне земные (загранкомандировки, валютные оклады, покупка заграничных "шмоток") интересы конкретных советских ведомств, в частности, КГБ СССР, где вплоть до горбачевской перестройки существовал преемник пресловутого ИНО (иностранного отдела) ВЧК - ОГПУ - НКВД - НКГБ - отдел по борьбе с "белогвардейской контрреволюцией" за рубежом. И хотя молодому "белогвардейскому контрреволюционеру" образца 1918-1920 гг. было уже под 90 лет, в посольствах СССР за рубежом (особенно в Париже) все еще вокруг этой давным - давно снятой проблемы (за смертью первых борцов за Белое Дело) кормилось немало "инновцев" из КГБ СССР. Понятное дело, им как-то нужно было оправдывать сидение по Парижам - Лондонам - Вашингтонам. За отсутствием реальных объектов наблюдения типа РОВС следили за "белоэмигрантскими" изданиями "Посева" (ФРГ) и "Русского вестника" (Калифорния, США), но особенно за контактами советских людей с "белоэмигрантами".
      Помнится, нарушение этого "табу" обошлось мне в 15 лет "невыезда": в 1968-1970 гг., бывая во Франции, я как историк заинтересовался потомками первой волны эмиграции и даже осмелился встретиться с некоторыми из них. Именно тогда я впервые услышал о русском золоте за границей и воочию увидел некоторые объекты русской недвижимости, например, бывшую виллу графа С.Ю. Витте на Лазурном берегу. Но попытка написать обо всем этом тогда, почти 30 лет тому назад, в "Литературной газете" успеха не имела. Более того, "инновцы" сообщили из Парижа в Москву кому следует, и с 1971 г. я не мог выехать даже в Болгарию.
      Поэтому, как только в период перестройки представилась возможность что-то рассказать в рамках тогдашней газетно-журнальной кампании по "стиранию белых пятен", я немедленно этим воспользовался.
      Проблема зарубежного золота и недвижимости в СМИ 1986-1996 гг.
      Первоначально интерес был чисто научно-академический: уточнялись отдельные детали в прежних "белых пятнах" - что доставил "золотой эшелон" из Иркутска не венгерский интернационалист Матэ Залка, а чекист Косухин, и не в Москву, а в Казань и т.п.
      Постепенно круг тематики расширялся по мере того, как в перестройку дозволялось писать о прежде запрещенных темах - о "колчаковских генералах" (В.О, Каппеле, П.П. Петрове, С.Н. Войцеховском и др.), о "белоэмигрантской" недвижимости заграницей (православном соборе на ул. Дарю в Париже, Храме Христа Спасителя в парижском пригороде Аньер, даче графа Витте на Лазурном берегу и т.д.).
      Особенно охотно такие материалы публиковала старя "неделя", которая ввела даже специальные рубрики "Исторический клуб" и "Аналогии".
      Однако подлинный поворот в количестве публикаций о русском золоте и недвижимости произошел после Первого конгресса соотечественников в Москве, по случайному стечению обстоятельство совпавшим с "августовской революцией" 1991 г.
      Впервые в Россию приехали не единицы, а сотни детей и внуков "белых" эмигрантов первой волны. Многие из них приняли участие в ночных бдениях у "Белого дома" (Сергей Петров, Никита Моравский), не побоялись выступить по полузапрещенному "Эху Москвы" (Олег Родзянко). "Бархатная революция" 19-21 августа 1991 г. содействовала патриотическому сплочению бывших "белых" и вчерашних "красных". Самым результативным результатом Первого конгресса соотечественников стали личные контакты, переписка, поездки по местам "русского рассеяния" и, как результат, работа в личных архивах и "белоэмигрантских" фондах крупнейших архивов мира (именно осенью 1991 г. в США при содействии С.П. Петрова я впервые поработал в фондах В.И. Моравского, Д.И. Абрикосова и других в архиве Гуверовского института войны, революции и мира в Калифорнии).
      Правда, первоначальные надежды российских демократов, что "русское зарубежье" поможет притоку иностранных инвестиций (подобно притоку от хуцяо - от зарубежных китайцев в КНР) не оправдались. Подавляющее большинство потомков эмигрантов первой волны крупными бизнесменами (кроме, возможно, армян) не стало - в большинстве это была "служилая интеллигенция": профессора университетов, ученые, госслужащие, владельцы мелких "русских ресторанов".
      Зато косвенно, через информацию о тоннах русского "залогового золота" в зарубежных банках и тысячах объектов недвижимости, наши соотечественники подсказали путь возможных инвестиций - создание совместных финансовых компаний на проценты за 80 лет от этого "русского золота" или от совместной эксплуатации недвижимости. В частности, родной брат Сергея Петрова - Николай, крупный менеджер по нефтеразработкам на континентальном шельфе, много лет работающий в Индонезии, поведал, как индонезийцы в 60-70х гг. решили проблему "японского долга". Как и в России в 1918-1919 гг., в Индонезии японцы во Вторую мировую войну неплохо "отоварились" индонезийским золотом.
      Как и у нас, но на более высоком уровне и при активной поддержке правительства генерала Сухарто был создан исследовательский экспертный совет. Им был подготовлен обстоятельный доклад, индонезийское правительство его рассмотрело и признало претензии к Японии обоснованными.
      Далее дело повели дипломаты и юристы. Японцы оказались перед тремя возможными вариантами:
      а) передачи всех материалов в СМИ и скандала в прессе;
      б) передачи исков в суды, включая и международные;
      в) полюбовной сделки.
      Взвесив все "про" и "контро", японцы избрали третий вариант. В итоге возникли смешанные инвестиционные компании, которые на проценты от индонезийского золота в Японии начали вкладывание средств в промышленность Индонезии, в частности, в нефтедобывающую и нефтеперерабатывающую, к обоюдной выгоде двух сторон.
