Павел Григорьевич Марфицин Усмотрение следователя: Уголовно-процессуальный аспект Глава первая. Субъективное начало в деятельности следователя 1. Соотношение субъективного и объективного в деятельности следователя Постановка вопроса в таком виде, где философского гораздо больше чем уголовно-процессуального, обусловлена тем, что ответ на него служит отправной точкой в исследовании уголовно-процессуального аспекта усмотрения следователя. Иначе наши дальнейшие рассуждения были бы невозможны, поскольку, не поняв природы усмотрения, нельзя с достаточной степенью достоверности определять и оценивать его черты, проявления, качества в уголовном судопроизводстве. Прежде чем приступить к рассмотрению вопроса, считаем необходимым сделать ряд оговорок. Дело в том, что крайне неопределенен смысл понятия "деятельность". Обычно деятельность понимается как работа, труд, занятие в какой-либо области [1]. Но в психологической, социологической и философской литературе понятие "деятельность" употребляется в ином значении, причем не всегда однозначно. В частности, составители философского энциклопедического словаря определяют деятельность как специфическую форму активного отношения человека к окружающему миру, его целесообразного изменения и преобразования. Деятельность предполагает противопоставление ее субъекта и объекта: человек противополагает себе объект деятельности как материал, который должен получить новую форму и свойства, превратиться из материала в продукт деятельности [2]. Не обладая адекватной философской подготовкой, от участия в дискуссии на эту тему уклонимся, однако выскажем свое мнение. Нам импонирует позиция М.С. Кагана, который под деятельностью понимает способ существования человека и соответственно его самого определяет как действующее существо (Homo agens) [3]. При таком понимании следует, что деятельность охватывает и материально-практические, и интеллектуальные, духовные операции, и внешние, и внутренние процессы. Деятельностью являются работа мысли в такой же мере, как и работа руки, процесс познания в такой же мере, как человеческое поведение. Неотъемлемой характеристикой человеческой деятельности является ее осознанность. В отличие от деятельности животных (которую правильнее именовать жизнедеятельностью) деятельность человека охватывает и биологическую жизнедеятельность, и его социо-культурную, специфически человеческую деятельность. Не случайно исходным пунктом анализа общества действенных индивидов признано считать их деятельность и материальные условия жизни, как те, которые они находят уже готовыми, так и те, которые созданы ими [4]. По этому поводу М.С. Каган предлагает систему онтологических категорий, отражающую реальные иерархические отношения в объективном мире и определяющую место в нем человеческой деятельности [5]. Не имея возможности специально рассматривать в настоящей работе понимание всех аспектов человеческой деятельности и учитывая, что отдельные ее виды можно различать между собой по какому угодно признаку (форме и способам осуществления, эмоциональной напряженности, временной и пространственной характеристике, физиологическим механизмам и т.д.), установим конкретный срез - деятельность в сфере уголовного судопроизводства. Чтобы подняться на такой уровень освещения означенной проблемы, сузим ее при помощи введения специального субъекта деятельности - следователя. Само собой разумеется, что деятельность одного субъекта вычленима лишь в абстракции, в реальности она вплетена в деятельность различных социальных групп, профессионального коллектива и т.д. Поэтому в наших суждениях следователь в большинстве случаев будет фигурировать как олицетворение представителя профессиональной группы. Чтобы показать систему онтологических категорий, необходимых для дальнейшего рассмотрения вопроса, вернемся к схеме, предложенной М.С. Каганом, но дополненной с учетом сделанных уточнений. Установив границы исследуемого явления, мы не исключаем перехода к понятиям более низкого уровня (и поэтому более широкого значения) для определения форм, находящихся на высоких уровнях и составляющих частные случаи тех, что расположены ниже. Объективный и субъективный факторы - категории общесоциологические. Они примыкают к категориям, в которых, с одной стороны, выражается основной вопрос философии применительно к обществу (общественное бытие и общественное сознание, базис и надстройка, производственные и идеологические отношения), с другой - отражается процесс подчинения воле и контролю людей общественных сил, необходимости (стихийность и сознательность, необходимость и свобода, сознательная деятельность и объективные законы истории) [6]. Нередко достаточно сложно провести жесткую грань между пониманием субъективного и объективного. Отчасти это объясняется многозначностью понятий "субъект" и "объект" даже в философии [7], не говоря о других отраслях знаний. Поэтому, на наш взгляд, формула "объективное в общественном развитии обозначает все то, что не зависит от воли и сознания конкретного субъекта действия, а субъективное призвано выразить все то, что зависит от его воли и сознания" [8], не может быть принята как безупречная. Мы вынуждены оспорить отдельные моменты, вновь используя подход, предложенный М.С. Каганом [9]. "Субъект" и "объект" - два полюса целостной и лишь в абстракции расчленяемой системы связей человека с миром. Не существует субъекта без объекта. Значит, называя одно из этих понятий, мы предполагаем его соотнесенность с другим. Категориальное различие "субъекта" и "объекта" отражает сознание человеком своего отличия от внешнего мира, которое и делает возможной его сознательную и целенаправленную деятельность. Категориальная оппозиция "субъект - объект" (подобно другим парам философских категорий, например, "причина - следствие", "содержание - форма" и т.п.) не имеет фиксированной прикрепленности к определенным предметам, чтобы можно было сказать: "это всегда субъект" или "это всегда объект". Один и тот же предмет может быть и субъектом и объектом. Однако подвижность граней объективного и субъективного не абсолютна. Так, существуют явления (например, экономические и социальные), которые при всех обстоятельствах остаются объективными [10]. Что же в деятельности следователя в большей степени выступает в качестве объективных и субъективных начал? Рассматривая вопрос о механизме принятия уголовно-процессуального решения (а это по сути - "ядро" деятельности следователя), П.А. Лупинская к объективным факторам данного процесса относит а) социально-политические условия, в которых действует система судопроизводства; б) законы теории познания; в) законы, определяющие задачи, цели, принципы деятельности, организацию и полномочия органов дознания, следователя, прокурора и суда; г) законы, регулирующие деятельность по расследованию, рассмотрению и разрешению дел. К числу личностных факторов автором причислены: правосознание, социально-психологические условия труда, правовая психология, личные качества, необходимые для профессии, а также юридические знания и навыки, оценочные отношения к праву, правовым установкам, ценностные ориентации и др. [11] Не оспаривая приведенную точку зрения, поскольку сделать это достаточно сложно при значительной доле условностей, которые мы допускаем, выскажем свой взгляд по данному вопросу. Осознавая воздействие на следователя таких элементов объективного начала, как состояние экономики, развитие общесоциальных условий жизни общества и т.п., применительно к основному вопросу нашего исследования и во избежание его отрыва от реальной деятельности следователя считаем целесообразным список объективных факторов начать с права. Активно развивающиеся в последнее время в теории права социологические и философские подходы дали "широкое" понимание права, когда в его понятие включаются нормы, правоотношения и т.д. В противовес "узконормативному" определению было предложено понимать право как единство правовой нормы и правоотношения (С.Ф. Кечекьян, А.А. Пионтковский) или единство правовой нормы, правоотношения и правосознания (А.К. Стальгевич, Я.Ф. Миколенко) [12]. Более того, в юридической науке известное распространение получил взгляд, в соответствии с которым правосознание и объективное право (сторонники такого взгляда именуют его "законом") представляют собой единое, цельное явление, охватываемое одним словом "право", или, во всяком случае, явления одного качественного порядка [13]. Критикуя данную позицию, согласимся с мнением В.В. Кожевникова о том, что право и правосознание относятся к разным пластам правовой действительности. Это образует между ними значительную дистанцию и препятствует тому, чтобы соединить их одним понятием или сблизить до уровня явлений одного порядка [14]. Добавим, что для такого суждения есть несколько причин. Одна из них: с точки зрения философии, право - явление объективное, а правосознание - субъективное. С позиции Л.С. Явича, "право - это материально обусловленная и возведенная в закон господствующая воля, которая находит свое прямое воплощение как в системе юридических норм, так и в системе личных прав (обязанностей) участников регулируемых общественных отношений" [15]. Иными словами, Л.С. Явич обращает внимание на две стороны единого права, говоря о его объективной и субъективной сторонах, вне взаимодействия которых не может существовать и не может воплощаться в жизнь возведенная в закон воля господствующих классов [16]. Дело в том, что объективная и субъективная стороны права, вероятно, и существуют, но они не указывают на объективное и субъективное начало в праве. Эти понятия в общей теории права и философии трактуются по-разному. Представляется, что право производно от индивида: именно личность в общении с себе подобными избирает правила поведения (согласно которым нельзя убивать, грабить, насиловать) и воспринимает их как принципы естественного права. Личность творит право по законам человеческой природы в общественной, а затем в государственной среде своего обитания, поэтому его не следует отождествлять с юридической надстройкой или законом. Необходимо учитывать и то обстоятельство, что право может существовать и в других формах (в обычае, правовой доктрине, судебной практике и т.п.) как нормы поведения, согласующиеся с принципами естественного права и отвечающие требованиям справедливости и свободы. Истинное (оно же естественное) право является образцом для усовершенствования официального (позитивного) законодательства и критерием правды в законе. Законодательство выражает право в той степени, в которой закрепляет естественно-правовые ценности. Вот почему, наряду с официальными нормами, оно существует в виде объективных требований, находящих выражение в принципах, нормативных установках и других явлениях правового характера, т. е. объективен закон [17], а право может в отдельных случаях рассматриваться и как субъективная категория. Последнее утверждение возможно подвергнуть сомнению. Закон может подлежать толкованию, в ряде случаев он допускает применение аналогии, усмотрения. В этом также предполагаются элементы субъективного начала. В любом случае детерминированность поведения человека правом оставляет возможность для выбора способа действия. "Всякое подлинно волевое решение есть избирательный акт, включающий сознательный выбор и решение" [18]. Нередко сущность права выражается через понятие "воля". Так, Т. Гоббс, английский философ XVII в., утверждал, что право есть продукт воли тех, кто имел верховную власть над другими. Французский мыслитель Ж.Ж. Руссо говорил, что право заключает общую волю, т.е. законы писали люди, поэтому по содержанию они субъективны. В настоящее время ученые признали, что категория "общая воля" может быть признана первоосновой права, его сущностью. Такой подход, по их мнению, позволяет более точно связывать право с приоритетами и ценностями человеческой личности, ее интересами и потребностями, хотя общая воля есть результат их согласования, сочетания, результат достигнутого общественного компромисса различных специфических интересов [19]. Исходя из этого, сущность права определяется как "обусловленная материальными и социально-культурными условиями жизнедеятельности общества, характером классов, социальных групп населения, отдельных индивидов общая воля как результат согласования, сочетания частных или специфических интересов, выраженная в законе либо иным способом признаваемая государством и выступающая вследствие этого общим (общесоциальным) масштабом, мерой (регулятором) поведения и деятельности людей" [20]. При таком понимании право - объективно. Представляется, что вторым в списке объективных начал деятельности следователя необходимо обозначить обстоятельства конкретной жизненной ситуации, хотя и это нельзя признать безоговорочно по следующим причинам. Преступление - событие, имевшее место в прошлом. Оно оставило следы, которые познаются следователем. Но, во-первых, оставленные отображения надо воспринять, а это делает конкретный человек - следователь, и, во-вторых, следы события отображаются не только на объектах материального мира, но и в сознании людей (свидетелей, потерпевших, обвиняемых), что тоже налагает субъективный отпечаток. В деятельности человека существуют и иные объективные начала. Однако обозначенные выше станут для нас определяющими в рассмотрении уголовно-процессуальной деятельности следователя. Анализируя предпосылки судейского усмотрения и, в частности, внутреннее его содержание, П.