Валентин Исаакович Рабинович
Зелёный змий
Ни один из моих товарищей, пострадавших от «зеленого змия», не принадлежал к числу тех, для кого «пити» было «весельем». Отнюдь.
А хронологически первым из его жертв был учившийся вместе со мной
В Московском полиграфическом институте Олег Вадеев.
На всем нашем «потоке» в редакционно-издательском факультете, среди
ребят, поступивших в институт в 1947 году, были только два студента, которые за все пять лет учебы не получили ни одной другой отметки, кроме пятерки. Одним из них и был Олег, симпатичный парень, улыбчивый, дружелюбный, с лицом молодого Володи Ульянова, очень,очень способный.
Окончание института пришлось у нас на последний год жизни Сталина, торопившегося, по примеру Гитлера, «окончательно решить еврейский вопрос». Так что для меня диплом «с отличием» был пустой бумажкой. А русский выпускник получил завидное место старшего редактора, да не где-нибудь, а в центральном издательстве правящей партии страны.Мечта! Но, как оказалось, не для всякого человека.
«Политиздат» располагался на Миусской полощади, в здании, в котором размещается сейчас Общественная палата. Это мой микрорайон. Так что время от времени я встречал своего сокурсника то в каком-нибудь магазине, то просто на улице. Раз от разу лицо его не просто взрослело, а явно мрачнело. Наконец, я стал замечать, что в магазинах он попадается мне чаще всего возле винного отдела. Нередко – явно «веселый».В разговоры « за жизнь» стал вступать все менее охотно.
А покинул он ее, едва перешагнув через сорокалетие. Цирроз.

***

Вторым был человек не просто очень способный, а талантливый. Звали его
Коля Непомнящий. Родом он был с Дальнего Востока. Рос без родителей, в детском доме. Больше всего любил рисовать. На краевых выставках детских рисунков получал дипломы и премии. А когда один из его рисунков попал на выставку всесоюзную и был признан самым лучшим, автора вызвали в Москву, определили в художественное училище, дали общежитие, стипендию. Не все было плохо в Стране Советов.
Столичная жизнь открыла перед Колей много новых дорог. Не бросая заниматься художеством, он всерьез заинтересовался литературой. Вполне успешно закончив художественное училище, неожиданно для почти всех своих знакомых поступил в ИФЛИ ( Институт философии, литературы, истории) - лучший гуманитарный вуз Москвы, а может, и всей страны.
А в Европе уже грохотала Вторая мировая война. Грохот этот становился все слышней. При первой же возможности отправился на войну и студент Непомнящий. По примеру Павла Когана, Михаила Кульчицкого и нескольких других старшекурсников он пошел к комсоргу института Шурику и записался добровольцем.
Начал с Карельского перешейка, полежал в госпитале, был отправлен
под Ржев, снова полежал в госпитале, был отправлен во Вторую ударную и, снова будучи ранен и притом контужен, очнулся в плену.
А Шурик, посылавший своих комсомольцев в самое пекло, пока они воевали,пользуясь почти полным отсутствием конкуренции, быстро продвигался к командным высотам в тылу. К тому времени, когда Коля Непомнящий смог вернуться в Москву и безуспешно пытался устроиться на работу, бывшего его комсорга Шуриком никто уже не называл.Называли его только по фамилии и непременно с приставкой «товарищ». А был он уже секретарем не вузовского комсомольского комитета, а центрального и притом партийного, и к тому же министром , и не каким-нибудь, а государственной безопасности. К делам государственной важности товарищ Шелепин телефонные звонки бывшего своего комсомольца, инвалида той самой войны, на которую он самолично того определил, министр ( или, возможно, его секретариат) не отнес. И Коля Непомнящий, чья фамилия по справедливости должна была бы принадлежать не ему, а Шурику, в конце-концов работу нашел. Сперва временную, а потом она стала постоянной. Свет не без добрых людей. Ему помогла с устройством замечательная «кадровичка» Металлургиздата. Тем же способом, которым в свое время помогла закрепиться в этом издательстве и мне (см.в основном томе главу ГОРНЫЙ ЖУРНАЛ).
Между тем, кое-кому из бывших своих подопечных бывший Шурик по собственной инициативе помог в карьерном росте. Не буду называть имена, желающий может сам найти их а интернете. Скажу только, что он поставил их во главе если не лучшего, то во всяком случае одного из крупнейших издательств страны – «Молодая гвардия». В результате это издательство превратилось из сравнительно либерального, во всяком случае миролюбивого, в агрессивно черносотенный рупор «Памяти» и менее откровенных, но не менее враждебных прогрессивным силам страны сообществ, избравших своим идейным вождем
умело прикидывавшегося интеллигентом литературного критика Вадима Кожинова.
На освобождаемые от прежних сотрудников редакторские места новые заправилы старались подобрать «своих». Одним из которых они сочли и нашего Колю, мыкавшегося на жалкой ставке младшего редактора и не имевшего собственного жилья. Редактором его сдалали «старшим», с соответственно раза
в полтора или даже в два более высокой зарплатой, чем причиталась редакторам нашего технического издательства.
Возвышение это произвело эффект, который можно было предвидеть.
И прежде находивший успокоение в бутылке, Коля Непомнящий стал настоящим пьянчугой.
От смерти в уличной канаве его спасла героическая женщина. Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним. Он перешел жить к ней, в тот же дом, в котором жил я. И первые несколько месяцев я встречал его трезвым, как стеклышко, и мы обменивались с ним разными новостями, которые в те годы были особенно обильными. Вот только про свою издательскую работу говорил он как-то неохотно.
А потом от него снова стало нести водочным перегаром. И завидев меня он перестал останавливаться. А потом и вовсе исчез из моего поля зрения. И она тоже старалась при встрече проскользнуть мимо меня, а когда я попытался с ней заговорить, ничего не ответив, юркнула в подъезд.
Оглавление

www.pseudology.org