      Примерно с 1992 г. интерес к проблеме "русского золота" и недвижимости стала проявлять и иностранная пресса, правда, больше как к сенсации - надо же, вчерашние большевики вдруг вспомнили о российском золоте за рубежом? Помнится, корреспондент тиражной английской газеты "Дайли Экспресс" Уилл Стюарт уж очень допытывался у меня - где этот подаренный британским королем Эдуардом VII в 1908 г. Николаю II английский остров и не хочет ли Москва организовать на нем свою базу подводных лодок?
      "Обмен островами" в 1908-1909 гг. между русским царем и английским королем носил чисто символический характер. По английским традициям, если король дарует титул "лорда", он обязан дать его носителю недвижимость, пусть символическую. Символику в Англии нашли в виде торчащей из морской воды скалы в 1,5-2 м высотой. Примерно таким же подарком "отблагодарил" и Николай II - королю Эдуарду VII был подарен в 1909 г. скалистый островок у побережья Эстляндии (Эстонии). Никакого практического значения ни та, ни другая "недвижимость", кроме исторического курьеза, не имела, но английский репортер три месяца обзванивал все "инстанции" в Москве (МИД, МВЭС, Минфин, архивы), ища документы этого "великосветского обмена".
      Более основательно подошли к проблеме московские корреспонденты итальянской "Джорнале" (собор Св. Николая Угодника в гор. Бари на юге Италии, с 1912 г. - одно из "святых мест" русских паломников, в 1939 г. проданное полпредом СССР в Риме властям Муссолини) или японской "Токио симбун" ("колчаковское" и "семеновское" золото в Японии) (75).
      Общее отношение Запада и Востока к появлению в российской прессе проблемы золота и недвижимости откровенней всего отразила, пожалуй, французская журналистка в Москве Вирджиния Куллудон. "Многие сегодня в России, сгорая от нетерпения, - писала она 7 января 1995 г. в жур. "Пуэн", - оттачивают националистические аргументы. Ибо перелом уже близится, и вполне возможно, что под давлением нового экстремистского электората Москва решит дать ход делу о забытых ящиках с золотом с целью отсрочить решение некоторых болезненных проблем. Так, например, в прессе высказывается мнение о том, что нельзя "отдавать" Курильские острова Японии, не поднимая вопрос о золоте Колчака" (76). Подобная попытка "притянуть за волосы" к чисто финансовой проблеме "политику" - наиболее типичный пример реакции зарубежной прессы на эту проблему.
      Между тем, члены нашего экспертного совета с 1991 г. постоянно подчеркивали и в своих публикациях, и на пресс-конференциях , что они не хотят и не будут превращать объективно существующую проблему межгосударственных долгов в предмет политических спекуляций отдельных органов печати или политических партий.
      Вспоминаю, как еще в 1992 г. известный "державник" бывший генерал КГБ СССР А. Стерлигов пытался уговорить нас вооружить его аргументацией по "зарубежному золоту" для программы его партии, но мы категорически отказались. Члены нашего совета не стали "вооружать" противоборствующие партии ни на парламентских выборах 1993 и 1995 годов, ни на президентских 1996 года, хотя предложения (и с точки зрения финансовой - весьма заманчивые) и делались...
      Субъективные и объективные трудности. Однако гораздо чаще, чем политические, в наш экспертный совет поступали предложения финансово-экономического плана, главным образом, по зарубежной недвижимости.
      Вполне понятное стремление современных российских риэлторов (оценщиков недвижимости) заработать проценты на возвращении государству "царской", "советской" и "русской" (в странах СНГ и Балтии) недвижимости наталкивалось на целый ряд субъективных и объективных трудностей.
      Субъективные состояли в том, что российский доморощенный "капитализм", в полном соответствии с русской классической литературой XIX в., норовил не столько цивилизованно сотрудничать с учеными-знатоками проблемы из нашего экспертного совета, сколько "надуть" (Н.В. Гоголь), "хитрей обмануть" (И.А. Крылов), стремясь лишь выудить конкретные данные о местах хранения зарубежного российского золота или географическом расположении объектов недвижимости.
      Впрочем, промышляли этим не только мелкие финансовые учреждения (например, "Кодекс-банк") или торговые фирмы (скажем, концерн "Сахар"), но и вполне респектабельные казалось бы лица. Помнится, в период и.о. премьерства Е.Т. Гайдара член нашего экспертного совета известный бизнесмен М.В. Масарский обратился к нему с предложением серьезно, на правительственном уровне, заняться проблемой зарубежного русского золота. Получив по "вертушке" от и.о. премьера "добро", он направил в его секретариат правительственной связью пакет наших документов. В ответ - тишина. На неоднократные звонки и вопросы при личных встречах Гайдар отвечал нечто неопределенное - "еще не получал", "получил, но еще не смотрел" и, наконец, пакет якобы "где-то затерялся" (!?).
      Как удалось выяснить через пару месяцев, не "затерялся", а с резолюцией Гайдара был передан в Минфин. Там быстренько соорудили очередную секретную "комиссию по золоту" и решили искать самостоятельно, без привлечения каких-то там доцентов и профессоров "со стороны".
      Понятное дело, ничего не нашли и ничего не вернули: "ключи"-то к номерам банковских счетов, фамилии распорядителей кредитов, схемы движения сумм и процентов за 80 лет и т.п. - все это осталось в нашем экспертном совете. Но показательна сама "метода" сотрудничества со "спецами" - она нисколько не изменилась со времен Сталина, когда на XVI съезде ВКП(б) в 1930 г. его ставленник в Коминтерне Д.З. Мануильский назвал союз партии (бюрократии) и интеллигенции "союзом всадника с лошадью", в котором, разумеется, "спецам" отводилась лишь роль "лошади".
      В тот же духе пыталось нас третировать и бывшее обширное "ведомство" генерал-лейтенанта А.В. Коржакова, правда, не требуя документов ("у нас самих все есть"), но с тем же нулевым результатом, что и Минфин.
      Справедливости ради следует сказать, что на нашем тернистом пути попадались и честные "новые русские", например, Юрий Витальевич Хавронин, генеральный директор московской фирмы "Ласт Фьючер" (импорт продовольственных товаров), оказавший существенную спонсорскую помощь для продолжения издания "Дипломатического ежегодника", фактического печатного органа нашего экспертного совета.