И. Любинский отмечал, что всякий акт судейского усмотрения непременно вначале должен выразиться в суждении [21]. Законодательная функция состоит в определении общей нормативной системы, институциональных взаимоотношениях между субъектами. Усмотрение ставится в зависимость от наличности определенных юридических фактов и проявляется в оценке их значения (акт суждения). Вот еще одно аналогичное мнение: "Закон всеобщ. Случай, который должен быть определен на основании закона, - единичен. Чтобы подвести единичное под всеобщее, требуется суждение. Суждение проблематично. Для применения закона требуется также судья. Если бы законы применялись сами собой, тогда суды были бы излишними" [22]. Таким образом, суждение является связующим субъективным моментом между правом и обстоятельствами жизненного случая. И не только. Представляется, что именно суждение служит тем мостиком, который соединяет объективное и субъективное начала в деятельности следователя. В силовом поле субъективно-объективных отношений выделяют три основных вида деятельности человека: познавательную, ценностно-ориентационную и преобразовательную [23]. Обозначенное разграничение носит, на наш взгляд, условный характер. В жизни эти виды переплетены настолько, что достаточно сложно провести грань и установить в какой момент человек, например, познает, а в какой - преобразовывает мир. Основную, наиболее значимую часть деятельности следователя именуют доказыванием, под которым понимается осуществляемая в предусмотренном законом порядке деятельность по собиранию, проверке и оценке фактических данных (доказательств), использованию их в установлении истины по делу, обосновании выводов и принимаемых решений [24]. В этом понятии сочетаются и познавательная, и оценочная, и преобразовательная деятельность. Но в исследовательских целях мы будем рассматривать соотношение объективных и субъективных начал раздельно в каждом виде деятельности. В ходе познавательной деятельности активность субъекта, направленная на объект, не модифицирует его, не разрушает, не реконструирует, а отражается им и возвращается к субъекту в виде знания об этом объекте. Вопросы соотношения объективного и субъективного начал в познании достаточно глубоко разрабатывались и разрабатываются в философии. Нам предстоит преломить эти знания с учетом рассматриваемого аспекта. Сразу следует оговориться, что познание в уголовном судопроизводстве как проявление общечеловеческого познания имеет некоторую специфику. Выделяются следующие особенности доказывания - процесса познания [25]. Познание осуществляют специальные субъекты, к числу которых относится следователь. Лица, не наделенные правом собирания, проверки, оценки доказательств, могут участвовать в этом процессе лишь опосредованно. Познание реализуется следователем не произвольно, а в силу возложенной на него обязанности (ст. 21 УПК РФ [26]). Получение следователем информации о преступлениях возможно в рамках производимых следственных и иных процессуальных действий, порядок исполнения которых в большинстве случаев прописан законодателем и обязателен. Уголовно-процессуальный закон содержит исчерпывающий перечень источников (видов) доказательств (ч. 2 ст. 74 УПК РФ), посредством которых возможно познание. Относящиеся к делу знания могут быть извлечены и из непроцессуальных источников (оперативные данные, анонимные письма, поведение обвиняемого, свидетелей при проведении следственных действий и т.п.). На основе информации, полученной таким путем, могут выдвигаться версии, определяться тактика проведения следственных действий, устанавливаться пути и средства обнаружения доказательств, но в качестве доказательств она используется только при условии "преобразования" в один из источников, указанных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, и с соблюдением всех правил получения, оценки доказательств. В уголовном судопроизводстве ограничен предмет познания. В рамках производства по делу исследуется только круг фактов, связанных с расследуемым преступлением. Процесс доказывания ограничен во времени. Для этого закон устанавливает определенные сроки, а также возможность и порядок их продления (или восстановления). Познание, осуществляемое следователем, обеспечивается государственным принуждением. В частности, свидетеля можно принудительно доставить к следователю для дачи показаний; в ходе обыска могут быть вскрыты запертые помещения; обвиняемый, препятствующий расследованию, может быть "нейтрализован", например, путем заключения под стражу и т.д. Доказывание носит удостоверительный характер, т.е. результаты познания должны быть отражены следователем в официальных документах, к которым, в свою очередь, также предъявляются соответствующие требования (например, в ст. 166 УПК РФ). Уголовно-процессуальное познание должно быть завершено принятием решения. Оно может быть итоговым или промежуточным, основным или вспомогательным, иметь письменное выражение или нет. В данном случае это не имеет значения. Рассматривая доказывание как процесс познания, нельзя игнорировать наличие здесь лиц, заинтересованных в результатах доказывания. Они могут как оказывать содействие следователю, так и противодействовать познанию. Уголовно-процессуальное познание основывается на совокупности всех указанных обстоятельств. Наличие таких особенностей в одних случаях ограничивает познавательные возможности (посредством установления сроков, форм познания), в других - увеличивает (например, допуская применение принуждения). Перечисленные отличия объективны, вытекают из закона и не могут быть проигнорированы или изменены следователем. Но они ориентированы и на субъективный фактор. Так, следователь достаточно свободен в выборе уголовно-процессуальных форм познания, отчасти свободен в принятии решений, в определении предмета познания и др. Процесс познания сопровождают эмоции, чувства, которые делают его более активным, вызывающим личное отношение к предмету познания, явлениям общественной жизни, поведению других людей, к самому себе и своим действиям [27]. Необходимо также учитывать, что при расследовании, следователь познает не только обстоятельства жизненного случая, но и право, закон, его смысл, дух, правовые предписания. Известно, что процесс познания складывается из двух форм освоения объективной реальности: чувственности и мышления. Нередко этот процесс изображается так, будто сначала возникают ощущения, затем восприятия и представления. Эта схема, идущая от метафизического материализма, односторонне и упрощенно трактует процесс чувственного отражения объективной реальности. На самом деле восприятие возникает в результате синтеза ощущений с помощью представлений, опыта, имеющегося у познающего, т.е. это есть синтез объективного с помощью субъективного [28]. Не таящее в себе, на первый взгляд, никаких загадок восприятие вещей, в котором предметы мира видятся непосредственно данными, оказывается не столь уж простым. Даваемый в нем образ есть сложное субъект-объективное образование, включающее как окружающую действительность, так и самого воспринимающего человека. Это сфера, пронизанная и структурированная человеческим фактором, сфера, в которой мир и воспринимающий его субъект теснейшим образом связаны. "Познание может быть адекватно понято лишь в том случае, если оно рассматривается в отношении к феномену человека - в связи с формами его жизнедеятельности, с фундаментальными условиями его существования в мире природы и культуры" [29]. В связи с этим Н.К. Вахтомин отмечает, что термин "познание" используется в двух смысловых значениях. Во-первых, он употребляется в широком смысле слова тогда, когда под познанием понимается воспроизведение объективной реальности с помощью органов чувств и мышления. При этом речь идет о мышлении в целом, без различения его творческих и нетворческих моментов. Во-вторых, термин "познание" употребляется в узком смысле слова, когда познание рассматривается как творческий процесс. В этом случае под мышлением понимаются переработка чувственных данных, образование понятий, получение знаний, принципиально новых результатов [30]. Воспроизведение объективной реальности с помощью органов чувств субъективно. Люди по-разному определяют, например, соотношение мер, цветов и т.д. Это имеет значение для следствия, это необходимо устанавливать, принимать во внимание, в отдельных случаях - доказывать при производстве по делу. Но нас в большей степени интересует познание следователя как переработка чувственных данных, поэтому, в основном, речь будет идти о познании в узком смысле слова. Как подчеркивает А.Г. Спиркин, "мышление - это активный процесс, направленный на постановку проблем и их решение… Переход от ощущения к мысли имеет свое объективное основание в раздвоении объекта познания на внутреннее и внешнее, сущность и ее проявление, на отдельное и общее…Все чувственные восприятия, несмотря на их красочность и жизненную сочность, крайне бедны содержанием: они не проникают в суть дела" [31]. Каким образом мышление творит знание? "Естествоиспытатель, - говорит Н.К. Вахтомин, - нередко понимает этот процесс примерно так. Сначала собираются факты, затем методом индукции выводятся общие положения. Исходя из них, с помощью дедукции выводятся частные следствия или предсказания, которые проверяются в опыте. Представлять логику научного открытия только в виде процессов индукции и дедукции - значит недостаточно глубоко описывать рассматриваемый процесс. Здесь задействован категориальный синтез - объективная реальность вызывает ощущения, которые перерабатываются субъектом с помощью представлений в восприятия. Это - синтез, происходящий на уровне чувственности. На уровне мышления также происходит синтез, но он носит несколько иной характер. Здесь чувственные данные синтезируются с помощью мышления, категорий" [32]. Существенный признак мышления заключается в том, что оно есть процесс опосредованного познания предметов. Опосредование может быть весьма сложным, многоступенчатым. Мышление опосредуется прежде всего чувственной формой познания, нередко символическим содержанием образов, языком. "На основании видимого, слышимого и осязаемого люди проникают в невидимое, неслышимое и неосязаемое" [33]. Представляется, что только таким образом следователь может познать мотивы совершения преступления, виновность обвиняемого, причины и условия, способствовавшие совершению преступления, и др. Для понимания природы знания важное значение имеет принцип единства мышления и бытия, из которого следует, что знание есть отражение бытия. Это относится и к эмпирической, и к теоретической формам знания. При попытке выявить особенности этих форм знания принцип единства мышления и бытия должен быть дополнен принципом направленности в развитии знания, который, по существу, является более конкретным выражением принципа единства мышления и бытия [34]. Направленность в развитии знания достаточно четко прослеживается в деятельности следователя. Во-первых, это объясняется, как отмечалось выше, ограниченностью предмета познания. В статье 73 УПК РФ содержится перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. Но здесь обозначен как бы общий предмет познания. Он может быть детализирован, дополнен, изменен применительно к отдельным категориям преступлений, например, совершенных несовершеннолетними (ст. 421 УПК РФ) или душевнобольными (ст. 434 УПК РФ). Усилия следователя должны быть направлены на познание именно этих обстоятельств. Во-вторых, целенаправленность познания обусловливает то обстоятельство, что для правильного уяснения сущности и значения предмета достаточно получить такой объем знаний о нем, который с учетом задачи исследователя позволит ему практически овладеть предметом, использовать его свойства в своей деятельности [35]. Применительно к деятельности следователя это положение необходимо иметь в виду, определяя соотношение предмета и пределов доказывания. Указанные требования объективны. Субъективный фактор здесь заключается в том, какие явления и факты будут отобраны следователем и познаны более глубоко, чтобы познать, например, событие преступления или условия жизни и воспитания несовершеннолетнего обвиняемого. Из предложенных суждений вытекает, по крайней мере, два следствия Во-первых, избирательность в познании следователя связана с таким свойством доказательств, как относимость. И хотя под этим свойством принято понимать признак, указывающий на наличие искомой связи между доказательственной информацией и обстоятельствами, подлежащими доказыванию (объективное начало), названный признак устанавливается конкретным человеком - следователем (субъективное начало). Во-вторых, в тесном соприкосновении с предметом доказывания существует еще одно понятие - пределы доказывания, т.