Повесть о Земском соборе 1613 года Находка ... памятника - "Повести о Земском соборе 1613 года" несколько лет назад произвела настоящую сенсацию. Честь открытия этого небольшого текста, содержащего уникальную информацию о перипетиях предвыборной борьбы и решающей роли казаков в избрании на престол Михаила Романова, принадлежит профессору А.Л.Станиславскому (1939-1990) - выдающемуся знатоку источников по истории XVI-XVII вв., автору новой концепции русской Смуты.   "Повесть о Земском соборе 1613 года" - яркое произведение, принадлежащее перу современника, вероятно простого московского горожанина (купца, ремесленника, рядового священнослужителя). Ее антибоярская направленность, несоответствие официальной версии единодушного избрания новой династии представителями всех сословий препятствовали ее распространению. Повесть известна сейчас в трех списках XVII-XVIII вв.   Ее текст вставлен как дополнение в текст известного и неоднократно публиковавшегося по другим спискам произведения о Смуте - "Сказания Авраамия Палицына". Возможно, повесть (ее заглавие дано первыми публикаторами) является частью не дошедшего до нас более обширного произведения.   Она публикуется по наиболее исправному списку XVII в., хранящемуся в Библиотеке Российской Академии наук под шифром 32.4.4. Надеемся, что читатель сможет понять и оценить своеобразие народной книжности того времени. Б. Морозов, "Хроники Смутного Времени" По взятии же царствующаго града Москвы многих литовских людей посекоша, а болших панов по темницам засадиша и по городом на украины развозиша, но мысляще им с Литвой мирного времени. Донских же и польских казаков въехачи в Москву тогда сорок тысяч, а поборники по царствующему граду Москве и по православной вере христианской. И хожаше казаки во граде Москве толпами где ни двигнутся в базар человек 20 или 30, а все вооружены самовластны, а менше 15 человек или десяти никако же не двигнутся. А от бояр же чину никто же с ними вопреки глаголати не смеюще и на пути встретающе и борже в сторону воротяще от них, но токмо им главы своя покланяюще. Князи же и боляря московский мысляще изобрати на Росию царя из велмож боярских и изобраша седмь велмож боярских: первый князь Федор Иванович Мстиславской, вторый князь Иван Михайлович Воротынской, третий князь Дмитрей Тимофеевич Трубецкой, четвертый Иван Никитич Романов, пятый князь Иван Борисович Черкаской, шестый Федор Иванович Шереметев, седьмый князь Дмитрей Михайлович Пожарской, но и осьмый причитаючи князь Петр Иванович Пронской. Но да ис тех по Божий воли да кто будет царь или да жеребъюют. А с казаки совету бояра не имеюща, но особ от них. А ожидающи бояра, чтобы казаки из Москвы вон отъехали, втаи мысляше. Казаки же о том к боляром никако же глаголюще, в молчании пребываше, но токмо ждуще от боляр, кто у них прославится царь быти. Князь же Дмитрий Тимофеевич Трубецкой учреждаше трапезы и столы честныя и пиры многия на казаков и в полтора месяца всех казаков, сорок тысяч, зазывая толпами к себе на двор по вся дни, честь им получая, кормя и поя честно и моля их, чтобы быти ему на Росии царем, и от них же, казаков, похвален же был. Казаки же честь от него приимаше, ядуще и пьюще и хваляще его лестию, а прочь от него отходяще в свои полки и браняще его и смеющеся его безумию таковому. Князь же Дмитрей Трубецкой не ведаше того казачьи лести. Казаки же не можаху дождати от боляр совету их, хто у них будет царь на Росии, и советоваше всем казачьим воинством. И приступиша казаков до пяти сот и болше ко двору Крутицкого митрополита, и врата выломав и вшед во двор, и глагола з грубными словесы митрополиту: "Дай нам, митрополит, царя государя на Росию, кому нам поклонитися и служити, и у ково нам жалованье просити, и до чево нам гладною смертию измирати!" Митрополит же страхом одержим бысть, и бежа через хоромы тайными пути к бояром, и сказа все по ряду бояром: "Казаки хотят мя жива разсторгнути, а прошают на Росию царя". Князи же и боляра, и дворяне, и дети боярские возвестиша друг другу на собор, и собрався на сборныя места, и повестиша казаком на собор. И приидоша атаманы казачьи и глагола к бояром: "Дайте нам на Росию царя государя, кому нам служить". Изглагола все по ряду. Боляра же глаголюще: "Царские роды минушася, но на Бога жива упование возложим, да кого Бог подаст царя и по вашей воли, атаманы все и все войско казачье, кому быти подобает царем, но толико из велмож боярских, каков князь Федор Иванович Мстиславской, каков князь Иван Михайлович Воротынской, каков князь Дмитрей Тимофеевич Трубецкой, но и всех по единому изочтоша седмь прежде писанных по имяны и восмаго Пронского". Казаки же, слушая словес их, изочтоша же всех. Казаки же утвержая боляр: "Толико ли ис тех велмож по вашему умышлению изобран будет?" Боляра же глаголюще: "Да ис тех изберем и же-ребъюем, да кому Бог подаст". Атаманы же казачьи глаголюще на соборе: "Князи и боляра и все московский вельможи, но не по Бо-жей воли, но по самовластию и по своей воли вы избираете самодержавна. Но по Божий воли и по благословению благовернаго и христолюбиваго государя царя и великаго князя Феодора Ивановича всеа Росии при блаженной его памяти, кому он, государь, благоволил посох свой царский и державствовать на Росии князю Федору Никитичу Романова. И тот ныне в Литве полонен, и от благодобраго корени и отрасль добрая, и есть сын его князь Михаиле Федорович. Да подобает по Божий воли тому державствовать". И возопиша атаманы казачьи и все воинство казачье велим гласом воедино: "По Божий воли на царствующем граде Москве и всеа Росии да будет царь государь и великий князь Михаиле Федорович и всеа Росии!" И многолетствовали ему, государю. Боляра же в то время страхом одержими и трепетни трясущеся, и лица их кровию пременяющеся, и ни един никто же може что изрещи, но токмо един Иван Никитич Романов проглагола: "Тот есть князь Михаиле Федорович еще млад и не в полне разуме". Казаки же глаголюще: "Но ты, Иван Никитич, стар верстой, в полне разуме, а ему, государю, ты по плоти дядюшка прироженный, и ты ему крепкий потпор будеши". Боляра же разыдошася вси восвояси. Князь же Дмитрей Трубецкой, лице у него ту и почерне, и паде в недуг, и лежа много дней, не выходя из двора своего с кручины, что казны изтощил казаком и позна их лестны в словесех и обман. Боляра же умыслиша казаком за государя крест целовать, из Москвы бы им вон выехать, а самим креста при казаках не целовать. Казаки же ведающе их умышление и принудиша им, боляром, крест целовать. И целоваша боляра крест. Таже потом казаки вынесоша на Лобное место шесть крестов, и целоваше казаки крест, и прославиша Бога вси. И приехав государь от Костромы к Москве, и поклонишася ему вси, и утвердиша на царствующий град Москву и всея Русии государя царя и великаго князя Михаила Федоровича всея Руси. Казаки же вси, выехав из Москвы, сташа в поле