      Но гораздо более серьезными, чем вся эта мелкотравчатая возня по принципу "украл - продал - свалил на Запад" стали объективные трудности, вызванные НЕСТЫКОВКОЙ юридического законодательства и - для недвижимости - фактического отсутствия в СССР (СНГ) земельного кадастра (оценки) недвижимости (77).
      Помню, как во время деловых обедов в Париже член нашего экспертного совета крупный юрист в области инвестиций, приватизации и деловых связей (Россия, Казахстан) президент международной консалтинговой фирмы "Скадден" Исаак Константинович Шапиро не переставал изумляться, как у нас в бывшем СССР, по-большевистски, декретами, вводится "капитализм". Вводится без предварительной оценки стоимости земли, лесов, недр, воды, недвижимости и основных фондов заводов, фабрик и нефтяных полей. Вводится людьми, совершенно ничего не понимающими в механизме функционирования современного рынка на Западе и Востоке (Япония, Южная Корея, Гонконг).
      Отсюда, по мнению нашего соотечественника-юриста все гримасы современной "демократии" в СНГ - мафия, коррупция, "прихватизация", неплатежи, забастовки. Трудно было объяснить крещеному по-православному обряду еврею, выросшему в эмигрантской семье и получившему образование в Японии и США, что весь наш нынешний беспредел имеет древнюю традицию
      Еще в 20-х - начале 30-х, а затем в 40-х годах (сразу после окончания Великой Отечественной войны) историки и экономисты до хрипоты спорили вокруг тезиса Карла Маркса об "азиатском способе производства" (Российская, Османская и Китайская империи), характерной чертой которого было отсутствие стоимости недвижимости (земли и зданий).
      "Земля ничья - она Божья" - этот православный постулат тысячу лет был основой экономики и политической надстройки на Руси, будь она царской, советской или демократически-трехцветной.
      Изо всех российских реформаторов только П.А. Столыпин пытался сломить этот "азиатский способ производства". Землемер-оценщик стоимости пахотной земли и угодий стал центральной фигурой российской деревни 1906-1911 гг. Только после оценки вводились хутора и отруба, т.е. частная собственность на землю.
      Столыпин успел оценить недвижимость лишь в части европейских губерний, да на переселенческих землях в Сибири и на Алтае - 1 сентября 1911 г. его убили.
      По большому счету убили именно за попытку оценить землю, недра, леса, воду России (как это еще в XVII - XIX вв. было сделано в Западной Европе). Против такой оценки были тогда все "верхи" - Дом Романовых, иерархи РПЦ, помещики, Все они "нутром" поняли угрозу - будет стоимостная оценка, не будет прежней структуры власти: власть царя - самодержца, как в Англии, ограничит Дума (парламент), монастырям уже не удастся пользоваться даровой рабсилой паломников-богомольцев (плати за труд), помещикам - сдавать в аренду "на глазок" свои угодья окрестным крестьянам.
      Не понял всей этой кардинальной эволюции в землепользовании гениальный писатель и великий путаник в философии граф Лев Толстой (см. его резкую переписку со Столыпиным).
      Характерно, что едва французы взяли под свое управление в 1920-1940 гг. по мандату Лиги наций Сирию и Ливан, они тотчас же ликвидировали "азиатский способ производства" турок и создали специальную административно-землемерную группу кадастра, в большинстве своем состоявшую из "белых" русских офицеров-эмигрантов технических родов войск (саперы, артиллеристы и т.д.) (78). Именно они за 20 лет провели кадастрацию (оценку) половины земли Ливана и Сирии, по сути внедрив там принцип "столыпинщины" (79).
      Проблема стоимости недвижимости и прав собственности встала и перед российским властями со всей остротой в 1990-1992 гг. в связи с выводом советских оккупационных войск из Германии, стран Восточной Европы и Балтии, а также после распада СССР (права на российскую собственность в СНГ).
      Теперь "истец" и "ответчик" как бы поменялись местами. Если с 20-х гг. большевики отбивались от иностранных держателей русских ценных бумаг и иностранных владельцев недвижимости, конфискованной в СССР, то отныне, наоборот, российские гражданские и военные чиновники судились в немецких судах за передачу прав собственности СВАГ - Советской военной администрации в Германии, ГДР, СССР на более чем 2.600 объектов недвижимости в Восточной Германии к Российской Федерации (80).
      Вот когда срочно потребовались "спецы"-историки и юристы, знатоки "ялтинского оккупационного права": соглашения союзников по антигитлеровской коалиции, 14 ноября 1944 г. и Положения о СВАГ, 6 июля 1945 г.
      Пришлось срочно поднимать, без преувеличения, тонны документов полувековой давности: закон №52 от 3 апреля 1945 г. Союзного командования (еще до полной победы) о конфискации государственного имущества нацистской Германии и ее сателлитов (Финляндии, Венгрии, Болгарии и т.д.) и Национал-социалистической рабочей партии Германии со всеми ее "филиалами" - СС, СД, Гестапо и т.п.; закон №2 от 10 октября 1945 г. (уже после победы) Союзного контрольного совета "О прекращении и ликвидации нацистских организаций" (62 фашистских "контор") и прочее.
      Кстати, именно на основе законов №52 и №2 СССР получил несколько объектов "нацистской недвижимости" за пределами нынешних границ Германии, но на оккупированных тогда Гитлером территориях (здание нынешнего посольства РФ в Брюсселе, здание бюро Агентства РИА-"Новости" в Париже, где до 1944 г. размещались филиалы гестапо).
      Однако разобраться во всех этих купчих, законах, актах конфискации спустя 50 лет оказалось не так-то просто. Да и немцы, несмотря на всю их законопослушность, отнюдь не горели желанием отдать "не свое" немедленно. Как писал немецкий журнал "Фокус" еще в 1994 г., многие в Германии считали, что 8 млрд. марок, выданные М.С. Горбачеву за вывод Западной Группы Войск (ЗГВ) на строительство жилья для офицеров, вполне приличное "отступное" за оставляемую советскую недвижимость.