е. определенный уровень знаний об обстоятельствах, входящих в предмет доказывания, достаточный для однозначного вывода относительно наличия или отсутствия этих обстоятельств. Направленность в развитии знания следователя, таким образом, проявляется не только в достижении нужного уровня знаний, но и определении этого уровня. Отдельные, порознь взятые и не связанные между собой отношения в предмете - это явления. Связь явлений, их единство - это его сущность. Мышление как бы движется по объекту: от знания явлений к знанию сущности. Возникающее вначале знание о явлениях составляет содержание эмпирического знания, т.е. эмпирическое знание - это знание об отдельных, не связанных между собой отношениях в предмете. Знание же их сущности составляет содержание теоретического знания - знание оснований отдельных отношений, их связи между собой. Содержание эмпирического знания выражается в фактах, в знании отдельных отношений в предмете. "Факт суть единица эмпирического знания, объективное отношение, обнаруженное в наблюдении или эксперименте. Факты в силу того, что они являются знаниями, могут быть достоверными либо недостоверными, т.е. факты имеют те же свойства, что и знание" [36]. Исследователи, чтобы судить об истинности фактов, стремятся к получению все новых и новых; их множество также создает условия для более надежных обобщений. Большое количество разнообразных фактов характеризует предмет с разных сторон, причем каждый из них - какую-то одну сторону. Но даже если мы имеем множество фактов, наше знание будет обладать ограниченностью, свойственной эмпирическому уровню, поскольку факты в данном случае выступают как нечто, не связанное между собой. Когда же эта связь обнаруживается и тем самым знание выходит на теоретический уровень, возникает действительно полное и цельное отражение предмета [37]. Процесс расследования преступления удачно вписывается в предложенную формулу. следователь, получающий представление о предмете (событии преступления), ничем не отличается от обычного исследователя. Событие, в котором усматриваются признаки преступления, к моменту расследования находится в прошлом, большинство искомых обстоятельств прекратили свое существование либо трансформировались в такой степени, что не могут удовлетворить познавательный интерес следователя. По этой причине познание, как правило, идет опосредованным путем, через фактические данные, которые служат основанием для умозаключения о наличии или отсутствии объекта познания. Посредством рационального, мыслительного процесса следователь совершает как бы переход от познанных фактов (следов) к вызвавшему их событию прошлого. При этом знание об обстоятельствах преступления может быть получено прямым и косвенным путями [38]. Познание, осуществляемое на косвенных доказательствах, схематически выглядит следующим образом. Косвенный путь доказывания, на наш взгляд, как нельзя лучше подчеркивает значение и механизм мышления в познавательной деятельности следователя. И если на нижнем уровне такого познания может преобладать чувственное восприятие, которое перерабатывается мышлением, то на более высоком - оно практически отсутствует, уступая через мышление место опосредованному познанию предметов. По мере этого продвижения происходит смещение акцента в соотношении объективных и субъективных начал. Степень субъективности выводных знаний тем выше, чем они сильнее "оторваны" мышлением от объективной действительности. Поэтому представляется верным высказывание П.М. Давыдова о том, что обвинение - это доказанное, закрепленное в процессуальном документе и направленное на реализацию уголовной ответственности утверждение следователя о совершении преступления данным лицом [39]. Но обратим внимание, что речь идет об утверждении следователя. Насколько в нем отражена объективная действительность - это другой вопрос. В частности, нельзя исключать ситуации, когда в ходе мыслительной деятельности одни качества и свойства исследуемого явления (в нашем случае - событие преступления) признаются за нечто существенное, а другие - за несущественное. Первые - выделяются, сохраняются, вторые - отбрасываются. Ю.И. Ефимов и В.В. Макаров, называя такую негативную деятельность мышления абстрагированием, отмечают, что при этом не сам предмет избавляется от части своей определенности, а поручает это сознанию. "Последнее, забывая о своем скромном положении и зависимости от бытия, начинает верховодить по сути. Предмет спокойно претерпевает различные метаморфозы, поддается анализу, становится явлением собственной сущности, отчасти раскрывает ее, а отчасти скрывает. Сознанию приходится изрядно потрудиться над тем, чтобы прийти к заветному единству своего предмета. Но при этом само единство оказывается пустым. Сознание выделило одну сторону предмета, другие опустило - они не существенны… В итоге предмет превращается в совокупность качеств, признаков и по усмотрению сознания может попадать в различные рубрики, переливаясь всеми красками своей пестрой определенности. Но и на этом сознание не останавливается. Поскольку самих признаков набирается много, то они тоже требуют упорядочивания, для чего необходима некоторая рефлексия и размышление, благодаря которым так называемые "первоначальные факты" и возводятся в некое знание" [40]. Хотя знание есть продукт активной, творческой деятельности мыслящего субъекта, в то же время оно - отражение объективной реальности. Относительная самостоятельность знания от предмета порождает необходимость сопоставления данного образа с предметом (насколько знание соответствует или не соответствует ему). Вопрос об отношении его к этой реальности составляет содержание проблемы истинности знания. Не углубляясь в рассуждения на эту тему (она бесконечна и уходит корнями в далекое прошлое), отметим, что проблема истинности знаний в значительной степени пронизана осознанием объективных и субъективных факторов. Ценностно-ориентационная или оценивающая деятельность, как и познание, имеет духовный характер, но представляет собой специфическую форму отражения объекта субъектом. Своеобразие состоит в том, что она дает не чисто объективную, а объективно-субъективную информацию, "информацию о ценностях, а не о сущностях" [41]. Это означает, что отражение человеческим сознанием действительности имеет не только форму познания, т. е. отражения объективной реальности вне зависимости от потребностей субъекта, но и форму оценивания, т.е. отражение реальной связи объекта с потребностями (интересами, желаниями, устремлениями, целями, идеалами) субъекта. Представленное суждение является дискуссионным в философии. Например, В.П. Тугаринов утверждал, что "представление о ценностном отношении как о совершенно самостоятельной способности" неверно, ибо "лишь на основе объективной истины возможна и правильная оценка; следовательно, последняя "является видом знания"" [42]. Аналогично рассуждает и А.М. Коршунов [43]. Может быть, для каких-то ситуаций это справедливо, ведь деятельность человека очень многогранна. Но деятельность следователя в значительной степени сопряжена не только с познанием проявлений события преступления, но и с определением значения познаваемого или познанного. "Субъект осознает не только сами по себе вещи, их свойства и отношения, но и их значимость для себя, общества" [44]. Для сознательной и свободной деятельности человеку нужно представление о ценностях, которое направляло бы его поведение. Так складывается ценностно-ориентационная деятельность человеческого сознания, вырабатывающая представления о "социально полезном", идеальном, должном, о том, к чему следует стремиться человеку и чего следует избегать [45]. А это, на наш взгляд, и определяет различие между познавательной и оценочной деятельностью сознания. Еще в 1945 г. в статье "Пути и достижения советской психологии. О сознании и деятельности человека" С.Л. Рубинштейн указал на двусторонность человеческого сознания: с одной стороны, оно "представляет собой "познавательный снаряд", включенный в бытие и обращенный на него; с другой - оно не только отображение, рефлексия бытия, но и практическое отношение к нему данного индивида. Сознание человека включает поэтому не только знание, но и переживание того, что в мире значимо для человека в силу отношений к его потребностям, интересам и т.д." [46]. При всех отличиях ценностно-ориентационная и познавательная деятельность оказываются сходными в ряде отношений. В частности, в том, что ценностное сознание также располагает широким спектром форм, один край которого представлен эмпирической оценкой (например, данного поступка), а другой - теоретически обобщенными оценочными суждениями в виде абстрактных нравственных или политических норм, заповедей, кодексов [47]. Здесь также тесно переплетены объективные и субъективные начала. С одной стороны, человек включается в оценочную деятельность со всем богатством своего внутреннего мира (интеллектуальными, эмоциональными, мотивационными, нравственными, эстетическими измерениями), с другой - оценивание в рассматриваемом аспекте отражает связь объекта с потребностями следователя не столько как человека, сколько как представителя государства, наделенного правом осуществлять уголовно-процессуальную деятельность. Отсюда в оценке учитываются, в первую очередь, потребности (интересы, устремления, цели и т.д.) государства, но через сознание индивида. В науке выделяют различные личностные, человеческие параметры и проявления оценочного отношения, в частности: веру, убеждение, понимание, эстетические аспекты познания и др. Ограничимся рассмотрением лишь некоторых из них. В самом общем гносеологическом смысле вера есть позиция человека, придерживающегося каких-либо представлений без достаточных эмпирических или рациональных оснований. Вера не является этими представлениями или суждениями (они - суждения, основанные на вере), она есть именно установка или "позиция сознания" [48]. В оценочной вере (в отличие от, например, религиозной) "знание переходит в субъективную уверенность, которая толкает, побуждает, психологически настраивает человека на практическое действие, претворяющее идею в жизнь" [49]. Убеждение в значительной мере формируется на подсознательном уровне, не сводящемся к формально-логическим построениям (хотя и под воздействием ряда объективных факторов) [50]. Убеждение может рассматриваться в различных аспектах. Так, в психологическом аспекте - это чувство уверенности в правильности своих выводов. Гносеологический аспект выражает соответствие (несоответствие) убеждения объективной действительности. В деятельности следователя его можно рассматривать, кроме того, и на разных уровнях. Применительно к оценке доказательств (такое убеждение именуется внутренним) оно является, прежде всего, правовым понятием, поскольку закреплено предписаниями закона. Может иметь место убеждение в правильности выдвинутой версии либо принимаемых решений, выводов и др. Что касается внутреннего убеждения следователя при оценке доказательств как отражения личностного оценочного отношения, то здесь ситуация несколько сложнее, чем проявление такого убеждения вне уголовно-процессуальной деятельности. Внутреннее убеждение следователя нельзя рассматривать только как субъективный фактор. Вообще существуют только две основные системы оценки доказательств: формальная и на основе внутреннего убеждения. Достоинства и недостатки имеются у обеих систем, но нормативно существующей в современном уголовном судопроизводстве России является последняя. Несмотря на то, что оценку доказательств по внутреннему убеждению иногда именуют свободной, нельзя отрицать наличие в ней некоторых элементов формализации. В ряде случаев закон дает четкие и однозначные указания о допустимости доказательств (например, в ст. 75 УПК РФ). В таких ситуациях допустимость доказательства определяется "не на основе внутреннего убеждения, а по заранее заданному правилу" [51]. В теории уголовного процесса вопрос о внутреннем убеждении как критерии оценки доказательств является дискуссионным. Одни авторы считают, что внутреннее убеждение выступает в оценке доказательств в качестве субъективного критерия их достаточности [52]. Другие полагают, что о внутреннем убеждении вообще неправильно говорить как о критерии, в том числе и субъективном, ибо критерий должен лежать вне субъекта, а не внутри его [53], либо даже усматривают в такой трактовке крен в сторону субъективизма [54]. Нам представляется более оправданным мнение Ю.