| Валентин Исаакович Рабинович | |
| Один небольшой вопросик | |
Мне задал его
как-то раз Маленков. Не всемогущий некогда
Георгий Максимилианович, член Политбюро, секретарь ЦК, Предсовмина и т.д.,
а его младший сын Егор, кандидат химических наук, младший научный
сотрудник, стихотворец и т.д.
Мы лежали на разобранных на ночь лежанках двухместного номера гостиницы «Даугава», расположенной на противоположном старой Риге берегу одноименной с гостиницей реки, которая на картах Российской империи и в течение первых тридцати лет существования СССР на его картах именовалась Западной Двиной, и обсуждали возможные причины того, что на этих картах значилась еще одна Двина, а именно Северная, между тем, как ни Южной Двины, ни Восточной на них не значилось. Не то, чтобы эта проблема представлялась нам особенно важной, но нельзя же было, в кои веки вырвавшись из повседневной московской толчеи, сразу погружаться в сон. 2 Итак, мы с младшим сыном и младшим научным сотрудником Егором Маленковым лежали в гостиничном номере поздним вечером, собственно уже ночью, и перед тем, как заснуть, приводили в порядок свои мозги, освобождаясь от шлака сиюминутности и, кроме того, таким образом понемножку знакомясь друг с другом. Будучи к тому времени формально знакомы лет пять, мы общались до сих пор только как редактор с автором. Редактор: «Вот тут, мне кажется, лучше поставить не тире, а запятую». Автор: «Если можно, то я все же попросил бы оставить тире». И даже находясь вместе уже сутки – сперва в купе поезда «Москва – Рига», потом в Рижском Политехникуме, ведя парный конферанс на Устном выпуске журнала Химия и жизнь, потом в Домском соборе, слушая раскаты Баховских токкат и фуг, до сих пор все еще не имели возможности предаться любимому занятию российских интеллигентов – трепу без повестки дня. 3 Итак, черт возьми, мы, то есть я, сотрудник журнала Химия и жизнь, и Егор Маленков, младший научный сотрудник одного из академических институтов, лежа ночью в гостинице, в столице Латвии, в середине семидесятых, застойных, брежневских времен, зимой, в декабре, уже после Рождества, уже погасив лампы, обменивались последними в этот день фразами по жгучей проблеме отсутствия на карте двух недостающих Двин. Перебрав с десяток всевозможных вариантов, мы остановились на том, что некогда словом «двина» в Северо-восточной Европе обозначалась любая река, о чем свидетельствуют сохранившиеся в Юго-восточной части Европы такие названия рек, как Дунай, Дон, Донец, Днепр, Днестр, а также припев старой русской песни – «Ах дунай, мой дунай, ах веселый дунай». Но потом на Северо-восток Европы пришли другие племена, которые переименовали почти все здешние реки, кроме самой большой северной и самой большой западной, торчащие теперь на картах топонимическими останцами. 4 Термин «топонимические останцы» придумал я, после чего в состоянии полной гармонии с окружающим миром закрыл глаза и сказал: - Давай спать - Давай, – согласился Егор, – хотя мне хотелось бы задать тебе один небольшой вопросик» - Может, отложим до утра?» – предложил я - Лучше сегодня, – сказал Егор. – Выясним и будем спать спокойно И поскольку моих возражений не последовало, продолжал: - Как ты считаешь, – для чего человек? - Для фиолетового смещения, – прошептал я из последних сил ---------- ...Ему бы – соло на трубе! Мудрец! Почти что небожитель! А он, как снегоочиститель, Гребет к себе, Гребет к себе... Источник Оглавление |
|