      Как жаловался бывший замторгпреда РФ в Германии Александр Кушевский в отечественной прессе, немецкие власти либо не отвечают на официальные запросы торгпредства, либо из 100 спорных объектов недвижимости признают права (нет, не России, а несуществующего СССР) на один.
      Сильно мешает ведению таких дел российская ведомственная неразбериха. То это в 1991 г. штаб ЗГВ, который нанимает за большой процент немецких "маклеров", то созданная вице-премьером А.Б. Чубайсом в январе 1992 г. Комиссия по российской недвижимости в Германии, то группа с непонятным кругом полномочий от МВЭС, образованная по указу Б.Н. Ельцина в феврале 1993 г., то некое АОЗТ при Управлении делами Президента РФ.
      На сегодняшний день самым полным банком данных по российской недвижимости в Германии обладает рабочая группа (12 чел. во главе с В.П. Никифоровым) из Ассоциации международного сотрудничества "Безопасность предпринимательства и личности" (президент Е.П. Карабанов), действующая в тесном контакте с Главным управлением собственности за рубежом и межгосударственных имущественных отношений ГКИ Правительства РФ.
      По церковной недвижимости в "Святой Земле" (Израиль, Ливан, Сирия) аналогичным банком владеет Императорское Православное Палестинское Общество (председатель проф. О.Г. Пересыпкин, ученый секретарь В.А. Савушкин).
      Но и этим двум общественным организациям трудно действовать в одиночку, без государственного финансирования или спонсорской помощи.
      Реституция - этот малознакомый в СССР (РФ и СНГ) термин ныне не сходит с газетных полос. Речь идет о так называемых "перемещенных художественных ценностях", проще говоря, о "военных трофеях" Советской Армии, захваченных в 1945-1948 гг. в Берлине и на территории Восточной Германии (будущей ГДР). Причем в число "трофеев" попали не только шедевры живописи, рисунка или скульптуры из нацистских учреждений или музеев, но и такое общегерманское достояние как "Дрезденская галерея", "Готская библиотека" и другие, а также донацистские муниципальные ("золото Трои" Шлимана) или частные (подлинники полотен Поля Сезанна и других французских импрессионистов из коллекции немецкого магната Отто Кребса) собрания.
      Отдельную категорию претензий по этим реституциям являют художественные произведения, награбленные нацистами в оккупированных странах - во Франции, Голландии, Польше, Венгрии (15 марта 1944 г. германские войска оккупировали территорию своей венгерской союзницы и хорошо пограбили замки древних мадьярских аристократических родов). Все это также было вывезено либо в СССР, либо (из западной зоны оккупации) - в США, Великобританию и Францию.
      По данным нынешнего хранителя "золота Трои" в Музее Пушкина Владимира Толстикова, всего в 1945-1948 гг. из Берлина и Восточной Германии было вывезено в СССР 1 млн. 700 тыс. художественных наименований (81).
      Следует подчеркнуть - вывезено официально, на основе Ялтинских решений трех "великих" (Сталин, Рузвельт, Черчилль), закону № 52 от 3 апреля 1945 г. Союзного командования и закона № 2 от 10 октября 1945 г. Союзного контрольного совета в Берлине.
      Союзники согласились, что эти "перемещаемые художественные ценности" - плата (индомнизация) за награбленное или уничтоженное в СССР в 1941-1944 гг. художественные ценности, стоимость которых согласно составленному советскими экспертами сразу после войны "Сводному списку наиболее ценных художественных экспонатов, погибших, вывезенных из музеев и разграбленных оккупантами" равнялась в 1946 г. 140 млрд. зол. "царских рублей", из них 23,9 млрд. зол. руб. (или 230 млрд. долл сегодня) - только то, что целым и невредимым было вывезено нацистами из СССР в Германию (82).
      Что из этого длинного "сводного каталога" уцелело после жесточайших англо-американских бомбардировок Германии в 1944-1945 гг., что "уплыло" за океан в частные коллекции любителей искусства в США ( а некоторые зарубежные эксперты считают, что в 1944-1948 гг. в США "уплыло" 3/4 всего награбленного нацистами (83)), что через "черный рынок" ушло на Восток (Япония, Тайвань, Южная Корея) - все это выясняют с 1992 г. члены Государственной комиссии по реституции и ее эксперты.
      Сама же проблема "реституции" (возврата "военных трофеев" Советской Армии) возникла только в 1990/92 гг., когда СССР и ФРГ, а затем и ФРГ - Российская Федерация подписали сначала Договор о партнерстве (1990 г.), а затем Соглашение о культурном сотрудничестве (1992 г.), в которых содержались статьи (соответственно 16 и 15-я) о "незаконно вывезенном культурном достоянии".
      Вот вокруг этих двух статей и разгорелся весь сыр-бор.
      Все началось с "золота Трои", с 1945 г. под грифом "совершенно секретно" хранившемся в запасниках Музея Пушкина в Москве (260 "предметов" из золота; изделия из бронзы коллекции Шлимана в том же 1945 г. были отправлены в ленинградский Эрмитаж).
      В 1956 г. по решению Политбюро первая крупная трофейная коллекция - "Дрезденская картинная галерея" после ее публичной экспозиции в Музее им. Пушкина в 1955г., была безвозмездно передана "братской ГДР". С тех пор по разным политическим поводам Н.С. Хрущев и Л.И. Брежнев за почти 40 лет вернули безвозмездно из 1 млн. 700 тыс. "трофеев" почти 2/3 - 1 млн. 200 тыс., включая и большую часть "Готской библиотеки". Но остальные 500 тыс. "трофеев", судя по уникальной информации Владимира Толстикова, опубликованной 25 января 1996 г. в "Московском комсомольце", с середины 50-х гг. настолько засекретили, что, например, к "золоту Трои" не имел доступа даже директор музея - только один сверхпроверенный КГБ СССР "хранитель" в штатском. Секрет продержался 36 лет - даже те музейщики, кто кое-что знал или догадывался, держали язык за зубами.