К. Орлова, который считает внутреннее убеждение критерием истинности вывода. Но при этом необходима оговорка. Было бы крайне упрощенным думать, что внутреннее убеждение при оценке доказательств - прямой и однозначный показатель ее правильности. Внутреннее убеждение одного субъекта не обязательно для других, более того, оно не имеет правового значения. Внутреннее убеждение выступает критерием истины лишь как отражение объективного в субъективном [55]. Вместе с верой и убеждением в познание входит личная позиция, включающая познавательную деятельность в целостный процесс человеческой жизни с ее эмоционально-волевыми, ценностными ориентациями, актами свободного выбора и т.п. Обладание достоверным знанием дает чувство компетентности, гарантированной уверенности, стабильности. В вере же есть момент беспокойства, рискованности, свободного решения преодолеть тиски гарантирующих успех аргументов [56]. На характер ценностно-ориентационной деятельности влияет ряд обстоятельств. Так, он изменяется в зависимости от того, кто выступает в качестве субъекта - личность, социальная группа или общество в целом. Когда субъектом является личность, ценностно-ориентационная деятельность предстает как деятельность ее индивидуального сознания, вырабатывающего ту или иную систему ценностей и самооценку в той же мере, в какой оно осуществляет акт самопознания. Когда субъектом становится социальная группа (класс, нация), ее ценностно-ориентационная деятельность развертывается в сфере общественной психологии и т.д. [57] Таким образом, ценностно-ориентационная деятельность - явление достаточно распространенное для следователя. В первую очередь это связано с оценкой доказательств. Без таковой вообще невозможно производство по уголовному делу. Оценка доказательств представляет собой мыслительный процесс, направленный на определение относимости, допустимости, достоверности (т.е. свойств) доказательств. Причем возможна оценка как единичного доказательства (факта или сведения о факте), так и их совокупности. В последнем случае возникает еще один элемент - достаточность доказательств. Осуществление оценки доказательств следователем предписывается законодателем. При этом устанавливаются и общие правила: каждое доказательство подлежит оценке с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все собранные доказательства в совокупности - достаточности для разрешения уголовного дела (ч. 1 ст. 88 УПК РФ). Она должна формироваться по внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, следователь при этом руководствуется законом и совестью (ч. 1 ст. 17 УПК РФ). В законе определены и критерии оценки отдельных свойств доказательств (например, в ст. ст. 75, 89 УПК РФ). Кроме того, содержание и назначение оценочной деятельности следователя непосредственно связаны с целями всего уголовного процесса. Подтвердим это примером. В ряде случаев законодатель предоставляет следователю возможность выбора варианта поведения, выражая это в законе словами "может", "вправе" и т.п. По существу, усмотрение лица, избирающего решение в таких ситуациях, проявляется, во-первых, в том, как он оценит фактические обстоятельства, установит ли в них наличие (отсутствие) тех признаков, с которыми закон связывает одно из возможных решений по данному вопросу, и, во-вторых, каким образом это решение связано с достижением целей, поставленных законодателем перед органом, ведущим судопроизводство. Игнорирование одного из этих условий может привести к принятию неверного решения. Напомним, что мы рассматриваем только уголовно-процессуальный аспект ценностно-ориентационной деятельности следователя. В реальной жизни такая деятельность многоаспектна. В частности, ряд авторов отмечают, что достаточно широки и пределы оценочной деятельности при установлении основания уголовной ответственности. Такая деятельность не исключается и тогда, когда преступление описано в законе посредством предельно полного перечня и максимально конкретной характеристики признаков его состава. Даже в подобных случаях следователь обязан оценить степень общественной опасности действия (бездействия): не было ли оно малозначительным, вызвало или могло вызвать вредные последствия, было ли поведение лица обусловлено актом необходимой обороны, крайней необходимости и т.п. [58] Механизм оценки обстоятельств дела достаточно сложен, подчас противоречив, причем не только в связи с проявлением субъективных начал в деятельности следователя. Так, А.Д. Прошляков описывает ситуации, когда оценка содеянного, признанная абсолютно точной и правильной с позиции материального (уголовного) права, оказывается совершенно неприемлемой с учетом требований уголовно-процессуального закона о пределах судебного разбирательства [59]. Считаем необходимым обратить внимание еще на один вопрос. В теории уголовного процесса оценивающую деятельность следователя и, в частности, оценку доказательств, рассматривают, как правило, лишь как мыслительную деятельность, логическую операцию. Однако по этому поводу имеются и иные точки зрения. Так, З.З. Зинатуллин считает, что "если бы оценка доказательств как один из наиболее существенных элементов структуры уголовно-процессуального доказывания сводилась только к актам мысли, к сугубо умственным операциям, то она (оценка доказательств) не выходила бы за пределы сознания соответствующего субъекта доказывания, была бы никому, кроме этого лица, неизвестна и лишалась бы всякого юридического значения" [60]. Б.М. Матюшин утверждает, что "оценка доказательств - это сложное явление, заключающее в себе и саму мыслительную деятельность, и ее результат, получающий отражение в процессуальных решениях, которое необходимо рассматривать, по крайней мере, в трех аспектах: психологическом, логическом и правовом (процессуальном)" [61]. Нельзя не согласиться с тем, что проявление актов мысли во вне предполагает наличие определенных форм их выражения и существования. Оценивающая деятельность следователя находит отражение в постановлениях, обвинительном заключении, иных правоприменительных актах. Но это, на наш взгляд, свидетельствует не о формах ценностно-ориентационной деятельности, а взаимопереплетении двух самостоятельных видов деятельности: оценивающей и преобразовательной, что еще раз подтверждает высказанную нами ранее мысль о неразрывном единстве всех видов человеческой деятельности. Преобразовательная деятельность "охватывает все формы человеческой деятельности, которые ведут к изменению, реальному или идеальному, существующего и к созданию, опять-таки реальному или идеальному, того, чего прежде не существовало" [62]. Человек изменяет предметы в соответствии со своими потребностями. Эта предметная деятельность и есть целесообразная, сознательная форма воздействия человека на внешний мир. Само понятие "преобразовательная деятельность" несколько абстрактно, поскольку данный вид деятельности реально проявляется в широком многообразии конкретных форм. Это и преобразование природы (т.е. труд - в узком понимании слова), и преобразование общества, и преобразование человека, взятого в его физическом и духовном бытии, и др. Рассматриваемый термин охватывает и понятие "практика", которое, в свою очередь, отражает реальное (а не идеальное) изменение объекта в результате человеческих действий. В преобразовательной деятельности следователя можно наблюдать проявление почти всех ее форм, но в различной степени. Отчасти эта деятельность лежит в плоскости преобразования общества: в изменении отдельных отношений между, например, государством и лицом, обвиняемым в совершении преступления, потерпевшим и гражданским ответчиком и др. Отчасти она направлена на преобразование духовного бытия (например, при оказании в различных формах воспитательного воздействия на участников процесса) и т.д. Преобразовательную деятельность следователя отличает, во-первых, то, что она носит обязательный характер. После выявления признаков нарушения конкретной правовой нормы управомоченное должностное лицо становится субъектом обязанности по совершению активных действий, направленных на устранение правонарушения или его последствий, либо на наказание правонарушителя. Во-вторых, законодатель не имеет возможности строго формализовать ситуации, в которых действует следователь, поэтому он допускает возможность выбора наиболее целесообразного решения, но в рамках закона [63]. Преобразовательная деятельность характеризуется тем, что она всегда имеет цель, преследуемую субъектом, продиктованную, с одной стороны, потребностями субъекта, а с другой - особенностями объекта, тем, насколько он может быть преобразован для удовлетворения потребностей. Чтобы осуществить поставленную цель, субъект пользуется средствами, выбор которых зависит от цели и свойств объекта. Деятельность субъекта приводит к результатам, которые так или иначе зависят от объекта, цели и средств. Иными словами, понятие общественного действия напрямую связано не только с объективными условиями, но и субъективным фактором. Сами по себе духовные качества людей, составляющие содержание субъективного начала, ничего создать или изменить не могут. Для их реализации необходимо приложение практической деятельности [64]. Преобразовательная деятельность невозможна без знаний свойств объекта. Субъект, поставивший перед собой задачу преобразования объекта, имеет знание о нем, которое реализуется в предмете в процессе его изменения, т.е. знание опредмечивается. Но "знание, на основе которого изменяется предмет, не априорно, оно также возникло в практической деятельности. В ходе преобразования предмета в нем обнаруживаются ранее неизвестные свойства и связи, а значит, рождается новое знание" [65]. Преобразовательная деятельность следователя специфична. Она осуществляется в особой сфере и порядке, определенном законом. Государство установило цели, задачи этой деятельности, средства (методы) их достижения. следователь объективно связан этим. Тем не менее и здесь проявляется субъективное начало. следователю предоставлен значительный простор в выборе средств и способов достижения поставленных целей. Причем возможность выбора обусловливается не только оригинальностью жизненной ситуации, но и личностными качествами правоприменителя. В этой связи правильными представляются суждения И.Ф. Герасимова о том, что в понятие следственной ситуации обязательно входит, наряду с объективными факторами (совокупность обстоятельств по делу, например, обстановка, положение и др.), оценочный, субъективный момент [66]. Принятию процессуального решения всегда предшествует оценка того этапа (ситуации), на котором находится следователь, продвигаясь в познании события преступления. Здесь проявляются взаимосвязь, взаимопереплетение всех рассматриваемых нами видов деятельности. Поэтому в принятии решения (т.е. в процессе преобразования) задействованы элементы всего индивидуального. Но и в самой преобразовательной деятельности присутствует субъективный фактор. В значительной степени он представлен использованием опыта следственной работы, интересами следователя, его мировоззренческой позицией и др. Это осознает и законодатель, поэтому жестко не сковывает деятельность следователя, оставляя ему простор в выборе решения, полагаясь на его здравый смысл, т.е. "складывающуюся в повседневной жизнедеятельности людей совокупность представлений о мире и самих себе, принципов понимания и оценки явлений, правил действия в конкретных жизненных ситуациях" [67]. В здравом смысле отлагаются результаты практического, познавательного, нравственного и эстетического опыта людей. И еще об одном. Каким бы делом ни занимался человек, он всегда остается включенным в обычную повседневно-практическую деятельность. Поэтому человеческая деятельность включает в себя в качестве необходимого компонента повседневное, практическое сознание людей. Последнее есть постоянно присутствующее, неизбежное условие человеческого бытия в мире (неизбежная среда) [68]. В формах практического сознания субъекту, прежде всего, и дан его жизненный мир, мир его предметной деятельности и общения. "Мир как объект, втягиваясь в сферу деятельности субъекта, опосредуется его целями, интересами, стремлениями, каждый фрагмент "внечеловеческой действительности" приобретает здесь сугубо человеческий смысл и претерпевает реальные изменения в соответствии с потребностями и интересами человека. Действительность, в которой мы живем, - это человеческий мир, от начала до конца проникнутый человеческим смыслом" [69]. Одна из черт повседневного опыта - его неспециализированный характер: повседневный опыт и знание приобретают все нормальные люди, чего нельзя сказать ни о каком виде специализированного знания. Но мир впервые представляется в сознании человека в обыденном опыте, и именно этот опыт позднее становится базисом для освоения более организованных и специализированных форм знания [70]. Еще Аристотель, немало размышлявший над соотношением науки с другими видами знания, специально выделял житейскую, практическую мудрость - "фронезис" - как наиболее адекватную форму знания о сложных, всегда меняющихся и конкретных ситуациях человеческого мира [71]. Еще Аристотель, немало размышлявший над соотношением науки с другими видами знания, специально выделял житейскую, практическую мудрость - "фронезис" - как наиболее адекватную форму знания о сложных, всегда меняющихся и конкретных ситуациях человеческого мира. Таким образом, в преобразовательной деятельности субъекта и, в частности, следователя, происходит процесс, с одной стороны, превращения (объективации) присущих ему способностей, желаний, намерений в объективную действительность, с другой - трансформации (субъективации) объективной действительности в намерения, цели субъектов, формирования и развития их сущностных сил [72]. И, наконец, еще один вид деятельности, в ходе которой возникают отношения не между субъектом и объектом, а между субъектом и субъектом, так называемая коммуникативная деятельность или общение. "Общение есть практическая активность субъекта, направленная на других субъектов и не превращающая их в объекты, а, напротив, ориентирующаяся на них именно как на субъектов" [73]. Коммуникативная деятельность выделяется особо, поскольку может существовать во всех трех, ранее обозначенных видах деятельности. Элементы объективного и субъективного начал обнаруживаются и здесь. В качестве наиболее простых, но достаточно наглядных примеров можно привести следующие. Коммуникативное воздействие прокурора на следователя, которое может проявляться в виде дачи указаний по делу, санкционировании (или несанкционировании) отдельных действий следователя, как правило, обязывает последнего корректировать свою деятельность. Формулируя свои требования к участникам процесса, следователь направляет (хотя и опосредованно) производство по делу в нужное ему русло. В литературе отмечают также, что общение есть не просто действие, а именно взаимодействие, поскольку оно осуществляется между многими, несколькими или хотя бы двумя субъектами, каждый из которых является носителем активности и предполагает ее в своих партнерах [74]. Общение в таком виде представлено, в частности, во взаимодействии следователя и работников оперативного подразделения, совместно осуществляющих раскрытие преступления. Подводя итог, отметим: во всех формах деятельности следователя имеет место сочетание объективных и субъективных (индивидуальных) начал. При расследовании преступлений (в отличие от общечеловеческой деятельности) проявляются они своеобразно, что обусловлено рядом обстоятельств. Объективный и субъективный фактор не может быть в большинстве случаев разграничен четкой разделительной линией. Это объясняется, по крайней мере, двумя причинами: 1) невозможностью создать устойчивые критерии такого разделения; 2) очень тесным взаимопереплетением рассматриваемых начал. 2. Роль субъективного фактора в деятельности следователя Субъективный фактор - понятие, которое отражает деятельность, энергию людей, движимых идеологическими, моральными, психологическими и иными побуждениями [75]. Невозможность синтезировать субъективный фактор в "чистом" виде создает серьезные препятствия для определения его роли в человеческой деятельности и, в частности, в деятельности следствия. Но эта причина не единственная. Еще одна - невозможность провести четкие границы личности индивида. В этом плане показательно сравнение материального и нематериального бытия. На объекты того и другого мира постоянно воздействует колоссальное количество различных факторов. Но если в механике полный учет факторов, воздействующих на какой-либо объект, позволяет однозначно определить его поведение и является делом техники, то учет всех факторов, влияющих на субъективное начало нельзя осуществить не просто на современном этапе развития науки, а невозможно произвести принципиально, какой бы совершенной ни была техника учета [76]. Отчего субъективный фактор срабатывает таким образом, что позволяет в одной и той же ситуации одному следователю отказаться от уголовного преследования, а другому - привлечь лицо к ответственности за совершение преступления? Ответ на этот вопрос далеко не односложный. В большей степени он связан с уяснением причин и условий, влияющих на выбор поведения следователя, формирующих его усмотрение. Характер же таковых неоднороден, а число велико. В самом обобщенном виде к ним можно отнести социально-политические условия, в которых действует данная система судоустройства и судопроизводства; задачи, поставленные перед этой областью государственной деятельности и принимаемые в ней решения; уровень правового регулирования по принятию решений; особенности правил принятия решений; гносеологические принципы, лежащие в основе познания фактических оснований решений; идеологическое обеспечение правоприменения (правосознание, правовая культура); социально-психологическая детерминация решений, психологический механизм действия правовых и моральных норм, мотивация решений; ценностная детерминация в профессиональной ориентации правоприменителя; личностные свойства лица, принимающего решения (образование, возраст, стаж работы, профессиональные знания, умения, навыки); и, наконец, условия труда, загруженность, техническое и научное оснащение, научная организация труда и др. [77] При более детальном рассмотрении в каждой из перечисленных групп возможно выделение большого спектра дополнительных, но не менее значимых факторов, определяющих субъективное начало в деятельности следователя. Существенное значение имеют и те из них, которые можно объединить в группу с условным названием "юридические (правовые)". В качестве основных правовых средств воздействия на следователя выступают нормы права и юридическая практика. В свою очередь, можно вести речь о влиянии на формирование субъективного фактора следователя норм Конституции Российской Федерации, норм уголовного права, норм уголовно-процессуального права, норм, содержащихся в иных отраслях права, и не только отдельных норм, но и правовых институтов, общих положений права (преюдиции, презумпции) и пр. Рассматривая роль уголовно-процессуального права в формировании усмотрения следователя, надо иметь в виду, что она также неоднозначна. С одной стороны, как отмечает А.Р. Ратинов, закон а) закрепляет и делает обязательными методологические правила оценки доказательств; б) выводит специальные гарантии, отражающие свободу и независимость убеждения правоприменителя; в) устанавливает обязательные правила сбора и исследования доказательств; г) определяет реквизиты процессуальных актов, в которых подводится итог доказывания [78]. Кроме того, процессуальный закон, определяя предмет доказывания по уголовному делу (ст. 73 УПК РФ), намечает содержание знаний, к которым должен прийти следователь в результате рассмотрения и разрешения дела . С другой стороны, процессуальный закон предоставляет следователю определенную свободу в выборе вариантов поведения. Субъективный фактор является вторичным, производным образованием по отношению к объективным условиям. Но было бы грубой ошибкой полагать, что последние однозначно, механически определяют содержание и форму проявления субъективного фактора. В свою очередь, субъективный фактор может оказывать активное воздействие на породившие его объективные условия. Он в состоянии препятствовать продвижению вперед или, напротив, ускорять развитие. Являясь вторичным, субъективный фактор в то же время имеет собственное содержание и собственную логику развития, относительно самостоятелен, в нем могут сообразно его природе по-разному реализовываться объективные условия. Реакция разных субъектов на одни и те же объективные условия может быть неодинакова, поскольку их воздействие на человека происходит через его внутренний мир, моральные ценности и установки [80]. В этой связи И.Г. Костюченко и А.П. Скорик отмечают, что "реальную жизнь нельзя свести к набору стандартных явлений, потому что это архисложное переплетение человеческих характеров, эмоций и поступков. Как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, так нельзя дважды совершить одно и то же правонарушение и (или) дважды вынести два абсолютно одинаковых судебных решения" [81]. Мы согласны с мнением ученых, которые среди признаков правоприменения и его содержания выделяют свойство, состоящее в том, что, несмотря на строгую правовую регламентацию, правоприменительная деятельность имеет творческий характер. Это обусловлено ее оценочно-познавательной направленностью, потребностью принятия процессуальных решений с учетом особенностей и многообразия фактических обстоятельств, необходимостью руководствоваться правосознанием и др. [82] Рассуждая об этом, важно учитывать, на наш взгляд, как минимум, три обстоятельства. Во-первых, дело не только в том, что факторы способны неоднозначно влиять на субъекта, но и в том, что при анализе, учете этого воздействия начинают изменяться свойства самих исследуемых объектов: происходит влияние субъекта на исследуемый объект, т.е. познаваемая сущность подвержена влиянию со стороны познающего, что предопределяет непредсказуемость будущего. Во-вторых, рассмотренная выше зависимость поведения объектов и систем от множества различных факторов приводит к тому, что сами системы становятся чрезвычайно неустойчивыми, а для подобных систем характерна зависимость от любых изменений параметров. Незначительное, казалось бы, изменение того или иного параметра системы способно коренным образом изменить ее дальнейшее поведение, изменить будущий ход событий в системе [83]. В-третьих, по отношению к отдельному индивиду не только материальные, но и духовные условия общества могут выступать как объективные обстоятельства, формирующие сознание, психику, моральные силы и действия субъекта. "Состояние сознания общества в целом и существующие идеологические отношения есть факт объективный, независимый от сознания индивида" [84]. Субъективный фактор в деятельности следователя выступает довольно значимым явлением для уголовного судопроизводства. Иллюстрацией данного суждения может служить следующее. Представим, что одно и то же преступление при стечении одних и тех же обстоятельств расследуется разными следователями. Получим ли мы в итоге уголовные дела, сходные как "близнецы-братья"? Имеем смелость утверждать, что нет. Очевидно, что не будут абсолютно идентичными и материалы расследования одного и того же преступления, выполненные одним и тем же следователем, но в разное время. Более того, при указанных условиях не исключено принятие по таким делам (или материалам) диаметрально противоположных итоговых решений. Так, проведенный нами эксперимент показал, что по предложенному для разрешения материалу предварительной проверки информации о преступлении испытуемыми (в качестве которых выступали практические работники и слушатели старших курсов Омской академии МВД России) были приняты решения: об отказе в возбуждении уголовного дела (52,5%); о возбуждении уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного: а) ч. 1 ст. 158 УК России (46,7%), б) п. "г" ч. 2 ст. 158 УК (0,8%). При этом в основу каждого из принятых решений были положены достаточно веские, с позиции респондентов, аргументы. Получение таких сведений в искусственно созданных (лабораторных) условиях отнюдь не говорит о невозможности их повторения в действительности (т.е. в правоприменительной практике) пусть даже в иных пропорциях. Принимая во внимание индивидуальные обстоятельства, особенности, присущие каждому происшествию, трудно не согласиться с утверждением В.Т. Томина о том, что "как не бывает двух абсолютно одинаковых преступлений, так не бывает и двух совершенно одинаковых путей к достижению цели уголовного процесса по двум уголовным делам" [85]. Таким образом, расследование преступления всегда носит ярко выраженную индивидуальную окраску. Такая индивидуальность обусловливается двумя обстоятельствами. Во-первых, исключительностью жизненной ситуации исследуемого события (преступления). Во-вторых, особенностями личности индивида (следователя). Это не отрицает, однако, наличия в уголовно-процессуальных производствах общих черт, приемов, способов расследования. Мы не в коей мере не игнорируем возможность формулировать рекомендации, например, о тактике производства отдельных следственных действий, методике расследования отдельных видов преступлений. Такие рекомендации носят общий характер, использование их - дело сугубо индивидуальное. Если учесть, что уголовно-процессуальный закон знает более ста различных процессуально-правовых вопросов, которые могут возникнуть в ходе производства по делу и требовать принятия решения [86] (например, о направлении следствия, проведении следственного действия, об избрании меры пресечения и др.), а большинство из них предполагает возможность выбора варианта поведения, то роль субъективного фактора в деятельности следователя вырисовывается еще четче. Анализируя проблемы формирования судейского убеждения, Ю.