      Но в 1992 г. завеса секретности была прорвана. То ли немцы, подписав в 1992 г. с "демократической Россией" Соглашение о культурном сотрудничестве со статьей 15-й о "незаконно вывезенном культурном достоянии", решили прощупать "друга Бориса" на предмет возврата "трофеев", то ли сами российские демократы в благородном раже разоблачения "коммунистического прошлого" решили раздеться перед Западом догола (а заодно и подзаработать валютки на разоблачительных статьях), но в том же 1992 г. в немецкой прессе и других западноевропейских изданиях появилась серия сенсационных статей бывшего чиновника Министерства культуры СССР Козлова и его соавтора "эксперта" Акинши о "золоте Трои" и других "секретных трофеях". С тех пор дебаты о "перемещенных художественных ценностях" не утихают ни за рубежом, ни в России. Как это часто случается сегодня, проблема из чисто художественной быстро превратилась в откровенно политическую. Одни кричат - "Наши отцы за это кровь проливали, а мы должны это отдавать?" - (Александр Севостьянов, "Правда", 1995 г.). Другие кипятятся - "...мы совершаем по отношению к своим солдатам настоящее преступление: мы как бы объявляем их продолжателями дела нацистов, а себя - правопреемниками гитлеровской Германии" (Алексей Расторгуев, "Литературная газета", 1991 г.) (84).
      Масла в огонь с "золотом Трои" подлил неуклюжий демарш советников Президента РФ, который Б.Н. Ельцин озвучил во время визита в Грецию: дескать, Россия сначала покажет "золото Трои" в Афинах, а затем уж у себя, в Москве (85). Тут уж всполошилась Турция - Шлиман нашел "золото Трои" на ее территории и тайно вывез (а попросту, украл) в Германию. Тогда возмутились в Бонне - как так, кто позволил Анкаре обзывать нас ворами? Да мы вас, да вы, турки, кто такие? Словом, началась такая международная свара, что впору петь частушку, как "вор у вора дубинку украл".
      В 1995 г. в России вопрос о реституции "военных трофеев" поднялся до законодательного уровня. Совет Федерации старого состава подготовил к маю 1995 г. жесткий вариант закона "О праве собственности на культурные ценности, перемещенные в результате Второй мировой войны". Как оценил этот законопроект министр культуры Евгений Сидоров, суть его лучше всего отражает русская поговорка - "что с возу упало, то пропало".
      V Госдума, наоборот, представила "мягкий" вариант, в частности, возможность реституции (возврата) "военных трофеев" третьим странам (86).
      В 1996 г. расстановка сил в обеих палатах изменилась - VI Госдума стала коммуно-патриотической, жесткой, а новый "губернаторский" Совет Федерации заметно "помягчел". В итоге Дума 5 июля 1996 г. приняла фактически вариант предыдущего состава Совета Федерации ("ничего не отдадим!"), но "губернаторы" закон отклонили.
      И все снова пошло по замкнутому кругу...
      Словом, история с российским законопроектом о реституции очень сильно напоминала мучения с нашим законопроектом "О собственности РФ, находящейся за рубежом", с тем, однако, отличием, что наш законопроект ни в V-й, ни в VI-й думах так и не дошел до обсуждения на пленарных заседаниях. Хотя между "золотом Трои" и, скажем, "золотом Семенова" в юридическом смысле принципиальной разницы нет - в первом случае это "советский военный трофей", во втором - "трофей японский".
      В обеих случаях "трофейная проблема" осложняется проблемой политической. Для российских патриотов выдача "золота Трои" - все равно что "сдача" Берлина Гитлеру в мае 1945 г. Для японских патриотов обсуждение вопроса о "романовском золоте" невозможно до "сдачи" Японии "северных территорий" (четырех Южно-Курильских островов).
      Как справедливо писала влиятельная гамбургская газета, "немецкие трофейные ценности становятся инструментом во внутрироссийской фракционной борьбе. Националисты называют трофеи "последним залогом победы после вывода российских войск из Германии". Если их вернуть, получится, что Германия вроде бы никогда не проигрывала войну. Даже российские представители на переговорах уже не знают, кто же уполномочен решать вопрос о возвращении. Президент? Парламент?" ("Цайт", 1995 г.).
      Справедливости ради следует сказать, что проблема реституции (возвращения) "перемещенных художественных ценностей" все же во много раз сложнее проблем зарубежного золота и недвижимости. Все же в подавляющем большинстве случаев 99 % русского золота перемещалось заграницу в 1914-1919 гг. на основе юридических межгосударственных соглашений с Великобританией, Германией, Швецией, или по межбанковским договорам (Владивостокское отделение Госбанка России - "Иокогама спеши банк" и "Чосен банк").
      С реституцией все гораздо сложнее. Нет международного акта хотя бы под эгидой ЮНЕСКО о принципах реституции. Попытка выработать такой акт не Венском конгрессе 1814-1815 гг. закончилась ничем. Тогда Австрия, Пруссия, итальянские княжества, Испания требовали вернуть свои произведения искусства, в 1792-1813 гг. захваченные как "военные трофеи" революционными и наполеоновскими армиями (Лувр и сегодня почти наполовину состоит из таких "трофеев"). В конце концов царь Александр I как главный победитель Наполеона распорядился снять вопрос с обсуждения и оставить все "трофеи" (включая русские пушки и знамена, отбитые в 1805-1807 гг.) в Лувре и других музеях Парижа.
      Тем не менее споры между государствами о реституции время от времени возникают. Вот уже 150 лет Греция требует вернуть Парфенон из Великобритании. После Первой мировой войны поляки судились в Германией и Советской Россией, и часть своих ценностей таки вернули - мы писали об этом выше.
      Сегодня некоторые юристы (наш "московский парижанин" Аркадий Ваксберг, например, - радио "Свобода", 31 июля 1996 Г.) предлагают создать по образцу Международного суда в Гааге Международный Арбитражный суд под эгидой ЮНЕСКО в Париже, и именно там решать все спорные вопросы реституции.
      Но, думается, реализации такого глобального проекта придется еще очень долго ждать...