М. Грошевой обращает внимание на то, что субъективное в судейском убеждении выступает не как нечто исключительное и тем самым противостоящее всему объективному, а как свойства судьи - субъекта судебного познания в уголовно-процессуальной деятельности [87]. Продолжая рассуждения автора, можно констатировать, что субъективность усмотрения следователя заключается в следующем. Во-первых, в том, что оно принадлежит конкретному следователю. В его формировании участвуют все стороны психики лица, его интересы и установки, нравственные идеалы, социальные симпатии и антипатии, уровень мышления, волевые качества, свойства характера - словом, все то, что придает эмоциональную окраску деятельности следователя. Во-вторых, результатом познания по уголовному делу является осознание не самих фактов, а только их идеальных образов. В-третьих, событие преступления и виновность лица, его совершившего, познаются в заданных уголовно-процессуальным законом порядке и пределах, что предполагает индивидуальное восприятие требований закона [88]. Вернемся к нашему эксперименту. При одном и том же правовом регулировании, при одних и тех же обстоятельствах конкретного жизненного случая испытуемыми были приняты неравнозначные решения. Возможно, это как раз та ситуация, при которой можно попытаться определить роль субъективного фактора в деятельности следователя. Такая попытка нами была предпринята. Испытуемых попросили объяснить все личностное, что руководило ими при принятии решения. Опрос был дифференцирован. На первом этапе респондентам (следователям органов внутренних дел) было предложено "освободиться" от груза повседневных забот и принять решение как бы в идеальных условиях, исключающих какое-либо постороннее воздействие. На втором этапе решение необходимо было принять с учетом той обстановки (степени загруженности, зависимости от ведомственных показателей, состояния региональной практики и т.п.), в которой следователь фактически находился в данный момент [89]. В первом случае принятие решения в зависимости от стажа было объяснено следующим: Как видно из приведенных данных, мотивы принятия решения достаточно разнообразны. Одни из них основываются на высоких стремлениях (чувство справедливости, гуманизма), другие - на целях более низкого порядка. Небезынтересно их соотношение в связи с продолжительностью работы опрашиваемого в должности следователя. Очевидно, здесь отражается некоторая профессиональная деформация личности. Последнее обстоятельство не второстепенно. Профессиональные правовые переживания, испытываемые следователем в процессе деятельности, становятся профессиональными привычками, формирующими определенный стиль поведения. При этом вырабатываются привычки не только положительные (адекватный выбор своего поведения), но и отрицательные, которые в известной степени обусловливают следственные ошибки. Выполнение профессиональной обязанности по каждому уголовному делу нивелирует, например, такое чувство, как предвзятое отношение к обвиняемому, потерпевшему [90]. Надо отметить, что разброс мнений по решению одного и того же вопроса - достаточно распространенное явление в уголовном судопроизводстве. Подтверждение этому не сложно обнаружить в постановлениях прокурора об отмене решений следователя, в правоприменительных актах судов вышестоящих инстанций об отмене решений нижестоящих судов и т.д. Даже те судебные решения, которые оцениваются практикой на уровне прецедентов, по-разному разрешают один и тот же вопрос. В частности, в недавнем прошлом судами "верхних эшелонов" неоднозначно определялась необходимость вынесения постановления о возбуждении уголовного дела при выделении дела в отдельное производство [91]. Причем вопрос разрешался по-разному не в зависимости от конкретной жизненной ситуации, а скорее, с учетом субъективного толкования закона, понимания его духа. Изменение условий задания привело к тому, что ряд респондентов (28,2 %) посчитали возможным принять иное решение. Объяснения при этом были таковы: Рассматривая результаты, можно было бы констатировать, что во втором случае "включился" объективный фактор, посредством которого изменилось соотношение вариантов разрешения предложенного задания. Но такой вывод не может быть категоричным. Причины изменения решения указывают на действие объективного фактора лишь частично, поскольку, например, высокая загруженность в работе или желание улучшить ведомственные показатели определяют мотивы деятельности следователя, т.е. проявляются через субъективное (индивидуальное) начало. Небезынтересным оказалось и то, что решение по предложенным ситуациям менялось, причем на диаметрально противоположное, при введении дополнительных условий (например, наличие убедительной просьбы коллег по работе, указания начальника следственного отдела, прокурора и т.п.). При этом 93% респондентов не выразили желания отстаивать свою прежнюю позицию. Необходимо также помнить, что, как правило, деятельность следователя протекает в состоянии конфликта. Во-первых, нередки случаи, когда люди невольно или сознательно отрицают очевидное, забывают то, что до этого хорошо помнили, истолковывают события в желательном для них направлении и т.п. Такое поведение в психологической науке называют "защитным". Во-вторых, конфликт может порождаться различиями во мнениях, позициях следователя, начальника следственного отдела, прокурора, т.е. вызывать защитное поведение, но теперь уже следователя. С точки зрения психологии, защитное поведение есть ответ на конфликт различных инстанций психики человека, и преодолевается он за счет осознания и реагирования конфликтующих психических сил. В таких ситуациях человек по разным причинам субъективного характера (неумение, нежелание и т.п.) иногда отказывается разрешать конфликт "неконфликтными" методами, например, идя на компромисс, соглашаясь уступить, прибегая вместо этого к одному из приемов защитного поведения: "вытеснению", глушению, отвержению и неприятию некоторой информации; "проекции" - перенесению на окружающих собственных черт, намерений, поступков и т.д. [92] При этом влияние субъективного фактора усиливается, оно как бы поднимает индивида над объективной необходимостью. Итак, субъективное начало [93] оказывает существенное влияние на выбор решения, принимаемого следователем. Выбор поведения из ряда законных возможностей является применением усмотрения следователем. Разумное осуществление усмотрения означает производство выбора, основанного на соответствующем рассмотрении различных возможностей. Вот что по этому поводу говорит А. Барак: "Отбор варианта путем подбрасывания монеты привел бы к законному решению, но сам выбор был бы не разумен. Отсюда можно заключить, что разумное осуществление усмотрения требует осознания акта выбора" [94]. А это и есть нечто иное, как проявление индивидуального начала. От субъективных черт лица, применяющего нормы права, во многом зависит и качество правоприменительного решения. В связи с этим А.И. Сморчков выделяет то обстоятельство, что установление фактической и юридической сторон рассматриваемого дела не предопределяет автоматически законности, обоснованности и справедливости содержания акта правоприменения, поскольку эти факторы проходят через "фильтр" правосознания, опосредуются мыслительной деятельностью [95]. Поскольку посредством принятия решения по делу происходит реализация назначения уголовного судопроизводства (раскрытие преступления, изобличение виновного и т.д.), можно говорить о том, что субъективный фактор существенным образом влияет на достижение (или недостижение) этих целей. Причем не только правовых (обозначенных в ст. 6 УПК РФ), но и общесоциальных (защита прав граждан, воплощение справедливости, гуманизма и т.п.). При таком подходе правомерно, на наш взгляд, утверждать, что реализация задач уголовного судопроизводства связана не только с потребностями общества, но и с мотивационным состоянием конкретного индивида. Конечно, отдельно взятый следователь не в состоянии серьезно влиять на достижение общественных целей, хотя исключения есть и здесь. Например, оценивая деятельность следователя Г. Гдляна в начале 90-х гг. прошлого столетия, можно было бы сформулировать вопрос таким образом: "О роли следователя в достижении целей уголовной юстиции". Однако следователь является представителем профессиональной социальной группы людей. Он вливается в нее со своим мотивационным состоянием. Есть и обратный процесс - мотивация существует и в группе. Она воздействует на следователя. Таким образом, создается общее мотивационное поле, в котором существуют и индивидуальные начала. При таком понимании - это уже серьезная сила, воздействующая на решение задач уголовного судопроизводства. Более подробно данный вопрос мы рассмотрим во втором разделе монографии. В качестве внутренних причин той или иной мотивации чаще всего называются потребности. Известно, что потребности человека определяются как самой его природой, так и условиями существования, среди которых есть не только материальные, но и духовно-нематериальные. Также и потребности общества в достижении целей уголовного судопроизводства обусловливаются объективными (например, волей, возведенной в закон) и субъективными (потребностями индивида или группы индивидов в достижении этих целей) началами. Насколько же высока эта потребность у конкретного индивида (следователя) или социальной группы (следователей)? Обратимся к одному из фрагментов нашего эмпирического исследования. В 2000 г. на дополнительное расследование было направлено 688 уголовных дел, производство по которым осуществлялось следователями органов внутренних дел Омска и области. Из них 371 дело возвращено прокурорами, т.е. нарушения закона здесь были достаточно очевидными. Кроме того, по 11 делам, рассмотренным судами, вынесены оправдательные приговоры, 23 уголовных дела прекращены по реабилитирующим основаниям [96]. Поступив несколько нетрадиционно, мы попытались выяснить, какие же обстоятельства социального характера оказывали (и оказывают) влияние на деятельность следователей и, хотя косвенно, имели отношение к приведенным выше цифрам. Изучение специальной литературы, материалов следственной и судебной практики, проведенные нами социологические опросы следователей позволяют говорить о многообразии явлений и обстоятельств социального характера, воздействующих на деятельность следователя. Небезынтересными в этом плане представляются выводы, сделанные, например, М.Ю. Поповым. Рассматривая современного россиянина (а следователь является таковым) в качестве специфического продукта социального воздействия, он выделяет в нем определенные характерологические признаки, оказывающие заметное и противоречивое влияние на его нормотипное поведение: приспособленность к существованию двойных стандартов; обученность к добыванию средств существования не только и не столько из официальных, сколько из нелегальных источников; вера в возможность достижения собственного благополучия в результате какого-то одноразового акта; высокую степень криминальной зараженности и др. [97] В своем исследовании мы акцентировали внимание только на тех явлениях социального характера, которые смогли бы индивидуализировать, отграничить, показать специфику следственной деятельности. При этом были выделены. Факторы трудовой адаптации следователя. Учитывалась их обусловленность стажем следственной работы, уровнем профессиональной подготовки, состоянием материально-технического обеспечения следственного аппарата и т.п. Факторы, отражающие ведомственное влияние на состояние всей следственной работы Анализируя первую группу факторов, мы разделили процесс адаптации следователя в должности и в коллективе. От того, в какой степени следователь примет для себя "правила игры" в своей профессии, зависит, насколько будут влиять на него те или иные факторы. Важнейшей предпосылкой адаптации является проведение воспитательной работы по профессиональной ориентации и подготовке. Все это позволяет обеспечить наибольшую сопряженность психофизиологических требований профессии и психофизиологических свойств личности. Поскольку адаптация - двусторонний процесс между личностью и той средой, в которую она включается, все факторы трудовой адаптации мы разделили на две группы: 1) личностные; 2) производственные. Личностные факторы в свою очередь можно классифицировать на социально-демографические, социально-обусловленные (образование, квалификация, социальное происхождение); психологические (уровень притязаний, восприятие самого себя); социологические (степень профессионального интереса и материальной заинтересованности в собственном заработке, наличие установки на продолжение образования по избранной профессии). Такие демографические признаки, как пол, возраст, семейное положение, национальность, сами по себе не являются социальными, но, оказывая значительное влияние на протекание социальных процессов, приобретают социальное значение. К производственным факторам относятся все элементы производственной среды. При изучении личностных и производственных факторов, влияющих на деятельность следователя, престижа этой профессии был проведен опрос 200 следователей Западно-сибирского региона, имеющих различный возраст и стаж работы в должности, при котором основной акцент сделан на обстоятельства, осложняющие деятельность следователя, обусловливающие высокую текучесть следственных кадров. На вопрос "Какие, по Вашему мнению, факторы в большей степени отрицательно влияют на удовлетворенность при выполнении служебных функций и обусловливают высокую текучесть кадров?" получены такие ответы: низкая заработная плата - 44%, ненормированный рабочий день - 30%, отсутствие перспективы улучшения жилищно-бытовых условий - 26%. В зависимости от стажа работы ответы распределились следующим образом. следователи со стажем более 5 лет отметили отсутствие перспективы жилищно-бытовых условий (50%), низкую заработную плату (25%). следователи со стажем до 5 лет: ненормированный рабочий день - 60% опрошенных, отсутствие перспективы улучшения жилищно-бытовых условий - 35%. следователи, проработавшие в должности до 3 лет: по 35% респондентов назвали ненормированный рабочий день и низкую зарплату. Все, имеющие стаж работы до года, - отсутствие перспективы улучшения жилищно-бытовых условий. На вопрос "В какой мере перечисленные ниже причины влияют на степень Вашей неудовлетворенности в работе (распределите их по значимости от 1 до 8)" средний коэффициент - 5,4 - получили риск и опасность, т.е. эта причина была выделена наиболее важной; 5,2 - характер самой работы; 4,8 - ее невысокий престиж среди окружающих; 4,5 - большие нагрузки; 4,4 - необходимость принятия самостоятельных решений по всем вопросам; 4,0 - недифференцированность оплаты труда за различные виды деятельности; 3,7 - значительные переработки во времени. Наименее значимой является неустойчивость должностного положения (3,6). Таким образом, на первый план среди факторов, негативно влияющих на привлечение в профессию следователя, выдвигаются не только вопросы денежной оплаты труда и другого вознаграждения, но и такие обстоятельства, как характер следственной работы, ее невысокий престиж, большие нагрузки, необходимость принятия самостоятельных решений. Мы далеки от иллюзии первооткрывателей сложностей следственной работы. Проведенных исследований и высказанных предложений в этой сфере достаточно много. Так, еще в 1906 г. С.К. Гогель, анализируя негативные факторы, влияющие на деятельность судебного следователя, отмечал: "Внимательное изучение нашего современного строя должно привести, как нам кажется, каждого беспристрастного исследователя к убеждению, что этот строй страдает главным образом не от каких-либо "органических пороков", а скорее от "малокровия", недостатка сил: слишком мало работников сравнительно с количеством работы и условиями, при которых она осуществляется. Снимите часть излишне нестерпимой работы, и оставленная на руках работа будет производиться отчетливее, тщательнее, сознательнее" [98]. По сути, автором указываются факторы объективного характера, под влиянием которых формируется субъективное начало в деятельности следователя. По данным УВД Омской области, только в течение последних трех лет из следственного аппарата ежегодно увольнялись по выслуге лет, в связи с переходом на другую работу и другим причинам до 20% следователей. Взамен пришли люди, в большинстве своем юридически неподготовленные, нередко - случайные. На должность следователей принимались выпускники не только юридических, но и педагогических, технических, физкультурных учебных заведений, военных училищ. Хотя организовывалось их обучение по ускоренным курсам, в том числе и в Омской академии МВД России, в настоящее время не более 30% следователей имеют высшее юридическое образование. Безусловно, обстановка в следствии меняется, тем не менее профессионализм многих следователей подменяется ремеслом не в лучшем значении этого слова. При проведении анкетирования на вопрос "В чем заключаются трудности профессии следователя?" в числе первых были названы такие факторы, как "загруженность" и "дефицит времени" (по 35%); "большая ответственность" (25%) и "большие затраты умственных и физических сил" (15%) были поставлены на последнее место. Одной из основных причин стрессов в своей деятельности следователи указали неудачи в расследовании дел (52,4%), перегрузку информацией (19%) и боязнь принятия ответственного решения (9,5%). следователи со стажем более 5 лет определили, что стрессовость профессии заключается в перегрузке информацией (25%) и в неудачах расследования (10%); до 5 лет - боязнь принятия ответственного решения (100%), неудачи расследования (45%), перегрузка информацией (25%); до 3 лет - боязнь критики (100%), неудачи расследования (35%); до года - перегрузка информацией (25%), неудачи расследования (10%). 70% опрошенных следователей считают значительным влияние морально-психологического настроя и морально-психологической атмосферы в коллективе; на 30% этот фактор влияет, но отчасти. Никто из опрошенных не сказал, что морально-психологическая атмосфера вообще не влияет на него. Единодушны следователи в оценке организационного и технического обеспечения их деятельности. На вопрос "Устраивает ли их данный уровень?" не было получено ни одного положительного ответа. По результатам опроса следователей, самое непосредственное влияние на организацию их работы, принятие процессуальных решений оказывает система формирования уголовно-правовой статистики в органах внутренних дел. Все опрошенные следователи одной из причин нервных перегрузок в их деятельности назвали "стремление к высокому проценту раскрываемости преступлений". Приведенные выше данные явно не свидетельствуют о том, что стремления следователей к достижению целей правосудия находятся на идеальном уровне. Они в большей степени меркантильны. Но винить самих следователей в этом было бы крайне неверным. В качестве сравнительных здесь уместны рассуждения В. Роттенберга о том, что "основным компонентом поведения, определяющим устойчивость организма к разнообразным вредным воздействиям, является поисковая активность - деятельность, направленная на изменение неприемлемой ситуации вопреки действию угрожающих ей факторов или обстоятельств, при отсутствии определенного прогноза результатов такой активности, но при постоянном учете промежуточных результатов в процессе самой деятельности" [99]. Субъективный фактор в деятельности следователя представляет собой факт сознания. А важная особенность сознания заключается в том, что оно представляет собой единство знания и переживания, познавательного и аффективного. Явления сознания выражают не только адекватные знания об окружающем мире, но и отношение к нему. В сознании фиксируется, отражается объективная действительность, имеющая актуальный для субъекта познания характер [100]. Говоря о сознании как процессе, совершающемся через соотношение полученных при взаимодействии субъекта с объективной действительностью непосредственных данных, С.Л. Рубинштейн подчеркивал, что в этом выражается общественная обусловленность человеческого сознания. "Индивидуальное сознание человека, то есть сознание человека-индивида, всегда есть общественный продукт" [101]. В связи с этим Г.М. Резник отмечал, что "при анализе закономерностей формирования внутреннего убеждения интересно прежде всего не то, как мыслит судья, а что он мыслит. За индивидуальными решениями всегда стоят социальные проблемы, ибо единственный источник потребностей, интересов, ценностных ориентаций, выступающих внутренними регуляторами поведения личности, - социальная среда" [102]. Таким образом, через субъективный фактор следователя определяется общественное отношение к судопроизводству и, в частности, к предварительному расследованию. В субъективном факторе следователя как целостной характеристике состояния его сознания, с одной стороны, преломляются своеобразие психического склада, социальные свойства личности, ее установки, направленность, а с другой - выражаются особенности деятельности в рамках уголовного судопроизводства, т.е. деятельности, регулируемой нормами уголовно-процессуального права, которые определяют ее предмет и условия. "Качественное состояние сознания, убеждение, - отмечает Ю.М. Грошевой, - прежде всего характеризует результат познания по уголовному делу - выводы о наличии или отсутствии события преступления и о виновности подсудимого - с позиции личностного отношения к совокупности доказательств, на основе которой судья делает вывод о доказанности обстоятельств, входящих в предмет доказывания" [103]. Личностное отношение предполагает, что следователь, принимая решение по делу, должен отдавать себе отчет в объективных основаниях и мотивах, по которым он приходит к данному решению, в правовых последствиях, вытекающих из этого решения, и сознавать моральную и правовую ответственность, связанную с действием принимаемого решения, т.е. субъективный фактор является мерилом отношения следователя к уголовной юстиции, обеспечению справедливости, прав и интересов граждан. Анализируя соотношение объективного и субъективного в социально-историческом процессе, А.Г. Спиркин отмечает, что реальная канва истории предстает как переплетение и взаимодействие этих двух факторов. Процесс их взаимодействия характеризуется определенной тенденцией, направленностью. Объективный фактор в истории - это прежде всего труд, производство и формы общественных отношений, кристаллизация предшествующей деятельности людей. Но каждое поколение не просто повторяет то, что делалось предшественниками, а реализует свои собственные потребности, интересы, осуществляет свои цели. Субъективный фактор обладает относительной самостоятельностью, очень динамичен, подвижен, подвержен различным колебаниям. Он может служить мощным фактором как созидания, так и разрушения, как ускорения общественного развития, так и его тормоза [104]. Эта общая посылка может быть адаптирована и к относительно частному случаю - деятельности следователя. Отсюда представляется возможным отдельно рассматривать роль элементов субъективного фактора - убеждения, правосознания и т.п. Несомненно, такое исследование вызывает интерес, но субъективный фактор состоит не из разрозненных элементов, а соединенных в целостную систему. Как и в каждой системе, элементы, входящие в структуру субъективного начала, преобразуются, теряют некоторые свойства, присущие им до вхождения в систему, и приобретают новые, системные качества. Вместе с тем каждый из компонентов по-своему входит в субъективный фактор, "т.е. отвечает преимущественно не за все, а за определенные черты, свойства целого, взаимодействуя при этом в непосредственной или опосредованной связи с другими элементами. В этом взаимодействии, как правило, нет однозначной причинной зависимости - последняя имеет всесторонний, глубокий, многогранный характер" [105]. Так, знания, которые появляются у следователя в результате исследования обстоятельств дела, вызывают у него определенное субъективное отношение, например, чувство уверенности в том, что преступление раскрыто, что лицо, привлекаемое к ответственности, виновно и др. Эмоции, отражающие отношение следователя к целям, мотивам, результатам своей деятельности, оказывают определенное воздействие на успех деятельности, на продуктивность труда. Эмоциональная окрашенность - необходимое условие для внешнего проявления внутреннего убеждения. Через убеждение осуществляются "выход" знаний в практику, обратное влияние мышления на бытие [106]. Мышление никогда не бывает изолировано от эмоций и чувств. "Более того, человеческие чувства служат побуждающим стимулом умственной работы и далеко не всегда играют роль дезорганизатора, как это иногда полагают" [107]. Действительно, ряд эмоциональных и волевых состояний (заинтересованность, сомнение, недоумение) выполняет чрезвычайно ценную функцию в познании. Не исключается, по нашему мнению, анализ действия субъективного фактора следователя на различных этапах процессуального производства. Именно такой подход был применен А.Б. Ярославским, который рассматривает некоторые аспекты реализации усмотрения следователя на стадиях возбуждения уголовного дела и предварительного расследования [108]. Роль усмотрения своеобразно проявляется и в зависимости от того, какие конкретные действия и решения предпринимает следователь. В частности, в ходе проведения исследования мы предложили испытуемым выразить степень своей свободы в принятии отдельных уголовно-процессуальных решений. При этом речь шла о процессуальной, а не криминалистической стороне вопроса. Были получены следующие ответы. Субъективный фактор в деятельности следователя не всегда действует во благо. Правильным представляется замечание П.