      Пока же отдельные страны СНГ идут по пути художественного обмена: в апреле 1995 г. Украина вернула Германии одну "трофейную" картину из гор. Бремена, а взамен получила 723 редкие украинские книги и подлинник письма Петра I одному из украинских гетманов. Тем же путем пошла и Грузия - вернула одну из немецкоязычных "трофейных" библиотек.
      Такой "бартер" понятен - и Украине, и Грузии позарез нужны германские кредиты и инвестиции. А нам, россиянам, может быть, стоит внимательно перечитать советско-германское 1990 г. и российско-германское 1992г. соглашения? Вот заместитель министра культуры России Михаил Швыдкой не поленился, прочитал и... изумился, о чем публично сообщил всем читателям "Независимой газеты": "... ни в статье 16-й части 2-ой договора 1990 г., ни в статье 15-й соглашения 1992 г. нет ни слова о реституции или второй мировой войне; авторы этих параграфов с российской стороны, полагаю, вели речь о контрабанде и музейных ворах..." (87)
      Вот, оказывается, как поворачивается дело - нет в германо-российском соглашении 1992 г. обязательства России на реституцию! Есть интерпретация этой статьи немецкими юристами , а здесь, как говорится, можно еще и поспорить - были бы грамотные юристы с нашей стороны.

Мы намеренно столь подробно остановились на смежной для нашей основной темы проблеме - реституции, дабы показать, как в России любая, даже чисто юридическая проблема, моментально превращается фракциями в парламенте или лидерами общественных групп в ПОЛИТИЧЕСКУЮ проблему, что крайне осложняет решение любых спорных вопросов по золоту, недвижимости или "перемещенным ценностям".
      И тем не менее надежда на ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК уже появилась: 19 июля 1996 г. ГКИ в лице его тогдашнего председателя А.И. Казакова (ныне заместитель руководителя Администрации Президента РФ) выдало члену нашего экспертного совета М.В. Масарскому генеральную доверенность "на проведение с учетом законодательства местонахождения имущества всех необходимых действий по организации поиска, надлежащему оформлению и защите прав собственности Российской Федерации на недвижимое имущество и золотовалютные активы бывшей Российской Империи, находящиеся за рубежом".
      Неужели лед, наконец, тронулся, господа присяжные заседатели?
 

1. Лев Троцкий. Портреты революционеров. М., 1991, с. 218 (очерк "Красин", 1926 г.).
2. См. В. Валентинов. Встречи с Лениным. М., 1990, с. 322.
3. Он же. Малознакомый Ленин. Париж, 1972, с. 88.
4. Л. Красин. Советский счет иностранным капиталистам. Л., 1925; Он же. Монополия внешней торговли и нэп. Харьков, 1926. См. также его статьи на англ языке "Ленин и внешняя торговля" (9 фев. 1924) и "Будущее советских торговых отношений" (29 марта 1924) в информационном бюллетене торгпредства СССР в Лондоне "Russian Information and Review". Наиболее полную подборку статей и выступлений Л.Б. Красина на международных встречах и конференциях 1918-1925 гг. см. L. Krasin. Leonid Krasin: his life and work. London. 1929; Л.Б. Красин. Вопросы внешней торговли. 2-е изд. М., 1970.
5. Первая жена - Любовь Миловидова, с которой Красин жил с 1910 по 1920 гг., после разрыва с мужем осталась в эмиграции, сначал в Берлине, затем в Париже. Их дочь Люба-младшая вышла замуж за известного французского общественного деятеля лауреата Ленинской премии мира Э. д'Астье де Вижери (в 1967 г. он укрывал в Швейцарии от агентов КГБ Светлану Сталину после ее бегства из СССР, в 1974 г.- А.И. Солженицына).Всю переписку с мужем за 1918-1926 гг. Л.В. Миловидова продала в Амстердамский международный институт социальной истории, и ее активно используют зарубежные исследователи. Вторая жена (с 1920 г.) - Тамара Миклашевская часть писем из семейного архива за 1922-1926 гг. опубликовала совсем недавно. См. "Дипломатический ежегодник 1989". М., 1990, с. 358-370.
6. Деятели СССР и революционного движения в России. М., 1989, с. 362.
7. Лев. Троцкий. Ук. соч., с. 224.
8. Там же.
9. Там же, прим. 83, с. 358-359.
10. Деятели СССР... (Красин - авторизованная биография), с. 462.
11. Лев Троцкий. Ук. соч., прим 82, с. 358.
12. См. факсимиле "Списка членов Российской делегации для переговоров о перемирии и состоящих при ней лиц" (Из кн.: С. Мстиславский (Масловский). Брестские переговоры. Пг., 1918). - Опуб. "Дипломатический ежегодник". М., 1992 (иллюстрации).
13. Мирный договор между Россией с одной стороны и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией с другой. М., 1918, с. 3.
14. Леонид Красин, инженер. Обнищание России и большевистская коммуна. Ростов-на-Дону, ОСВАГ, 1919.
15. Иван Наживин. Что нужно знать солдату? Ростов-на-Дону, ОСВАГ, 1919; Он же. Что же нам делать? Ростов-на-Дону, ОСВАГ, 1919.
16. А. Борман. А.В. Тыркова-Вильямс по ее письмам и воспоминаниям сына. Вашингтон, 1964, с. 125.
17. Троцкий имеет в виду избрание Красина и Кржижановского в члены ЦК РКП(б) на XIII съезде. - См. XIII съезд РКП(б). Стенографический отчет, 23-31 мая 1924. М., 1924, с. 719. На съезде впервые после долгого перерыва Красин выступил с довольно бесцветной речью о германо-советских экономических отношениях - Прим. авт.
18. Лев Троцкий. Ук. соч., с295.
19. "Дипломатический ежегодник 1989". М., 1990, с. 365.
20. Лев Троцкий. Ук. соч., с. 225.
21. Декреты Советской власти, т. 7. М., 1974, с. 193.
22. О.Ю. Васильева, П.Н. Кнышевский. Красные конкистадоры. М., 1994, с. 97.
23. Троцкий в период внутрипартийной борьбы 1923-1927 гг. не раз демонстрировал подлинники и копии этих "ленинских доверенностей" ему как вождю РККА (одну из них за июль 1919 г. см. Лев Троцкий. Портреты революционеров, прим. 52, с. 353.) Л.Б. Красин никогда такие доверенности не демонстрировал и даже не писал о них своим женам.
24. Цит. по: Т. Алексеева, Н. Матвеев. Доверено защищать революцию. М., 1987, с. 243.
25. М.Д. Бонч-Бруевич. Вся власть Советам. М., 1964, с. 351.
26. Полвека спустя в том же Петрограде (Ленинграде) "купецкое гульбище" повторит первый секретарь Ленинградского обкома КПСС (1970-1983) Г.В. Романов, затребовав на свадьбу своей дочери из Эрмитажа "царские" сервизы. - Прим. авт.
27. Зинаида Гиппиус. Петербургские дневники. 1914-1919. Нью-Йорк - Москва, 1990, с. 261-262.
28. О.Ю. Васильева, П.Н. Кнышевский. Ук. соч., с. 121.
29. "Неизвестная Россия, ХХ век", т. IV. М., 1993, с. 96.
30. Там же.
31. А. Хаммер. Мой век - двадцатый (пути и встречи). М., 1988, с. 97.
32. Ю.Ю. Васильева, П.Н. Кнышевский. Ук. соч., с. 136, 150.
33. С. Зарницкий, Л. Трофимова. Так начинался наркоминдел. М., 1984, с. 180-182.
34. "Неизвестная Россия. ХХ век", т. 3. М., 1993, с. 14.
35. Миссия Красина по своему профессионализму разительно отличалась от аналогичной миссии Л.Б. Каменева в Лондон в январе 1918 г. Ленин поручает Каменеву почти те же задачи - нащупать через Англию пути примирения с Антантой (как раз в это время наступил угрожающий перерыв в брестских переговорах с Германией). Было у Каменева и "золотишко". Но вся миссия этого "уполномоченного" кончилась грандиозным скандалом: бриллианты он не продал, а пытался подкупить на них депутаов-лейбористов; контакты не установил и с позором был выслан из Англии. Вдобавок на обратном пути через Швецию и Финляндию попал в руки "белофиннов", те упрятали его в тюрьму и только в августе 1918 г., через восемь месяцев после начала своей неудачной миссии, он вернулся в Москву, будучи обмененным на партию заложников-"белофиннов". - Прим. авт.
36. За свою долгую, почти столетнюю жизнь (1869-1962) А.В. Тыркова-Вильямс напишет очень много статей, романов, воспоминаний. Среди них - двухтомное исследование жизни А.С. Пушкина (1928, 1936), трехтомные мемуары (1952-1956), несколько романов, сборников очерков "Старая Турция и младотурки" (1913), неисчислимое количество публицистических статей в русской и зарубежной прессе. - Прим. авт.
37. Б. Филиппов. Послесловие к книге воспоминаний А.В. Тырковой-Вильямс "На путях к свободе" (Лондон, 1990, с. 431-432).
38. Лев Троцкий. Ук. соч., с. 296.
39. Всю войну Красин оставался управляющим петроградского филиала фирмы "Симменс и Шуккерт", не дав ее секвестировать, как другие немецкие фирмы, царским властям. "Февральская революция, - писал Троцкий в 1932 г. - застала Красина богатым человеком". На Западе и сегодня ходит мнение о единственном "большевике-миллионере" в окружении Ленина.
40. О.Ю. Васильева, П.Н. Кнышевский. Ук. соч., с. 132.
41. Г.Я. Сокольников. Новая финансовая политика (на пути к твердой валюте). М., 1991, с. 17.
42. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 220-221.
43. Известия ЦК КПСС, 1990, № 4, с. 191-193.
44. Цит. по; О.Ю. Васильева, П.Н. Кнышевский. Ук. соч., с. 140.
45. Л.Н. Юровский. Финансы СССР. - "Гранат. Энциклопедический словарь", м,. 1927, т. 41, ч. II, с. 520.
46. Цит. по: О.Ю. Васильева, П.Н. Кнышевский. Ук. соч., с. 167.
47. В 1923-1925 гг., будучи полпредом во Франции, Красин будет вести с французским правительством активные (хотя и безрезультатные) переговоры о возвращении "Добрфлота". - "Дипежегодник. 1989". М., 1990, с. 368. Его преемник Х.Г. Раковский в 1927 г. согласится на продажу Франции и Италии хотя бы 11 военных судов (одну подводную лодку СССР требовал вернуть безоговорочно), но вопрос так и не был решен. - Прим. авт.
48. В 1923 г. в Лондоне Красин официально поставил вопрос о русских владениях в "святых местах" перед британским МИД, требуя признать права собственности СССР над имуществом ИППО, но успеха не достиг - "Русская мысль", № 4108, 11-12 янв. 1996, с. 17.
49. Гаагская конференция. Полный стенографический отчет. Материалы и документы. М.Ю 1922, с. 277.
50. Эта сегодня крайне актуальная проблема реституции ("золото Трои", немецкие "трофейные" картины в СССР и т.д.) впервые была поставлена именно на Гаагской конференции 1922 г. Тогда устами Л.Б. Красина было заявлено: "Ни в коем случае не может быть и речи о восстановлении прежних собственников в их правах, На это советское правительство никогда не пойдет". Но времена изменились - и в Российской Федерации на переговорах с Германией на признание реституции уже идут...
51. См., например, "Дипломатический словарь", т.1. М., 1984, с. 236, 253.
52. См. Р.Ф. Карпова. Л.Б. Красин - советский дипломат. М., 1962.
53. В официальной "Истории внешней политики СССР" (т.1, 1917-1945 гг., изд. 3-е, дополн., под ред. А.А. Громыко и Б.Н. Пономарева. М., 1976) о переговорах Л.Б. Красина и Х.Г. Раковского в 1924-1927 гг. в Париже о "царских долгах" и кредитах СССР до 1988 года (!!!) нет ни строчки. - Прим. авт.