А. Лупинской о необходимости исследования как объективных, так и субъективных причин, приводящих к принятию неправильных решений, снижающих эффективность правосудия, нарушающих права и интересы граждан [109]. Попытка выявить зависимость между рядом факторов и качествами решений не раз предпринималась в теории уголовного процесса, о чем свидетельствуют опубликованные материалы социологических исследований [110]. К субъективным причинам, которые могут повлечь неправильные решения, относятся, в частности, и свойства личности, "противопоказанные" для профессии следователя: неуважение к людям, безволие, зазнайство, карьеризм. Негативные свойства могут проявиться в стремлении к внешне хорошим показателям работы вопреки фактическому выполнению обязанностей, в пренебрежении к требованиям закона, необъективном отношении к делу и к отдельным его участникам, в неумении или нежелании противостоять посторонним влияниям, в боязни ответственности. Неправильные решения могут быть результатом эмоционального состояния следователя: излишнее доверие к одним доказательствам и необоснованное недоверие к другим, сострадание к потерпевшему, гнев. Это может быть и сиюминутное эмоциональное состояние, в котором находится следователь. Неправильная оценка доказательств может быть и результатом неумения правильно понять и оценить информацию. Некоторые из этих проявлений нами будут рассмотрены в дальнейшем, другие по различным причинам, в том числе связанным с объемом исследования, останутся без внимания. Рассмотрение субъективного фактора в деятельности следователя было бы неполным без упоминания о нравственном аспекте явления. Такие понятия и категории, как добро, зло, долг, совесть, честь, складываются не только в обычных взаимоотношениях людей, но и в отдельных видах государственной, общественной деятельности. Причем они специфически преломляются в зависимости от конкретной ситуации, в которой формируется отношение по поводу определенных ценностей. На подобное отношение влияют и моральные свойства личности. В уголовно-процессуальном законе и общественном сознании закрепляется должный тип поведения следователя, который выступает как нравственный идеал поведения. Это достаточно сложная схема, опосредованная стандартами поведения, системой ценностей и ориентаций, принятых как в обществе, так и в данном виде профессиональной деятельности. Реальное проявление такой системы отношений зачастую конфликтно. Представления общества о нравственности в деятельности следователя и о нравственных качествах самих следователей не всегда адекватны сложившимся среди самих следователей. Имеются противоречия между должным типом поведения следователя, нашедшим отражение в законе, и реальным его поведением. В связи с этим, на наш взгляд, заслуживает отдельного рассмотрения в рамках настоящего исследования вопрос о правовом нигилизме следователя, его влиянии на деятельность, в том числе и усмотрение, имеющие место при возбуждении и расследовании уголовных дел. Следовательно, границы исследования роли субъективного фактора в деятельности следователя необозримы. Высказав здесь лишь самые общие суждения, мы не считаем предмет разговора закрытым и будем не раз обращаться к нему при дальнейшем изложении материала. -------------------------------------------------------------------------------- 1. См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. - 16-е изд., испр. - М., 1984. - С. 140. 2. См.: Философский энциклопедический словарь. - М., 1983. - С. 151. 3. См.: Каган М.С. Человеческая деятельность: (Опыт системного подхода). - М., 1974. - С. 5. 4. См.: К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве: В 2 т. - М., 1967. - Т. 1 - С. 3, 18. 5. См.: Каган М.С. Указ. соч. - С. 39 - 40. 6. См.: Романенко М.В. Диалектика объективного и субъективного в условиях развитого социализма. - М., 1981. - С. 10. 7. Подробнее об этом см.: Любутин К.Н., Пивоваров Д.В. Диалектика субъекта и объекта. - Екатеринбург, 1993. - С. 98 - 103. 8. Романенко М.В. Указ. соч. - С. 11. 9. См.: Каган М.С. Указ. соч. - С. 50 - 53. 10. См.: Чагин Б.А. Субъективный фактор: (Структура и закономерности). - М., 1968. - С. 16. 11. См.: Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и формы. - М., 1976. - С. 42, 43; 57, 58. 12. Подробнее см.: Нерсесянц В.С. Философия права. - М., 1997. - С. 311. 13. См.: Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. - М., 1973. - С. 95. 14. См.: Кожевников В.В. Современные подходы к пониманию права: - Омск, 1999. - С. 15. 15. Теория права и государства / Под ред. А.И. Королева и Л.С. Явича. - Л., 1987. - С. 94. 16. См.: Кожевников В.В. Указ. соч. - С. 15, 16. 17. Хотя и здесь правомерно, на наш взгляд, говорить о том, что объективность закона есть продукт вторичной объективизации, т.е. объективизации субъективного. 18. Братусь С.Н. Юридические лица в советском гражданском праве. - М., 1947. - С. 12. 19. Кожевников В.В. Указ. соч. - С. 19, 20. 20. Теория права и государства / Под. ред. В.В. Лазарева. - М., 1996. - С. 100. 21. См.: Люблинскiй П.И. Указ. соч. - С. 29. 22. Маркс К. Дебаты шестого Рейнского ландтага (статья первая). Дебаты о свободе печати и об опубликовании протоколов сословного собрания // К. Маркс, Ф. Энгельс. - Соч. - 2-е изд. - Т. 1. - С. 66, 67. 23. См.: Каган М.С. Указ. соч. - С. 51 - 53. 24. См.: Словарь основных уголовно-процессуальных понятий и терминов. - Омск, 1997. - С. 19. 25. См.: Лупинская П.А. Указ. соч. - С. 86; Опорные конспекты по уголовному процессу. - Омск, 1997. - С. 13. 26. В связи с тем, что исследование завершалось в период перехода к новому уголовно-процессуальному законодательству, мы будем обозначать аббревиатурой "УПК РФ" Уголовно-процессуальный кодекс, принятый Государственной Думой 22 ноября 2001 г., а "УПК РСФСР" - закон от 27 октября 1960 г. с последующими изменениями и дополнениями. 27. См.: Лупинская П.А. Указ. соч. - С. 63. 28. См.: Вахтомин Н.К. Практика - мышление - знание: (К проблеме творческого мышления). - М., 1978. - С. 5. 29. Филатов В.П. Научное познание и мир человека. - М., 1998. - С. 7. 30. См.: Вахтомин Н.К. Указ. соч. - С. 7. 31. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. - М., 1999. - С. 482. 32. Вахтомин Н.К. Указ. соч. - С. 44, 45. 33. Спиркин А.Г. Указ. соч. - С. 484. 34. См.: Вахтомин Н.К. Указ. соч. - С. 72. 35. См.: Лупинская П.А. Указ. соч. - С. 80. 36. См.: Вахтомин Н.К. Указ. соч. - С. 74. 37. Там же. - С. 75. 38. См.: Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. - М., 1977. - С. 3. 39. См.: Давыдов П.М. Обвинение в советском уголовном процессе. - Свердловск, 1974. - С. 29. 40. Ефимов Ю.И., Макаров В.В. Отношение философского способа познания к другим формам исследования права // Философия права. - 2000. - № 1. - С. 27. 41. Каган М.С. Указ. соч. - С. 63. 42. См.: Тугаринов В.П. Марксистская теория личности на настоящем этапе // Философские науки. - 1971. - № 4. - С. 40. 43. См.: Коршунов А.М. Теория отражения и творчество. - М., 1971. - С 66 - 69. 44. Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. - М., 1972. - С. 111. 45. См.: Каган М.С.Указ. соч. - С. 101. 46. Цит. по кн.: Каган М.С. Человеческая деятельность: (Опыт системного анализа). - С. 70. 47. См.: Каган М.С. Указ. соч. - С. 77. 48. Филатов В.П. Указ соч. - С. 196. 49. Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания. - М., 1973. - С. 302. 50. См.: Лупинская П.А. Теоретические основы принятия решений в советском уголовном судопроизводстве: Автореф. дис… д-ра. юрид. наук. - М., 1973. - С. 12. 51. Орлов Ю.К. Внутреннее убеждение при оценке доказательств // Вопросы борьбы с преступностью. - М., 1981. - Вып. 35. - С. 56. 52. См., напр.: Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса. - М., 1968. - С. 339; Резник Г.М. Указ. соч. - С. 115. 53. См.: Арсеньев В.Д. Вопросы общей теории судебных доказательств. - М., 1964. - С. 164. 54. См.: Теория доказательств в советском уголовном процессе. - М., 1973. - С. 482. 55. См.: Орлов Ю.К. Указ. соч. - С. 60, 61. 56. Филатов В.П. Указ соч. - С. 205. 57. См.: Каган М.С. Указ. соч. - С. 77, 78. 58. См., напр.: Рарог А. Усмотрение правоприменителя при квалификации преступления // Уголовное право. - 2000. - № 1. - С. 39; Куринов Б.А. Научные основы квалификации преступлений. - М., 1974. - С. 73. 59. Подробнее см.: Прошляков А.Д. Взаимосвязь материального и процессуального уголовного права. - Екатеринбург, 1997. - С. 77 - 98. 60. Зинатуллин З.З. Уголовно-процессуальное доказывание. - Ижевск, 1993. - С. 105, 106. 61. Матюшин Б.Т. Общие вопросы оценки доказательств в судопроизводстве. - Хабаровск, 1987. - С. 5, 6. 62. Каган М.С. Указ. соч. - С. 54. 63. См.: Громов Н.А., Полунин С.А. Санкции в уголовно-процессуальном праве России. - М., 1998. - С. 101. 64. См.: Чагин Б.А. Указ. соч. - С. 29. 65. Вахтомин Н.К. Указ соч. - С. 25. 66. См.: Герасимов И.Ф. Некоторые проблемы раскрытия преступлений. - Свердловск, 1975. - С. 18. 67. Филатов В.П. Указ. соч. - С. 131. 68. Филатов В.П. Указ. соч. - С. 122, 123. 69. Мировоззренческое содержание категорий и законов материалистической диалектики. - Киев, 1981. - С. 113. 70. Филатов В.П. Указ. соч. - С. 125. 71. См.: Аристотель. Соч. В 4 т. - М., 1983. - Т. 4. - С. 175 - 181. 72. См.: Романенко М.В. - Указ. соч. - С. 20. 73. Каган М.С. Указ. соч. - С. 82. 74. См.: Обуховский К. Психология влечений человека. - М., 1972. - С. 159 - 161. 75. См.: Чагин Б.А. Субъективный фактор. Структура и закономерности. - М., 1968. - С. 28. 76. См.: Скляров А. Нелепая попытка примиренческого шарлатанства (Основы физики духа). - М., 2000. - С. 24. 77. См.: Лазарев В.В. Социально-психологические аспекты применения права. - Казань, 1982. - С. 12; Грошевой Ю.М. Проблемы формирования судейского убеждения в уголовном судопроизводстве. - Харьков, 1975. - С. 7. 78. См.: Ратинов А.Р. Оценка доказательств // Теория судебных доказательств. - М., 1973. - С. 484 - 485. 79. См.: Грошевой Ю.М. Указ. соч. - С. 92 - 93. 80. См. Романенко М.В. Диалектика объективного и субъективного в условиях развитого социализма. - М., 1981. - С. 23. 81. Костюченко И.Г., Скорик А.П. право и процесс: (Опыт теоретического эссе) // Философия права. - 2001. - № 1. - С. 21. 82. См., напр.: Якупов Р.Х. Правоприменение в уголовном процессе России. - М., 1993. - С. 25; Элькинд П.С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. - М., 1967. - С. 153; Наумов А.В. Реализация уголовного права. - Волгоград, 1983. - С. 5 - 15. 83. См.: Скляров А. Указ. соч. - С. 27. 84. Чагин Б.А. Указ. соч. - С. 18. 85. Томин В.Т. Острые углы уголовного судопроизводства. - М., 1991. - С. 66. 86. См.: Курс советского уголовного процесса: (Общая часть). - М., 1989. - С. 466. Полагаем, что в УПК РФ таких решений называется больше, чем в УПК РСФСР. 87. См.: Грошевой Ю.М. Указ. соч. - С. 12. 88. См.: Грошевой Ю.М. Указ. соч. - С. 13. 89. Мы понимаем, что реализация такой просьбы весьма затруднительна. Не просто освободить сознание от воздействия окружающей среды. Поэтому опрос производился неоднократно, с различными группами следователей. И все же мы не отрицаем возможности поспорить о чистоте опыта. 90. См.: Грошевой Ю.М. - Указ. соч. - 89. 91. См., напр.: Бюллетень Верховного суда СССР. - 1986. - № 1. - С. 23; Бюллетень Верховного суда РСФСР. - 1980. - № 4. - С. 14. 92. Подробнее см.: Розин В. Психологический анализ деятельности и мышления следователя // Уголовное право. - 1999. - № 4. - С. 108. 93. Мы осознаем, что в философии выражения "субъективный фактор", "субъективное начало", "личностный фактор" не тождественны, но с учетом ограниченного объема работы (что не позволяет разграничить эти понятия) и ее характера (который в большей части правовой) будем использовать их как синонимы. 94. Барак А. Указ. соч. - С. 177. 95. См.: Сморчков А.И. Правоприменительное решение // Юридическая деятельность: сущность, структура, виды. - Ярославль, 1989. - С. 87. 96. См.: Аналитические материалы деятельности Следственного управления при УВД Омской области за 2000 г. 97. См.: Попов М.Ю. Философско-правовой анализ нормотипного поведения личности в условиях российской модернизации // Философия права. - 2001. - № 1. - С. 30 - 31 98. Гогель С.К. Къ вопросу объ обремененiи нашего судебнаго вђдомства работаю// Вопросы уголовнаго права, процесса и тюрьмовђеденiя. Собранiе изслђдованiй. - СПб., 1906. - С. 453. 99. Роттенберг В. Мозг, обучение, здоровье. - М., 1972. - С. 18. 100. См.: Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. - М., 1959. - С. 85. 101. Рубинштейн С.Л. Указ. соч. - С. 150. 102. Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. - М., 1977. - С. 95. 103. Грошевой Ю.М. Указ. соч. - С. 16. 104. См.: Спиркин А.Г. Философия: Учебник. - М., 1999. - С. 258 - 260. 105. Грошевой Ю.М. Указ. соч. - С. 7. 106. См.: Проблемы мышления в современной науке. - М., 1964. - С. 152. 107. Резник Г.М. Указ. соч. - С. 93. 108. См.: Ярославский А.Б. Усмотрение следователя при расследовании уголовных дел: Автореф. дис… канд. юрид. наук. - Волгоград, 2000. - С. 14 - 18. 109. См. Лупинская П.А. Решения в уголовном судопроизводстве: (Их виды, содержание и формы). - М., 1976. - С. 65 - 68. 110. См., напр.: Морщакова Т.Г., Петрухин И.Л. Социологические аспекты изучения эффективности правосудия // право и социология. - М., 1973. - С. 253 - 284 Содержание Криминалистика   www.pseudology.org