54. Впечатляющую подборку такого рода высказываний В.И. Ленина, обрамляющих его фактический отказ от первоначальной конфронтационной доктрины "мировой революции" и переходу к концепции "мирного сожительства" приводит в своей новейшей работе проф. Г.Н. Новиков (Теория международных отношений. Учебное пособие. Иркутск, 1996, с. 104-107.
55. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 187-188.
56. Л.Б. Красин. Вопросы внешней торговли. М., 1970, с. 271.
57. L. Krasin: His Life and Work. London, 1929, p. 184-186; Э. Карр. Ук. соч., т. 3, с. 266.
58. Именно опираясь на эту статью англо-русского временного торгового соглашения 1921 г. премьер Маргарет Тэтчер и потребовала от М.С. Горбачева в 1986 г. оплатить услуги британских "частных лиц". - Прим. авт.
59. Почти с уверенностью можно предположить, что при переговорах с Японией (если они будут вестись не на банковском, а на межгосударственном уровне), японский МИД увяжет проблему "колчаковского" и "семеновского" золота с проблемой "северных территорий". - Прим. авт.
60. Tamara Kondratieva. Bolsheviks et Jacobins. Paris, 1989, p. 112.
61. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 52, с. 116; "Ленинский сборник", вып. 20. М., 1932, с. 126-159.
62. L. Fisher. The Soviets in World Affairs. Vol. I. London, 1930, p. 302-303.
63. Л.Б. Красин. Ук. соч., с. 325-327
64. Закон об иностранных концессиях или возврат к НЭПу? (экспертное заключение, 15 мая 1992 г.). - Текущий архив экспертного совета.
65. См. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 62. Эту "развесистую клюкву" подхватила партийная публицистка Лариса Рейснер (1928 г.), сочинившая целую легенду о "первом американском миллионере у Ленина".
66. Труды IV Всероссийского съезда Советов народного хозяйства. М., 1921, с. 57; Документы внешней политики СССР, т. III. М., 1959, с. 384-385.
67. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 69-70.
68. Franзis Conte. Un rйvolutionnare-diplomate: Ch. Rakovski. Paris, 1928, p. 174. (есть русский перевод. - Прим. авт.).
69. Дипломатический ежегодник. 1989, с. 367.
70. Там же.
71. "Дипломатам ленинской школы" не везло со здоровьем - очень болел В.В. Воровский, неизлечимо болен был А.А. Иоффе, тяжело заболел в Лондоне поверенный в делах Ян Берзин, к концу 20-х гг. заболел сам Г.В. Чичерин, годами лечившийся до своей отставки в 1930 г. в Швейцарии. - Прим. авт.
72. Из перехваченной французской полицией переписки Раковского с Москвой ("досье Раковского" в архиве МВД Франции). F. Conte. Op. Cit., p. 172, 332-333.
73. См. также: В. Сироткин. "Самый европеизированный из большевиков". - "Дипломатический ежегодник", 1989 г., с. 398-415.
74. В. Павлов. Упущен ли шанс? (Финансовый ключ к рынку). М., 1995, с. 295-296.
75. Более подробный перечень отечественных и зарубежных публикаций, теле- и радиопередач см. Приложения (краткая библиография). - Прим. авт.
76. В. Куллудон. "Ленинское" золото во Франции (перевод статьи из еженедельника "Пуэн"). - "Дипломатический ежегодник". М., 1995, с. 271.
77. Даже сегодня, по завершению приватизации и акционирования, в РФ лишь отдельные районы субъектов Федерации (например, Угличский муниципальный округ Ярославской области, мэр Э.М. Шереметьева) провели кадастрацию своей недвижимости. - Прим. авт.
78. В Ливане в 20-х - 30-х гг. возникла целая "русская колония" из этих невольных "землемеров", со своей "Технической русской ассоциацией", церковным православным приходом, кассой взаимопомощи и воскресной русской школой (раз в неделю) для детей. - Прим авт.
79. Dr. Adib Fares. La participation active des ingenieurs et topographes russe au developpement du cadastre... au Liban et au Moyen-Orient apres la premiere Grande guerre mondiale. Beirouth, 1996. - Текущий архив экспертного совета.
80. Настало время окончательно решить вопрос с российскими претензиями на недвижимость в Германии (перевод статьи из немецкого журнала "Фокус") - "Новая ежедневная газета", №118, 28 июня 1994 г. См. также: В.П. Никифоров, Справка о недвижимой собственности РФ на территории ФРГ (июль 1996 г.). - Текущий архив экспертного совета.
81. Лариса Тавобова. Скандал вокруг золота Трои. - "Московский комсомолец", № 15, 25 янв. 1996 г.
82. Нелли Поспелова. Святыни, золото и конъюнктура (беседа с министром культуры РФ Евгением Сидоровым). - "Век", № 33, 1995, с.11.
83. Предусмотрительные американцы еще в 1955 г. заключили с ФРГ договор о сроке давности поисков и возвращения "пропавших" художественных ценностей, и теперь прикрываются им как щитом. - Прим. авт.
84. Позицию "Литературной газеты" усиленно тиражирует во французских СМИ ее бывший обозреватель Аркадий Ваксберг, ныне "московский парижанин", доказывающий во влиятельной газете "Монд", что произведения искусства не могут быть "военными трофеями". -см. "Le Monde", 31 mars 1995, p. 27
85. В апреле 1996 г. выставка "золото Трои" действительно открылась в Музее им. Пушкина в Москве, но в Афины ее предварительно уж не повезли. - Прим. авт.
86. Хотя ни тот, ни другой законопроекты до конца срока легислатур и Совета Федерации, и V Госдумы так и не были приняты, некоторые идеи "думского" варианта нашли свое практическое воплощение. В сентябре 1996 г. министр иностранных дел Е.М. Примаков передал князю Лихтенштейна "трофейный" семейный архив, а в обмен получил архив колчаковского следователя Соколова об убийстве царской семьи на Урале, купленный князем на аукционе Сотбис. - Прим. авт.
87. М. Швыдкой. Депутаты решают судьбу золота Шлимана. - "Независимая газета", 16 мая 1995 г